Гриппандо Джеймс. Тот, кто умрет последним

   – Что случилось с твоими волосами, братишка?
   – Обычная процедура, – ответил Тео. Тюремный парикмахер уже побрил его голову и лодыжки, чтобы обеспечить более надежный контакт между телом Тео и смертоносным напряжением в проводниках электрического стула.
   – Свайтек пугает меня, – сказал Татум. – Что теперь задерживает его, черт побери? Он до сих пор никогда не исчезал на такое время.
   – Он делает что может. Иногда тебе просто не хватает дерьма, чтобы измазать им стену.
   – Тогда найми другого защитника.
   – Здесь не дают новых защитников в вечер перед казнью.
   – Но тебе нужно больше времени. И мне нужно больше времени.
   С того дня, когда Тео был объявлен приговор, Татум поклялся проследить за каждым членом «Гроув Лорде», запугивать их, избивать, разбивать им черепа, делать все, что нужно, лишь бы узнать, кто из них на самом деле заходил в тот универмаг и убил кассира.
   – Я ценю все, что ты для меня сделал, но... – Тео умолк.
   – Никаких «но». И не начинай сейчас свое прощальное дерьмо.
   – Против фактов не попрешь.
   – Факт в том, что ты не делал этого.
   – Думаешь, я первый невинный человек, попавший в камеру смертников?
   – Одно дело – сидеть здесь. Другое же дело – они не имеют права казнить тебя, черт побери.
   – Имеют, Татум. И сделают это. Татум посмотрел на настенные часы.
   – Где, черт бы его побрал, этот твой адвокат?
   – Предполагается, что он придет через полчаса.
   – Ладно. Я хочу поговорить с ним.
   – Зачем?
   – Мне нужно знать, всели кончено.
   – Мы очень скоро узнаем это.
   – Не говори так. Если у него истощились идеи, у меня есть еще одна.
   – Какая?
   Татум написал что-то в блокноте, который лежал перед ним. Потом нагнулся и повернул блокнот так, чтобы Тео мог прочитать написанную им фразу: «Давай скажем, что это сделал я».
   Тео посмотрел брату в глаза.
   – Что?!
   – Я по сравнению с тобой просто дерьмо, – ответил Татум, вздрогнув. – У тебя в голове есть мозги, братишка. Ты можешь еще чем-то стать в этой жизни. Так что давай скажем, что это сделал я. Мы слегка похожи друг на друга. Женщина-очевидец отвечала довольно неуверенно. Она вполне могла ошибиться, верно?
   – И ты сделал бы это ради меня?
   – Ты мой маленький братишка, дружок. Мы с тобой... Ну, черт, не заставляй меня говорить это. Мы оба – это все, что у нас есть, так?
   К горлу Тео подкатился комок. И ему захотелось разбить разделявшее их стекло.
   – Спасибо, братишка. – Он прижал кулак к стеклу. Татум сделал то же самое с другой стороны. Рукопожатие по-тюремному.
   – Так что ты скажешь? – спросил Татум.
   – Ты неподражаем. Совершенно. Но даже если бы я позволил тебе попытаться сделать это, все равно уже поздно.
   – Перестань, черт побери, говорить «слишком поздно».
   – Все равно это не сработало бы.
   – Я сделаю так, чтобы сработало, – возразил Татум. В нем закипала злость. – Я заставлю этих ублюдков поверить мне.
   Позади Тео открылась дверь, и на аллею хлынул из клуба гул голосов. Обернувшись, он увидел мужчину, который вошел в тусклый свет дежурного фонаря у мусорного бака.
   – Джек?
   – Мне показалось, что ты пошел в этом направлении. Твой оркестр готовится к новому заходу.
   – Наверное, я потерял чувство времени. – Тео приблизился к Джеку.
   – Что ты здесь делаешь?
   Он обнял Джека за плечи и повел его к двери.
   – Просто прогуливался по закоулкам памяти, дружище. Тебе не помешало бы побывать там, чтобы узнать, сколько там всякого дерьма.
   – Я был там, помнишь?
   – Помню очень хорошо. Помню всех, кто побывал там. И я имею в виду именно всех.
   Они вернулись в клуб, а позади них с грохотом закрылась защитная решетка.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

31

   Величина Берега Слоновой Кости примерно равна Германии или штату Нью-Мексико. Проблема Джека состояла в том, что добраться от Германии до Нью-Мексико было бы куда легче, чем от Абиджана до района лугов и пастбищ на севере страны.
   – Я не занимаюсь прыжками через лужи, – возмутился Джек.
   – Что ты не делаешь? – переспросил Тео.
   – Я больше этим не занимаюсь. У меня накопился неприятный опыт, и я отнюдь не собираюсь обогащать его.
   – Ты такая же дерьмовая задница, как мой брат. Боишься лететь на маленьком самолете?
   – Нет. Я боюсь разбиться на маленьком самолете. С полетами у меня проблем нет.
   Так началась наземная часть их путешествия, двенадцатичасовая поездка на автобусе сразу же после семнадцатичасового перелета по международной авиалинии. Дорожная сеть Берега Слоновой Кости – одна из лучших в Западной Африке, так что поездка была бы сносной, если бы девятичасовое путешествие до Корхого оказалось последним. К сожалению, сестры Салли в Корхого не оказалось, что удивило Джека. Дело в том, что еще до отъезда из Майами ему удалось связаться с ней по электронной почте и она через интернет-кафе подтвердила свое согласие встретиться с ним. Неприятное известие об ее отсутствии сообщила Джеку милейшая чета пенсионеров, которая управляла делами штаб-квартиры организации «Дети прежде всего».
   – Она уехала в Одиенне, – сказал мистер Роберте.
   – Проклятие!
   – Нет, Одиенне, – возразил Роберте.
   – Понимаю, я хотел сказать... Когда она вернется?
   – Не знаю. Там возникла небольшая проблема медицинского характера, которую она вызвалась решить.
   – Как нам попасть в Одиенне?
   Бесспорно, любое путешествие, как бы хорошо оно ни планировалось и какими бы опытными ни были путешественники, может при некоторых обстоятельствах обернуться провалом. Бесспорно и то, что проблемы, как правило, начинаются с вопроса: «Как попасть в...»
   Путешественники взяли напрокат старенький «лендровер» и поочередно вели его в западном направлении. Большая часть дорог между основными городами Берега Слоновой Кости имеют твердое покрытие, за одним важным исключением. Дорога от Корхого до Одиенне имела твердое покрытие только до Бундиали. В переводе Бундиали означало «барабан, высушенный на солнце». Но гораздо точнее было бы сказать: «поднимающаяся здесь пыль так густа, что не видно козла, стоящего рядом». Если бы все дороги были такими, как от Бундиали до Одиенне, то колесо никогда бы не изобрели.
   Они достигли окраины Одиенне перед самым заходом солнца. За два часа им встретился только один путешественник – худосочный голый мальчик, ехавший верхом на пятнистой корове. С одной стороны, казалось, что путешественники приехали в никуда, однако Джек понял, почему властители иной эпохи избрали именно это место для строительства столицы всей империи Кабадугу. К западу, до самой границы с Гвинеей, простирался хребет Дьенгуэль. На востоке поднималась гора Тугуколи, восьмисотметровый пик, производивший довольно сильное впечатление, поскольку поднимался прямо из равнинных, казавшихся бесконечными лугов. Джек съехал на обочину дороги, чтобы стряхнуть с себя пыль и насладиться открывшимся видом, прежде чем въехать в город.
   – Моя спина меня доконает.
   – Не вини в этом меня, – отозвался Тео.
   – Никто никого ни в чем не винит.
   – Что лишь доказывает, какой великий я человек.
   – Что?!
   – В следующий раз мы полетим из Абиджана на самолете. И мне безразлично, придется ли держать тебя под прицелом или привязать к крылу, чтобы заставить сделать это.
   Джек освежил лицо пригоршней воды из фляги. Тео трудился над своей второй литровой бутылкой крепкого темного пива. Его хорошо охладили при выезде из Корхого, однако послеполуденная жара, тридцать градусов по Цельсию, быстро согрела пиво.
   – Как ты думаешь, найдем ли мы ее? – спросил Джек.
   – Ага.
   – Почему ты так уверен?
   – Потому что, если мы не найдем ее, ты будешь скулить всю обратную дорогу домой, как девочка-подросток, и жаловаться на то, что напрасно совершил путешествие. Так что вбей себе в голову, Джек: мы отсюда не тронемся, пока не найдем ее.
   – Сильно сказано. Ты никогда не задумывался над тем, чтобы сделать карьеру специалиста в области мотивации?
   Тео допил остаток своего пива и сделал вид, что чешет голову одним пальцем, средним, вытянутым во всю длину.
   В город они въехали около шести тридцати, через несколько минут после того, как большинство мусульманского населения, насчитывающего сорок семь тысяч жителей, закончило вечернюю молитву. Из всех архитектурных исторических ценностей в этом традиционно сельскохозяйственном городе осталась лишь одна большая мечеть. Остальную часть старых кварталов поспешно снесли в рамках программы радикального плана урбанизации, в результате чего тенистые улочки и старые дома уступили место совершенно безликим современным постройкам. Это вызывало крайнюю озабоченность проблемами развития Берега Слоновой Кости, поскольку эта страна потеряла больше влажных лесов, чем какая-либо другая в мире.
   – Чем это пахнет? – спросил Джек.
   – Похоже на древесный уголь, – ответил Тео.
   Они подъехали к гостинице «Фронтирьеры», одной из лучших в городе, но в ней, как выяснилось, Рене Феннинг не числилась. Ее коллеги в Корхого не знали, где она остановилась. Они лишь сказали Джеку, что это, должно быть, какое-то строение рядом с «Фронтирьерами». Этим строением оказалась гостиница «Туристель», где жили в основном государственные служащие, либо приехавшие из Мали, либо собирающиеся ехать в Мали. Клерк, стоявший за конторкой, был не очень силен в английском языке, но тем не менее болтлив.
   – На базар три дня назад быть пожар, – сообщил он.
   – Этим и объясняется запах, – прокомментировал Тео.
   Клерк провел Джека и Тео по пыльной дорожке к тыльной стороне здания, где размещался большой кафетерий, превращенный в госпиталь. Вдоль одной из стен стояло около полудюжины коек, а еще дюжина – вдоль другой стены. Пол был устлан разноцветными циновками. Большая часть коек была пуста. Казалось, пик чрезвычайного положения уже миновал. Джек насчитал одиннадцать пациентов. У многих были забинтованы либо кисти рук, либо руки от плеча до кисти.
   Женщина в самодельной хирургической маске, единственный белый человек в госпитале, подошла к ним.
   – Вы, надо полагать, Джек Свайтек.
   – Да, а это мой друг Тео.
   Она сняла шарф, прикрывавший лицо, и Джек понял, что это была вовсе не хирургическая маска, а вполне уместная в мусульманской стране часть женской одежды. В особенности если этой женщиной была блондинка-американка, которая изо всех сил старалась не оскорбить чувства туземцев.
   – Я Рене, – представилась она, пожимая пришедшим руки. – Вы, ребята, не против того, чтобы выйти наружу вместе со мной? На вас пыль, а мы здесь делаем все возможное, чтобы уберечься от инфекции.
   Рене вывела их через заднюю дверь. Наступила ночь, и Джека очень удивило, что за такое короткое время после захода солнца так быстро похолодало.
   – Жаль, что мне пришлось удрать от вас из Корхого, – сказала Рене.
   – Ничего. Мы понимаем, что вас заставила сделать это крайняя необходимость.
   – Самое худшее уже позади. Работы было много, но нам в конце концов удалось эвакуировать наиболее пострадавших людей в Абиджан.
   – А лететь они не побоялись? – спросил Тео.
   – Извините?
   – Не обращайте на него внимания. – Джек бросил свирепый взгляд на Тео, словно говоря ему: «У тебя есть хоть что-то святое?»
   – Прошу прощения за мой вид, – извинилась Рене. – Я почти два дня не спала. Я знаю, вы проделали большой путь, чтобы поговорить о Салли.
   – Мы можем сделать это утром, – предложил Джек.
   – Лучше всего сделать это во время ленча. – Рене устало улыбнулась.
   – Прекрасно.
   – Тут рядом есть «макис».
   – Что такое «макис»?
   – Вы, мальчики, совсем недавно здесь, правда? Это что-то вроде кафе. Давайте встретимся там в полдень.
   – Отлично. До свидания.
   Улыбнувшись, Рене пошла в госпиталь. Как только за ней закрылась дверь, Джек и Тео переглянулись, словно подумали об одном и том же.
   – Ух ты! – воскликнул Тео.
   – Поразительно, правда? Они с сестрой похожи друг на друга как две капли воды.
   – Минут десять под душем – и она станет сногсшибательной.
   – Вот это да! Все эти годы я считал тебя человеком, который ничем не интересуется, а тут, на тебе, ты, оказывается, способен разглядеть под слоем пота женщину во всей ее прекрасной, покрытой капельками воды наготе.
   – Что ты там, черт побери, несешь?
   – Я сказал, что она восхитительна и без душа.
   – Мне так и показалось, что ты сказал именно это.
   – Пошли. – Джек направился к гостинице. – Давай снимем номер.

32

   – Где ваш друг? – спросила Рене.
   Они с Джеком сидели в «макис», кафе на открытом воздухе рядом с гостиницей. Это было традиционное заведение для неформального общения за обедом, обычный набор разбросанных по песку рахитичных деревянных столиков и скамеек. Сидели они друг напротив друга в круглой тени соломенного зонта. Вокруг пахло жареной рыбой и чем-то еще, испускающим запах углеводорода. Запахи вполне аппетитные, если бы не жужжащие повсюду мухи и гнетущая жара, к чему еще предстояло привыкнуть. Джек сильно потел. Тео был совершенно прав насчет Рене. Душ и хороший ночной отдых преобразили ее.
   – Тео еще спит.
   – Запоздалая усталость после полета на реактивном самолете?
   – Скорее реактивное горючее. Он с двумя бельгийцами, летевшими в Мэн, долго не ложился спать и пил какую-то жидкость под названием «Питаси».
   Рене понимающе улыбнулась:
   – Африканский джин. Смертельная вещь. Официант принес им содовой и перевел содержание меню на французский язык. Джек предложил Рене сделать заказ для обоих, надеясь, что это не будет сушеный глаз антилопы.
   – Вы с Тео – интересная пара друзей.
   – Мне об этом часто говорят.
   – Вы давно знаете друг друга?
   – Довольно давно. Его обвинили в убийстве, когда он был еще подростком. Я принял дело, подав апелляцию, после того как он уже сидел в камере смертников. Вы, полагаю, легко поймете состояние человека, подсчитавшего раз пять-шесть, сколько часов ему осталось до смерти. Особенно если этот человек невиновен.
   – Так вам удалось его освободить?
   – Освобождают виновных. Тео осудили несправедливо, и мы это исправили.
   Рене сделала большой глоток кока-колы без льда, желая насладиться напитком, прежде чем он разогреется в полуденной жаре.
   – Это ваша специальность? Работа с осужденными на смертную казнь?
   – Уже нет. Первые четыре года по окончании юридического института я работал в общественной организации, называемой Институтом свободы. Вся работа в этом институте была посвящена делам о смертной казни.
   – Звучит весьма зловеще.
   – Не так зловеще, как кое-что другое. Еще до окончания института я работал во время летних каникул в одной фирме на Уолл-стрит. В последний день я вхожу в лифт и нажимаю, как обычно, кнопку сорок второго этажа. Вслед за мной в лифт входит молодой адвокат, нажимает сорок первую кнопку, потом входит человек постарше и нажимает кнопку сорок три, и, наконец, появляется старший партнер. Черт возьми, я не знал, какую кнопку он нажал, но я выскочил из лифта как угорелый. Я вдруг почувствовал, что не вынесу такую жизнь, если судьба распорядится так, чтобы я день за днем входил в один и тот же лифт, нажимал одну и ту же кнопку и оказывался в том же самом малогабаритном боксе в поднебесье.
   – Я понимаю вас.
   – В самом деле?
   – Посмотрите вокруг. Это далеко не то направление в карьере человека, который потратил столько сил на медицинскую специализацию по педиатрии.
   Как заметил Джек, у Рене была прекрасная улыбка, и он ответил на нее улыбкой. Раньше Джек об этом не думал, но у них явно было что-то общее. Оба выбрали нетрадиционный старт в своих карьерах.
   – Если ваш жизненный опыт хоть отчасти похож на мой, то я уверен, что у вас дома осталось много друзей, зарабатывающих большие деньги.
   – Деньги никогда не были моей главной заботой.
   – Моей тоже, но...
   – Но – что?
   Джек серьезно спросил:
   – А как насчет Салли?
   Она незаметно вздохнула, словно знала заранее, что рано или поздно разговор зайдет и об этом.
   – У Салли был очень сложный характер.
   – Вы были близки?
   – Да, большую часть жизни.
   – Большую часть жизни?
   – Мы ведь сестры. – Рене пожала плечами. – Были у нас и разногласия, но мы их преодолевали.
   – Как мне известно, некоторое время она провела здесь, с вами.
   – Да, я была несколько удивлена, когда она появилась здесь, хотя, пожалуй, в последние несколько лет удивить меня чем бы то ни было почти невозможно.
   – Что вы имеете в виду?
   – Благотворительная деятельность в Африке – это не совсем то, что подошло бы Салли. Не поймите меня превратно. Это не подходит большинству людей. Но после того как убили ее дочь, Салли просто искала способ исцелить душевные раны. Ее бросало из одной крайности в другую. От вечеринок к религии, от благотворительности к браку с миллионером. В конечном счете, по-моему, ей так ничто и не помогло.
   Официант принес заказанное блюдо, напоминающее рис с небольшим количеством мяса. Джек осторожно попробовал его, но блюдо оказалось на удивление вкусным.
   – Хороший выбор. Мне нравится.
   – В самом деле? Но большинство людей не так легко привыкает к паукообразной обезьяне.
   – Что?!
   – Шутка.
   Они улыбнулись друг другу, потом Джек серьезно сказал:
   – Я действительно очень сожалею о том, что случилось с вашей сестрой, поэтому извините меня заранее за часть вопросов, которые я должен вам задать.
   – Понимаю.
   – Вопрос может показаться странным, но есть ли у вас какие-либо основания думать, что Салли способна на самоубийство?
   – Самоубийство? Ее застрелили в машине, когда она остановилась на перекрестке.
   – Знаю. Но мой вопрос сводится к тому, допускаете ли вы, что она наняла киллера, чтобы тот убил ее?
   Рене отвернулась, но Джек успел заметить, что она озабочена.
   – Трудно сказать. Я беспокоилась о Салли. Перед ней стояло много проблем, большая часть которых, я уверена, вам известна. Проблемы с деньгами. Неизвестный преследователь, убийство дочери, неудачное замужество.
   – А что насчет книги, которую писала репортер «Майами трибюн»? Вам что-нибудь известно о ней?
   Рене помедлила с ответом.
   – Известно. Если что-нибудь на свете заставило Салли пойти на самоубийство, то это та самая книга. Точнее, не книга сама по себе, а выводы, сделанные в ней.
   – Как вы оцениваете эти выводы?
   – По мнению Салли, ее обвиняли в том, что убийцу ее дочери так и не поймали. Мы много об этом разговаривали. Салли крайне беспокоили эти обвинения.
   – Вы когда-нибудь обсуждали с ней проверку на детекторе лжи, которой ее подвергли? Я ни на что не намекаю, но, насколько мне известно, детектор обнаружил ложь, когда Салли ответила отрицательно на вопрос: «Вы знаете, кто убил вашу дочь?»
   – Уж кому-кому, а вам-то, человеку, занимавшемуся проблемой смертных приговоров, следовало было бы знать, что полиграф не безупречен. Уверена, машина ошибалась, если улавливала ложь.
   – Был еще один момент, когда полиграф уловил ложь: в ответе на вопрос о внебрачных связях.
   – Если вы хотите выяснить, была ли Салли верна своему мужу, то я этого не знаю. Она никогда не говорила мне о любовнике. Мигель никогда не звонил мне и не задавал по телефону затруднительных вопросов типа: «Привет, это правда, что вы с Салли обедали вместе вчера вечером?» Знаете, таких, какие задает муж, когда жена обманывает его.
   – Давайте допустим, что Салли имела любовную связь. Была ли она таким человеком, который... как бы это получше сформулировать?..
   – Который способен скрыть известные ему сведения об убийстве дочери ради спасения любовника? Ни в коем случае. Я знаю, что сказал прокурор, и знаю, что собиралась написать Дейрдре Мидоуз в своей дурацкой книге. Извините меня за резкие выражения, но все это сплошное дерьмо. Салли жила своей Кэтрин. Она ни за что не стала бы скрывать подробности убийства дочери из любви к мужчине.
   – А что, если это был страх?
   – О чем вы?
   – Я не выдвигаю никаких обвинений. Просто хочу исследовать все гипотезы. А вдруг Салли боялась назвать имя убийцы дочери, опасаясь, что он может вернуться и убить ее саму?
   – Нет. Ни в коем случае.
   – Почему вы так уверены?
   – Потому что хорошо знаю свою сестру.
   – Вам известно, что Салли преследовал неизвестный, перед тем как убили ее дочь?
   – Я узнала об этом вместе со всеми, то есть уже после убийства.
   – Коль скоро Салли преследовали, почему вы отвергаете версию прокурора о том, что преследователь был ее любовником и Салли боялась назвать его убийцей дочери?
   – Потому что я знаю нечто обратное. Мне известно, что после убийства дочери Салли принимала все усилия, чтобы узнать, кто преследовал ее. Она буквально охотилась на него.
   Джек положил вилку на стол, обдумывая услышанное.
   – Я этого не знал.
   – Это правда. Если, конечно, Салли не была величайшей в мире актрисой, я убеждена, она ни разу не встречалась со своим преследователем, не говоря уже о том, чтобы влюбиться в него.
   – Откуда вам известно, что она пыталась охотиться на него?
   – Как я уже говорила, Салли приехала в Африку, чтобы попытаться забыть прошлое. Она была крайне разъярена тем, что убийцу дочери так и не нашли. Наконец через два года после убийства преследователь Салли связался с ней по электронной почте, когда она была здесь, в Африке. Мы ходили в интернет-кафе вместе, чтобы посмотреть свою почту, и обнаружили его сообщение.
   – Как это произошло?
   – Я перебрала послания, предназначенные для меня, потом Салли просмотрела то, что прислали ей. И вдруг она сильно побледнела. Я спросила, что с ней случилось, и она ответила: «Это сообщение от того самого типа, который преследовал меня до убийства».
   – Вы читали его?
   – Да. Вообще-то оно было бессодержательным. Просто: «Привет, как ты жила все это время?» Ничто не указывало на то, что оно от злонамеренного преследователя. Но я догадываюсь, что все сообщения от преследователей начинаются такими же словами.
   – И что сделала Салли?
   – Она начала поддерживать с ним связь. А раза два они даже обменивались сообщениями в реальном времени. У нее был план.
   – Какой?
   – Она хотела встретиться с ним.
   – В Африке?
   – Нет. Салли была готова улететь на первом же самолете в Майами, если бы он согласился на встречу.
   – Не рисковала ли она в таком случае?
   – Именно это я и сказала: «Послушай, Салли, возможно, это тот человек, который убил Кэтрин и ударил тебя ножом между ребер». И мне наконец удалось уговорить ее согласиться на более безопасный вариант.
   – На какой?
   – Просто продолжать общаться с ним в реальном времени и посмотреть, не выдаст ли он какие-нибудь сведения, которые помогли бы полиции поймать его.
   – Помогло?
   – Она пыталась. Неделю за неделей Салли пыталась хоть что-то выудить у него: чтобы он рассказал о том, где живет, на какой машине ездит. Хоть что-нибудь. Но он был хитер. Ни разу не сообщил ничего о себе. Он каждый раз выкручивался, стараясь узнать побольше о Салли: что она делает, как одета, не хотела ли бы заняться «знаешь чем, знаешь где»?
   – Удалось ли ей узнать хоть что-то о нем?
   – Однажды вечером Салли была в полной прострации. Пригрозила ему, что никогда больше не свяжется с ним в реальном времени, если он не назовет ей своего имени. Он назвал ей имя, но мы с Салли решили, что оно не настоящее.
   – Что это было за имя?
   – Черт, я не помню. Что-то несуразное.
   – Подождите. Попытайтесь вспомнить. Рене нахмурилась, напрягая память.
   – Думаю, что это было... нет. Да, вспомнила. Алан Сирап. У Джека мороз пробежал по коже.
   – Алан СИ-РАП?
   – Да, вы знаете его?
   Рене явно не подозревала о том, что Сирап был шестым в списке наследников Салли, «неизвестный», которого они никак не могли идентифицировать. Джек откинулся на спинку скамьи.
   – Нет, я не знаю его. Но у меня возникает ощущение, что знаю.

33

   После ленча Джек заглянул под капот. Он предложил Рене отвезти ее обратно в Корхого, а поскольку она закончила все свои дела, то с удовольствием приняла это приглашение. К сожалению, у их «лендровера» появился сухой кашель заядлого курильщика. Джек был плохим механиком, но кое-чему все-таки научился, имея дело со своим старым «мустангом», оставшимся дома. Этих знаний хватило на то, чтобы догадаться: следует проверить фильтры, прежде чем снова пускаться в путь по пыльной дороге, которая привела их в Одиенне.
   Тео откинулся на месте пассажира, задрал ноги на панель приборов и обмахивался сложенной газетой.
   – Знаешь, мне кажется, что это все-таки сработает. Джек проверил воздушный фильтр и сдул с него пыль.
   – Откуда тебе знать? Ты за целый день и пальцем не пошевелил.
   – Я говорю не о «ровере», я говорю об этом «Чапало».
   – О чем?
   Тео поднял бутылку.
   – Это пиво сделано на основе просо; мне подарили его мои бельгийские друзья. Они сказали, что это поможет мне с похмелья.
   – Блестящая идея. В следующий раз, когда перепью, я тоже хвачу этого зелья с хорошо наперченным чизбургером.
   – Мм... Звучит неплохо.
   Джек закрыл капот, подошел к машине со стороны водителя и оперся об открытое окно. Их машина была запаркована на аллее рядом с гостиницей. Они воспользовались небольшой тенью, которую бросало двухэтажное здание.