Фокс Катя. Меч короля

   Жан кивнул. Щеки у него раскраснелись от волнения. Достав кожаный кошель, который ей сегодня утром вручили в аббатстве, Эллен дала Жану пару серебряных монет.
   – Вот, если тебе понадобится больше, обращайся.
   – Спасибо, Эллен! – Роза погладила ее по руке.
 
   Вечером, уютно устроившись на соломенном ложе в кузнице, Роза обняла Жана и стала строить планы на будущее.
   – А ты можешь сделать нам настоящую кровать? Со стегаными матрасами и балдахином, как у богатых? Вот было бы здорово!
   Жан радостно закивал и принялся что-то рисовать на глиняном полу.
   – Вот стена дома Исаака, и тут мы начнем строить. Если поставить кровать вот здесь, то стены будут защищать ее стрех сторон от сквозняка. А если хочешь, мы с четвертой стороны повесим занавеску. Что скажешь?
   – Великолепно, Жан! – Роза просияла. – Как ты думаешь, может быть, на свадьбу в следующем году подарить Эллен и Исааку кровать? Они же хозяева в доме. Раз уж им суждено пожениться, не любя друг друга, то пускай хотя бы спят как короли, как ты думаешь?
   Рассмеявшись, Жан чмокнул ее в нос.
   – Ты права, как всегда. Отличная идея. Я уже давно думаю, чем бы порадовать Эллен. Нужно будет сразу же купить побольше дерева. Так я получу скидку, а дерево для кровати Эллен окажется достаточно сухим. У меня есть еще одна идея… Роза! – Жан посмотрел на жену.
   Она заснула в его объятиях. Ее грудь размеренно поднималась и опускалась. Жан взглянул на ее живот. Он сам не верил в то, что у них будет двое детей. И как двое малышей уместились в этом хрупком теле? Она часто предлагала ему положить руку ей па живот, когда ребенок толкался. Но как только он прикасался к ней, ребенок замирал. «Малыш как зверек, который при опасности притворяется мертвым», – улыбнувшись, подумал он. И вдруг он заметил движение в ее животе! Он нежно положил туда руку, и в этот раз почувствовал, как ребенок толкается! «Скоро я стану папой», – с гордостью подумал Жан, поцеловал Розу в щеку и спокойно уснул.
 
   К концу лета Жан закончил делать пристройку, обеспечив свою маленькую семью крышей над головой. В пристройку вела крепкая дверь из дуба. Вход был отдельным, со двора. Летом, когда были открыты ставни, солнце проникало внутрь, окрашивая стены в разные цвета. Но самым красивым, по мнению Розы, была кровать с балдахином. В углу возле небольшого очага стояла большая колыбель. Жан вырезал ее долгими летними вечерами, сделав ее достаточно широкой на тот случай, если действительно родятся двойняшки.
 
   Поскольку Эллен со своими подмастерьями изготовила пики намного раньше оговоренного срока, аббат сделал ей еще пару заказов на простые солдатские мечи. И на этот раз Эллен пришлось сделать скидку, но она получила от аббата обещание, что цех об этом ничего не узнает. На мечах она заработала намного больше, чем на пиках. С Атанором их сравнить было нельзя, потому что они все делались одинаково и процесс их изготовления был менее трудоемким, но это была идеальная возможность для Жана поупражняться в ковке мечей и их закалке. Такие простые мечи делались только из одного вида железа и требовали меньше очистки. Несмотря на это, они прошли надлежащую закалку, как и все оружие, которое делала Эллен. Мечи не требовалось украшать, да и рукоять следовало обмотать только льняной ниткой. Кроме того, к ним не полагались ножны. Такие солдатские мечи поставлялись в простом деревянном ящике. Чтобы они с Жаном в будущем могли ковать одновременно, Эллен решила расширить кузницу. Она хотела сделать второй горн и еще две наковальни.
   – Три наковальни? А не многовато ли? – удивленно спросил Петер.
   – Нет, если ты станешь подмастерьем! – ответила Эллен, по-детски открыто улыбнувшись. – Но может быть, ты хотел бы где-нибудь в другом месте…
   – Нет-нет! Я же не сумасшедший! – вырвалось у Петера, и он покраснел. – Простите, я хотел сказать…
   – Ладно, ничего! – Эллен ухмыльнулась. – Я надеюсь, что вскоре смогу получить новые заказы от монахов, а кроме того попытаюсь поработать и на местных дворян. Кто знает, может быть, мы даже ученика себе сможем взять?
   Исаак обо всем этом ничего не знал. Его не заботила ни кузница, ни дом, он ни с кем не разговаривал и большую часть времени проводил, дремля в своей комнате. Даже дети перестали обращать на него внимание.
 
   Начало октября 1178 года
   – Жан! – Роза легонько потрясла мужа за плечо. – Жан, пожалуйста, проснись! – окликнула она его уже громче. Он сонно открыл глаза.
   – Что случилось, уже пора вставать?
   – Началось! Позови Элленвеору, а потом сходи за повитухой, быстро! – Роза глубоко вздохнула и застонала.
   Жан вскочил с кровати, надел штаны и выбежал на улицу.
   – Элленвеора! Элленвеора! Роза рожает! – закричал он, колотя кулаками в дверь дома.
   Эллен мгновенно появилась на пороге. Казалось, она вообще не спала.
   – Сейчас нагрею воду. Я только вечером принесла ведро свежей воды. Будто знала! – воскликнула она и принялась разжигать очаг. – Я сейчас быстро поставлю котелок на огонь, а потом присмотрю за Розой. Беги за повитухой. Все будет хорошо. – Она подожгла факел, сунула его Жану в руки и вытолкнула его за дверь.
   От стука в дверь проснулись девочки и Уильям.
   – Ложитесь спать. Я должна позаботиться о Розе. У нее начались роды! – поспешно сказала она, отводя Марию и Агнесс в угол комнаты, где они спали.
   Девочки начали плакать.
   – Она что, теперь тоже умрет, как и мама? – испуганно спросила Мария.
   Эллен покачала головой.
   – Роза крепкая. Помолись за нее и ложись спать, – бросила Эллен и вышла из комнаты.
   У Розы схватки были уже сильные, но она держалась молодцом.
   – Я уже столько раз была беременной, а ребенка у меня нет, – сказала она, часто дыша. – Если Господь действительно подарит мне двоих детей и они будут здоровы, то я буду знать, что он меня простил. – Она громко застонала.
   – Все будет хорошо! – успокоила ее Эллен.
   Лицо Розы исказилось от боли, и Эллен влажной тряпкой отерла ей пот со лба.
   Роза мучилась до самого рассвета. Повитуха и Эллен сидели рядом с ней, а Жан пошел спать с Уильямом, но уснуть не мог. Из-за стены доносились приглушенные стоны роженицы. Жан тихо молился и наконец услышал тоненький плач. Почти мгновенно дверь в пристройку приоткрылась.
   – Поздравляю, Жан, ты стал папой! – Сияющая Эллен бросилась к нему. – Пойдем, посмотри на своих сыновей! – схватив его за рукав, она потянула его за собой.
   – А Роза? Как там Роза? – испуганно спросил он.
   – С ней все хорошо. Не волнуйся!
   Роза сидела на кровати. Она казалась самым счастливым человеком в мире. Конечно, она немного устала, но все равно просто сияла от радости – она дважды стала матерью.
   Повитуха уже спеленала мальчиков, так что они теперь напоминали две личинки.
   – Внимательно посмотрите на этого мужчину. Это ваш отец. Вы будете его уважать и слушаться, понятно? – строго спросила она у двух сверточков, а затем взяла одного мальчика и дала его Розе, а второго протянула Жану.
   Он гордо взял своего крошечного сына и посмотрел на него. Голова ребенка была меньше его ладони.
   – Сколько же у него волос! – удивился Жан.
   Погладив указательным пальцем кулачок малыша, он подошел к Розе и, присев на край кровати, показал ей ребенка.
   – Ты только посмотри, какой он крошечный! – шепнул он. Роза кивнула.
   – Как и его брат! – Она протянула ему второго ребенка.
   – Они же похожи как две капли воды! – не переставал удивляться Жан.
   – Они близнецы! – объяснила повитуха. – Такое часто бывает. Возможно, они будут так же похожи и когда повзрослеют.
   – Они такие маленькие и хрупкие, – обеспокоенно сказала Роза. – Уильям был намного сильнее. Хоть бы они были здоровы! – Роза обернулась к повитухе. – Прошу вас, окрестите их сегодня же, я однажды потеряла некрещеного ребенка.
   – Я бы не стала беспокоиться о детях. Они наверняка вырастут большими и сильными. Близнецы всегда меньше, чем обычные дети. А с этими, кажется, все в порядке, – заверила повитуха. – Не сомневайтесь, я их окрещу, чтобы смыть с них грех. Вы уже придумали для них имена?
   Роза и Жан, немного успокоившись, переглянулись.
   – Как звали твоего отца? – спросила Роза. Жан нахмурился.
   – Раймон. – Жан произнес это имя на французский манер, и Роза задумчиво его повторила.
   – Красивое имя, правда, Раймон? – спросила она у ребенка и поцеловала его в нос.
   Малыш немного приоткрыл рот и мяукнул, как маленький котенок.
   – По-моему, ему нравится! – умилилась Роза.
   – А имя твоего отца? – Жану явно понравилась идея назвать сыновей в честь их покойных дедушек.
   – Он умер, когда я была совсем маленькой. Мать только раз говорила о нем, но не упоминала его имени.
 
   Пожав плечами, Жан погладил Розу по щеке.
   – Но у меня все же есть идея, – сказала Роза. Жан вопросительно посмотрел на нее.
   – Как насчет Элана? Так называла себя Эллен, когда прикидывалась мальчиком.
   Улыбнувшись, Жан посмотрел на своего второго сына.
   – Элан.
   Кроха зевнул, и все рассмеялись. Элленвеора, которая все это слышала, ощутила комок в горле, а на глаза у нее навернулись слезы.
   – Ну хорошо, тогда я сейчас окрещу детей, – сказала повитуха. – Для близнецов они довольно крупные, но все в руках Божьих, и мы не должны подвергать их маленькие души опасности. – Взяв распятие и четки, она окропила первого малыша святой водой, которую носила с собой. – Нарекаю тебя, раба Божьего, Раймоном, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. – Ей было трудно выговорить на французский манер окончание имени мальчика. – Вам бы лучше называть его Рэем, – предложила она.
   Окрестив второго мальчика, она предупредила Жана, что на следующей неделе им необходимо пойти с детьми в церковь, чтобы священник завершил ритуал крещения помазанием.
 
   После того как Роза покормила мальчиков и они уснули, повитуха уложила близнецов в колыбель. Добродушно, но настойчиво она выпроводила Жана и Эллен из комнаты и приказала молодой маме попытаться поспать.
   Как только Роза закрыла глаза, повитуха вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь, и потребовала у Жана двойную оплату за свои услуги ввиду его двойной радости. Благословив семью, она дала еще пару указаний и ушла.
 
   Когда Ева утром пришла в кузницу и узнала новости, она сразу же бросилась к Розе.
   – Не беспокойся, я обо всем позабочусь, пока ты не придешь в себя, – пообещала она.
   – Я уверена, что ты сможешь со всем справиться, – тихо сказала Роза. Напряжение, возникшее между ними и столь часто проявлявшееся в последние месяцы, мгновенно улетучилось.
   – Я не всегда к тебе хорошо относилась. Мне очень жаль, – покаялась Ева. – Я боялась, что ты меня выгонишь, когда родится ребенок.
   – Однако у нас теперь вдвое больше работы! – сказала Роза. – Но я бы не отпустила тебя, даже если бы у меня был один ребенок, а не два.
   Ева просияла.
   – А Исаак знает, что у него теперь в доме еще двое мальчишек?
   Роза вздохнула.
   – Ему наверняка это известно, но я не думаю, что это его интересует. До смерти жены он очень хотел сына. Вряд ли он порадуется тому, что у Жана их теперь двое.
   – Ну что ж, посмотрим. Скоро я ему отнесу обед. – Ева вздохнула. – Еще какое-то время он будет прятаться в своей комнате, но и его горе когда-нибудь пройдет.
   Роза хотела кивнуть, но вместо этого неожиданно зевнула.
   – Ой, извини, ты, должно быть, устала. Поспи, а я к тебе потом зайду.
   – Спасибо, Ева, – сказала Роза и мгновенно уснула.
   Ева была права: после рождения близнецов Исаак стал еще больше времени проводить в своей комнате. Если раньше по вечерам он иногда сидел в кухне, то теперь избегал всех мест в доме, где он мог увидеть детей. Он уходил в лес, скрывался в своей комнате или на холме за домом.
 
   Март 1178 года
   Однажды Жан увидел маленького Уильяма, который спрятался в кустах. По его веснушчатому лицу текли слезы.
   – Тихо, тихо, Уилл! Что случилось? Мальчики не плачут! – мягко сказал ему Жан, и на мгновение вспомнил своего отца: ему показалось, что сейчас он услышал его голос.
   – Я знаю, но все равно плачу! – Уильям казался совершенно несчастным и не прекращал реветь.
   – Да что же случилось? – Жан присел рядом с ним и принялся что-то рисовать папкой на земле.
   – Это все из-за дяди Исаака! – Уильям всхлипнул и громко шмыгнул носом.
   – Вот как?
   – По-моему, он меня теперь терпеть не может! – Грустно взглянув на Жана, Уильям вытер рукавом нос.
   – Но это неправда, Уильям, почему ты так думаешь? – Жан сочувственно посмотрел на малыша.
   – С тех пор как мы сюда приехали, он ни разу со мной не играл и не брал меня на руки. Он со мной теперь вообще не разговаривает! А когда я к нему подхожу, он меня прогоняет.
   Обняв мальчика, Жан начал его утешать.
   – Он больше не играет с тобой, потому что он сердится, – попытался объяснить он.
   – Сердится? – В огромных глазах Уильяма читалось удивление. Жан кивнул.
   – Да, Уилл, но он сердится не на тебя!
   – А на кого же?
   – Наверное, на Бога. – Жан нахмурил лоб.
   – Но на Бога нельзя сердиться!
   – Я знаю, Уилл. И Исаак это тоже знает.
   – Но почему он сердится на Бога?
   – Потому что у других мужчин рождаются сыновья.
   – Как у тебя! – Уильям просиял. Жан кивнул.
   – И потому что Бог отобрал у него Милдред, и руку к тому же.
   – Это Бог ему ее отрезал?
   – Нет, Уильям. Это сделал лекарь.
   – Но тогда он должен сердиться на лекаря!
   Жан глубоко вздохнул. Объяснить все это пятилетнему ребенку оказалось сложнее, чем он думал.
   – Или на твою мать, потому что это она держала мою руку, когда ее отпиливал лекарь, – сказал Исаак, который внезапно появился, будто из ниоткуда.
   Уильям взглянул на него с ужасом.
   – Ты лжешь! Она этого не делала! – закричал мальчик и, вскочив, убежал.
   – Исаак! – с укоризной произнес Жан.
   – Что? – отозвался Исаак с вызовом.
   – Ну и зачем ты это сделал? Мальчик тебя любит!
   – А его мать позаботилась о том, чтобы я стал калекой!
   – Но ты ведь знаешь, что у нее не было выбора. Или, может быть, ты хочешь сказать, что она специально решила сделать тебя калекой?
   – Возможно, ей нужна была моя кузница… – Голос Исаака дрожал.
   – У нее уже была своя кузница.
   – Она ненавидит меня, потому что я сказал, что женщине не место в мастерской.
   – Исаак, ты глупец!
   Исаак застонал.
   – Мальчонка ведь сам калека, и ты знаешь, как важно…
   Жан не успел закончить свою мысль, потому что кузнец его перебил.
   – Можешь называть меня калекой, но о нем ты так говорить не смей! – в ярости заорал он на Жана, но тут же осекся. – Он всего добьется в жизни!
   – Несомненно. А ты подаешь ему замечательный пример! Ты же видишь, он уже тоже начинает прятаться по кустам! Точно как ты! – Жан специально провоцировал Исаака.
   Кузнец в бешенстве встал и втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
   Жан по-прежнему смотрел на него с вызовом. На мгновение ему показалось, что Исаак сейчас его ударит. Ему даже этого хотелось. Но ничего не произошло. Жан отвернулся, но затем решил продолжить:
   – У мальчика никогда не было отца. А ведь ты бы мог его заменить! – с упреком сказал он, окидывая Исаака взглядом с головы до ног. – Но он, да и Эллен тоже, достоин кого-то получше, чем ты.
   Отвернувшись, Жан пошел в кузницу.
   Тихонько выругавшись, Исаак поплелся в дом.
 
   Одним апрельским днем, когда то ярко светило солнце, то шел дождь или снег, Исаак улучил момент, когда Эллен осталась в кухне одна.
   – Нам нужно поговорить! – сказал он, сев напротив нее на скамью.
   Здоровую руку он положил на стол, а культя безвольно свисала вдоль туловища.
   Эллен вопросительно посмотрела на него. Он впервые заговорил с ней после смерти Милдред.
   Откашлявшись, Исаак провел здоровой рукой по столу.
   – Чего тебе? – нетерпеливо спросила Эллен.
   – Я насчет свадьбы.
   – А что, ты передумал? – Эллен избегала его взгляда.
   – Конечно же нет! – В голосе Исаака слышалось раздражение. – Как бы мне ни хотелось, чтобы меня оставили в покое. – Он помолчал. – Мы ведь поклялись.
   – Я не забыла, – кратко ответила Эллен, наморщив нос: после смерти Милдред Исаак редко мылся и вообще не брился. – Перед свадьбой тебе не помешало бы принять ванну. От тебя воняет!
   Эллен ожидала взрыва ярости со стороны Исаака, но тот лишь спокойно кивнул.
   – Траур уже закончился, – напомнил он ей.
   – Тогда мы должны выполнить свою клятву как можно скорее. Я поговорю со священником. – Элленвеора встала. – Это все?
   Кивнув, Исаак остался сидеть и даже не посмотрел в сторону Эллен, когда та вышла из кухни. После ее ухода он ударил кулаком по столу так, что подскочили глиняные кружки. Вскочив, он побежал в лес, хотя и шел дождь, и вернулся только после наступления темноты, промокнув до нитки. Отказавшись от еды, он скрылся в своей комнате.
 
   Через месяц, в один дождливый майский день, они поженились. По дороге из церкви Роза взяла Эллен под руку. За ними шли Жан, Петер и Ева с детьми, а Исаак следовал за ними на большом расстоянии. Хотя на Эллен было новое льняное платье и венок из белых цветов на голове, она совсем не напоминала счастливую невесту. Роза потянула подругу в дом, чтобы показать комнату, в которой Эллен теперь придется жить с Исааком. Роза заменила занавеску на двери, а в центре комнаты изголовьем к стене теперь стояла дубовая кровать, которую сделал для них Жан. Столбы для балдахина доходили до самого потолка. Кровать со всех сторон была закрыта голубыми льняными занавесками.
   У Эллен на глазах выступили слезы, когда она подумала о том, что с сегодняшнего дня ей придется делить эту кровать с Исааком. Неожиданно для нее жених без напоминаний принял ванну, побрился и надел новую одежду, которую Эллен для него подготовила, но это нисколько не приободрило Эллен. Она с ужасом представляла, что ей придется провести остаток жизни рядом с этим человеком в качестве жены.
   Увидев слезы на глазах подруги, Роза не знала, что ей делать.
   – Ах, Эллен! – Она провела кончиками пальцев по ее щеке. – Все будет хорошо. Ему просто нужно время! – Роза как могла, старалась утешить несчастную новобрачную.
   – Я так боюсь ночи! – призналась Эллен с дрожью в голосе. Роза понимающе кивнула и убрала со лба Эллен упрямый локон. На празднике после бракосочетания, куда пригласили много гостей, все пили и смеялись, и только Эллен с Исааком сидели за столом словно в воду опущенные и не разговаривали. Чем дольше длился праздник, тем пьянее и радостнее становилась компания. Когда Эллен почувствовала, что уже не может смотреть, как другие веселятся на ее свадьбе, она встала. Исаак, сообразно традиции, последовал ее примеру. Гости стали смеяться, свистеть и отпускать сальные шуточки. Все подняли бокалы за молодоженов. После того как они ушли в отныне общую комнату, праздник закончился.
   – И как им удалось сделать такую кровать? – изумленно спросил Исаак, когда они остались в комнате одни.
   – Да, я тоже удивилась. Кто знает, что они еще там делают у меня за спиной! – сказала Эллен, пытаясь улыбнуться.
   Она чувствовала, что Исааку также неприятна эта ситуация, как и ей самой. Отойдя в дальний угол комнаты, куда не доставал свет свечи, Эллен сняла платье и в белье шмыгнула под одеяло.
   Исаак сел на кровать с противоположной стороны.
   – Я не буду настаивать на выполнении супружеского долга, – тихо сказал он, снимая башмаки.
   Сняв свою запыленную одежду, он в рубашке улегся в постель, загасил свечу и повернулся к Эллен спиной.
   Эллен долго не могла уснуть и на следующее утро проснулась позже обычного. Солнце уже взошло. Исаака в комнате не было.
   – Ну что, как прошла ночь? Все в порядке? – обеспокоенно спросила Роза, когда Эллен вошла в столовую.
   Эллен энергично закивала. На ее лице явственно читалось облегчение.
   Роза улыбнулась.
   – Жан и Петер просили тебе передать, чтобы ты сегодня не ходила в кузницу. Тебе надо отдохнуть, а завтра снова возьмешься за работу.
   Прищурившись на солнце, лучи которого проникали в комнату сквозь открытую дверь, Эллен глубоко вздохнула.
   – Так много свободного времени… Что же мне делать? – Взяв немного мясного паштета, оставшегося после вчерашнего праздника, Эллен жадно стала его есть. – Сегодня такая хорошая погода. Пойду-ка я, наверное, прогуляюсь. Я уже давно не была на свежем воздухе, – сказала она с набитым ртом.
   – Я бы с удовольствием пошла с тобой. Так, как раньше, помнишь? Но Ева еще не пришла… а дети… ну, ты понимаешь?
   На полу возле Розы близняшки играли деревянными кубиками, которые сделал Жан из остатков дерева, купленного для кровати Эллен.
   – Ничего страшного, мне не повредит немного побыть одной. Эллен решила пойти на большую лужайку у края леса, улечься там на траву и смотреть в небо. Она когда-то так часто делала с Симоном, но у нее уже давным-давно не было времени на подобное. Эллен захлестнули воспоминания о прошлом. В памяти всплыли лица Клэр, Джоселина и Гийома. Эллен чувствовала, как в ней поднимается волна приятного тепла, и дело тут было не только в солнце. Внезапно Эллен выдернул из ее мечтаний громкий крик. Вздрогнув, она огляделась вокруг. К поляне бежал ее сын. За ним огромными прыжками несся Исаак. Он довольно быстро догнал мальчика, и Уильям еще раз вскрикнул. Эллен бросилась бежать со всех ног и через мгновение уже была рядом с ними.
   – Ты злюка! – услышала она крик Уильяма, который колотил своими маленькими кулачками по руке Исаака.
   – Что произошло? – спросила растерявшаяся Эллен. – Уильям, иди сюда!
   Мальчик спрятался в складках юбки матери: у него редко появлялась такая возможность, поэтому он очень обрадовался.
   – Я себе палец порезал. – Он захныкал, протягивая ей руку.
   – А откуда у тебя нож? – подозрительно спросила Эллен, убедившись в том, что рана не опасна.
   – Мне его Исаак подарил, – несмело ответил Уильям, показывая ей маленький, но очень острый нож.
   Взбешенная Эллен посмотрела на Исаака.
   – Ты что, совсем с ума сошел?! Нельзя давать пятилетнему ребенку одному играть таким ножом.
   – Он играл не один. Он занимался резьбой по дереву под моим присмотром. Кроме того, палец-то на месте! – отрезал Исаак.
   – Он и мне это сказал. А еще посмеялся надо мной, потому что я плачу. И тогда я убежал.
   – Ты над ним смеялся? – Эллен чувствовала, как в ней нарастает загнанная в угол ярость, вырываясь на свободу, и ничего не могла с этим поделать. – Ты?! Да ты же целый день сидишь, ничего не делая, и занимаешься только тем, что себя жалеешь! – заорала она на него.
   Исаак задрал край рукава и сунул Эллен под нос культю.
   – Да, я его высмеял. Мальчики не плачут из-за того, что порезали себе палец. У меня много причин быть недовольным своей судьбой. Если бы ты не отрезала мне руку… – На шее Исаака вздулась вена, словно там застрял огромный пульсирующий червяк.
   – Тогда ты давным-давно был бы уже мертв и обрел бы тот покой, к которому так стремишься! – прокричала в ответ Эллен. – Да, я уже давно жалею о том, что спасла тебе жизнь! Я сделала это только ради Милдред, потому что боялась, что она не переживет твоей смерти. Если бы я знала, что она все равно умрет, я бы предоставила случаю решить твою судьбу. Ты бы сгнил заживо! – Эллен расхохоталась. – Мне только сейчас стало ясно, что это было бы справедливо, гнилая твоя душонка! Как жаль, что я не осталась в Нормандии, и мне пришлось сидеть у смертного одра Милдред! И как я могла поклясться, что выйду за тебя замуж? Ты жестокий и неблагодарный человек!
   – Неблагодарный? – повторил Исаак. – Я что, должен быть благодарен тебе за то, что ты держала мою руку, когда ее отрезал лекарь? Да никогда, никогда я тебе этого не прощу!
   – Я тогда это еле вынесла, Исаак. А теперь я не могу выносить тебя! Я тебя ненавижу! Меня каждую ночь преследуют кошмары, я слышу звук, с которым пила касалась твоих костей. Я до сих пор чувствую запах гнилого мяса! Ты – себялюбивый дурак, Исаак! У тебя моему мальчику нечему научиться! – Эллен повернулась к Уильяму. – Пойдем, тетя Роза перевяжет тебе палец, – сказала она мягче, чем обычно, когда разговаривала с сыном.
   Взяв ребенка за руку, она повела его в дом.
   Исаак бушевал так, что слышно было во всей округе.
   – Он ведь не всегда такой, – сказал Уильям, глядя на мать.
   – Я ничего не хочу об этом слышать! – Эллен втолкнула сына в дом.
 
   Через несколько дней после этого случая Уильям незаметно прокрался к холму, где сидел Исаак.
   – Чего тебе? – раздраженно спросил кузнец.
   – Ничего. Я просто хотел немного с тобой посидеть, – ответил Уильям, садясь рядом.
   – Твоей матери это не понравится, – буркнул Исаак.
   – Она об этом не узнает. Она же в кузнице.
   Некоторое время они сидели молча. Уильям сорвал три травинки и стал плести из них косичку.
   – Ты теперь боишься вырезать по дереву? – как бы невзначай спросил Исаак.
   Уильям кивнул.
   – Не надо бояться. Ты ведь теперь знаешь, насколько это опасно. Нужно чувствовать нож, помнить, что он острый, и правильно его держать. Одну и туже ошибку дважды не повторяют.
   – Дядя Исаак! – Уильям обратил на него взгляд своих огромных глаз.
   – М-м?
   – Можно у тебя кое-что спросить?
   – М-м!
   – Что случилось с твоей рукой? Почему ее нужно было отрезать?
   Исаак почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Он задохнулся и долго не мог ничего сказать, но Уильям терпеливо ждал.