Гамильтон Лорел. Сны инкуба

   Удивлённый мужской голос от ближайшей двери воскликнул:
   — Блин, ещё один!
   — Она вызвалась добровольно, — сказал Смит. — Она спасает ему жизнь.
   — Это же труп вонючий, какая там у него жизнь?
   — Маршал Блейк приняла решение, Рурк, так что вернись к остальным.
   — Блин! — повторил он и исчез.
   Я ничего не могла сказать, не могла помочь с объяснениями. Мои руки лежали на плечах Истины. Кажется, я вот-вот готова была начать отбиваться. Больно было, блин.
   Жан-Клод у меня в голове сказал:
   — Расслабься, ma petite, не сопротивляйся ему.
   — Я не сопротивляюсь, — подумала я.
   — Нет, сопротивляешься. Ты сопротивляешься его силе. Надо опустить щиты не только между мной и тобой, но и между им и тобой. И быстро, ma petite, быстро, или мы его потеряем.
   Я убрала щиты — те, что отгораживали меня от всех прочих вампиров, те, что я ставила настолько машинально, что сама не замечала. Мои естественные щиты некроманта. Они упали, и вдруг… вдруг перестало болеть.
   Как будто я с размаху влетела в ту стадию секса, когда боль становится наслаждением, когда впившиеся в тебя зубы — самое прекрасное, что ты ощущала в этой жизни.
   Я дала ему пить из своей шеи, но я напрягалась прочь от него — а теперь расслабилась прямо в него. Как будто таешь в поцелуе, который застал тебя врасплох, и ты вдруг отдалась ему. Перестала думать и поплыла по течению.
   Я отдала себя ощущению этого рта на моей шее, силы его рук у меня на спине, его тела, прижимающегося к моему. Его руки поползли ниже, ниже, охватили мои ягодицы. Он прижал меня к себе, выгибая шею и плечи, чтобы не оторвать рта, и ещё теснее прижал друг к другу нижние части наших тел. Настолько тесно, что я ощутила твёрдость и толщину у него спереди.
   У меня щиты были убраны — все до единого. Просто чудо, что ardeur не попытался проснуться раньше, но он проснулся теперь, от давления тела вампира, от его сосущего рта. Он заполнил моё тело, хлынул через кожу и потёк в Истину.
   Тот отдёрнулся от моей шеи, воскликнув:
   — Спаси нас Мать Тьмы, это же Бёлль Морт!
   Я встретила взгляд его вытаращенных глаз. Они были синее, чем раньше, а может, мне показалось.
   — Не Бёлль Морт, только я, только Жан-Клод, только мы с ним. — Последние слова я шепнула ему в губы. Ardeur хотел, чтобы я целовала его, слилась с ним ртом и пила, энергию в обмен на энергию. И я произнесла, почти касаясь его ртом: — Жан-Клод, помоги мне загнать джина в бутылку. Помоги это прекратить.
   — Если я помогу тебе закрыться, ardeur может охватить весь клуб, где я сейчас нахожусь.
   — Тогда пей, как пил вчера ночью. Питайся от желающих, но пронеси мимо меня эту чашу сегодня. Мне надо ловить убийцу, а не трахаться со всеми, кого мы берём к себе.
   — Помоги нам, — сказал Истина. — Помоги нам, мастер.
   Я ощутила, как удивление Жан-Клода побежало у меня по коже, будто любопытство стало прикосновением.
   — Он хочет это прекратить?
   Вопрос этот вышел у меня изо рта, моим голосом.
   — Да, — выдохнул Истина мне в губы, и я ощутила в его дыхании запах моей крови. — Да, помоги нам это прекратить.
   — Почему? — спросил Жан-Клод.
   Этот вопрос я не пропустила, потому что мне было достаточно.
   — Своё любопытство удовлетворишь как-нибудь в другой раз, Жан-Клод. Меня в соседнем помещении ждёт полиция, и мне надо с этим закончить.
   — Хорошо, ma petite.
   Он не то чтобы потянулся ко мне, он уже был во мне настолько глубоко, насколько это возможно. Но «потянулся» — единственное слово, которое приходит мне на ум. Он не закрыл меня или Истину. Он ничего и никого не стал закрывать щитами. Просто он взял ardeur, который в нас поднялся, и сделал две вещи. Он этот ardeur проглотил и закрыл связь между собой и мной, глухо и окончательно, будто дверь захлопнул.
   Вдруг я осталась одна, прижатая к телу Истины, между нашими лицами была всего пара дюймов, но это были мы и только мы. Одновременно мы испустили прерывистый вздох, будто оба задержали дыхание.
   Он убрал руки, и я смогла встать с его колен. Не было дразнящего ощущения, не было чувства потери от Истины, когда его коснулся ardeur и когда ушёл прочь. Вампир испытал такое же облегчение, как и я. Будь у меня время спросить, почему он испытывает облегчение, выбрав такие слова, чтобы это не выглядело как вопрос уязвлённой гордости, я бы спросила. Но надо было работать, так что я встала и покачнулась, и только рука Истины у меня на локте не дала мне влепиться в стену.
   — Как ты? — спросили одновременно Нечестивец и Смит. Полисмен бросил на вампира сердитый взгляд, но лицо вампира было безразлично-красивым.
   — Просто за последнее время слишком много крови отдала. А так все нормально.
   Чтобы это доказать, я отступила прочь от руки Истины, сделала несколько глубоких вдохов и встала твёрдо. Но, кажется, действительно надо проверить, могу ли я хоть ночь провести, не открывая вены
   — Я ощутил силу твоего мастера, — сказал Нечестивец. — Мой брат связан с ним, но я — нет. Ты обещала взять нас обоих.
   — Я это сделаю. Жан-Клод сделает, но не сегодня. На эту ночь банк крови закрывается.
   Нечестивец бросил на меня взгляд, показывающий, что он мне не верит и не доверяет. Брат его уже стоял рядом с ним, будто поднялся на ноги левитацией. Может, так оно и было. Одной рукой он обнял Нечестивца за плечи.
   — Она выполнит обещание.
   Истина улыбался.
   — С чего ты взял? Потому что она помогла тебе отбить ardeur?
   — Отчасти.
   Нечестивец покачал головой:
   — Наверное, ты ещё искуснее, чем я ощутил, раз Истина настолько тебе доверяет.
   — Я спасла ему жизнь. Как правило, это производит хорошее впечатление.
   — Не на него. Не на Истину.
   — Все это хорошо, но я должна допросить подозреваемого в убийстве. И прямо сейчас.
   — Мы идём с тобой, — сказал Истина.
   — Прошу прощения, это дело полиции. Спасибо за помощь в задержании преступника.
   — Твоя сила воззвала к нам, когда ты коснулась Эвери.
   — И когда я сказала «держите его», вы должны были повиноваться?
   Оба они кивнули.
   — Мне очень жаль.
   — А мне нет, — ответил Истина.
   Нечестивец одарил меня ещё одним недоверчивым взглядом.
   — Я тебе дам знать. Пока что мне тоже не жаль.
   — Слушай, я тебе даю слово, что как только это будет в человеческих силах, я передам тебя Жан-Клоду.
   — Передашь?
   Я нахмурилась:
   — Я даю слово, что, как только это будет в человеческих силах, я сделаю так, что ты будешь привязан кровью к нашему Мастеру Города. Так годится?
   — Пообещай мне, что ты привяжешь меня так же, как привязала моего брата.
   — Я только что обещала.
   — Нет, не так. Насколько мне известно, ты могла бы передать меня кому-нибудь другому в вашем хозяйстве. У нас с братом — куда один, туда другой. Чтобы быть вместе, мы должны идти одним путём.
   Хотелось бы мне спросить Жан-Клода, что за проблема в моем обещании, но сейчас он был занят, изо всех сил развлекая публику в «Запретном плоде». Я подумала о том, чего просит Нечестивец, и не увидела подвоха, поэтому я сказала:
   — Окей, обещаю, что привяжу тебя так же, как твоего брата. Теперь ты доволен?
   Он едва заметно кивнул и ещё менее заметно улыбнулся.
   — Тогда оставь карточку или телефон в одном из клубов Жан-Клода, и мы договоримся о встрече.
   — Мы там будем, — сказал Нечестивец.
   — О да, — поддержал его Истина. — Мы там будем.
   Я повернулась к двери в соседнюю комнату. Смит направился за мной. Я протянула руку, не оборачиваясь:
   — Пистолет.
   Он подал мне мой пистолет. Я сунула его в кобуру, направляясь к двери, за которой ждали меня преступник и полицейские. Было у меня неясное чувство, что я чего-то не поняла насчёт Истины и Нечестивца. «Нечестивая Истина», — назвал их Жан-Клод. За что? Только за то, что они перебили свою линию крови? Или я что-то упустила из виду, о чем потом буду жалеть? Я снова прогнала в голове последний разговор, и все, что я обещала — это дать Нечестивцу своей крови и привязать его к Жан-Клоду и к себе. Больше ничего, так откуда же у меня ощущение, что братья будут ожидать большего, чем я предложила? «Жан-Клод, что я сейчас сделала?» — подумала я.
   К моему удивлению, он ответил — осторожно, будто закрывал меня щитом.
   — Теперь у нас есть воины, ma petite, как ты и хотела.
   — Не может быть, чтобы ты уже напитал ardeur.
   — Действительно, ma petite, но я помню Нечестивца прежних дней, и потому решил, что глупо было бы не проверить лишний раз, как ты там.
   — Ты сдерживаешь ardeur, когда говоришь со мной мысленно, и при этом в зале, полном распалённых женщин?
   — Oui.
   — Приятно знать, что наш тройной сеанс тебе что-то дал.
   — Ты говоришь так, будто сама ничего не получила, ma petite. Это же ты привела Нечестивую Истину к нам, к себе, до того, как они пришли ко мне. Ты только вчера говорила, что нам нужны люди, умеющие драться, а не только соблазнять, и не проходит и двух суток, как ты приводишь двух легендарнейших воинов. Это, ma petite, не просто впечатляет — это пугает.
   Насчёт «пугает» я пропустила мимо ушей и задумалась над первой частью. Я не помню, чтобы думала о бойцах или воинах. Помню, я подумала, что нам нужно больше мускулов.
   — Так теперь они у нас есть, как ты и хотела.
   Я не могла с этим спорить, но придётся быть аккуратнее с желаниями. Последнее время, кажется, я получаю именно то, чего желаю. И вдруг фраза «аккуратнее с желаниями» приобрела совершенно новый смысл. Мне, черт побери, придётся быть куда как аккуратнее со своими желаниями.

Глава шестьдесят девятая

   Конечно, чего я желала, входя в комнату, так это чтобы мы поймали наших серийных убийц раньше, чем они убьют опять. В этом желании я была больше чем уверена, и с таким, кажется, можно жить.
   Вампира усадили на стул, и наручники пропустили через перекладину спинки. Конечно, это тоже только задержка, но две задержки подряд могут спасти нам жизнь, если дело повернётся плохо.
   Я всмотрелась в лицо вампира. Волосы у него были темнее, чем у Эвери — шатен, которого многие назвали бы брюнетом, правда, не в моем присутствии. Глаза карие, тёмные. Выглядит неплохо — по типу «ну уж сотни таких лиц я точно видел», — но не поэтому я на него уставилась. Я его знала. Сперва просто какое-то воспоминание вертелось на заднем плане сознания, потом лицо стало знакомым, и вдруг все вспомнилось.
   — Вы — Иона Купер. Помню, меня расспрашивали репортёры о моих чувствах по поводу того, что мой коллега-охотник убит вампирами. Это было — когда же? Два года назад, или три?
   Выражение его лица и взгляд, до того безразличные, стали враждебными.
   — Четыре.
   — Вампиры тогда были на легальном положении, Купер. Почему вы не вышли из чулана и не сообщили людям, что не погибли в том пожаре?
   Он опустил глаза, поднял снова, и они стали темнее, засверкали гневом и вампирской силой. Я наклонилась к нему поближе, улыбаясь. Зная притом, что эта улыбка не доходит до глаз, они остались холодны и мертвы. Ствол моего пистолета был прижат к его груди — не слишком сильно, но напротив сердца.
   — А может, дело в том, что вы допустили гибель — сколько их было? — шестерых полисменов в огне?
   — Анита, что происходит? — спросил Зебровски.
   Я рассказала ему. Даже не глядя, я знала, что лицо Зебровски дружелюбным не будет. Ничто так не выводит копов из себя, как если убивают их коллег.
   — И как же ты выжил, Купер? — спросила я.
   Он полыхнул на меня взглядом:
   — Сама знаешь.
   — Ты выдал их тем вампирам, на которых охотился?
   Он глядел молча, но отрицать не стал. Этого было достаточно.
   — Он продал копов за деньги? — спросил Маркони.
   — Нет, — ответила я, — не за деньги.
   — Нет, — сказал Купер, — не за деньги.
   — За что же ещё? — спросил Смит.
   — За бессмертие, — сказала я. — Верно, Купер?
   — Не только.
   — За что же ещё? — спросила я.
   — Ты — слуга-человек Мастера Города. Ты знаешь, за что ещё.
   Я заморгала, не зная, что сказать, но отодвинулась и уже не держала пистолет у его груди. Я знала, на что это похоже — соблазниться тем, за кем охотишься. Просто в моем случае соблазнение было более традиционным. Ладно, зато я хотя бы среди живых.
   — О чем он? — спросил Смит.
   Густой голос Малькольма заполнил зал со всеми его столами и чашей для пунша. Все было готово для пунша с печеньем, хотя пунш, на мой взгляд, был слишком красный и слегка густоватый.
   — Сила, офицер. Сила и секс — вот что предлагает Жан-Клод.
   — Аккуратнее бросайся камнями, Малькольм, а то могут и вернуться.
   — Это угроза?
   — Нет, дружеское предостережение, что бросаться камнями можно, только имея чистые побуждения.
   — Спроси своего друга. Спроси его, заманил ли его к нам секс с кем-то из нас. Я в течение многих веков видал смертных, приходивших к этой жизни ради секса.
   — Во-первых, — ответила я, — он мне не друг. Во-вторых, мне не важно, зачем, важно лишь, что он сделал.
   Я трогала Купера, когда обыскивала в поисках оружия, и никаких вспышек информации не получила. Никаких картинок. Способность Малькольма видеть через прикосновение я не приобрела, а только одолжила. И хотела одолжить снова.
   Наверное, надо было хотя бы притвориться, что я выполняю обычную процедуру. Я повернулась к Куперу:
   — Кто твой мастер? И где он сейчас?
   — Скорее всего, ест.
   — Где его дневное логово?
   Он покачал головой, вроде как даже улыбнувшись.
   — Я тебе ничего не скажу, Анита Блейк. Я не более собираюсь предавать своего мастера, чем ты своего.
   — Видишь ли, мой мастер не просит меня потрошить беззащитных безоружных женщин, а твой просит.
   Он снова покачал головой:
   — Я его не выдам.
   Теоретически говоря, больше прав у этого вампира не было. Я могла прямо сейчас законным образом всадить ему пулю в мозг. В ордере говорилось, что я могу использовать любые средства, которые сочту необходимыми. Об этом вслух не особо говорится, но я знаю, и все мы, легальные охотники за вампирами, знаем, что среди нас некоторые толкуют это положение ордера как оправдание пытки. Я пытку не люблю — ни по какую сторону цепей. Кроме того, у Купера репутация мужика крепкого. А у нас нет времени возиться и его ломать. Нам надо знать, где живёт его мастер.
   Я подошла к Малькольму. Он явно не был рад видеть меня так близко.
   — Чего вы хотите, миз Блейк? Вы получили своего негодяя — забирайте его и уходите.
   Я понизила голос, чтобы слышали только мы с ним и почти готовый покойник Купер.
   — Попытайся ещё раз прочесть мои мысли прикосновением.
   — Я не пытался…
   — Если будешь отрицать, я очень постараюсь, чтобы все, с кем ты вёл переговоры последние годы, узнали, как именно ты их перехитрил. Рукопожатия было достаточно.
   — Я никого не зачаровывал.
   — Нет, ты просто читал мысли, брал знание из разума против воли владельца. Это запрещено законом.
   — Опять угроза, миз Блейк?
   — У меня все просто, Малькольм. Если ты сейчас своё скромное ясновидение применишь ко мне, оно останется нашей маленькой тайной. Если нет, оно не останется нашей маленькой тайной. Сам видишь, насколько просто.
   — Как я могу тебе верить?
   — Можешь или не можешь, а выбора у тебя нет.
   Тут я ощутила его силу — как воду, заполняющую помещение. Когда-то я боялась в этой силе утонуть. Сейчас я знала, что могу в ней плыть или просто её не замечать.
   — Показуха на меня впечатления не произведёт.
   — Я это сделаю, но не потому, что ты меня заставила. Я хочу, чтобы прекратились эти убийства, и если мы приютили среди нас змей, не ведая того, то я хочу знать, кто они. Я не потерплю, чтобы подобные вещи творились в моей церкви или же членами её.
   — Отлично. — Я протянула ему руку. — Давай тогда от слов к делу.
   Он нахмурился, но руку мне дал, и как только наши пальцы соприкоснулись, я почувствовала, как он роется у меня в голове. Ощутила, как он увидел ещё раз образ мёртвой женщины. Более полный. Своей силой я взмахнула наружу, как парирующим клинком, и на этот раз он был готов — он просто убрал руку и отступил.
   — Пусть тебе будет от этого столько же радости, сколько мне за много сотен лет.
   Это прозвучало как благословение по форме и проклятие по сути, но я не обратила внимания. Мне надо было воспользоваться даром, пока он со мной. И я повернулась к вампиру, пристёгнутому наручниками к стулу.
   Он слышал по крайней мере часть разговора с Малькольмом, и лицо его было сердитым и вызывающим.
   — Я не буду говорить.
   — Я тебя и просить не буду.
   — Что сейчас происходит, Анита? — спросил Зебровски.
   — Я собираюсь выяснить то, что нам хочется знать.
   — Как? — с явным подозрением спросил он.
   Я не могла сдержать смеха:
   — Зебровски, ты чего подумал?
   — Даже не знаю.
   И смех у меня сам собой угас. Всегда неприятно видеть, как твои друзья смотрят на тебя так, будто допускают, что ты можешь быть монстром.
   — Я ничего не собираюсь делать такого, чего ты сегодня уже не видел.
   Он удивлённо раскрыл глаза:
   — Но тому типу ты нравилась, а этот тебя не выносит.
   — Не играет роли.
   Он сделал неопределённый жест — дескать, что ж, действуй, но вид у него был такой, будто поверит он только, когда увидит. Что ж, его можно понять. Я протянула руку к лицу Купера.
   — Не трогай меня!
   — Хочешь, чтобы я сразу тебя пристрелила?
   Он посмотрел злобно.
   — Тогда сиди тихо.
   Не опасайся я, что он попытается вцепиться в меня зубами или руками, я бы обняла его сзади, но он — вампир, а их лучше не обнимать, если не уверен в своей безопасности. Я тронула его сбоку, так что если бы он попытался меня цапнуть, я бы почувствовала и успела бы отодвинуться. Я коснулась его щеки. Он был чисто выбрит, но холоден. Ещё сегодня не ел.
   «Кто твой мастер?» — подумала я.
   Он сопротивлялся. Он пытался вызывать случайные мысли. На меня хлынул поток хаотических образов. Я увидела вторую стриптизершу, с прошлой ночи. Она была жива и танцевала. Какая-то фигура в плаще ссутулилась рядом со сценой.
   — Нет! — отдёрнулся Купер.
   Я прижала его руку бедром и взялась ладонями по обе стороны головы. Волосы у него были мягкие, но не такие, как у Эвери. На ощупь они были такие, будто, если им дать отрасти, появится в них плотность и волна.
   — Не надо, — произнёс он, и это уже не было криком.
   Он пытался думать о чем угодно, обо всем сразу. Но среди этих спутанных образов я узнала лицо. Лицо женщины. Я вспомнила её за пиршественным столом. На пиру при дворе Бёлль. И воспоминание это было не моё.
   — Жан-Клод! — подумала я.
   Он шепнул через меня, и я ощутила, что на этот раз он занят, или сейчас будет занят.
   — Мне прийти к тебе, ma petite? Я это могу отложить.
   — Кто она? — спросила я вслух, но для его ушей, хотя услышало, наверное, больше.
   — Гвенит. Прекрасная Гвенни, возлюбленная Витторио.
   — Витторио, — повторила я, и с именем пришло лицо. Красивое смуглой красотой, и вряд ли он начал жизнь с итальянским именем. Скорее, с арабским, настолько он был тёмен. — Витторио.
   Очевидно, я шепнула это вслух, потому что Купер вскрикнул и вскочил — вскочил, прикованный наручниками к стулу. Когда он вставал, ко мне от него дошла очень отчётливая мысль: Я заставлю их меня убить.
   Я была ближе всего к нему, но, чтобы провести мой любимый приём, надо было убрать пистолет. И потому я сделала первое, что пришло в голову — я его ударила. Ударила изо всех сил приёмом, который годами отрабатывала на тренировках по боевым искусствам. Когда противника бросаешь на пол, то метишь на три фута под пол. Целью моей была не щека, в которую я била, а щека с другой стороны. Когда я была всего лишь человеком, это был способ сосредоточиться, выжать из своего тела максимум. А теперь вдруг слова «пробить дыру в чьём-то теле» приобрели буквальный смысл.
   Плеснула кровь, и щека прогнулась у меня под кулаком. Кажется, слышно было, как хрустнула сломанная челюсть. От удара его развернуло вокруг собственной оси, и он упал набок вместе со стулом. Упал и не поднялся.
   — Господи! — ахнул один из постовых. — Боже мой, вы ему шею сломали!
   Правда?
   Я постояла секунду с кулаком, покрытым кровью, и тут до меня дошло, что рука болит. Порезалась об зубы.
   — Он не мёртвый, — произнесла я хриплым голосом.
   Все таращились на меня, и не по-доброму. Таращились так, будто у меня вдруг выросла вторая голова, и очень мерзкая на вид. Я посмотрела на Малькольма:
   — Это действует, если он без сознания?
   Малькольм кивнул.
   Я присела возле упавшего вампира. Коснулась его волос, стараясь не смотреть, что я сотворила с его лицом. Я не пробила в нем дыру в буквальном смысле слова, но кожа на зубах расселась, будто от удара тупым лезвием. Закрыв глаза, я стала думать:
   Дневное убежище, где его дневное убежище?
   Сейчас он не мог сопротивляться, и мысли его текли гладким шёлком, и в этот момент я узнала, что Малькольму легче читать мысли людей, когда они спят. Эту мысль я прогнала и пошла за мыслями и образами Купера. Здоровенное здание, кондоминиум. Гадский современный кондоминиум. Я захотела увидеть фасад здания, и увидела. Узнала адрес. Так, погоди, номер и название кондоминиума — и передо мной оказались ящички с фамилиями и номерами. Я смотрела на них с высоты большей, чем мне привычно. Так. Улица, — подумала я. — Какая улица?
   Я произнесла адрес вслух — улицу, название кондоминиума.
   — Записал, — сказал Зебровски.
   Я открыла глаза и убрала ладони от Купера. У него задрожали веки, он испустил звук — тихий стон. Взгляд, который он бросил на меня с земли, был полон удивления и страха. Я тоже была удивлена, как и все прочие, но не могла позволить им это заметить. Что единение с Жан-Клодом и Ричардом увеличит метафизическую силу, я знала, но даже не думала, что к физической это тоже относится. Будь Купер человеком, мой удар сломал бы ему шею. Блин.
   Зебровски уже был на телефоне.
   — Кому ты звонишь? — спросила я.
   — В Мобильный резерв. Нам нужна огневая поддержка.
   — Подожди, — попросила я.
   Зебровски стукнул по кнопке телефона, отключил его.
   — Чего подождать?
   — Если мы дадим им адрес, они могут сегодня же ночью туда броситься. Этого не надо.
   — Этих гадов надо поймать, — возразил Смит.
   — Да, но сейчас они на охоте. Дома их не будет, или они будут там не все. Мы упустим кого-то или всех вообще, а если нагнать в те края полицию, они узнают. И никогда в этот адрес не вернутся, и где их искать, мы и знать не будем.
   — Мы не можем скрыть адрес, — сказал Рурк, — если нас спросят.
   — Если адрес выйдет из этих стен, то будут ещё жертвы. Его мастер настолько силён, что ни один мастер вампиров в городе не почуял его присутствия. Это значит, что он отлично знает своё дело. Мобильный резерв — это те ребята, которых я хотела бы иметь рядом в бою, но к вампирской силе у них иммунитета нет. Они ввалятся ночью, когда он на пике своих возможностей, и могут погибнуть все до одного.
   Все смотрели на меня, кроме Зебровски. Он уже допёр, его убеждать не надо. Маркони тоже сообразил, только постовых и Смита надо было ещё убедить.
   — Зебровски, вызови Мобильный резерв и дай мне капитана Паркера.
   Зебровски приподнял бровь:
   — Ты уверена, что хорошо придумала?
   — Нет, но он меня знает. И он командует Мобильным резервом. Соедини меня с ним.
   Зебровски состроил гримасу:
   — Ладно, твои похороны.
   — Будем надеяться, что нет.
   Я посмотрела на Иону Купера, вампира, бывшего истребителя вампиров. Он моргал, глядя на меня. Наверное, у него было что мне сказать, но сломанная челюсть болтовне не способствует.
   Зебровски захлопнул телефон.
   — Я оставил сообщение, он перезвонит.
   Я кивнула и снова посмотрела на Иону. Все, что он знал, я выяснила, до конца. Я видела, как он участвовал в убийствах женщин. Видела его собственные воспоминания.
   Я вздохнула.
   — Пока мы ждём, что он перезвонит, помогите мне вывести задержанного наружу.
   Зебровски посмотрел на меня, я на него в ответ. Настала его очередь вздохнуть:
   — Смит, возьми его под другую руку. Выведем его наружу.
   Смит посмотрел на нас как-то странно, но помог Зебровски поднять вампира на ноги. Купер тихо протестующе мычал и шипел проклятья себе под нос. Может, я и не сломала ему челюсть, или сломала не слишком сильно.
   Зебровски и Смит подняли его на ноги и направились к двери. Я достала пистолет и пошла следом. Один из постовых спросил:
   — Что они будут делать?
   — Пойди посмотри, если хочешь, — усталым голосом ответил ему Маркони. — Я это уже видал.
   Рурк и второй постовой, не могу припомнить его фамилии, вышли за мною. Это было как парад.
   У меня на счёту более восьмидесяти убитых, и почти все на самом деле по закону. Но обычно я убираю плохих парней, когда для мира они уже умерли. Обычно мне не приходится их допрашивать, прикасаться. Обычно я не знаю, кем они были в жизни, а если знаю, у меня такое чувство, что я избавляю их от мучений — или было у меня такое чувство в те времена, когда я считала вампиров истинными мертвецами. Иона Купер был тем же, кто и я, и он предал все, за что стоял. Он пожертвовал слугами закона, приданными ему в помощь. Он ради развлечения убивал ни в чем неповинных женщин. Я все это знала, но лучше было бы, если бы мне неведомо было, насколько у него мягкие волосы, или что он уже был похоронен как герой. Вот почему всегда был обычай, чтобы палач приходил только в последний момент, когда наступает время казни. Если бы он попытался бежать или драться, его бы другие копы застрелили — убили бы его вместо меня. Но он не собирался, и никто не имел законных полномочий сделать то, что предстояло мне.