Страница:
— Нет. Но послание только что ушло. Ты же знаешь, что твой план не давал нам как следует развернуться, а сюда добраться от Бракси — немало дней нужно.
Лифт открылся на жилом уровне, который полностью передали под нужды браксанов. Йирил и Сечавех отвели своего товарища в каюту.
— А-а, — Затар опустился на толстые подушки, устилавшие пол. — Одна из приятных вещей в общении с объявленными вне закона в Азеа типами состоит в том, что они переняли определенные черты нашей культуры. Маленький жалкий корабль Скиве был первым местом, где я почувствовал себя уютно с тех пор, как покинул Бракси.
В дверном проеме появились мужчина и женщина. Затар жестом пригласил их войти. Они колебались мгновение, но затем Затар закатал один рукав м показал грубый шрам. Мужчина тут же подошел и встал на колени с одной стороны, женщина устроилась с другой.
— Вы знаете, что я принимал? — спросил лорд.
— Ваша Хозяйка дала мне все рецепты, — кивнула женщина.
— Отлично. Смешайте мне контрагент, а пока мне нужно обрезать вот это и покрасить, — Затар свободной рукой провел по длинным белым волосы. — И снова завить.
— Вы хотите и кожу покрасить?
— На шее. Остальное может подождать.
Затар посмотрел на двух кайм’эра. Те проявляли осторожность, не задавая вопросов, но явно разрывались от любопытства. Но с чего начать? Затар провел два года среди таких чужеродных народов, что живущие в своей скорлупке браксаны просто не поймут, что означает притворяться одним из них, и не поймут, почему ему часто приходилось отступать от первоначального плана. Лорд коротко рассказал о своих путешествиях и связанных с ними трудностях, о том, как по широкой дуге облетел Военную Границу и вошел в Империю в регионе, где Бракси не представляет угрозы, а поэтому системы безопасности сведены к минимуму. Затар поведал им о Тиррахе и планетах типа нее, где впервые столкнулся с отвергнутыми Империей разбойниками и понял, что может использовать их для претворения в жизнь своих планов. Там он осваивался со своей азеанской маской. Один человек догадался, что Затар из Холдинга, и попытался добиться его высылки, но умер, не понимая, что браксан не задумывается дважды перед тем, как убить дюжину человек за один вечер, если это нужно для того, чтобы тайное не стало явным. После этого Затар свободно тратил деньги, оплачивая информацию, и обнаружил, что все другие источники проблем легко продаются задолго до того, как азеанцы могут предпринять шаги для защиты информации.
Покидая Тиррах, Затар уже свыкся с маской азеанца и двинулся вперед, вглубь Империи. Отсутствие звездных линий связи означало, что можно путешествовать практически незамеченным. Затар нашел такое отсутствие линий связи глупым, но это было ему на руку.
Он не стал рассказывать кайм’эра о своей остановке на Ллорну. Риск был таким серьезным, что лучше не вспоминать. Затару требовались медицинские карточки Анжи, чтобы подготовить нужную дозу яда, но он не имел возможности раздобыть эти карточки в Звездном Контроле, где содержалось много другой важной информации, и поэтому их тщательно и надежно охраняли. Однако, кто мог ожидать кражи на Ллорну? Затар рассчитывал на это и пробрался в архив Института, надеясь, что больше никуда идти не потребуется. Он не питал иллюзий относительно риска: любой охранник, патрулирующий территорию, — экстрасенс, и если Затар с ним столкнется, ему на голову свалится вся остальная охрана. Руки у него дрожали, когда он нашел то, что искал, и стал быстро уходить. Воспоминания все еще окрашивались страхом, и ему не хотелось долго думать о Ллорну. В последующие женты Затар передал информацию домой в беспилотной капсуле, не желая доверять ее ничему другому. Пусть будет дольше, но надежнее. Затар отправил капсулу и сразу же отбыл на дальнюю планету — на тот случай, если его заметили. Но этого не произошло. Контрабандист привез в Империю формулы и химикаты, которые Затар не смел носить с собой, из его Дома, и еще один контрабандист доставил ему все за хорошую плату.
Затар ждал. Он подготовил яд, формула его также отличалась от обычной, как и отпечатки пальцев жертвы: учитывая ее обмен веществ и химический состав крови, он мог рассчитать время смерти до десятого, если и не точнее. Затар следил за военными частотами при помощи специального оборудования, которое привез с собой, пока наконец не услышал о приказе.
«Завоеватель» отправлялся на Адриш. Затар последовал туда. Его маскарад теперь стал второй натурой кайм’эра, что и требовалось, если он хотел быть неузнанным первоклассным телепатом. Он слышал, что мысли наемного убийцы, фокусирующегося на жертве, служат словно маяком для натренированного гиперчувствительного сознания. Затар надеялся, что это неправда и Анжа отвлечется на что-то иное или — что было наименее вероятно — ему удастся провести операцию, самому отказавшись от мыслей о последствиях.
Но лорду повезло. Он нашел ее в грязном игорном доме, в одном из наименее респектабельных районов, где Анжа договаривалась с одним из представителей местного дна. Она был так занята, что у Затара не возникло проблем с выливанием содержимого небольшого пузырька в стакан, который собирались подать ей к столу. Затар оставался в игорном доме достаточно долго, чтобы посмотреть, как Анжа его выпила. Затем он быстро вышел наружу, чтобы его взволнованные мысли не сработали как сигнал тревоги и не предупредила жертву о его присутствии.
Он вернулся на Тиррах, а оттуда на Границу, и этот путь не отличался ничем особенным, поэтому его Затар описал быстро, просто перечислив необходимые факты.
Затем он согнул руку, над которой работал врач. Тот поднял голову от работы:
— Я почти закончил, кайм’эра.
Имплантант располагался глубже, чем ожидалось, а прибор локального действия для извлечения имплантанта мог обрабатывать только ограниченный участок тела, поэтому врач работал медленно и осторожно. Затар кивнул.
— А теперь расскажите мне, что происходило на Бракси, — попросил он.
— Ну, событий столько, что об этом можно было только мечтать, — ответил Сечавех. — Мы работали по каждому фронту и, кажется, получили результаты. Отчеты с Войны обрабатывались и изменялись, чтобы создать максимальное напряжение, и кайм’эра вроде бы искренне боятся этой твоей женщины. Служба новостей Телоса — контролируемая Йирилом — представила отчет, по оценке которого осталось максимум два поколения перед тем, когда количество представителей племени браксана сократится до двенадцати тысяч. А если учитывать тот факт, что мы всегда увеличиваем цифры для общественности раз в десять, то получилось отменно зловещее пресказание. Кстати, предполагаемый автор казнен. Кайм’эра очень пугаются подобных вещей и это видно. Мы спрогнозировали всплеск чумы в девятую луну на Дакре, и это заставило их задуматься. Эта твоя маленькая поэтесса тоже неплохо поработала. Ты бы слышал ее выступление на Фестивале Солнца! Мы нашли нескольких шемар и провели суды для получения максимального эффекта. Конечно, обвинения были подстроены. Я сказал бы, что прямо сейчас реакция браксанов на образ доминирующей женщины яростно негативная — насколько вообще возможно. Итак, предварительная психологическая обработка проведена.
— Мы подняли вопрос о реорганизации и его приняли положительно — в особенности после угрозы чумы и скандала в прессе, — продолжил рассказ Йирил. —Общее мнение таково, что раз мы не можем поддерживать кайм’эрат, то получим на свои головы широкомасштабную революцию, и браксаны хотят перестроиться до того, как она начнется. Отчет Телоса дал им понять, что не нужно ждать сокращения численности нашей расы, чтобы оказаться в опасности, пока общественность думает, что нас стало меньше. По моим подсчетам, по крайней мере четверть кайм’эра нас поддерживают.
— Нам нужно три четверти или около того, — возразил Затар.
— Мы их получим. Сечавех и я выдвинули нескольких кайм’эра на руководящие должности наряду с нами и привезли их сюда, как ты и просил.
— Хорошо, — кивнул Затар. — Они сами все увидят. Вы им что-нибудь говорили?
— Ничего конкретного. Трое из них составляют неофициальную триаду, как и мы: Винир, Лерекс и Салоз.
— Мой отец? Великолепно!
— Это идея Сечавеха. Соперничество между вами настолько хорошо известно, что никому и в голову не придет, что вы объединитесь. Лерекс и Салоз также владеют частной собственностью прямо у Военной Границы, а это означает, что если они начнут рискованную игру, то первыми и потеряют от этого. Поэтому на них можно ставить. Последний, Делак, нужен для проведения голосования. Итого — семеро.
— А у Делака что, недвижимость? — осведомился Затар.
— И немало.
— Отлично. Семеро людей, что якобы не смогут никогда договориться. Это понравится кайм’эрату.
— Они все приедут на переговоры. Когда Анжа умрет… — Йирил сделал ударение на слове «когда», словно подчеркивая, что это не может значить «если». — они увидят, какая нам предоставляется возможность. Тогда мы сможем поговорить.
— Я доволен, — Затар посмотрел на врача, который извлек из его руки небольшой чип и теперь зашивал рану. Вид у него был недоуменный. — В чем дело?
— Надпись, лорд, — поспешно ответил врач. — На браксинском — некий примитивный основной режим.
— Прочти вслух, — велел Затар.
— Здесь говорится: «Неужели ты в самом деле думал, что я риску негодованием браксана, имплантируя взрывное устройство в одного из представителей племени? Подпись — Скиве».
Затар расхохотался.
— А, значит вместо этого он подвергнул меня ненужному хирургическому вмешательству. Гораздо лучше.
— И меньше риска, — заметил Йирил.
— Правда? Даже у человека, стоящего вне закона, даже у убийцы может быть чувство юмора. А шутки Тирраха смертельны, — Затар обернулся к доктору. — Отправь это куда-нибудь подальше с корабля. Я подозреваю, что в конце концов эта штуковина все-таки взорвется.
И имплантант на самом деле взорвался. В свое время.
А кайм’эра готовились к переговорам.
— Так ты собираешься участвовать в переговорах? — спросил ее заместитель.
— У меня нет выбора, Зейне. Император хочет мира. Но после того, как я получу достаточно власти на Границе, браксинцам придется нелегко. Это просто тактика отсрочек, и все, а я устала от того, что меня заставляют медлить с атакой и…
Вошел Тау.
— Привет, — поздоровалась Анжа. Тау определенно требовалось ее внимание. — В чем дело?
— Мне нужно, чтобы ты спустилась в медицинский отсек, — сказал он с усилием. — Прямо сейчас.
Она уловила страх доктора, и страх нешуточный, и кивнула.
— Замени меня, — сказала Анжа заместителю, поднявшись с кресла, и вышла следом за врачом. — В чем дело?
Тау посмотрел на нее в упор. Он так пытался не дать чувствам прорваться наружу, что чуть не сделал наоборот.
— Подожди в лаборатории, — пробормотал он. — Я все скажу тебе там.
Анжа последовала за ним по коридорам к медицинскому отсеку, затем к дверям его личной лаборатории, которая открылась сама при их приближении…
…и стали слышны крики умирающего, но они были несравнимы с волнами агонии, что бились о сознание Анжи, выталкивая ее из помещения. Тау потребовалось взять ее за руку и тащить вперед и невольно сопереживать Анже.
— Я думал, что ты проявляешь повышенную осторожность, — на лбу у доктора выступил пот, когда он попытался игнорировать чужеродные ощущения, которые улавливал через нее. — Я на самом деле так думал. Прости.
В углу лаборатории стоял прозрачный контейнер, в котором находилось маленькое животное — то есть находилось раньше. Теперь там осталась только кучка извивающейся черноты, жутко подвывавшее при последнем издыхании. От существа, которое недавно было живым, исходило страдание, более сильное, чем могло перенести любое существо и остаться после этого в живых.
Черная Смерть. Анжа едва не потеряла сознание.
— Как давно? — выдавила она с усилием.
— Это находилось в тебе? По крайней мере два стандартных дня, может три, — Тау потащил ее к столу, и Анжа еле плелась за ним, неспособная закрыться от боли животного, поскольку боль эта стала ей почти как своя. — Я считал тебя сумасшедшей, зная, как ты этого боишься, — признался врач. — Но каждый раз после того, как ты сходила с корабля, я все равно брал анализы. Метаболизм у этого существа идет быстрее, чем у тебя, и биохимический состав крови такой, что яд действует гораздо раньше, чем на тебя.
Анжа легла на операционный стол и закрыла глаза.
— Каковы шансы? — тихо спросила она.
— Если яд все еще в крови, то хорошие, — Тау заколебался. — Если в мышечной ткани, что уже могло произойти к этому времени… тогда — не знаю. То, что я собираюсь предпринять, никогда не делалось раньше. По крайней мере предупредить серьезное заражение никто не успевал еще.
— Ну давай станем первыми, — прошептала Анжа.
Помощники врача несли инструменты и аппаратуру. Тау разработал инструментарий под руководством Анжи и корабль заказал его изготовление, но Тау никогда не пользовался этим — он надеялся, что не придется. Как ему найти эту проклятую дрянь без облучения, способного высвечивать места мутации? Тау радовался, что под влиянием собственных страхов Анжа не улавливает его мыслей.
Его руки работали быстро и машинально, подсоединяя экспериментальную аппаратуру. Никакой анестезии: Тау знал, что любая анестезия ускорит процесс. По крайней мере, животное наконец умерло, хотя яд еще не вступил в фазу инертности. Теперь Анже придется думать только о своей боли.
— Тау? — позвала она.
— Что?
— Ты можешь точно определить, когда яд должен был сработать?
— Почему?
— У меня есть подозрение. Скажи мне.
Доктор кивнул помощнику, жестом отправляя его за данными.
— Я не поставил бы на это жизнь, Анжа.
— Я и не собираюсь. И переведи… переведи это для меня в календарную систему Бракси, ладно?
— Десятый день восьмого жента, — помедлив сказал Тау.
— Хаша… — пробормотала Анжа.
— Что это значит? — встревожился доктор.
— На этот день они назначили переговоры о мире. Теперь все приобретает ужасный смысл. Тау, вытяни меня из этой ямы. Я не знаю, кто меня отравил, но мне совсем не нравится рассчет времени и такие странные шутки. Дай мне еще немного времени пожить, чтобы я разобралась с этим вопросом.
— Я сделаю все от меня зависящее, — обещал Тау и подсоединил первый фильтр.
Анжа пролепетала что-то, но Тау не расслышал до конца и совсем не понял ее слов. На мгновение он опустил руку ей на лоб в надежде, что она может передать мысль, но очевидно мысль не предназначалась для него — или женщина уже не смогла этого сделать.
— Это второй… — были слова, что доктору удалось раччлышать и они не выходили у него из головы еще долгое время.
— Просто потеря боевых сил, — пробормотал Затар. — Шесть из этих кораблей сейчас могли бы штурмовать какую-нибудь планету.
— И что мы будем делать, если заключение договора провалится? — спросил Йирил.
Затар удивленно посмотрел на него.
— Кайм’эра, заключение договора не провалится, если только мы сами его не разорвем. Но я знаю, что ты имеешь в виду, — он вздохнул и снова повернулся к экрану. — Традиция есть традиция.
«Сентира» причалила к палубе с браксинской стороны и состыковалась со станцией. Две дюжины браксинцев вышли из огромного корабля, среди них — семеро кайм’эра. Другие боевые корабли находились там только для поддержания имиджа и никто не покинет их за время переговоров. То же самое, как подозревал Затар, происходило и с азеанской стороны. Традиция!
Они прошли через вестибюль браксинской половины станции, спроектированной для комфорта участников переговоров и расслабления экипажей во время долгих дипломатических склок. До их прибытия это место напоминало склеп; теперь там велась активная деятельность, станция готовилась к приезду гостей. Обеденные залы, обставленные в браксанском стиле, открылись при их приближении, отвечая на компьютерный анализ их расовых черт. За ними распахнулись двери в другие помещения, пышно и богато убранные, от мебели из полированного псевдодерева, со вставками серебряных нитей, и алдоусанского белого кристалла, до шпалер, которые покрывали стены без иллюминаторов. Поблескивали многочисленные золотые нити, добавляя чувство архаичной роскоши к технике, на станции, которой управлял компьютер, — типично браксанский стиль.
Здесь находились помещения, спроектированные для удовольствия: широкие, плюшевые диваны и ванны, наполненные ароматизированной водой — роскошь, знакомая лишь немногим небраксанским офицерам. Какие бы нужды не возникли у уставшего от войны экипажа, станция была готова их удовлетворить. В конце концов мир неприятен, а мирные переговоры неприятны вдвойне. Здесь же между дипломатическими боями экипаж корабля мог насладиться физическими удовольствиями, которые поощряла браксанская культура.
Потеря. И еще того хуже — непристойность. Проходя по изысканно украшенным коридорам, Затар пришел в ярость. Не секрет, что переговоры часто устраивались, когда одна или другая сторона хотела отдохнуть на территории станции для ведения переговоров. И кто мог их обвинить? Здесь предоставлялись лучшие условия для продолжительного отпуска из тех, которые могла предложить галактика, при условии, что человеку не требуется естественное окружение. Это все было частью системы, которая скорее примет войну, чем попытается ее завершить. Изысканный фарс, по мнению Затара. И самое худшее заключалось в том, что обе стороны знали: это на самом деле фарс. Но у кого есть смелость бросить вызов традиции и изменить ее?
Пятеро кайм’эра появились здесь, переменив внешность, и теперь представлялись просто офицерами. Офицеры часто бывали наполовину браксанами, и таким образом они вполне могли сойти за таковых. Йирил и Затар появлялись слишком часто и на переговорах, и в программах новостей, чтобы их не узнали, поэтому кайм’эра оделись в форму, свидетельствующую об их истинном положении. Но если бы семь человек такого ранга появились на мирных переговорах, которые считались рутиной, это вызвало бы подозрения — и эти подозрения тут же свели бы переговоры на нет.
В браксинской части, перед выходом в отсек для переговоров, управляемый компьютером робот забрал их оружие. Робот был специально разработан, чтобы находить любое оружие, и несомненно сделает это. В прошлом они часто пытались обойти его и заставить работать по-другому, но ничего н получалось. Браксанам разрешали оставить жаоры, азеанцам — их Кинжалы Мира. Затар мрачно улыбнулся, думая, что впервые за много столетий один из таких кинжалов на самом деле может потребоваться.
После того, как браксинцы сдали оружие, и предположительно то же сделали и азеанцы, открылись двери, отделявшие их от переговорной залы — и друг от друга.
Комната была такой же, как и все остальные, ей подобные: круглой формы, с механическим переводчиком, установленным посредине между двумя полукруглыми столами, занимавшими большую часть площади. По браксинской традиции люди обычно садились слева от лиц самого высокого ранга, эта традиция великолепно сочеталась с азеанской, где таким же образом рассаживались справа. В результате каждый человек сидел напротив примерно соответствующего ему по рангу представителя другой стороны.
Однако центральное место на азеанской стороне пустовало.
В первое мгновение Затар хотел указать на это, но потом решил, что этого делать не стоит. После минутног замешательства он понял, что это означает, и довольно улыбнулся. Прежде достаточно часто азеанцам приходилось ждать браксинцев. Вообще удивительно, что противникам потребовалось так много времени, чтобы действовать подобно браксинцам и демонстрировать традиционную для противников грубость.
После тщательно выверенной паузы — недостаточно долгой, чтоб браксинцы могли придти в ярость, но почти на грани, — вошла Анжа лиу Митете.
Затар впервые смог ее хорошо рассмотреть. Она была невысокого роста, но жилистой и наверняка сильной, на вид хрупкое телосложение совсем не подразумевало слабости, наоборот, казалось, женщина никогда не устает и всегда полна силы, наполнившей залу при ее появлении и довлеющей над остальными. Странно, это его воображение или ее телепатия? Затар не хотел этого знать.
Она кивнула, признавая присутствие браксанов.
— Кайм’эра, — сказала Анжа, затем присмотрелась повнимательнее и у нее в голосе явно прозвучало удивление. — Вас семеро . Я не думала, что шахты Квай представляют для вас такую ценность. Я уверена, что они не представляют такую ценность для нас .
Понимавшие браксинский азеанцы определенно старались скрыть, как им весело. Затар прекрасно знал браксанскую чувствительность и восхитился идеальной нацеленностью ее насмешки. И за это, поклялся он про себя, и за многое другое, она умрет.
Командир звездного флота села напротив Затара и посмотрела ему в глаза. У нее не было с собой ни бумаг, ни записывающего устройства, руки, которые она сложила перед собой, были пусты. Анжа лиу Митете агрессивно склонилась вперед и заговорила.
— Азеа поручила мне вести эти переговоры и я могу их вести так, как посчитаю нужным, — бросила она вызов браксанам. — Я не хочу мира. Я не вижу никакого преимущества для Азеи в заключении мира в настоящее время — условного или какого-либо другого. Поэтому вам, славные кайм’эра, дается возможность представить мне основания, чтобы оправдать наше прибытие сюда.
«Как осторожно, как тонко, — восхищался Затар. — Такое презрение и даже оскорбление — но ни одного слова приказа, даже случайно оброненного, чтобы на самом деле выгнать нас с переговоров».
На него всегда производило впечатление владение браксанским языком и еще большее, если учитывать, кто им так хорошо владеет. Жаль, что ей придется вскоре умереть. Жаль.
— Бракси считает, что обеим сторонам для получения экономической выгоды, связанной с Квай, требуется попытка невоенного урегулирования вопроса, — спокойно ответил Затар.
— Бракси никогда не ставила экономическое благополучие над военным, на протяжении всей истории — за исключением не соответствующих истине рассказов, повторяемых дипломатами, которые мы можем не учитывать, кайм’эра. И я бы предпочла сражаться с вами. Вы, как я подозреваю, предпочтете сражаться с нами. Мы можем пропустить всю эту чушь и наконец перейти к истинной цели. Так почему мы собрались здесь?
Ему захотелось улыбнуться, и после минутного раздумья Затар все-таки позволил себе улыбнуться. Не навредит, если он даст женщине знать, что ее ум — приятная перемена после явной некомпетентности ее соотечественников и, во многом, даже самих кайм’эра. Во время проведения всех последних дел и махинаций он думал об Анже только, как о пешке, оружии в его руках, фигурке в военной игре, ошибке, которую допустил много лет назад, оставив ее в живых, жертве яда, нежелательном элементе — которому предстоит быть сломленным, а время и место не имеют значения. Браксанский разум имеет склонность восхищаться теми, кто может ему противостоять. И Затар не являлся исключением. Анжа лиу Митете приносила ему удовольствие. Опять-таки, жаль.
Затар заранее подготовил рассказ, чтобы прикрыть свое предложение, и теперь представлял его. Представление сильно отличалось от того, что он планировал, но необходимость этого была вызвана открыто враждебным подходом азеанцев. Тем не менее, только дурак не может адаптироваться, когда этого требует необходимость. Затар импровизировал.
И пока он говорил, внимательно наблюдал за командиром. Анжа слушала, понимая не только значение, но также и два или три скрытых речевых режима, которые время от времени обогащали его язык. Затар следил за собой, чтобы держать их под контролем, и это было трудно, когда его разум уходил в сторону. Затар начинал сожалеть о ее смерти — ни необходимости, а о средстве, которое он применил для реализации своих планов. Черная Смерть несомненно являлась самой ужасной из ядов, которые когда-либо придумывал человек, он доводит жертву до состояния обезумевшего от боли животного — или даже хуже — и заставляет сочувствующих стоять в стороне, беспомощно наблюдая за быстрой и мучительной кончиной. И чем больше Затар разговаривал с этой женщиной, тем больше он мог понимал, что она достойна восхищения, даже по браксанским стандартам. Она заслужила более легкой смерти.
Лифт открылся на жилом уровне, который полностью передали под нужды браксанов. Йирил и Сечавех отвели своего товарища в каюту.
— А-а, — Затар опустился на толстые подушки, устилавшие пол. — Одна из приятных вещей в общении с объявленными вне закона в Азеа типами состоит в том, что они переняли определенные черты нашей культуры. Маленький жалкий корабль Скиве был первым местом, где я почувствовал себя уютно с тех пор, как покинул Бракси.
В дверном проеме появились мужчина и женщина. Затар жестом пригласил их войти. Они колебались мгновение, но затем Затар закатал один рукав м показал грубый шрам. Мужчина тут же подошел и встал на колени с одной стороны, женщина устроилась с другой.
— Вы знаете, что я принимал? — спросил лорд.
— Ваша Хозяйка дала мне все рецепты, — кивнула женщина.
— Отлично. Смешайте мне контрагент, а пока мне нужно обрезать вот это и покрасить, — Затар свободной рукой провел по длинным белым волосы. — И снова завить.
— Вы хотите и кожу покрасить?
— На шее. Остальное может подождать.
Затар посмотрел на двух кайм’эра. Те проявляли осторожность, не задавая вопросов, но явно разрывались от любопытства. Но с чего начать? Затар провел два года среди таких чужеродных народов, что живущие в своей скорлупке браксаны просто не поймут, что означает притворяться одним из них, и не поймут, почему ему часто приходилось отступать от первоначального плана. Лорд коротко рассказал о своих путешествиях и связанных с ними трудностях, о том, как по широкой дуге облетел Военную Границу и вошел в Империю в регионе, где Бракси не представляет угрозы, а поэтому системы безопасности сведены к минимуму. Затар поведал им о Тиррахе и планетах типа нее, где впервые столкнулся с отвергнутыми Империей разбойниками и понял, что может использовать их для претворения в жизнь своих планов. Там он осваивался со своей азеанской маской. Один человек догадался, что Затар из Холдинга, и попытался добиться его высылки, но умер, не понимая, что браксан не задумывается дважды перед тем, как убить дюжину человек за один вечер, если это нужно для того, чтобы тайное не стало явным. После этого Затар свободно тратил деньги, оплачивая информацию, и обнаружил, что все другие источники проблем легко продаются задолго до того, как азеанцы могут предпринять шаги для защиты информации.
Покидая Тиррах, Затар уже свыкся с маской азеанца и двинулся вперед, вглубь Империи. Отсутствие звездных линий связи означало, что можно путешествовать практически незамеченным. Затар нашел такое отсутствие линий связи глупым, но это было ему на руку.
Он не стал рассказывать кайм’эра о своей остановке на Ллорну. Риск был таким серьезным, что лучше не вспоминать. Затару требовались медицинские карточки Анжи, чтобы подготовить нужную дозу яда, но он не имел возможности раздобыть эти карточки в Звездном Контроле, где содержалось много другой важной информации, и поэтому их тщательно и надежно охраняли. Однако, кто мог ожидать кражи на Ллорну? Затар рассчитывал на это и пробрался в архив Института, надеясь, что больше никуда идти не потребуется. Он не питал иллюзий относительно риска: любой охранник, патрулирующий территорию, — экстрасенс, и если Затар с ним столкнется, ему на голову свалится вся остальная охрана. Руки у него дрожали, когда он нашел то, что искал, и стал быстро уходить. Воспоминания все еще окрашивались страхом, и ему не хотелось долго думать о Ллорну. В последующие женты Затар передал информацию домой в беспилотной капсуле, не желая доверять ее ничему другому. Пусть будет дольше, но надежнее. Затар отправил капсулу и сразу же отбыл на дальнюю планету — на тот случай, если его заметили. Но этого не произошло. Контрабандист привез в Империю формулы и химикаты, которые Затар не смел носить с собой, из его Дома, и еще один контрабандист доставил ему все за хорошую плату.
Затар ждал. Он подготовил яд, формула его также отличалась от обычной, как и отпечатки пальцев жертвы: учитывая ее обмен веществ и химический состав крови, он мог рассчитать время смерти до десятого, если и не точнее. Затар следил за военными частотами при помощи специального оборудования, которое привез с собой, пока наконец не услышал о приказе.
«Завоеватель» отправлялся на Адриш. Затар последовал туда. Его маскарад теперь стал второй натурой кайм’эра, что и требовалось, если он хотел быть неузнанным первоклассным телепатом. Он слышал, что мысли наемного убийцы, фокусирующегося на жертве, служат словно маяком для натренированного гиперчувствительного сознания. Затар надеялся, что это неправда и Анжа отвлечется на что-то иное или — что было наименее вероятно — ему удастся провести операцию, самому отказавшись от мыслей о последствиях.
Но лорду повезло. Он нашел ее в грязном игорном доме, в одном из наименее респектабельных районов, где Анжа договаривалась с одним из представителей местного дна. Она был так занята, что у Затара не возникло проблем с выливанием содержимого небольшого пузырька в стакан, который собирались подать ей к столу. Затар оставался в игорном доме достаточно долго, чтобы посмотреть, как Анжа его выпила. Затем он быстро вышел наружу, чтобы его взволнованные мысли не сработали как сигнал тревоги и не предупредила жертву о его присутствии.
Он вернулся на Тиррах, а оттуда на Границу, и этот путь не отличался ничем особенным, поэтому его Затар описал быстро, просто перечислив необходимые факты.
Затем он согнул руку, над которой работал врач. Тот поднял голову от работы:
— Я почти закончил, кайм’эра.
Имплантант располагался глубже, чем ожидалось, а прибор локального действия для извлечения имплантанта мог обрабатывать только ограниченный участок тела, поэтому врач работал медленно и осторожно. Затар кивнул.
— А теперь расскажите мне, что происходило на Бракси, — попросил он.
— Ну, событий столько, что об этом можно было только мечтать, — ответил Сечавех. — Мы работали по каждому фронту и, кажется, получили результаты. Отчеты с Войны обрабатывались и изменялись, чтобы создать максимальное напряжение, и кайм’эра вроде бы искренне боятся этой твоей женщины. Служба новостей Телоса — контролируемая Йирилом — представила отчет, по оценке которого осталось максимум два поколения перед тем, когда количество представителей племени браксана сократится до двенадцати тысяч. А если учитывать тот факт, что мы всегда увеличиваем цифры для общественности раз в десять, то получилось отменно зловещее пресказание. Кстати, предполагаемый автор казнен. Кайм’эра очень пугаются подобных вещей и это видно. Мы спрогнозировали всплеск чумы в девятую луну на Дакре, и это заставило их задуматься. Эта твоя маленькая поэтесса тоже неплохо поработала. Ты бы слышал ее выступление на Фестивале Солнца! Мы нашли нескольких шемар и провели суды для получения максимального эффекта. Конечно, обвинения были подстроены. Я сказал бы, что прямо сейчас реакция браксанов на образ доминирующей женщины яростно негативная — насколько вообще возможно. Итак, предварительная психологическая обработка проведена.
— Мы подняли вопрос о реорганизации и его приняли положительно — в особенности после угрозы чумы и скандала в прессе, — продолжил рассказ Йирил. —Общее мнение таково, что раз мы не можем поддерживать кайм’эрат, то получим на свои головы широкомасштабную революцию, и браксаны хотят перестроиться до того, как она начнется. Отчет Телоса дал им понять, что не нужно ждать сокращения численности нашей расы, чтобы оказаться в опасности, пока общественность думает, что нас стало меньше. По моим подсчетам, по крайней мере четверть кайм’эра нас поддерживают.
— Нам нужно три четверти или около того, — возразил Затар.
— Мы их получим. Сечавех и я выдвинули нескольких кайм’эра на руководящие должности наряду с нами и привезли их сюда, как ты и просил.
— Хорошо, — кивнул Затар. — Они сами все увидят. Вы им что-нибудь говорили?
— Ничего конкретного. Трое из них составляют неофициальную триаду, как и мы: Винир, Лерекс и Салоз.
— Мой отец? Великолепно!
— Это идея Сечавеха. Соперничество между вами настолько хорошо известно, что никому и в голову не придет, что вы объединитесь. Лерекс и Салоз также владеют частной собственностью прямо у Военной Границы, а это означает, что если они начнут рискованную игру, то первыми и потеряют от этого. Поэтому на них можно ставить. Последний, Делак, нужен для проведения голосования. Итого — семеро.
— А у Делака что, недвижимость? — осведомился Затар.
— И немало.
— Отлично. Семеро людей, что якобы не смогут никогда договориться. Это понравится кайм’эрату.
— Они все приедут на переговоры. Когда Анжа умрет… — Йирил сделал ударение на слове «когда», словно подчеркивая, что это не может значить «если». — они увидят, какая нам предоставляется возможность. Тогда мы сможем поговорить.
— Я доволен, — Затар посмотрел на врача, который извлек из его руки небольшой чип и теперь зашивал рану. Вид у него был недоуменный. — В чем дело?
— Надпись, лорд, — поспешно ответил врач. — На браксинском — некий примитивный основной режим.
— Прочти вслух, — велел Затар.
— Здесь говорится: «Неужели ты в самом деле думал, что я риску негодованием браксана, имплантируя взрывное устройство в одного из представителей племени? Подпись — Скиве».
Затар расхохотался.
— А, значит вместо этого он подвергнул меня ненужному хирургическому вмешательству. Гораздо лучше.
— И меньше риска, — заметил Йирил.
— Правда? Даже у человека, стоящего вне закона, даже у убийцы может быть чувство юмора. А шутки Тирраха смертельны, — Затар обернулся к доктору. — Отправь это куда-нибудь подальше с корабля. Я подозреваю, что в конце концов эта штуковина все-таки взорвется.
И имплантант на самом деле взорвался. В свое время.
А кайм’эра готовились к переговорам.
4
— Чего я никак не могу понять, так это почему они хотят заключить договор. Ясно, почему он будет преимуществом для н а с, но им-то что даст этот мир? — размышляла Анжа вслух.— Так ты собираешься участвовать в переговорах? — спросил ее заместитель.
— У меня нет выбора, Зейне. Император хочет мира. Но после того, как я получу достаточно власти на Границе, браксинцам придется нелегко. Это просто тактика отсрочек, и все, а я устала от того, что меня заставляют медлить с атакой и…
Вошел Тау.
— Привет, — поздоровалась Анжа. Тау определенно требовалось ее внимание. — В чем дело?
— Мне нужно, чтобы ты спустилась в медицинский отсек, — сказал он с усилием. — Прямо сейчас.
Она уловила страх доктора, и страх нешуточный, и кивнула.
— Замени меня, — сказала Анжа заместителю, поднявшись с кресла, и вышла следом за врачом. — В чем дело?
Тау посмотрел на нее в упор. Он так пытался не дать чувствам прорваться наружу, что чуть не сделал наоборот.
— Подожди в лаборатории, — пробормотал он. — Я все скажу тебе там.
Анжа последовала за ним по коридорам к медицинскому отсеку, затем к дверям его личной лаборатории, которая открылась сама при их приближении…
…и стали слышны крики умирающего, но они были несравнимы с волнами агонии, что бились о сознание Анжи, выталкивая ее из помещения. Тау потребовалось взять ее за руку и тащить вперед и невольно сопереживать Анже.
— Я думал, что ты проявляешь повышенную осторожность, — на лбу у доктора выступил пот, когда он попытался игнорировать чужеродные ощущения, которые улавливал через нее. — Я на самом деле так думал. Прости.
В углу лаборатории стоял прозрачный контейнер, в котором находилось маленькое животное — то есть находилось раньше. Теперь там осталась только кучка извивающейся черноты, жутко подвывавшее при последнем издыхании. От существа, которое недавно было живым, исходило страдание, более сильное, чем могло перенести любое существо и остаться после этого в живых.
Черная Смерть. Анжа едва не потеряла сознание.
— Как давно? — выдавила она с усилием.
— Это находилось в тебе? По крайней мере два стандартных дня, может три, — Тау потащил ее к столу, и Анжа еле плелась за ним, неспособная закрыться от боли животного, поскольку боль эта стала ей почти как своя. — Я считал тебя сумасшедшей, зная, как ты этого боишься, — признался врач. — Но каждый раз после того, как ты сходила с корабля, я все равно брал анализы. Метаболизм у этого существа идет быстрее, чем у тебя, и биохимический состав крови такой, что яд действует гораздо раньше, чем на тебя.
Анжа легла на операционный стол и закрыла глаза.
— Каковы шансы? — тихо спросила она.
— Если яд все еще в крови, то хорошие, — Тау заколебался. — Если в мышечной ткани, что уже могло произойти к этому времени… тогда — не знаю. То, что я собираюсь предпринять, никогда не делалось раньше. По крайней мере предупредить серьезное заражение никто не успевал еще.
— Ну давай станем первыми, — прошептала Анжа.
Помощники врача несли инструменты и аппаратуру. Тау разработал инструментарий под руководством Анжи и корабль заказал его изготовление, но Тау никогда не пользовался этим — он надеялся, что не придется. Как ему найти эту проклятую дрянь без облучения, способного высвечивать места мутации? Тау радовался, что под влиянием собственных страхов Анжа не улавливает его мыслей.
Его руки работали быстро и машинально, подсоединяя экспериментальную аппаратуру. Никакой анестезии: Тау знал, что любая анестезия ускорит процесс. По крайней мере, животное наконец умерло, хотя яд еще не вступил в фазу инертности. Теперь Анже придется думать только о своей боли.
— Тау? — позвала она.
— Что?
— Ты можешь точно определить, когда яд должен был сработать?
— Почему?
— У меня есть подозрение. Скажи мне.
Доктор кивнул помощнику, жестом отправляя его за данными.
— Я не поставил бы на это жизнь, Анжа.
— Я и не собираюсь. И переведи… переведи это для меня в календарную систему Бракси, ладно?
— Десятый день восьмого жента, — помедлив сказал Тау.
— Хаша… — пробормотала Анжа.
— Что это значит? — встревожился доктор.
— На этот день они назначили переговоры о мире. Теперь все приобретает ужасный смысл. Тау, вытяни меня из этой ямы. Я не знаю, кто меня отравил, но мне совсем не нравится рассчет времени и такие странные шутки. Дай мне еще немного времени пожить, чтобы я разобралась с этим вопросом.
— Я сделаю все от меня зависящее, — обещал Тау и подсоединил первый фильтр.
Анжа пролепетала что-то, но Тау не расслышал до конца и совсем не понял ее слов. На мгновение он опустил руку ей на лоб в надежде, что она может передать мысль, но очевидно мысль не предназначалась для него — или женщина уже не смогла этого сделать.
— Это второй… — были слова, что доктору удалось раччлышать и они не выходили у него из головы еще долгое время.
5
Переговорная Станция IV, предназначенная для ведения мирных переговоров, представляла собой строение без каких-либо отличительных черт и находилась на орбите вокруг солнца, на которое никто не претендовал, где-то в обширной Зоне Военных Действий. Теперь, когда корабли с обеих сторон стали ею пользоваться, возможности станции стали более очевидными. Там имелось защитное поле, для которого требовались азеанские и браксинские коды, передаваемые одновременно, чтобы его снять. Сам спутник был оформлен в традициях обеих культур, и равные половины, но в абсолютно разном стиле, отводились для каждой из звездных империй. Из всех станций для ведения переговоров эта была самой большой и с ней с каждой из сторон легко состыковывались по семь кораблей, которые прислала каждая сторона на эту встречу.— Просто потеря боевых сил, — пробормотал Затар. — Шесть из этих кораблей сейчас могли бы штурмовать какую-нибудь планету.
— И что мы будем делать, если заключение договора провалится? — спросил Йирил.
Затар удивленно посмотрел на него.
— Кайм’эра, заключение договора не провалится, если только мы сами его не разорвем. Но я знаю, что ты имеешь в виду, — он вздохнул и снова повернулся к экрану. — Традиция есть традиция.
«Сентира» причалила к палубе с браксинской стороны и состыковалась со станцией. Две дюжины браксинцев вышли из огромного корабля, среди них — семеро кайм’эра. Другие боевые корабли находились там только для поддержания имиджа и никто не покинет их за время переговоров. То же самое, как подозревал Затар, происходило и с азеанской стороны. Традиция!
Они прошли через вестибюль браксинской половины станции, спроектированной для комфорта участников переговоров и расслабления экипажей во время долгих дипломатических склок. До их прибытия это место напоминало склеп; теперь там велась активная деятельность, станция готовилась к приезду гостей. Обеденные залы, обставленные в браксанском стиле, открылись при их приближении, отвечая на компьютерный анализ их расовых черт. За ними распахнулись двери в другие помещения, пышно и богато убранные, от мебели из полированного псевдодерева, со вставками серебряных нитей, и алдоусанского белого кристалла, до шпалер, которые покрывали стены без иллюминаторов. Поблескивали многочисленные золотые нити, добавляя чувство архаичной роскоши к технике, на станции, которой управлял компьютер, — типично браксанский стиль.
Здесь находились помещения, спроектированные для удовольствия: широкие, плюшевые диваны и ванны, наполненные ароматизированной водой — роскошь, знакомая лишь немногим небраксанским офицерам. Какие бы нужды не возникли у уставшего от войны экипажа, станция была готова их удовлетворить. В конце концов мир неприятен, а мирные переговоры неприятны вдвойне. Здесь же между дипломатическими боями экипаж корабля мог насладиться физическими удовольствиями, которые поощряла браксанская культура.
Потеря. И еще того хуже — непристойность. Проходя по изысканно украшенным коридорам, Затар пришел в ярость. Не секрет, что переговоры часто устраивались, когда одна или другая сторона хотела отдохнуть на территории станции для ведения переговоров. И кто мог их обвинить? Здесь предоставлялись лучшие условия для продолжительного отпуска из тех, которые могла предложить галактика, при условии, что человеку не требуется естественное окружение. Это все было частью системы, которая скорее примет войну, чем попытается ее завершить. Изысканный фарс, по мнению Затара. И самое худшее заключалось в том, что обе стороны знали: это на самом деле фарс. Но у кого есть смелость бросить вызов традиции и изменить ее?
Пятеро кайм’эра появились здесь, переменив внешность, и теперь представлялись просто офицерами. Офицеры часто бывали наполовину браксанами, и таким образом они вполне могли сойти за таковых. Йирил и Затар появлялись слишком часто и на переговорах, и в программах новостей, чтобы их не узнали, поэтому кайм’эра оделись в форму, свидетельствующую об их истинном положении. Но если бы семь человек такого ранга появились на мирных переговорах, которые считались рутиной, это вызвало бы подозрения — и эти подозрения тут же свели бы переговоры на нет.
В браксинской части, перед выходом в отсек для переговоров, управляемый компьютером робот забрал их оружие. Робот был специально разработан, чтобы находить любое оружие, и несомненно сделает это. В прошлом они часто пытались обойти его и заставить работать по-другому, но ничего н получалось. Браксанам разрешали оставить жаоры, азеанцам — их Кинжалы Мира. Затар мрачно улыбнулся, думая, что впервые за много столетий один из таких кинжалов на самом деле может потребоваться.
После того, как браксинцы сдали оружие, и предположительно то же сделали и азеанцы, открылись двери, отделявшие их от переговорной залы — и друг от друга.
Комната была такой же, как и все остальные, ей подобные: круглой формы, с механическим переводчиком, установленным посредине между двумя полукруглыми столами, занимавшими большую часть площади. По браксинской традиции люди обычно садились слева от лиц самого высокого ранга, эта традиция великолепно сочеталась с азеанской, где таким же образом рассаживались справа. В результате каждый человек сидел напротив примерно соответствующего ему по рангу представителя другой стороны.
Однако центральное место на азеанской стороне пустовало.
В первое мгновение Затар хотел указать на это, но потом решил, что этого делать не стоит. После минутног замешательства он понял, что это означает, и довольно улыбнулся. Прежде достаточно часто азеанцам приходилось ждать браксинцев. Вообще удивительно, что противникам потребовалось так много времени, чтобы действовать подобно браксинцам и демонстрировать традиционную для противников грубость.
После тщательно выверенной паузы — недостаточно долгой, чтоб браксинцы могли придти в ярость, но почти на грани, — вошла Анжа лиу Митете.
Затар впервые смог ее хорошо рассмотреть. Она была невысокого роста, но жилистой и наверняка сильной, на вид хрупкое телосложение совсем не подразумевало слабости, наоборот, казалось, женщина никогда не устает и всегда полна силы, наполнившей залу при ее появлении и довлеющей над остальными. Странно, это его воображение или ее телепатия? Затар не хотел этого знать.
Она кивнула, признавая присутствие браксанов.
— Кайм’эра, — сказала Анжа, затем присмотрелась повнимательнее и у нее в голосе явно прозвучало удивление. — Вас семеро . Я не думала, что шахты Квай представляют для вас такую ценность. Я уверена, что они не представляют такую ценность для нас .
Понимавшие браксинский азеанцы определенно старались скрыть, как им весело. Затар прекрасно знал браксанскую чувствительность и восхитился идеальной нацеленностью ее насмешки. И за это, поклялся он про себя, и за многое другое, она умрет.
Командир звездного флота села напротив Затара и посмотрела ему в глаза. У нее не было с собой ни бумаг, ни записывающего устройства, руки, которые она сложила перед собой, были пусты. Анжа лиу Митете агрессивно склонилась вперед и заговорила.
— Азеа поручила мне вести эти переговоры и я могу их вести так, как посчитаю нужным, — бросила она вызов браксанам. — Я не хочу мира. Я не вижу никакого преимущества для Азеи в заключении мира в настоящее время — условного или какого-либо другого. Поэтому вам, славные кайм’эра, дается возможность представить мне основания, чтобы оправдать наше прибытие сюда.
«Как осторожно, как тонко, — восхищался Затар. — Такое презрение и даже оскорбление — но ни одного слова приказа, даже случайно оброненного, чтобы на самом деле выгнать нас с переговоров».
На него всегда производило впечатление владение браксанским языком и еще большее, если учитывать, кто им так хорошо владеет. Жаль, что ей придется вскоре умереть. Жаль.
— Бракси считает, что обеим сторонам для получения экономической выгоды, связанной с Квай, требуется попытка невоенного урегулирования вопроса, — спокойно ответил Затар.
— Бракси никогда не ставила экономическое благополучие над военным, на протяжении всей истории — за исключением не соответствующих истине рассказов, повторяемых дипломатами, которые мы можем не учитывать, кайм’эра. И я бы предпочла сражаться с вами. Вы, как я подозреваю, предпочтете сражаться с нами. Мы можем пропустить всю эту чушь и наконец перейти к истинной цели. Так почему мы собрались здесь?
Ему захотелось улыбнуться, и после минутного раздумья Затар все-таки позволил себе улыбнуться. Не навредит, если он даст женщине знать, что ее ум — приятная перемена после явной некомпетентности ее соотечественников и, во многом, даже самих кайм’эра. Во время проведения всех последних дел и махинаций он думал об Анже только, как о пешке, оружии в его руках, фигурке в военной игре, ошибке, которую допустил много лет назад, оставив ее в живых, жертве яда, нежелательном элементе — которому предстоит быть сломленным, а время и место не имеют значения. Браксанский разум имеет склонность восхищаться теми, кто может ему противостоять. И Затар не являлся исключением. Анжа лиу Митете приносила ему удовольствие. Опять-таки, жаль.
Затар заранее подготовил рассказ, чтобы прикрыть свое предложение, и теперь представлял его. Представление сильно отличалось от того, что он планировал, но необходимость этого была вызвана открыто враждебным подходом азеанцев. Тем не менее, только дурак не может адаптироваться, когда этого требует необходимость. Затар импровизировал.
И пока он говорил, внимательно наблюдал за командиром. Анжа слушала, понимая не только значение, но также и два или три скрытых речевых режима, которые время от времени обогащали его язык. Затар следил за собой, чтобы держать их под контролем, и это было трудно, когда его разум уходил в сторону. Затар начинал сожалеть о ее смерти — ни необходимости, а о средстве, которое он применил для реализации своих планов. Черная Смерть несомненно являлась самой ужасной из ядов, которые когда-либо придумывал человек, он доводит жертву до состояния обезумевшего от боли животного — или даже хуже — и заставляет сочувствующих стоять в стороне, беспомощно наблюдая за быстрой и мучительной кончиной. И чем больше Затар разговаривал с этой женщиной, тем больше он мог понимал, что она достойна восхищения, даже по браксанским стандартам. Она заслужила более легкой смерти.