Страница:
– Не-а! – решительно покрутила головой девчушка. – Там хорошо. Иначе все, кто туда ушел, давно бы уже вернулись. Там лучше, чем здесь, – я знаю…
– А может, и правда? – повернулся Сергей к Мэгги.
– И не думай! – вспыхнула та. – Раненую девушку, почти ребенка, и туда, в неизвестность?
– Значит, лучше бросить ее здесь, на растерзание хорошо известных мародеров и насильников?
– Но… Это же…
– Она поедет с нами, – твердо сказал Извеков. – Если попадется место более пригодное для жизни, оставим ее там, но здесь не бросим.
– Как знаешь! – надулась американка, отворачиваясь к окну. – Я подозревала, что вы, русские, – извращенцы…
– Так вы русский? – радостно подскочила девчонка. – Настоящий русский?
– Э-э-э… В некотором роде, – осторожно ответил Сергей, перебирая в уме варианты: вдруг юная индианка всю жизнь мечтала о скальпе русского над своей кроватью?
– Да Джон же все время твердил, что рано или поздно придут русские и нам помогут! Они добрые и всех нас спасут!
Убежденность, звучащая в голосе девочки, была неподдельной.
– Твой Джон что, был русским? – подозрительно сощурилась Мэгги, позабыв про ревность. – Красным?
– Он был черным! – отрезала Салли, надув губы и окинув соперницу суровым взглядом. – Краснокожая – это я, а он был чернокожим. Он говорил, что во всем виноват президент и белые, которые прос… Простите, мэм, – скулы девчонки потемнели еще больше, похоже, от смущения, – в общем, проморгали Катастрофу и ничего не смогли сделать. А русские добрые. Они про все, что Америка против них делала, позабудут, придут и спасут нас. Как тогда, в Великую Войну, когда спасли мир, убив Гитлера и Императора Галактики…
Видимо, в голове девчонки изрядно перепутались россказни старого Джона, школьные уроки и продукция Голливуда. Однако Мэгги, поняв, что перед ней всего лишь ребенок, хотя и женского пола, и перешагнувший опасную грань между детством и взрослостью, слегка отошла и потеплела.
– Нет, пришел всего один русский, – ласково погладила она по голове девчонку, – но он спас тебя. Почему же ему не спасти Америку, да и весь мир заодно?..
– Что же нам делать? – пользуясь минутой, Мэгги, чуть ли не урча, поглощала тушенку, заедая галетами и запивая все это колой прямо из бутылки.
Сергей старался не смотреть в ее сторону, так как его самого мучил зверский голод.
– Что же делать? – спросил Извеков, чтобы хоть немного отвлечься.
– Тут недалеко танк есть, – сообщила девчонка, возбужденно блестя глазами, – совсем целый. Он-то везде пройдет.
– Танк? – переспросил парень. – Ты не путаешь? Может быть, БМП?
– Чего-чего? – подозрительно прищурилась индианка. Видимо, в ее военном образовании зияли провалы, которые покойный чернокожий Джон не то не захотел, не то не смог заполнить.
– Боевая машина пехоты, – обреченно пояснил Сергей, небезосновательно подозревая, что пытается обучить девушку китайской грамоте, причем за один час и ускоренным методом. – Эм-два «Брэдли».
– Ага, был такой генерал, – кивнула та с умным видом. – Помню. Но давно.
– На гусеничном ходу, – продолжил морпех, вспоминая занятия по матчасти вероятного противника. – Приспособлена для перевозки мотопехотного отделения и его огневой поддержки в бою. Вооружена 25-миллиметровой пушкой, размещенной во вращающейся башне и…
– Я же говорю – танк! – подытожила Салли, победно ухмыляясь. Все уточнения «эксперта» она пропустила мимо ушей.
– Да вовсе нет… – снова принялся объяснять Сергей, но Мэгги мягко положила ладонь на его запястье.
– Пусть будет танк, не спорь…
«Брэдли», правда, оказалась не БМП, а БРМ [52], но особенной роли это не играло.
Просто чудо, что машину, давным-давно брошенную экипажем, не растащили на части, но тем не менее это было так. Отсутствовали лишь сухой паек и часть боекомплекта, возможно, расстрелянного разведчиками, сгинувшими в безвестности, но и оставшегося хватило бы не то что на отражение атаки банды «койотов» в десять раз большей, чем уничтоженная, а на форменное сражение с регулярной армейской частью, причем располагающей бронетехникой.
Выдвинув из корпуса направляющие для пуска ПТУРов [53] и повращав туда-сюда башней, Сергей пришел в восторг. Еще бы. Двенадцать ракет, 25-миллиметровая автоматическая пушка с более чем тысячей зарядов, к тому же спаренная с 7,62-миллиметровым пулеметом, второй такой же в десантном отделении… В опломбированной укладке по левому борту (правая была взломана и опустошена) лежали две 5,56-миллиметровые автоматические винтовки М16А1 в заводской смазке и, главное, четыре полных цинка патронов к ним.
Гуляем, ребята! – вспоров цинк, на поверку оказавшийся совсем не цинком, Извеков распотрошил пачку и зачерпнул пригоршню аккуратных, отливающих медью тяжелых гвоздиков. – Да тут нам надолго хватит…
– Мальчишка! Настоящий мальчишка! – с материнской улыбкой следила Мэгги за играми спутника. – Дорвался до игрушек, деточка…
Салли понимающе кивала головой, будто равная. Женщины, как всегда и везде, быстро нашли общий язык…
Несколько охладило радость Сергея неприятное открытие: топливные баки бронемашины оказались практически пустыми. Запаса хода оставалось километров на пятьдесят, самое большее – на семьдесят.
– Блин! – тосковал парень, перетаскивая пожитки из багажника и салона «крайслера», хорошо послужившего путешественникам, в просторное десантное отделение «Брэдли». – Нет бы многотопливный движок установили, а то – дизель… А еще кичатся на всю планету: «Мы, самая продвинутая нация…» Тогда хоть с «крайса» бы горючку слили…
– Ну и что бы это дало? У тебя есть бензовоз в запасе? – охладила его пыл Мэгги, раздосадованная незаслуженными нападками на Америку. – У «крайслера» в баке всего-то галлонов пятнадцать осталось, да в канистрах еще немного… Попадется по дороге заправка – зальем там, и всех делов…
– А если не попадется?
– А у тебя есть еще какие-нибудь варианты в запасе? – разозлилась девушка, которой не терпелось убраться поскорее из мертвого города, да и вообще из быстрой зоны.
– Нет, вообще-то…
– Хватит спорить! – Салли появилась в башенном люке, нахлобучив на голову великоватый ей танкистский шлем, постоянно сползавший на нос. – Вперед!..
Едва миновали город, слава всевышнему, нигде не наехав на мину и не попав под обстрел, как перед путешественниками открылось поле боя.
Курской дугой его, конечно, назвать было нельзя, даже Эль-Аламейном, но на небольшом поле, когда-то, похоже, кукурузном, зажатом между окраиной города и лесополосой, некогда разыгралось нешуточное танковое сражение.
Ржавыми громадами возвышались могучие «Абрамсы» [54] – сгоревшие, с сорванными башнями, похожими на ложки великанов, и совершенно нетронутые, разбитые прямыми попаданиями «Паттоны», явно проигрывавшие «мастодонтам» современности в мощи, самоходные артиллерийские установки, задравшие к небу хоботы гаубиц, крошечные по сравнению с ними «Брэдли», раздавленные и искореженные «хаммеры», грузовики… Прямо перед экипажем громоздилась куча искореженного металла с торчащей вверх длинной, изогнутой под немыслимым углом лопастью.
– «Апач», – сообщила Мэгги, указывая пальцем на едва различимую белую звезду на неузнаваемом в обгоревшей мятой трубе фюзеляже. – Вертолет поддержки…
– За что они тут дрались?
– Спроси Салли…
– А-а! – беспечно отмахнулась девчонка. – Давно это было. Я еще совсем сопливая была. Война была, вот и все. Сначала желтые город заняли, а потом синие их выбили. Потом снова первые вторых и снова…
– Гражданская война? – переглянулись путешественники. – Очень похоже…
Горючего в подбитых, но по каким-то причинам не сгоревших танках, которых насчитывалось немало, оказалось столько, что можно было заправить целый батальон таких БРМ, как «Банни» [55] (так шустрая девчонка окрестила грозную боевую машину, намалевав одной рукой где-то раздобытой краской на борту симпатичную мордочку с длинными ушами.
Кстати, несколько прояснилась принадлежность воюющих сторон. Большинство «Абрамсов», как пояснила Мэгги, судя по маркировке на бортах, принадлежало армейским частям, расквартированным в соседнем с Теннесси штатом Арканзас, а «Паттоны» – национальной гвардии Теннесси и Северной Каролины.
– Похоже, арканзасские джи-ай тут схватились с местными гарди [56] не просто так… Все три штата лежат на одной широте и, видимо, не в состоянии вырваться из узкой темпоральной полосы, тут решили установить, у кого яй… Заткни ушки, девочка! Кое-что покрепче, чем у остальных. Вояки били гвардейцев или наоборот, теперь не разберешь…
После боевого крещения на Мэйн-стрит, 16, Сергей легче относился к покойникам, но после многочасового лазанья по мертвым стальным громадам, в темных чревах которых под ногами то и дело хрустели кости непохороненных танкистов, а в спертом воздухе висел густой, перемешанный с ароматами ржавчины, пороха и сгоревшей взрывчатки, запах мертвечины, его мутило не по-детски. Поэтому, заправив под завязку баки своего «Банни Брэдли» и забив все свободное место позади канистрами с драгоценной влагой, он даже не подумал оглянуться на кладбище динозавров, ведя машину вперед, к экватору.
Начал накрапывать осенний дождик, и за мутной, колеблющейся на ветру пеленой казалось, будто ржавые поверженные монстры печально машут вслед своему живому коллеге воздетыми вверх хоботами орудийных стволов…
Оторвав взгляд от размокшего глиняного откоса, норовившего, почище иного муравьиного льва [57], утащить «Банни» в центр ловушки, где скопилось мутное озерцо ядовито-зеленого цвета, Извеков увидел далеко впереди одинокую купу деревьев, обнаженные ветви которых исполняли какой-то дикий танец, будто люди, атакованные роем разъяренных пчел.
Блин! Они же с Мэгги совсем забыли об очередном ускорении! Может, потерпеть? Все равно встречных машин в этом безлюдье опасаться не стоит. А если непоседливая девчонка выберется из-под зашиты сдвоенного поля удельсаантов?
Одолев препятствие, Сергей решительно заглушил двигатель «Банни Брэдли» и, выбравшись из своего люка под секущий микроскопическими дробинками ускоренный дождь на броню, забарабанил в башню. Пустили его, однако, только через броневую дверь десантного отделения.
Женщины уже успели обжить тесную, сугубо мужскую конурку, напрочь истребив дух войны и смерти, долго витавший под ребристыми металлическими сводами. Из ящиков и канистр с топливом были сооружены две удобные лежаночки, заваленные всяческим тряпьем, среди которого Извеков разглядел даже белое парашютное полотно – не зря же девочки сообща рыскали по кладбищу бронетехники, не иначе разыскали врубившийся когда-то в землю штурмовик с нерасторопным пилотом в кабине. Под потолком, заменяя разбитые плафоны, висел сигнальный фонарь с разноцветными стеклами, а откидной столик (о, практичные американцы!) украшала любовно отдраенная гильза от 122-миллиметрового снаряда, в которой стояли… цветы! Гром их разрази, настоящие цветы!
– Просш-шу к насш-ш-шему шалайсш-шу! – старательно выговорила по-русски Салли, ловкой однорукой обезьянкой (поврежденная рука была крепко примотана к телу) скатившаяся из башни.
Вот же чертовка Мэгги! Обучила-таки переимчивую юную индианку русскому приветствию. И даже акцент вполне приемлемый…
– Извини, Салли, – развел Извеков руками, – но нам тут с Мэгги нужно пошептаться наедине… Так что иди-ка снова в башню.
Слегка надувшаяся девчонка была водворена на свой насест, а в качестве утешительного приза снабжена шоколадным батончиком «сникерс». Шоколад она обожала и могла поглощать в любых объемах безостановочно.
– Поздравляю с прибавлением в семействе! – ядовито заявил атлант, едва проявившись. – С младенчиком вас!
В колеблющемся свете фонаря он выглядел настоящим выходцем с того света. Из ада, например. Особенно с той стороны, куда падал красный луч. Не дай бог, непоседливая девчонка сунется вниз… Сергей на всякий случай, как бы невзначай, пододвинул под башню, откуда свешивались весело болтающиеся в воздухе тощие лапки, шаткую пирамиду мятых канистр, сердито при этом забулькавших содержимым.
– Знаю, знаю! – сердито заворчал старик, едва путешественники открыли рты. – Я вам скажу, что это категорически запрещено, вы начинаете меня пугать… Пользуйтесь моей добротой, пользуйтесь…
Йода испарился, а удельсаант Сергея сразу принялся за процесс размножения…
Когда Салли спустилась на зов из своего гнезда, на мятой горке парашютного шелка светились чистыми красками три игрушки: голубая, сиреневая и ярко-розовая…
Глава 18
– А может, и правда? – повернулся Сергей к Мэгги.
– И не думай! – вспыхнула та. – Раненую девушку, почти ребенка, и туда, в неизвестность?
– Значит, лучше бросить ее здесь, на растерзание хорошо известных мародеров и насильников?
– Но… Это же…
– Она поедет с нами, – твердо сказал Извеков. – Если попадется место более пригодное для жизни, оставим ее там, но здесь не бросим.
– Как знаешь! – надулась американка, отворачиваясь к окну. – Я подозревала, что вы, русские, – извращенцы…
– Так вы русский? – радостно подскочила девчонка. – Настоящий русский?
– Э-э-э… В некотором роде, – осторожно ответил Сергей, перебирая в уме варианты: вдруг юная индианка всю жизнь мечтала о скальпе русского над своей кроватью?
– Да Джон же все время твердил, что рано или поздно придут русские и нам помогут! Они добрые и всех нас спасут!
Убежденность, звучащая в голосе девочки, была неподдельной.
– Твой Джон что, был русским? – подозрительно сощурилась Мэгги, позабыв про ревность. – Красным?
– Он был черным! – отрезала Салли, надув губы и окинув соперницу суровым взглядом. – Краснокожая – это я, а он был чернокожим. Он говорил, что во всем виноват президент и белые, которые прос… Простите, мэм, – скулы девчонки потемнели еще больше, похоже, от смущения, – в общем, проморгали Катастрофу и ничего не смогли сделать. А русские добрые. Они про все, что Америка против них делала, позабудут, придут и спасут нас. Как тогда, в Великую Войну, когда спасли мир, убив Гитлера и Императора Галактики…
Видимо, в голове девчонки изрядно перепутались россказни старого Джона, школьные уроки и продукция Голливуда. Однако Мэгги, поняв, что перед ней всего лишь ребенок, хотя и женского пола, и перешагнувший опасную грань между детством и взрослостью, слегка отошла и потеплела.
– Нет, пришел всего один русский, – ласково погладила она по голове девчонку, – но он спас тебя. Почему же ему не спасти Америку, да и весь мир заодно?..
* * *
– На машине нам никуда не проехать, – деловито заявила Салли, когда небольшая компания, погрузив в «крайслер» свой изрядно увеличившийся арсенал, все-таки двинулась в путь, – там дальше сплошные завалы кругом. Да и мин навалом… Как вы сюда-то проехали, ума не приложу…– Что же нам делать? – пользуясь минутой, Мэгги, чуть ли не урча, поглощала тушенку, заедая галетами и запивая все это колой прямо из бутылки.
Сергей старался не смотреть в ее сторону, так как его самого мучил зверский голод.
– Что же делать? – спросил Извеков, чтобы хоть немного отвлечься.
– Тут недалеко танк есть, – сообщила девчонка, возбужденно блестя глазами, – совсем целый. Он-то везде пройдет.
– Танк? – переспросил парень. – Ты не путаешь? Может быть, БМП?
– Чего-чего? – подозрительно прищурилась индианка. Видимо, в ее военном образовании зияли провалы, которые покойный чернокожий Джон не то не захотел, не то не смог заполнить.
– Боевая машина пехоты, – обреченно пояснил Сергей, небезосновательно подозревая, что пытается обучить девушку китайской грамоте, причем за один час и ускоренным методом. – Эм-два «Брэдли».
– Ага, был такой генерал, – кивнула та с умным видом. – Помню. Но давно.
– На гусеничном ходу, – продолжил морпех, вспоминая занятия по матчасти вероятного противника. – Приспособлена для перевозки мотопехотного отделения и его огневой поддержки в бою. Вооружена 25-миллиметровой пушкой, размещенной во вращающейся башне и…
– Я же говорю – танк! – подытожила Салли, победно ухмыляясь. Все уточнения «эксперта» она пропустила мимо ушей.
– Да вовсе нет… – снова принялся объяснять Сергей, но Мэгги мягко положила ладонь на его запястье.
– Пусть будет танк, не спорь…
«Брэдли», правда, оказалась не БМП, а БРМ [52], но особенной роли это не играло.
Просто чудо, что машину, давным-давно брошенную экипажем, не растащили на части, но тем не менее это было так. Отсутствовали лишь сухой паек и часть боекомплекта, возможно, расстрелянного разведчиками, сгинувшими в безвестности, но и оставшегося хватило бы не то что на отражение атаки банды «койотов» в десять раз большей, чем уничтоженная, а на форменное сражение с регулярной армейской частью, причем располагающей бронетехникой.
Выдвинув из корпуса направляющие для пуска ПТУРов [53] и повращав туда-сюда башней, Сергей пришел в восторг. Еще бы. Двенадцать ракет, 25-миллиметровая автоматическая пушка с более чем тысячей зарядов, к тому же спаренная с 7,62-миллиметровым пулеметом, второй такой же в десантном отделении… В опломбированной укладке по левому борту (правая была взломана и опустошена) лежали две 5,56-миллиметровые автоматические винтовки М16А1 в заводской смазке и, главное, четыре полных цинка патронов к ним.
Гуляем, ребята! – вспоров цинк, на поверку оказавшийся совсем не цинком, Извеков распотрошил пачку и зачерпнул пригоршню аккуратных, отливающих медью тяжелых гвоздиков. – Да тут нам надолго хватит…
– Мальчишка! Настоящий мальчишка! – с материнской улыбкой следила Мэгги за играми спутника. – Дорвался до игрушек, деточка…
Салли понимающе кивала головой, будто равная. Женщины, как всегда и везде, быстро нашли общий язык…
Несколько охладило радость Сергея неприятное открытие: топливные баки бронемашины оказались практически пустыми. Запаса хода оставалось километров на пятьдесят, самое большее – на семьдесят.
– Блин! – тосковал парень, перетаскивая пожитки из багажника и салона «крайслера», хорошо послужившего путешественникам, в просторное десантное отделение «Брэдли». – Нет бы многотопливный движок установили, а то – дизель… А еще кичатся на всю планету: «Мы, самая продвинутая нация…» Тогда хоть с «крайса» бы горючку слили…
– Ну и что бы это дало? У тебя есть бензовоз в запасе? – охладила его пыл Мэгги, раздосадованная незаслуженными нападками на Америку. – У «крайслера» в баке всего-то галлонов пятнадцать осталось, да в канистрах еще немного… Попадется по дороге заправка – зальем там, и всех делов…
– А если не попадется?
– А у тебя есть еще какие-нибудь варианты в запасе? – разозлилась девушка, которой не терпелось убраться поскорее из мертвого города, да и вообще из быстрой зоны.
– Нет, вообще-то…
– Хватит спорить! – Салли появилась в башенном люке, нахлобучив на голову великоватый ей танкистский шлем, постоянно сползавший на нос. – Вперед!..
* * *
Проблема горючего разрешилась легко и просто.Едва миновали город, слава всевышнему, нигде не наехав на мину и не попав под обстрел, как перед путешественниками открылось поле боя.
Курской дугой его, конечно, назвать было нельзя, даже Эль-Аламейном, но на небольшом поле, когда-то, похоже, кукурузном, зажатом между окраиной города и лесополосой, некогда разыгралось нешуточное танковое сражение.
Ржавыми громадами возвышались могучие «Абрамсы» [54] – сгоревшие, с сорванными башнями, похожими на ложки великанов, и совершенно нетронутые, разбитые прямыми попаданиями «Паттоны», явно проигрывавшие «мастодонтам» современности в мощи, самоходные артиллерийские установки, задравшие к небу хоботы гаубиц, крошечные по сравнению с ними «Брэдли», раздавленные и искореженные «хаммеры», грузовики… Прямо перед экипажем громоздилась куча искореженного металла с торчащей вверх длинной, изогнутой под немыслимым углом лопастью.
– «Апач», – сообщила Мэгги, указывая пальцем на едва различимую белую звезду на неузнаваемом в обгоревшей мятой трубе фюзеляже. – Вертолет поддержки…
– За что они тут дрались?
– Спроси Салли…
– А-а! – беспечно отмахнулась девчонка. – Давно это было. Я еще совсем сопливая была. Война была, вот и все. Сначала желтые город заняли, а потом синие их выбили. Потом снова первые вторых и снова…
– Гражданская война? – переглянулись путешественники. – Очень похоже…
Горючего в подбитых, но по каким-то причинам не сгоревших танках, которых насчитывалось немало, оказалось столько, что можно было заправить целый батальон таких БРМ, как «Банни» [55] (так шустрая девчонка окрестила грозную боевую машину, намалевав одной рукой где-то раздобытой краской на борту симпатичную мордочку с длинными ушами.
Кстати, несколько прояснилась принадлежность воюющих сторон. Большинство «Абрамсов», как пояснила Мэгги, судя по маркировке на бортах, принадлежало армейским частям, расквартированным в соседнем с Теннесси штатом Арканзас, а «Паттоны» – национальной гвардии Теннесси и Северной Каролины.
– Похоже, арканзасские джи-ай тут схватились с местными гарди [56] не просто так… Все три штата лежат на одной широте и, видимо, не в состоянии вырваться из узкой темпоральной полосы, тут решили установить, у кого яй… Заткни ушки, девочка! Кое-что покрепче, чем у остальных. Вояки били гвардейцев или наоборот, теперь не разберешь…
После боевого крещения на Мэйн-стрит, 16, Сергей легче относился к покойникам, но после многочасового лазанья по мертвым стальным громадам, в темных чревах которых под ногами то и дело хрустели кости непохороненных танкистов, а в спертом воздухе висел густой, перемешанный с ароматами ржавчины, пороха и сгоревшей взрывчатки, запах мертвечины, его мутило не по-детски. Поэтому, заправив под завязку баки своего «Банни Брэдли» и забив все свободное место позади канистрами с драгоценной влагой, он даже не подумал оглянуться на кладбище динозавров, ведя машину вперед, к экватору.
Начал накрапывать осенний дождик, и за мутной, колеблющейся на ветру пеленой казалось, будто ржавые поверженные монстры печально машут вслед своему живому коллеге воздетыми вверх хоботами орудийных стволов…
* * *
– Что это с ними? – услышал Сергей в наушниках вопль Салли, сразу и навсегда застолбившей за собой пост оператора ПТУРов в башне, а заодно и должность впередсмотрящего. Он как раз пытался объехать громадную воронку, видимо, от пятитонной фугасной авиабомбы, разворотившей дорожное полотно метров на сто с лишним.Оторвав взгляд от размокшего глиняного откоса, норовившего, почище иного муравьиного льва [57], утащить «Банни» в центр ловушки, где скопилось мутное озерцо ядовито-зеленого цвета, Извеков увидел далеко впереди одинокую купу деревьев, обнаженные ветви которых исполняли какой-то дикий танец, будто люди, атакованные роем разъяренных пчел.
Блин! Они же с Мэгги совсем забыли об очередном ускорении! Может, потерпеть? Все равно встречных машин в этом безлюдье опасаться не стоит. А если непоседливая девчонка выберется из-под зашиты сдвоенного поля удельсаантов?
Одолев препятствие, Сергей решительно заглушил двигатель «Банни Брэдли» и, выбравшись из своего люка под секущий микроскопическими дробинками ускоренный дождь на броню, забарабанил в башню. Пустили его, однако, только через броневую дверь десантного отделения.
Женщины уже успели обжить тесную, сугубо мужскую конурку, напрочь истребив дух войны и смерти, долго витавший под ребристыми металлическими сводами. Из ящиков и канистр с топливом были сооружены две удобные лежаночки, заваленные всяческим тряпьем, среди которого Извеков разглядел даже белое парашютное полотно – не зря же девочки сообща рыскали по кладбищу бронетехники, не иначе разыскали врубившийся когда-то в землю штурмовик с нерасторопным пилотом в кабине. Под потолком, заменяя разбитые плафоны, висел сигнальный фонарь с разноцветными стеклами, а откидной столик (о, практичные американцы!) украшала любовно отдраенная гильза от 122-миллиметрового снаряда, в которой стояли… цветы! Гром их разрази, настоящие цветы!
– Просш-шу к насш-ш-шему шалайсш-шу! – старательно выговорила по-русски Салли, ловкой однорукой обезьянкой (поврежденная рука была крепко примотана к телу) скатившаяся из башни.
Вот же чертовка Мэгги! Обучила-таки переимчивую юную индианку русскому приветствию. И даже акцент вполне приемлемый…
– Извини, Салли, – развел Извеков руками, – но нам тут с Мэгги нужно пошептаться наедине… Так что иди-ка снова в башню.
Слегка надувшаяся девчонка была водворена на свой насест, а в качестве утешительного приза снабжена шоколадным батончиком «сникерс». Шоколад она обожала и могла поглощать в любых объемах безостановочно.
– Поздравляю с прибавлением в семействе! – ядовито заявил атлант, едва проявившись. – С младенчиком вас!
В колеблющемся свете фонаря он выглядел настоящим выходцем с того света. Из ада, например. Особенно с той стороны, куда падал красный луч. Не дай бог, непоседливая девчонка сунется вниз… Сергей на всякий случай, как бы невзначай, пододвинул под башню, откуда свешивались весело болтающиеся в воздухе тощие лапки, шаткую пирамиду мятых канистр, сердито при этом забулькавших содержимым.
– Знаю, знаю! – сердито заворчал старик, едва путешественники открыли рты. – Я вам скажу, что это категорически запрещено, вы начинаете меня пугать… Пользуйтесь моей добротой, пользуйтесь…
Йода испарился, а удельсаант Сергея сразу принялся за процесс размножения…
Когда Салли спустилась на зов из своего гнезда, на мятой горке парашютного шелка светились чистыми красками три игрушки: голубая, сиреневая и ярко-розовая…
Глава 18
Работа кипела. За полтора месяца сеть созданных Алексеем контор (в основном те же обменники, арендованные на полгода за смешную цену у их владельцев – коммерческих банков средней руки, теперь едва сводящих концы с концами) собрала ни много ни мало пять с половиной миллиардов долларов США, выкупив их буквально за копейки у обнищавшего враз населения.
Вчерашняя домохозяйка и белый воротничок, подмосковный фермер и «ночная бабочка», рабочий автосервиса и омоновец рады были избавиться хоть за какие-то деньги от валяющихся без дела лавов, в зарабатывание которых было вложено столько труда, своего и чужого, пота, а то и крови… Прослышав неведомыми путями про сумасшедшего, скупающего резаную бумагу с портретами заморских президентов, к Мерзлину стекались не только жители окрестностей Москвы, но и ходоки с дальних окраин одной шестой суши и даже из сопредельных стран.
Сперва бывший категорически против очередного начинания племянника, ничего, кроме головной боли, в ближайшем будущем не сулящего, дядя Яша постепенно сам увлекся и даже ввел некоторые рационализаторские предложения, заметно повысившие эффективность отъема долларов у сограждан. Он же перетер с «крышей», обезопасив родственника и компаньона от некоторых довольно агрессивных валютовладельцев, преимущественно с высоких южных гор, решивших, что предприятие «Мерзлин и дядя» как ничто иное подходит для пополнения их карманов. Самопальным кавказским долларам был поставлен заслон. Точно так же был дан укорот некоторым конкурентам, не вполне понимающим цель мероприятия, но не желающим оставаться с носом в случае чего. Иным было доходчиво разъяснено, что торговать настоящей зеленью в овощной палатке не в пример доходнее и безопаснее, другие, не слишком алчные, начали работать на Алексея, а меньшинство самых непонятливых – просто исчезло без следа…
Снисходительно поглядывали на новый бизнес и городские власти, сами вложившие немалую лепту в пополнение валютных резервов оборотистого паренька (не по рядовой цене, конечно, а по эксклюзивной). Дело, пока не дававшее ничего, кроме расходов, процветало.
Тем разительнее было удивление Леши, когда его одним сентябрьским вечерком у знакомого магазина взяли под локти два молчаливых крепких индивидуума, коротко стриженных и одетых в кожанки, и вежливо, но непреклонно усадили в черный бумер с затененными стеклами.
Разговорить «манекенов» на протяжении всего не слишком долгого пути не удалось.
Сначала, когда автомобиль летел по освещенным улицам столицы, Мерзлин думал, что его конвоиры принадлежат к ночной армии кого-то из власть имущих, ненароком обиженного при обездолларивании, и не слишком волновался, но по мере того, как «БМВ» стал приближаться к окраине, мысли становились все грустнее и грустнее…
Стоило проскочить МКАД, как в душе коммерсанта поднялась паника:
– Ребята, куда вы меня везете?
– Куда надо, туда и везем, – разлепил, наконец, губы правый «манекен».
– Там узнаешь, – добавил левый.
Вечерняя прогулка закончилась в неком подмосковном дачном поселке, где Леше ранее бывать никогда не приходилось. Так же вежливо и непреклонно его извлекли из авто и препроводили через обширный сад в рубленый двухэтажный коттедж. От того, что никто из провожатых даже не удосужился завязать пленнику глаза или запутать маршрут, как в плохих детективах, неустанно плодимых целым сонмом писательниц, у Мерзлина неприятно заныло под ложечкой.
Беспечность эта в сочетании со способом приглашения могла означать только одно печальное обстоятельство…
Лешу провели в большую комнату, обставленную без особенной роскоши, но со вкусом, и усадили в кресло перед тощим высоким человеком, детали лица которого и. конечно, выражение нельзя было рассмотреть из-за царившего в доме полумрака. Проще говоря, Алексей мог видеть на фоне окна смутный силуэт человека, вот и всё.
«Приехали! – выползла из закоулков скованного страхом сознания коротенькая мыслишка. – Вот тебе, Леха, и доллары на черный день…»
Но не успел он распрощаться с жизнью, как свет вспыхнул.
– Что же ты, молодой человек, – спросил, не здороваясь, тощий щурившегося от яркого света парня, причем «человек» у него получилось, как «чек», – бабушек, божьих одуванчиков обманываешь? Последние крохи у них, бедных, отымаешь… Не слыхал разве мудрость старинную: «Последнее даже вор не берет?» А ты разве вор?
По едва уловимому блатному налету в речи говорившего, слышанному много раз в кино, по нездоровой, изъязвленной глубокими щербинами коже лица, а также по некоторому сходству с другими, показанными некогда дядей, Алексей безошибочно определил в хозяине авторитета криминального мира. Причем, судя по антуражу, не самого низкого ранга.
– Нет, я коммерцией занимаюсь, – ответил Мерзлин вору в законе, мимолетно удивившись, что не только смог выговорить эти слова, но и ни разу не дрогнуть голосом.
– Коммерсант, значит… Народ обманываешь?
– У меня все по-честному.
Вор неопределенно хмыкнул:
– Честный, значит?
– Не совсем, но… в основном.
– Не пужливый… Откуда ж ты такой смелый да честный взялся?
– С Урала он, из Челябинска… – лениво подал голос один из конвоиров.
– Молчи, Рыба! – не повышая голос, обронил хозяин, и выскочка тут же заткнулся. – Пусть паренек сам скажет.
– А что сказать? – пожал плечами Леша. – Я и в самом деле челябинский. Работал в банке, теперь вот – в Москве, с дядей… – он назвал фамилию дяди Яши, известную в московских кругах, как светлых, так и теневых.
– Уважаю уральцев, – с непонятным выражением сообщил вор. – Люди серьезные… Даже не знаю, что теперь с тобой делать…
«Все… – мелькнула мысль. – Прощайте, мама с папой…»
– Под кем ходишь-то?
Леша, замирая, назвал пару-другую фамилий и кличек и замолк, напряженно ожидая результата.
– Хмм… Тоже серьезные люди… – повертел стриженой головой вор, и по всему было видно, что он несколько смущен. – А я – Эраст. Слыхал про такого?
Что-то смутное про недавно, перед самым июлем, откинувшегося [58] авторитета с таким редким погонялом, умудрившегося в короткий срок обеспечить себе нишу в перенаселенном криминальном сообществе столицы, Леша слышал от дяди, разумеется, без подробностей, но выдавать свою неосведомленность не стал.
– Да, конечно.
– Видишь, мы ведь почти знакомцы! Тебя как зовут?
– А… – начал было говорливый Рыба, но патрон так зыркнул на него, что тот решил промолчать.
– Лешей меня зовут, Мерзлиным…
– Леша… Алеша… Алеша, дай патронов… Не звучит. Знаешь, кем ты будешь? Лехой Челябинским. Звучит?
– Звучит.
– Да что ты там жмешься, как неродной? – внезапно улыбнулся Эраст, сверкнув двойным рядом стальных коронок. – Давай к столу… Водку пьешь?
Через полчаса Леша, уже почти пьяный от переживаний и водки на голодный желудок, сидел едва ли не в обнимку с авторитетом.
– А на фига тебе доллары? – спрашивал вор, которого тоже изрядно развезло, щедро подливая в Лехин стакан. – Они же не стоят ни шиша!
– А вдруг когда-нибудь будут стоить?
– Ну, ты этот… Рыба, как это, когда в лучшее верят?
– Педераст! – наморщив низкий лоб, блеснул недюжинным умом Рыба.
– Сам ты п…с, Рыба! Оптимист!
– Одна хрень.
– Не скажи…
– Мы вот тоже… – жахнув стакан водки без закуски, продолжал вор, не отвлекаясь на филологию. – Строили-строили коммунизм, строили-строили, надеялись-надеялись, и что?..
Коммунизм старый вор мог строить разве что на лесоповале или где-нибудь в Магадане, но возражать Мерзлин не стал.
– Вот теперь и сидим в дерьме по уши! – закончил свою мысль авторитет-патриот. – Так же и ты влетишь со своими долларами…
– А вдруг не влечу?
– Упорный… Уважаю… Слушай, – вдруг заметно протрезвел Эраст, – а у меня ведь тоже есть немного. Не купишь?
– Куплю, почему не купить. Сколько.
– Деловой… Пять лимонов!
Алексею внезапно стало ясно, чем вызвано его похищение. Просто у воров на руках зависли крупные суммы в «зелени», возможно общак, который они считали пропавшим, и теперь, узнав, что хотя бы часть можно вернуть, устроили весь этот балаган, надеясь обставить все с наибольшей выгодой для себя.
«Подумаешь, пять миллионов! – усмехнулся он про себя, постаравшись изобразить на лице пьяное изумление. – Знал бы этот урка, сколько сейчас у меня!..»
– Не может быть! Откуда! – ахнул парень вслух.
– Места знать нужно… – самодовольно ухмыльнулся авторитет. – По тридцатнику возьмешь?
– Нет, не возьму… – покачал головой Алексей, решив сыграть с вором. – Дорого…
– А почем? – напрягся тот.
– Подумать надо…
– Думай, – согласился Эраст. – Ночь долгая. Рыба, тащи еще пузырь…
– Скажи, что я уехал, – проворчал, не отрываясь от бумаг, полковник Дэвидсон, начальник базы ВВС США близ города Лайвелл. – Когда буду – не знаешь.
– Он упорствует, сэр! Сказал, что никуда не уйдет из приемной, пока вы его не примете!
Полковник за долгие годы знакомства знал, что, если сержант Янг на чем-то настаивает, рано или поздно это придется сделать, поэтому, вздохнув для порядка, сдался.
– Зови, – отшвырнул он карандаш и откинулся в кресле, придав себе до крайности важный и занятой вид.
– Простите, что отрываю вас от важных дел, мистер Дэвидсон, – зачастил краснолицый лысоватый толстячок, похожий на одного из героев Диккенса, врываясь в кабинет и плюхаясь в кресло для посетителей, – но ваш телефон молчит, а подчиненные отказываются соединять меня с вами, ссылаясь на вашу занятость… Я решил сам приехать и побеседовать с вами…
– Ничего, – любезно простил полковник толстяка, которым был не кто иной, как мэр этого городишки. – Как раз сегодня я могу уделить вам немного времени. Чай? Кофе? Виски?
– Благодарю, полковник… – мистер Торкин извлек из кармана обширный голубой платок и принялся вытирать пот, обильно струящийся по лысине; погода стояла не по-сентябрьски теплая, если не сказать – жаркая. – Мне, право, неловко отвлекать вас… Давайте перейдем сразу к делу. Хочу вас уведомить, мистер Дэвидсон, – начал он, – что муниципалитет Лайвелла не обязан содержать военную базу такого мощного государства, как Соединенные Штаты, за свой счет… Принадлежи вы к ВВС Ее Величества – дело другое, но…
– Разве вам не заплачено?
Разыгрывая наивность, полковник кривил душой: кому еще, как не ему, знать, что за содержание военно-воздушной базы Рэдфилд близ города Лайвелл, графство Шерилл, правительством Соединенных Штатов сполна заплачено казначейству Соединенного Королевства [59] лишь за первую половину года, то есть по тридцатое июня включительно. Обычная практика – неделя-другая задержки… Кто же знал, что четвертого июля случится Катастрофа и платить далее будет просто нечем?
Вчерашняя домохозяйка и белый воротничок, подмосковный фермер и «ночная бабочка», рабочий автосервиса и омоновец рады были избавиться хоть за какие-то деньги от валяющихся без дела лавов, в зарабатывание которых было вложено столько труда, своего и чужого, пота, а то и крови… Прослышав неведомыми путями про сумасшедшего, скупающего резаную бумагу с портретами заморских президентов, к Мерзлину стекались не только жители окрестностей Москвы, но и ходоки с дальних окраин одной шестой суши и даже из сопредельных стран.
Сперва бывший категорически против очередного начинания племянника, ничего, кроме головной боли, в ближайшем будущем не сулящего, дядя Яша постепенно сам увлекся и даже ввел некоторые рационализаторские предложения, заметно повысившие эффективность отъема долларов у сограждан. Он же перетер с «крышей», обезопасив родственника и компаньона от некоторых довольно агрессивных валютовладельцев, преимущественно с высоких южных гор, решивших, что предприятие «Мерзлин и дядя» как ничто иное подходит для пополнения их карманов. Самопальным кавказским долларам был поставлен заслон. Точно так же был дан укорот некоторым конкурентам, не вполне понимающим цель мероприятия, но не желающим оставаться с носом в случае чего. Иным было доходчиво разъяснено, что торговать настоящей зеленью в овощной палатке не в пример доходнее и безопаснее, другие, не слишком алчные, начали работать на Алексея, а меньшинство самых непонятливых – просто исчезло без следа…
Снисходительно поглядывали на новый бизнес и городские власти, сами вложившие немалую лепту в пополнение валютных резервов оборотистого паренька (не по рядовой цене, конечно, а по эксклюзивной). Дело, пока не дававшее ничего, кроме расходов, процветало.
Тем разительнее было удивление Леши, когда его одним сентябрьским вечерком у знакомого магазина взяли под локти два молчаливых крепких индивидуума, коротко стриженных и одетых в кожанки, и вежливо, но непреклонно усадили в черный бумер с затененными стеклами.
Разговорить «манекенов» на протяжении всего не слишком долгого пути не удалось.
Сначала, когда автомобиль летел по освещенным улицам столицы, Мерзлин думал, что его конвоиры принадлежат к ночной армии кого-то из власть имущих, ненароком обиженного при обездолларивании, и не слишком волновался, но по мере того, как «БМВ» стал приближаться к окраине, мысли становились все грустнее и грустнее…
Стоило проскочить МКАД, как в душе коммерсанта поднялась паника:
– Ребята, куда вы меня везете?
– Куда надо, туда и везем, – разлепил, наконец, губы правый «манекен».
– Там узнаешь, – добавил левый.
Вечерняя прогулка закончилась в неком подмосковном дачном поселке, где Леше ранее бывать никогда не приходилось. Так же вежливо и непреклонно его извлекли из авто и препроводили через обширный сад в рубленый двухэтажный коттедж. От того, что никто из провожатых даже не удосужился завязать пленнику глаза или запутать маршрут, как в плохих детективах, неустанно плодимых целым сонмом писательниц, у Мерзлина неприятно заныло под ложечкой.
Беспечность эта в сочетании со способом приглашения могла означать только одно печальное обстоятельство…
Лешу провели в большую комнату, обставленную без особенной роскоши, но со вкусом, и усадили в кресло перед тощим высоким человеком, детали лица которого и. конечно, выражение нельзя было рассмотреть из-за царившего в доме полумрака. Проще говоря, Алексей мог видеть на фоне окна смутный силуэт человека, вот и всё.
«Приехали! – выползла из закоулков скованного страхом сознания коротенькая мыслишка. – Вот тебе, Леха, и доллары на черный день…»
Но не успел он распрощаться с жизнью, как свет вспыхнул.
– Что же ты, молодой человек, – спросил, не здороваясь, тощий щурившегося от яркого света парня, причем «человек» у него получилось, как «чек», – бабушек, божьих одуванчиков обманываешь? Последние крохи у них, бедных, отымаешь… Не слыхал разве мудрость старинную: «Последнее даже вор не берет?» А ты разве вор?
По едва уловимому блатному налету в речи говорившего, слышанному много раз в кино, по нездоровой, изъязвленной глубокими щербинами коже лица, а также по некоторому сходству с другими, показанными некогда дядей, Алексей безошибочно определил в хозяине авторитета криминального мира. Причем, судя по антуражу, не самого низкого ранга.
– Нет, я коммерцией занимаюсь, – ответил Мерзлин вору в законе, мимолетно удивившись, что не только смог выговорить эти слова, но и ни разу не дрогнуть голосом.
– Коммерсант, значит… Народ обманываешь?
– У меня все по-честному.
Вор неопределенно хмыкнул:
– Честный, значит?
– Не совсем, но… в основном.
– Не пужливый… Откуда ж ты такой смелый да честный взялся?
– С Урала он, из Челябинска… – лениво подал голос один из конвоиров.
– Молчи, Рыба! – не повышая голос, обронил хозяин, и выскочка тут же заткнулся. – Пусть паренек сам скажет.
– А что сказать? – пожал плечами Леша. – Я и в самом деле челябинский. Работал в банке, теперь вот – в Москве, с дядей… – он назвал фамилию дяди Яши, известную в московских кругах, как светлых, так и теневых.
– Уважаю уральцев, – с непонятным выражением сообщил вор. – Люди серьезные… Даже не знаю, что теперь с тобой делать…
«Все… – мелькнула мысль. – Прощайте, мама с папой…»
– Под кем ходишь-то?
Леша, замирая, назвал пару-другую фамилий и кличек и замолк, напряженно ожидая результата.
– Хмм… Тоже серьезные люди… – повертел стриженой головой вор, и по всему было видно, что он несколько смущен. – А я – Эраст. Слыхал про такого?
Что-то смутное про недавно, перед самым июлем, откинувшегося [58] авторитета с таким редким погонялом, умудрившегося в короткий срок обеспечить себе нишу в перенаселенном криминальном сообществе столицы, Леша слышал от дяди, разумеется, без подробностей, но выдавать свою неосведомленность не стал.
– Да, конечно.
– Видишь, мы ведь почти знакомцы! Тебя как зовут?
– А… – начал было говорливый Рыба, но патрон так зыркнул на него, что тот решил промолчать.
– Лешей меня зовут, Мерзлиным…
– Леша… Алеша… Алеша, дай патронов… Не звучит. Знаешь, кем ты будешь? Лехой Челябинским. Звучит?
– Звучит.
– Да что ты там жмешься, как неродной? – внезапно улыбнулся Эраст, сверкнув двойным рядом стальных коронок. – Давай к столу… Водку пьешь?
Через полчаса Леша, уже почти пьяный от переживаний и водки на голодный желудок, сидел едва ли не в обнимку с авторитетом.
– А на фига тебе доллары? – спрашивал вор, которого тоже изрядно развезло, щедро подливая в Лехин стакан. – Они же не стоят ни шиша!
– А вдруг когда-нибудь будут стоить?
– Ну, ты этот… Рыба, как это, когда в лучшее верят?
– Педераст! – наморщив низкий лоб, блеснул недюжинным умом Рыба.
– Сам ты п…с, Рыба! Оптимист!
– Одна хрень.
– Не скажи…
– Мы вот тоже… – жахнув стакан водки без закуски, продолжал вор, не отвлекаясь на филологию. – Строили-строили коммунизм, строили-строили, надеялись-надеялись, и что?..
Коммунизм старый вор мог строить разве что на лесоповале или где-нибудь в Магадане, но возражать Мерзлин не стал.
– Вот теперь и сидим в дерьме по уши! – закончил свою мысль авторитет-патриот. – Так же и ты влетишь со своими долларами…
– А вдруг не влечу?
– Упорный… Уважаю… Слушай, – вдруг заметно протрезвел Эраст, – а у меня ведь тоже есть немного. Не купишь?
– Куплю, почему не купить. Сколько.
– Деловой… Пять лимонов!
Алексею внезапно стало ясно, чем вызвано его похищение. Просто у воров на руках зависли крупные суммы в «зелени», возможно общак, который они считали пропавшим, и теперь, узнав, что хотя бы часть можно вернуть, устроили весь этот балаган, надеясь обставить все с наибольшей выгодой для себя.
«Подумаешь, пять миллионов! – усмехнулся он про себя, постаравшись изобразить на лице пьяное изумление. – Знал бы этот урка, сколько сейчас у меня!..»
– Не может быть! Откуда! – ахнул парень вслух.
– Места знать нужно… – самодовольно ухмыльнулся авторитет. – По тридцатнику возьмешь?
– Нет, не возьму… – покачал головой Алексей, решив сыграть с вором. – Дорого…
– А почем? – напрягся тот.
– Подумать надо…
– Думай, – согласился Эраст. – Ночь долгая. Рыба, тащи еще пузырь…
* * *
– Сэр! К вам опять этот мистер Торкин!– Скажи, что я уехал, – проворчал, не отрываясь от бумаг, полковник Дэвидсон, начальник базы ВВС США близ города Лайвелл. – Когда буду – не знаешь.
– Он упорствует, сэр! Сказал, что никуда не уйдет из приемной, пока вы его не примете!
Полковник за долгие годы знакомства знал, что, если сержант Янг на чем-то настаивает, рано или поздно это придется сделать, поэтому, вздохнув для порядка, сдался.
– Зови, – отшвырнул он карандаш и откинулся в кресле, придав себе до крайности важный и занятой вид.
– Простите, что отрываю вас от важных дел, мистер Дэвидсон, – зачастил краснолицый лысоватый толстячок, похожий на одного из героев Диккенса, врываясь в кабинет и плюхаясь в кресло для посетителей, – но ваш телефон молчит, а подчиненные отказываются соединять меня с вами, ссылаясь на вашу занятость… Я решил сам приехать и побеседовать с вами…
– Ничего, – любезно простил полковник толстяка, которым был не кто иной, как мэр этого городишки. – Как раз сегодня я могу уделить вам немного времени. Чай? Кофе? Виски?
– Благодарю, полковник… – мистер Торкин извлек из кармана обширный голубой платок и принялся вытирать пот, обильно струящийся по лысине; погода стояла не по-сентябрьски теплая, если не сказать – жаркая. – Мне, право, неловко отвлекать вас… Давайте перейдем сразу к делу. Хочу вас уведомить, мистер Дэвидсон, – начал он, – что муниципалитет Лайвелла не обязан содержать военную базу такого мощного государства, как Соединенные Штаты, за свой счет… Принадлежи вы к ВВС Ее Величества – дело другое, но…
– Разве вам не заплачено?
Разыгрывая наивность, полковник кривил душой: кому еще, как не ему, знать, что за содержание военно-воздушной базы Рэдфилд близ города Лайвелл, графство Шерилл, правительством Соединенных Штатов сполна заплачено казначейству Соединенного Королевства [59] лишь за первую половину года, то есть по тридцатое июня включительно. Обычная практика – неделя-другая задержки… Кто же знал, что четвертого июля случится Катастрофа и платить далее будет просто нечем?