Страница:
Я возвращаюсь домой».
Затар останавливается и обращает внимание на детали: ухоженная лужайка, посадочная площадка пуста, ни одного космического корабля, заметно отсутствие людей. Подойдя к двери, кладет руку на пластину с левой стороны от нее.
Дверь открывается. За дверью стоит охранник, хоть и не тот, которого помнил Затар.
— Кайм’эра, — кланяется охранник. — Проходите, пожалуйста!
Кайм’эра поднимает указательный палец и показывает кольцо-послание, надетое поверх перчатки. Жест вопросительный.
— Ваше любопытство будет удовлетворено, — обещает охранник. — Пожалуйста, следуйте за мной!
Затар идет следом за охранником. Его изумило послание на кольце. «Пожалуйста, прибудь в Дом Йирила как можно быстрее». Никаких объяснений, никакой подписи, только адрес и такое простое предложение.
Охранник останавливается на некотором расстоянии от дверей, пропуская лорда вперед. Затару слишком любопытно, чтобы опасаться чего-либо, и он уверенно делает шаг.
Двери перед ним открываются. За ними — тускло освещенная комната и…
— Йирил!
Затар быстро входит в комнату и двери за ним закрываются, скрыв собеседников от внешнего мира и посторонних глаз. Старший кайм’эра похудел и выглядит усталым, под глазами — темные круги, которые не в силах скрыть даже лучшая косметика. Но… он жив. Затар быстро пересекает комнату и сжимает плечо Йирила. До этой минуты он никогда не выражал своих чувств — возможно, попросту не признавался себе в том, насколько дорог ему Йирил.
— Я рад видеть тебя живым, кайм’эра, — произносит Затар, используя только речевой режим искренности.
— Хотя и удивлен, — подчеркивает Йирил.
— Я слышал, что ты мертв.
— Слухи, — старший мужчина улыбается, но слабо, и как любое его движение, улыбка говорит об ужасной болезни и о том, как она повлияла на его здоровье. — Вина? Перекусить?
— Если ты сам будешь, — отвечает Затар осторожно.
Йирил усмехается.
— В Доме все есть, не беспокойся. — он поворачивается к компьютеру и приказывает принести напитки и закуску. Это самое обычное занятие вдруг оживляет его. — А ты-то как?
— Удовлетворительно, — уклончиво говорит Затар.
Йирил смотрит с любопытством.
— Прибедняешься — насколько я понимаю состояние дел. Ты можешь ею гордиться, этим маленьким «слизнем из канавы» — слова твоего отца, не мои. Как он ее ненавидел! Как он ненавидел тебя — конечно, это очень по-браксански. На самом деле ты ничуть не проиграл из-за того, что во время эпидемии твоими делами управляла простолюдинка. И насколько я понимаю, в твоем Доме вовсе не одна простолюдинка. Как все над тобой смеялись раньше! — Йирил изучающе смотрит на более молодого мужчину и взгляд получается до странности отцовским. — Ты всех удивил.
— Но не тебя, — вставляет Затар.
— Нет. Не меня, — и снова слабая улыбка.
Входит слуга, раболепно сутулясь, приносит поднос, на котором — вино и разные деликатесы. Хотя у этого слуги нет грациозности движений, обычной для слуг, его можно похвалить. Когда он уходит, Затар предлагает тост:
— За нашу вражду. Новый персонал?
— Почти все. Кажется, из твоей семьи никто не пострадал?
— Традиционная трусость Зарвати. Чума до меня не добралась. Но ты… Йирил, последнее, что я слышал…
— Я был в коме, — тихо говорит Йирил и ставит кубок на стол. — Очевидно долгое время. Я помню только обрывочные куски и ни один из них неправдоподобен. Может, то были сны. Большинство слуг, которые ухаживали за мной, мертвы, а те, кто остались, не отвечают на мои вопросы.
— Д’вра? — Затар не мог не спросить.
— Уехала на Викарре, — вздыхает Йирил. — В Уединение с Фераном, поверишь ли. Пока лучше так.
— Пока?
Йирил смотрит на Затара, размышляя о чем-то — возможно, о том, насколько он может доверять ему.
— Пока, — повторяет он. — А насколько все плохо на этот раз? Я пока недавно пришел в себя, чтобы запрашивать настоящие статистические данные.
Затар колеблется.
— Очень плохо, — наконец, признает он. Его речевой режим свидетельствует о том, что это и есть крах.
— Говорят, около девяти тысяч.
Затар ставит кубок на стол и делает глубокий вдох.
— Хочешь все сразу? — оглядывается он на Йирила.
— Пожалуйста, — кивает тот.
— Нас осталось… пятьсот сорок один человек.
— Мужчин? — потрясенно спрашивает Йирил.
— Мужчин, женщин, детей и социальных неудачников. Пятьсот сорок один чистокровный браксан. Все. Мы также потеряли значительную часть простолюдинов. И дело обстоит плохо для всех населенных людьми миров, но для нас — ужасающе.
— А что с кайм’эратом?
— Сейчас в нем пятьдесят один человек — прости, пятьдесят два. Нам будет очень сложно набрать нужное количество, с таким числом кандидатов, а еще надо выбрать.
— Значит, тебе нужно действовать быстро.
Затар опешил.
— Кайм’эра?
— Ну, будет Совет неполон — и что? Мы станем делать все, как раньше, еще восемьдесят, девяносто лет. Затем придет еще одна чума, и она-то уж точно положит всему конец. По-настоящему, Затар, потому что в кайм’эрат войдут незрелые политики, младенцы просто, будут барахтаться и спотыкаться; они не походят для кайм’эрата и никогда бы не вошли в него, если бы нас нужда не заставила. Они не станут лидерами только потому, что они — единственные, кто остался. Холдинг консолидируется или падет в этом поколении, другого выбора нет. И ты будешь на передовой в этих изменениях. — Он хрипло кашляет. — Я не прав? Я неправильно тебя оценил?
— Возможно, — темные глаза Затара на мгновение загораются в ответ.
Старший кайм’эра протягивает руку и сжимает ладонь Затара с поразительной силой.
— Бери правление в свои руки, Затар. Сейчас. Пока кайм’эрат находится в смятении.
— Нет никакого трона, — скучным голосом говорит Затар.
— Должен быть, — отмахивается Йирил. — Я создам его сам, если потребуется — из собственной плоти и костей!
— Кайм’эра никогда этого не позволят.
— Значит заставь их! — Йирил снова закашливается, изо рта вылетает мокрота. — Неужели это ты говоришь мне, что не можешь?
Затар наблюдает за ним — осторожно, молча.
— Очень хорошо, — кивает Йирил. — Я склоняюсь перед традицией. Если бы вселенной было суждено погибнуть завтра, мы все равно не стали бы доверять друг другу. Возможно, это единственный путь, — он колеблется. — Я отдаюсь тебе во власть, Затар. Это заставит тебя поверить? Если ты точно будешь знать, что я никоим образом не представляю для тебя угрозу?
— Возможно, — отвечает Затар.
Йирил откидывается на спинку стула. На его лице, вытянувшемся от болезни, возникла слабая тень былой живости. Видно, его в равной степени и забавляло, и беспокоило предстоящее признание.
— Я беру назад мою Хозяйку, — говорит он просто, в основном режиме.
— Ты что?.. — Затар подается вперед от изумления.
— Если она согласится. Конечно, она сглупит, если не согласится, судя по тому, как сейчас обстоят дела.
— Она предала твой Дом!
— Она покинула его — и меня — думая, что все мертвы. Хотя я согласен, что фактически это предательство.
— Но почему?
— Трудно выразить это на нашем языке, не правда ли? — Йирил тихо смеется. — Мы с ней вместе с тех пор, как меня только сделали кайм’эра, более ста лет тому назад. Глупо говорить, что дело гораздо сложнее, чем кажется, но я верю в это. Я знаю Д’вру. Что бы она ни сделала, это не было простым предательством.
— Но факт остается фактом.
— Нет. Остается имидж . Это тебя беспокоит. По крайней мере несколько лет Д’вра побудет с Фераном, а я поработаю над тем, чтобы собрать оставшееся от моего Дома. Когда это будет сделано, я приглашу ее вернуться на Бракси. Я использую свое влияние среди высших классов. Что бы ты сейчас ни думал, Затар, другие будут не только думать то же самое, но еще и прибавят множество деталей. И какие у меня шансы добиться от них того, что я хочу?
— Никаких, — тихо говорит Затар.
— Так ты понимаешь? Больше я для тебя не представляю угрозы, — Йирил качает головой и грустно улыбается. — И знаешь ли, я никогда не представлял для тебя угрозы. Я один раз сказал тебе, что меня удовлетворит место второго человека в Холдинге. Ты в это не поверил. Ты и Сечавех, сражающиеся за галактический рекорд, политические параноики.
— Тогда почему? — тихо спрашивает Затар.
— Потому что я управлял Бракси и пытался делать это хорошо. Я увидел в тебе что-то, чего недостает большинству из нас — способность понять, что думает и чего хочет население. Простолюдины. Мы не можем управлять, если наши подданные не позволят собой управлять. Именно в этом был неправ Винир. Он пользовался огромным влиянием в Совете, но за его пределами был никем. Этого хватало раньше. Но сейчас осталось только пять десятков с хвостиком кайм’эра и влияния только среди нас недостаточно. А теперь скажи мне: если тебе завтра потребуется революция, ты можешь ее организовать?
Какое-то время Затар сидит неподвижно, как ледяная глыба, и раздумывает над вопросом. Постепенно на его лице проявляется легкая улыбка.
— Я не знаю насчет революции, — приоборившись, говоирт он. — Может, кое-что на Йерренском фронте — планета или пара, тут и там — и конечно у меня есть шесть или семь талонов на Военной Границе.
— Это все?
— Не совсем.
— Почему-то я думал, что ты не зря потратил эти годы, участвуя в военных действиях, — одобрительно кивает Йирил. — А гражданское население?
— Возможно. Но гражданская революция не имеет смысла. Ее всегда подавляют военные, разрушают планеты за подстрекательство… Ты сам знаешь.
— Разумно, — Йирил делает паузу. — Ну? Ты можешь это сделать?
— К завтрашнему дню?
— Через жент?
— Три.
Йирил кивает, оценив ответ, он догадывался об этом, но масштабность замысла все равно впечатляет.
— Ты врал нам всем.
— Разве ты ждал иного? — иронично спрашивает Затар.
— Вся эта чушь о революции изнутри!
— Остальные верили. Сечавех верил. Кайм’эра так привязаны к своему маленькому мирку игр во власть и мелкого пощипывания, что забывают: другие превышают нас количественно в миллиарды раз. Нашу власть всегда обеспечивали только сила и преданность военных, и их готовность действовать без колебаний. Кайм’эра никогда даже не думали, что случится, если флот обернется против них.
— А флот обернется?
— В нужный момент.
Затар вдруг замолкает. Йирил внимательно смотрит на него.
— Дело в ней? — спрашивает он. — Именно это тебя сдерживает?
— Чушь! — быстро отвечает Затар. — У меня есть планы…
— А твои планы допускали такой ранний приход чумы? Или такую ужасающую эпидемию? Нет, я думаю, что нет. Какой бы график у тебя ни был приготовлен раньше, его нужно переделать в пользу немедленных действий. Что касается кайрта, я понимаю, как…
— Дело не в этом, — перебивает Затар.
— Нет? — Йирил изучающе смотрит на Затара, затем мягко спрашивает: — Так в чем, Затар? В женщине? В силе, которую она представляет?
— Это одно и то же, — молодой кайм’эра отворачивается, неуверенный, что контролирует собственные чувства. Почему это приносит ему такую боль? Должно быть разочарование, досада охотника, увидевшего, как дичь высвободилась из капкана… Но никак не боль, что разрывает его на части. И не печаль. — Я всегда знал, что мне придется оставить флот, когда придет время. Я готов, уверяю тебя.
— Это хорошо, потому что время на самом деле пришло. Не только для тебя одного. Браксанский закон представляет проблему, поскольку запрещает вводить любой закон, касающийся кого-то лично. Тебе пришлось бы обходить его и я не сомневаюсь, что ты и планировал это. Но с помощью другого… ты можешь действовать сейчас и в рамках закона. Разрушение нашей системы будет минимальным, преимущества для тебя очевидны. Я предлагаю свои услуги.
— Ты просишь доверия, — тихо говорит Затар.
— Ты просишь перемен, — откликается Йирил. — Давай начнем с тебя.
Это была веская и обоснованная просьба, но сама идея доверия идет вразрез с суутью браксанской философии.
— Я думал, что ты — великий традиционалист, — вкрадчиво произносит Затар.
— Да. Это сочетается с тем, что я хочу позвать Д’вру назад? Это обеспечивает нашему народу будущее? Ты когда-нибудь верил во всю эту чушь? У нас очень мало времени, чтобы установить власть перед тем, как информация о наших истинных потерях выплывет наружу и тогда, даже если мы удержим контроль над Холдингом, у нас остается столетие, самое большее, чтобы научиться… — Ийрил запнулся.
— Переработать основы браксанской культуры, — закончил за него Затар. — И смириться с применением генетики.
— Ты сказал это, не я. По крайней мере, ограниченность и консерватизм мы не можем себе позволить. Я не всегда так думал, учти. Но теперь думаю так. Но я не готов отстаивать свою позицию.
— Что изменило твою точку зрения?
Йирил задумчиво разливает вино по кубкам, чтобы чем-то занять руки и позволить себе помолчать. От крепкого вина его лицо приобрело подобие обычного оттенка.
— Я взглянул на тебя и увидел, что там, где когда-то был яростный и импульсивный юноша, оказался подходящий правитель для Бракси.
Лорд вручает Затару кубок. Двое мужчин долго, безмолвно смотрят друг на друга, темные глаза следят за собеседником осторожно и с любопытством, каждый пытается прочитать мысли, узнать мотивы другого. Наконец, Затар медленно кивает.
Йирил улыбается и поднимает кубок.
— Значит, за революцию?
— С твоей помощью, — принимая предложение, отвечает Затар. — За революцию!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Верховный Светлейший Патриарх планеты Кейегга, находившейся под властью Бракси, покачал головой.
— Да, мы хотим обсудить эти проблемы, — твердо сказал он. — Но с вами — нет.
Смотревший на него браксан пришел в ярость, не столько от упрямства Патриарха, сколько от его очевидной веры в то, что такое поведение является абсолютно допустимым.
— Послушайте, я — представитель кайм’эра, они послали меня, чтобы решить эти проблемы. Я — официальный посол Холдинга.
— Вы — официальный посол кайм’эра, — поправил его Патриарх. — Однако вы не являетесь послом правителя Холдинга.
В отчаянии браксан еще раз повторил:
— Но в Холдинге нет единого правителя.
Патриарх задумчиво сцепил пальцы.
— Вы понимаете, что я хочу сотрудничать с вами в этом вопросе. Кейегга признает абсолютный суверенитет Бракси над своими землями и народом. Но о тарифах, о которых идет речь, я должен говорить с человеком, обладающим реальной властью, или с его представителем.
— Холдингом управляет группа людей, общее мнение которых — закон, — овладев собой, попытался еще раз объяснить посол. — Когда встала проблема Кейегги, кайм’эра обсудили возникшие вопросы и решили отправить посланника, чтобы помочь справиться с трудностями. Этот посланник — я, — он говорил медленно, как обычно делают люди, предполагающие, что если собеседник не понял сразу, то он или дурак, или плохо слышит. — Я представляю правящее большинство и они проголосовали за.
— Голосование — не существо, голосование — не человек. Голосование, уважаемый лорд, — величина относительная, она зависит от удачи и обстоятельств. Вы можете отвечать за мысли кайм’эра, когда они решали это вопрос? Можете ли вы утверждать, что завтра они не переменят решение? И, через день — опять, если им так заблагорассудиться? Законы, регулирующие голосование и так очень сложны. Можете вы с уверенностью утверждать, что те, кто поддерживает Кейеггу всегда будут присутствовать на обсуждении нашего вопроса? Не можете. Никто не может гарантировать такое. Сасо собой разумеется, что мы требуем большей надежности?
— Подчиненные планеты не «требуют» ничего от Холдинга, — раздраженно бросил посол.
— Они требуют, если им присвоен статус авокура — полностью добровольное подчинение, когда не проявлялось нежелания сотрудничать, при условии мгновенной ассимиляции — я цитирую закон о завоеваниях. Хотите назову параграф?
— В этом нет необходимости, — рявкнул посол. — Я прекрасно понимаю разделение по классам, и знаю, чего вы добиваетесь. Значит, это ваше последнее слово?
Патриарх кивнул с неколебимым спокойствием.
— Передайте кайм’эра, что мы с радостью примем посланника их руководителя и намерены решить вопрос с тарифами так, чтобы удовлетворить запросы обеих сторон, отдавая дань уважения Бракси и учитывая статус нашей планеты.
Браксан нахмурился, но кивнул, развернулся и быстро покинул помещение. И только оставшись в одиночестве Патриарх показался менее внушительным, и возможно менее уверенным в себе. Он медленно подошел к одной из сторон висящего в воздухе зала для аудиенций в так называемом «парящем» дворце, отданном кейегганским особам королевской крови, и посмотрел вниз на свой мир и свой народ.
— Правильно ли я поступил? — спросил он вслух. Патриарх вспомнил импульсивного молодого браксана, который много лет назад нашел его.
— Бракси придет сюда, — предупредил браксан Патриарха. — И ее мощь повернется против вашей независимости. Ограниченная технология Кейегги не сможет этому противостоять. Если вы будете сопротивляться, то навлечет на себя страшные разрушения и, не исключено, что и порабощение Кейегги. Но если вы решите покориться и сделаете это вполне определенным образом, то можете спасти свой народ от страданий и даже частично сохранить автономию.
Патриарх думал над этим долго и напряженно. Молодой человек показал ему карты и планы сражений и наконец абсолютный правитель гордой планеты согласился, что да, у них очень мало шансов предотвратить захватнические действия Бракси, и цена, если они все-таки попытаются, будет слишком высокой. Наконец Патриарх согласился подчиниться. Молодой лорд — его звали Затар — советовал Патриарху, какие хитрые дипломатические маневры использовать, чтобы не попасть в загребущие лапы жадных кайм’эра и командующих армией, которые предпочли бы завоевать Кейеггу и разграбить, чем допустить мирную ассимиляцию.
Его народ процветал. Все вышло гораздо удачнее, в этом Патриарх не сомневался, чем если бы Бракси сломила их систему в случае отказа подчиниться. Да, Кейегга многим обязана лорду Затару и Патриарх обещал отплатить за услугу, если когда-то у него появится такая возможность. И теперь, очевидно, время пришло. «Сопротивляйся этим кайм’эра, — сказал Затар. — И твердо стой на своем, требуй своих прав! Тебя не покорят. Поверь мне».
Поверить браксану? Патриарх вздохнул. Ну, этот, во всяком случае, выглядит лучше большинства браксанов, поэтому у Кейегги есть шанс. Но в душе Патриарха росли сомнения, он робел, слыша, как шаттл посла взлетает с посадочной площадки перед дворцом.
Молчание.
— Чума ослабила их, Торжа. Если мы предпримем наступление сейчас, когда они меньше всего ожидают, мы можем нанести им значительный урон!
Молчание. Затем Торжа тихо произносит:
— Это приходило мне в голову, Анжа.
Херек поднялся со своего места.
— Командиры Великой Войны! — обратился он к офицерам. — Во-первых: разрешите мне поблагодарить вас за то, что пришли. Мое соединение получило задание, которое касается вас всех. Нас просят перебраться в мирную систему и провести акцию против одной из планет Холдинга. Не для того, чтобы подавить зарождающееся восстание, — пояснил он. — Не для того, чтобы отмстить за какое-то зло, совершенное против наших правителей, нашей расы или нашего флота.
Все перечисленное считалось законными основаниями для проведения боевых действий, и Херек не хотел, чтобы собравшиеся поняли его превратно. Они должны знать правду.
— Кейегга под Бракси является авокуром Холдинга; это добровольно вступивший в Холдинг субъект, который следует защищать от военного и политического насилия, — продолжил Херек. — Во время последней размолвки с теми, кто готов уничтожить их экономику, кейегганцы попросили нас поговорить с браксинским правителем. А если точнее, с главой Холдинга — или его представителем.
После этого заявления последовали смешки, но быстро стихли.
— Но главы у Холдинга нет, — заметил один из командующих.
— Вот именно. Поэтому кейегганцы отказались обсуждать решение вопроса, и нам приказали разобраться с этим делом. Командиры… — он сделал глубокий вдох, собираясь с силами. — Я не намерен начинать действия против Кейегги.
Публика начала роптать — недоверие, тревога, конфронтация. Тем не менее, когда Херек внимательным взглядом обвел людей, уставившихся на него во все глаза, то обнаружил, что некоторые из них спокойны и задумчивы. Их это заявление не удивило, по крайней мере, не больше, чем его самого недавно. Недовольство уже долгое время нарастало среди офицеров Границы. «И как это использовать?» — думал Херек.
— Послушайте меня, друзья, — попытался объяснить он. — Судьба предоставила нам шанс, который, может, никогда больше не представится. Кейегга выступила с требованием в рамках прав авокура; и Бракси должна или уничтожить планету, или удовлетворить ее требование. Что случится, если мы поступим, как нам приказано? Кейегга падет, другие авокуры задрожат и жизнь покатиться своим обычным чередом. Мы продолжим работать на группу людей, которые не могут объединиться ради единой цели, и, таким образом, пострадает Война. Люди, что отдают нам приказы, сами никогда не появляются здесь — нет, их браксанская кожа слишком бела для того, чтоб ее подпалили — но они загонят нас в угол, или похоронят под нагромождением административной шелухи, пока спорят между собой над тем, кто заслуживает большей прибыли за то, что делаем мы.
Херек наклонился вперед, его глаза горели.
— У нас есть возможность все изменить. Подумайте: что случится, если мы не пойдем против Кейегги, как нам приказано? Сила Холдинга всегда базировалась на его непреклонности, стемлении разрушить все, что стоит у него на пути. Что случится, если эта сила будет скомпрометирована? Бракси должна или принять требования кейеггианцев, или столкнуться с последствиями! И каковы эти требования? Они хотят, чтобы один человек стоял во главе Холдинга — а этого, не сомневаюсь, все мы желаем в итоге.
Это было для всех больным местом. Нынешняя система, спланированная так, чтобы способствовать конкуренции среди браксанов, сказывалась на военных. И по большей части эти люди были простолюдинами. Их культура никогда не чтила и не преклонялась перед олигархией кочевников, что в древности, во время становления Бракси, предпочитали примитивную сталь открытиям цивилизации. Браксинцы предпочитали иметь во главе абсолютного монарха, который объединит Бракси, а затем покорит Вселенную. Не было ни одного человека в зале, который не мечтал бы о времени, когда Имя предводителя может вдохновлять и оберегать в битве. Херек ясно видел это в глазах присутствующих и знал, что теперь может ими манипулировать.
— Командиры, мы ничем не рискуем! — возгласил он. — Если мы будем действовать сообща, просто откажемся идти в систему Кейегги, нас никто не сможет тронуть! Тот же самый закон, что защищает права авокура, запрещает нам идти на такую планету, пока не возникло прямой угрозы Холдингу. А такой угрозы нет. Даже кайм’эра должны это понять. Мы будем оправданы.
— Остается только Смерть по Прихоти, — пробормотал кто-то.
— Нет, ее нет, — улыбнулся Херек.
Командир по имени Даров с недоумением посмотрел на него.
— Любой кайм’эра Холдинга имеет право подвергнуть смерти любое лицо, по любой причине, при условии, что это лицо не является представителем браксинского высшего класса. Имеется в виду браксаны, — Даров обвел взглядом собравшихся. — А большинство из нас таковыми не являются.
Поднялся жуткий шум. Херек прикрикнул на офицеров и заставил их замолчать:
— Командиры! Послушайте, что я вам скажу. Процитированный закон больше не дйствует! Или, правильнее будет сказать, существует, но не касается нас.
Эта поразительная новость заставила их замолчать.
— С каких это пор? — спросил один офицер.
— Что ты имеешь в виду? — уточнил другой.
— А вот что: какое-то время тому назад, совсем недавно, кайм’эра Затар ввел закон, в соответствии с которым командиры на Военной Границе являются неприкосновенными для Смерти по Прихоти. После долгих дебатов кайм’эра приняли этот закон. У меня есть копия… — Херек показал им копию эдикта и передал его по кругу. — Взгляните на него. В Холдинге есть только один человек, который на самом деле знает, что такое война. Он был здесь, среди нас, он рисковал своей головой вместе со всеми нами. Он знает, что нам нужно для победы. С тех пор, как он покинул Границу, он работал, пытаясь освободить нас от политики, что замедляет эффективность нашей работы. Вот это, командиры, является доказательством его работы. А сколького еще он сможет добиться, если система… будет, скажем так, упрощена?
* * *
Дом Йирила пуст, это можно почувствовать уже вблизи него, и хотя внешне ничего не изменилось, аура смерти нависла над творением рук древних каменщиков.Затар останавливается и обращает внимание на детали: ухоженная лужайка, посадочная площадка пуста, ни одного космического корабля, заметно отсутствие людей. Подойдя к двери, кладет руку на пластину с левой стороны от нее.
Дверь открывается. За дверью стоит охранник, хоть и не тот, которого помнил Затар.
— Кайм’эра, — кланяется охранник. — Проходите, пожалуйста!
Кайм’эра поднимает указательный палец и показывает кольцо-послание, надетое поверх перчатки. Жест вопросительный.
— Ваше любопытство будет удовлетворено, — обещает охранник. — Пожалуйста, следуйте за мной!
Затар идет следом за охранником. Его изумило послание на кольце. «Пожалуйста, прибудь в Дом Йирила как можно быстрее». Никаких объяснений, никакой подписи, только адрес и такое простое предложение.
Охранник останавливается на некотором расстоянии от дверей, пропуская лорда вперед. Затару слишком любопытно, чтобы опасаться чего-либо, и он уверенно делает шаг.
Двери перед ним открываются. За ними — тускло освещенная комната и…
— Йирил!
Затар быстро входит в комнату и двери за ним закрываются, скрыв собеседников от внешнего мира и посторонних глаз. Старший кайм’эра похудел и выглядит усталым, под глазами — темные круги, которые не в силах скрыть даже лучшая косметика. Но… он жив. Затар быстро пересекает комнату и сжимает плечо Йирила. До этой минуты он никогда не выражал своих чувств — возможно, попросту не признавался себе в том, насколько дорог ему Йирил.
— Я рад видеть тебя живым, кайм’эра, — произносит Затар, используя только речевой режим искренности.
— Хотя и удивлен, — подчеркивает Йирил.
— Я слышал, что ты мертв.
— Слухи, — старший мужчина улыбается, но слабо, и как любое его движение, улыбка говорит об ужасной болезни и о том, как она повлияла на его здоровье. — Вина? Перекусить?
— Если ты сам будешь, — отвечает Затар осторожно.
Йирил усмехается.
— В Доме все есть, не беспокойся. — он поворачивается к компьютеру и приказывает принести напитки и закуску. Это самое обычное занятие вдруг оживляет его. — А ты-то как?
— Удовлетворительно, — уклончиво говорит Затар.
Йирил смотрит с любопытством.
— Прибедняешься — насколько я понимаю состояние дел. Ты можешь ею гордиться, этим маленьким «слизнем из канавы» — слова твоего отца, не мои. Как он ее ненавидел! Как он ненавидел тебя — конечно, это очень по-браксански. На самом деле ты ничуть не проиграл из-за того, что во время эпидемии твоими делами управляла простолюдинка. И насколько я понимаю, в твоем Доме вовсе не одна простолюдинка. Как все над тобой смеялись раньше! — Йирил изучающе смотрит на более молодого мужчину и взгляд получается до странности отцовским. — Ты всех удивил.
— Но не тебя, — вставляет Затар.
— Нет. Не меня, — и снова слабая улыбка.
Входит слуга, раболепно сутулясь, приносит поднос, на котором — вино и разные деликатесы. Хотя у этого слуги нет грациозности движений, обычной для слуг, его можно похвалить. Когда он уходит, Затар предлагает тост:
— За нашу вражду. Новый персонал?
— Почти все. Кажется, из твоей семьи никто не пострадал?
— Традиционная трусость Зарвати. Чума до меня не добралась. Но ты… Йирил, последнее, что я слышал…
— Я был в коме, — тихо говорит Йирил и ставит кубок на стол. — Очевидно долгое время. Я помню только обрывочные куски и ни один из них неправдоподобен. Может, то были сны. Большинство слуг, которые ухаживали за мной, мертвы, а те, кто остались, не отвечают на мои вопросы.
— Д’вра? — Затар не мог не спросить.
— Уехала на Викарре, — вздыхает Йирил. — В Уединение с Фераном, поверишь ли. Пока лучше так.
— Пока?
Йирил смотрит на Затара, размышляя о чем-то — возможно, о том, насколько он может доверять ему.
— Пока, — повторяет он. — А насколько все плохо на этот раз? Я пока недавно пришел в себя, чтобы запрашивать настоящие статистические данные.
Затар колеблется.
— Очень плохо, — наконец, признает он. Его речевой режим свидетельствует о том, что это и есть крах.
— Говорят, около девяти тысяч.
Затар ставит кубок на стол и делает глубокий вдох.
— Хочешь все сразу? — оглядывается он на Йирила.
— Пожалуйста, — кивает тот.
— Нас осталось… пятьсот сорок один человек.
— Мужчин? — потрясенно спрашивает Йирил.
— Мужчин, женщин, детей и социальных неудачников. Пятьсот сорок один чистокровный браксан. Все. Мы также потеряли значительную часть простолюдинов. И дело обстоит плохо для всех населенных людьми миров, но для нас — ужасающе.
— А что с кайм’эратом?
— Сейчас в нем пятьдесят один человек — прости, пятьдесят два. Нам будет очень сложно набрать нужное количество, с таким числом кандидатов, а еще надо выбрать.
— Значит, тебе нужно действовать быстро.
Затар опешил.
— Кайм’эра?
— Ну, будет Совет неполон — и что? Мы станем делать все, как раньше, еще восемьдесят, девяносто лет. Затем придет еще одна чума, и она-то уж точно положит всему конец. По-настоящему, Затар, потому что в кайм’эрат войдут незрелые политики, младенцы просто, будут барахтаться и спотыкаться; они не походят для кайм’эрата и никогда бы не вошли в него, если бы нас нужда не заставила. Они не станут лидерами только потому, что они — единственные, кто остался. Холдинг консолидируется или падет в этом поколении, другого выбора нет. И ты будешь на передовой в этих изменениях. — Он хрипло кашляет. — Я не прав? Я неправильно тебя оценил?
— Возможно, — темные глаза Затара на мгновение загораются в ответ.
Старший кайм’эра протягивает руку и сжимает ладонь Затара с поразительной силой.
— Бери правление в свои руки, Затар. Сейчас. Пока кайм’эрат находится в смятении.
— Нет никакого трона, — скучным голосом говорит Затар.
— Должен быть, — отмахивается Йирил. — Я создам его сам, если потребуется — из собственной плоти и костей!
— Кайм’эра никогда этого не позволят.
— Значит заставь их! — Йирил снова закашливается, изо рта вылетает мокрота. — Неужели это ты говоришь мне, что не можешь?
Затар наблюдает за ним — осторожно, молча.
— Очень хорошо, — кивает Йирил. — Я склоняюсь перед традицией. Если бы вселенной было суждено погибнуть завтра, мы все равно не стали бы доверять друг другу. Возможно, это единственный путь, — он колеблется. — Я отдаюсь тебе во власть, Затар. Это заставит тебя поверить? Если ты точно будешь знать, что я никоим образом не представляю для тебя угрозу?
— Возможно, — отвечает Затар.
Йирил откидывается на спинку стула. На его лице, вытянувшемся от болезни, возникла слабая тень былой живости. Видно, его в равной степени и забавляло, и беспокоило предстоящее признание.
— Я беру назад мою Хозяйку, — говорит он просто, в основном режиме.
— Ты что?.. — Затар подается вперед от изумления.
— Если она согласится. Конечно, она сглупит, если не согласится, судя по тому, как сейчас обстоят дела.
— Она предала твой Дом!
— Она покинула его — и меня — думая, что все мертвы. Хотя я согласен, что фактически это предательство.
— Но почему?
— Трудно выразить это на нашем языке, не правда ли? — Йирил тихо смеется. — Мы с ней вместе с тех пор, как меня только сделали кайм’эра, более ста лет тому назад. Глупо говорить, что дело гораздо сложнее, чем кажется, но я верю в это. Я знаю Д’вру. Что бы она ни сделала, это не было простым предательством.
— Но факт остается фактом.
— Нет. Остается имидж . Это тебя беспокоит. По крайней мере несколько лет Д’вра побудет с Фераном, а я поработаю над тем, чтобы собрать оставшееся от моего Дома. Когда это будет сделано, я приглашу ее вернуться на Бракси. Я использую свое влияние среди высших классов. Что бы ты сейчас ни думал, Затар, другие будут не только думать то же самое, но еще и прибавят множество деталей. И какие у меня шансы добиться от них того, что я хочу?
— Никаких, — тихо говорит Затар.
— Так ты понимаешь? Больше я для тебя не представляю угрозы, — Йирил качает головой и грустно улыбается. — И знаешь ли, я никогда не представлял для тебя угрозы. Я один раз сказал тебе, что меня удовлетворит место второго человека в Холдинге. Ты в это не поверил. Ты и Сечавех, сражающиеся за галактический рекорд, политические параноики.
— Тогда почему? — тихо спрашивает Затар.
— Потому что я управлял Бракси и пытался делать это хорошо. Я увидел в тебе что-то, чего недостает большинству из нас — способность понять, что думает и чего хочет население. Простолюдины. Мы не можем управлять, если наши подданные не позволят собой управлять. Именно в этом был неправ Винир. Он пользовался огромным влиянием в Совете, но за его пределами был никем. Этого хватало раньше. Но сейчас осталось только пять десятков с хвостиком кайм’эра и влияния только среди нас недостаточно. А теперь скажи мне: если тебе завтра потребуется революция, ты можешь ее организовать?
Какое-то время Затар сидит неподвижно, как ледяная глыба, и раздумывает над вопросом. Постепенно на его лице проявляется легкая улыбка.
— Я не знаю насчет революции, — приоборившись, говоирт он. — Может, кое-что на Йерренском фронте — планета или пара, тут и там — и конечно у меня есть шесть или семь талонов на Военной Границе.
— Это все?
— Не совсем.
— Почему-то я думал, что ты не зря потратил эти годы, участвуя в военных действиях, — одобрительно кивает Йирил. — А гражданское население?
— Возможно. Но гражданская революция не имеет смысла. Ее всегда подавляют военные, разрушают планеты за подстрекательство… Ты сам знаешь.
— Разумно, — Йирил делает паузу. — Ну? Ты можешь это сделать?
— К завтрашнему дню?
— Через жент?
— Три.
Йирил кивает, оценив ответ, он догадывался об этом, но масштабность замысла все равно впечатляет.
— Ты врал нам всем.
— Разве ты ждал иного? — иронично спрашивает Затар.
— Вся эта чушь о революции изнутри!
— Остальные верили. Сечавех верил. Кайм’эра так привязаны к своему маленькому мирку игр во власть и мелкого пощипывания, что забывают: другие превышают нас количественно в миллиарды раз. Нашу власть всегда обеспечивали только сила и преданность военных, и их готовность действовать без колебаний. Кайм’эра никогда даже не думали, что случится, если флот обернется против них.
— А флот обернется?
— В нужный момент.
Затар вдруг замолкает. Йирил внимательно смотрит на него.
— Дело в ней? — спрашивает он. — Именно это тебя сдерживает?
— Чушь! — быстро отвечает Затар. — У меня есть планы…
— А твои планы допускали такой ранний приход чумы? Или такую ужасающую эпидемию? Нет, я думаю, что нет. Какой бы график у тебя ни был приготовлен раньше, его нужно переделать в пользу немедленных действий. Что касается кайрта, я понимаю, как…
— Дело не в этом, — перебивает Затар.
— Нет? — Йирил изучающе смотрит на Затара, затем мягко спрашивает: — Так в чем, Затар? В женщине? В силе, которую она представляет?
— Это одно и то же, — молодой кайм’эра отворачивается, неуверенный, что контролирует собственные чувства. Почему это приносит ему такую боль? Должно быть разочарование, досада охотника, увидевшего, как дичь высвободилась из капкана… Но никак не боль, что разрывает его на части. И не печаль. — Я всегда знал, что мне придется оставить флот, когда придет время. Я готов, уверяю тебя.
— Это хорошо, потому что время на самом деле пришло. Не только для тебя одного. Браксанский закон представляет проблему, поскольку запрещает вводить любой закон, касающийся кого-то лично. Тебе пришлось бы обходить его и я не сомневаюсь, что ты и планировал это. Но с помощью другого… ты можешь действовать сейчас и в рамках закона. Разрушение нашей системы будет минимальным, преимущества для тебя очевидны. Я предлагаю свои услуги.
— Ты просишь доверия, — тихо говорит Затар.
— Ты просишь перемен, — откликается Йирил. — Давай начнем с тебя.
Это была веская и обоснованная просьба, но сама идея доверия идет вразрез с суутью браксанской философии.
— Я думал, что ты — великий традиционалист, — вкрадчиво произносит Затар.
— Да. Это сочетается с тем, что я хочу позвать Д’вру назад? Это обеспечивает нашему народу будущее? Ты когда-нибудь верил во всю эту чушь? У нас очень мало времени, чтобы установить власть перед тем, как информация о наших истинных потерях выплывет наружу и тогда, даже если мы удержим контроль над Холдингом, у нас остается столетие, самое большее, чтобы научиться… — Ийрил запнулся.
— Переработать основы браксанской культуры, — закончил за него Затар. — И смириться с применением генетики.
— Ты сказал это, не я. По крайней мере, ограниченность и консерватизм мы не можем себе позволить. Я не всегда так думал, учти. Но теперь думаю так. Но я не готов отстаивать свою позицию.
— Что изменило твою точку зрения?
Йирил задумчиво разливает вино по кубкам, чтобы чем-то занять руки и позволить себе помолчать. От крепкого вина его лицо приобрело подобие обычного оттенка.
— Я взглянул на тебя и увидел, что там, где когда-то был яростный и импульсивный юноша, оказался подходящий правитель для Бракси.
Лорд вручает Затару кубок. Двое мужчин долго, безмолвно смотрят друг на друга, темные глаза следят за собеседником осторожно и с любопытством, каждый пытается прочитать мысли, узнать мотивы другого. Наконец, Затар медленно кивает.
Йирил улыбается и поднимает кубок.
— Значит, за революцию?
— С твоей помощью, — принимая предложение, отвечает Затар. — За революцию!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
«Тот, кто контролирует армию, контролирует трон».
Харкур
Верховный Светлейший Патриарх планеты Кейегга, находившейся под властью Бракси, покачал головой.
— Да, мы хотим обсудить эти проблемы, — твердо сказал он. — Но с вами — нет.
Смотревший на него браксан пришел в ярость, не столько от упрямства Патриарха, сколько от его очевидной веры в то, что такое поведение является абсолютно допустимым.
— Послушайте, я — представитель кайм’эра, они послали меня, чтобы решить эти проблемы. Я — официальный посол Холдинга.
— Вы — официальный посол кайм’эра, — поправил его Патриарх. — Однако вы не являетесь послом правителя Холдинга.
В отчаянии браксан еще раз повторил:
— Но в Холдинге нет единого правителя.
Патриарх задумчиво сцепил пальцы.
— Вы понимаете, что я хочу сотрудничать с вами в этом вопросе. Кейегга признает абсолютный суверенитет Бракси над своими землями и народом. Но о тарифах, о которых идет речь, я должен говорить с человеком, обладающим реальной властью, или с его представителем.
— Холдингом управляет группа людей, общее мнение которых — закон, — овладев собой, попытался еще раз объяснить посол. — Когда встала проблема Кейегги, кайм’эра обсудили возникшие вопросы и решили отправить посланника, чтобы помочь справиться с трудностями. Этот посланник — я, — он говорил медленно, как обычно делают люди, предполагающие, что если собеседник не понял сразу, то он или дурак, или плохо слышит. — Я представляю правящее большинство и они проголосовали за.
— Голосование — не существо, голосование — не человек. Голосование, уважаемый лорд, — величина относительная, она зависит от удачи и обстоятельств. Вы можете отвечать за мысли кайм’эра, когда они решали это вопрос? Можете ли вы утверждать, что завтра они не переменят решение? И, через день — опять, если им так заблагорассудиться? Законы, регулирующие голосование и так очень сложны. Можете вы с уверенностью утверждать, что те, кто поддерживает Кейеггу всегда будут присутствовать на обсуждении нашего вопроса? Не можете. Никто не может гарантировать такое. Сасо собой разумеется, что мы требуем большей надежности?
— Подчиненные планеты не «требуют» ничего от Холдинга, — раздраженно бросил посол.
— Они требуют, если им присвоен статус авокура — полностью добровольное подчинение, когда не проявлялось нежелания сотрудничать, при условии мгновенной ассимиляции — я цитирую закон о завоеваниях. Хотите назову параграф?
— В этом нет необходимости, — рявкнул посол. — Я прекрасно понимаю разделение по классам, и знаю, чего вы добиваетесь. Значит, это ваше последнее слово?
Патриарх кивнул с неколебимым спокойствием.
— Передайте кайм’эра, что мы с радостью примем посланника их руководителя и намерены решить вопрос с тарифами так, чтобы удовлетворить запросы обеих сторон, отдавая дань уважения Бракси и учитывая статус нашей планеты.
Браксан нахмурился, но кивнул, развернулся и быстро покинул помещение. И только оставшись в одиночестве Патриарх показался менее внушительным, и возможно менее уверенным в себе. Он медленно подошел к одной из сторон висящего в воздухе зала для аудиенций в так называемом «парящем» дворце, отданном кейегганским особам королевской крови, и посмотрел вниз на свой мир и свой народ.
— Правильно ли я поступил? — спросил он вслух. Патриарх вспомнил импульсивного молодого браксана, который много лет назад нашел его.
— Бракси придет сюда, — предупредил браксан Патриарха. — И ее мощь повернется против вашей независимости. Ограниченная технология Кейегги не сможет этому противостоять. Если вы будете сопротивляться, то навлечет на себя страшные разрушения и, не исключено, что и порабощение Кейегги. Но если вы решите покориться и сделаете это вполне определенным образом, то можете спасти свой народ от страданий и даже частично сохранить автономию.
Патриарх думал над этим долго и напряженно. Молодой человек показал ему карты и планы сражений и наконец абсолютный правитель гордой планеты согласился, что да, у них очень мало шансов предотвратить захватнические действия Бракси, и цена, если они все-таки попытаются, будет слишком высокой. Наконец Патриарх согласился подчиниться. Молодой лорд — его звали Затар — советовал Патриарху, какие хитрые дипломатические маневры использовать, чтобы не попасть в загребущие лапы жадных кайм’эра и командующих армией, которые предпочли бы завоевать Кейеггу и разграбить, чем допустить мирную ассимиляцию.
Его народ процветал. Все вышло гораздо удачнее, в этом Патриарх не сомневался, чем если бы Бракси сломила их систему в случае отказа подчиниться. Да, Кейегга многим обязана лорду Затару и Патриарх обещал отплатить за услугу, если когда-то у него появится такая возможность. И теперь, очевидно, время пришло. «Сопротивляйся этим кайм’эра, — сказал Затар. — И твердо стой на своем, требуй своих прав! Тебя не покорят. Поверь мне».
Поверить браксану? Патриарх вздохнул. Ну, этот, во всяком случае, выглядит лучше большинства браксанов, поэтому у Кейегги есть шанс. Но в душе Патриарха росли сомнения, он робел, слыша, как шаттл посла взлетает с посадочной площадки перед дворцом.
* * *
— Я хочу нарушить мир.Молчание.
— Чума ослабила их, Торжа. Если мы предпримем наступление сейчас, когда они меньше всего ожидают, мы можем нанести им значительный урон!
Молчание. Затем Торжа тихо произносит:
— Это приходило мне в голову, Анжа.
* * *
Наконец, офицеры Военной Границы собрались все вместе. Во главе стола сидел Херек, по обеим сторонам от него — его заместители и капитан подразделения истребителей. Каждый командир привел с собой тот же набор подчиненных, и таким образом переговорная комната, несмотря на большой размер, оказалась битком набита людьми.Херек поднялся со своего места.
— Командиры Великой Войны! — обратился он к офицерам. — Во-первых: разрешите мне поблагодарить вас за то, что пришли. Мое соединение получило задание, которое касается вас всех. Нас просят перебраться в мирную систему и провести акцию против одной из планет Холдинга. Не для того, чтобы подавить зарождающееся восстание, — пояснил он. — Не для того, чтобы отмстить за какое-то зло, совершенное против наших правителей, нашей расы или нашего флота.
Все перечисленное считалось законными основаниями для проведения боевых действий, и Херек не хотел, чтобы собравшиеся поняли его превратно. Они должны знать правду.
— Кейегга под Бракси является авокуром Холдинга; это добровольно вступивший в Холдинг субъект, который следует защищать от военного и политического насилия, — продолжил Херек. — Во время последней размолвки с теми, кто готов уничтожить их экономику, кейегганцы попросили нас поговорить с браксинским правителем. А если точнее, с главой Холдинга — или его представителем.
После этого заявления последовали смешки, но быстро стихли.
— Но главы у Холдинга нет, — заметил один из командующих.
— Вот именно. Поэтому кейегганцы отказались обсуждать решение вопроса, и нам приказали разобраться с этим делом. Командиры… — он сделал глубокий вдох, собираясь с силами. — Я не намерен начинать действия против Кейегги.
Публика начала роптать — недоверие, тревога, конфронтация. Тем не менее, когда Херек внимательным взглядом обвел людей, уставившихся на него во все глаза, то обнаружил, что некоторые из них спокойны и задумчивы. Их это заявление не удивило, по крайней мере, не больше, чем его самого недавно. Недовольство уже долгое время нарастало среди офицеров Границы. «И как это использовать?» — думал Херек.
— Послушайте меня, друзья, — попытался объяснить он. — Судьба предоставила нам шанс, который, может, никогда больше не представится. Кейегга выступила с требованием в рамках прав авокура; и Бракси должна или уничтожить планету, или удовлетворить ее требование. Что случится, если мы поступим, как нам приказано? Кейегга падет, другие авокуры задрожат и жизнь покатиться своим обычным чередом. Мы продолжим работать на группу людей, которые не могут объединиться ради единой цели, и, таким образом, пострадает Война. Люди, что отдают нам приказы, сами никогда не появляются здесь — нет, их браксанская кожа слишком бела для того, чтоб ее подпалили — но они загонят нас в угол, или похоронят под нагромождением административной шелухи, пока спорят между собой над тем, кто заслуживает большей прибыли за то, что делаем мы.
Херек наклонился вперед, его глаза горели.
— У нас есть возможность все изменить. Подумайте: что случится, если мы не пойдем против Кейегги, как нам приказано? Сила Холдинга всегда базировалась на его непреклонности, стемлении разрушить все, что стоит у него на пути. Что случится, если эта сила будет скомпрометирована? Бракси должна или принять требования кейеггианцев, или столкнуться с последствиями! И каковы эти требования? Они хотят, чтобы один человек стоял во главе Холдинга — а этого, не сомневаюсь, все мы желаем в итоге.
Это было для всех больным местом. Нынешняя система, спланированная так, чтобы способствовать конкуренции среди браксанов, сказывалась на военных. И по большей части эти люди были простолюдинами. Их культура никогда не чтила и не преклонялась перед олигархией кочевников, что в древности, во время становления Бракси, предпочитали примитивную сталь открытиям цивилизации. Браксинцы предпочитали иметь во главе абсолютного монарха, который объединит Бракси, а затем покорит Вселенную. Не было ни одного человека в зале, который не мечтал бы о времени, когда Имя предводителя может вдохновлять и оберегать в битве. Херек ясно видел это в глазах присутствующих и знал, что теперь может ими манипулировать.
— Командиры, мы ничем не рискуем! — возгласил он. — Если мы будем действовать сообща, просто откажемся идти в систему Кейегги, нас никто не сможет тронуть! Тот же самый закон, что защищает права авокура, запрещает нам идти на такую планету, пока не возникло прямой угрозы Холдингу. А такой угрозы нет. Даже кайм’эра должны это понять. Мы будем оправданы.
— Остается только Смерть по Прихоти, — пробормотал кто-то.
— Нет, ее нет, — улыбнулся Херек.
Командир по имени Даров с недоумением посмотрел на него.
— Любой кайм’эра Холдинга имеет право подвергнуть смерти любое лицо, по любой причине, при условии, что это лицо не является представителем браксинского высшего класса. Имеется в виду браксаны, — Даров обвел взглядом собравшихся. — А большинство из нас таковыми не являются.
Поднялся жуткий шум. Херек прикрикнул на офицеров и заставил их замолчать:
— Командиры! Послушайте, что я вам скажу. Процитированный закон больше не дйствует! Или, правильнее будет сказать, существует, но не касается нас.
Эта поразительная новость заставила их замолчать.
— С каких это пор? — спросил один офицер.
— Что ты имеешь в виду? — уточнил другой.
— А вот что: какое-то время тому назад, совсем недавно, кайм’эра Затар ввел закон, в соответствии с которым командиры на Военной Границе являются неприкосновенными для Смерти по Прихоти. После долгих дебатов кайм’эра приняли этот закон. У меня есть копия… — Херек показал им копию эдикта и передал его по кругу. — Взгляните на него. В Холдинге есть только один человек, который на самом деле знает, что такое война. Он был здесь, среди нас, он рисковал своей головой вместе со всеми нами. Он знает, что нам нужно для победы. С тех пор, как он покинул Границу, он работал, пытаясь освободить нас от политики, что замедляет эффективность нашей работы. Вот это, командиры, является доказательством его работы. А сколького еще он сможет добиться, если система… будет, скажем так, упрощена?