Эллен взяла венок из мелких белых цветов и распустила узел на затылке Клэр. Ее красивые светлые волосы волнами рассыпались по плечам, и Эллен надела ей на голову этот свадебный венец.
   – Ты замечательная невеста, Клэр, а Гуо – просто счастливчик.
   – Ну, Клэр тоже повезло, и она вскоре это поймет! – пошутил Гуо и притянул к себе невесту, чтобы наконец-то второй раз впиться в ее губы долгожданным поцелуем.
   – Ну как, лучше, чем в первый раз? – шепнул он ей. Покраснев, Клэр кивнула.
   В церкви собралась вся деревня, новобрачных приветствовали аплодисментами. Несколько мужчин громко засвистели, а мельник взял флейту и заиграл веселую мелодию, под которую женщины запели шутливую песню о браке – таков был свадебный обычай в деревне. Даже Моргана, Адель и другие молодые женщины не завидовали Клэр и ее счастью. Возможно, они думали, что если с одной из них произошла такая история, то и другие могут надеяться.
   Дрожа, из толпы вышел старик Жан и, обняв своего сына, тихо заплакал от счастья.
 
   Начало марта, 1170 год
   – А глина-то у нас заканчивается, – заметила Клэр.
   Эллен нахмурилась, но Клэр сделала вид, что не заметила этого. После свадьбы с ней такое случалось. Неужели она действительно забыла, что Эллен завтра навсегда уезжает?
   – Да и лен тоже заканчивается, – тем же тоном, что и Клэр, сказала Эллен.
   Клэр кивнула, не глядя на нее.
   – Я завтра принесу. – Она, бормоча извинения, внезапно с такой скоростью бросилась из мастерской, что чуть не сбила с ног Жака.
   – Мама все время плачет, и это ты виновата. – Жак с упреком посмотрел на Эллен.
   – Я? – возмущенно спросила Эллен.
   – Она грустит, потому что ты хочешь уехать… И я тоже грущу, – сказал он, неловко ее обнимая. – С возрастом его умственная отсталость проявлялась все больше.
   – Я тоже грущу, Жак, но мне пора уезжать. – Эллен украдкой смахнула слезу.
   – Эй, я видел: ты плачешь! – торжествующе воскликнул мальчик.
   Эллен рассмеялась, и на этот раз слеза действительно скатилась по ее щеке.
   – Не надо плакать, ты ведь можешь остаться, – нежно произнес Жак и крепче прижался к ней.
   – Нет, мне нужно уезжать, поверь мне, – с дрожью в голосе сказала Эллен.
   – Но ты ведь вернешься, правда? И тогда мы поженимся! – воскликнул он, просияв.
   Эллен вспомнился маленький Бодуэн, и она рассмеялась.
   – Ну что за глупости, Жак! Ты женишься на молодой девушке, а не на такой старухе, как я.
   – Ты совсем не старуха! – возмутился Жак, обиженно глядя на нее. – Знаю! Я подожду, пока сам стану старым! – сказал он и вышел из мастерской.
   В этот день всем было трудно делать вид, будто ничего особенного не происходит. Настал вечер, и Клэр наконец-то обратилась к Эллен!
   – Я уверена, что это Господь тебя нам послал. Ты столько для меня сделала! – Она сжала руку Эллен.
   – О нет, Клэр, это ты мне помогла! Без тебя я никогда бы не справилась с бедами. Благодаря тебе я научилась верить в себя и быть решительной, даже когда на мне не штаны и рубашка, а платье. Я всегда буду твоей должницей! – Эллен впервые сама обняла Клэр.
   – Ничего ты мне не должна. – Клэр взяла ее за плечи и заглянула в глаза. – Тебе я обязана своим счастьем.
   – Да, с этим я полностью согласен! – вмешался Гуо, который услышал лишь последнюю фразу. Он, ухмыляясь, протянул им кувшин. – Это вино! – гордо сообщил он. – Я его купил, чтобы у тебя остались приятные воспоминания о последнем дне здесь! – Лицо Гуо расплылось в улыбке.
   Эллен немного успокоилась.
   – Ты думаешь, что если я завтра проснусь с головной болью от похмелья, то буду вспоминать об этом вечере с радостью? – Когда она подтрунивала над ним, ей становилось легче.
   – Садитесь, красавицы мои, поешьте и выпейте со мной. – Гуо рассмеялся. Он разлил красное вино по глиняным кружкам, и даже Жаку по такому случаю дали попробовать вино. Гуо поднял свою кружку, чтобы чокнуться с остальными.
   – За тебя, Элленвеора! – сердечно произнес он.
   – За ваше общее будущее и за ребенка, – сказала Эллен и подмигнула Клэр. Та покраснела, и Гуо с гордостью обнял ее.
   – За твои грандиозные планы, Эллен! Пусть у тебя в жизни все удастся, и ты найдешь свою любовь! – Гуо чокнулся с Эллен.
   Клэр всхлипнула и поспешно поставила кружку на стол, так что вино чуть не разлилось, а затем она выбежала из комнаты.
   – Не трогай ее, – удержал Гуо Эллен, когда та хотела пойти за подругой. – Она сейчас вернется, а если ты к ней выйдешь, то вы обе будете рыдать, а от этого вам легче не станет.
   Эллен кивнула. Гуо был прав: вскоре Клэр вернулась. Глаза у нее по-прежнему были красными, но она села вместе со всеми за стол и попыталась улыбнуться.
   По такому случаю они съели зажаренную курицу с овощами и черным хлебом, запили все это вином и провели остаток вечера, предаваясь воспоминаниям. Когда они, посмеиваясь, пошли спать, бурдюк из-под вина был уже пуст.
   На следующее утро Эллен встала так же рано, как и обычно. У нее болела голова, а от яркого света, громких звуков и резких движений боль становилась совершенно невыносимой. «Если пьешь слишком много, то надо смириться с похмельем, оно само пройдет», – подумала Эллен. Когда она умывалась и одевалась, каждое движение давалось ей с трудом, а руки, казалось, были налиты свинцом. Несмотря на головную боль, она собрала все свои пожитки, аккуратно уложив в мешок красивое зеленое платье, подаренное ей госпожой де Бетюн. Это платье очень шло к ярко-зеленым глазам Эллен. Она не забыла и про стопку льняных тряпок, небольшой факел, огниво, трут и провиант. Она положила туда же и вещи Эльфгивы, которые хранила как зеницу ока. Прижавшись к ним лицом, девушка с тоской подумала о старой травнице. Взяла она с собой и другие вещи, напоминавшие ей о былом: расческу, подаренную ей Клэр; небольшую фигурку святого Христофора, вырезанную для нее Жаком, ленты для волос, которые она никогда не носила, несмотря на просьбы Клэр, и блестящий камешек из Танкарвилля. Роза нашла этот камешек вскоре после приезда в Нормандию и подарила его Эллен в знак их дружбы. Хотя Роза ее и предала, Эллен все равно носила камешек с собой. Слеза скатилась по ее щеке, но Эллен поспешно отерла ее рукавом и надела пояс, на котором висел нож Осмонда, фляга и кошелек. Большую часть своих сбережений она хранила под одеждой, а в кошельке на поясе звенела пара монет, которых должно было хватить на ближайшее время. Если на нее нападут, то воры подумают, что она носит все свои деньги на поясе.
   В Танкарвилле она стригла свои ярко-рыжие волосы очень коротко, но с тех пор они выросли и доходили ей до плеч. Они были густыми и кудрявыми и топорщились с таким же упрямством, каким обладала и она сама. Во время работы они спадали ей на лицо, так что она заплетала их в косу и связывала простой веревкой, а ее высокий лоб обрамляла корона из кудряшек. Веснушки, появившиеся у нее на носу когда она еще была ребенком, сейчас покрывали и щеки, подчеркивая белизну и нежность кожи. Под ярко-рыжими бровями блестели зеленые глаза, словно изумруды в медной оправе.
   Эллен вздохнула. Хотя она уже много месяцев мечтала о том, чтобы уехать, сейчас ей было нелегко.
   – Ты можешь передумать и остаться! – сказала Клэр, когда они прощались.
   Эллен покачала головой.
   – Я должна найти свой путь.
   Она прожила в Бетюне почти три года. Клэр с Гуо после свадьбы убедили ее остаться на зиму, но теперь пришло время покинуть их дом.
   – Да, конечно, – кивнула Клэр. Эллен обняла Гуо.
   – Береги ее, слышишь?
   – Можешь на меня положиться, я позабочусь о ней.
   Эллен всхлипнула.
   – О Боже, ты разговариваешь так, будто ты моя мама, а не моя подруга, – вздохнула Клэр.
   – Гляди, Гуо, вон идет твой отец! – Эллен обрадовалась, увидев старика Жана. Она любила его, потому что он напоминал ей Осмонда.
   – Я был бы рад, если бы у меня была такая дочь, как ты, – шепнул он ей на ухо, когда они обнялись, и тут Эллен не смогла сдержаться и прослезилась.
   Жан потрепал ее по плечу.
   – Глядите, вон кто-то скачет. Мне кажется, это госпожа де Бетюн! – воскликнула Клэр и замахала рукой.
   Эллен смахнула слезы и увидела, что Клэр права. Госпожа де Бетюн спешилась, обняла Эллен и заглянула ей в глаза.
   – Эллен, береги себя! Готье, пони! – обратилась она к своему спутнику.
   Рыцарь Готье передал Эллен поводья симпатичной невысокой лошадки.
   – Путешествовать на лошади удобнее, быстрее и, прежде всего, безопаснее. Его зовут Нестор, он очень смирный и подойдет такой неумелой наезднице, как ты, – сказал он, улыбнувшись.
   – Я дарю его тебе! – заявила Аделаиза де Бетюн и заговорщически подмигнула Эллен.
   В ее умных глазах можно было прочесть: «Нам, женщинам, нужно держаться вместе».
   – Спасибо, госпожа. Огромное вам спасибо!
   – Ах да, чуть не забыла. Это мне дал мой сын. Он сказал, что никогда тебя не забудет. А чтобы и ты его не забыла, он дарит тебе вот это! – Аделаиза де Бетюн развернула шелковый платок. В нем лежал красновато-каштановый локон, перевязанный крошечной ленточкой.
   Эллен умиленно улыбнулась.
   – Удачной тебе поездки, Эллен! – Аделаиза вскочила на коня, попрощалась со всеми изящным кивком головы и ускакала.
   Клэр обняла Эллен в последний раз и не хотела ее отпускать.
   – Ты всегда можешь вернуться к нам, и мы тебя примем с распростертыми объятиями! – сдавленно сказала она, а Гуо кивнул, соглашаясь с женой.
   – Спасибо – за все! – пробормотала Эллен.
   – Ну что ж, давай попробуем посадить тебя на эту лошадку, – сказал Гуо.
   Эллен села на пони, а Гуо помогал ей, хотя она и сама бы справилась. Нестор вел себя совершенно спокойно, а когда Эллен поцокала языком и пнула его пятками в бока, он медленно потопал вперед. Вряд ли на пони она сможет передвигаться быстрее, чем пешком, но Нестор будет ее согревать, и с ним будет не так одиноко. Внезапно она обрадовалась тому, что ей не придется путешествовать самой. Возможно, одиночество было хуже всего, не считая разве что болезни и голода.
   Жак некоторое время бежал рядом с ней, пока она не выехала из деревни.
   Затем Эллен отпустила поводья. Нужно ехать вперед. Где-то там ее ждет новая жизнь.
 
   Апрель 1170 года
   В каждой деревне, через которую проезжала Эллен, она пыталась найти работу, но люди, качая головами, отказывались от услуг незнакомой женщины, которая утверждала, что может ковать железо. Она была в пути уже больше месяца, и ее сбережения подходили к концу. Март оказался холоднее обычного, однажды даже выпал снег, да и наступивший апрель был не лучше. Эллен с неизменным упрямством продолжала спрашивать всех о работе. Кузнецы чаще всего рекомендовали ей отправиться в Бове. Так как Эллен все равно не имела определенной цели, она решила последовать этому совету, и уже через два дня подъехала к городу.
   Крепостная стена была видна издалека, своими размерами она свидетельствовала о значимости города Бове. Многочисленные улицы и переулки с большими домами и маленькими хижинами извивались вокруг великолепного дворца архиепископа. Эллен с любопытством оглядывалась и вскоре поняла, что своим богатством этот город обязан успешной торговле коврами. В многочисленных мастерских прядильщицы, ткачи и красильщики превращали разнообразные сорта шерсти в благородные ковры. Английскую овечью шерсть привозили сюда из самого Лондона. В городе царила атмосфера благополучия и деловитости.
   В первую очередь Эллен хотела пойти во дворец архиепископа и предложить услуги мастера мечей. Возможно, там ей повезет! Но привратники не пропустили ее и посмеялись над ней, когда она рассказала, зачем туда идет. Голодная, уставшая и совершенно замерзшая, Эллен спросила у прядильщицы, как пройти к городским кузницам.
   Неулыбчивая женщина с поджатыми губами взглянула на Эллен и указала ей путь. Хотя казалось, что граждане города живут в достатке, они не производили впечатления счастливых людей.
   Не теряя надежды, Эллен подошла к первой мастерской, постучалась и вошла. Кузница была маленькой и неприбранной, но Эллен не могла позволить себе привередничать. За последние недели ей слишком часто отказывали в работе, так что перебирать не приходилось. Смущаясь, она начала негромко излагать свою просьбу:
   – Здравствуйте, мастер. Прошу вас, выслушайте меня. Я ищу работу помощника кузнеца или подм…
   Закончить Эллен не дали.
   – Тебя прислало само небо! – радостно воскликнул кузнец, схватил изумленную Эллен за руку и потянул ее за собой в дом. – Гляди, Мария, твои молитвы услышаны! – С этими словами кузнец втолкнул Эллен в комнату.
   Его жена была круглой, как бочка, – было очевидно, что вскоре она будет рожать. Отерев руку о грязноватый фартук, Мария протянула ее Эллен. На полу играли двухлетний мальчик и трехлетняя девочка.
   – Ты можешь спать в кузнице и будешь есть то же, что и все мы. Много платить я не могу, но если ты захочешь подыскать себе еще какую-то работу, я не буду иметь ничего против, – поспешно сказал кузнец.
   Хотя его условия не очень понравились Эллен, она решила задержаться здесь. В конце концов, она всегда сможет найти себе что-нибудь получше.
   – Я согласна, но… – Она невольно посмотрела на детей и живот жены кузнеца. – Я не буду работать в доме, а только в кузнице. Я умею ковать все и хорошо владею молотом.
   Кузнец изумленно взглянул на нее и на мгновение задумался.
   – Что ж, договорились! – сказал он, протягивая ей руку. Очевидно, у него были достаточно большие трудности, раз он взял ее на работу без лишних вопросов.
   – Кстати, меня зовут Мишель.
   – Элленвеора! – Она пожала его руку, подтвердив таким образом заключение договора.
   – Садись с нами за стол и поешь! – дружелюбно сказала ей Мария и налила супа, приготовленного для всей семьи, еще в одну тарелку.
   Порция была маленькой, да и суп жидковатым, но все же было вкусно. Эллен надеялась, что Мария будет готовить больше, ведь когда Эллен снова начнет заниматься кузнечным делом, ее аппетит будет расти. Она с печалью вспомнила о том времени, когда она жила у Донована и Гленны, тогда у нее был настоящий отчий дом и обильная еда. И как они там поживают? Голодная и замерзшая, Эллен, чувствуя себя несчастной, заснула в чужой мастерской. В Бове она рассчитывала на большее, чем место в третьесортной кузнице.
 
   В первую ночь в Бове ей снился Осмонд. Запах теплого козьего молока из ее сна, казалось, витал в воздухе, когда она проснулась на рассвете в чужой мастерской. Погрустневшая Эллен принялась за работу. Со времени бегства из Танкарвилля она не работала в кузнице, но навыков своих не утратила. Уже вечером первого рабочего дня ей показалось, что она никогда не переставала заниматься ковкой. Силы и выносливости у нее было меньше, чем раньше, но тяжкий труд приносил ей огромное удовлетворение. И все же долгий перерыв не мог не сказаться – у нее ужасно болели мышцы в течение нескольких дней, да и руки отвыкли от такой работы, и ей пришлось мириться с мозолями и водянками.
   – Поражаюсь тебе, – сказала однажды вечером Мария, увидев растертые руки Эллен. – Именно из-за этих ужасных мозолей я всегда ненавидела работу в кузнице.
   – Ну да, ну да, и поэтому она теперь рожает одного ребенка за другим, говоря, что женщина в положении не может брать в руки молот, – вмешался Мишель.
   – Ну конечно. Вот видишь, ты ничего не понимаешь. Господь наказал женщину – она в муках рожает детей своих. Жить с таким животиком совсем нелегко, а о родах лучше и не говорить. Я с удовольствием согласилась бы, чтобы детей рожал ты, и пошла бы даже на работу в кузницу, несмотря на мозоли, – обиженно сказала Мария.
   Казалось, она действительно сердится на своего мужа, но уже через мгновение они принялись целоваться, словно молодожены, и все снова было в порядке.
   Мишель стал кузнецом, потому что кузнецом были его отец и отец его отца. Он работал без особой страсти и тщеславия, однако имел постоянных клиентов, которые были им весьма довольны. Он мог бы обеспечивать свою семью и взять себе кого-нибудь в подмастерья, если бы не проводил каждую свободную минуту в трактире за игрой в кости, просаживая там большую часть заработанных денег.
   Мария покорилась своей судьбе, потому что не знала лучшей жизни. Мишель ее не бил, пока она молчала, и этого ей было вполне достаточно.
 
   Июль 1170 года
   Эллен провела рукой по лбу. Ну и жаркое же выдалось лето в этом году! Горячий воздух скапливался под крышей кузницы, из-за чего было невероятно душно. Эллен работала на Мишеля уже три месяца, и все чаще он уходил после полудня, чтобы поиграть в трактире в кости. Подмастерья других кузнецов насмехались над ним, потому что он оставлял свою мастерскую на женщину. Они завидовали Эллен и ревниво следили за тем, чтобы она не приближалась к их мастерам.
   Эллен не знала, стоит ли ей вообще оставаться в Бове. В июле путешествовать было легко, и она подумывала собрать мешок и сменить наковальню на посох. Эллен как раз размышляла об этом, когда в мастерскую вошел высокий стройный мужчина лет тридцати. Девушка никогда его не видела. Его глаза были светло-коричневыми, как и его густые волнистые волосы.
   – А Мишеля что, нет? – спросил он, слегка наморщив лоб.
   – Мне очень жаль, но его нет. Но вы можете сделать свой заказ мне. Чем могу помочь?
   Судя по складкам на его лбу, мужчина был весьма недоволен тем, что в мастерской вместо кузнеца встретил совершенно незнакомую женщину. И все же, несмотря на его нерешительность, Эллен он показался симпатичным.
   – Прошу вас, скажите мне, что вас сюда привело. Вы можете быть уверены, что я помогу вам не хуже, чем сам мастер, ведь иначе он вряд ли оставил бы меня одну в своей мастерской. – Эллен подошла к мужчине ближе.
   – Мне нужно несколько инструментов. Меня зовут Джоселин. Я Faber Aurifex.[1]
   Золотых дел мастер! Эллен радостно кивнула и взглянула на сломанный инструмент, который он ей протянул.
   – Гравировальную полоску починить нельзя, нужно сделать новую. Что-то еще?
   – Небольшой молоточек, – ответил он, удивляясь деловитости Эллен, но все еще глядя на нее с недоверием.
   – Какого веса? А размер ударной части? Круглый или квадратный? – спокойно расспрашивала его Эллен.
   Золотых дел мастер сделал заказ, и Эллен одобрительно кивнула.
   – Все будет готово через пять дней, к сожалению, раньше не получится.
   – Хорошо, – сказал он, явно не собираясь уходить. Эллен улыбнулась ему, и Джоселин откашлялся. Внезапно дверь в мастерскую распахнулась и вошел Мишель.
   От него пахло пивом, и настроение у него, похоже, было отвратительное. Наверняка он опять проиграл все свои деньги.
   – Что вы здесь делаете, Джоселин? Хотите увести у меня мою Эллен? – набросился он на мастера.
   Джоселин взглянул на Мишеля, словно тот был умалишенным.
   – Я заказал инструменты, – холодно ответил он. Лицо Мишеля прояснилось.
   – А-а! Ну если так, мастер Джоселин, то Эллен все для вас сделает, она работу любит! – Мишель хрипло рассмеялся.
   – Я как раз хотела спросить мастера Джоселина, не возьмет ли он меня на два дня в неделю подмастерьем. Вы же помните, Мишель, мы об этом договаривались с самого начала.
   Джоселин изумленно взглянул на Эллен и наморщил лоб. Мишель истерично расхохотался.
   – Джоселин, вы только взгляните на ее руки! Они просто созданы для тонкой работы. – Он схватил Эллен за правую руку и показал ее Джоселину.
   Очевидно, тот сердился из-за отвратительного поведения пьяного Мишеля, но все же взял руку Эллен и принялся рассматривать ладонь. Водянок там уже не было, да и руки ее были нежнее, чем обычно бывает у кузнецов.
   – Конечно, руки мозолистые, но… – Он так внимательно посмотрел на Эллен, что та перестала дышать. – Как только сделаешь инструменты, принеси их мне, и если они мне понравятся, ты пройдешь испытание на подмастерье. – Джоселин наконец отпустил ее ладонь.
   Хотя он уже не прикасался к ней, Эллен казалось, что она все еще чувствует на своей руке его тонкие мягкие пальцы.
   – Все будет готово через пять дней, – тихо сказала она. Джоселин удовлетворенно кивнул.
   – Через пять дней! – Кивнув Мишелю, он ушел.
   – Не забудь о том, что ты еще должна выполнить заказ пекаря, – проворчал Мишель.
   – Я знаю. Я все успею, не беспокойтесь.
   Эллен сразу же принялась за выполнение заказа пекаря, чтобы поскорее перейти к изготовлению инструментов для золотых дел мастера. Она хотела выполнить для него работу по возможности идеально. Гравировочная полоска должна быть острой и очень твердой. Наконец-то она могла проявить свои умения, что не требовалось при изготовлении простых инструментов! Эллен не терпелось начать ковать для ювелира, и через пару дней она принялась за изготовление молоточка. Она наполнила небольшой горшок, который она нашла в мастерской, родниковой водой из леса, и добавила туда немного своей мочи. На дно горшочка она положила камешек, который ей подарил Донован. Кузнец клялся ей в магических свойствах этого камешка. Он научил Эллен специальному заклинанию, которое она произносила во время закалки стали. Когда Мишель презрительно взглянул на эту смесь и понюхал ее, при этом пытаясь ухватить Эллен за зад, та прошипела ему на ухо:
   – Я предпочитаю закаливать сталь кровью гномов, которая, как известно, очень холодная. Но приходится использовать ее только в исключительных случаях, потому что ее очень тяжело достать.
   У Мишеля волосы встали дыбом, и Эллен внутренне посмеялась над его страхом. Да уж, больше он ее лапать не станет!
   Когда полоска и молоточек для ювелира были готовы, Эллен спросила у Мишеля, как найти Джоселина. Тот подробно ей рассказал, где находится мастерская ювелира, – после истории с кровью гномов он явно ее побаивался.
   Когда Эллен вошла в мастерскую Джоселина, он взглянул на нее с изумлением.
   – Что, нужно еще, да? – Его несколько невежливый вопрос звучал скорее как утверждение.
   – Что нужно еще? – не поняла Эллен.
   – Время на изготовление инструментов, конечно же. – Джоселин нахмурил брови.
   Была вторая половина пятого дня, и Джоселин был уверен, что Эллен пришла, чтобы попросить его о продлении срока выполнения заказа. Мишель никогда не выполнял работу в установленный срок, так что Джоселин и от Эллен не ожидал ничего другого.
   – Я же сказала: пять дней, – удивленно произнесла она.
   – Тогда у тебя еще есть время до вечера. Чего же ты тут стоишь? – раздраженно спросил Джоселин. Ему не хотелось снова выслушивать какие-то оправдания.
   Эллен рассмеялась, потому что только сейчас поняла, в чем, собственно, дело.
   – Почему ты смеешься? – спросил он, еще больше раздражаясь, но тут увидел, что она достает из мешка оба инструмента.
   Глядя мастеру в глаза, Эллен протянула ему полоску и молоточек. Джоселин внимательно их осмотрел.
   – Пожалуйста, испытайте меня, я быстро учусь, – сказала Эллен, пока он проверял новую гравировальную полоску.
   – Очень хорошо. Должен сказать, что это лучшая работа из тех, что я видел в последнее время, – одобрительно пробормотал он и посмотрел на Эллен не так строго. – Мишель неплохой кузнец, но если ты действительно сама сделала эти инструменты, ты работаешь лучше его.
   – Пожалуйста, испытайте меня. Я хочу учиться у вас и работать подмастерьем! – умоляющим тоном сказала Эллен.
   – Что ж, давай попробуем. Садись за стол, и я тебе покажу, как пользоваться гравировальной полоской. Если у тебя все получится, тогда поговорим.
   В последние дни Эллен часто думала о том, почему она хочет работать у Джоселина. Ради денег, чтобы приблизиться к реализации своих планов? Вряд ли она могла ожидать от ювелира, что тот станет учить такую неопытную девушку, как она, и при этом будет ей что-то платить. Нет, дело было не в деньгах. Она хотела научиться сама отделывать свои мечи. С тех пор как она научилась делать клинки, она мечтала о том, чтобы полностью изготавливать меч самой, а не поручать отделку и изготовление ножен и рукояти другим ремесленникам. Работа ювелира ценилась больше всего, так что она сможет хорошо зарабатывать, если будет все делать сама. А Мишель пусть думает, что она работает на Джоселина, чтобы подзаработать. Но ювелиру придется сказать правду, если он об этом спросит.
   Эллен работала спокойно и сосредоточенно, пока не стемнело. Джоселин все время наблюдал за ее попытками и давал ей указания. Эллен проявила невероятную сообразительность – она схватывала все на лету.
   – Если ты хочешь у меня чему-то научиться, то должна приходить сюда каждый вечер. Я не требую денег за обучение, но и тебе платить не буду. Ты согласна?
   – Каждый вечер? – Эллен удивленно взглянула на золотых дел мастера. – Я не знаю, получится ли у меня. Нужно поговорить с Мишелем, ведь я ем у него и сплю.
   – Я знаю Мишеля, он ведь не много тебе платит?
   Эллен кивнула.
   – Тогда ему придется согласиться. Тебе нужно только вежливо его об этом попросить. Ты для него незаменима, поверь мне.
   Эллен непонимающе смотрела на него.
   – Мишель обещал мне, к примеру, изготовить инструмент через десять дней, а приносил через две недели – как минимум. – Усмехнувшись, Джоселин ей подмигнул. – Вот увидишь, он согласится.
   Джоселин был прав. Мишель прекрасно понимал, какое сокровище он получил в лице Эллен, и, чтобы не лишиться ее, он нехотя согласился с тем, что она утром будет работать у него, а после полудня – у Джоселина. Эллен решила остаться в Бове, и теперь каждый день она съедала на обед приготовленную Марией еду, а потом спешила к ювелиру. Она, не жалуясь, вставала до восхода солнца и работала как одержимая до самой ночи.