Большую часть заготовки она отложила в сторону.
   – Ее мы будем складывать позже, – объяснила она.
   Жан задумался над смыслом этого слова. Можно было подумать, что речь идет о ткани, которую сворачивают в рулон, но ведь на самом деле это было железо! Он задумчиво смотрел в огонь.
   – Молодец, Жан, – похвалила его Эллен. – Я сейчас поработаю с этим кусочком железа, а ты можешь пока отдохнуть.
   Жан только теперь заметил, насколько он устал, хотя работал намного меньше, чем Эллен, которая вовсе не выглядела утомленной.
   Эллен вытащила меньшую часть заготовки из огня и выковала из нее длинный шест, один конец которого она сделала плоским. После этого она взяла вторую часть заготовки из горна, немного побила по ней молотом и вложила плоский конец шеста в щель, проделанную во второй части железа. Сильными ударами молота она соединила края двух частей, так что шест теперь торчал из куска железа. После этого она посыпала все это песком и положила в огонь.
   – Песок не дает железу перегореть, – объяснила она, глядя на раскаленную заготовку в горне. – Это просто измельченный песчаник. Ты никогда не замечал, что я всегда собираю такие камешки?
   Жан кивнул.
   – Ну что ж, теперь опять твоя очередь! – Эллен указала на шест.
   – Что? В смысле? Я хотел уточнить, что же мне делать?
   – Тебе нужно его время от времени поворачивать, чтобы оно разогревалось равномерно. Когда железо раскалится добела, вытаскивай его оттуда, клади на наковальню и держи покрепче. Будешь двигать железо на наковальне, когда я тебе скажу. В общем, все так же, как и раньше.
   Было видно, что Жан в восторге от того, что ему доверили такое важное дело.
   Эллен за это время убрала мастерскую и смахнула с наковальни металлическую стружку.
   Жан так долго смотрел на огонь, что у него начали слезиться глаза.
   – Ты бы лучше не смотрел все время в горн, а то глаза будут болеть, и ты ночью не уснешь.
   Жан так и сделал.
   – Давай, вытаскивай! – крикнула Эллен через некоторое время. Жан вскинулся.
   – Но ведь железо сейчас наверняка уже очень горячее! – внезапно пришло ему в голову.
   – Ничего оно не горячее. Давай, вытаскивай его уже, а то оно перегорит!
   Жан схватил заготовку и положил ее на наковальню. Эллен была права: железо успело лишь немного прогреться.
   – Осторожно, сейчас будут брызги! – Предупредила Эллен и ударила по железу тяжелым молотом.
   При первом же ударе из заготовки вылетели расплавленные шлаки, и множество маленьких и больших раскаленных капелек упало на руки Жана.
   Он отдернул руку и от ужаса отпустил щипцы.
   Эллен в этот момент уже снова замахнулась, и молот попал не туда, куда надо, так как железо лежало на наковальне неправильно. Описав широкую дугу, раскаленное железо упало прямо к ногам Жана.
   – О Господи! Я же тебе говорила, чтобы ты держал его покрепче!
   – Да, но меня же обожгли искры!
   – Да ладно, не преувеличивай! Нужно было откатать рукава. Искры – это обычное дело во время ковки железа. Ведь его нужно очистить от шлаков. Все не так ужасно, как кажется. Раны от таких искр заживают очень быстро. – Эллен недовольно нахмурилась.
   – Я этого не ожидал и испугался, – оправдывался Жан.
   Он ухватил щипцами железо, чтобы снова положить его на наковальню.
   «А ведь Жан прав, – подумала Эллен. – Нужно было проследить за тем, чтобы он спустил рукава. Нужно было подробнее объяснить ему, как себя вести».
   – Так что, мне можно тут остаться? – огорченно спросил Жан, увидев, что железо сильно погнулось.
   – Конечно. Вот только заготовку придется немного подправить.
   После нескольких ударов все стало на свои места.
   – Ну что, болит еще? – озабоченно спросила Эллен. Жан покачал головой и смущенно почесал нос.
   – Ну что ж, тогда нам повезло. – Эллен похлопала мальчика по плечу.
   – А оно в следующий раз тоже так будет брызгаться? – осторожно спросил Жан.
   – Будет. Но ты не должен его выпускать, слышишь? – твердо сказала Эллен.
   – Обещаю, в этот раз я его не выпущу. – Жан энергично закивал и опустил рукава.
   Он стал следить за цветом раскаленного железа, стараясь подолгу не смотреть на огонь. Время от времени он проворачивал железо в горне, вынимая его оттуда, когда оно раскалялось добела.
   Эллен же занималась ковкой. При каждом ее прицельном сильном ударе от железа отлетали искры, вернее, это были раскаленные брызги шлаков. Такие искры могли привести к пожару, поэтому возле наковальни нельзя было класть ни солому, ни другие легковоспламеняющиеся материалы.
   Жан отважно держал железо, не двигаясь с места, хотя искры падали на его руки, оставляя на коже крошечные ожоги.
   – Молодец! – похвалила его Эллен, когда они закончили. – Так с железом мне работать легче, чем когда я сама держу щипцы. – Эллен смела отходы железа с наковальни в небольшой пакет, подготовленный Пьером. – Отходы можно потом использовать, – объяснила она. – А теперь смотри, ты должен вовремя отреагировать на мою команду. Когда я скажу «вперед», тебе нужно будет подвинуть железо немного вперед. Когда я скажу «вращай», ты перевернешь железо на другую сторону и придвинешь его к себе. Наковальня холодная, так что железо недолго будет оставаться горячим. Нам нужно торопиться, как говорится, ковать железо, пока горячо. Ты молодец, у тебя все получается. – Она старалась все время хвалить Жана. – Ну что ж, давай начнем!
   Эллен взяла тяжелый молот и опять начала разравнивать железо. После этого она взяла молоток и зубило, чтобы снова раздробить заготовку.
   Жан помещал железо в горн и вытаскивал его, когда оно накалялось. Он крепко держал его на наковальне в то время, как Эллен очищала железо от шлаков точными ударами. Жан в третий раз разогрел заготовку, и вскоре они закончили первый этап работы.
   – Ты сумеешь сложить его еще раз? Тогда завтра и послезавтра нам нужно будет сложить его еще два-три раза, и все, – объяснила Эллен.
   – А зачем мы это вообще делаем? – осведомился Жан.
   – Это такой способ очищения железа. – Эллен улыбнулась, отбрасывая прядку волос со лба. – В железе могут быть разнообразные примеси. При складывании оно очищается, так что лезвие должно получиться безупречным. Чем большее количество раз железо складывать, тем лучше будет меч. Но при этом железо размягчается, так что нельзя делать это слишком много раз.
   Жан изо всех сил старался показать, что ему все понятно.
   – Ничего, потом поймешь, – успокоила его Эллен.
   Мастера кузнечного дела говорили, что первые десять лет железо кует кузнеца, и только потом кузнец начинает ковать железо. Что касается Эллен, все было немного не так, она и железо всегда состояли в дружеских отношениях.
 
   Когда они закончили первые два складывания железа, уже стемнело. Небо было черным и безоблачным. Все вокруг заливал лунный свет, так что Эллен с Жаном с легкостью нашли дорогу в палатку.
   Мадлен уже крепко спала. Она лежала, свернувшись на покрывале, и обнимала Серого. Пес устало поднял голову, повилял хвостом и снова заснула. Щенок рос намного быстрее, чем Эллен ожидала, и занимал в палатке столько же места, сколько и человек.
   – Уф-ф, я есть хочу! – со стоном произнес Жан.
   – Прости, что я тебя так задержала. – Эллен почувствовала угрызения совести.
   – Не переживай, я сегодня многому научился. Знаешь, я бы очень хотел стать кузнецом, или столяром, или каким-то другим ремесленником. Вот только меня никто не хочет брать в ученики. Я не могу заплатить за учебу и к тому же должен заботиться о Мадлен.
   – Но Жанно! Однажды у тебя все получится. Главное – верить! – Улыбнувшись, Эллен потрепала его по щеке.
   Жан взглянул на нее недовольно – он не любил, когда она обращалась с ним как с ребенком.
   – Во время работы ты меня называла Жаном, а не Жанно. Давай ты меня и дальше будешь так называть? – предложил он, не глядя на нее.
   – Да, конечно, – ответила Эллен, жуя.
 
   В течение следующих двух вечеров она наблюдала за тем, как Жан работает. Он был трудолюбивым, любознательным и довольно-таки способным учеником. Она не сомневалась, что у него все получится. Эллен с тоской вспомнила тот день, когда начала работать у Ллевина. Как же это было давно! Она тогда была ненамного младше Жана. Если он будет почаще появляться в кузнице, а она будет ему все объяснять, потом он сможет пойти в ученики к кузнецу.
   После того как Эллен сделала складывание железа последний раз, она разделила его на две равные части, не отделяя их друг от друга полностью.
   – Ты хочешь его еще раз сложить? – удивленно спросил Жан.
   – Смотри и держи железо, сам все увидишь. – Эллен сделала небольшую канавку сначала в одной, потом во второй части заготовки.
   Жан не решился расспрашивать ее дальше и замолчал. Эллен взяла выкованную раньше четырехгранную полосу, вложила ее в углубление и проверила, как легла полоса. Затем она проверила вторую половину заготовки. Она осталась довольна результатом и сложила две части так, как делала это раньше при складывании, но не стала соединять при этом края заготовки.
   – Возьми щипцы и подержи ими заготовку. Во вторую руку возьми резец.
   – А зачем мне щипцы?
   – Мне нужно вытащить стержень.
   – Но ты же сама его туда вложила! – изумился Жан.
   – Стержень нужен был нам только для складывания, теперь его нужно удалить.
   – Но это же так хлопотно, почему нельзя было обойтись без стержня? – Жан нахмурил лоб.
   – Чем больше ты будешь мне помогать, тем лучше поймешь, почему некоторые операции более трудоемкие, чем, казалось бы, могли быть, но на самом деле это экономит время и силы, – ответила Эллен.
   После того как они отделили стержень, она снова вложила четырехгранную полосу в углубление и соединила края заготовки.
   – Полоса – из более мягкого железа, поэтому я использую ее как стержень лезвия. – Эллен указала на заготовку. – Это железо было более крепким, поэтому оно хорошо подходит именно для лезвия. Сейчас нам придется еще раз его очистить. Ты ведь больше не боишься искр, правда?
   Ухмыльнувшись, Жан покачал головой.
   – Нет, я уже привык.
   – Четырехгранная пластина сейчас выступает из железной заготовки, так что я могу за нее держать заготовку, видишь?
   Жан кивнул. Затем он положил заготовку в огонь и стал поворачивать железо, но когда заготовка раскалилась добела, он на это никак не отреагировал, засмотревшись на огонь.
   – Железо уже горит, ты что, не видишь? – прикрикнула на него Эллен.
   Из заготовки уже летели белые искры. Жан поспешно схватил железо и вытащил его из огня.
   – Сгоревшее железо не годится для меча! – сказала Эллен. Она отдала много денег за материалы, и Жан должен был понимать, насколько важно не дать железу сгореть. Когда он положил заготовку на наковальню, Эллен принялась точными сильными ударами разравнивать каждый сантиметр заготовки. Жан прогревал заготовку еще три раза, и только после этого Эллен осталась довольна чистотой железа.
   – Так, все, с этим мы справились. В заготовке не должно быть пустот, она должна быть совершенно однородной. Если в ней останется воздух или шлаки, то меч никуда не будет годиться. Завтра я начну ковать лезвие! Если хочешь, можешь понаблюдать за этим и немного мне поможешь, а потом я и сама справлюсь.
 
   На следующий день Жан пришел в кузницу немного раньше.
   – Я боялся, что ты начнешь без меня, – объяснил он.
   – Да нет, что ты! – Эллен улыбнулась. – Мы начнем, как только я справлюсь со своей работой.
   Жан стал терпеливо ждать, и Эллен заметила, что он волнуется не меньше нее. Она подробно объяснила ему, что собиралась делать.
   – Сперва мне нужно разровнять железо, как перед складыванием, но только сейчас это придется делать намного дольше, поэтому железо нужно будет часто подогревать. Для этого мне и потребуется твоя помощь.
   – Эллен!
   – Меня зовут Элленвеора! – прикрикнула она на него резче, чем нужно было.
   Так как Гийом в любой момент мог прийти в кузницу, она не хотела, чтобы ее называли Эллен, ведь тогда он мог догадаться, что Элан и она – один и тот же человек.
   Жан попытался еще раз задать свой вопрос.
   – Почему ты все время говоришь, что железо нужно нагревать? Мы ведь не просто нагреваем железо, мы его раскаляем…
   Эллен пожала плечами.
   – Так все кузнецы говорят. Понимаешь, у людей одного ремесла есть особые словечки и выражения, по которым сразу можно понять, чем человек занимается. Ладно, давай продолжим.
   Жану очень хотелось увидеть, как куют лезвие. Он энергично закивал. Мальчику казалось чудом то, что Эллен из простой железной заготовки, нанося удар за ударом, создает меч.
   – Стержень меча вот здесь заканчивается утолщением, к которому впоследствии крепится рукоять. Это хорошо, когда стержень из более мягкого металла, потому что тогда к нему легче присоединять рукоять и гарду.
   Щеки Эллен раскраснелись от возбуждения. Она была в восторге от работы над Атанором. Краем глаза она заметила, что в мастерскую вошел Пьер. Он сделал вид, будто что-то ищет, но Эллен знала, что кузнецу просто интересно. Несомненно, ему хотелось посмотреть, как она справилась с таким сложным материалом. У каждого кузнеца были свои тайны, и все они очень не любили, когда за ними наблюдали во время работы. Но Пьер был мастером, да и в такой кузнице сохранить профессиональные секреты было практически невозможно. К счастью, другие кузнецы не интересовались тем, что делала Эллен. Они были убеждены, что женщина не может выковать хороший меч. Вот и Пьер ушел, даже не взглянув на результат ее усилий.
 
   Лезвие постепенно приобретало нужную форму. Эллен все время проверяла длину и ширину меча, нагревала отдельные участки лезвия и обрабатывала их затем молотком. Ее ритмичные удары нарушали вечернюю тишину. Как только железо остывало, она снова клала его в горн.
   – Слушай, уже поздно, Элленвеора! – взмолился, наконец, Жан, внимательно следивший за каждым ее движением.
   Эллен удивленно подняла голову.
   – Что?
   – Уже поздно. Если ты сейчас не прекратишь работать, то можно и не уходить отсюда, – сказал он, нахмурившись.
   Щеки Эллен пылали. Она удивленно огляделась.
   – Ух ты! Уже темно!
   – Да, уже давно.
   – Серьезно?
   – Может, ты закончишь эту работу завтра?
   Отмахнувшись, Эллен осмотрела лезвие, и внезапно приблизила его к глазам.
   – Уф-ф! Я уже думала, тут трещина, но это просто вмятина от молотка, – она смахнула с лезвия порошинки и протерла его куском мягкой кожи. – Ты прав, уже пора идти спать. И не заметила, как устала. Глаза болят. Ну все, хватит на сегодня!
   Этой ночью Эллен снова снился Гийом. Ей хотелось показать ему Атанор, и они встретились в лесу, но Гийом не дал ей сказать и слова, а сразу же набросился на нее и стал страстно ее ласкать, и они долго занимались любовью. Во сне Эллен испытывала наслаждение, но в тоже время ее охватила ярость. Она хотела рассказать ему о мече, но как только она открыла рот, Гийом заставил ее замолчать долгим поцелуем. Когда она достала Атанор, то едва сумела удержать его в руках, настолько тяжелым ей показался меч. Он был сделан для великана. Меч был невероятно огромным и грубо сделанным. К тому же он не блестел, а был покрыт пятнами ржавчины. Эллен стало стыдно за свой уродливый меч, ей захотелось провалиться сквозь землю. Гийом взял Атанор и стал с отвращением его рассматривать. В его руке Атанор казался маленьким и легким, словно был игрушечным. Эллен удивленно прищурилась.
   – Кажется, он был сделан для карлика, – ухмыльнулся Гийом, откладывая Атанор в сторону.
   Эллен увидела Атанор, лежащим на земле в траве, и он казался мягким, как змеиная кожа.
   Эллен беспокойно металась на своем ложе, пока, наконец, не проснулась в холодном поту. Она в ужасе стала шарить вокруг себя в поисках Атанора, но затем поняла, что этот кошмар всего лишь снился. Облегченно вздохнув, она погладила ткань, в которую было завернуто лезвие меча. Мнение Гийома было для нее важно, но только ли ради него она делала Атанор? Эллен глубоко вздохнула. В сущности, ей было все равно, оценит он меч или нет.
   – Мой Атанор будет особенным, – пробормотала она и опять заснула.
 
   – Какое-то лезвие получилось узкое, – сказал Жан на следующий день, когда Эллен с удовольствием рассматривала свое творение.
   – Режущую кромку нужно будет еще наточить. При этом лезвие станет немного шире.
   – А от чего оно становится шире? – спросил Жан.
   – Потому что под воздействием точила лезвие расширится в горизонтальном направлении.
   Лицо Жана прояснилось.
   – А-а! Тогда лезвие станет тоньше, так?
   – Правильно! – Эллен улыбнулась, так как ей нравился ход мыслей мальчика.
   – Но я все равно не понимаю, почему меч нужно точить прямо сейчас. Я почему-то думал, что это делается позже.
   – Ну что ж, в чем-то ты прав. Пока лезвие не будет таким уж острым, но станет шире, и у него появятся две режущие кромки. Они сначала будут тупыми, а потом я их обработаю надфилем и напильником, и они станут острыми. – Эллен удовлетворенно осмотрела лезвие, еще раз его проверила, насколько оно ровное, и разогнула спину. – Отличная работа, – похвалила она саму себя. – Что ж, на сегодня все. Завтра я буду его точить, но с этим я уже справлюсь сама.
   – А можно мне хотя бы понаблюдать за этим? – осторожно спросил Жан.
   – Ну конечно! – Эллен обрадовалась. – Сперва я подровняю поверхность меча и сделаю выемку. А потом будет не только интересно, но и опасно! – Эллен сделала паузу, чтобы усилить напряжение, и взглянула на Жана. – Потому что мы будем закалять сталь, а это момент истины.
   По дороге домой она с восторгом объясняла Жану, почему закалка так важна и насколько это сложный процесс.
   – Для этого нужно иметь особое умение! – Эллен театральным жестом схватилась за сердце. – И это умение живет вот здесь! Это смесь… ну, наверное… – Она задумалась. – Это смесь опыта и настоящего чувства металла.
   – Настоящего чувства металла?
   – Да, это что-то вроде ясновидения. Это чувство либо есть, либо его нет, и именно оно позволяет стать хорошим кузнецом.
   – А как узнать, есть у тебя это чувство или нет?
   – Видишь ли, это понимаешь уже в первые годы обучения. – Эллен потрепала Жана по щеке, и тот обиженно вскинулся.
   – А если через пару лет обучения понимаешь, что у тебя его нет? Что же ты, зря учился, что ли?
   – Ну да. Без этого чувства лучше и не браться за ковку мечей. Мечи – это венец кузнечного дела, понимаешь?
   – Слушай, все это как-то заносчиво звучит.
   Эллен взглянула на него с изумлением.
   – Ты думаешь? Я не вижу ничего плохого в том, что ты знаешь свои способности, знаешь, что умеешь делать лучше всего. Для меня это мечи. Станешь ли ты плохим, хорошим или выдающимся ювелиром, столяром или кузнецом, зависит только оттого, какими умениями наделил тебя Бог. Это очень просто. В конце концов, не каждому священнику дано сделаться архиепископом. Точно так же не каждый кузнец может ковать мечи.
   – А я вот слышал, что для того, чтобы занять высокий пост в церкви, нужны хорошие связи, а не талант, – возразил Жан.
   Эллен внезапно стало скучно, и она пожала плечами.
   – При выравнивании лезвия ты мне тоже можешь помочь, – сменила она тему разговора.
   – Выравнивании? А что, оно сморщилось? – Жан усиленно делал вид, что говорит серьезно.
   – Ладно, хватит дурачиться, – сказала она. – Ну что, ты мне поможешь?
   – Ну конечно! – восторженно воскликнул Жан.
   Когда он на следующий день пришел в кузницу, Эллен уже все приготовила. На наковальне лежал инструмент, которого Жан раньше никогда не видел.
   – И ты что, хочешь этим выравнивать лезвие? – скептически спросил он.
   Эллен сунула ему в руки лезвие.
   – От молота на лезвии остались вмятины и царапины. Ты только посмотри, какая шероховатая и неровная его поверхность. Этим специальным молотом… – Эллен взяла инструмент с наковальни, – …мы будем обрабатывать лезвие. Видишь, какой он широкий?
   Жан кивнул. Молот с одной стороны значительно расширялся.
   – Чтобы не возникало новых вмятин, надо бить не самим разравнивательным молотом, а двумя инструментами одновременно, ударяя молотком по молоту.
   – М-м-м? Это я как-то не понял, – неуверенно произнес Жан.
   – Держи лезвие левой рукой, а молот правой. Молот должен лежать на лезвии с правой стороны. Я тебе сейчас покажу. Вот смотри.
   Жан кивнул. Увидев, как применяют разравнивательный молот, он понял, что таким образом действительно легко можно выровнять лезвие.
 
   Инструментом, напоминавшим напильник, которым пользуются резчики по дереву, Эллен прорезала с обеих сторон лезвия небольшую впадину и подточила режущую кромку. Закалку она собиралась проводить в ночь новолуния, как это делали все кузнецы мечей.
   В темную-темную ночь, когда не было лунного света, легче всего было определить степень накала, а это было самым главным для успешной закалки. Да и вообще, было известно, какое огромное влияние имеет лунный свет на людей и животных, так что необходимо было подождать до новолуния. За это время она должна была приготовить воду для закалки.
   Сначала Эллен выковала небольшую пластину из остатков материала для лезвия, чтобы попробовать ее закалить.
   После переезда в Танкарвилль Донован сердился, потому что ему пришлось привыкать к другой воде. В Ипсвиче он брал воду только из одного источника, как и его учитель. После первых неудач с закалкой в Танкарвилле, они с Эллен наделали целую груду таких железных пластин. Донован стал экспериментировать с этими пластинами, пока не определил способ идеальной закалки.
   Эллен взяла воду из ручья, добавила туда немного мочи и стала экспериментировать, пока не осталась довольна результатом. За два дня до новолуния вода для закалки была готова, но Эллен все равно нервничала. Сердце у нее билось чаще, а руки потели, когда она думала, что на этом этапе работы все ее усилия могли оказаться тщетными. Чтобы подготовить лезвие для закалки, она купила у гончара глины и обмазала ею меч.
   Жан молча следил за каждым ее действием.
   – Первый тонкий слой я распределяю по всему лезвию. Когда глина высохнет, я увижу, хорошо ли я ее развела, исходя из того, появились ли трещины, – объяснила она. – А трещины нам совершенно не нужны.
   – Что значит «развела»?
   – Глина бывает густой. Ну а если она расползается, тогда она жидковата. Главное – добиться нужного цвета накала. Глина, когда накаляется, светится ярче, чем железо. Под густой глиной трудно определить цвет накала железа, поэтому ее разводят водой, угольным порошком и песком. Если тонкий слой глины высыхает равномерно, значит, глина разведена достаточно, и работу можно продолжать.
   – А зачем нам вообще глина? Без нее закалку проводить нельзя?
   – Конечно, можно, но только не закалку меча. Мы ведь хотим не просто провести закалку, нам нужно получить гибкое лезвие с острой режущей кромкой. В этом вся разница. Стержень лезвия нужно закаливать меньше, чем режущую поверхность, иначе нам не нужно было бы делать стержень из более мягкого материала.
   – Но ведь ты нанесла глину только на режущую кромку!
   – Это тонкий слой, который защищает лезвие от перегревания, и перепады температур будут не такими резкими. Это снижает опасность того, что лезвие станет хрупким.
   – И может сломаться?
   – Правильно, Жан! Когда первый слой глины высохнет, я нанесу еще один слой, но уже только на стержень.
 
   Утром вдень новолуния Эллен проснулась от болей в животе. Она испугалась, так как нечистые дни могли разрушить ее планы. Месячные считались плохой приметой при такой сложной операции. Даже заниматься более простыми делами, такими как пивоварение или выпечка хлеба, женщинам во время месячных было нельзя. К счастью, боли в животе были вызваны, скорее всего, нервным перенапряжением, да и все прочие приметы указывали на удачный исход задуманного.
   После работы Эллен снова растопила горн, положила в огонь покрытое глиной лезвие и приготовила емкость с водой для закалки. На дно емкости она положила камешек и пробормотала волшебное заклинание, но Жан не разобрал, что она говорила. Жан все это время сидел в углу, стараясь не отвлекать Эллен.
   – Если ты хочешь посмотреть, как происходит закалка, ты не должен мне мешать. Тебе нельзя двигаться, нельзя говорить, нельзя задавать вопросы, – предупредила она его заранее. Жан сидел, сжимая от нетерпения кулаки. Лезвие покраснело, и Эллен вытащила его из огня, положила в воду и стала двигать им, чтобы железо остывало равномерно. Вода зашипела и начала вскипать.
   Эллен принялась считать, как ее учил Донован. При цифре «семь» лезвие нужно было вытащить из воды, тогда оно будет еще теплым. Эллен старательно прислушивалась к шипению воды. Хруста, который свидетельствовал бы о неудаче, слышно не было. Очень нервничая, она вытащила лезвие из воды. Глина легко скалывалась, и Эллен, затаив дыхание, осмотрела каждый сантиметр лезвия. Изъянов видно не было, и Эллен облегченно вздохнула. Теперь оставались только шлифовка и полировка, которые тоже были очень важными этапами в работе. Эллен вытерла капельки пота со лба и взглянула на Жана, который до сих пор сидел в углу, не двигаясь.