Страница:
— Попробуй, — предложил он.
Феран взял кубок и поднес к губам. Половина сознания умоляла о физическом контроле, деликатности высшего класса, которая скроет сумятицу в его душе. Но другая, отчаявшаяся половина его умоляла залить вином чужие мысли и заблокировать с помощью опьянения телепатический поток, и Феран быстро осушил кубок.
Его сознание притупилось, а то, которое он воспринимал, чувствовалось как в тумане.
— Я готов, — наконец сказал он.
— Ты уверен? — спросил Затар.
Комната плыла перед глазами. Слишком много вина и слишком мало сна. Сколько дней он не мог отдохнуть?
— Притиера, я…
Это не был алкоголь, это было что-то еще — что-то в напитке, определенно. Да. Это сорт, который он никогда не пробовал и эти галлюциногены неприемлемы для его организма? Или… может ли Затар дать ему какие-то препараты?.. Зачем?
Феран хотел что-то сказать. Но вместо этого упал.
Чернота.
«Хаша!».
Ферану снова снилось все, как в старые времена. Кошмар, поднимающийся из глубины его совести: образы, что он поместил в сознание маленькой девочки, вернулись и преследовали его. Психологическая обработка Анжи лиу.
И самое ужасное знание из всех: «Я разделил это с ней».
Его сердце все еще судорожно билось, потом стало очень медленно восстанавливать обычный ритм. Его лицо покрывал холодный пот, а одежда прилипла к телу.
«Где я?».
Как только он спросил себя, то сразу понял — в Доме Затара.
И Феран все вспомнил.
Щуп мысли обыскал комнату в поисках контакта, ничего не нашел. Один. Тогда пришли рыдания такие яростные, что Феран испугался столь мощному потоку эмоций. «Держи это в себе, — просил он сам себя. — Не нужно распространять это на остальных!». Но Феран знал, что утратил контроль, прошлой ночью вообще ничего не контролировал и его сон был открыт всему Дому. Если они это поняли…
«То я обречен».
Он встал. Ноги затекли и едва держали его, одежда прилипла к дрожащим конечностям. «Я выгляжу ужасно», — подумал Феран — чисто браксанский рефлекс. Иневесело рассмеялся.
«Какое это имеет значение?» — подумалось ему вдруг.
Внезапное головокружение от бессилия — и Феран чуть не упал. Что делать? Куда он теперь пойдет? Как он станет жить и как скроет свои способности, когда они стали такими сильными?
«Дурак, — горько ответил он сам себе. — Весь Дом уже знает, а следовательно, Затар уж точно в курсе. Но тогда почему он оставил мне жизнь?».
Это был только лишь проблеск надежды, но Феран ухватился за него.
Если он будет контролировать свою силу, Затар стерпит. Если притиера сам станет ее контролировать, то определенно будет ей доверять!
Ноги постепенно перестали дрожать, дыхание успокоилось. Надежда? А смеет ли он надеяться?
Но выбор однозначен: или так, или смерть. «И будьте вы все прокляты! — подумал Феран. — Я хочу жить!».
Наконец он стал частично контролировать свое тело, вытер пот со лба и открыл дверь, что вела к свету.
Слуга поклонился. Он вел себя как ни в чем ни бывало, словно не видел перед собой растрепанного Ферана.
— Лорд?
— Где Затар? — Феран говорил отрывисто, в горле стоял комок.
— В библиотеке, лорд. Хотите, чтобы я отвел вас к нему?
«Да».
— Да, — говорить было нелегко. Идти тоже, подумал Феран, последовав за слугой. Его тело готовилось к смерти, собираясь с силами в ожидании конца.
Слуга проскользнул в библиотеку, чтобы объявить притиере о том, что пришел лорд Феран. Мгновение спустя Ферана проводили в комнату.
— Лорд… — он был раздавлен.
— Да? — повернулся к нему притиера.
Феран тонул в море силы своего соперника и не мог понять его намерений.
Затар наблюдал за ним некоторое время, а затем вызвал свою Хозяйку. Вероятно, она была рядом, поскольку появилась через секунду из комнаты за библиотекой.
Притиера указал на Ферана.
— Принеси этому зонду попить.
Стены страха сомкнулись над головой Ферана и он плакал, плакал, душа кричала о неизмеримой муке и ужасе, умоляя, не желая умирать, не зная, как жить…
К его губам поднесли кубок. Феран поднял голову, и видения поплыли у него перед глазами: высокий, опасный мужчина, склонившаяся над Фераном и поддерживающая его женщина. Феран мелкими глотками пил вино. Крепкое. Его глаза прояснились.
— Оставь нас, — приказал Затар.
Хозяйка оставила их вдвоем.
— Притиера, — выдохнул Феран. — Возьми мою силу! Используй ее! Я буду служить тебе во всем! Пожалуйста…
Затар ждал.
Медленно понимая что происходит, Феран поднял на него глаза. Дрожа, вытянул руки перед собой, ладонями вниз. Несмотря на позор, в акте подчинения ему было уютно, словно Феран наконец дал такое всеобъемлющее обязательство, что теперь его судьба полностью вышла из-под его власти. Так и было.
— Жест твой, — наконец сказал притиера. — Возможно и выглядит искренне. А что внутри?
В ужасе Феран отпрянул. Ему никогда не приходило в голову, что его могут отвергнуть.
— Что ты хочешь? Что я должен сделать? — закричал он.
— Доказать, что готов мне служить, — медленно вымолвил Затар. — Рассказать мне то, что я хочу знать.
— Все, что угодно!
— Ты был зондом в Институте.
О, какой позор…
— Да, — тихо сказал Феран.
— Ты занимался психологической обработкой Анжи лиу Митете.
Феран попытался сдержать ответ, но он вырвался, покоряясь подавляющей воле другого человека:
— Да.
— И ты сам придумал, что сделать с ней.
Феран кивнул, чувствуя себя несчастным.
— Что это было? Выкладывай все, Феран! — злобно прошипел притиера.
Слова хлынули потоком, вина и память подгоняли его.
— Они хотели знать ее расовое прошлое, — Феран давился словами, но продолжал. — Они были уверены, что изучение его поможет им наконец найти одну из генетических последовательностей, которые им требовались.
— И что ты сделал?
— Я… сделал так, чтобы Анжа непрестанно перемещалась. С планеты на планету. Я отрезал ее от человеческого контакта. Я отрезал способность к дисциплине прикосновения. Я установил долгосрочную доминантную тенденцию.
— Это что такое?
— Цель. Намерение. Оно проникает во все, поэтому ты ей служишь, не осознавая того. Ты жаждешь достичь других целей — но только потому, что, завоевав их, приближаешься к главной.
— То есть навязанная психологической обработкой мотивация?
Феран беспомощно кивнул.
— И что это было в ее случае?
— Продолжать перемещаться, в постоянном беспокойстве, желать… обрести свой народ. Обнаружить неазеанский источник ее генетического прошлого. В поддержку этому я ввел прогрессирующую зеймофобию, страх перед жизнью на любой из планет. Мы не знали, что она окажется во флоте! Мы хотели обеспечить непрерывные перемещения…
Притиера вытянул руку, за шиворот поднял Ферана и поставил его на ноги. Сила его отвращения была столь велика, что Ферана заколотило от боли, он сжался, словно животное перед скорой расправой.
— Ты! — закричал взбешенный притиера. — Ты не заслуживаешь жизни, азеанец! Ты — тьма, которой мы пытаемся избежать! Ты — все, чего мы боялись с начала нашей истории, так сильно, что готовы жертвовать нашими собственными детьми, чтоб такие, как ты, никогда не появлялись среди нас, — его лицо потемнело. — А что с твоими детьми, зонд?
«Только не это!» — мысленно взмолился Феран.
— Что тебя интересует, притиера? — промямлил он.
— Ты убил их?
Слезы навернулись на глаза Ферана и он кивнул.
— Двоих.
— Экстрасенсы?
Феран опять кивнул.
— А другие?
«Нет, нет…»
— Остался только один, — выдавил из себя Феран.
— Жив?
— Ребенок Д’вры, — униженно кивнул телепат.
— Жив?!
— Да, — Феран подавился признанием.
— И тоже экстрасенс, как я полагаю. Нет, не отвечай мне — я вижу это по твоему лицу. Значит, это наконец входит в браксанскую кровь, несмотря на все наши усилия. А теперь скажи мне, азеанец: какой милости по твоему мнению ты заслуживаешь? Какую слабость ты видишь во мне, которая — как ты думаешьпо — обеспечит тебе жизнь после всего, что ты сделал?
Затар внезапно отпустил Ферана и зонд рухнул на пол, окончательно сломленный. В глазах стояли слезы — страха, стыда. Феран оплакивал смерть своей браксанской личности.
Затар спланировал все это с самого начала. Теперь Феран, вынужденный смотреть правде в глаза, понял все. Вначале был случай с алмонджеддей, за ним последовали намеки, которые Феран теперь припоминал… Сколько ловушек расставлял на него Затар, нагнетая напряжение, пока оно не стало невыносимым, выбирая момент, чтобы нанести сокрушительный удар?
Затар смотрел на него сверху вниз — Феран плакал. Холодным, как сама смерть, голосом притиера спросил:
— Какую цель ты преследовал, когда приехал сюда?
— Меня послали шпионить за вами, — зонд говорил как на автомате, глухим, безжизненным голосом. — Они знали, что я стану для вас бесценным работником и вы включите меня в переговоры на Границе, и я должен был передать ваши планы… — он потряс головой, лицо его исказилось. — Но это не сработало, — прошептал Феран. — Они поставили меня против Нее. Как я мог позволить какой-то контакт? Она убила бы меня…
— Что еще? — нетерпеливо спросил притиера.
Теперь Феран боролся с собой, пытаясь прекратить укорять самого себя, но тщетно — он уже не мог контролировать ужасный всплеск эмоций.
— Я должен был обеспечить им чистокровного браксана, чтоб они смогли получить психогенетические параметры. Это была моя основная цель… — он внезапно замолчал и его глаза округлились в страхе и понимании, когда казавшиеся несвязанными мотивы сами выстроились в единую картину. — Д’вра… — прошептал он в ужасе.
Даже самые сильные браксанские желания не были его собственными; их ввели в него с целью, совершенно определенной целью, и его естественные желания развивались так, чтобы соответствовать этой модели. Хоть одна мысль была его собственной? Он когда-нибудь сделал хоть что-то, на чем не стяло метки Института?
Феран лишился дара речи. Он был опустошен. Внезапно Феран понял, почему прилагались такие усилия, чтобы телепат никогда не узнал всех деталей своей психологической обработки. Если бы знал, то это убило бы все претензии на добрую волю — а существо без собственной воли — не человек, только орудие, сделанное из плоти и крови, обладающее не большей инициативой, чем компьютер Дома, и гораздо меньшей свободой. Феран в отчаянии опустил голову. Не осталось надежды, даже страха не осталось, только пустота. Он дрожал перед силой человека, который убил все человеческое в нем.
Притиера был доволен.
— Пойми вот что, — сказал Затар равнодушным голосом, в котором не было ни доли сочувствия, но зато он не звучал угрожающе. — Я должен был сломить тебя, другого варианта не было. Ясно, что тебя послали сюда выполнять задание Института, мне требовалось выяснить какое, и был только один способ сделать это. Я много лет знал про тебя, Феран, с тех пор, как нашел твое имя в файлах Института. Что касается твоих отношений с командиром азеанского флота, на это в самих файлах имелся лишь намек — ли Пазуа проявлял осторожность, чтобы никто не узнал деталей своей психологической обработки — но когда я увидел вас обоих за столом переговоров, то все понял. Ты нужен мне. Я намерен тебя использовать, Феран, а для этого я должен владеть тобой. Если ты покоришься мне, то я тебя использую. Но выбор за тобой — и, должен заметить, это большая свобода, чем Институт когда-то давал тебе, — говорил он тихо и спокойно, но его воля была непререкаемой. — Решай!
Феран хотел свободы и удовольствий, но теперь знал, что все это для него безнадежно испорчено. Он посмотрел на притиеру и поднял руки — хотя вся его институтская выучка давила с огромной силой, сознание выкрикивало проклятия тому, что он предавал Цель — но Феран протянул руки к Затару жестом, полным смирения. И Феран тихо произнес свое Имя — не то, которое дал ему ли Пазуа, а то, которое он выбрал для себя много лет спустя, оно и являлось его Истинным Именем. Таким образом звуки Азеи никогда не могут сочетаться. Это было полнейшим подчинением, полнее покориться человек просто не может.
Руки Затара медленно опустились и сильно сжали кисти Ферана, принимая его волю. Феран чувствовал себя так, словно теплое одеяло опустилось на него и боль начала утихать. Чувство вины стало уходить и мука уменьшилась и он наконец смог снова встретиться глазами с Затаром. Ужасный груз упал с его души — тот, что был хуже оков рабства, ведь ненависть к самому себе гораздо безжалостнее, чем любой хозяин.
— Я решил не ставить на тебя клеймо, — объявил ему Затар. — Отправляйся в свой Дом и работай над тем, как взять свою силу под контроль. Теперь ты свободен от прошлого: я сломал эту связь. И я пошлю тебе женщин, которые не станут болтать, пока ты снова не возьмешь себя в руки.
Феран склонил голову.
— Я — твой, — прошептал он. И затем, из глубин его существа пришло слово, которые он не ожидал от себя, но оно было истинным и Феран позволил себе тихо сказать: — Спасибо.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Посыльный очень боялся. Он протянул дрожащую руку к пластине.
— Ты уверен, что он не занят? — обернулся он к охраннику.
— Я уверен, что занят, — раздраженно ответил тот. — Но он тебя примет. Иди.
Посыльный прижал руку к пластине — теплой черной поверхности — и попытался взять себя в руки. Великому притиере в это время сообщалось о его прибытии, а также краткие данные о посыльном. Минуту спустя дверь открылась — Затар готов был его принять. Все еще дрожа, посыльный вошел.
— Великий притиера… — начал посыльный.
— Я получил сообщение, — перебил его Затар. Говорил он холодно и, похоже, не был рад такому гостю. Его явно отвлекли от важных дел и Затар был этим раздражен. — Ну? В чем дело?
— Администрация главного раскопа Берроса просит вас присоединиться к ним на месте их работы. Они хотят, чтобы вы… — посыльный забыл вдруг всю тщательно подготовленную речь и пробормотал, запинаясь: — … кое на что взглянули. Они просили вас приехать немедленно.
— Я не люблю секретов, — ледяным тоном сказал притиера. — И у меня нет на них времени. В чем проблема?
— Прошу вас, Великолепный! Мне не велели рассказывать вам. Только просили вас приехать и…
— Но ты знаешь, что происходит?
Несчастный посыльный кивнул.
— И ты считаешь, что дело стоит того?
— Да, лорд, — прошептал посыльный.
Затар вздохнул, резко кивнул и поднялся. Гость почувствовал облегчение.
— Хорошо, — сказал притиера. — Это недалеко — и директор раскопа прекрасно знает, что меня нельзя беспокоить по пустякам. Полагаю, это достаточно важно и стоит моего внимания — на данный момент. Транспорт ждет?
— На вашей площадке, Великий.
— Я смогу уехать только через некоторое время. Подожди меня там.
Посыльный никогда так не радовался окончанию беседы.
Затем к власти пришли браксаны, варвары, поклонявшиеся солнцу, — они держались за родную землю с горячностью, рвением и даже суеверием. После этого слава Берроса пошла на убыль и, в конце концов, исчезла. Теперь остались только воспоминания, сухие побеги, раскачивающиеся на жарком ветру, формы жизни, которые ушли так далеко от изначальных видов, что об их предках можно было только догадываться. И еще остались руины. Слава первого двора Харкура теперь представляла собой только несколько жалких монументов, песок и железная пыль источили их до неузнаваемости. Беррос никого не волновал, ни сама планета, ни воспоминания, которые она может хранить. Никто не уделял ей внимания на протяжении многих веков, предпочитая славу настоящего пустым обещаниям прошлого.
Никто — до этого времени.
— Просто отведи меня туда, — приказал он тоном, не терпящим возражений
У директора нервно задергалось лицо, что говорило о том, насколько неуютно он себя чувствует. Но сам директор конечно не мог поехать, у него было… да, дело в главном дворце, которым следует немедленно заняться и…
Отметив про себя необходимость пересмотреть контракт директора, Затар разрешил ему не ехать. Посыльному, который сопровождал его на Беррос, велели служить притиере гидом. Посыльный определенно расстроился, но ничего не сказал.
«Что может настолько обеспокоить ученых здесь?» — размышлял Затар. Харкур лишил планету всех богатств, за исключением нескольких зданий, что держал для своих удовольствий после того, как перебрался на Жене. Его преемники совсем забросили это место. Что могло пережить тысячелетия, что вселяло в людей такой страх?
Они сели в воздушный автомобиль и отправились к месту назначения, в охотничий дворец, который Харкур часто посещал до своей смерти в 57 году. Затара он на самом деле не интересовал, как и окружающие его руины. Он начал раскопки только из политических соображений и беспокоила его лишь политика. Затар стал первым браксанским монархом своей планеты и ему требовалось укрепить свой имидж в этой роли, пока две несовместимые вещи — браксан и самодержец — не станут нераздельными в глазах общественности. Лучше всего было провести параллель между Затаром и самым великим из браксинских самодержцев, несравненным Харкуром. Если притиера хотел добиться этой цели, он должен был проявить интерес и уважение к последним упоминаниям о величии Харкура.
Затар отдал бы свое Имя за женщину, происходящую от Харкура, поскольку браксинское сознание с готовностью примет сексуальный союз такого рода, как связь между двумя правящими семьями. Но такой женщины найти не удалось. Харкур принадлежал к простолюдинам; браксаны считали таких людей низшими (сам успех Харкура смущал их) и маловероятно, что какие-то данные о его потомках сохранились после многих лет правления браксанов. Но ведь именно внимание Затара к заботам простолюдинов дало ему контроль над Холдингом. И потому он обратил внимание на руины Берроса и сам вызвался их восстановить.
Воздушный автомобиль замедлил ход и остановился, зависнув примерно в двух футах над полем, заваленном камнями. Невдалеке находился северный дворец — то есть, все, что от него осталось, а осталось немного. Затар с любопытством посмотрел на посыльного, тот испуганно кивнул, показывая на участок земли впереди. Слишком неровная для посадки.
— Часть охотничьего дворца, — поспешно объяснил он. — Похоронена неповрежденной. Мы подумали, что вам следует на нее взглянуть… в том виде, как она есть.
На миг — повинуясь рефлексу браксана, естественному для него, как дыхание — Затар подумал о возможной ловушке. Но вокруг простиралось голое поле и нигде не было видно оружия — Затар проверил заранее — и даже людей, за исключением его самого и этого жалкого курьера. Кроме того, Затар ведь подготовился. Он включил личное силовое поле и ступил из воздушного автомобиля на потрескавшуюся, высохшую землю.
— Куда? — спросил властно.
Посыльный показал на проем недалеко от них, темную дыру, которая вела в узкий проход. Когда-то это была часть здания — очевидно нижние этажи, запечатанные обвалившимися верхними залами, — накопившаяся за столетия грязь облепляла обломки.
— Веди меня! — приказал Затар.
Посыльный достал фонарик из кармана и повел его по петляющему, все время заворачивающему проходу. Там установили опоры, чтобы поддержать остатки стен, в глубине здания таких опор потребовалось все меньше и меньше. Наконец они добрались до расчищенной археологами лестницы. Она была слегка припорошена пылью и гравием и являлась прекрасным символом отличной работы мастеров и роскоши, что когда-то царила здесь, а также сохранности, которую обеспечил сухой воздух Берроса.
Лестница вела в комнату с высоким потолком, в которую вошел посыльный.
— Обеденный зал, — пояснил он блеющим голосом.
Что может быть такого в этом неплохо сохранившемся месте, что так испугало ученых?
Затар вошел.
И увидел.
Частью браксанской системы является настороженность. «Ожидай от человека самого худшего, — гласит традиция. — И тогда ты не удивишься. Ожидай худшего от мира, и ты никогда не разочаруешься». Это было частью игры, в которую они играли, утонченным и изысканным упражнением, называемым «имидж», который позволял им идти по жизни, никогда и никому не показывая истинных чувств.
И тут система дала сбой.
Медленно, в полном смятении, Затар Великолепный подошел к картине, что висела в противоположном конце обеденного зала. За сотни лет ее поверхность несколько пострадала, но не настолько, чтобы скрыть изображение.
Пораженный, притиера уставился на нее.
Надпись на золотой раме тоже сохранилась. Он смахнул с нее пыль и прочел то, во что просто не мог поверить.
— Невозможно, — пробормотал Затар.
Он отключил свое силовое поле и дотронулся до холста, кусочек краски прилип к его перчатке. Затар смахнул его. Нет, картину даже нельзя перенести в другое место, пока в нее не ввели поддерживающее поле, а для этого потребуется время.
— Сколько человек в курсе этого? — спросил притиера.
— Директор раскопок, археологи, работающие с этим участком, я… Конечно, все дали клятву хранить тайну, лорд.
«Да, — подумал Затар. — Но проблема в том, что есть только одна небольшая группа в истории человечества, которой удалось сохранить секреты, и это — браксаны».
Он посмотрел на посыльного. Имидж Затара разлетелся вдребезги и притиера знал это. Он почувствовал себя нагим оттого, что был просто человеком, существом, что делается беспомощным от удивления, таким, как все. Да, требовалось что-то такого масштаба, чтобы сломать имидж — но он был сломан и этому есть свидетель.
— Мне придется убить тебя, — сказал Затар, будто бы даже извиняясь.
Посыльный явно был в ужасе, но кивнул и упал на колени перед ним. Он ожидал этого — они все ожидали смерти от кайм’эра. Странно было бы, если бы это открытие вызвало другую реакцию, а притиера не мог позволить жить простолюдину, который видел его настолько ошарашенным, уязвимым, пусть даже на мгновение. Поручение директора обернулось смертным приговором.
Курьер ждал.
— Ты мог убежать, — тихо сказал Затар. — Или возразить.
— Я знаю о традициях, — голос посыльного был едва слышен. — Как я мог открыто не повиноваться главе Холдинга?
В Затаре боролись странные чувства, новые чувства, и он им совсем не обрадовался.
— У тебя есть семья? — с неохотой спросил притиера.
— Три сына, лорд, — промямлил курьер. — Один из них — мой собственный.
— Директор раскопок знает, где они?
Посыльный кивнул, недоумевая.
Феран взял кубок и поднес к губам. Половина сознания умоляла о физическом контроле, деликатности высшего класса, которая скроет сумятицу в его душе. Но другая, отчаявшаяся половина его умоляла залить вином чужие мысли и заблокировать с помощью опьянения телепатический поток, и Феран быстро осушил кубок.
Его сознание притупилось, а то, которое он воспринимал, чувствовалось как в тумане.
— Я готов, — наконец сказал он.
— Ты уверен? — спросил Затар.
Комната плыла перед глазами. Слишком много вина и слишком мало сна. Сколько дней он не мог отдохнуть?
— Притиера, я…
Это не был алкоголь, это было что-то еще — что-то в напитке, определенно. Да. Это сорт, который он никогда не пробовал и эти галлюциногены неприемлемы для его организма? Или… может ли Затар дать ему какие-то препараты?.. Зачем?
Феран хотел что-то сказать. Но вместо этого упал.
Чернота.
* * *
«Планета — жуткая вещь, масса бурлящей мерзости, скрученной в клубок дикой и нестабильной гравитацией. Она кипит, скользит, погребает жизнь в своих бесконечных глубинах и душит ее под тоннами грязи и пепла. Камни стачиваются и горы дрожат, молния пронзает небеса, грозя уничтожить человека, который посмел замарать планету и угрожать всему пустыми грезами о контролируемой окружающей среде. Планета согласна лелеять тех, кто принимает ее прихоти, но человека она отвергает, человека она хочет стереть с лица земли, направляет громадную силу взбешенной стихии против этой жалкой букашки. Человек обречен и дальше искать свою звезду или погибнуть. Смотри! Расплавленная вулканическая ярость, разрушительная дрожь землетрясения, вызывающее благоговейный трепет движение морей, жуткий холод и зыбкость ледяных полей — и все это не подвластно человеку, все направлено на то, чтоб покарать его надменность и продемонстрировать абсолютное разрушение. Наконец, восстают горы и двигаются, чтобы разрушить тебя, и ветры осыпают зернами болезни израненную кожу и глаза. Земля вскипает под тобой с намерением принести зло, ждет идеального момента, чтобы забрать тебя вниз и отомстить. Не медли ни минуты! Ни одну землю не посещай дважды, чтобы она тебя не узнала слишком хорошо, не узнала твои слабости и не сделалась твоей могилой! Беги, дочь звезд, дитя тьмы и пустырей, пока это жаркое королевство полностью не оттолкнуло тебя и уничтожило твою душу в своем убийственном объятии! Там, во тьме меж звезд есть мир, есть безопасность. Беги туда, дитя, беги!..»* * *
Он проснулся в незнакомой комнате.«Хаша!».
Ферану снова снилось все, как в старые времена. Кошмар, поднимающийся из глубины его совести: образы, что он поместил в сознание маленькой девочки, вернулись и преследовали его. Психологическая обработка Анжи лиу.
И самое ужасное знание из всех: «Я разделил это с ней».
Его сердце все еще судорожно билось, потом стало очень медленно восстанавливать обычный ритм. Его лицо покрывал холодный пот, а одежда прилипла к телу.
«Где я?».
Как только он спросил себя, то сразу понял — в Доме Затара.
И Феран все вспомнил.
Щуп мысли обыскал комнату в поисках контакта, ничего не нашел. Один. Тогда пришли рыдания такие яростные, что Феран испугался столь мощному потоку эмоций. «Держи это в себе, — просил он сам себя. — Не нужно распространять это на остальных!». Но Феран знал, что утратил контроль, прошлой ночью вообще ничего не контролировал и его сон был открыт всему Дому. Если они это поняли…
«То я обречен».
Он встал. Ноги затекли и едва держали его, одежда прилипла к дрожащим конечностям. «Я выгляжу ужасно», — подумал Феран — чисто браксанский рефлекс. Иневесело рассмеялся.
«Какое это имеет значение?» — подумалось ему вдруг.
Внезапное головокружение от бессилия — и Феран чуть не упал. Что делать? Куда он теперь пойдет? Как он станет жить и как скроет свои способности, когда они стали такими сильными?
«Дурак, — горько ответил он сам себе. — Весь Дом уже знает, а следовательно, Затар уж точно в курсе. Но тогда почему он оставил мне жизнь?».
Это был только лишь проблеск надежды, но Феран ухватился за него.
Если он будет контролировать свою силу, Затар стерпит. Если притиера сам станет ее контролировать, то определенно будет ей доверять!
Ноги постепенно перестали дрожать, дыхание успокоилось. Надежда? А смеет ли он надеяться?
Но выбор однозначен: или так, или смерть. «И будьте вы все прокляты! — подумал Феран. — Я хочу жить!».
Наконец он стал частично контролировать свое тело, вытер пот со лба и открыл дверь, что вела к свету.
Слуга поклонился. Он вел себя как ни в чем ни бывало, словно не видел перед собой растрепанного Ферана.
— Лорд?
— Где Затар? — Феран говорил отрывисто, в горле стоял комок.
— В библиотеке, лорд. Хотите, чтобы я отвел вас к нему?
«Да».
— Да, — говорить было нелегко. Идти тоже, подумал Феран, последовав за слугой. Его тело готовилось к смерти, собираясь с силами в ожидании конца.
Слуга проскользнул в библиотеку, чтобы объявить притиере о том, что пришел лорд Феран. Мгновение спустя Ферана проводили в комнату.
— Лорд… — он был раздавлен.
— Да? — повернулся к нему притиера.
Феран тонул в море силы своего соперника и не мог понять его намерений.
Затар наблюдал за ним некоторое время, а затем вызвал свою Хозяйку. Вероятно, она была рядом, поскольку появилась через секунду из комнаты за библиотекой.
Притиера указал на Ферана.
— Принеси этому зонду попить.
Стены страха сомкнулись над головой Ферана и он плакал, плакал, душа кричала о неизмеримой муке и ужасе, умоляя, не желая умирать, не зная, как жить…
К его губам поднесли кубок. Феран поднял голову, и видения поплыли у него перед глазами: высокий, опасный мужчина, склонившаяся над Фераном и поддерживающая его женщина. Феран мелкими глотками пил вино. Крепкое. Его глаза прояснились.
— Оставь нас, — приказал Затар.
Хозяйка оставила их вдвоем.
— Притиера, — выдохнул Феран. — Возьми мою силу! Используй ее! Я буду служить тебе во всем! Пожалуйста…
Затар ждал.
Медленно понимая что происходит, Феран поднял на него глаза. Дрожа, вытянул руки перед собой, ладонями вниз. Несмотря на позор, в акте подчинения ему было уютно, словно Феран наконец дал такое всеобъемлющее обязательство, что теперь его судьба полностью вышла из-под его власти. Так и было.
— Жест твой, — наконец сказал притиера. — Возможно и выглядит искренне. А что внутри?
В ужасе Феран отпрянул. Ему никогда не приходило в голову, что его могут отвергнуть.
— Что ты хочешь? Что я должен сделать? — закричал он.
— Доказать, что готов мне служить, — медленно вымолвил Затар. — Рассказать мне то, что я хочу знать.
— Все, что угодно!
— Ты был зондом в Институте.
О, какой позор…
— Да, — тихо сказал Феран.
— Ты занимался психологической обработкой Анжи лиу Митете.
Феран попытался сдержать ответ, но он вырвался, покоряясь подавляющей воле другого человека:
— Да.
— И ты сам придумал, что сделать с ней.
Феран кивнул, чувствуя себя несчастным.
— Что это было? Выкладывай все, Феран! — злобно прошипел притиера.
Слова хлынули потоком, вина и память подгоняли его.
— Они хотели знать ее расовое прошлое, — Феран давился словами, но продолжал. — Они были уверены, что изучение его поможет им наконец найти одну из генетических последовательностей, которые им требовались.
— И что ты сделал?
— Я… сделал так, чтобы Анжа непрестанно перемещалась. С планеты на планету. Я отрезал ее от человеческого контакта. Я отрезал способность к дисциплине прикосновения. Я установил долгосрочную доминантную тенденцию.
— Это что такое?
— Цель. Намерение. Оно проникает во все, поэтому ты ей служишь, не осознавая того. Ты жаждешь достичь других целей — но только потому, что, завоевав их, приближаешься к главной.
— То есть навязанная психологической обработкой мотивация?
Феран беспомощно кивнул.
— И что это было в ее случае?
— Продолжать перемещаться, в постоянном беспокойстве, желать… обрести свой народ. Обнаружить неазеанский источник ее генетического прошлого. В поддержку этому я ввел прогрессирующую зеймофобию, страх перед жизнью на любой из планет. Мы не знали, что она окажется во флоте! Мы хотели обеспечить непрерывные перемещения…
Притиера вытянул руку, за шиворот поднял Ферана и поставил его на ноги. Сила его отвращения была столь велика, что Ферана заколотило от боли, он сжался, словно животное перед скорой расправой.
— Ты! — закричал взбешенный притиера. — Ты не заслуживаешь жизни, азеанец! Ты — тьма, которой мы пытаемся избежать! Ты — все, чего мы боялись с начала нашей истории, так сильно, что готовы жертвовать нашими собственными детьми, чтоб такие, как ты, никогда не появлялись среди нас, — его лицо потемнело. — А что с твоими детьми, зонд?
«Только не это!» — мысленно взмолился Феран.
— Что тебя интересует, притиера? — промямлил он.
— Ты убил их?
Слезы навернулись на глаза Ферана и он кивнул.
— Двоих.
— Экстрасенсы?
Феран опять кивнул.
— А другие?
«Нет, нет…»
— Остался только один, — выдавил из себя Феран.
— Жив?
— Ребенок Д’вры, — униженно кивнул телепат.
— Жив?!
— Да, — Феран подавился признанием.
— И тоже экстрасенс, как я полагаю. Нет, не отвечай мне — я вижу это по твоему лицу. Значит, это наконец входит в браксанскую кровь, несмотря на все наши усилия. А теперь скажи мне, азеанец: какой милости по твоему мнению ты заслуживаешь? Какую слабость ты видишь во мне, которая — как ты думаешьпо — обеспечит тебе жизнь после всего, что ты сделал?
Затар внезапно отпустил Ферана и зонд рухнул на пол, окончательно сломленный. В глазах стояли слезы — страха, стыда. Феран оплакивал смерть своей браксанской личности.
Затар спланировал все это с самого начала. Теперь Феран, вынужденный смотреть правде в глаза, понял все. Вначале был случай с алмонджеддей, за ним последовали намеки, которые Феран теперь припоминал… Сколько ловушек расставлял на него Затар, нагнетая напряжение, пока оно не стало невыносимым, выбирая момент, чтобы нанести сокрушительный удар?
Затар смотрел на него сверху вниз — Феран плакал. Холодным, как сама смерть, голосом притиера спросил:
— Какую цель ты преследовал, когда приехал сюда?
— Меня послали шпионить за вами, — зонд говорил как на автомате, глухим, безжизненным голосом. — Они знали, что я стану для вас бесценным работником и вы включите меня в переговоры на Границе, и я должен был передать ваши планы… — он потряс головой, лицо его исказилось. — Но это не сработало, — прошептал Феран. — Они поставили меня против Нее. Как я мог позволить какой-то контакт? Она убила бы меня…
— Что еще? — нетерпеливо спросил притиера.
Теперь Феран боролся с собой, пытаясь прекратить укорять самого себя, но тщетно — он уже не мог контролировать ужасный всплеск эмоций.
— Я должен был обеспечить им чистокровного браксана, чтоб они смогли получить психогенетические параметры. Это была моя основная цель… — он внезапно замолчал и его глаза округлились в страхе и понимании, когда казавшиеся несвязанными мотивы сами выстроились в единую картину. — Д’вра… — прошептал он в ужасе.
Даже самые сильные браксанские желания не были его собственными; их ввели в него с целью, совершенно определенной целью, и его естественные желания развивались так, чтобы соответствовать этой модели. Хоть одна мысль была его собственной? Он когда-нибудь сделал хоть что-то, на чем не стяло метки Института?
Феран лишился дара речи. Он был опустошен. Внезапно Феран понял, почему прилагались такие усилия, чтобы телепат никогда не узнал всех деталей своей психологической обработки. Если бы знал, то это убило бы все претензии на добрую волю — а существо без собственной воли — не человек, только орудие, сделанное из плоти и крови, обладающее не большей инициативой, чем компьютер Дома, и гораздо меньшей свободой. Феран в отчаянии опустил голову. Не осталось надежды, даже страха не осталось, только пустота. Он дрожал перед силой человека, который убил все человеческое в нем.
Притиера был доволен.
— Пойми вот что, — сказал Затар равнодушным голосом, в котором не было ни доли сочувствия, но зато он не звучал угрожающе. — Я должен был сломить тебя, другого варианта не было. Ясно, что тебя послали сюда выполнять задание Института, мне требовалось выяснить какое, и был только один способ сделать это. Я много лет знал про тебя, Феран, с тех пор, как нашел твое имя в файлах Института. Что касается твоих отношений с командиром азеанского флота, на это в самих файлах имелся лишь намек — ли Пазуа проявлял осторожность, чтобы никто не узнал деталей своей психологической обработки — но когда я увидел вас обоих за столом переговоров, то все понял. Ты нужен мне. Я намерен тебя использовать, Феран, а для этого я должен владеть тобой. Если ты покоришься мне, то я тебя использую. Но выбор за тобой — и, должен заметить, это большая свобода, чем Институт когда-то давал тебе, — говорил он тихо и спокойно, но его воля была непререкаемой. — Решай!
Феран хотел свободы и удовольствий, но теперь знал, что все это для него безнадежно испорчено. Он посмотрел на притиеру и поднял руки — хотя вся его институтская выучка давила с огромной силой, сознание выкрикивало проклятия тому, что он предавал Цель — но Феран протянул руки к Затару жестом, полным смирения. И Феран тихо произнес свое Имя — не то, которое дал ему ли Пазуа, а то, которое он выбрал для себя много лет спустя, оно и являлось его Истинным Именем. Таким образом звуки Азеи никогда не могут сочетаться. Это было полнейшим подчинением, полнее покориться человек просто не может.
Руки Затара медленно опустились и сильно сжали кисти Ферана, принимая его волю. Феран чувствовал себя так, словно теплое одеяло опустилось на него и боль начала утихать. Чувство вины стало уходить и мука уменьшилась и он наконец смог снова встретиться глазами с Затаром. Ужасный груз упал с его души — тот, что был хуже оков рабства, ведь ненависть к самому себе гораздо безжалостнее, чем любой хозяин.
— Я решил не ставить на тебя клеймо, — объявил ему Затар. — Отправляйся в свой Дом и работай над тем, как взять свою силу под контроль. Теперь ты свободен от прошлого: я сломал эту связь. И я пошлю тебе женщин, которые не станут болтать, пока ты снова не возьмешь себя в руки.
Феран склонил голову.
— Я — твой, — прошептал он. И затем, из глубин его существа пришло слово, которые он не ожидал от себя, но оно было истинным и Феран позволил себе тихо сказать: — Спасибо.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
«Чтобы получить максимум от будущего, мы вначале должны понять прошлое».
Харкур
Посыльный очень боялся. Он протянул дрожащую руку к пластине.
— Ты уверен, что он не занят? — обернулся он к охраннику.
— Я уверен, что занят, — раздраженно ответил тот. — Но он тебя примет. Иди.
Посыльный прижал руку к пластине — теплой черной поверхности — и попытался взять себя в руки. Великому притиере в это время сообщалось о его прибытии, а также краткие данные о посыльном. Минуту спустя дверь открылась — Затар готов был его принять. Все еще дрожа, посыльный вошел.
— Великий притиера… — начал посыльный.
— Я получил сообщение, — перебил его Затар. Говорил он холодно и, похоже, не был рад такому гостю. Его явно отвлекли от важных дел и Затар был этим раздражен. — Ну? В чем дело?
— Администрация главного раскопа Берроса просит вас присоединиться к ним на месте их работы. Они хотят, чтобы вы… — посыльный забыл вдруг всю тщательно подготовленную речь и пробормотал, запинаясь: — … кое на что взглянули. Они просили вас приехать немедленно.
— Я не люблю секретов, — ледяным тоном сказал притиера. — И у меня нет на них времени. В чем проблема?
— Прошу вас, Великолепный! Мне не велели рассказывать вам. Только просили вас приехать и…
— Но ты знаешь, что происходит?
Несчастный посыльный кивнул.
— И ты считаешь, что дело стоит того?
— Да, лорд, — прошептал посыльный.
Затар вздохнул, резко кивнул и поднялся. Гость почувствовал облегчение.
— Хорошо, — сказал притиера. — Это недалеко — и директор раскопа прекрасно знает, что меня нельзя беспокоить по пустякам. Полагаю, это достаточно важно и стоит моего внимания — на данный момент. Транспорт ждет?
— На вашей площадке, Великий.
— Я смогу уехать только через некоторое время. Подожди меня там.
Посыльный никогда так не радовался окончанию беседы.
* * *
Беррос являлся подчиненной планетой, а если точнее — то большой луной, ходившей по орбите вокруг газового гиганта, пятого по размеру в Бисалоанской системе. Планета была почти такой же большой, как Бракси, и почти такой же уютной. Этот естественный спутник исследовали в девятом десятилетии до Коронации и он служил оперативной базой для Проекта исследования Небес в пятом десятилетии. На Берросе жил сам Харкур в первые годы своего правления. Именно он ее колонизировал. Он сделал ее красивой. Он перевел место заседаний браксинского правительства на ее ржаво-красную землю под красным небом, и таким образом решил вопрос, из какой страны будет отдавать приказы первый браксинский монарх. Бракси объединилась и до тех пор, пока Жене не сделали пригодной для обитания, Беррос выполнял роль столицы.Затем к власти пришли браксаны, варвары, поклонявшиеся солнцу, — они держались за родную землю с горячностью, рвением и даже суеверием. После этого слава Берроса пошла на убыль и, в конце концов, исчезла. Теперь остались только воспоминания, сухие побеги, раскачивающиеся на жарком ветру, формы жизни, которые ушли так далеко от изначальных видов, что об их предках можно было только догадываться. И еще остались руины. Слава первого двора Харкура теперь представляла собой только несколько жалких монументов, песок и железная пыль источили их до неузнаваемости. Беррос никого не волновал, ни сама планета, ни воспоминания, которые она может хранить. Никто не уделял ей внимания на протяжении многих веков, предпочитая славу настоящего пустым обещаниям прошлого.
Никто — до этого времени.
* * *
Директор раскопок был стройным мужчиной, которого Затар сильно недолюбливал. Притиера едва сдерживал нетерпение, выслушивая его словесный понос. Наконец Затар не выдержал.— Просто отведи меня туда, — приказал он тоном, не терпящим возражений
У директора нервно задергалось лицо, что говорило о том, насколько неуютно он себя чувствует. Но сам директор конечно не мог поехать, у него было… да, дело в главном дворце, которым следует немедленно заняться и…
Отметив про себя необходимость пересмотреть контракт директора, Затар разрешил ему не ехать. Посыльному, который сопровождал его на Беррос, велели служить притиере гидом. Посыльный определенно расстроился, но ничего не сказал.
«Что может настолько обеспокоить ученых здесь?» — размышлял Затар. Харкур лишил планету всех богатств, за исключением нескольких зданий, что держал для своих удовольствий после того, как перебрался на Жене. Его преемники совсем забросили это место. Что могло пережить тысячелетия, что вселяло в людей такой страх?
Они сели в воздушный автомобиль и отправились к месту назначения, в охотничий дворец, который Харкур часто посещал до своей смерти в 57 году. Затара он на самом деле не интересовал, как и окружающие его руины. Он начал раскопки только из политических соображений и беспокоила его лишь политика. Затар стал первым браксанским монархом своей планеты и ему требовалось укрепить свой имидж в этой роли, пока две несовместимые вещи — браксан и самодержец — не станут нераздельными в глазах общественности. Лучше всего было провести параллель между Затаром и самым великим из браксинских самодержцев, несравненным Харкуром. Если притиера хотел добиться этой цели, он должен был проявить интерес и уважение к последним упоминаниям о величии Харкура.
Затар отдал бы свое Имя за женщину, происходящую от Харкура, поскольку браксинское сознание с готовностью примет сексуальный союз такого рода, как связь между двумя правящими семьями. Но такой женщины найти не удалось. Харкур принадлежал к простолюдинам; браксаны считали таких людей низшими (сам успех Харкура смущал их) и маловероятно, что какие-то данные о его потомках сохранились после многих лет правления браксанов. Но ведь именно внимание Затара к заботам простолюдинов дало ему контроль над Холдингом. И потому он обратил внимание на руины Берроса и сам вызвался их восстановить.
Воздушный автомобиль замедлил ход и остановился, зависнув примерно в двух футах над полем, заваленном камнями. Невдалеке находился северный дворец — то есть, все, что от него осталось, а осталось немного. Затар с любопытством посмотрел на посыльного, тот испуганно кивнул, показывая на участок земли впереди. Слишком неровная для посадки.
— Часть охотничьего дворца, — поспешно объяснил он. — Похоронена неповрежденной. Мы подумали, что вам следует на нее взглянуть… в том виде, как она есть.
На миг — повинуясь рефлексу браксана, естественному для него, как дыхание — Затар подумал о возможной ловушке. Но вокруг простиралось голое поле и нигде не было видно оружия — Затар проверил заранее — и даже людей, за исключением его самого и этого жалкого курьера. Кроме того, Затар ведь подготовился. Он включил личное силовое поле и ступил из воздушного автомобиля на потрескавшуюся, высохшую землю.
— Куда? — спросил властно.
Посыльный показал на проем недалеко от них, темную дыру, которая вела в узкий проход. Когда-то это была часть здания — очевидно нижние этажи, запечатанные обвалившимися верхними залами, — накопившаяся за столетия грязь облепляла обломки.
— Веди меня! — приказал Затар.
Посыльный достал фонарик из кармана и повел его по петляющему, все время заворачивающему проходу. Там установили опоры, чтобы поддержать остатки стен, в глубине здания таких опор потребовалось все меньше и меньше. Наконец они добрались до расчищенной археологами лестницы. Она была слегка припорошена пылью и гравием и являлась прекрасным символом отличной работы мастеров и роскоши, что когда-то царила здесь, а также сохранности, которую обеспечил сухой воздух Берроса.
Лестница вела в комнату с высоким потолком, в которую вошел посыльный.
— Обеденный зал, — пояснил он блеющим голосом.
Что может быть такого в этом неплохо сохранившемся месте, что так испугало ученых?
Затар вошел.
И увидел.
Частью браксанской системы является настороженность. «Ожидай от человека самого худшего, — гласит традиция. — И тогда ты не удивишься. Ожидай худшего от мира, и ты никогда не разочаруешься». Это было частью игры, в которую они играли, утонченным и изысканным упражнением, называемым «имидж», который позволял им идти по жизни, никогда и никому не показывая истинных чувств.
И тут система дала сбой.
Медленно, в полном смятении, Затар Великолепный подошел к картине, что висела в противоположном конце обеденного зала. За сотни лет ее поверхность несколько пострадала, но не настолько, чтобы скрыть изображение.
Пораженный, притиера уставился на нее.
Надпись на золотой раме тоже сохранилась. Он смахнул с нее пыль и прочел то, во что просто не мог поверить.
— Невозможно, — пробормотал Затар.
Он отключил свое силовое поле и дотронулся до холста, кусочек краски прилип к его перчатке. Затар смахнул его. Нет, картину даже нельзя перенести в другое место, пока в нее не ввели поддерживающее поле, а для этого потребуется время.
— Сколько человек в курсе этого? — спросил притиера.
— Директор раскопок, археологи, работающие с этим участком, я… Конечно, все дали клятву хранить тайну, лорд.
«Да, — подумал Затар. — Но проблема в том, что есть только одна небольшая группа в истории человечества, которой удалось сохранить секреты, и это — браксаны».
Он посмотрел на посыльного. Имидж Затара разлетелся вдребезги и притиера знал это. Он почувствовал себя нагим оттого, что был просто человеком, существом, что делается беспомощным от удивления, таким, как все. Да, требовалось что-то такого масштаба, чтобы сломать имидж — но он был сломан и этому есть свидетель.
— Мне придется убить тебя, — сказал Затар, будто бы даже извиняясь.
Посыльный явно был в ужасе, но кивнул и упал на колени перед ним. Он ожидал этого — они все ожидали смерти от кайм’эра. Странно было бы, если бы это открытие вызвало другую реакцию, а притиера не мог позволить жить простолюдину, который видел его настолько ошарашенным, уязвимым, пусть даже на мгновение. Поручение директора обернулось смертным приговором.
Курьер ждал.
— Ты мог убежать, — тихо сказал Затар. — Или возразить.
— Я знаю о традициях, — голос посыльного был едва слышен. — Как я мог открыто не повиноваться главе Холдинга?
В Затаре боролись странные чувства, новые чувства, и он им совсем не обрадовался.
— У тебя есть семья? — с неохотой спросил притиера.
— Три сына, лорд, — промямлил курьер. — Один из них — мой собственный.
— Директор раскопок знает, где они?
Посыльный кивнул, недоумевая.