Гейман Александр. Чудо-моргушник в Некитае

   Мюрат заржал и закончил:
   - Небось, придурка сразу кондрашка хватит! Он бежал к ней жаловаться, как его Наполеон ошманал, и на тебе - мы его там и встречаем, да у его же бабы голые сиськи жмем!
   - Пойдет и утопится, точно говорю! - согласился Ней.
   Наполеон только крутил головой, не находя слов для выражения своего восхищения. Он похлопал по плечу сначала одного, а потом второго маршала и проговорил со слезой на глазах:
   - Нет, черт меня возьми! Пока со мной такие маршалы, Франция непобедима! Орлы!
   И Наполеон вновь прослезился.
   - Так и сделаем! - изрек наконец великий император. - А теперь - в киношку.
   Через два дома по улице была видна вывеска синематографа "Люмьер и брат". Они вошли и уселись на самые лучшие места посередине зала. Почему-то кроме них в зале никого не было.
   - А что за фильму дают сегодня? - шепотом спросил Ней.
   Но тут погас свет и фильма началась. Она называлась так: "Наполеон против контролера или последний триумф".
   - Смотри-ка, - удивился Мюрат, - это про вас, сир!
   Дальше пошли кадры фильмы, и Мюрат с Неем заткнулись. Молчал и великий император Наполеон. Дело в том, что фильма полностью представляла его недавнюю победу в трамвае. Сражение было заснято во всех деталях, только на сей раз оно уже не воодушевляло императора. Во-первых, как выяснилось из фильмы, маршалы Ней и Мюрат втихомолку все-таки купили билеты на всех троих. Во-вторых, на протяжении всех грозных выпадов и ударов Наполеона оба маршала за спиной своего императора выразительно крутили пальцами у виска и указывали контролеру на императора с примирительными жестами. Контролер понимающе кивал и сочувственно глядел на императора, которого он из-за этих жестов принимал за больного. В-третьих, у императора, как он это увидел в картине, в панталонах была большущая дыра, откуда препозорнейше зияло исподнее с желтым пятном на нижнем белье. В-четвертых... В-четвертых, победа над контролером почему-то вдруг перестала казаться императору грандиозным достижением. Наоборот, от самой мысли, что он сцепился с каким-то контролером, императору стало дурно и невообразимо тошно. Ему просто-напросто захотелось выть, как псу на цепи, или пойти и прыгнуть с моста в Сену, и чтоб его никто не нашел.
   Когда фильма кончилась, император самым настоящим образом рыдал. Тут зажегся свет, и на сцену перед бархатными стульями вышел какой-то хмырь.
   - Господа зрители, минутку внимания! - с иностранным акцентом произнес хмырь. - Фильма, которую вы только что имели удовольствие лицезреть, снята не более часа тому назад по личной просьбе сэра Веллингтона. Пока что вы, ваше императорское величество, и вы, маршалы Ней и Мюрат, являлись её единственными зрителями. Вполне возможно, что вы и останетесь таковыми, если только мы решим к обоюдному удовлетворению пару пустяковых вопросов.
   После этого раздвинулась портьера, на сцену вынесли бюро с бумагами, а вслед за тем показался посмеивающийся лорд Веллингтон.
   Император Наполеон Бонапарт не задал ни единого вопроса. Он молча встал, не переставая рыдать подошел к бюро и подписался под бумагой, гласящей об его отречении от французского престола.
   Так что историки, как всегда, все врут, а на самом деле все было вот так.*
   ____
   * к моему совершенному изумлению, во время изложения этого исторического происшествия дальние потомки упоминаеых здесь вымышленных персонажей как-то о прознали обо всем и снеслись со мной. Они всячески умоляли меня не предавать огласке данный исторический случай или, по крайней мере, изменить имена героев. Все мои персонажи и так исторически вымышлены, однако, чтобы не обижать хороших людей, я сделал шаг навстречу и предложил следующие замены: вместо Наполеон (которого никогда нигде не было) - Напоебон, вместо Ней и Мюрат - Гей и Мудат (которые исторически зафиксированы). Отдаленные потомки несуществующих персонажей сказали, что так будет ещё хуже и забрали назад свое умоляние о переименовании героев. (прим. Ли Фаня)
   - Ну и додик же этот Наполеон! - воскликнул император, прослушав историю. Прямо хуже, чем Луи, додик!
   - Совершенно точно, ваше величество! - отозвались придворные. Помните, аббат Крюшон так и говорил: у нас, мол, в Европе, что ни Наполеон, то полный додик!
   В это время пришла в себя сердитая императрица и, поправив юбки, воссела на троне в обычной позе. Она была недовольна - вместо того, чтобы посвятить свое внимание её беспомощному беспамятному положению, все начали вдруг делать исторические экскурсы.
   - А кто пустил парашу, - громко спросила хмурая государыня, - что Наполеон посылал ко мне Нея и Мурата с любовными письмами?
   - Да, да - кто, ваше величество? - хором подхватили фрейлины.
   Развить эту тему, однако, не удалось. К этому времени подчиненные обер-полицая почти совсем завершили зачистку залы. Личность каждого была установлена, и задержанной оставалась только мадемуазель Куку - по причинам, вероятно, высшей государственной целесообразности, так как ни по признаку лысоватости, ни по признаку пидарковатости фрейлина не подходила под определение лысого пидара. Но, с другой стороны, мадемуазель Куку время от времени принималась лаять - и, возможно, была заподозрена в намерении решиться на покусание императора (помните, как это было с экспедицией полковника Томсона)?
   - Ваше величество, - обратился Кули-ака, почтительно почмокав губами. - Мы прочесали весь зал, включая прилегающие комнаты, надстоящий и подлежащий этажи, а также примыкающие к наружной стене заросли сада.
   - И что же?
   Министр виновато наклонил голову:
   - Увы, нам не удалось выявить лысого пидара.
   - Плохо! - укорил государь. - Плохо работаете, министр Кули-ака.
   - Ваше величество, - просительно произнес министр и снова чмокнул губами. - Осталось последнее средство. Может быть, государыня сама укажет, где и в чьем лице она обнаружила лысого пидара?
   Императрица снисходительно улыбнулась и отвечала:
   - Отчего же не сказать. Это, конечно же, мой супруг, император Некитая! - и она величаво повела рукой в сторону императора.
   Император густо покраснел и, идиотически улыбаясь, громко сказал:
   - Мужики! Отставить шухер. Лысый пидар - оказывается, я!..
   Минуту стояла неловкая тишина, а затем раздался гвалт голосов:
   - Какой милый розыгрыш!
   - Ай да государыня! Так тонко подшутить над мужем!
   Этим голосам вторил звонкий лай фрейлины Куку с другого конца залы.
   - Милочка, - морщась, заметил император, - да уймите же вы свою фрейлину! Право, у меня в ушах звенит.
   Императрица злобно огрызнулась:
   - Ага, разбежался! Сначала сам напугал бедную девушку, а теперь уйми!..
   И вдруг государыня радостно завизжала:
   - Пришел! Пришел!..
   Взоры обратились туда, куда уже был обращен взор императрицы. Там, действительно, находился некто новоприбывший - бородатый человек, одетый по-европейски - в смокинге и кальс... тьфу ты, прошу прощения - в сюртуке и в очках, седой и с портфелем под мышкой.
   - Кто это? - понеслось по залу.
   Императрица рукой делала нетерпеливые приглашающие жесты, ободряя незнакомца приблизиться.
   - Что за хмырь? - вполголоса осведомился император у супруги.
   На это ответил сам незнакомец, поклонившись и сняв котелок:
   - Разрешите представиться, ваши императорские величества: профессор Джуси Манго, доктор медицины, психиатр и психотерпевт, действительный член всех европейских и мировых академий.
   - Это я его выписала из Америки для фрейлины Куку, тебя и себя! громко объявила государыня, гордо оизраясь. - Доктор Манго - всемирное светило.
   - Ну-с, я никогда не похвалялся своими научными заслугами, - промямлил доктор Манго, - но в прессе обо мне отзываются именно так, да-с!..
   - Мама, а психиатры какие болезни лечат? - спросил принц. Сексуальные, да? Он тебе нимфоманию будет лечить, да?
   - Я, юноша, лечу всякие умственные расстройства, - отвечал вместо императрицы профессор психиатрии. - В том числе и сексуальные. У меня свой метод, да-с... И теория тоже - своя собственная, разумеется...
   - А в чем она заключается, доктор? - заинтересовался император, вполне искренне поддержанный хором придворных.
   - Ну, если вкратце о самой сути, то я, в результате долгих изысканий, неопровержимо убедился, что, - доктор Манго поправил очки и воздел указательный перст, - убедился, что практически все болезни объясняются исключительно самовнушением. Да-с!
   - То есть как это, профессор? - не понял император. - Каждый больной симулянт, получается?
   - О нет, все сложней, - объяснило заморское светило. - Болезнь может иметь место в действительности, однако в основе её лежит самовнушение.
   Император на минуту задумался.
   - Нет, профессор, - решительно возразил он. - Фигню вы порете. Вот возьмите меня - я пару недель назад залез на грушу - ту, что под окном фрейлины Куку. Дай-ка, думаю, поонанирую на радость старушке - небось, тоже охота, чтобы и в её форточку это... покапал кто-нибудь. Только начал, а ветка ка-ак треснет! Я так и полетел на землю голым задом, все яйца отшиб. Ну и - распухли, проклятые! Это что же - тоже, по-вашему, от самовнушения?
   - Скажите-ка, а что предшествовало этому событию? - осведомился доктор Манго.
   Знаменитый медик произвел кое-какие расспросы, выведав разные подробности, включая приезд и исчезновение графа Артуа и аббата Крюшона.
   - Ага! - заключил наконец приезжий специалист. - Все теперь совершенно ясно и полностью подтверждает мою теорию. Никакого падения с дерева, разумеется, не было - вы все это себе внушили.
   Император разинул рот:
   - То есть как это? Что же - мне померещилось?
   - Да, можно сказать и так, - согласился доктор Манго.
   - Но, доктор, - вмешался министр секретной связи, - а с чего вдруг императору стало бы все это мерещиться, про эту яблоную и мадемуазель Куку? Уж не считаете ли вы, будто император тайно влюблен во фрейлину?
   Профессор Манго посмотрел на старушонку не весьма располагающей внешности и отмел предположение министра связи:
   - Нет, это было бы слишком поверхностным объяснением. Да и вообще здесь дело не во фрейлине Куку.
   - А в чем же? Какого же я, извините меня, члена полез на эту чертову грушу? - заинтересовался император.
   - Очень просто, - отвечала заморская знаменитость. - Вы, как явствует из ваших слов и рассказа ваших близких, очень привязались к графу Артуа. Он для вас стал образцом настоящего мужчины и благородного человека. Ну, а когда граф исчез, то это так потрясло вашу ранимую психику, что вы стали искать способ восстановить эту нарушенную связь. Произошло, я бы сказал, бессознательное самоотождествление с вашим кумиром - вы принялись, не давая себе в том отчета, подражать во всем графу.
   - А! - сообразил император. - Понимаю! Значит, раз граф был онанавтом, то и я, стало быть, вслед за ним...
   - Но, доктор Манго, - вмешался Ли Фань, - граф не лазил на деревья это раз, а во-вторых, как потом выяснилось, наш святой граф вообще ни разу в жизни не онанировал.
   - Это-то и послужило тем ударом, что привел в действие пружину всего императорского невроза, - авторитетно изрек профессор. - В том-то все и дело! Император не мог дождаться, когда объект его подражания, наконец, полностью выявит свое совершенство - свою, так сказать, сверхчеловеческую природу. И вдруг - его герой исчезает так и не поонанировав в назидание всем низшим созданиям - не утвердив, так сказать, своего благородного превосходства. Это, конечно, отложилось в психике государя ощущением некоей болезненной неполноты. Ну, а спустя время это неутоленное стремление к совершенству прорвалось наружу и...
   - Я полез онанировать на эту чертову грушу! - радостно закончил император. - Вон оно как! Наконец-то мне все объяснили. Ай да доктор! Теперь я вижу - вы точно гений.
   - Да-с, меня так иногда величают, - скромно признал гений психиатрии. - Однако, ваше величество, вы все же заблуждаюетесь насчет груши - это было только самовнушение. Все это происшествие с падением разыгралось исключительно в вашем воображении.
   Император ошеломленно замигал:
   - Ну, а яйца-то почему тогда распухли?
   - Это, разумеется, из-за сострадания к другому вашему другу - аббату, - спокойно отвечал доктор. - Когда вы узнали о его увечьи - впрочем, также аутосуггестивном - то это наложило рубец на тонкую душевную ткань вашей психики. Ну, а впоследствии... яйца-то и распухли.
   - Доктор, - недоверчиво поинтересовался Ли Фань, - неужели из-за сострадания к своему ближнему могут распухнуть собственные яйца?
   - Да, если это сострадание сопровождается самовнушением, - заверил корифей психотерапии. - Ничего удивительного - в психиатрии такие случаи известны во множестве. Да вот пример из моей жизни - мой племянник очень дружил с моей дочуркой. Когда ей было двенадцать лет, у ней приключилась одна женская болезнь... ну, неважно какая... Мой племянник не мог видеться с ней добрую неделю, а до этого он проводил с Бетти, можно сказать, дни напролет. И что же? Бедняжка так сочувствовал своей больной кузине, что у него тоже распухли яйца. А ведь сострадательному юноше было всего тринадцать лет!
   - Ну, теперь я ни за что не буду никому сострадать, - заметил на это Гу Жуй. - Нет уж, свои яйца дороже - ещё распухнут! Куда это годится.
   - Знаете, профессор, вы меня все же не убедили, - приставал прилипчивый зануда Ли Фань. - Вот у нас тут когтеходец есть, итальянский посол де Перастини. Он вот когтями серет - это тоже, по-вашему, от самовнушения?
   - То есть, - уточнил доктор Манго, - его дефекация протекает с такими затруднениями, что итальянскому послу кажется будто его зад изнутри кто-то царапает когтями? Вы это имеете в виду под выражением "когтеходец"?
   - Да нет! - прозвучал в ответ дружный хор голосов, и к психиатру вытолкнули де Перастини. - Говорят же вам, он когтями серет! Сами посмотрите, - де Перастини, да покажите же вы ему!
   Итальянский посол осклабился и снял с шеи ожерелье, где в три ряда были нанизаны разные когти.
   - Вот это, - горделиво стал демонстрировать итальянец, - это, доктор, медвежьи когти, а это вот крокодильи. А вот весь ряд тигриных когтей, а тут у меня чересполосица: коготь варана, коготь льва, коготь муравьеда, коготь орла...
   - О, какая богатая коллекция, - оценил доктор Манго. - А откуда вы это взяли?
   - Да серет же он ими, говорят же вам! - вновь загремел хор голосов.
   - А! - уяснил наконец доктор. - Ну, так что же... Ничего особенного типичный случай маниакального когтеходства. В моей практике случались весьма похожие случаи. Один известный миллионер, к примеру, извлекал из сжатого кулака предмет собачьего естества, так называемый пэнис канина причем, это был не фокус, а исключительно морально-волевой акт. Вот так-с!
   - Доктор, расскажите подробнее! - попросила императрица. - Это так интересно!
   Все поддержали, и летописи некитайского двора обогатились следующей невероятной историей.
   ПОЧЕМУ РОГФЕЙЕРУ НИКТО РУКИ НЕ ПОДАЕТ
   Вы скажете: эка загадка, почему Рогфейеру никто руки не подает! Да потому, дескать, что поди до Рогфейера доберись - сидит себе в миллионерской недосягаемости и знать никого не желает. А вот и ни фигошеньки подобного. Как раз наоборот - Рогфейер очень даже подает руку, и вообще - пожимать руки его самое любимое занятие. Он даже нарочно ездит туда, где его никто не знает, чтобы пожать руки разным простодушным гражданам. Встанет где-нибудь у порога в ресторане, поставит рядом табличку: "Здесь побивается рекорд по числу пожатия рук" - и знай обменивается с прохожими крепким мужским рукопожатием. Конечно, это больше в выходной - в будни-то некогда, надо бизнес двигать.
   Ну, откровенно говоря, таким демократом Рогфейер был не всегда. Не сразу он до демократии докатился. Раньше-то он на работе за руку только со своим главным бухгалтером здоровался. Вот и в этот день, пришел он к себе в офис и поприветствовал главбуха:
   - Привет, Арчи! Прекрасно выглядишь, - да и прошел к себе в кабинет.
   Только дверь закрыл, а следом Арчибальд и заваливает. Покраснел, лицо пятнами, очки вспотели.
   - Арчи, что с вами? - Рогфейер-то его.
   А главбуха аж трясет всего:
   - Мистер Рогфейер, я вас крепко уважаю, вы мультимиллионер, мой босс и все такое, а токо я этого терпеть не согласен! Увольняться я, понятно, не буду, деньгу вы мне хорошую платите, а токо руки я вам после этого никогда не подам, так и знайте!
   Швырнул на стол и убежал. Рогфейер смотрит - что это такое ему главбух кинул. Взял, вертит - да и допер наконец: это же, извините меня, penis canina, по научной латыни выражаясь, а если не по латыни, так вообще собачий член! Рогфейер чуть со стула не свалился, когда расчухал: ну, где это видано в приличной компании, чтобы главбух своему родному президенту на стол член собачий швырял! - Да, - думает Рогфейер, - заездил я главбуха, он, вишь ты, в рассудке повредился, бедняга! А интересно, где же это он собачий-то предмет взял? Неужели какую-нибудь дворнягу специально ловил?
   Тут к Рогфейеру в кабинет вошел его главный соратник по бизнесу некто Ворденбийт. Обрадованный встречей Рогфейер распростер ему свои объятия. Они крепко пожали друг другу руки, и Рогфейер принялся делиться новостями:
   - Ах, Ворденбийт, как ты кстати! Представляешь, у моего главбуха крыша поех...
   И вдруг Ворденбийт оборвал его:
   - Рогфейер, ты зачем мне в ладонь собачий член сунул?
   У Рогфейера аж челюсть отпала:
   - Что сунул?
   - А вот то, - ответил Ворденбийт и протянул липкую ладонь под нос Рогфейеру. - Да ещё кончил туда! Знаешь, Рогфейер, так благородные люди не поступают, да ещё с деловыми своими партнерами.
   Осерчал Ворденбийт, кинул собачий отросток Рогфейеру на стол и ушел, и дверью хлопнул.
   - Да что же они - сговорились меня разыгрывать? - произнес ошеломленный Рогфейер. - Ведь, кажется, серьезные люди, и вдруг - член собачий на стол кидают.
   В этот момент запищал селектор, и секретарша сообщила:
   - Босс, к вам тут делегация из Голопузии, звонил Президент всея Америки, очень просил их принять.
   Вошла делегация, блеща белозубыми улыбками, впереди король и госдеповец, рядом переводчик, а следом ещё десяток голопузцев. Ввиду политического этикета Рогфейер, разумеется, принялся их обихаживать:
   - Давно, давно мечтал познакомиться!
   И руки всем трясет с сердечной улыбкой. Ну, голопузцы польщенные рты лыбят, а дядя короля голопузского - больше всех и долго, долго руку Рогфейера не выпускал - так приятно было ему с самим Рогфейером здороваться.
   Тут госдеповец к Рогфейеру подходит и тихонько так спрашивает:
   - Рогфейер, вы зачем нашим потенциальным союзникам в руку собачьих членов насовали?
   Вот те на! - Да, это уж на дружеский розыгрыш не спишешь,думает Рогфейер. Но деваться-то некуда, держит мину:
   - Все, - говорит, - путем, не обращайте внимания.
   И переводчика-то наставляет:
   - Переводчик, ты растолкуй им в том духе, будто у нас так принято уважание оказывать. Вроде как знак отличия.
   Переводчик перевел, голопузцы полопотали, и переводчик обратно перевел:
   - Они спрашивают, а почему тогда в Белом Доме им никто никакого почета не воздал?
   Рогфейер и тут нашелся:
   - Скажи, подобные знаки выдавать могут только очень богатые люди, вот как.
   Переводчик и растолковал - дескать, Рогфейер миллионер, ему для друзей ни члена не жалко, а у правительства на это казны нет. Голопузцы закивали, заулыбались, а переводчик снова переводит:
   - Король спрашивает: почему ты моему дяде два знака отличия в руку сунул, а мне один?
   - Так он меня вдвое дольше за руку тискал, вот ему больше и досталось, - разъясняет Рогфейер.
   Вот, ушли они, Рогфейер и думает: - Надо что-то делать,ну и, срочно звонит своему психоаналитику.
   - Билл, - говорит, - я тебе деньгу хорошую плачу?
   - Спрашиваешь!
   - Тогда срочно гони ко мне!
   Потом давай своему главному биохимику звонить в промышленную лабораторию:
   - Биохимик, ты чем занят?
   - Да вот, многомиллионый эксперимент провожу, дело всей жизни.
   - Бросай к хренам, и сию минуту чеши сюда!
   Вот, психоаналитик-то приехал, Рогфейер и говорит:
   - Билл, давай за руку поздороваемся!
   Ну, потрясли они ладошки, психоаналитик смотрит - Рогфейер ему собачий член всучил. Спрашивает, конечно:
   - И давно это с тобой?
   - Да с самого утра, - отвечает Рогфейер. - Только что голопузскую делегацию проводил - каждый по собачьему отростку унес на память. А дядя королевский на две памяти собачатины унес. А вон на столе видишь? - ещё два члена валяется. Это Ворденбийт и мой главбух мне вернули.
   - Слушай, Рогфейер, а тебе дворняг не жалко? Поди, сколько их, тварей-то бессловесных, распотрошить пришлось?
   - Да ты чо, Билл! - Рогфейер даже руками замахал. - Нешто я Божью животину резать буду! Ты не понял - я ведь не нарочно кобелятину-то людям сую. Это само так выходит - пожму кому-нибудь пятерню, а у него это... penis canina в ладони.
   - Да ну, брешешь! - психоаналитик-то не верит, конечно.
   - Бля буду! Вот смотри - видишь, чистые руки. Да я хоть пиджак скину видишь, нигде ничего не спрятано? Теперь смотри...
   И Рогфейер стал сам себе руки пожимать. И что же? Так на пол члены-то собачьи и посыпались. У психоаналитика глаза на лоб. Тут биохимик подъехал. Глядит - весь кабинет в кобельих прелестях. Ну, интересуется:
   - Вы что, мужики, решили своих дамочек порадовать?
   - К чему ты это?
   - Да вот кино недавно видел - оказывается, в Китае эти штуковины женщины для красоты едят.
   - Надо же! - говорит Рогфейер. - Может, мне в Китай это продавать?
   В общем, растолковали они биохимику, что к чему,Рогфейер, озорник, уж конечно, и с гением биохимии за руку не преминул поздороваться, - и сел гений на стул, крепко задумался над научной загадкой.
   А тут Президент всея Америки звонит:
   - Рогфейер, ты что это себе позволяешь? К нам голопузская делегация приехала денег просить, а ты им - собачий член в зубы.
   - Во-первых, не в зубы, а в ладонь, а во-вторых, эко диво, оправдывается Рогфейер. - Мало ли кто у нас денег просит, а мы ему в ответ - член собачий. Обычная межгосударственная практика.
   Президент так и взвился:
   - Дак они же мне нужны для борьбы с коммунизмом! Ты мне не порти политику. Думаешь, деньги гребешь лопатой, так что угодно можешь вытворять?
   - Да ты чо в бутылку-то лезешь? - урезонивает Рогфейер. - Все ить в лучшем виде прошло, они все во как довольны, особенно дядя королевский. Спроси хоть госдеповца своего.
   - Ладно, я ещё позвоню! - пообещал Президент.
   А Рогфейер говорит своей науке:
   - Вы, господа гении, сидите, решайте научную проблему, а мне надо в одно местечко смотаться. Вот-вот грандиозная премьера нового русского балета начнется, а я - глава общества покровителей. Никак нельзя пропустить, да и тащусь я от балета-то.
   - Это у тебя наследственное, тонкий вкус, - говорит психоаналитик.
   - Ага, - говорит Рогфейер.
   Биохимик с психоаналитиком забинтовали ему руку на всякий случай, наказали беречь себя, и Рогфейер уехал. А наука осталась в кабинете Рогфейера и размышляет - как это все с точки зрения законов природы происходит. Сошлись на том, что ладонь у Рогфейера ловит импульсы подсознания и преобразует их в живое вещество, - так сказать, торжество мысли над мертвой материей! Биохимик говорит:
   - Мне вот интересно, а как это у него получается, что эти обрубки ещё и в ладонь спускают? Надо анализы сделать - чья это сперма, собачья или Рогфейеровская?
   - А мне интересно, - говорит психоаналитик, - по чьей линии это комплекс - от папеньки или от маменьки.
   Пока они свои теории выводили, вернулся из балета Рогфейер. Залетел, как ошпаренный, и с порога начал рассказывать:
   - Ну, мужики, что со мной приключилось, это волосы дыбом! Сначала, значит, еду, звонит Президент всея Америки: Рогфейер, ты что наделал? В Голопузии из-за тебя переворот вышел. Дядю короля голопузского на трон посадили, - говорят, раз у него два собачьих члена, так он главнее! - Я отвечаю: Я, что ль, виноват, если он мне руку дольше всех жамкал! Бороться-то с коммунизмом, чай, будет? - Будет-то будет, - говорит Президент,дак ить опять скажут - дескать, Америка во внутренние дела вмешивается. - Ну и хрен ли? - говорю. - Если кто будет шибко выступать, дак пошли ко мне, я и с имя всегда за руку поздороваюсь.
   Ну, ладно, приехал, смотрю представление, па-де-де из балета. И такой, понимаете, восторг, такое умиление на сердце - ну, не утерпел, побежал за кулисы.
   - Как же тебя пустили? - спросил биохимик.
   - Не пускали, да я объяснил - я, говорю, главный балетный попечитель, Рогфейер, - небось, слышали, хочу засвидетельствовать свое восхищение гениальным артистам. Ну, режиссер разрешил - стой, говорит, за кулисами, токо не безобразничай. А они тут как раз па-де-де танцуют, за плечики обнялись и туда-сюда по сцене. А у меня умиление, прямо слезы из глаз, про все забыл, и не знаю, как это вышло, а токо, едва крайняя-то танцорка ко мне приблизилась, я бух! на колено да хвать её за руку. И ладошку-то грациозную ей жму и губами, значит, жаркий поцелуй почтительного восторга запечатлел. Тут её товарки, за плечи сцепленные, в другую сторону потащили, она руку-то вырвала и удаляется. А я вижу, в ладошке-то её сжатой что-то трепыхается. И вот моя прелесть балетная ладошку-то осторожно разжала, глянула, что у ней там, да как запустила им самым в оркестровую яму! Эх, думаю, и как это я забыл. А её тут снова ко мне пританцевали - и что вы скажете? Как помрачение какое-то, силой искусства, на меня нашло - снова я бух на колено! да хвать за ручку, - и опять она от меня с собачьим обрубком оттанцевала на середину. Косится на меня, глаза злые-злые, а я сам остолбенел весь с раскрытым ртом. А она снова р-раз! - собачий кусок в орестровую яму. Чувствую, разорвать меня готова - а что делать, искусство требует жертв, танцует, как ни в чем не бывало. И вот, она все танцует туда-сюда, а я все ручку-то ей целую, а собачатина все в яму-то валится. И как-то так эта балеринка пристрелялась, что падает вся эта песья гордость прямехонько в большую трубу. А большая труба как дунет, да как снова дунет - члены-то собачьи так в публику и полетели!