Фокс Катя. Меч короля

   Хотя Жан внимательно изучил набросок на восковой табличке и не менее внимательно выслушал описание Эллен, он не мог угнаться за полетом ее мысли. Она постоянно продумывала все на два-три хода вперед и иногда сердилась, так как Жан, казалось, не понимал, что же она собирается делать. Ее раздирали противоречивые чувства: глубоко засевший в ее душе страх оказаться неспособной выполнить собственный замысел и счастье от того, что она делает меч для самого короля.
   Когда работа над мечом спорилась, Эллен жадно заглатывала обед, чтобы как можно быстрее пойти обратно в мастерскую. А когда ей что-то не удавалось или она задумывалась над решением какой-то проблемы, она начинала ковыряться в еде, оставаясь сидеть за столом, когда все уже доели и разошлись. Обычно все семейство и Петер с Евой сидели за столом, радостно болтая, но Эллен оставалась молчаливой. Казалось, она не замечала ничего вокруг, и все ее мысли были только о Рунедуре. Она выполняла в уме последующие действия, пыталась предусмотреть возможные сложности и их решение так, чтобы не сделать никаких ошибок.
   Однажды при очистке бороздки у нее соскочила рука, и на мече осталась царапина. Глядя на нее, Эллен расплакалась. И как такое могло произойти? Чувствуя сильное отчаяние, она присмотрелась к царапине внимательнее и стала думать, как же ей поступить. Она потеряла день, мучаясь угрызениями совести, но затем поняла, что эту ошибку можно исправить, немного удлинив бороздку на мече. Эллен осторожно расширила эту царапину, перевернула меч и удлинила бороздку с другой стороны. После этого она удовлетворенно вздохнула: царапины не было видно. Эллен была одержима этим мечом и работала с восхода солнца до глубокой ночи. После удачной закалки, которая стоила ей массы нервов, она приступила к полировке меча, радуясь великолепному блеску, становившемуся все ослепительнее. Хотя Эллен почти не спала, она совершенно не уставала и чувствовала себя необычайно сильной. Она никогда не выглядела лучше, и чем дальше продвигалась работа с мечом, тем сильнее светились ее глаза от счастья.
 
   – Вы уже решили, как назовете вашу дочь? – Эллен улыбнулась, не поднимая глаз от работы.
   Накануне вечером Роза родила маленькую девочку с необычайно сильным голосом.
   – Роза ни в коем случае не хочет давать ей имя своей матери, но она считает, что хорошо было бы назвать ее Жанной! – По Жану было видно, что он горд от такого решения жены.
   – Жанна! – повторила Эллен, одобрительно кивая. – Хорошее имя.
   Она снова сосредоточилась на работе, немного высунув кончик языка. Отделка меча драгоценными камнями вызвала у нее больше сложностей, чем она могла предположить.
   – А почему ты не поручишь эту работу золотых дел мастеру?
   Жан любовался ею, корпевшей над этим сложным заказом, не жалуясь и не теряя самообладания, но не понимал, почему она категорически отказывается прибегнуть к чьей-либо помощи.
   – Об этом и речи быть не может. Во-первых, я поклялась себе сделать все самой. Во-вторых, золотых дел мастер спросил бы меня, для кого предназначен этот меч. А этого, как ты знаешь, я сказать не могу. К тому же я не могу доверить столь ценные камни незнакомцу. Кто знает, порядочно ли он поступит? А вдруг он вставит в меч стекляшки, а камни оставит себе?
   – А тебе не кажется, что это уже слишком? – Жан скептически хмыкнул.
   – Вовсе нет. В конце концов, мне доверили изготовление этого меча, и я за него в ответе. Не беспокойся, все будет в порядке.
   – Хорошо, как скажешь. Я же хотел как лучше.
   – Оставь ее в покое! Ты же знаешь, эту упрямицу не переупрямить! Я уже давно понял, что с этим ничего не поделаешь. – Исаак ухмыльнулся и подмигнул Жану.
   – Hy-y! – Эллен бросила на него укоряющий и в то же время страстный взгляд.
   – Ладно, ладно.
 
   Был вечер. Они находились в комнате одни. Запыхавшись, Исаак откатился на бок.
   – Ах, Эллен, ты должна всегда ковать мечи для короля! – удовлетворенно произнес он, постанывая.
   – Да? – невинно спросила она. – Это почему же?
   – С тех пор как ты работаешь над этим мечом, ты такая… такая страстная! – Его глаза блестели.
   Эллен покраснела.
   Исаак убрал с ее лба непослушный локон.
   – Ты великолепна! Я люблю тебя! – шепнул он. Эллен прижалась к нему крепче.
   – Загаси свечу, любимый, – пробормотала она и мгновенно уснула.
 
   Эллен настолько ответственно подошла к этой работе, что изготовила меч до оговоренного срока. Оставшись одна в кузнице, она положила Рунедур на стол и осмотрела меч так, словно видела его впервые. К перевязи из темной кожи с широкой латунной пряжкой крепились на перекрещивающихся кожаных ремнях ножны, обернутые пурпурным шелком. Острие защищала золотая пластина с выгравированными на ней волнистыми линиями. Полукруглый набалдашник эфеса Эллен украсила двумя крупными камнями – изумрудом и рубином, по камню с каждой стороны. Камни поменьше были расположены по кругу, словно лепестки цветка. Они были обрамлены красивыми узорами из позолоченных линий. Эфес из ясеня был обернут темной кожей, а сверху обмотан золотой нитью. Он великолепно ложился в руку. Гарду Эллен сделала прямой, но ее края были немного загнуты вниз и покрыты позолотой. Они напоминали контур волчьей пасти. Налюбовавшись мечом, Эллен вытащила его из ножен. Клинок был необычайно острым, и вследствие ее неудачи при очистке бороздка получилась довольно длинной, что делало меч еще утонченней. Взяв плотную ткань, Эллен ухватилась ею за кончик меча и согнула его в полукруг, но как только она его отпустила, меч выпрямился.
   Длинная бороздка никак не повлияла на гибкость и прочность клинка. Эллен удовлетворенно вздохнула. Затем она взяла кусок льна и, как учил ее Донован, просто опустила его на лезвие. Меч мгновенно разрезал ткань. Эллен с удовольствием еще раз взглянула на режущую кромку. С той стороны, где был пурпурный рубин, символизирующий страстную жизнь молодого короля, Эллен выгравировала позолоченные руны, которые должны были принести владельцу меча счастье и множество побед. Этим древним символам ее научил Донован, объяснив ей их значение. Хотя руны были знаками язычников, они были широко известны как символы победы. Но Эллен все же решила выгравировать рядом с рунами слова IN NOMINE DOMINI, чтобы Господь был милостив к молодому королю. С той стороны, где был изумруд, такой же зеленый, как ее глаза, она выгравировала лишь медную букву «Э» в круге. Этот великолепный сверкающий клинок мог зажечь вдохновение в сердце любого воина. По телу Эллен прошла приятная дрожь. Она была необычайно довольна Рунедуром.
   – Молодой Генрих! – Запыхавшись, Петер вбежал в кузницу. – Он остановился за несколько миль на север отсюда. – Ловя воздух открытым ртом, Петер опустился на неустойчивый табурет и чуть не свалился с него.
   – Король? – Глаза Эллен просветлели. – Приехал, говоришь? Я уверена, что он дождаться не может того момента, когда новый меч попадет ему в руки. Отвезу-ка я ему меч прямо сегодня!
   – Но ведь рыцарь сказал, что он сам заберет меч и ты не должна отдавать его никому другому, – заметил Исаак.
   Эллен ничего не хотела слышать об этом и просто отмахнулась от него.
   – Ну конечно же, он имел в виду другого посланника, но ведь не самого короля!
   Исаак пожал плечами.
   – Ну как хочешь.
   – Это же такая великолепная возможность! Я должна отвезти ему меч сама! Если его заберет посланник, обо мне никто не узнает, а если я сама передам меч молодому королю, то все рыцари увидят, кто сделал Рунедур! – Эллен раскраснелась от волнения.
   – Позволь мне хотя бы сопровождать тебя! – обеспокоенно сказал Исаак.
   Она решительно покачала головой.
   – Нет, я поеду сама!
   Если бы она явилась в сопровождении мужчины, то славу изготовления меча приписали бы ему, и в конце концов появилась бы легенда об одноруком кузнеце, который изготовил Рунедур. Этим она рисковать не могла.
   – Поступай как знаешь! – Исаак был явно обижен. Впрочем, Эллен не обращала на него внимания. Мысль о том, что она наконец-то получит заслуженную славу, вызывала у нее нервную дрожь. Это был ее день. Взяв меч, она завернула его в покрывало, а затем пошла переодеться и рассказать обо всем Розе. После этого она вывела коня из конюшни и взобралась в седло.
   – Ты действительно не хочешь подождать, пока за мечом придут? – еще раз переспросил ее Исаак, но было ясно, что он уже смирился с решением Эллен.
   – Нет! – резко замотала головой Эллен.
   Она не стала слушать дальнейших уговоров и, осведомившись у Петера, как ей найти короля, ускакала.
 
   На большой лужайке возле Мильденхалла стояли шатры королевской свиты. Здесь было полным-полно оруженосцев, пехотинцев, слуг и лошадей. Некоторые шатры только устанавливали, а невдалеке строили загоны для лошадей. У всех было много дел, и никто не обращал внимания на Эллен, которая с гордым видом ехала по лагерю, посматривая по сторонам. В центре лужайки она увидела огромный роскошный шатер с красным вымпелом, на котором были вышиты три крадущихся льва. Это наверняка был шатер молодого короля! Спешившись, Эллен привязала коня к столбу. Руки у нее дрожали, но она погладила Локи по белой шее, чтобы конь успокоился. Она на мгновение прикоснулась лбом к голове коня и закрыла глаза. Нужно было собраться с духом! Решительно вздохнув, она взяла меч и подошла к пестрому шатру.
   Не успела она приблизиться к входу в шатер, как завеса отодвинулась, и оттуда вышел красивый молодой рыцарь. Широко расставив ноги, он преградил Эллен дорогу.
   – Мне нужно к королю! – немного дерзко заявила она и тут же улыбнулась самой обольстительной из своих улыбок.
   Рыцарь насмешливо осмотрел ее с головы до ног.
   – И что же вы от него хотите?
   – Я привезла ему его новый меч, милорд!
   Рыцарь изумленно поднял брови.
   – Что ж, если так, то вам лучше войти со мной! – Улыбнувшись ей, он развернулся на каблуках и пошел в шатер.
   Эллен последовала за ним. Шатер короля был намного больше, чем она предполагала. Десятки рыцарей толпились вокруг больших столов. Скромно опустив голову, Эллен краем глаза наблюдала за мужчинами. Они пили из серебряных бокалов, возбужденно разговаривали и громко смеялись, не обращая на нее внимания. Сердце у Эллен бешено заколотилось. А что, если Тибалт тоже тут? Принимая это решение, о нем она вообще забыла!
   Молодой рыцарь знаком велел ей следовать за ним и направился к богато украшенному дубовому трону, стоявшему в противоположном конце шатра. Трон был пуст!
   Эллен не решалась осмотреться в поисках короля. Неожиданно молодой рыцарь подскочил к трону и уселся на него.
   Эллен испугалась, а некоторые рыцари удивленно подняли головы. Эллен сглотнула. Очевидно, молодой рыцарь хотел ее разыграть, но что скажет король, увидев, что он сел на его трон? У нее подогнулись колени, и она остановилась.
   Улыбнувшись, молодой рыцарь махнул ей рукой, и, словно по его команде, все вокруг замолчали.
   Рыцари с любопытством собрались вокруг Эллен, и только небольшой проход между нею и тропом оставался пуст. Кто-то подтолкнул ее вперед.
   – Так ты мне что-то принесла? – спросил, приветливо улыбнувшись, молодой Генрих.
   Очевидно, он наслаждался ее изумлением. Эллен никогда не видела короля-сына вблизи и не узнала его! Кровь ударила ей в голову, а по телу прошла волна жара.
   Гийом стал рядом со своим сюзереном, небрежно оперевшись рукой о спинку трона. Лицо у него было серьезным. Он делал вид, что не знаком с Эллен, и лишь подрагивание уголков рта свидетельствовало о том, насколько его забавляет вся эта ситуация. Тибалт тоже стоял невдалеке, но он спрятался за спинами рыцарей, чтобы его не было видно. Никто не заметил, как он побледнел при виде Эллен. Взяв себя в руки, девушка подошла к трону еще на пару шагов и поклонилась, протягивая королю завернутый меч.
   – Ну, давай же его сюда! – нетерпеливо сказал Генрих, притопывая ногами, как ребенок.
   Выпрямившись, Эллен развернула меч и протянула его королю. Увидев его, монарх быстро нагнулся и, счастливо улыбаясь, поднял меч, словно трофей, чтобы все его видели. Восхищенный вздох прошел по толпе рыцарей. Молодой Генрих с удовольствием осмотрел меч, а затем медленно вытащил его из ножен, не обращая ни малейшего внимания на отделку драгоценными камнями. Он резким движением взмахнул рукой в сторону Гийома, и рыцари зааплодировали, услышав, с каким звуком меч разрезал воздух. Некоторые из них начали возбужденно переговариваться. Генрих присмотрелся к мечу повнимательнее и показал его Гийому.
   – Глядите! У него такая же гравировка, как и у Атанора! – удивленно воскликнул молодой король.
   Толпа зашумела еще больше.
   – Имя этого меча – Рунедур, мой король, – сказала Эллен, хотя Генрих к ней не обращался. – Я знаю, что должна была передать меч вашему гонцу, но, услышав, что вы разбили здесь лагерь, я не удержалась и привезла его вам лично.
   – Вам уже заплатили, или я еще что-то должен? – недоверчиво спросил Генрих, прищурившись: он ничего не знал ни о посланнике, ни о заказе меча.
   – Ваша оплата была очень щедрой, мой король! – Эллен улыбнулась, и Генрих просиял.
   Тибалт дрожал всем телом.
   – Почему д'Юкебёфа нет? – шепотом спросил он у оруженосца.
   – Он поехал выполнять поручение короля, милорд! – ответил мальчик, виновато опустив взгляд, хотя и не понимал причины раздражения господина.
   Больше никто не обратил внимания на волнение Тибалта, хотя тот едва сдерживался, чтобы не ругаться в голос.
   – Что же, скажите нам имя кузнеца, изготовившего Рунедур, чтобы каждый здесь мог услышать его! – приказал Генрих.
   – Этот меч целиком и полностью был изготовлен мной. Мое имя Элленвеора, ваше величество! – Она поклонилась.
   Толпа изумленно зашумела. Молодой Генрих поднял руку, и все рыцари замолчали.
   – Что ж, все короли знают, что женщины с этим именем необычайно сильны! – Генрих рассмеялся, явно рассчитывая на поддержку рыцарей.
   Большинство из них рассмеялись, как и всегда, когда молодой король шутил. Элеонора, мать Генриха, королева и герцогиня Аквитанская, была известна тем, что доставила массу проблем сначала своему первому супругу, королю Франции, а затем и второму – Генриху II, отцу молодого короля. Она много лет держала своего супруга в тюрьме, плетя интриги при дворе. Многим рыцарям такие сильные женщины были как кость в горле, но большинство присутствующих восхищались Элеонорой, потому что ей много раз удавалось обхитрить короля-отца.
   Эллен мало что знала о своей тезке, чтобы понять, почему смеются рыцари.
   – Это вы выковали Атанор? – осведомился король, подавшись к ней.
   – Да, мой король, это моя работа! – гордо ответила Эллен.
   – Что ж, если так, то, вероятно, вскоре у вас будет очень много заказов на новые мечи. – В голосе Генриха явственно звучало восхищение. – Ваша кузница где-то неподалеку? – Король снова выпрямился и широко расставил ноги.
   – В Сент Эдмундсбери, ваше величество.
   – Что ж, благодарю вас, Элленвеора из Сент Эдмундсбери. Я очень вами доволен! – Молодой король кивнул и приветливо улыбнулся.
   Эллен снова поклонилась, а когда подняла голову, король, отвернувшись, разговаривал с рыцарями, которые собрались вокруг него. Эллен неуверенно оглянулась. Никто не обращал на нее внимания. Очевидно, ей можно было идти. Она еще раз поклонилась и украдкой бросила взгляд на Гийома, но тот был занят разговором со своим сюзереном и не смотрел в ее сторону.
   Выйдя из шатра, она с облегчением вздохнула и, довольная собой, пошла к своему коню. Теперь самые благородные рыцари страны знали, кто сделал новый меч для короля. Хотя никто из них ничего не сказал, она надеялась, что король окажется прав, и слава о ней разнесется по всей стране. Совершенно измученная от нервного перенапряжения, Эллен долго стояла, гладя Локи, а затем пришпорила коня и поскакала домой.
 
   У Эллен целую неделю было хорошее настроение. Она и сама не знала, чем это вызвано – тем, что она достигла своей цели и выковала меч для короля, или потому, что она верила: это Гийом порекомендовал ее королю. Даже маленький Уильям заметил, в каком прекрасном настроении находится его мать. Она разговаривала с ним спокойнее, чем обычно, и реже ругалась. Однажды она подозвала его к себе и погладила по голове.
   – Ты помнишь, как я сердилась, когда ты порезался ножом Исаака?
   Уильям кивнул. Совесть у него не была чиста. Его мать не знала, что он с тех пор регулярно вырезает из дерева вместе с Исааком разные фигурки и безделушки.
   – Я думаю, что ты уже достаточно взрослый, чтобы иметь собственный нож. Мой отец – я имею в виду Осмонда – подарил мне нож, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас.
   Уильям посмотрел на пояс Эллен, на котором висел нож.
   – Да, вот этот. С тех пор я всегда ношу его с собой. Я много раз его полировала заново. – Улыбнувшись сыну, она протянула ему нож в светлых ножнах из свиной кожи.
   Вытащив нож, Уильям с восхищением его осмотрел. По всему лезвию тянулись разноцветные волнистые линии. Некоторые из них напоминали глаза.
   – Какая красота! – вырвалось у него.
   – Это дамасская сталь. Такой цветной узор получается благодаря нагреванию, очистке и наслоению железа разной прочности. Можно также брать разные заготовки и, поворачивая их, – это называется тордирование – соединять их друг с другом, – начала объяснять Эллен.
   – Пойду покажу его Исааку и Жану, – поспешно сказал Уильям, пока мать не принялась читать ему скучную лекцию о кузнечном деле.
   Улыбнувшись, Эллен кивнула. Конечно, все уже видели нож, но Эллен показалось, что мальчика это порадует, поэтому она его отпустила.
   Изготавливали стальные лезвия по дамасскому способу издавна. В основном так делали ножи, но не мечи. Донован рассказывал Эллен, что викинги добивались невероятных успехов в изготовлении мечей с искусными узорами таким методом. Но с тех пор тайна такой ковки была утеряна, и лезвия теперь были чистыми, одноцветными, не считая гравировки. Эллен этот древний способ работы с металлом воспринимала как вызов своему мастерству. Она мечтала когда-нибудь изготовить меч из дамасской стали. Это, конечно же, было сложной, но выполнимой задачей.
   При помощи этого меча Эллен надеялась пробудить в Уильяме хоть какой-то интерес к кузнечному делу, потому что ее сын предпочитал проводить время в лесу. Он постоянно приносил домой раненых животных и выхаживал их, хотя Эллен все время советовала ему заниматься более полезным делом. Исаак и Жан, напротив, поддерживали мальчика, пытаясь урезонить Эллен, когда она кричала на сына. Думая об Уильяме, Эллен нахмурилась. Он должен, в конце концов, понять, что у будущего кузнеца нет времени на всякую чепуху!
 
   Ноябрь 1180 года
   Уильям, скучая, сидел во дворе и гладил Серого, когда к кузнице подскакали два всадника. В одном из них он узнал рыцаря, который уже однажды был у них с Бодуэном де Бетюн, второй, вероятно, был его оруженосцем. Увидев на руке рыцаря птицу, Уильям вскочил и, несмотря на свою ногу, быстро подбежал к лошади.
   – Это сокол, милорд? – не смущаясь, спросил Уильям.
   – Да, полевой сокол, – спокойно ответил Гийом ле Марешаль, улыбнувшись. – Отойди немного, чтобы я мог спешиться. Не стоит беспокоить птицу. – Ле Марешаль спрыгнул на землю, практически не шевеля рукой. – Соколы – дикие птицы, и они остаются такими всю жизнь, даже когда живут с людьми, – объяснил он Уильяму, в глазах которого горел немой вопрос. – Любой резкий жест пугает их, и они пытаются улететь, так что медленно подойди ближе и говори тихо.
   – Но ведь вы его держите на кожаном ремешке! – удивился Уильям, указывая на ремешок, привязанный к ноге сокола.
   Мальчик приблизился, чтобы лучше рассмотреть птицу.
   – Да, мальчик мой, и когда она, – а это самка, – так вот, когда она будет пытаться взлететь, испугавшись резкого движения, то может пораниться.
   – Вот как? Понятно! – Лицо Уильяма прояснилось. – А как ее зовут? – спросил он, склонив голову набок.
   – Принцесса Небес. – Гийом улыбнулся.
   – А можно ее погладить?
   – Ты можешь попытаться, но будь осторожен!
   Уильям робко подошел ближе. Он отводил взгляд, наблюдая за птицей лишь краем глаза.
   – Молодец! – похвалил его ле Марешаль. – Если она забеспокоится, ты должен быстро, но без резких движений отойти. Договорились?
   Уильям кивнул. Его так и распирало от гордости. Он подошел совсем близко к птице, медленно поднял правую руку и погладил Принцессу по груди.
   Сокол нисколько не беспокоился, что очень удивило ле Марешаля, ведь Принцесса не каждому позволяла к себе прикасаться. К его оруженосцу Джеффри она привыкала целую вечность.
   Завидуя мальчику, оруженосец тоже подошел ближе, передразнивая походку Уильяма. Испугавшись, сокол попытался взлететь.
   – Ты не должен к ней прикасаться. Видишь, ты ее пугаешь! – прошипел Джеффри.
   – Я? – Уильям смерил его презрительным взглядом, а потом повернулся к ле Марешалю.
   – Ты дурак, Джеффри. Это ты ее спугнул! – шепотом проворчал Гийом, стараясь не беспокоить птицу.
   По его рассерженному взгляду, брошенному на оруженосца, было видно, насколько он взбешен.
   Уильям по-прежнему стоял неподвижно, и когда сокол успокоился, мальчик погладил его еще раз.
   – А у тебя ловко получается! – похвалил его Гийом.
   – Я уже находил голубей, чибисов, соек и других птиц. Иногда я нахожу гнезда, брошенные матерью. Тогда я сам выращиваю птенцов, – рассказывал Уильям, сияя от удовольствия. – Я даже однажды выходил раненого ворона. Он был очень смышленый! Но потом он улетел. Брачный сезон! – Смущенно улыбаясь, мальчик залюбовался соколом искоса.
   – Мальчик мой, с обычными птицами у соколов мало общего. Хищные птицы боятся людей, даже ненавидят их. Они их на дух не переносят. Чтобы приручить сокола – сокольничие называют это укрощением – и заставить его охотиться для людей, требуются большая ловкость и безграничное терпение. Сокол не стремится быть рядом с людьми, наоборот, он их избегает. Он любит свободу. Однако именно потому что сокола приручить так трудно, соколиная охота считается благороднейшим из всех видов птичьей охоты.
   – Уильям! – послышался громкий женский голос, и Эллен выглянула из кузницы. – О Господи, и где этого мальчонку снова носит?! – раздраженно воскликнула она.
   Увидев ле Марешаля, она вытерла грязные руки о платье, заправила пару выбившихся локонов под платок и приблизилась к нему.
   – Милорд! – Она слегка кивнула головой, но книксена не сделала: после всего, что между ними было, она считала такое проявление уважения излишним, даже в присутствии оруженосца и собственного сына. – Снова ты тут ошиваешься! – бросила она Уильяму. – Иди к Жану и помоги ему.
   Она взглянула на Гийома, смущенно улыбнулась и покраснела, а затем взяла Уильяма за плечи и подтолкнула его к мастерской.
   – Король очень доволен мечом! – Гийом отдал птицу своему оруженосцу и пошел за Эллен к мастерской.
   Через пару шагов они остановились.
   – Что я могу для тебя сделать? – спросила она, открывая дверь в кузницу и пропуская рыцаря вперед.
   – Меч, – отрывисто сказал он. – Один из оруженосцев короля вскоре будет посвящен в рыцари. Он для меня как сын, – его взгляд упал на Уильяма. – Вернее, как младший брат, – раздраженно добавил он.
   Эллен проигнорировала его намек на Уильяма и продолжала разговаривать с Гийомом как со своим старым добрым другом и клиентом. Они обсудили все детали, договорились о цене и сроке, к которому меч должен быть сделан.
   – Тогда мы снова вернемся сюда. Генриха ожидают на Рождество при дворе его отца. – Ле Марешаль положил руку на ножны.
   – Нужно будет сделать тебе новые, а то кожа уже вся потерлась, – сказала Эллен. – Я могу сделать это прямо сейчас, если хочешь. Я заметила это, еще когда ты приходил в прошлый раз. У меня тут есть все необходимое. Ты сможешь подождать?
   Поколебавшись, ле Марешаль кивнул.
   – Я пока пойду погуляю с Уильямом? Ты не против?
   Эллен сделанным равнодушием пожала плечами.
   – Конечно, почему бы и нет. Уильям! Пойди погуляй с ле Марешалем! – велела она сыну.
   Мальчик, сияя, последовал за Гийомом.
   – Спасибо, что вы вызволили меня из этой ужасной затхлой кузницы. – Он заговорщически улыбнулся ле Марешалю. – А правда, что вы – самый близкий друг нашего короля? – Уильям за столом постоянно делал вид, что разговоры взрослых его не интересуют, но при этом он жадно впитывал каждое слово.
   Ле Марешаль рассмеялся.
   – Я – учитель молодого Генриха, а он действительно король Англии, как и его отец. Я полагаю, что я на самом деле его самый близкий друг. Доволен?
   Уильям смущенно кивнул.
   – Хочешь посмотреть, как летает сокол? Я могу тебе показать!
   – Правда-правда? – обрадованно спросил Уильям, и когда ле Марешаль кивнул, захлопал в ладоши.
   – Только не делай резких движений, а то она испугается, – напомнил Гийом.
   Они провели вместе весь остаток дня. Рыцарь показывал Уильяму, как летает сокол, и сообщал ему подробности об особенностях поведения птиц и способах их приручения. Он даже разрешил Уильяму надеть его перчатку, на которой сидела Принцесса.