Страница:
Ранее Леша был богатым и продвинутым бизнесменом, к тому же достаточно симпатичным, настоящим принцем из девичьих ночных мечтаний, превращавшим каждое свидание в маленький праздник, а она всего лишь простой продавщицей с одиннадцатью классами средней школы за душой (да и чего греха таить – законченными далеко не на одни пятерки), живущей в квартире покойной бабушки – отцовской матери, души не чаявшей в единственной внучке. Кавалер поражал простушку своей начитанностью, интеллигентностью и глубоким пониманием множества вопросов, казавшихся ей просто недоступными. Страшно подумать – он ни разу, даже будучи изрядно подшофе, не позволил себе дурного слова в ее адрес, не то чтобы поднять руку, чем частенько грешили прежние ухажеры – парни с рабочей окраины, мимолетные, почти как посетители ее гастронома. Одни, едва успев оставить след в душе, исчезали вдали, надев солдатские сапоги, другие – черную робу зэка, третьи– просто исчезали… А один, несмотря на молодость, уже переселился из квартиры в соседнем доме на далеко не самое фешенебельное в столице кладбище, шагнув как-то ночью из окна десятого этажа то ли вслед за прекрасным фантомом, навеянным наркотическими грезами, то ли от ужасов ломки…
Восхищение переросло в преклонение, когда Алексей однажды притащил с собой пару ярких коробок и в два счета собрал компьютер с огромным плоским монитором, доселе виденный Таней лишь несколько раз (в кабинете заведующего магазином и по телевизору). А уж когда он принялся учить обмиравшую от каждого прикосновения к клавиатуре девушку премудростям работы на этом агрегате, имевшем меньше общего с кассовым аппаратом и калькулятором, чем тривиальная швабра с навороченным моющим пылесосом, также появившимся в квартире… Правда, дальше «шариков» и пасьянса «косынка» дело не пошло, но эффект был убойным. Усугубленным также огромным мультивизором, сменившим старенький «Рекорд», и музыкальным центром вместо раздолбанного китайского двухкассетника.
Эйфория близости к принцу своей мечты рассеялась примерно через две недели, когда выяснилось, что Леша привередлив в еде, неряшлив, обидчив и довольно прижимист, когда не нужно пускать пыль в глаза, да и не такой уж супермен (а скорее – совсем не супермен) в делах постельных. К тому же он был трусоват и бледнел при каждом неожиданном звонке в дверь, особенно вечерами, даже если оказывалось, что это просто соседка по лестничной площадке зашла за солью. А уж когда оказалось, что избранник моложе хозяйки на целых пять с лишним лет, не служил в армии и абсолютно не сведущ в делах бытовых, вроде клейки обоев или ремонта утюга, Татьяна принялась помаленьку покрикивать на него, а то и высмеивать, не подбирая при этом выражений…
Мерзлин обижался, уходил из дома, но через час-другой все равно возвращался, замерзший и пристыженный, чтобы встретить новые подколки. Характер оба имели отходчивый, поэтому размолвки редко затягивались надолго и завершались обычно примирением в постели, но осадок от них оставался, грозя через некоторое время накопиться в некую критическую массу…
«Ну и что я теперь буду делать? – тоскливо подумал Алексей, бросив последний взгляд на торопящуюся домой девушку с собакой. – Стоило затевать всю эту свистопляску со скупкой проклятых долларов, чтобы вот так прятаться по углам от всесильного государства, твердо решившего сделать своего блудного сына очередным козлом отпущения? А еще раньше – подставлять лучшего друга, чтобы присвоить чьи-то паршивые деньги… Да пропади они пропадом все эти миллиарды, если за них нельзя купить даже одного часа прежней свободы и веры в себя!»
Горькие мысли давно уже посещали Мерзлина, особенно после того, как уверенность во всемогуществе дяди Яши растаяла, как дым. На все звонки по правилам конспирации дядя отвечал одно: «Дело движется, нужные люди подключаются, кто нужно – подмазывается, так что жди и не высовывайся». Сколько ждать и до какой степени не высовываться, разумеется, не уточнялось…
Стемнело. Зажигались фонари и окна в окрестных домах, а морозец крепчал.
«Зайти, что ли, в „комок“, купить что-нибудь вкусненькое?.. – подумал Леша, уже направляясь к знакомому зданию, напоминавшему огромный посылочный ящик, поставленный на попа. – Чтобы Танька не слишком дулась…»
После закручивания гаек новым премьером снабжение лучше не стало, наоборот, перебои с отдельными видами продуктов питания, до этого стихийные, превратились в упорядоченные, но с введением в качестве параллельной валюты обеспеченного золотом червонца появились давно забытые коммерческие магазины, где за валюту или золотой рубль можно было купить, что душа пожелает из почти что докризисного ассортимента. Вообще, за червонцы избаловавшиеся ранее до крайности россияне теперь были готовы выполнять работу, которой полгода назад гнушались даже белые гастарбайтеры из Украины и прочих европейских стран СНГ.
«Перебьется! – решил он мстительно, припомнив недавние насмешки подруги над общей рыхлостью фигуры, происходящей, по ее мнению, от привычки вкусно и обильно покушать. – Пусть таскает из своего гастронома. Сама же хвалилась, что хозяин решил из него коммерческий сделать!»
Ограничившись покупкой литровой бутылки недешевой водки (как ни странно, со спиртным перебоев не было, словно власти как огня боялись затронуть последний ручеек российской стабильности), Мерзлин, отдыхая через каждые три этажа – не представать же перед хозяйкой запыхавшись, будто собачонкой бежал просить прощения, – поднялся на знакомый двенадцатый и решительно позвонил.
Открывшая дверь Татьяна против ожиданий совсем не зубоскалила, наоборот, выглядела бледной и даже немного испуганной. Она молча пустила парня в квартиру и отступила в глубь огромной полуосвещенной прихожей, нервно комкая в руках край длинного свитера.
«Ага! – обрадовался Леша, прикинув, что его сегодняшняя отлучка тянет на рекорд – пять часов. – Волнуется! Наверняка все окрестные больницы и морги обзвонила!..»
Лишь когда за спиной девушки появился темный силуэт широкоплечего мужчины, а за ним чувствовалось присутствие второго, Алексей понял, что бледность Татьяны вызвана вовсе не волнением за него…
– Гражданин Мерзлин? – полуутвердительно бросил первый мужчина. – Алексей Игоревич?
– Да… А в чем…
– Прошу вас не делать резких движений и не задавать вопросов. Вопросы здесь задаем мы.
Пакет с бутылкой выскользнул из вмиг ослабевшей руки и глухо брякнул о пол…
Глава 27
Глава 28
Восхищение переросло в преклонение, когда Алексей однажды притащил с собой пару ярких коробок и в два счета собрал компьютер с огромным плоским монитором, доселе виденный Таней лишь несколько раз (в кабинете заведующего магазином и по телевизору). А уж когда он принялся учить обмиравшую от каждого прикосновения к клавиатуре девушку премудростям работы на этом агрегате, имевшем меньше общего с кассовым аппаратом и калькулятором, чем тривиальная швабра с навороченным моющим пылесосом, также появившимся в квартире… Правда, дальше «шариков» и пасьянса «косынка» дело не пошло, но эффект был убойным. Усугубленным также огромным мультивизором, сменившим старенький «Рекорд», и музыкальным центром вместо раздолбанного китайского двухкассетника.
Эйфория близости к принцу своей мечты рассеялась примерно через две недели, когда выяснилось, что Леша привередлив в еде, неряшлив, обидчив и довольно прижимист, когда не нужно пускать пыль в глаза, да и не такой уж супермен (а скорее – совсем не супермен) в делах постельных. К тому же он был трусоват и бледнел при каждом неожиданном звонке в дверь, особенно вечерами, даже если оказывалось, что это просто соседка по лестничной площадке зашла за солью. А уж когда оказалось, что избранник моложе хозяйки на целых пять с лишним лет, не служил в армии и абсолютно не сведущ в делах бытовых, вроде клейки обоев или ремонта утюга, Татьяна принялась помаленьку покрикивать на него, а то и высмеивать, не подбирая при этом выражений…
Мерзлин обижался, уходил из дома, но через час-другой все равно возвращался, замерзший и пристыженный, чтобы встретить новые подколки. Характер оба имели отходчивый, поэтому размолвки редко затягивались надолго и завершались обычно примирением в постели, но осадок от них оставался, грозя через некоторое время накопиться в некую критическую массу…
«Ну и что я теперь буду делать? – тоскливо подумал Алексей, бросив последний взгляд на торопящуюся домой девушку с собакой. – Стоило затевать всю эту свистопляску со скупкой проклятых долларов, чтобы вот так прятаться по углам от всесильного государства, твердо решившего сделать своего блудного сына очередным козлом отпущения? А еще раньше – подставлять лучшего друга, чтобы присвоить чьи-то паршивые деньги… Да пропади они пропадом все эти миллиарды, если за них нельзя купить даже одного часа прежней свободы и веры в себя!»
Горькие мысли давно уже посещали Мерзлина, особенно после того, как уверенность во всемогуществе дяди Яши растаяла, как дым. На все звонки по правилам конспирации дядя отвечал одно: «Дело движется, нужные люди подключаются, кто нужно – подмазывается, так что жди и не высовывайся». Сколько ждать и до какой степени не высовываться, разумеется, не уточнялось…
Стемнело. Зажигались фонари и окна в окрестных домах, а морозец крепчал.
«Зайти, что ли, в „комок“, купить что-нибудь вкусненькое?.. – подумал Леша, уже направляясь к знакомому зданию, напоминавшему огромный посылочный ящик, поставленный на попа. – Чтобы Танька не слишком дулась…»
После закручивания гаек новым премьером снабжение лучше не стало, наоборот, перебои с отдельными видами продуктов питания, до этого стихийные, превратились в упорядоченные, но с введением в качестве параллельной валюты обеспеченного золотом червонца появились давно забытые коммерческие магазины, где за валюту или золотой рубль можно было купить, что душа пожелает из почти что докризисного ассортимента. Вообще, за червонцы избаловавшиеся ранее до крайности россияне теперь были готовы выполнять работу, которой полгода назад гнушались даже белые гастарбайтеры из Украины и прочих европейских стран СНГ.
«Перебьется! – решил он мстительно, припомнив недавние насмешки подруги над общей рыхлостью фигуры, происходящей, по ее мнению, от привычки вкусно и обильно покушать. – Пусть таскает из своего гастронома. Сама же хвалилась, что хозяин решил из него коммерческий сделать!»
Ограничившись покупкой литровой бутылки недешевой водки (как ни странно, со спиртным перебоев не было, словно власти как огня боялись затронуть последний ручеек российской стабильности), Мерзлин, отдыхая через каждые три этажа – не представать же перед хозяйкой запыхавшись, будто собачонкой бежал просить прощения, – поднялся на знакомый двенадцатый и решительно позвонил.
Открывшая дверь Татьяна против ожиданий совсем не зубоскалила, наоборот, выглядела бледной и даже немного испуганной. Она молча пустила парня в квартиру и отступила в глубь огромной полуосвещенной прихожей, нервно комкая в руках край длинного свитера.
«Ага! – обрадовался Леша, прикинув, что его сегодняшняя отлучка тянет на рекорд – пять часов. – Волнуется! Наверняка все окрестные больницы и морги обзвонила!..»
Лишь когда за спиной девушки появился темный силуэт широкоплечего мужчины, а за ним чувствовалось присутствие второго, Алексей понял, что бледность Татьяны вызвана вовсе не волнением за него…
– Гражданин Мерзлин? – полуутвердительно бросил первый мужчина. – Алексей Игоревич?
– Да… А в чем…
– Прошу вас не делать резких движений и не задавать вопросов. Вопросы здесь задаем мы.
Пакет с бутылкой выскользнул из вмиг ослабевшей руки и глухо брякнул о пол…
Глава 27
Замедление ощущалось словно сопротивление воды, а вскоре стало и заметно светлее, будто «форд» мчался навстречу рассвету. На самом деле он просто догонял закат предыдущего дня, въезжая из пятого июля в роковое четвертое.
Когда автомобиль подкатил к шлагбауму с безапелляционной надписью: «STOP! TRAVEL ONLY UNDER THE SPECIAL PASSINGS!», преграждающему съезд на асфальтированную трассу, уходящую куда-то в сосновый лес, стояла уже середина дня. Судя по тому, что рогатка охранялась двумя манекенами в касках и пятнистом камуфляже с автоматическими винтовками наперевес, Сергею было нужно именно туда.
«Вряд ли объект находится далеко, – справедливо решил он, выбираясь из-за руля, – лучше прогуляться пешком…»
Здесь время отсутствовало полностью, так как окружал путешественника совершенно неподвижный мир. Особенно пикантно смотрелась стайка зависших в воздухе лесных пичуг или отошедший за куст справить малую нужду солдат одного из постов, которых по дороге попалось еще немало. Парень будто опирался на сверкающую струю. Особенно замедляться Извеков не рисковал, поэтому полторы-две мили до мощных стальных ворот, ведущих в недра одного из поросших лесом холмов, пришлось пройти, как по дну моря, раздвигая всем телом пласты сгустившегося воздуха. Нужно ли упоминать, что никаких указателей или знаков, кроме многочисленных «STOP!» в сопровождении угрожающих надписей, он не встретил, что еще более укрепило его уверенность в правильно выбранном направлении.
«Если только военные объекты не понатыканы тут на каждом шагу, – думал Извеков, деликатно проскальзывая мимо очередного охранника – камуфляжного толстяка, откусывающего на ходу от огромного бутерброда; любое прикосновение грозило превратить хрупкого в остановившемся времени человека в груду осколков. – Вот будет прикол, если я по ошибке забреду на базу баллистических ракет! Интересно, а радиация в стоящем времени тоже не распространяется?»
Слава богу, вход был приоткрыт, поэтому Сергей проник внутрь святая святых американского оборонного комплекса относительно легко, всего лишь проломив по неосторожности толстенный стальной косяк и счастливо увернувшись от выходившего из освещенного туннеля пожилого военного.
«Ого! Вот понастроили!»
На хорошо асфальтированном шоссе, уходящем в глубь холма, «Банни Брэдли» могли свободно ехать в четыре ряда, ничуть не мешая друг другу. Каждые сто метров встречались бронированные будки, неприветливо взиравшие на пришельца узкими глазницами амбразур, за которыми пряталось, без сомнения, нечто очень скорострельное и крупнокалиберное. Под то и дело пересекавшими дорогу металлическими дырчатыми полосами, видимо, скрывались шипы, а из узких щелей свода любую секунду могли обрушиться герметичные переборки, наглухо отсекающие внутренние помещения от внешнего мира.
Для более надежной изоляции предназначались тяжеленные створки – целые стены, скользящие по дугам сверкающих рельсов, которых Сергей по пути насчитал аж пять. Вот это защита! Если захлопнуть их все, любой термоядерный взрыв снаружи, будь он хоть в чертову уйму мегатонн, показался бы легкой отрыжкой после литра-другого пивка.
То слева, то справа, прорезая бетонные стены, едва видимые из-под паутины разнообразных, разноцветных и разновеликих труб, кабелей и жгутов проводов, постоянно мелькали коридоры, зияющие освещенными или темными глубинами или закрытые металлическими воротами, но все они были не для Извекова. Не рискуя соваться в этот лабиринт, который легко мог запутать и более опытного, чем он, спелеолога, Сергей продолжал двигаться вперед по чуть наклонному асфальту, расчерченному цветными полосами, пунктирами и стрелками неведомых указателей, в подавляющем большинстве помеченных лишь невразумительными буквенно-цифровыми индексами. Скорее всего, именно он и вел к центру всего этого шедевра фортификационной мысли.
Чутье нашего путешественника не подвело, и, прошагав пару сотен метров под уклон, он уперся наконец в обширную автостоянку, тесно заставленную солидными автомобилями, включая лимузины благородных темных оттенков от «мокрого асфальта» до глубокого черного цвета. Некоторые были украшены мигалками.
«Вот я и добрался!»
Перед ним был зал, огромный и пустой, если не считать длинных пультов вдоль стен. Зал настолько подавлял своей величиной, что несколько десятков неподвижных фигур в строгих костюмах, военных мундирах и белых халатах, застывших в самых разнообразных позах, в первый момент даже не слишком бросались в глаза. На взгляд Сергея, для того содержимого, что было на виду, подошло бы гораздо меньшее помещение.
Основная группа столпилась вокруг центрального пульта, который в обычных условиях, вероятно, моргал десятками разноцветных лампочек почище иной продвинутой цветомузыкальной установки, но теперь на нем застыла довольно жиденькая комбинация огоньков. В центре композиции наличествовал представительный седовласый мужчина, вдавивший указательным пальцем большую красную клавишу и картинно при этом обернувшийся к стайке фотографов, щелкаюших блицами фотокамер. Воочию Извеков этого человека никогда не видел, но сверкающая улыбка в шестьдесят четыре великолепных зуба, озаряющая в общем-то некрасивое, но не лишенное мужественного шарма лицо, была знакома всем на планете, кто последние четыре года хотя бы периодически включал свой телевизор. За спиной президента США толпилась разнокалиберная толпа «фифти-фифти», состоящая из цивильных и военных, причем и те и другие с разным успехом пытались копировать его фирменный оскал.
Менее многочисленная группа людей в белых халатах, возглавляемая небольшим человечком, похожим на грызуна, скорее всего, истинных творцов всей этой махины, была оттерта в сторону и торчала там бедными родственниками, тоскливо взирающими на хозяев жизни.
Обрамляла все это густая цепь практически одинаковых по экстерьеру личностей, одетых в совершенно нестандартные костюмы, изначально призванные хотя бы немного скрывать ненормальную ширину плеч (особенно на фоне не слишком спортивной фигуры первого лица страны) и некие угловатые предметы, разбросанные по всему телу. Все без исключения плечистые манекены в черных очках, преимущественно стриженные наголо, были оснащены проводками, уходящими от правого уха за воротник, что позволяло заподозрить в общем-то не совсем человеческое их происхождение.
При всей компактности людское скопление все-таки имело достаточно свободного пространства внутри, позволившее Сергею вплотную подобраться к главному действующему лицу, не повредив по пути ни одной хрупкой статуи.
Финишная ленточка была перед самими глазами бегуна, но сделать последний шаг он почему-то не торопился.
«Вот она, кнопка, – размышлял Извеков, присев для удобства разглядывания на корточки, словно опытный сапер перед особенно каверзной миной незнакомой конструкции. – Ну и что? Оставить главу великой державы без основного властного органа – указующего перста – и попытаться вернуть ее на прежнее место? Вряд ли это поможет. Скорее всего, я просто-напросто сломаю тонкий прибор и ничего дельного этим не добьюсь…»
Действительно, ситуация была патовая.
Отключение установки отсюда ничего не дало бы по определению: время стоит, следовательно, электроны по проводам не бегут, замерев (ну, пусть чуть дрожа) на месте. Тот же эффект будет при прерывании подачи тока, обрубании кабеля, например, который к тому же еще нужно найти – это ведь не наша отечественная техника, у которой все потроха вечно наружу. Говорить о рубильнике, где-то, конечно, установленном, даже смешно. Во-первых, с какой скоростью его нужно поворачивать, чтобы не обломить; во-вторых… Во-вторых, смотри все приведенные выше резоны по порядку…
– Так, а источник питания?
Задав себе такой вопрос, Извеков поежился. Не верилось, что питание подобной штуки, серьезной до предела, какой-нибудь идиот доверил бы городской электросети или тривиальному генератору, вроде армейского дизеля. Масштабы не те, да и требования к надежности… Только ядерный реактор, и ничего другого!
Нет, теоретически проломить дыру в корпусе реактора и вытащить часть его потрохов наружу, чтобы прекратить цепную реакцию и, как следствие, работу – реально. Самые прочные материалы в поле остановившегося времени не прочнее картона или пенопласта… Но что-то не греет мысль о том, что произойдет после того, как время восстановит свой бег. Многие ли из ликвидаторов чернобыльской трагедии, затыкавших дыру в энергоблоке голыми руками и прочими частями тела, выжили? Интересно, хотя бы несколько секунд останется у героя, отважившегося на это, чтобы перекреститься, или страшная радиация мгновенно превратит органику в комок фонящего шлака? Опять же, прекратит ли работу установка после разрушения реактора все из-за тех же остановившихся электронов в кабелях?..
Стоп! Сама установка! Вот куда нужно бить, для достижения нужного результата!
Только как ее найти, родимую… Не факт, что она находится за стеной зала управления, скорее всего где-нибудь далеко отсюда, да еще глубоко в земле…
«Нет. Не клеится. Установка должна быть где-то рядом, иначе пульт не попадал бы в зону полной остановки времени, и оно здесь текло бы хоть и медленно, но заметно…»
Сергей долго, как ему показалось, час, а то и больше, следил за вспышкой в руках одного из фотографов. Можно ли найти что-нибудь более быстрое, чем вспышка? Ровно никаких изменений не происходило. Значит, время стоит.
– Где же она?..
«Если позволите, я вас провожу…»
Это был труп. Обычный труп, которому место на оцинкованном прозекторском столе в морге или еще лучше – в уютном деревянном вместилище в двух метрах под землей. Увы, неприкаянное тело с чужой душой все ещё вынуждено было бродить по белу свету.
Йода оказался прав и в том, что при жизни здоровяк был военным: щегольски подогнанный по фигуре мундир, справа до пояса залитый черной запекшейся кровью, ни на мгновение не давал усомниться в этом факте. Равно как и стриженная «под консервную банку» голова, вернее, ее оставшаяся половина.
Вторая, левая сторона черепа страшного кадавра [70] была снесена напрочь, а на причину этого указывало пулевое отверстие в правом виске: бравый военный явно свел счеты с жизнью самостоятельно, переборщив второпях с калибром общеизвестного радикального средства от головной боли.
Неплохой, наверное, мужик был при жизни: волевое лицо, седые виски (висок?), серебристые птички [71] на матерчатых погонах… Тот самый несостоявшийся потенциальный противник во всей красе.
Два единственных живых человека в этом мертвом царстве (один живой и один – не совсем) стояли у скромной металлической двери без таблички, с наляпанным красной краской через трафарет лаконичным: «ZONE X».
«Эх, америкосы, америкосы… – покачал головой Извеков, любуясь шедевром криптографии. – Не могут они без выпендрежа… Наши бы просто намалевали череп с костями, перечеркнутый молнией, или значок радиации – и фиг бы кто сунулся, а тут „Зона X“… Мудрилы страшные…»
– Заперто! – разводя руками, обратился он к своему провожатому, индифферентно торчащему рядом, зияя пустым черепом и идиотически пуская слюну из уголка рта (или не слюну?). – Ключи есть?
Ключи монстру, конечно, не понадобились: Сергей еще не успел договорить, а массивная на вид дверь уже спорхнула с петель, на лету рассыпаясь серебристыми осколками.
Продемонстрировав свою мощь, лемуриец в шкуре покойника повернулся к человеку и, не меняя выражения лица, сделал приглашающий жест.
«Прошу!..»
Когда автомобиль подкатил к шлагбауму с безапелляционной надписью: «STOP! TRAVEL ONLY UNDER THE SPECIAL PASSINGS!», преграждающему съезд на асфальтированную трассу, уходящую куда-то в сосновый лес, стояла уже середина дня. Судя по тому, что рогатка охранялась двумя манекенами в касках и пятнистом камуфляже с автоматическими винтовками наперевес, Сергею было нужно именно туда.
«Вряд ли объект находится далеко, – справедливо решил он, выбираясь из-за руля, – лучше прогуляться пешком…»
Здесь время отсутствовало полностью, так как окружал путешественника совершенно неподвижный мир. Особенно пикантно смотрелась стайка зависших в воздухе лесных пичуг или отошедший за куст справить малую нужду солдат одного из постов, которых по дороге попалось еще немало. Парень будто опирался на сверкающую струю. Особенно замедляться Извеков не рисковал, поэтому полторы-две мили до мощных стальных ворот, ведущих в недра одного из поросших лесом холмов, пришлось пройти, как по дну моря, раздвигая всем телом пласты сгустившегося воздуха. Нужно ли упоминать, что никаких указателей или знаков, кроме многочисленных «STOP!» в сопровождении угрожающих надписей, он не встретил, что еще более укрепило его уверенность в правильно выбранном направлении.
«Если только военные объекты не понатыканы тут на каждом шагу, – думал Извеков, деликатно проскальзывая мимо очередного охранника – камуфляжного толстяка, откусывающего на ходу от огромного бутерброда; любое прикосновение грозило превратить хрупкого в остановившемся времени человека в груду осколков. – Вот будет прикол, если я по ошибке забреду на базу баллистических ракет! Интересно, а радиация в стоящем времени тоже не распространяется?»
Слава богу, вход был приоткрыт, поэтому Сергей проник внутрь святая святых американского оборонного комплекса относительно легко, всего лишь проломив по неосторожности толстенный стальной косяк и счастливо увернувшись от выходившего из освещенного туннеля пожилого военного.
«Ого! Вот понастроили!»
На хорошо асфальтированном шоссе, уходящем в глубь холма, «Банни Брэдли» могли свободно ехать в четыре ряда, ничуть не мешая друг другу. Каждые сто метров встречались бронированные будки, неприветливо взиравшие на пришельца узкими глазницами амбразур, за которыми пряталось, без сомнения, нечто очень скорострельное и крупнокалиберное. Под то и дело пересекавшими дорогу металлическими дырчатыми полосами, видимо, скрывались шипы, а из узких щелей свода любую секунду могли обрушиться герметичные переборки, наглухо отсекающие внутренние помещения от внешнего мира.
Для более надежной изоляции предназначались тяжеленные створки – целые стены, скользящие по дугам сверкающих рельсов, которых Сергей по пути насчитал аж пять. Вот это защита! Если захлопнуть их все, любой термоядерный взрыв снаружи, будь он хоть в чертову уйму мегатонн, показался бы легкой отрыжкой после литра-другого пивка.
То слева, то справа, прорезая бетонные стены, едва видимые из-под паутины разнообразных, разноцветных и разновеликих труб, кабелей и жгутов проводов, постоянно мелькали коридоры, зияющие освещенными или темными глубинами или закрытые металлическими воротами, но все они были не для Извекова. Не рискуя соваться в этот лабиринт, который легко мог запутать и более опытного, чем он, спелеолога, Сергей продолжал двигаться вперед по чуть наклонному асфальту, расчерченному цветными полосами, пунктирами и стрелками неведомых указателей, в подавляющем большинстве помеченных лишь невразумительными буквенно-цифровыми индексами. Скорее всего, именно он и вел к центру всего этого шедевра фортификационной мысли.
Чутье нашего путешественника не подвело, и, прошагав пару сотен метров под уклон, он уперся наконец в обширную автостоянку, тесно заставленную солидными автомобилями, включая лимузины благородных темных оттенков от «мокрого асфальта» до глубокого черного цвета. Некоторые были украшены мигалками.
«Вот я и добрался!»
* * *
Из всего бессмертного гоголевского «Ревизора» Сергей хорошо помнил лишь финальную сцену, да и то потому, что никогда не мог ее себе представить. Теперь он наконец понял, в чем заключался гениальный замысел Великого писателя.Перед ним был зал, огромный и пустой, если не считать длинных пультов вдоль стен. Зал настолько подавлял своей величиной, что несколько десятков неподвижных фигур в строгих костюмах, военных мундирах и белых халатах, застывших в самых разнообразных позах, в первый момент даже не слишком бросались в глаза. На взгляд Сергея, для того содержимого, что было на виду, подошло бы гораздо меньшее помещение.
Основная группа столпилась вокруг центрального пульта, который в обычных условиях, вероятно, моргал десятками разноцветных лампочек почище иной продвинутой цветомузыкальной установки, но теперь на нем застыла довольно жиденькая комбинация огоньков. В центре композиции наличествовал представительный седовласый мужчина, вдавивший указательным пальцем большую красную клавишу и картинно при этом обернувшийся к стайке фотографов, щелкаюших блицами фотокамер. Воочию Извеков этого человека никогда не видел, но сверкающая улыбка в шестьдесят четыре великолепных зуба, озаряющая в общем-то некрасивое, но не лишенное мужественного шарма лицо, была знакома всем на планете, кто последние четыре года хотя бы периодически включал свой телевизор. За спиной президента США толпилась разнокалиберная толпа «фифти-фифти», состоящая из цивильных и военных, причем и те и другие с разным успехом пытались копировать его фирменный оскал.
Менее многочисленная группа людей в белых халатах, возглавляемая небольшим человечком, похожим на грызуна, скорее всего, истинных творцов всей этой махины, была оттерта в сторону и торчала там бедными родственниками, тоскливо взирающими на хозяев жизни.
Обрамляла все это густая цепь практически одинаковых по экстерьеру личностей, одетых в совершенно нестандартные костюмы, изначально призванные хотя бы немного скрывать ненормальную ширину плеч (особенно на фоне не слишком спортивной фигуры первого лица страны) и некие угловатые предметы, разбросанные по всему телу. Все без исключения плечистые манекены в черных очках, преимущественно стриженные наголо, были оснащены проводками, уходящими от правого уха за воротник, что позволяло заподозрить в общем-то не совсем человеческое их происхождение.
При всей компактности людское скопление все-таки имело достаточно свободного пространства внутри, позволившее Сергею вплотную подобраться к главному действующему лицу, не повредив по пути ни одной хрупкой статуи.
Финишная ленточка была перед самими глазами бегуна, но сделать последний шаг он почему-то не торопился.
«Вот она, кнопка, – размышлял Извеков, присев для удобства разглядывания на корточки, словно опытный сапер перед особенно каверзной миной незнакомой конструкции. – Ну и что? Оставить главу великой державы без основного властного органа – указующего перста – и попытаться вернуть ее на прежнее место? Вряд ли это поможет. Скорее всего, я просто-напросто сломаю тонкий прибор и ничего дельного этим не добьюсь…»
Действительно, ситуация была патовая.
Отключение установки отсюда ничего не дало бы по определению: время стоит, следовательно, электроны по проводам не бегут, замерев (ну, пусть чуть дрожа) на месте. Тот же эффект будет при прерывании подачи тока, обрубании кабеля, например, который к тому же еще нужно найти – это ведь не наша отечественная техника, у которой все потроха вечно наружу. Говорить о рубильнике, где-то, конечно, установленном, даже смешно. Во-первых, с какой скоростью его нужно поворачивать, чтобы не обломить; во-вторых… Во-вторых, смотри все приведенные выше резоны по порядку…
– Так, а источник питания?
Задав себе такой вопрос, Извеков поежился. Не верилось, что питание подобной штуки, серьезной до предела, какой-нибудь идиот доверил бы городской электросети или тривиальному генератору, вроде армейского дизеля. Масштабы не те, да и требования к надежности… Только ядерный реактор, и ничего другого!
Нет, теоретически проломить дыру в корпусе реактора и вытащить часть его потрохов наружу, чтобы прекратить цепную реакцию и, как следствие, работу – реально. Самые прочные материалы в поле остановившегося времени не прочнее картона или пенопласта… Но что-то не греет мысль о том, что произойдет после того, как время восстановит свой бег. Многие ли из ликвидаторов чернобыльской трагедии, затыкавших дыру в энергоблоке голыми руками и прочими частями тела, выжили? Интересно, хотя бы несколько секунд останется у героя, отважившегося на это, чтобы перекреститься, или страшная радиация мгновенно превратит органику в комок фонящего шлака? Опять же, прекратит ли работу установка после разрушения реактора все из-за тех же остановившихся электронов в кабелях?..
Стоп! Сама установка! Вот куда нужно бить, для достижения нужного результата!
Только как ее найти, родимую… Не факт, что она находится за стеной зала управления, скорее всего где-нибудь далеко отсюда, да еще глубоко в земле…
«Нет. Не клеится. Установка должна быть где-то рядом, иначе пульт не попадал бы в зону полной остановки времени, и оно здесь текло бы хоть и медленно, но заметно…»
Сергей долго, как ему показалось, час, а то и больше, следил за вспышкой в руках одного из фотографов. Можно ли найти что-нибудь более быстрое, чем вспышка? Ровно никаких изменений не происходило. Значит, время стоит.
– Где же она?..
«Если позволите, я вас провожу…»
* * *
Глядя в лицо этому человеку, Сергей ясно понимал, почему атлант так скептически отнесся к перспективе дальнейшей жизни человека, послужившего средством передвижения для лемурийца.Это был труп. Обычный труп, которому место на оцинкованном прозекторском столе в морге или еще лучше – в уютном деревянном вместилище в двух метрах под землей. Увы, неприкаянное тело с чужой душой все ещё вынуждено было бродить по белу свету.
Йода оказался прав и в том, что при жизни здоровяк был военным: щегольски подогнанный по фигуре мундир, справа до пояса залитый черной запекшейся кровью, ни на мгновение не давал усомниться в этом факте. Равно как и стриженная «под консервную банку» голова, вернее, ее оставшаяся половина.
Вторая, левая сторона черепа страшного кадавра [70] была снесена напрочь, а на причину этого указывало пулевое отверстие в правом виске: бравый военный явно свел счеты с жизнью самостоятельно, переборщив второпях с калибром общеизвестного радикального средства от головной боли.
Неплохой, наверное, мужик был при жизни: волевое лицо, седые виски (висок?), серебристые птички [71] на матерчатых погонах… Тот самый несостоявшийся потенциальный противник во всей красе.
Два единственных живых человека в этом мертвом царстве (один живой и один – не совсем) стояли у скромной металлической двери без таблички, с наляпанным красной краской через трафарет лаконичным: «ZONE X».
«Эх, америкосы, америкосы… – покачал головой Извеков, любуясь шедевром криптографии. – Не могут они без выпендрежа… Наши бы просто намалевали череп с костями, перечеркнутый молнией, или значок радиации – и фиг бы кто сунулся, а тут „Зона X“… Мудрилы страшные…»
– Заперто! – разводя руками, обратился он к своему провожатому, индифферентно торчащему рядом, зияя пустым черепом и идиотически пуская слюну из уголка рта (или не слюну?). – Ключи есть?
Ключи монстру, конечно, не понадобились: Сергей еще не успел договорить, а массивная на вид дверь уже спорхнула с петель, на лету рассыпаясь серебристыми осколками.
Продемонстрировав свою мощь, лемуриец в шкуре покойника повернулся к человеку и, не меняя выражения лица, сделал приглашающий жест.
«Прошу!..»
Глава 28
– Чего видно?
Капитан-лейтенант Майкл Нахтигаль, недавно принявший командование эсминцем вместо получившего повышение командира, вошел в радиолокационный пост и присел за стол, предварительно отряхнув у комингса дождевик. Дождь снаружи лил как из ведра, вернее, как из перевернутой ванны размером с озеро Онтарио.
– Ни черта не видать, – откликнулся сумрачный лейтенант Брендон, даже не подняв головы от толстой книженции без названия на переплете. – Кого, кроме нас, грешных, вынесет в море в такую ночь? Шли бы вы спать, кэп. Чего себя зря мучить?
– Служба, Стэн, служба… Пусть на всякий случай твои сорванцы пошарят дальним радаром. Именно в такие ночи и делаются все гнусные делишки…
– Оставьте, кэп. Желтозадые спят давно и седьмой сон видят… Да и предупредили бы нас со станции спутникового слежения, затевай китайцы что-нибудь серьезное.
– В такую погоду, да еще ночью? Думаете, спутник различит что-нибудь в этой каше? А ведь мы в тридцати пяти милях от китайского берега.
– У вас паранойя, сэр. Простите… Как и у всех нас, вместе взятых. —
– Ладно, Стэн, не извиняйся, я и сам чувствую себя не в своей тарелке сегодня… Давление, что ли, влияет? Просто мне не дает покоя тот китайский корвет, что шастал вчера утром вокруг эскадры. Похоже на разведку, ты не находишь?
– Да он улепетывал быстрее собственного визга, когда со старого Ронни поднялась парочка «хорнетов». Обычный желтомордый наглец, вот и все. Трус к тому же.
– Что-то они у тебя, Стэн, то желтозадые, то желтомордые… Ты уж выбери что-нибудь одно.
– А какая разница?..
– Не скажи…
– Позвольте, сэр! – Рядом нарисовался молоденький матросик из локаторной команды.
– Что там у вас, матрос? – повернулся к нему Нахтигаль, начальственно сводя брови вместе.
– Не знаю, сэр… Что-то странное на дисплее приближается…
Оба офицера вскочили с мест и, едва не сбив друг друга с ног, кинулись прочь из закутка.
Лейтенант Брендон опередил командира на полкорпуса и успел к пульту локатора первым, распихав в стороны озадаченно склонившихся над дисплеем матросов.
Со стороны берега к кораблям эскадры приближалось какое-то огромное, судя по тому, что оно уже занимало треть экрана, облако, состоящее из крохотных точек.
– Это что за рой? – повернулся капитан-лейтенант к подчиненному.
– Помехи… – неуверенно предположил Брендон, нажимая какие-то кнопки на пульте.
Участок «роя» укрупнился, но природу целеустремленно двигающихся к кораблям эскадры точек это не прояснило.
– Их же тут сотни… – ахнул кто-то из матросов за спинами командиров.
– Какие сотни? Тысячи! – перебил его тут же другой.
– Может быть, птицы? – беспомощно предположил лейтенант, колдуя с приборами и то увеличивая странные помехи до предела, то меняя угол обзора. – Или киты…
– Многовато для китов… И разве локаторы реагируют на отдельных птиц?
Тем временем медленно, но неотвратимо двигающееся облако приблизилось почти вплотную и края его стали загибаться полумесяцем, охватывая корабли эскадры.
– Оно уже в шести кабельтовых [72] от борта!
– Матроса с прибором ночного видения на ют! – скомандовал Нахтигаль.
Что бы там ни было, непонятный «рой», несомненно, угрожал кораблям.
Матрос не успел передать приказ по внутренней связи, так как снаружи едва слышно за герметичными переборками забухала скорострельная пушка и тут же отчаянно залаял ревун. Мгновением позже по всему кораблю взревели сирены боевой тревоги, подкрепленные мигающими со стробоскопической частотой лампами «аларм-сигналов»
Капитан-лейтенант взлетел на мостик, когда все вокруг кораблей было залито мертвенно-белым колеблющимся светом осветительных ракет. Бешено и суматошно лаяли мелкокалиберные орудия, бухали более солидные, со змеиным шипением проносились над головой реактивные снаряды, то и дело озаряя красноватым отблеском разрывов что-то непонятное, едва различимое сквозь толстые струи дождя.
– Прожектора на правый борт! – заорал Нахтигаль, до боли в глазах всматриваясь в мешанину за бортом.
В мечущемся свете прожекторов он увидел под самым форштевнем «MS466» десятки черных предметов, каждый – едва больше десяти футов длиной, швыряемых волнами. Все море, насколько хватало глаз, было усеяно этими черными каракатицами.
– Это моторные лодки! – завопил кто-то рядом, отчаянно поливая бушующее море длинными очередями из автомата. – Китайцы подкрались!..
В ответ снизу раздался торжествующий вой, и на борт полетели, разматывая за собой спирали сверкающих тросов, десятки абордажных крючьев и «кошек»…
Робкое солнце зарождающегося утра встретило эсминец «MS466» в сорока пяти милях восточнее места ночного сражения.
Еще вчера прекрасное в совершенстве тщательно выверенных инженерами обводов боевое судно, обезображенное и исковерканное, теперь напоминало плавучий морг. На палубе, сплошь залитой кровью, валялись десятки тел в матросских робах и камуфляже, вперемешку с черными комбинезонами чужого спецназа, который недосуг было вышвырнуть за борт из-за катастрофической нехватки рабочих рук. Болтались на вырванных с корнем петлях изрешеченные пулями люки, склонялась далеко за борт подломленная мачта, уродливо задирала вверх орудие носовая орудийная башня, исковерканная взрывом… Единственный не потерявший звездно-полосатого флага корабль эскадры на полной скорости уходил, вернее, бежал от места бесславного разгрома одного из мощнейших кулаков военной машины США, авианосной группы «Рональд Рейган»…
Капитан-лейтенант Нахтигаль, морщась, когда матрос, не слишком умело накладывающий повязку на поврежденную в бою правую руку командира, делал ему больно, выслушивал доклад второго помощника. Офицер тоже получил в ночной заварухе серьезное ранение и теперь ежеминутно дотрагивался до толстой повязки, покрывающей его голову наподобие индийского тюрбана. Морской ветерок, отдающий гарью и терпким запахом свежей крови, задувал снаружи через вдребезги разбитое панорамное стекло мостика.
– Из личного состава корабля уцелело сорок семь человек, включая четырех офицеров, причем невредимых всего девятнадцать – в основном матросы трюмной команды и машинного отсека. Ходовая часть практически не повреждена, но средства связи выведены из строя полностью, а вооружение – на семьдесят процентов…
Капитан-лейтенант Майкл Нахтигаль, недавно принявший командование эсминцем вместо получившего повышение командира, вошел в радиолокационный пост и присел за стол, предварительно отряхнув у комингса дождевик. Дождь снаружи лил как из ведра, вернее, как из перевернутой ванны размером с озеро Онтарио.
– Ни черта не видать, – откликнулся сумрачный лейтенант Брендон, даже не подняв головы от толстой книженции без названия на переплете. – Кого, кроме нас, грешных, вынесет в море в такую ночь? Шли бы вы спать, кэп. Чего себя зря мучить?
– Служба, Стэн, служба… Пусть на всякий случай твои сорванцы пошарят дальним радаром. Именно в такие ночи и делаются все гнусные делишки…
– Оставьте, кэп. Желтозадые спят давно и седьмой сон видят… Да и предупредили бы нас со станции спутникового слежения, затевай китайцы что-нибудь серьезное.
– В такую погоду, да еще ночью? Думаете, спутник различит что-нибудь в этой каше? А ведь мы в тридцати пяти милях от китайского берега.
– У вас паранойя, сэр. Простите… Как и у всех нас, вместе взятых. —
– Ладно, Стэн, не извиняйся, я и сам чувствую себя не в своей тарелке сегодня… Давление, что ли, влияет? Просто мне не дает покоя тот китайский корвет, что шастал вчера утром вокруг эскадры. Похоже на разведку, ты не находишь?
– Да он улепетывал быстрее собственного визга, когда со старого Ронни поднялась парочка «хорнетов». Обычный желтомордый наглец, вот и все. Трус к тому же.
– Что-то они у тебя, Стэн, то желтозадые, то желтомордые… Ты уж выбери что-нибудь одно.
– А какая разница?..
– Не скажи…
– Позвольте, сэр! – Рядом нарисовался молоденький матросик из локаторной команды.
– Что там у вас, матрос? – повернулся к нему Нахтигаль, начальственно сводя брови вместе.
– Не знаю, сэр… Что-то странное на дисплее приближается…
Оба офицера вскочили с мест и, едва не сбив друг друга с ног, кинулись прочь из закутка.
Лейтенант Брендон опередил командира на полкорпуса и успел к пульту локатора первым, распихав в стороны озадаченно склонившихся над дисплеем матросов.
Со стороны берега к кораблям эскадры приближалось какое-то огромное, судя по тому, что оно уже занимало треть экрана, облако, состоящее из крохотных точек.
– Это что за рой? – повернулся капитан-лейтенант к подчиненному.
– Помехи… – неуверенно предположил Брендон, нажимая какие-то кнопки на пульте.
Участок «роя» укрупнился, но природу целеустремленно двигающихся к кораблям эскадры точек это не прояснило.
– Их же тут сотни… – ахнул кто-то из матросов за спинами командиров.
– Какие сотни? Тысячи! – перебил его тут же другой.
– Может быть, птицы? – беспомощно предположил лейтенант, колдуя с приборами и то увеличивая странные помехи до предела, то меняя угол обзора. – Или киты…
– Многовато для китов… И разве локаторы реагируют на отдельных птиц?
Тем временем медленно, но неотвратимо двигающееся облако приблизилось почти вплотную и края его стали загибаться полумесяцем, охватывая корабли эскадры.
– Оно уже в шести кабельтовых [72] от борта!
– Матроса с прибором ночного видения на ют! – скомандовал Нахтигаль.
Что бы там ни было, непонятный «рой», несомненно, угрожал кораблям.
Матрос не успел передать приказ по внутренней связи, так как снаружи едва слышно за герметичными переборками забухала скорострельная пушка и тут же отчаянно залаял ревун. Мгновением позже по всему кораблю взревели сирены боевой тревоги, подкрепленные мигающими со стробоскопической частотой лампами «аларм-сигналов»
Капитан-лейтенант взлетел на мостик, когда все вокруг кораблей было залито мертвенно-белым колеблющимся светом осветительных ракет. Бешено и суматошно лаяли мелкокалиберные орудия, бухали более солидные, со змеиным шипением проносились над головой реактивные снаряды, то и дело озаряя красноватым отблеском разрывов что-то непонятное, едва различимое сквозь толстые струи дождя.
– Прожектора на правый борт! – заорал Нахтигаль, до боли в глазах всматриваясь в мешанину за бортом.
В мечущемся свете прожекторов он увидел под самым форштевнем «MS466» десятки черных предметов, каждый – едва больше десяти футов длиной, швыряемых волнами. Все море, насколько хватало глаз, было усеяно этими черными каракатицами.
– Это моторные лодки! – завопил кто-то рядом, отчаянно поливая бушующее море длинными очередями из автомата. – Китайцы подкрались!..
В ответ снизу раздался торжествующий вой, и на борт полетели, разматывая за собой спирали сверкающих тросов, десятки абордажных крючьев и «кошек»…
Робкое солнце зарождающегося утра встретило эсминец «MS466» в сорока пяти милях восточнее места ночного сражения.
Еще вчера прекрасное в совершенстве тщательно выверенных инженерами обводов боевое судно, обезображенное и исковерканное, теперь напоминало плавучий морг. На палубе, сплошь залитой кровью, валялись десятки тел в матросских робах и камуфляже, вперемешку с черными комбинезонами чужого спецназа, который недосуг было вышвырнуть за борт из-за катастрофической нехватки рабочих рук. Болтались на вырванных с корнем петлях изрешеченные пулями люки, склонялась далеко за борт подломленная мачта, уродливо задирала вверх орудие носовая орудийная башня, исковерканная взрывом… Единственный не потерявший звездно-полосатого флага корабль эскадры на полной скорости уходил, вернее, бежал от места бесславного разгрома одного из мощнейших кулаков военной машины США, авианосной группы «Рональд Рейган»…
Капитан-лейтенант Нахтигаль, морщась, когда матрос, не слишком умело накладывающий повязку на поврежденную в бою правую руку командира, делал ему больно, выслушивал доклад второго помощника. Офицер тоже получил в ночной заварухе серьезное ранение и теперь ежеминутно дотрагивался до толстой повязки, покрывающей его голову наподобие индийского тюрбана. Морской ветерок, отдающий гарью и терпким запахом свежей крови, задувал снаружи через вдребезги разбитое панорамное стекло мостика.
– Из личного состава корабля уцелело сорок семь человек, включая четырех офицеров, причем невредимых всего девятнадцать – в основном матросы трюмной команды и машинного отсека. Ходовая часть практически не повреждена, но средства связи выведены из строя полностью, а вооружение – на семьдесят процентов…