Страница:
«Переезд», – записала Энджи.
– Отлично. Со мной разобрались. Только ничего это не даст. – Мишель вдруг разозлилась на собственную беспомощность, на ситуацию, в которую попала с детьми. – Глупо даже надеяться. Собственный бизнес! Новый дом! Какой смысл мечтать о том, что никогда не исполнится? У меня даже личного счета никогда не было, а уж своей фирмы… Поговорить о справедливости хорошо, но где ее взять?
– Есть шанс, есть! – уверенно заявила Энджи. – Мозгами придется пораскинуть, время потребуется и, возможно, помощь, но в конце концов выход мы найдем. – Она ткнула себя в грудь: – «Да здравствует женская независимость!»
– Я тоже считаю, что выход найдется, – согласилась Джада. – Только нужно быть готовыми обойти закон или даже нарушить его. Одно плохо – деньги могут понадобиться.
Мишель расправила плечи и в упор взглянула на подруг.
– А знаете… как раз на этот вопрос у меня, думаю, ответ найдется.
ГЛАВА 48
ГЛАВА 49
ГЛАВА 50
– Отлично. Со мной разобрались. Только ничего это не даст. – Мишель вдруг разозлилась на собственную беспомощность, на ситуацию, в которую попала с детьми. – Глупо даже надеяться. Собственный бизнес! Новый дом! Какой смысл мечтать о том, что никогда не исполнится? У меня даже личного счета никогда не было, а уж своей фирмы… Поговорить о справедливости хорошо, но где ее взять?
– Есть шанс, есть! – уверенно заявила Энджи. – Мозгами придется пораскинуть, время потребуется и, возможно, помощь, но в конце концов выход мы найдем. – Она ткнула себя в грудь: – «Да здравствует женская независимость!»
– Я тоже считаю, что выход найдется, – согласилась Джада. – Только нужно быть готовыми обойти закон или даже нарушить его. Одно плохо – деньги могут понадобиться.
Мишель расправила плечи и в упор взглянула на подруг.
– А знаете… как раз на этот вопрос у меня, думаю, ответ найдется.
ГЛАВА 48
– Ой, девочки, не знаю – сумею ли я… Как, вы говорите, меня зовут?
– Антея Карстерс, – напомнила Энджи.
– И за кем я замужем? – продолжала допытываться Мишель.
– Ну как же ты все забыла?! Твой муж – Чарльз Хендерсон Мойер, один из самых богатых и, безусловно, самый загадочный тип в мире. Идеальный вариант!
– А что, если Рэйд спросит мой номер? – не унималась Мишель.
– Ради всего святого, Мишель! – нетерпеливо выпалила Джада. – Не арестует же он тебя по телефону! Дрейфишь? Тогда я сама. – Она протянула руку к аппарату.
– Нет-нет, я готова, но… Джада сделала страшные глаза:
– Тогда грома-адная ла-апа ко-опа выпрыгнет из трубки и вцепится тебе в горло! Господи, ну и трусишка же ты!
– На этот счет не переживай, – заверила Энджи. – Никаких определителей там нет. Эндовер Патнэм – известный ретроград; у него небось до сих пор все телефоны на фирме древние, с дисками.
Заговорщицы устроились в кабинете Энджи, поскольку только в Центре Мишель рискнула показаться со своим разбитым, теперь уже в желто-зеленоватых разводах, лицом. Кроме того, только здесь можно было рассчитывать на относительное уединение.
Мишель опустила глаза на лежащий перед ней листок. Три вечера подряд подруги разрабатывали и оттачивали планы отмщения, достижения справедливости и исполнения желаний. Сегодня приступили к первому, самому легкому, по мнению Энджи, этапу, а Мишель уже пытается дать задний ход. С замиранием сердца Энджи ждала, пока Мишель соберется с духом.
– А что, если… – вновь завела та свою песню и осторожно прикоснулась к подбородку, —…к следующей неделе опухоль и синяки не пройдут?
– Пройдут! А останутся – тем лучше: драматизма ситуации добавят. Рэйд обожает спасать несчастных женщин. Желательно блондинок. И только с неограниченными счетами в банках.
– Ладно, – вздохнула Мишель. – Не укусит же он меня по телефону, в самом деле!
Набрав нужный код и номер, она назвала добавочный, и наконец в трубке раздался мужской голос.
– Алло-оу, – с сексуальным придыханием произнесла Мишель. – Это мистер Рэйд Уэйкфилд?
– Да.
Она кивнула подругам, и у Энджи в бешеном ритме заколотилось сердце.
– А я – Антея Карстерс, – сообщила Мишель. – Мне порекомендовал вас один из ваших клиентов, мистер Уэйкфилд. Он весьма высоко оценил ваши деловые качества.
– Приятно слышать. Кто именно?
– Боюсь, это конфиденциальная информация, которую я не вправе разглашать. Могу лишь повторить его слова о том, что на вас и мистера Эндовера Патнэма можно полностью положиться, если речь идет о сохранении семейной тайны. – Мишель была довольна собой. «Конфиденциальная информация», «не вправе разглашать»… Шикарно звучит!
– Сохранение семейных тайн входит в обязанности любого адвоката, – высокопарно заметили на другом конце провода. – Каждый клиент для нас – особенный и единственный в своем роде.
– Видите ли, моя проблема действительно особенная; она касается наследства. – Мишель сделала вид, что запнулась, и помолчала немного. – Не хотелось бы обсуждать по телефону… Вы позволите встретиться с вами лично?
– Разумеется! Но сначала я хотел бы…
– Послушайте, деньги не имеют значения. Назовите любую сумму, и вы ее получите. – Круто! Мишель заглянула в листок, чтобы еще чего-нибудь не забыть. – Говард уверял, что я могу быть с вами предельно…
– Говард Симонтон?!
Рэйд как-то упомянул при Энджи имя крупной финансовой шишки, по уши увязшей в проблемах с законом. Мишель сдавленно ахнула:
– Умоляю, больше ни слова! Забудьте, что я его назвала. Обещаете? – Забудешь как миленький, иначе нам всем крышка. Говард Симонтон слыхом не слыхивал ни о какой Антее Карстерс.
– Уже забыл, – моментально отозвался Рэйд, и Мишель ухмыльнулась, уловив в его голосе новую подобострастную нотку.
– Так как же насчет личной встречи, мистер Уэйкфилд?
– О-о-о, да, конечно, никаких проблем. Когда вас устроит?
– Пожалуй, во вторник. Часа в четыре.
– В четыре тридцать, если не возражаете. Как правильно пишется ваше имя?
Мимо ушей пропустил, как пить дать. Слава богу, я сама еще помню!
– Антея Карстерс, – повторила Мишель. – Пишите как хотите. – И положила трубку.
– У-у-у-ух ты-ы-ы!!! – завопила Джада. – Голубой экран много потерял, когда наша Мишель предпочла карьеру домохозяйки.
– Бесподобно! – воскликнула Энджи, кружась по комнате. – Просто бесподобно!
Мишель распирало от гордости, чтобы не сказать самодовольства. Можешь, дорогая, когда захочешь!
– Следующий номинант на «Оскара» – не кто иной, как великолепная Энджи Ромаззано, блистательно сыгравшая в «Кошмаре на годовщину свадьбы» и «Облапошенной супруге»! – провозгласила она и вручила Энджи телефон.
Джада расхохоталась.
– Представляем клип из будущей картины под рабочим названием «Час отмщения»! – подхватила она, мастерски копируя речь ведущей телепередачи «На ночь глядя».
– Ладно, ладно! – Энджи замахала руками. – Я в восторге от вашей поддержки и спортивного духа.
Она сняла трубку, набрала тот же номер, но назвала другой добавочный. В горле у нее внезапно пересохло.
– Лиза Рэндалл! – прозвучал голос экс-лучшей подруги.
– Привет, Лиза, это Энджи.
В ответ – молчание. Уж не собралась ли она швырнуть трубку? Энджи подняла глаза на изнывающих от нетерпения и любопытства Джаду и Мишель.
– Послушай, Лиза… Мы не общались с того самого… словом, ты понимаешь. И я хочу сказать, что страшно переживаю. Я ведь не только мужа потеряла – нашему браку все равно пришел бы конец, – но, главное, лучшую подругу. А это гораздо хуже!
Ф-фу! Справилась. Подруги отреагировали на этот спектакль по-разному: Мишель уткнулась лицом в ладони, явно помирая со смеху, а Джада, чтобы подавить хохот, как кляпом заткнула кулаком рот и выпучила глаза. Энджи отблагодарила обеих улыбкой кинозвезды.
– Господи, Энджи… Признаться, я удивлена и тронуга до глубины души.
Есть! Купилась-таки, куколка!
– Возможно, нам уже не стать такими близкими подругами, как раньше, – продолжала Энджи, – но мне бы очень хотелось встретиться с тобой, поговорить… Да! И я бы тебе кое-что отдала. Видишь ли, у меня остался перстень – подарок Рэйда на годовщину свадьбу. Скорее всего, это бриллиант из фамильной коллекции, а он оправил его в фирме «Шрив, Крамп и Лоу». Я считаю, что перстень должен остаться в семье. Он твой по праву.
– О-о-о, Энджи! – выдохнула Лиза. – Это так… так… благородно с твоей стороны! Я хочу сказать, по закону ты вовсе не…
– Да ладно тебе, Лиза! При чем тут закон? Мне на этот перстень смотреть тяжело, а тебе он, возможно, доставит радость. – Энджи кивнула Джаде, которая оценила ее игру «на большой». – Я обитаю в Уэстчестере, но на следующей неделе могу на полдня слетать к тебе. Посидим где-нибудь, выпьем, я тебе перстень отдам, а потом съездим заберем из квартиры мои вещи. Ничего ценного, уверяю тебя: там пижама любимая осталась, дневник и прочая мелочовка. Договорились?
– Конечно! – Лиза даже осипла от жадности. – Понедельник и четверг у меня полностью забиты, а в остальные дни – когда угодно.
– Вот и отлично. Я прикину и перезвоню, идет? – Она вскинула брови и скорчила гримаску подругам. – Ой, Лиза, чуть не забыла! Видишь ли, я все еще страшно зла на Рэйда, не хочу его видеть и не хочу, чтобы он узнал о нашей встрече. Обещаешь, что это останется нашей тайной?
– Само собой, – тут же ответила Лиза. Часики в ее алчном умишке уже затикали, отсчитывая секунды до момента обладания фамильным бриллиантом Уэйкфилдов.
– Спасибо. Я перезвоню. – Энджи повесила трубку. Джада вскочила со стула, Мишель последовала ее примеру, и обе устроили подруге овацию.
– Помните поговорку: «Чем женщине хуже, тем больше она тратит»? – сказала Мишель. – А у нас есть для покупок более важные причины: нужно приодеться к спектаклю в Бостоне, а также присмотреть кое-что для нашей крошки-мамы, – она улыбнулась Энджи, – и для ее маленького человечка. Не забыть бы особый прикид для шоу в Марблхеде.
Джада озабоченно сдвинула брови:
– Ты случаем в лотерею не выиграла, подруга? Если нет – нечего деньги на ветер швырять. Ради нас, во всяком случае.
Энджи кивнула:
– Ради меня уж точно не стоит. Я как-никак работаю.
– Глупости! – возмутилась Мишель. – Кто меня выручил, когда я с детьми оказалась на улице? Кто помогал, кормил-поил и утешал? Кстати, твоим ребятам, подружка, – кивнула она Джаде, – понадобится летняя одежда. Держу пари, в это время года мы найдем что-нибудь подходящее только в отделе «Все для круиза» и за сумасшедшие деньги, но тут уж ничего не поделаешь. – Она достала из сумочки кредитную карту «Виза». – Нужно успеть, пока наш лотерейный билет не потерял силу!
Подруги пробыли в «Пассаже» до самого закрытия. Мишель не только одела Энджи с ног до головы до конца беременности, но и приданое новорожденному обеспечила. Очень кстати, поскольку Энджи, как выяснилось, ничегошеньки в этом не смыслила и все порывалась набрать прелестных, но совершенно непрактичных вещичек.
– Фрэнк Руссо платит! – провозгласила Мишель. – И это самое приятное. Вот вам единственное преимущество мужчин перед собаками – некоторые мужчины обладают золотыми «Визами».
Джаду уломали купить слаксы из тончайшей кожи и слепяще-оранжевый шелковый свитерок в облипку.
– Оч-чень сексуально. – Мишель причмокнула. – Как раз подойдет для нашего представления.
Себе Мишель выбрала до смешного кургузый костюмчик, который, однако, считался последним писком моды. Представив себя в этом на людях, Мишель едва удержалась от хохота, зато ее подруги, когда она вышла из примерочной, дали волю смеху.
– О господи… – простонала Энджи. – Вот бы взглянуть, как ты будешь смотреться в священных стенах детища Патнэма Эндовера!
– По-твоему, чересчур? – смутилась Мишель.
– Для Антеи Карстерс в самый раз. Будто с обложки «Гламура» сошла!
Навьюченные пакетами, они решили оставить покупки в машине и перед возвращением домой перекусить в «Руби Тьюзди». Пока Мишель набивала пакетами багажник «Лексуса», подруги заняли столик в кафе.
– Сегодня мой день, девочки! – объявила она торжественно, присоединившись к ним. – Прошу внимания, дамы и госпо… то есть – просто дамы! Я намерена сделать важное заявление. – Она вынула из сумочки визитку и подтолкнула к центру стола.
«ЧИСТОТА ОТ ЗОЛУШКИ Фирма по уборке квартир. Моем, драим, натираем».
– Боже правый! – ахнула Энджи. – Вот это да! Джада оторвала взгляд от картонного прямоугольника и уставилась на Мишель.
– Умница, Золушка. Лучше не придумаешь. Ты ведь у нас королева чистоты.
Мишель засияла, довольная произведенным эффектом.
– Я уже много чего придумала. Хочу не только наводить чистоту, но и других этому учить. Как только придут первые отклики на объявление, начну набирать сотрудников. Поначалу, конечно, сама буду ходить по домам, а потом надеюсь только контролировать. Четыре, максимум пять часов в день на работу, остальные – на детей. Как, по-вашему, получится?
– По-моему, это гениально! – воскликнула Джада. Энджи с широченной улыбкой кивнула:
– Фантастика! Да, но где же номер телефона? Забыла?
– Нет… – Мишель запнулась. – Не забыла, но… Я ведь решила переехать…
Все трое надолго умолкли.
– Думаю, я справлюсь, девочки. С сентября определю детей в новую школу. Ничего, выживем.
Им подали фаршированный картофель с пивом. Мишель снова достала кредитку, на этот раз вместе с ножницами, купленными во время набега на магазин. Однако сюрпризы не закончились.
– На память от Фрэнка! – Она помахала тремя билетами до Бостона и обратно и вручила их Энджи. – Больше я от него подарков не принимаю. Отныне я, и только я, отвечаю за себя и своих детей!
Мишель разрезала «Визу» пополам и каждую половинку еще раз пополам; затем проделала то же самое с кредитками «Америкэн Экспресс» и «Мастер-карт» – даже рука не дрогнула. Страха не было, скорее удовлетворение от собственной решимости. Через пару минут на тарелке из-под хлеба образовалась горка разноцветных квадратиков. Мишель подняла тарелку:
– Не желаете ли по горсти новой валюты?
– Виват, подруга! – Джада стиснула ее в объятиях. – Шагай вперед!
– Да, но пирую я теперь за ваш счет.
– Антея Карстерс, – напомнила Энджи.
– И за кем я замужем? – продолжала допытываться Мишель.
– Ну как же ты все забыла?! Твой муж – Чарльз Хендерсон Мойер, один из самых богатых и, безусловно, самый загадочный тип в мире. Идеальный вариант!
– А что, если Рэйд спросит мой номер? – не унималась Мишель.
– Ради всего святого, Мишель! – нетерпеливо выпалила Джада. – Не арестует же он тебя по телефону! Дрейфишь? Тогда я сама. – Она протянула руку к аппарату.
– Нет-нет, я готова, но… Джада сделала страшные глаза:
– Тогда грома-адная ла-апа ко-опа выпрыгнет из трубки и вцепится тебе в горло! Господи, ну и трусишка же ты!
– На этот счет не переживай, – заверила Энджи. – Никаких определителей там нет. Эндовер Патнэм – известный ретроград; у него небось до сих пор все телефоны на фирме древние, с дисками.
Заговорщицы устроились в кабинете Энджи, поскольку только в Центре Мишель рискнула показаться со своим разбитым, теперь уже в желто-зеленоватых разводах, лицом. Кроме того, только здесь можно было рассчитывать на относительное уединение.
Мишель опустила глаза на лежащий перед ней листок. Три вечера подряд подруги разрабатывали и оттачивали планы отмщения, достижения справедливости и исполнения желаний. Сегодня приступили к первому, самому легкому, по мнению Энджи, этапу, а Мишель уже пытается дать задний ход. С замиранием сердца Энджи ждала, пока Мишель соберется с духом.
– А что, если… – вновь завела та свою песню и осторожно прикоснулась к подбородку, —…к следующей неделе опухоль и синяки не пройдут?
– Пройдут! А останутся – тем лучше: драматизма ситуации добавят. Рэйд обожает спасать несчастных женщин. Желательно блондинок. И только с неограниченными счетами в банках.
– Ладно, – вздохнула Мишель. – Не укусит же он меня по телефону, в самом деле!
Набрав нужный код и номер, она назвала добавочный, и наконец в трубке раздался мужской голос.
– Алло-оу, – с сексуальным придыханием произнесла Мишель. – Это мистер Рэйд Уэйкфилд?
– Да.
Она кивнула подругам, и у Энджи в бешеном ритме заколотилось сердце.
– А я – Антея Карстерс, – сообщила Мишель. – Мне порекомендовал вас один из ваших клиентов, мистер Уэйкфилд. Он весьма высоко оценил ваши деловые качества.
– Приятно слышать. Кто именно?
– Боюсь, это конфиденциальная информация, которую я не вправе разглашать. Могу лишь повторить его слова о том, что на вас и мистера Эндовера Патнэма можно полностью положиться, если речь идет о сохранении семейной тайны. – Мишель была довольна собой. «Конфиденциальная информация», «не вправе разглашать»… Шикарно звучит!
– Сохранение семейных тайн входит в обязанности любого адвоката, – высокопарно заметили на другом конце провода. – Каждый клиент для нас – особенный и единственный в своем роде.
– Видите ли, моя проблема действительно особенная; она касается наследства. – Мишель сделала вид, что запнулась, и помолчала немного. – Не хотелось бы обсуждать по телефону… Вы позволите встретиться с вами лично?
– Разумеется! Но сначала я хотел бы…
– Послушайте, деньги не имеют значения. Назовите любую сумму, и вы ее получите. – Круто! Мишель заглянула в листок, чтобы еще чего-нибудь не забыть. – Говард уверял, что я могу быть с вами предельно…
– Говард Симонтон?!
Рэйд как-то упомянул при Энджи имя крупной финансовой шишки, по уши увязшей в проблемах с законом. Мишель сдавленно ахнула:
– Умоляю, больше ни слова! Забудьте, что я его назвала. Обещаете? – Забудешь как миленький, иначе нам всем крышка. Говард Симонтон слыхом не слыхивал ни о какой Антее Карстерс.
– Уже забыл, – моментально отозвался Рэйд, и Мишель ухмыльнулась, уловив в его голосе новую подобострастную нотку.
– Так как же насчет личной встречи, мистер Уэйкфилд?
– О-о-о, да, конечно, никаких проблем. Когда вас устроит?
– Пожалуй, во вторник. Часа в четыре.
– В четыре тридцать, если не возражаете. Как правильно пишется ваше имя?
Мимо ушей пропустил, как пить дать. Слава богу, я сама еще помню!
– Антея Карстерс, – повторила Мишель. – Пишите как хотите. – И положила трубку.
– У-у-у-ух ты-ы-ы!!! – завопила Джада. – Голубой экран много потерял, когда наша Мишель предпочла карьеру домохозяйки.
– Бесподобно! – воскликнула Энджи, кружась по комнате. – Просто бесподобно!
Мишель распирало от гордости, чтобы не сказать самодовольства. Можешь, дорогая, когда захочешь!
– Следующий номинант на «Оскара» – не кто иной, как великолепная Энджи Ромаззано, блистательно сыгравшая в «Кошмаре на годовщину свадьбы» и «Облапошенной супруге»! – провозгласила она и вручила Энджи телефон.
Джада расхохоталась.
– Представляем клип из будущей картины под рабочим названием «Час отмщения»! – подхватила она, мастерски копируя речь ведущей телепередачи «На ночь глядя».
– Ладно, ладно! – Энджи замахала руками. – Я в восторге от вашей поддержки и спортивного духа.
Она сняла трубку, набрала тот же номер, но назвала другой добавочный. В горле у нее внезапно пересохло.
– Лиза Рэндалл! – прозвучал голос экс-лучшей подруги.
– Привет, Лиза, это Энджи.
В ответ – молчание. Уж не собралась ли она швырнуть трубку? Энджи подняла глаза на изнывающих от нетерпения и любопытства Джаду и Мишель.
– Послушай, Лиза… Мы не общались с того самого… словом, ты понимаешь. И я хочу сказать, что страшно переживаю. Я ведь не только мужа потеряла – нашему браку все равно пришел бы конец, – но, главное, лучшую подругу. А это гораздо хуже!
Ф-фу! Справилась. Подруги отреагировали на этот спектакль по-разному: Мишель уткнулась лицом в ладони, явно помирая со смеху, а Джада, чтобы подавить хохот, как кляпом заткнула кулаком рот и выпучила глаза. Энджи отблагодарила обеих улыбкой кинозвезды.
– Господи, Энджи… Признаться, я удивлена и тронуга до глубины души.
Есть! Купилась-таки, куколка!
– Возможно, нам уже не стать такими близкими подругами, как раньше, – продолжала Энджи, – но мне бы очень хотелось встретиться с тобой, поговорить… Да! И я бы тебе кое-что отдала. Видишь ли, у меня остался перстень – подарок Рэйда на годовщину свадьбу. Скорее всего, это бриллиант из фамильной коллекции, а он оправил его в фирме «Шрив, Крамп и Лоу». Я считаю, что перстень должен остаться в семье. Он твой по праву.
– О-о-о, Энджи! – выдохнула Лиза. – Это так… так… благородно с твоей стороны! Я хочу сказать, по закону ты вовсе не…
– Да ладно тебе, Лиза! При чем тут закон? Мне на этот перстень смотреть тяжело, а тебе он, возможно, доставит радость. – Энджи кивнула Джаде, которая оценила ее игру «на большой». – Я обитаю в Уэстчестере, но на следующей неделе могу на полдня слетать к тебе. Посидим где-нибудь, выпьем, я тебе перстень отдам, а потом съездим заберем из квартиры мои вещи. Ничего ценного, уверяю тебя: там пижама любимая осталась, дневник и прочая мелочовка. Договорились?
– Конечно! – Лиза даже осипла от жадности. – Понедельник и четверг у меня полностью забиты, а в остальные дни – когда угодно.
– Вот и отлично. Я прикину и перезвоню, идет? – Она вскинула брови и скорчила гримаску подругам. – Ой, Лиза, чуть не забыла! Видишь ли, я все еще страшно зла на Рэйда, не хочу его видеть и не хочу, чтобы он узнал о нашей встрече. Обещаешь, что это останется нашей тайной?
– Само собой, – тут же ответила Лиза. Часики в ее алчном умишке уже затикали, отсчитывая секунды до момента обладания фамильным бриллиантом Уэйкфилдов.
– Спасибо. Я перезвоню. – Энджи повесила трубку. Джада вскочила со стула, Мишель последовала ее примеру, и обе устроили подруге овацию.
– Помните поговорку: «Чем женщине хуже, тем больше она тратит»? – сказала Мишель. – А у нас есть для покупок более важные причины: нужно приодеться к спектаклю в Бостоне, а также присмотреть кое-что для нашей крошки-мамы, – она улыбнулась Энджи, – и для ее маленького человечка. Не забыть бы особый прикид для шоу в Марблхеде.
Джада озабоченно сдвинула брови:
– Ты случаем в лотерею не выиграла, подруга? Если нет – нечего деньги на ветер швырять. Ради нас, во всяком случае.
Энджи кивнула:
– Ради меня уж точно не стоит. Я как-никак работаю.
– Глупости! – возмутилась Мишель. – Кто меня выручил, когда я с детьми оказалась на улице? Кто помогал, кормил-поил и утешал? Кстати, твоим ребятам, подружка, – кивнула она Джаде, – понадобится летняя одежда. Держу пари, в это время года мы найдем что-нибудь подходящее только в отделе «Все для круиза» и за сумасшедшие деньги, но тут уж ничего не поделаешь. – Она достала из сумочки кредитную карту «Виза». – Нужно успеть, пока наш лотерейный билет не потерял силу!
Подруги пробыли в «Пассаже» до самого закрытия. Мишель не только одела Энджи с ног до головы до конца беременности, но и приданое новорожденному обеспечила. Очень кстати, поскольку Энджи, как выяснилось, ничегошеньки в этом не смыслила и все порывалась набрать прелестных, но совершенно непрактичных вещичек.
– Фрэнк Руссо платит! – провозгласила Мишель. – И это самое приятное. Вот вам единственное преимущество мужчин перед собаками – некоторые мужчины обладают золотыми «Визами».
Джаду уломали купить слаксы из тончайшей кожи и слепяще-оранжевый шелковый свитерок в облипку.
– Оч-чень сексуально. – Мишель причмокнула. – Как раз подойдет для нашего представления.
Себе Мишель выбрала до смешного кургузый костюмчик, который, однако, считался последним писком моды. Представив себя в этом на людях, Мишель едва удержалась от хохота, зато ее подруги, когда она вышла из примерочной, дали волю смеху.
– О господи… – простонала Энджи. – Вот бы взглянуть, как ты будешь смотреться в священных стенах детища Патнэма Эндовера!
– По-твоему, чересчур? – смутилась Мишель.
– Для Антеи Карстерс в самый раз. Будто с обложки «Гламура» сошла!
Навьюченные пакетами, они решили оставить покупки в машине и перед возвращением домой перекусить в «Руби Тьюзди». Пока Мишель набивала пакетами багажник «Лексуса», подруги заняли столик в кафе.
– Сегодня мой день, девочки! – объявила она торжественно, присоединившись к ним. – Прошу внимания, дамы и госпо… то есть – просто дамы! Я намерена сделать важное заявление. – Она вынула из сумочки визитку и подтолкнула к центру стола.
«ЧИСТОТА ОТ ЗОЛУШКИ Фирма по уборке квартир. Моем, драим, натираем».
– Боже правый! – ахнула Энджи. – Вот это да! Джада оторвала взгляд от картонного прямоугольника и уставилась на Мишель.
– Умница, Золушка. Лучше не придумаешь. Ты ведь у нас королева чистоты.
Мишель засияла, довольная произведенным эффектом.
– Я уже много чего придумала. Хочу не только наводить чистоту, но и других этому учить. Как только придут первые отклики на объявление, начну набирать сотрудников. Поначалу, конечно, сама буду ходить по домам, а потом надеюсь только контролировать. Четыре, максимум пять часов в день на работу, остальные – на детей. Как, по-вашему, получится?
– По-моему, это гениально! – воскликнула Джада. Энджи с широченной улыбкой кивнула:
– Фантастика! Да, но где же номер телефона? Забыла?
– Нет… – Мишель запнулась. – Не забыла, но… Я ведь решила переехать…
Все трое надолго умолкли.
– Думаю, я справлюсь, девочки. С сентября определю детей в новую школу. Ничего, выживем.
Им подали фаршированный картофель с пивом. Мишель снова достала кредитку, на этот раз вместе с ножницами, купленными во время набега на магазин. Однако сюрпризы не закончились.
– На память от Фрэнка! – Она помахала тремя билетами до Бостона и обратно и вручила их Энджи. – Больше я от него подарков не принимаю. Отныне я, и только я, отвечаю за себя и своих детей!
Мишель разрезала «Визу» пополам и каждую половинку еще раз пополам; затем проделала то же самое с кредитками «Америкэн Экспресс» и «Мастер-карт» – даже рука не дрогнула. Страха не было, скорее удовлетворение от собственной решимости. Через пару минут на тарелке из-под хлеба образовалась горка разноцветных квадратиков. Мишель подняла тарелку:
– Не желаете ли по горсти новой валюты?
– Виват, подруга! – Джада стиснула ее в объятиях. – Шагай вперед!
– Да, но пирую я теперь за ваш счет.
ГЛАВА 49
Джада при всем желании не нашла бы слов, чтобы описать последнее свидание с детьми. Она добилась разрешения привезти ребят в квартиру Энджи, чтобы в кои веки побыть с ними наедине, если не считать миссис Пэтель. Идиотка! Дура круглая! Надеялась порадовать их, побаловать горячими сандвичами с сыром, в конце концов, просто поваляться в обнимку на диване перед телевизором… Ничего-то у нее не вышло. Оказавшись в белоснежной полупустой гостиной Энджи, дети насторожились, как почуявшие опасность зверьки.
– Это чей дом? – немедленно вопросил Кевон.
– Не дом, малыш, а квартира. Я живу здесь с подругой.
– Ты что, теперь любишь ее больше нас?
– Нет, конечно! – Джада присела на корточки перед сыном. – Я люблю вас больше всех на свете.
– Тогда почему ты здесь живешь, а не у нас дома?
– Я бы с радостью, мое солнышко, но ваш папа пошел в суд, и судья мне запретил жить с вами. – Она понимала, что это объяснение не для шестилетнего ребенка, но другого у нее не было. Да и что толку придумывать объяснения, если суть остается?
– Мне здесь не нравится, – буркнула Шавонна. – Очень тесно.
– Все-таки просторнее, чем в машине, – мягко возразила Джада. – К тому же здесь я могу приготовить вам что-нибудь вкусненькое. Как насчет сандвичей с сыром?
– Давай! – с готовностью отозвался Кевон, а Шавонна лишь равнодушно пожала плечами.
Пока лакомились горячими квадратиками и треугольничками, все было спокойно, и даже Шавонна, казалось, оттаяла. Гром грянул, когда разделались с сандвичами, молоком и шоколадками. Шерили сползла с колен матери и поковыляла по коридору в сторону спален. Джада отвлеклась, чтобы включить видеомагнитофон, и исчезновение малышки обнаружила мгновением позже, чем следовало бы, – протопав во вторую спальню, Шерили уже завладела любимым плюшевым зайцем Дженны.
Кевон влетел в спальню вслед за ней и застыл посредине, завороженно глядя на машинки и солдатиков Фрэнки.
– Гляди! Шавонна, гляди, чего тут есть! – крикнул он и бросился в угол с игрушками.
Постояв на пороге, Шавонна решительно шагнула к шкафу и дернула на себя дверцу.
– Ты живешь здесь с другими детьми! – выпалила она с яростью, мотнув головой в сторону распялок с одеждой Дженны.
– Не-ет! – завопил Кевон. – Не хочу, чтоб другие были! Мне машинки, мне!
Следующие три четверти часа Джада успокаивала детей и втолковывала, откуда взялись детские вещи.
– Тетя Мишель и дядя Фрэнк поссорились, поэтому тетя Мишель сейчас живет здесь с Фрэнки и Дженной.
– Тогда почему мы здесь не живем? – резонно поинтересовался Кевон.
Дженна обожгла его презрительным взглядом.
– Дурак! Потому что мама не хочет с нами жить. Кевон разрыдался, Джада вновь и вновь пыталась все объяснить, но слова – это только слова. Никакими словами не облегчить боль от предательства близкого человека. В общем, свидание превратилось в кромешный ад, и только. Миссис Пэтель сидела на краешке дивана безмолвно, недвижимо и бесстрастно, не выражая ни одобрения, ни порицания.
– Ненавижу Тоню, – сквозь зубы процедила в машине Шавонна. – Думает, обдурила меня, а я ни единому ее слову не верю. И тебе не верю. Тебя я тоже ненавижу!
После этого свидания Джада поняла, что так больше продолжаться не может. Она готова была схватить детей в охапку и увезти куда глаза глядят. Ведь через месяц-другой ребята просто-напросто откажутся с ней остаться – не от большой любви к Клинтону или Тоне, а от злости за то, что мать их бросила. Может быть, Барбадос – и впрямь выход? Джада решила все-таки связаться с пресловутым Сэмюэлем, на которого ее родители возлагали большие надежды. После долгих поисков она нашла-таки старый счет, на обороте которого нацарапала телефон, и набрала нью-йоркский номер.
Сэмюэль не заставил ее ждать, хотя, чтобы услышать его голос, пришлось пообщаться с двумя секретаршами.
– Вам повезло, что вы меня застали, миссис Джексон. Вечером я улетаю по делам, но на следующей неделе вернусь в Штаты. Правда, не в Нью-Йорк. Не могли бы вы прилететь в Бостон? Думаю, такие вопросы по телефону обсуждать не стоит.
Ну не божий ли промысел? В жизни ведь в Бостоне не была, но как раз на следующую неделю там намечен «спектакль в пользу Энджи»! Договорившись о встрече на вторник, Джада поблагодарила адвоката.
– Пока не за что, миссис Джексон. Посмотрим, чем я смогу помочь.
– Но это же… это же преступление, – взвизгнула Мишель так громко, что Джада невольно шикнула. Уложив Фрэнки и Дженну, подруги вновь собрались на военный совет в спальне Энджи.
– Преступление?! Это мои дети!
Теперь уже Джада повысила голос, но Мишель не хватило духу на нее шикнуть. Представить было страшно тот ад, в котором жила Джада, лишенная собственных детей, но вынужденная каждый день общаться с Дженной и Фрэнки, слушать их рассказы о школе, видеть, как они нежны с матерью.
– Мы ведь решили подать апелляцию, – вмешалась Энджи. – Майкл уже задействовал свои каналы…
– Забудь! – отмахнулась Джада. – Забудь и о Майкле, и об апелляции. Во-первых, слишком долго ждать, во-вторых, слишком велик шанс проиграть. А мои малыши страдают каждый божий день!
– Но я ведь все-таки служитель закона, – заметила Энджи. – Пусть не идеальный, но пойти на преступление…
– Лучше преступление, чем детское горе, – отрезала Джада. – Сегодня, когда я взяла Шерили на ручки, она вся напружинилась и давай меня отпихивать. Понятно вам? Даже младенец понимает, что такое предательство! Боюсь, еще немного – и она меня уже не простит.
Джада поднялась с кровати и принялась мерить шагами маленькую спальню Энджи. План побега почти сложился; если «Вольво» не подведет, все получится. Она остановилась перед Мишель и Энджи.
– Вы вовсе не обязаны мне помогать. Я сама справлюсь.
Энджи качнула головой:
– Не выйдет. Такие дела в одиночку не делаются.
– Кроме вас, у меня все равно никого нет. Вы не поможете – значит, я сама, – жестко заявила Джада. – Может быть, обращусь в одну из тех организаций, что помогают женщинам в беде.
– Все они нарушают закон, Джада! Тебе придется скрываться годами… возможно, до конца жизни. А если попадешься – что, скорее всего, рано или поздно случится, – сядешь на скамью подсудимых и окажешься за решеткой.
– Только если останусь в Штатах, – возразила Джада. – А если улечу куда-нибудь – на Барбадос, к примеру…
Мишель взяла ее руку в свою.
– Я с тобой, дорогая. Говори, что нужно сделать, я на все согласна. Дети должны быть с мамой.
Джада молча сжала ее руку.
– Ну а если провал? – не унималась Энджи. Джада горько усмехнулась:
– Хуже уже не будет.
– По крайней мере, – выпалила Мишель, – ребята будут знать, что ты не предала их, что ради них ты даже преступила закон!
– Верно, – согласилась Джада. Энджи тяжело вздохнула:
– Ладно, я тоже с вами. – Она окинула взглядом свою располневшую фигуру. – Интересно, полосы на тюремной робе вертикальные или горизонтальные? Горизонтальные здорово толстят.
– Это чей дом? – немедленно вопросил Кевон.
– Не дом, малыш, а квартира. Я живу здесь с подругой.
– Ты что, теперь любишь ее больше нас?
– Нет, конечно! – Джада присела на корточки перед сыном. – Я люблю вас больше всех на свете.
– Тогда почему ты здесь живешь, а не у нас дома?
– Я бы с радостью, мое солнышко, но ваш папа пошел в суд, и судья мне запретил жить с вами. – Она понимала, что это объяснение не для шестилетнего ребенка, но другого у нее не было. Да и что толку придумывать объяснения, если суть остается?
– Мне здесь не нравится, – буркнула Шавонна. – Очень тесно.
– Все-таки просторнее, чем в машине, – мягко возразила Джада. – К тому же здесь я могу приготовить вам что-нибудь вкусненькое. Как насчет сандвичей с сыром?
– Давай! – с готовностью отозвался Кевон, а Шавонна лишь равнодушно пожала плечами.
Пока лакомились горячими квадратиками и треугольничками, все было спокойно, и даже Шавонна, казалось, оттаяла. Гром грянул, когда разделались с сандвичами, молоком и шоколадками. Шерили сползла с колен матери и поковыляла по коридору в сторону спален. Джада отвлеклась, чтобы включить видеомагнитофон, и исчезновение малышки обнаружила мгновением позже, чем следовало бы, – протопав во вторую спальню, Шерили уже завладела любимым плюшевым зайцем Дженны.
Кевон влетел в спальню вслед за ней и застыл посредине, завороженно глядя на машинки и солдатиков Фрэнки.
– Гляди! Шавонна, гляди, чего тут есть! – крикнул он и бросился в угол с игрушками.
Постояв на пороге, Шавонна решительно шагнула к шкафу и дернула на себя дверцу.
– Ты живешь здесь с другими детьми! – выпалила она с яростью, мотнув головой в сторону распялок с одеждой Дженны.
– Не-ет! – завопил Кевон. – Не хочу, чтоб другие были! Мне машинки, мне!
Следующие три четверти часа Джада успокаивала детей и втолковывала, откуда взялись детские вещи.
– Тетя Мишель и дядя Фрэнк поссорились, поэтому тетя Мишель сейчас живет здесь с Фрэнки и Дженной.
– Тогда почему мы здесь не живем? – резонно поинтересовался Кевон.
Дженна обожгла его презрительным взглядом.
– Дурак! Потому что мама не хочет с нами жить. Кевон разрыдался, Джада вновь и вновь пыталась все объяснить, но слова – это только слова. Никакими словами не облегчить боль от предательства близкого человека. В общем, свидание превратилось в кромешный ад, и только. Миссис Пэтель сидела на краешке дивана безмолвно, недвижимо и бесстрастно, не выражая ни одобрения, ни порицания.
– Ненавижу Тоню, – сквозь зубы процедила в машине Шавонна. – Думает, обдурила меня, а я ни единому ее слову не верю. И тебе не верю. Тебя я тоже ненавижу!
После этого свидания Джада поняла, что так больше продолжаться не может. Она готова была схватить детей в охапку и увезти куда глаза глядят. Ведь через месяц-другой ребята просто-напросто откажутся с ней остаться – не от большой любви к Клинтону или Тоне, а от злости за то, что мать их бросила. Может быть, Барбадос – и впрямь выход? Джада решила все-таки связаться с пресловутым Сэмюэлем, на которого ее родители возлагали большие надежды. После долгих поисков она нашла-таки старый счет, на обороте которого нацарапала телефон, и набрала нью-йоркский номер.
Сэмюэль не заставил ее ждать, хотя, чтобы услышать его голос, пришлось пообщаться с двумя секретаршами.
– Вам повезло, что вы меня застали, миссис Джексон. Вечером я улетаю по делам, но на следующей неделе вернусь в Штаты. Правда, не в Нью-Йорк. Не могли бы вы прилететь в Бостон? Думаю, такие вопросы по телефону обсуждать не стоит.
Ну не божий ли промысел? В жизни ведь в Бостоне не была, но как раз на следующую неделю там намечен «спектакль в пользу Энджи»! Договорившись о встрече на вторник, Джада поблагодарила адвоката.
– Пока не за что, миссис Джексон. Посмотрим, чем я смогу помочь.
– Но это же… это же преступление, – взвизгнула Мишель так громко, что Джада невольно шикнула. Уложив Фрэнки и Дженну, подруги вновь собрались на военный совет в спальне Энджи.
– Преступление?! Это мои дети!
Теперь уже Джада повысила голос, но Мишель не хватило духу на нее шикнуть. Представить было страшно тот ад, в котором жила Джада, лишенная собственных детей, но вынужденная каждый день общаться с Дженной и Фрэнки, слушать их рассказы о школе, видеть, как они нежны с матерью.
– Мы ведь решили подать апелляцию, – вмешалась Энджи. – Майкл уже задействовал свои каналы…
– Забудь! – отмахнулась Джада. – Забудь и о Майкле, и об апелляции. Во-первых, слишком долго ждать, во-вторых, слишком велик шанс проиграть. А мои малыши страдают каждый божий день!
– Но я ведь все-таки служитель закона, – заметила Энджи. – Пусть не идеальный, но пойти на преступление…
– Лучше преступление, чем детское горе, – отрезала Джада. – Сегодня, когда я взяла Шерили на ручки, она вся напружинилась и давай меня отпихивать. Понятно вам? Даже младенец понимает, что такое предательство! Боюсь, еще немного – и она меня уже не простит.
Джада поднялась с кровати и принялась мерить шагами маленькую спальню Энджи. План побега почти сложился; если «Вольво» не подведет, все получится. Она остановилась перед Мишель и Энджи.
– Вы вовсе не обязаны мне помогать. Я сама справлюсь.
Энджи качнула головой:
– Не выйдет. Такие дела в одиночку не делаются.
– Кроме вас, у меня все равно никого нет. Вы не поможете – значит, я сама, – жестко заявила Джада. – Может быть, обращусь в одну из тех организаций, что помогают женщинам в беде.
– Все они нарушают закон, Джада! Тебе придется скрываться годами… возможно, до конца жизни. А если попадешься – что, скорее всего, рано или поздно случится, – сядешь на скамью подсудимых и окажешься за решеткой.
– Только если останусь в Штатах, – возразила Джада. – А если улечу куда-нибудь – на Барбадос, к примеру…
Мишель взяла ее руку в свою.
– Я с тобой, дорогая. Говори, что нужно сделать, я на все согласна. Дети должны быть с мамой.
Джада молча сжала ее руку.
– Ну а если провал? – не унималась Энджи. Джада горько усмехнулась:
– Хуже уже не будет.
– По крайней мере, – выпалила Мишель, – ребята будут знать, что ты не предала их, что ради них ты даже преступила закон!
– Верно, – согласилась Джада. Энджи тяжело вздохнула:
– Ладно, я тоже с вами. – Она окинула взглядом свою располневшую фигуру. – Интересно, полосы на тюремной робе вертикальные или горизонтальные? Горизонтальные здорово толстят.
ГЛАВА 50
– Как я, на ваш взгляд? Толстая? – спросила Энджи, покрутившись перед зеркалом.
Мишель с Джадой в унисон кивнули:
– Отлично!
Расчет был именно на то, чтобы выглядеть раздобревшей, но не беременной. Сценарист, режиссер, художник по костюмам и актриса в одном лице, Энджи избрала для своей героини самую непривлекательную внешность. По возможности пригладив непокорные кудри, она стянула их в хвост на затылке и полностью отказалась от косметики. Так-с… Лизе перезвонила, встречу назначила, столик в ресторане заказала. Что еще?
– Ой! Чуть самое главное не забыла! – Она обошла кровать и взяла с тумбочки пустую коробочку с золотым тиснением «Шрив, Крамп и Лоу».
– Перстень я купила, – сказала Мишель, облаченная в свой новый костюм – очень правдоподобную версию наряда от Шанель, и при макияже, которого вполне хватило бы на всех троих. При этом подруги сошлись во мнении, что выглядит она не дешевой и доступной, но баснословно дорогой и доступной. – Прошу! – Фамильная драгоценность. Подделку лучше ни за какие деньги не купишь, уж я-то знаю.
– Только не вздумай вытащить ее при дневном свете, – предупредила она Энджи. – Стекляшка есть стекляшка; на солнце никого не обманет.
Джада уже облачилась в апельсиновый свитер с глубоким вырезом и донельзя узкие кожаные брюки. Ради такого случая она посетила парикмахерскую, где ей соорудили на затылке умопомрачительный пучок из десятков тонюсеньких косичек. Помаду она выбрала под цвет свитера и сотворила что-то колдовское с глазами. Колдовство это, похоже, потребовало пару килограммов косметики, но выглядела Джада потрясающе.
– Тебе нужно всегда так одеваться, – одобрительно заметила Энджи.
– Было время – и одевалась, но в банке такой вид вряд ли оценили бы. Вот в своем супермаркете я, пожалуй, стала бы кассиршей года!
– Обувь уже выбрала? – спросила Мишель.
– Нет еще. Что посоветуешь, подруга? Туфли на шпильках или ботинки?
Мишель задумалась, оглядев Джаду с головы до ног.
– Я буду на шпильках, так что тебе, думаю, стоит надеть ботинки. Вдруг мистер Уэйкфилд – любитель разнообразия?
– Ну да! Хочешь, чтобы я выглядела как лесби?! – театрально возмутилась Джада.
Энджи рассмеялась.
– Именно! – Она взглянула на часы. – Итак, девочки, дети пристроены у Майкла, выглядим мы классно. Вперед! Сейчас главное – не опоздать на самолет.
Мишель впорхнула в офис Рэйда Уэйкфилда и сразу поняла, что действительно выглядит классно, – с полдюжины секретарш проводили ее завистливыми взглядами. В этот миг она чувствовала себя Золушкой, над которой крестная уже взмахнула волшебной палочкой. В джинсах и блузе было бы, конечно, гораздо привычнее и комфортнее, но чего не сделаешь ради подруги!
Войдя в кабинет экс-супруга Энджи, она улыбнулась. Поднявшийся при ее появлении хозяин кабинета оказался очень высоким и в высшей степени привлекательным. «Не мой тип, – отметила Мишель, – но на его внешность природа не поскупилась. И он это знает. Красуется, сразу видно. И что в нем Энджи нашла? Впрочем, понятно – что… все мы падки на мальчишеское обаяние».
– Мистер Уэйкфилд! – Мишель протянула руку.
Рэйд наклонился через стол чуть дальше, чем было необходимо, и задержал ее ладонь в своей на долю секунды дольше принятого. Ха! Парень явно не промах. Мишель даже пожалела его невесту, но лишь на миг, пока не вспомнила, что эта девица получит то, что заслужила.
Рэйд предложил ей устроиться на диване, а сам, плотно закрыв дверь, уселся напротив и весь обратился в слух.
– Мистер Уэйкфилд, – с застенчиво-простодушной полуулыбкой начала Мишель, – сразу признаюсь: по телефону я вам солгала.
– Вот как?.. – Густая золотистая бровь словно по собственной воле поползла вверх. – В чем именно? И зачем?
– Антея Карстерс – не настоящее мое имя. Я назвалась так только потому, что замужем за очень известным человеком, а мне не хотелось давить на вас до личной встречи.
Рэйд стер с лица улыбку.
– Видите ли… Брачное право – не моя специализация; в основном я занимаюсь контрактами, но…
Мишель подалась вперед и произнесла всего три слова:
– Чарльз Хендерсон Мойер.
У Рэйд а глаза полезли на лоб. Еще бы – кто ж не слышал о семействе Мойер с их баснословным состоянием, доставшимся от давно почившего отца, и немилосердной враждой между тремя оставшимися отпрысками. Их богатство было сравнимо лишь с их же ненавистью друг к другу.
– Старший из братьев? – выдохнул Рэйд. Мишель кивнула:
– Вы правы. Самый богатый и самый старший из них. Впрочем, его возраст меня не волновал, мистер Уэйкфилд. Мы прожили вместе одиннадцать лет, и я ни разу ни о чем не пожалела.
Мишель с Джадой в унисон кивнули:
– Отлично!
Расчет был именно на то, чтобы выглядеть раздобревшей, но не беременной. Сценарист, режиссер, художник по костюмам и актриса в одном лице, Энджи избрала для своей героини самую непривлекательную внешность. По возможности пригладив непокорные кудри, она стянула их в хвост на затылке и полностью отказалась от косметики. Так-с… Лизе перезвонила, встречу назначила, столик в ресторане заказала. Что еще?
– Ой! Чуть самое главное не забыла! – Она обошла кровать и взяла с тумбочки пустую коробочку с золотым тиснением «Шрив, Крамп и Лоу».
– Перстень я купила, – сказала Мишель, облаченная в свой новый костюм – очень правдоподобную версию наряда от Шанель, и при макияже, которого вполне хватило бы на всех троих. При этом подруги сошлись во мнении, что выглядит она не дешевой и доступной, но баснословно дорогой и доступной. – Прошу! – Фамильная драгоценность. Подделку лучше ни за какие деньги не купишь, уж я-то знаю.
– Только не вздумай вытащить ее при дневном свете, – предупредила она Энджи. – Стекляшка есть стекляшка; на солнце никого не обманет.
Джада уже облачилась в апельсиновый свитер с глубоким вырезом и донельзя узкие кожаные брюки. Ради такого случая она посетила парикмахерскую, где ей соорудили на затылке умопомрачительный пучок из десятков тонюсеньких косичек. Помаду она выбрала под цвет свитера и сотворила что-то колдовское с глазами. Колдовство это, похоже, потребовало пару килограммов косметики, но выглядела Джада потрясающе.
– Тебе нужно всегда так одеваться, – одобрительно заметила Энджи.
– Было время – и одевалась, но в банке такой вид вряд ли оценили бы. Вот в своем супермаркете я, пожалуй, стала бы кассиршей года!
– Обувь уже выбрала? – спросила Мишель.
– Нет еще. Что посоветуешь, подруга? Туфли на шпильках или ботинки?
Мишель задумалась, оглядев Джаду с головы до ног.
– Я буду на шпильках, так что тебе, думаю, стоит надеть ботинки. Вдруг мистер Уэйкфилд – любитель разнообразия?
– Ну да! Хочешь, чтобы я выглядела как лесби?! – театрально возмутилась Джада.
Энджи рассмеялась.
– Именно! – Она взглянула на часы. – Итак, девочки, дети пристроены у Майкла, выглядим мы классно. Вперед! Сейчас главное – не опоздать на самолет.
Мишель впорхнула в офис Рэйда Уэйкфилда и сразу поняла, что действительно выглядит классно, – с полдюжины секретарш проводили ее завистливыми взглядами. В этот миг она чувствовала себя Золушкой, над которой крестная уже взмахнула волшебной палочкой. В джинсах и блузе было бы, конечно, гораздо привычнее и комфортнее, но чего не сделаешь ради подруги!
Войдя в кабинет экс-супруга Энджи, она улыбнулась. Поднявшийся при ее появлении хозяин кабинета оказался очень высоким и в высшей степени привлекательным. «Не мой тип, – отметила Мишель, – но на его внешность природа не поскупилась. И он это знает. Красуется, сразу видно. И что в нем Энджи нашла? Впрочем, понятно – что… все мы падки на мальчишеское обаяние».
– Мистер Уэйкфилд! – Мишель протянула руку.
Рэйд наклонился через стол чуть дальше, чем было необходимо, и задержал ее ладонь в своей на долю секунды дольше принятого. Ха! Парень явно не промах. Мишель даже пожалела его невесту, но лишь на миг, пока не вспомнила, что эта девица получит то, что заслужила.
Рэйд предложил ей устроиться на диване, а сам, плотно закрыв дверь, уселся напротив и весь обратился в слух.
– Мистер Уэйкфилд, – с застенчиво-простодушной полуулыбкой начала Мишель, – сразу признаюсь: по телефону я вам солгала.
– Вот как?.. – Густая золотистая бровь словно по собственной воле поползла вверх. – В чем именно? И зачем?
– Антея Карстерс – не настоящее мое имя. Я назвалась так только потому, что замужем за очень известным человеком, а мне не хотелось давить на вас до личной встречи.
Рэйд стер с лица улыбку.
– Видите ли… Брачное право – не моя специализация; в основном я занимаюсь контрактами, но…
Мишель подалась вперед и произнесла всего три слова:
– Чарльз Хендерсон Мойер.
У Рэйд а глаза полезли на лоб. Еще бы – кто ж не слышал о семействе Мойер с их баснословным состоянием, доставшимся от давно почившего отца, и немилосердной враждой между тремя оставшимися отпрысками. Их богатство было сравнимо лишь с их же ненавистью друг к другу.
– Старший из братьев? – выдохнул Рэйд. Мишель кивнула:
– Вы правы. Самый богатый и самый старший из них. Впрочем, его возраст меня не волновал, мистер Уэйкфилд. Мы прожили вместе одиннадцать лет, и я ни разу ни о чем не пожалела.