Страница:
Херек подождал, пока все не ознакомятся с эдиктом. Он знал, какое потрясение они испытывают. Он сам его испытал, когда впервые услышал это. Хотя ни одного командира приграничного флота никогда не казнили без веских оснований, все равно угроза существовала. Законы давали браксинцам ясно понять, что в глазах браксанов они — не больше, чем дерьмо, населяющее тысячу планет. Этот шаг Затара давал военным независимость, большинство из них никогда не знали ее. Это укрепляло их ощущение собственной значимости. И говорило о том, что один человек — один кайм’эра — ценит Войну выше, чем собственное удовольствие и прихоти.
Мудрено тут не удивиться!
— Вы видите, — наконец нарушил молчание Херек. — Судьба подбросила нам идеальное орудие. Путем простого бездействия мы заставим Холдинг действовать, без риска для нас самих. Кайм’эра консолидируют власть в одном человеке и мы узнаем ту войну, на которую вел когда-то войска сам Харкур.
— Они пошлют другие войска, — послышался протест из зала. — С Йерренского фронта, или тех, что охраняют границы с другой стороны владений Холдинга. Любой может справиться с одной планетой.
Херек довольно улыбнулся. Если они спорят о деталях, то главный вопрос уже решен.
— Йерренский флот никуда не сдвинется, — заверил он офицеров. — Флот с другой границы слишком далеко, чтобы сыграть какую-то роль в этом деле. К тому времени, как он доберется до Кейегги, Холдинг станет уже закачается.
— Ты точно знаешь, что флот не пошевелится? Тот фронт не славится героями, — заметил один из командиров.
— Флот не сдвинется с места, — подтвердил Херек. — Я получил эту информацию из достоверного источника.
Что могли сказать на это командиры? Им предлагали мечту — независимость, уважение. Им предлагали статус, которого не получал ни один простолюдин с тех пор, как власть захватили браксана. Все это — за простое бездействие. Что они могли сказать, кроме одного слова: «да»?
— Это будет Затар? — спросил кто-то. Только Затар был приемлемой кандидатурой, он участвовал в Войне. Рассказы о его подвигах внушили уважение этим людям, даже благоговейный трепет. И именно он давал им свободу. — Никто другой?
— Это будет Затар, — улыбнулся Херек. — Гарантирую.
— Это не наша традиция — но должно ли это стать непреложным правилом? Торжа, они слабы. Они запутались. Внутри Холдинга возникла какая-то проблема и приграничный флот отказывается подчиняться приказам. Ты сама была командиром флота. Ты все понимаешь! Если система командования не функционирует должным образом…
— Я знаю. Но мы не можем этого сделать, Анжа.
— Это будет совершенно неожиданно.
— Да.
— Это даст нам большое преимущество, Торжа!
— Не сомневаюсь. Но есть вещи, которые мы просто не можем сделать. И это, как не прискорбно, одна из них.
— Потому что это будет похоже на их обычные уловки?
— Потому что это будет тем, чего мы так старались избежать. Подумай об Основании, Анжа. Подумай, что это означает. Шанс начать снова — шанс сделать все правильно, установить нашу систему ценностей. Национальная гордость азеанцев — одна из таких ценностей. Мы не можем от нее отказаться просто потому, что «момент удачный».
Но хотя принцу следовало бы радоваться, на душе у него было муторно. Этой весной поля атаковал новый паразит, и принц обратился к Бракси за помощью. Случившееся нельзя было назвать неожиданностью. На планету приезжали миллионы людей, причем приезжали и уезжали регулярно, и большая их часть появлялась, чтобы вкусить плодовых богатств, предлагаемых Седанкой-Мураам, и поэтому, наверняка, инопланетные насекомые и бактерии появлялись с туристами.
Но помощь пришла не сразу. Половина урожая была потеряна к тому времени, как приехали специалисты — непростительная отсрочка, по мнению принца. И только недавно до него дошли слухи о причине, и хотя это были только слухи, они очень сильно его обеспокоили. Неужели частные войны кайм’эра на самом деле настолько ужасны, что они готовы саботировать лучшие тсамаки в Холдинге? Неужели есть человек, который преднамеренно сдерживал ксеноботаников так долго, чтобы любимый сорт вина браксанов исчез навечно? Кайм’эра Джанир вложил деньги в эти поля, а Кисил — в поля принца Отомы. Неужели правда, что разногласия между этими людьми оказались достаточной причиной, чтобы сделать Седанку-Мураам бесплодной?
Праведный гнев нахлынул на принца. В ночи над его головой светила звезда Кейегги, она только что проявилась на небе и принц посмотрел на нее. Эта планета потребовала соблюдения своих прав. И хотя кайм’эра угрожали ей, военные отказались вступать в дело. Неслыханно! Но такие вещи становились возможными… Не исключено, союзу принцев удастся чего-то добиться. И если в Холдинге появится истинный правитель, то наконец будет к кому обращаться за справедливостью, ни какой-нибудь подкаблучник кайм’эра.
«Да, — мрачно подумал принц. — Пришло время Седанке-Мураам сделать так, чтобы нас услышали. Поговорю-ка с остальными».
— Но мы должны делать это в рамках системы, Анжа. Или мы вообще ничего не сможем сделать.
— Ты хорошо выглядишь, — войдя, сказал ему Затар, используя речевой режим легкого веселья.
Ему и в самом деле стало забавно. Жизнь на Гарране не только заставила Ламоса сбросить лишний вес, но также дала попробовать и новые удовольствия, которые существовали лишь там, где завоевывали и покоряли новые территории. Ламос стал другим человеком — человеком, которого больше не интересует только удовлетворение запросов плоти. Древняя браксанская кровь, которая текла в его жилах, несмотря на плохое начало, наконец нашла удовлетворение в битве. Не в звездной Пустоте, где человек так погружен в управление машинами, что ему на самого себя просто не остается времени, а в реальных сражениях. Сражениях на поверхности планет. Меж кровью и грязью, насилием и грабежами Ламос наконец обрел себя.
— Я говорил, что кое-чем тебе обязан, — сказал он Затару. — Готов расплатиться по долгу.
— Расскажи мне про свое влияние среди офицеров твоего флота.
— Все зависит от того, что тебе требуется. Командирам нравится, что среди них есть браксан — при условии, что он не угрожает их ценной неофициальной иерархии, сложившемуся порядку подчинения. Я кое-что сделал, чтобы облегчить им жизнь, и, когда придет время, они отдадут мне должное, не сомневайся. Так чего ты хочешь?
— Ты знаешь о деле Кейегги? — спросил Затар.
— Это означает, что за этим стоишь ты?
Годы могли научить Ламоса выглядеть и действовать, как браксан, но потребуются столетия, чтобы он понял, что есть такт.
— Твой флот призовут следующим, — не среагировал на провокацию Затар. —Дисциплинарная акция против Кейегги, и, может, еще нескольких планет.
— А-а, — произнес Ламос, затем, улыбаясь, спросил: — А какое отношение к этому имеет Курш?
— Курш?
— Нынешняя наша цель. Планета высоких технологий с пятью колониями, решительная и независимая… Ты, наверное, про нее слышал? — Ламос поразился, когда Затар замотал головой, да так резко, чтотрудно было поверить в его искренность. — Кайм’эра, со всем уважением к тебе, у моего флота есть другие дела, более важные, чем выполнение роли межзвездной полиции на территории, к которой мы даже не приписаны. Мы планировали эту операцию с Куршем много жентов. Не могу представить, чтобы кто-то от нее отказался. И ради чего? Чтобы шлепнуть по слабеньким ручонкам, тянущимся к Холдингу? Знаешь ли, мы не приграничный флот.
— Ты гарантируешь это? — спокойно спросил Затар.
— Конечно, — глаза Ламоса заблестели. — За определенную цену.
Кайм’эра поднял одну руку и показал кольцо, сидящее на указательном пальце.
— Планета, — Затар снял драгоценность, предлагая ее Ламосу. — Симпатичная планетка, недвижимость как раз рядом с Военной Границей. Ты, вероятно, с ней знаком. Я внес кое-какие улучшения, — добавил Затар.
— Я навсегда покинул эту часть Холдинга, — Ламос взял кольцо. — Но, несомненно, планетка ценна в коммерческом плане. Я прослежу за местонахождением своего флота, — поклонился он Затару.
Установилась тишина, Затар поднялся и, как того требовала традиция, покинул Зал. И тут же начались споры и очень жаркие.
Хотя вопрос, по правде говоря, был надуманным.
«… потерян для меня навсегда, мой любимый… Как бы мне хотелось вернуть тебя к жизни!»
«… пустота, и боль, и страстное желание… Я все еще хочу, но только тебя…»
«… когда пара расходиться, что остается? Ради чего жить?»
Потрясенная Анжа убрала свой ментальный шуп из этой незнакомой области и ограничила свои мысли только собой. Она боялась повторить попытку. Что это значит — мысли, которые притягивали Анжу, не руководствовались амбициями или досадой на проигрыш, а говорили о разрушенной связи с любимым? Она так долго жила со своей навязчивой идеей, что прекратила о ней задумываться. Азеанцы заключают союз на всю жизнь, неужто и с Анжой это произошло? Неужели один-единственный азеанский инстинкт в конце концов все-таки оказался в ней истинным? Проявился нормаьно, как у обычных азеанцев? Хаша! Если дело обстоит именно так…
— Я подумал, что ты можешь быть здесь, — проговорили за спиной.
Анжа обернулась.
— Тау! Ты меня напугал, — слеза катилась по щеке, женщина быстро вытерла ее. Руки у нее сильно дрожали. — Я пыталась убедить себя, что невозможно иначе. Но я не смогла, — негодование вновь накатило на Анжу. — В любом случае, что они о себе возомнили? Я годами служила им, а они связывают мне руки на пороге триумфа! Они и их проклятая честь… Я могла бы закончить Войну!
— Они — твой народ, — тихо сказал Тау.
— Нет у меня никакого народа, — с горечью ответила Анжа. — Несколько человек здесь и Торжа. Может быть, Торжа. Но Азеа? — вся ее боль хлынула наружу, прошлая жизнь вдруг стала бессмысленной. — Мы могли выиграть, — она грустно засмеялась. — У Затара новый титул — притиера. Знаешь, что это означает? Происходит от слов «прише» — «то, чего ждали» и «тиера» — «тот, кто правит». Причем корень в названии медленно действующего яда и в названии этого титула один и тот же. Очень подходит, не правда ли?
— Все равно еще остались способы сражаться, — сказал доктор.
— Я думала об этом. Я просмотрела все свои альтернативы и каждая из них означает государственную измену. Тау, я предана очень малому количеству людей. Торжа эр Литз — одна из них. Она поверила в меня, когда не верил никто, и рисковала собственной репутацией, чтобы отправить меня на Границу. Я не могу предать ее, независимо оттого, как сильно мне этого хочется. Да и большая часть экипажа за мной не пойдет. Они верят в меня, но служба Азее важнее. Они готовы нарушать устав и установленные правила, но не станут нарушать все. А одна я это сделать не могу.
— Совсем необязательно одна, — Тау был напряжен, не меньше самой Анжи. — Ты права насчет большинства экипажа, и поэтому — самого корабля. И определенно права насчет Азеи. Мир продлится до тех пор, пока Бракси не консолидирует власть, а затем может оказаться слишком поздно. Война больше не служит твоей цели, — тихо сказал ей Тау. — Возможно, ей послужит другое.
— Я никогда не ожидала услышать от тебя… — пробормотала Анжа.
— Ты забываешь, откуда я пришел! Ты забываешь, что прежде чем оказаться приписанным к тебе, я отказался от жизни. Я согласился служить тебе, потому что верил: ты сломишь Холдинг. Я до сих пор верю в это. Я и еще несколько человек. Твои экстрасенсы преданы не Империи — они преданы только тебе. Выбирай план действий, Анжа, и найдутся те, кто последуют за тобой.
— Это уже обсуждалось? — с вызовом бросила она.
— Не раз.
— Никогда в моем присутствии.
— Цена телепатии. Люди предполагают, что ты и так узнаешь.
Удобная ложь. Правда заключалась в том, что если бы она когда-либо услышала такие вещи, то посчитала бы их государственной изменой. До этой минуты.
Анжа посмотрела на звезды. Есть ли способ? Не добраться до Затара, это больше не было желанной целью, и если Анжа будет за нее держаться, то она разрушит ее. Каждое намерение командира звездного флота был сосредоточен на Затаре, и теперь Анжа ощущала боль потери. Но Бракси все еще можно разрушить. Не руками Звездного Контроля. Азеа лишилась этого, когда Анжу заставили подписать последний договор. Но, не исключено, что собственными усилиями командира.
— Дай мне время, — пробормотала она. Она воспринимала, как должное, что Бракси падет перед «Завоевателем»; теперь ей следовало отбросить эту мысль, как и многие другие. Что она может сделать, дабы сломить Холдинг — что может сделать группа людей, дабы самую великую нацию воинов победить?
«Будет достаточно, Затар, если я разрушу эту нацию. У тебя есть твой народ, и живи, чтобы им править. У меня народа нет. И за исключением разрушения Бракси, цели у меня тоже нет. Только ты…»
Она потрясла головой, пытаясь отделаться от этой мысли. Но жажда была столь сильна, что ей долго придется терпеть ее.
«Я сфокусируюсь на Бракси, — пообещала себе Анжа. — Должен быть способ…»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Феран быстро проходил по эротическим залам. Теперь экспонаты не интересовали его; они видел их раньше, много раз, и снова готов ими наслаждаться. Новые экспонаты привозили каждый день, со всех уголков Холдинга, поэтому даже прогулка по знакомым коридорам открывала неведомые богатства. Но на этот раз… нет, он не позволит ничему себя отвлечь. На эту встречу телепат не смел опаздывать и ему требовалось привести в порядок мысли к тому времени, как он прибудет на место.
На первый взгляд все было в порядке. Затар пригласил его перекусить в ресторане, довольно обычная просьба. Они и раньше встречались при подобных обстоятельствах; в тесно переплетенном обществе Курата общения было не избежать. Один раз Феран даже гордился собой за то, что набрался смелости и принимал каймэру у себя в Доме, и искренне получал удовольствие от этого. Но это происходило до чумы — до того, как Затар заставил Ферана выступить против н е е и наблюдал за их взаимоотношениями, а его темные глаза выискивали тайны. Все страхи вернулись в тот день, от первого ужасного видения, которое Феран разделил с девочкой Анжой, до паранойи, когда Феран боролся, пытаясь ассимилироваться в браксинскую культуру.
Он заставлял себя рассуждать логично и проанализировать источник своей нервозности. Зачем Затару этим заниматься? Он теперь стал притиерой — самим притиерой! — и его время очень ценится. Зачем тратить его на встречу с человеком, который ни помочь, ни противостоять правителю не может? И почему именно здесь? Единственной причиной, которую мог придумать Феран, было желание увидеться на нейтральной территории, и поэтому притиера не назначил встречу ни в одном из их Домов. Это, конечно, само по себе беспокоило. И последнее: почему он попросил о встрече в дальнем углу сектора браксаны? Следуя полученным инструкциям, Феран оказался в незнакомом месте. Он посмотрел на указатели, завернул еще раз и…
Остановился. Ошеломленный.
«Шемар», — гласила табличка. Ну, конечно. Феран понял, что однажды заходил сюда — когда впервые оказался на Бракси. Это было крыло, посвященное самому запрещенному удовольствию из всех — образу такому угрожающему, табу такому абсолютному, что ему должно отводиться особое место в этой коллекции человеческих прихотей. В сторонке, вдали от центра, где мужчина сможет в уединении изучать этих женщин — и свое собственное желание. Консервативные (и невежественные) никогда не признают, что эти женщины, проклинаемые всей браксинской традицией, обладают сексуальным очарованием, против которого не могут устоять некоторые мужчины. Но это так.
У входа появилась новая статуя, простая, вырезанная из обсидиана, которую могли бы создать в другую эпоху, до эры высоких технологий. Простая… но эффектная. Феран шагнул к ней; его притягивала эстетическая сила, статуя очаровала его и он не мог ничего с собой поделать.
Это была она, Анжа лиу Митете, образ ее, переданный в вулканическом стекле такой, какой Феран знал ее в жизни. Тот же самый повелительный наклон головы, рука приподнята, отдавая приказ — так она вероятно держится на борту «Завоевателя»… Статуя была работой гения, который уловил суть женщины, ее силу, словно стекло ожило. Силу компрометировал только золотой браслет, украшавший ее поднятую руку, объявляя о том, что это — рабыня.
— Тебе нравится?
Феран напрягся при звуке этого голоса, но не мог оторвать глаз от статуи. Анжа должна была добровольно подчиниться, символ этот — браслет — не мог значить иного. Тем не менее она все еще продолжает командовать. Какой мужчина может обладать ею, не победив ее дух, кто посмеет обладать ею и потом осмелится дать ей шанс снова заполучить власть?
— Великолепно, — выдохнул Феран.
— Спасибо, — Затар улыбнулся и подошел к Ферану; Затара определенно забавляла реакция Ферана. — Я заказал ее. Пошли?
Он указал в сторону зала. Феран, немного поколебавшись, вошел. Он рос среди людей, где женщины часто правили мужчинами, и ему было трудно понять навязчивую идею, на которую такие женщины вдохновляли мужчин. Но было также трудно остаться равнодушным перед силой видений этих мастеров. Со всех сторон правили шемар — сражались, падали, соблазняя зрителя против его воли, в образах, которые одновременно и приковывали к себе, и вызывали отвращение. Многие из моделей скульпторов были азеанскими, и это нервировало Ферана: некоторые были даже азеанками, которых он знал лично. Всех каким-то образом покорили, потому что дух шемар в конечном счете должен быть положен на алтарь Бледнолицых, что пожелали их, но никогда, за исключением неживого искусства, не должны удовлетворять такое желание — иначе они себя скомпрометируют.
Феран порадовался, когда они наконец добрались до ресторана. Он сразу же сел. Притиера с гораздо большей грациозностью устроился напротив него. До того, как оба успели произнести хоть слово, появилась официантка, и мужчины занялись выбором блюд. Как только официантка ушла, Затар включил звукоизоляцию.
— Я хочу совместить политику и удовольствие, — сказал он Ферану, — Если не возражаешь.
— Конечно, нет, — ответил Феран, раздумывая, к чему клонит Затар.
— Мое новое положение требует от меня определенных вещей, и также открывает возможности, которые раньше для меня оставались закрытыми. Мне требуется кое-какая информация, Феран, и я считаю, что она у тебя есть. Я хочу пересмотреть кое-какие аспекты наших традиционных отношений с Азеей. Я надеялся, что ты, с твоим особым прошлым, мне поможешь.
На самом деле Феран боялся таких вопросов, потому что боялся предать самого себя, но ему было не выкрутиться.
— Я — твой слуга, притиера! — ответил он. И это было правдой. — Просто скажи, чем я могу тебе помочь, — Феран заставил себя рассмеяться. — Хотелось бы как-то конструктивно использовать все те напрасно потраченные годы.
Затар с любопытством посмотрел на него, приподняв бровь, но в это мгновение мигнул свет, предупреждая о приближении какого-то человека; секунду спустя официантка прошла звукоизоляционный барьер и подала им еду.
Когда она ушла, Затар вновь заговорил.
— Ну тогда, возможно, мы оба выиграем от этого, лорд Феран. Должен сказать: я очень благодарен тебе за то, что ты здесь, — затем он добавил с хитрой улыбкой: — Нам повезло, что Азеа послала тебя к нам.
Феран заставил себя взять кубок с вином и попробовал содержимое перед тем, как ответить.
— Я почему-то сомневаюсь, что все получилось так, как они хотели, — вымолвил он после паузы.
— Я буду говорить прямо. Мне требуется следующее: непредвзятый рассказ об экстрасенсорной деятельности в Империи.
— Что заставляет тебя думать, будто я знаю о таких вещах? — Феран так поразился, что чуть не разлил вино.
— Я всегда подозревал, что тип секретности, который, как мы предполагаем, окружает экстрасенсорный мир, — это наше собственное изобретение, и азеанцы в целом гораздо более знакомы с телепатическими навыками, чем говорят. В конце концов, более тысячи лет тому назад было доказано, что эта сила существует. Разве к этому времени знания не дошли до простых людей?
Феран кивнул медленно и осторожно.
— Они открыто об этом говорят, — сообщил он.
— Так я и думал. Феран, ты знаешь про телепатов. Независимо оттого, как сильно ты был изолирован от простых людей, ты все равно жил среди врагов значительную часть своей жизни, — Затар вздохнул. — Обстоятельства вскоре заставят меня принимать решения, какие никогда не приходилось рассматривать ни одному браксинскому монарху, и мне для работы требуются факты. Мы больше не можем просто игнорировать экстрасенсорную проблему. Телепатический контакт происходит мгновенно, для него не требуется никаких передаточных станций или искусственных приспособлений для работы… И его эффективность в войне командир звездного флота лиу Митете показала во всей красе. Глупо прятаться за ширмой первобытных предрассудков и игнорировать последствия такого вмешательства — возможно, даже смертельно. Мне нужна твоя помощь.
Мудрено тут не удивиться!
— Вы видите, — наконец нарушил молчание Херек. — Судьба подбросила нам идеальное орудие. Путем простого бездействия мы заставим Холдинг действовать, без риска для нас самих. Кайм’эра консолидируют власть в одном человеке и мы узнаем ту войну, на которую вел когда-то войска сам Харкур.
— Они пошлют другие войска, — послышался протест из зала. — С Йерренского фронта, или тех, что охраняют границы с другой стороны владений Холдинга. Любой может справиться с одной планетой.
Херек довольно улыбнулся. Если они спорят о деталях, то главный вопрос уже решен.
— Йерренский флот никуда не сдвинется, — заверил он офицеров. — Флот с другой границы слишком далеко, чтобы сыграть какую-то роль в этом деле. К тому времени, как он доберется до Кейегги, Холдинг станет уже закачается.
— Ты точно знаешь, что флот не пошевелится? Тот фронт не славится героями, — заметил один из командиров.
— Флот не сдвинется с места, — подтвердил Херек. — Я получил эту информацию из достоверного источника.
Что могли сказать на это командиры? Им предлагали мечту — независимость, уважение. Им предлагали статус, которого не получал ни один простолюдин с тех пор, как власть захватили браксана. Все это — за простое бездействие. Что они могли сказать, кроме одного слова: «да»?
— Это будет Затар? — спросил кто-то. Только Затар был приемлемой кандидатурой, он участвовал в Войне. Рассказы о его подвигах внушили уважение этим людям, даже благоговейный трепет. И именно он давал им свободу. — Никто другой?
— Это будет Затар, — улыбнулся Херек. — Гарантирую.
* * *
— … но это не наш стиль. Я имею в виду нарушать договор.— Это не наша традиция — но должно ли это стать непреложным правилом? Торжа, они слабы. Они запутались. Внутри Холдинга возникла какая-то проблема и приграничный флот отказывается подчиняться приказам. Ты сама была командиром флота. Ты все понимаешь! Если система командования не функционирует должным образом…
— Я знаю. Но мы не можем этого сделать, Анжа.
— Это будет совершенно неожиданно.
— Да.
— Это даст нам большое преимущество, Торжа!
— Не сомневаюсь. Но есть вещи, которые мы просто не можем сделать. И это, как не прискорбно, одна из них.
— Потому что это будет похоже на их обычные уловки?
— Потому что это будет тем, чего мы так старались избежать. Подумай об Основании, Анжа. Подумай, что это означает. Шанс начать снова — шанс сделать все правильно, установить нашу систему ценностей. Национальная гордость азеанцев — одна из таких ценностей. Мы не можем от нее отказаться просто потому, что «момент удачный».
* * *
Принц оглядывал свои владения. На фоне золотистого неба, в долине внизу выделялся огромный город, раскрашенный оранжевыми полосами заката. С вершины горы принц видел далеко, до Ору-Хани на западе, и вдоль горной цепи на север и на юг. Повсюду в долинах росли тсамаки, вьющиеся по земле они делали ее сочно-оранжевой и сладкий запах вялящихся плодов поднимался выше белого как молоко замка над плодородными равнинами. Вскоре плоды будут готовы к обработке, их концентрированный сок забродит и его смешают со смолой и наркотическими препаратами. И получится самое крепкое — и эффективное — вино, лучший сорт в Холдинге.Но хотя принцу следовало бы радоваться, на душе у него было муторно. Этой весной поля атаковал новый паразит, и принц обратился к Бракси за помощью. Случившееся нельзя было назвать неожиданностью. На планету приезжали миллионы людей, причем приезжали и уезжали регулярно, и большая их часть появлялась, чтобы вкусить плодовых богатств, предлагаемых Седанкой-Мураам, и поэтому, наверняка, инопланетные насекомые и бактерии появлялись с туристами.
Но помощь пришла не сразу. Половина урожая была потеряна к тому времени, как приехали специалисты — непростительная отсрочка, по мнению принца. И только недавно до него дошли слухи о причине, и хотя это были только слухи, они очень сильно его обеспокоили. Неужели частные войны кайм’эра на самом деле настолько ужасны, что они готовы саботировать лучшие тсамаки в Холдинге? Неужели есть человек, который преднамеренно сдерживал ксеноботаников так долго, чтобы любимый сорт вина браксанов исчез навечно? Кайм’эра Джанир вложил деньги в эти поля, а Кисил — в поля принца Отомы. Неужели правда, что разногласия между этими людьми оказались достаточной причиной, чтобы сделать Седанку-Мураам бесплодной?
Праведный гнев нахлынул на принца. В ночи над его головой светила звезда Кейегги, она только что проявилась на небе и принц посмотрел на нее. Эта планета потребовала соблюдения своих прав. И хотя кайм’эра угрожали ей, военные отказались вступать в дело. Неслыханно! Но такие вещи становились возможными… Не исключено, союзу принцев удастся чего-то добиться. И если в Холдинге появится истинный правитель, то наконец будет к кому обращаться за справедливостью, ни какой-нибудь подкаблучник кайм’эра.
«Да, — мрачно подумал принц. — Пришло время Седанке-Мураам сделать так, чтобы нас услышали. Поговорю-ка с остальными».
* * *
— Планеты поднимаются, одна за другой, протестуя против кажущейся анархии. Некоторые из них, несомненно, искренно желают «лучшего для Холдинга». Для остальных это вопрос экономики, политики, традиций… стабильная монархия пойдет на пользу каждой планете и колонии, которая теперь страдает от причуд и прихотей нынешнего режима, и они это знают. И приграничный флот не станет вмешиваться. Кайм’эра заставят действовать, это лишь дело времени. Более эффективное правительство, Торжа, означает более эффективную политику военных действий. Мы должны атаковать — мы должны остановить их…— Но мы должны делать это в рамках системы, Анжа. Или мы вообще ничего не сможем сделать.
* * *
Ламос, командующий наземными силами, прибыл по указанному адресу. Вскоре после его прибытия дверь снова открылась и силуэт, который он хорошо помнил, появился в проеме.— Ты хорошо выглядишь, — войдя, сказал ему Затар, используя речевой режим легкого веселья.
Ему и в самом деле стало забавно. Жизнь на Гарране не только заставила Ламоса сбросить лишний вес, но также дала попробовать и новые удовольствия, которые существовали лишь там, где завоевывали и покоряли новые территории. Ламос стал другим человеком — человеком, которого больше не интересует только удовлетворение запросов плоти. Древняя браксанская кровь, которая текла в его жилах, несмотря на плохое начало, наконец нашла удовлетворение в битве. Не в звездной Пустоте, где человек так погружен в управление машинами, что ему на самого себя просто не остается времени, а в реальных сражениях. Сражениях на поверхности планет. Меж кровью и грязью, насилием и грабежами Ламос наконец обрел себя.
— Я говорил, что кое-чем тебе обязан, — сказал он Затару. — Готов расплатиться по долгу.
— Расскажи мне про свое влияние среди офицеров твоего флота.
— Все зависит от того, что тебе требуется. Командирам нравится, что среди них есть браксан — при условии, что он не угрожает их ценной неофициальной иерархии, сложившемуся порядку подчинения. Я кое-что сделал, чтобы облегчить им жизнь, и, когда придет время, они отдадут мне должное, не сомневайся. Так чего ты хочешь?
— Ты знаешь о деле Кейегги? — спросил Затар.
— Это означает, что за этим стоишь ты?
Годы могли научить Ламоса выглядеть и действовать, как браксан, но потребуются столетия, чтобы он понял, что есть такт.
— Твой флот призовут следующим, — не среагировал на провокацию Затар. —Дисциплинарная акция против Кейегги, и, может, еще нескольких планет.
— А-а, — произнес Ламос, затем, улыбаясь, спросил: — А какое отношение к этому имеет Курш?
— Курш?
— Нынешняя наша цель. Планета высоких технологий с пятью колониями, решительная и независимая… Ты, наверное, про нее слышал? — Ламос поразился, когда Затар замотал головой, да так резко, чтотрудно было поверить в его искренность. — Кайм’эра, со всем уважением к тебе, у моего флота есть другие дела, более важные, чем выполнение роли межзвездной полиции на территории, к которой мы даже не приписаны. Мы планировали эту операцию с Куршем много жентов. Не могу представить, чтобы кто-то от нее отказался. И ради чего? Чтобы шлепнуть по слабеньким ручонкам, тянущимся к Холдингу? Знаешь ли, мы не приграничный флот.
— Ты гарантируешь это? — спокойно спросил Затар.
— Конечно, — глаза Ламоса заблестели. — За определенную цену.
Кайм’эра поднял одну руку и показал кольцо, сидящее на указательном пальце.
— Планета, — Затар снял драгоценность, предлагая ее Ламосу. — Симпатичная планетка, недвижимость как раз рядом с Военной Границей. Ты, вероятно, с ней знаком. Я внес кое-какие улучшения, — добавил Затар.
— Я навсегда покинул эту часть Холдинга, — Ламос взял кольцо. — Но, несомненно, планетка ценна в коммерческом плане. Я прослежу за местонахождением своего флота, — поклонился он Затару.
* * *
(Честь нации — равно гордость нации. Давайте никогда не нападать исподтишка, как делали мучители наших предков, говорить слова, только чтобы потом оправдать их действиями. Давайте встретим наше будущее с национальной гордостью, которая станет священной, поэтому независимо от искушения, независимо от цены, мы сами никогда не уподобимся нашим мучителям, и наше общество да не уподобиться их обществу!)* * *
— У нас нет выбора, — официально заявил Йирил. — И что более важно, у нас нет времени. Кайм’эра, мы спорим уже много дней — и с каждым днем Холдинг становится слабее, его власть и его имидж. Есть только один путь, открытый нам, и очень мало вариантов, из которых можно выбирать. Поэтому ради блага Бисалоса я намерен требовать немедленного решения этого вопроса. Если хотите, можете голосовать за разрушение, но вы должны сознавать, что делаете. Кайм’эра, руководствуясь своим правом кайм’эра Бисалоанского Холдинга под Бракси/Алдоусом, я представляю следующий вопрос на обсуждение: кайм’эрат должен выбрать из своих рядов одного человека, который станет действовать как номинальный правитель Холдинга, и этот человек должен получить реальную власть, чтобы он мог в этой роли действовать по-настоящему эффективно. Учитывая настоятельную необходимость в таком человеке, мы должны сделать это безотлагательно. На эту роль я предлагаю Затара, сына Винира и Ксивы, и признаю, что он — единственный среди нас, кто способен немедленно навести порядок в Холдинге, причем без особого ущерба.Установилась тишина, Затар поднялся и, как того требовала традиция, покинул Зал. И тут же начались споры и очень жаркие.
Хотя вопрос, по правде говоря, был надуманным.
* * *
Анжа стояла одна в куполе для наблюдения. Она послала гневный ментальный импульс к звездам. «Я потеряла его!» Она скользнула ментальным щупом по планете и прошла сквозь нее, потом ее ментальный щуп пронесся мимо полудюжины кораблей-разведчиков и вошел в мыслительнные потоки какой-то колонии. Ее поиски напоминали желание раненого воина успокоиться, созерцая несчастья других. «Мы были так близки к победе! Мы могли выиграть эту проклятую войну! — и наконец, самая главная боль: — Теперь я никогда до него не доберусь. Его привяжут к Бракси цепями…» Анжа проплыла сквозь множество сознаний, подслушивая мысли одного и затем переходя к другому. Так далеко впечатления были туманными, но само действие успокаивало, словно напоминало ей, что другие тоже страдают, другие тоже знали потери и горечь отчаяния. Инстинктивно Анжа стремилась к более знакомым сознаниям, людям, ментальное состояние которых в тот момент походило на ее собственное. Она вчитывалась в их сознание — и это ее тревожило.«… потерян для меня навсегда, мой любимый… Как бы мне хотелось вернуть тебя к жизни!»
«… пустота, и боль, и страстное желание… Я все еще хочу, но только тебя…»
«… когда пара расходиться, что остается? Ради чего жить?»
Потрясенная Анжа убрала свой ментальный шуп из этой незнакомой области и ограничила свои мысли только собой. Она боялась повторить попытку. Что это значит — мысли, которые притягивали Анжу, не руководствовались амбициями или досадой на проигрыш, а говорили о разрушенной связи с любимым? Она так долго жила со своей навязчивой идеей, что прекратила о ней задумываться. Азеанцы заключают союз на всю жизнь, неужто и с Анжой это произошло? Неужели один-единственный азеанский инстинкт в конце концов все-таки оказался в ней истинным? Проявился нормаьно, как у обычных азеанцев? Хаша! Если дело обстоит именно так…
— Я подумал, что ты можешь быть здесь, — проговорили за спиной.
Анжа обернулась.
— Тау! Ты меня напугал, — слеза катилась по щеке, женщина быстро вытерла ее. Руки у нее сильно дрожали. — Я пыталась убедить себя, что невозможно иначе. Но я не смогла, — негодование вновь накатило на Анжу. — В любом случае, что они о себе возомнили? Я годами служила им, а они связывают мне руки на пороге триумфа! Они и их проклятая честь… Я могла бы закончить Войну!
— Они — твой народ, — тихо сказал Тау.
— Нет у меня никакого народа, — с горечью ответила Анжа. — Несколько человек здесь и Торжа. Может быть, Торжа. Но Азеа? — вся ее боль хлынула наружу, прошлая жизнь вдруг стала бессмысленной. — Мы могли выиграть, — она грустно засмеялась. — У Затара новый титул — притиера. Знаешь, что это означает? Происходит от слов «прише» — «то, чего ждали» и «тиера» — «тот, кто правит». Причем корень в названии медленно действующего яда и в названии этого титула один и тот же. Очень подходит, не правда ли?
— Все равно еще остались способы сражаться, — сказал доктор.
— Я думала об этом. Я просмотрела все свои альтернативы и каждая из них означает государственную измену. Тау, я предана очень малому количеству людей. Торжа эр Литз — одна из них. Она поверила в меня, когда не верил никто, и рисковала собственной репутацией, чтобы отправить меня на Границу. Я не могу предать ее, независимо оттого, как сильно мне этого хочется. Да и большая часть экипажа за мной не пойдет. Они верят в меня, но служба Азее важнее. Они готовы нарушать устав и установленные правила, но не станут нарушать все. А одна я это сделать не могу.
— Совсем необязательно одна, — Тау был напряжен, не меньше самой Анжи. — Ты права насчет большинства экипажа, и поэтому — самого корабля. И определенно права насчет Азеи. Мир продлится до тех пор, пока Бракси не консолидирует власть, а затем может оказаться слишком поздно. Война больше не служит твоей цели, — тихо сказал ей Тау. — Возможно, ей послужит другое.
— Я никогда не ожидала услышать от тебя… — пробормотала Анжа.
— Ты забываешь, откуда я пришел! Ты забываешь, что прежде чем оказаться приписанным к тебе, я отказался от жизни. Я согласился служить тебе, потому что верил: ты сломишь Холдинг. Я до сих пор верю в это. Я и еще несколько человек. Твои экстрасенсы преданы не Империи — они преданы только тебе. Выбирай план действий, Анжа, и найдутся те, кто последуют за тобой.
— Это уже обсуждалось? — с вызовом бросила она.
— Не раз.
— Никогда в моем присутствии.
— Цена телепатии. Люди предполагают, что ты и так узнаешь.
Удобная ложь. Правда заключалась в том, что если бы она когда-либо услышала такие вещи, то посчитала бы их государственной изменой. До этой минуты.
Анжа посмотрела на звезды. Есть ли способ? Не добраться до Затара, это больше не было желанной целью, и если Анжа будет за нее держаться, то она разрушит ее. Каждое намерение командира звездного флота был сосредоточен на Затаре, и теперь Анжа ощущала боль потери. Но Бракси все еще можно разрушить. Не руками Звездного Контроля. Азеа лишилась этого, когда Анжу заставили подписать последний договор. Но, не исключено, что собственными усилиями командира.
— Дай мне время, — пробормотала она. Она воспринимала, как должное, что Бракси падет перед «Завоевателем»; теперь ей следовало отбросить эту мысль, как и многие другие. Что она может сделать, дабы сломить Холдинг — что может сделать группа людей, дабы самую великую нацию воинов победить?
«Будет достаточно, Затар, если я разрушу эту нацию. У тебя есть твой народ, и живи, чтобы им править. У меня народа нет. И за исключением разрушения Бракси, цели у меня тоже нет. Только ты…»
Она потрясла головой, пытаясь отделаться от этой мысли. Но жажда была столь сильна, что ей долго придется терпеть ее.
«Я сфокусируюсь на Бракси, — пообещала себе Анжа. — Должен быть способ…»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
«Самый сильный враг человека — это его собственный страх».
Харкур
Феран быстро проходил по эротическим залам. Теперь экспонаты не интересовали его; они видел их раньше, много раз, и снова готов ими наслаждаться. Новые экспонаты привозили каждый день, со всех уголков Холдинга, поэтому даже прогулка по знакомым коридорам открывала неведомые богатства. Но на этот раз… нет, он не позволит ничему себя отвлечь. На эту встречу телепат не смел опаздывать и ему требовалось привести в порядок мысли к тому времени, как он прибудет на место.
На первый взгляд все было в порядке. Затар пригласил его перекусить в ресторане, довольно обычная просьба. Они и раньше встречались при подобных обстоятельствах; в тесно переплетенном обществе Курата общения было не избежать. Один раз Феран даже гордился собой за то, что набрался смелости и принимал каймэру у себя в Доме, и искренне получал удовольствие от этого. Но это происходило до чумы — до того, как Затар заставил Ферана выступить против н е е и наблюдал за их взаимоотношениями, а его темные глаза выискивали тайны. Все страхи вернулись в тот день, от первого ужасного видения, которое Феран разделил с девочкой Анжой, до паранойи, когда Феран боролся, пытаясь ассимилироваться в браксинскую культуру.
Он заставлял себя рассуждать логично и проанализировать источник своей нервозности. Зачем Затару этим заниматься? Он теперь стал притиерой — самим притиерой! — и его время очень ценится. Зачем тратить его на встречу с человеком, который ни помочь, ни противостоять правителю не может? И почему именно здесь? Единственной причиной, которую мог придумать Феран, было желание увидеться на нейтральной территории, и поэтому притиера не назначил встречу ни в одном из их Домов. Это, конечно, само по себе беспокоило. И последнее: почему он попросил о встрече в дальнем углу сектора браксаны? Следуя полученным инструкциям, Феран оказался в незнакомом месте. Он посмотрел на указатели, завернул еще раз и…
Остановился. Ошеломленный.
«Шемар», — гласила табличка. Ну, конечно. Феран понял, что однажды заходил сюда — когда впервые оказался на Бракси. Это было крыло, посвященное самому запрещенному удовольствию из всех — образу такому угрожающему, табу такому абсолютному, что ему должно отводиться особое место в этой коллекции человеческих прихотей. В сторонке, вдали от центра, где мужчина сможет в уединении изучать этих женщин — и свое собственное желание. Консервативные (и невежественные) никогда не признают, что эти женщины, проклинаемые всей браксинской традицией, обладают сексуальным очарованием, против которого не могут устоять некоторые мужчины. Но это так.
У входа появилась новая статуя, простая, вырезанная из обсидиана, которую могли бы создать в другую эпоху, до эры высоких технологий. Простая… но эффектная. Феран шагнул к ней; его притягивала эстетическая сила, статуя очаровала его и он не мог ничего с собой поделать.
Это была она, Анжа лиу Митете, образ ее, переданный в вулканическом стекле такой, какой Феран знал ее в жизни. Тот же самый повелительный наклон головы, рука приподнята, отдавая приказ — так она вероятно держится на борту «Завоевателя»… Статуя была работой гения, который уловил суть женщины, ее силу, словно стекло ожило. Силу компрометировал только золотой браслет, украшавший ее поднятую руку, объявляя о том, что это — рабыня.
— Тебе нравится?
Феран напрягся при звуке этого голоса, но не мог оторвать глаз от статуи. Анжа должна была добровольно подчиниться, символ этот — браслет — не мог значить иного. Тем не менее она все еще продолжает командовать. Какой мужчина может обладать ею, не победив ее дух, кто посмеет обладать ею и потом осмелится дать ей шанс снова заполучить власть?
— Великолепно, — выдохнул Феран.
— Спасибо, — Затар улыбнулся и подошел к Ферану; Затара определенно забавляла реакция Ферана. — Я заказал ее. Пошли?
Он указал в сторону зала. Феран, немного поколебавшись, вошел. Он рос среди людей, где женщины часто правили мужчинами, и ему было трудно понять навязчивую идею, на которую такие женщины вдохновляли мужчин. Но было также трудно остаться равнодушным перед силой видений этих мастеров. Со всех сторон правили шемар — сражались, падали, соблазняя зрителя против его воли, в образах, которые одновременно и приковывали к себе, и вызывали отвращение. Многие из моделей скульпторов были азеанскими, и это нервировало Ферана: некоторые были даже азеанками, которых он знал лично. Всех каким-то образом покорили, потому что дух шемар в конечном счете должен быть положен на алтарь Бледнолицых, что пожелали их, но никогда, за исключением неживого искусства, не должны удовлетворять такое желание — иначе они себя скомпрометируют.
Феран порадовался, когда они наконец добрались до ресторана. Он сразу же сел. Притиера с гораздо большей грациозностью устроился напротив него. До того, как оба успели произнести хоть слово, появилась официантка, и мужчины занялись выбором блюд. Как только официантка ушла, Затар включил звукоизоляцию.
— Я хочу совместить политику и удовольствие, — сказал он Ферану, — Если не возражаешь.
— Конечно, нет, — ответил Феран, раздумывая, к чему клонит Затар.
— Мое новое положение требует от меня определенных вещей, и также открывает возможности, которые раньше для меня оставались закрытыми. Мне требуется кое-какая информация, Феран, и я считаю, что она у тебя есть. Я хочу пересмотреть кое-какие аспекты наших традиционных отношений с Азеей. Я надеялся, что ты, с твоим особым прошлым, мне поможешь.
На самом деле Феран боялся таких вопросов, потому что боялся предать самого себя, но ему было не выкрутиться.
— Я — твой слуга, притиера! — ответил он. И это было правдой. — Просто скажи, чем я могу тебе помочь, — Феран заставил себя рассмеяться. — Хотелось бы как-то конструктивно использовать все те напрасно потраченные годы.
Затар с любопытством посмотрел на него, приподняв бровь, но в это мгновение мигнул свет, предупреждая о приближении какого-то человека; секунду спустя официантка прошла звукоизоляционный барьер и подала им еду.
Когда она ушла, Затар вновь заговорил.
— Ну тогда, возможно, мы оба выиграем от этого, лорд Феран. Должен сказать: я очень благодарен тебе за то, что ты здесь, — затем он добавил с хитрой улыбкой: — Нам повезло, что Азеа послала тебя к нам.
Феран заставил себя взять кубок с вином и попробовал содержимое перед тем, как ответить.
— Я почему-то сомневаюсь, что все получилось так, как они хотели, — вымолвил он после паузы.
— Я буду говорить прямо. Мне требуется следующее: непредвзятый рассказ об экстрасенсорной деятельности в Империи.
— Что заставляет тебя думать, будто я знаю о таких вещах? — Феран так поразился, что чуть не разлил вино.
— Я всегда подозревал, что тип секретности, который, как мы предполагаем, окружает экстрасенсорный мир, — это наше собственное изобретение, и азеанцы в целом гораздо более знакомы с телепатическими навыками, чем говорят. В конце концов, более тысячи лет тому назад было доказано, что эта сила существует. Разве к этому времени знания не дошли до простых людей?
Феран кивнул медленно и осторожно.
— Они открыто об этом говорят, — сообщил он.
— Так я и думал. Феран, ты знаешь про телепатов. Независимо оттого, как сильно ты был изолирован от простых людей, ты все равно жил среди врагов значительную часть своей жизни, — Затар вздохнул. — Обстоятельства вскоре заставят меня принимать решения, какие никогда не приходилось рассматривать ни одному браксинскому монарху, и мне для работы требуются факты. Мы больше не можем просто игнорировать экстрасенсорную проблему. Телепатический контакт происходит мгновенно, для него не требуется никаких передаточных станций или искусственных приспособлений для работы… И его эффективность в войне командир звездного флота лиу Митете показала во всей красе. Глупо прятаться за ширмой первобытных предрассудков и игнорировать последствия такого вмешательства — возможно, даже смертельно. Мне нужна твоя помощь.