Страница:
Конечно, Тео не был уверен, что это единственное огнестрельное оружие в доме.
Он слышал, что Хавьер все еще разговаривает с Келси. Она хорошо справлялась с задачей, отвлекая внимание Хавьера. Обежав взглядом комнату, Тео решил проверить стенной шкаф, открыл зеркальную дверь и замер. Он ожидал увидеть там одежду, но в шкафу были полки от пола до потолка, сплошь заставленные видеокассетами в черных пластмассовых коробках, стоявшие корешками наружу. Все они выглядели одинаково – черные коробки с белыми наклейками на корешках. На каждой наклейке было только имя: Алисия, Аманда, Бриттани. На двух коробках стояло имя Кетлин, на четырех – Полин. Сотни наклеек с женскими именами на них.
Сначала Тео не понял, что все это означало, но вскоре догадался. Джек рассказал ему о скобе для камеры, которую обнаружил на чердаке старого дома Салли. Тео просмотрел ряды коробок, ища имя Салли, но кассеты на нижней полке заканчивались буквой «Р». Вторая часть алфавита должна была храниться в другом месте. Внезапно его пейджер завибрировал: это означало, что Келси не может более поддерживать разговор с Хавьером. Тео сунул пистолет Хавьера за пояс, на случай, если он понадобится ему, взял первую попавшуюся кассету и положил ее в карман, надеясь позднее проверить свои догадки. Он быстро, но бесшумно покинул спальню, поспешил через холл к ванной комнате и закрыл за собой дверь. Там Тео набрал на своем мобильнике номер Джека, спеша проверить, верны ли его догадки.
– Это я, – заговорил Тео.
– Как дела?
Тео помолчал, обдумывая то, что увидел. Он не уверен на все сто процентов, но с какой стати подонок вроде Хавьера набил стенной шкаф кассетами с именами женщин на каждой из них?
– Хочешь поспорить со мной на невыгодных для тебя условиях?
– Поспорить о чем?
– Ставлю пять против одного, что преследователю Салли удалось наняться к ней телохранителем.
60
61
62
Он слышал, что Хавьер все еще разговаривает с Келси. Она хорошо справлялась с задачей, отвлекая внимание Хавьера. Обежав взглядом комнату, Тео решил проверить стенной шкаф, открыл зеркальную дверь и замер. Он ожидал увидеть там одежду, но в шкафу были полки от пола до потолка, сплошь заставленные видеокассетами в черных пластмассовых коробках, стоявшие корешками наружу. Все они выглядели одинаково – черные коробки с белыми наклейками на корешках. На каждой наклейке было только имя: Алисия, Аманда, Бриттани. На двух коробках стояло имя Кетлин, на четырех – Полин. Сотни наклеек с женскими именами на них.
Сначала Тео не понял, что все это означало, но вскоре догадался. Джек рассказал ему о скобе для камеры, которую обнаружил на чердаке старого дома Салли. Тео просмотрел ряды коробок, ища имя Салли, но кассеты на нижней полке заканчивались буквой «Р». Вторая часть алфавита должна была храниться в другом месте. Внезапно его пейджер завибрировал: это означало, что Келси не может более поддерживать разговор с Хавьером. Тео сунул пистолет Хавьера за пояс, на случай, если он понадобится ему, взял первую попавшуюся кассету и положил ее в карман, надеясь позднее проверить свои догадки. Он быстро, но бесшумно покинул спальню, поспешил через холл к ванной комнате и закрыл за собой дверь. Там Тео набрал на своем мобильнике номер Джека, спеша проверить, верны ли его догадки.
– Это я, – заговорил Тео.
– Как дела?
Тео помолчал, обдумывая то, что увидел. Он не уверен на все сто процентов, но с какой стати подонок вроде Хавьера набил стенной шкаф кассетами с именами женщин на каждой из них?
– Хочешь поспорить со мной на невыгодных для тебя условиях?
– Поспорить о чем?
– Ставлю пять против одного, что преследователю Салли удалось наняться к ней телохранителем.
60
Джек быстро прервал разговор. Тео вкратце сообщил ему о том, что узнал, и Джеку очень хотелось задать Мигелю Риосу такой вопрос: возможно ли, что Хавьер (тот, кто стал телохранителем Салли) был также ее преследователем, который убил их дочь?
Мигель сидел на диване. Джек видел, как выражение его лица становится все более серьезным, а щеки заливаются краской.
– С вами все в порядке? – спросил Джек.
– Не могу в это поверить, – ответил Мигель.
– Все это пока лишь одна из версий. Но нам известно, что Салли преследовали. Мы знаем, что кто-то, по-видимому, снимал ее в спальне с чердака на видеокамеру. А теперь мы обнаружили уйму видеокассет в стенном шкафу ее телохранителя.
Мигель молчал, обдумывая услышанное.
– Это также вполне согласуется со смыслом сообщения, которое зарегистрировал ваш автоответчик.
– Как это?
– Он был телохранителем Салли, ее защитником. Тот, кто оставил вам сообщение, похоже, играет ту же самую роль. Защищает Салли, мстит за ее смерть.
– Стоит ли позвонить фараонам?
– Пока нет. Тео хочет выяснить еще что-нибудь, попытаться убедить Хавьера показать видеозапись с именем Салли на кассете. Пока мы ее не нашли, но...
– Вы никогда ее не найдете.
– Почему?
– Какой идиот станет хранить такие кассеты, зная о том, что происходит?
– Возможно, это удивит вас, но для некоторых людей это все равно что коллекционирование трофеев. Они хранят драгоценности своих жертв, их локоны, предметы одежды, самые разные вещи, которые человек здравомыслящий уничтожил бы при первой возможности. Именно поэтому я считаю, что Тео должен покопаться еще. Уверяю вас: стоит вызвать полицейских, как видеопленка тут же исчезнет.
Мигель покачал головой.
– Как она могла нанять это чудовище своим телохранителем?
– Ее обманули. Своего преследователя Салли ни разу не видела. Так что, когда он через несколько лет пришел наниматься телохранителем, у нее не было никаких оснований заподозрить, что именно он преследовал ее.
– Не поверю этому ни на минуту. – Мигель закусил губу. – Обмануть Салли было невозможно.
– Ну, в таком случае это означало бы, что она наняла человека, который... заведомо...
– Теперь вы начинаете понимать, не так ли? – У Мигеля сверкнули глаза. – Вы можете представить себе такую безумную женщину, которая прикрывала бы убийцу собственной дочери?
– Вы делаете слишком далеко идущие выводы. Неужели, по-вашему, у Салли что-то было с ее преследователем?
– Я не говорил, что он преследовал Салли с самого начала. Он стал ее преследователем потом. Все было так, как я думал и раньше. Этот тип начал преследовать Салли после того, как она отшила его, или после охлаждения их отношений. Я знал, что эта сука кого-то видела. Я всегда это знал.
Джек помолчал, ошарашенный этой тирадой.
– Минуточку, во время нашего первого разговора вы сказали мне то же самое, что сообщили полиции, когда они расследовали убийство вашей дочери. По вашим словам, Салли ни разу не говорила ни вам, ни кому-либо другому о том, что кто-то ее преследует, пока не произошло убийство.
– Да, ну и что?
– Это не согласуется с тем, что вы сказали мне только что: будто Салли кого-то видела. И что вы все время знали об этом.
Мигель прищурил глаза. Ему явно не понравилось то, как Джек истолковывает его слова.
– Вы, трахнутые юристы, всегда пытаетесь вывернуть любое высказывание наизнанку.
– Я лишь пытаюсь устранить противоречия в ваших высказываниях.
– Послушайте, я знал о том, что Салли мне изменяла, и выяснил это лишь после убийства нашей дочери, когда Салли сказала, будто кто-то преследует ее.
– Нет, это вы сказали на нашей последней встрече. И сказали совсем иначе: будто всегда знали об этом.
– Чего вам от меня надо, Свайтек? Вам нравится играть в эти словесные игры? Да, я сказал «всегда». С тех пор как наша дочка умерла, а Салли рассказала историю о преследователе, у меня всегда были сомнения. Всегда. Я не имел в виду, что они появились с сотворения этого трахнутого мира.
Джек решил, что слишком перестарался.
– О'кей, я понял вас. У меня были сомнения. У меня всегда были сомнения насчет того, говорит ли Салли правду, утверждая, что не знает, кто ее преследует. У прокурора возникли такие же сомнения, когда Салли не прошла тест на полиграфе.
– Хорошо, я понял. Может быть, мне следует напомнить вам, что я прошел тест на полиграфе, когда полицейские трижды спрашивали меня в разной форме, не убил ли я свою дочь и не причинил ли ей вреда каким-либо иным способом.
Джек смотрел в одну точку. Мигель стал походить на тех клиентов, которых он посещал в тюрьмах: они слишком настаивали на своей невиновности.
– Мне бы хотелось поговорить с вами еще, но у меня есть дела.
– Конечно, спасибо, что уделили мне время.
Мигель проводил Джека через гостиную и веранду, превращенную во что-то вроде кабинета. Джек незаметно отмечал все, пока они не достигли двери. Он не выискивал ничего конкретного, но интуиция вдруг подсказала ему, что о Мигеле нужно узнать все, вплоть до того, как окрашены стены, и до марки его компьютера.
Мигель открыл дверь, и Джек вышел на улицу.
– Позвоните мне, если вам понадобится моя помощь.
– Позвоню, – ответил Мигель.
Дверь закрылась, и Джек понял, что Мигель не позвонит ему. Во всяком случае, в ближайшее время.
Мигель сидел на диване. Джек видел, как выражение его лица становится все более серьезным, а щеки заливаются краской.
– С вами все в порядке? – спросил Джек.
– Не могу в это поверить, – ответил Мигель.
– Все это пока лишь одна из версий. Но нам известно, что Салли преследовали. Мы знаем, что кто-то, по-видимому, снимал ее в спальне с чердака на видеокамеру. А теперь мы обнаружили уйму видеокассет в стенном шкафу ее телохранителя.
Мигель молчал, обдумывая услышанное.
– Это также вполне согласуется со смыслом сообщения, которое зарегистрировал ваш автоответчик.
– Как это?
– Он был телохранителем Салли, ее защитником. Тот, кто оставил вам сообщение, похоже, играет ту же самую роль. Защищает Салли, мстит за ее смерть.
– Стоит ли позвонить фараонам?
– Пока нет. Тео хочет выяснить еще что-нибудь, попытаться убедить Хавьера показать видеозапись с именем Салли на кассете. Пока мы ее не нашли, но...
– Вы никогда ее не найдете.
– Почему?
– Какой идиот станет хранить такие кассеты, зная о том, что происходит?
– Возможно, это удивит вас, но для некоторых людей это все равно что коллекционирование трофеев. Они хранят драгоценности своих жертв, их локоны, предметы одежды, самые разные вещи, которые человек здравомыслящий уничтожил бы при первой возможности. Именно поэтому я считаю, что Тео должен покопаться еще. Уверяю вас: стоит вызвать полицейских, как видеопленка тут же исчезнет.
Мигель покачал головой.
– Как она могла нанять это чудовище своим телохранителем?
– Ее обманули. Своего преследователя Салли ни разу не видела. Так что, когда он через несколько лет пришел наниматься телохранителем, у нее не было никаких оснований заподозрить, что именно он преследовал ее.
– Не поверю этому ни на минуту. – Мигель закусил губу. – Обмануть Салли было невозможно.
– Ну, в таком случае это означало бы, что она наняла человека, который... заведомо...
– Теперь вы начинаете понимать, не так ли? – У Мигеля сверкнули глаза. – Вы можете представить себе такую безумную женщину, которая прикрывала бы убийцу собственной дочери?
– Вы делаете слишком далеко идущие выводы. Неужели, по-вашему, у Салли что-то было с ее преследователем?
– Я не говорил, что он преследовал Салли с самого начала. Он стал ее преследователем потом. Все было так, как я думал и раньше. Этот тип начал преследовать Салли после того, как она отшила его, или после охлаждения их отношений. Я знал, что эта сука кого-то видела. Я всегда это знал.
Джек помолчал, ошарашенный этой тирадой.
– Минуточку, во время нашего первого разговора вы сказали мне то же самое, что сообщили полиции, когда они расследовали убийство вашей дочери. По вашим словам, Салли ни разу не говорила ни вам, ни кому-либо другому о том, что кто-то ее преследует, пока не произошло убийство.
– Да, ну и что?
– Это не согласуется с тем, что вы сказали мне только что: будто Салли кого-то видела. И что вы все время знали об этом.
Мигель прищурил глаза. Ему явно не понравилось то, как Джек истолковывает его слова.
– Вы, трахнутые юристы, всегда пытаетесь вывернуть любое высказывание наизнанку.
– Я лишь пытаюсь устранить противоречия в ваших высказываниях.
– Послушайте, я знал о том, что Салли мне изменяла, и выяснил это лишь после убийства нашей дочери, когда Салли сказала, будто кто-то преследует ее.
– Нет, это вы сказали на нашей последней встрече. И сказали совсем иначе: будто всегда знали об этом.
– Чего вам от меня надо, Свайтек? Вам нравится играть в эти словесные игры? Да, я сказал «всегда». С тех пор как наша дочка умерла, а Салли рассказала историю о преследователе, у меня всегда были сомнения. Всегда. Я не имел в виду, что они появились с сотворения этого трахнутого мира.
Джек решил, что слишком перестарался.
– О'кей, я понял вас. У меня были сомнения. У меня всегда были сомнения насчет того, говорит ли Салли правду, утверждая, что не знает, кто ее преследует. У прокурора возникли такие же сомнения, когда Салли не прошла тест на полиграфе.
– Хорошо, я понял. Может быть, мне следует напомнить вам, что я прошел тест на полиграфе, когда полицейские трижды спрашивали меня в разной форме, не убил ли я свою дочь и не причинил ли ей вреда каким-либо иным способом.
Джек смотрел в одну точку. Мигель стал походить на тех клиентов, которых он посещал в тюрьмах: они слишком настаивали на своей невиновности.
– Мне бы хотелось поговорить с вами еще, но у меня есть дела.
– Конечно, спасибо, что уделили мне время.
Мигель проводил Джека через гостиную и веранду, превращенную во что-то вроде кабинета. Джек незаметно отмечал все, пока они не достигли двери. Он не выискивал ничего конкретного, но интуиция вдруг подсказала ему, что о Мигеле нужно узнать все, вплоть до того, как окрашены стены, и до марки его компьютера.
Мигель открыл дверь, и Джек вышел на улицу.
– Позвоните мне, если вам понадобится моя помощь.
– Позвоню, – ответил Мигель.
Дверь закрылась, и Джек понял, что Мигель не позвонит ему. Во всяком случае, в ближайшее время.
61
Когда Тео вернулся на кухню, Хавьер сидел в телевизионной комнате. Тео обошел табуреты у стойки бара, подвинул себе стул и оседлал его, положив руки на спинку. Хавьер был высокого роста, но Тео все же подавлял его – не столько ростом, сколько манерой поведения.
– Ну, как наша приятельница Келси? – спросил он. Глупая улыбка сошла с лица Хавьера.
– Ты знаешь ее?
– Знаю ли я Келси? Да ведь это я просил ее позвонить тебе.
– Ты? Вот это да! Спасибо.
– Не благодари меня, идиот. Надеюсь, ты не подумал, что это взаправду?
– Ты слышал наш разговор?
– Черта с два. Я написал его сценарий. Келси поручалось завлечь тебя в сказочную страну, чтобы дать мне возможность осмотреть твою спальню.
Хавьер открыл рот от удивления.
– Ты ходил в мою спальню?
Тео бросил на него испепеляющий взгляд.
– Знаешь, кого я ненавижу больше, чем человека, угрожающего матери? Того, кто угрожает ее ребенку. Ну так где он, сладострастник? Где ты прячешь револьвер с никелированным стволом? Тот самый, который ты совал в лицо Келси?
Казалось, Хавьер вот-вот взорвется. Он начал было подниматься, но потом снова сел.
– Опусти свою задницу. – Тео направил на него позаимствованный пистолет.
– Эй, это мой.
– Разве тебе не говорили? Огнестрельное оружие бывает очень опасным. Может в одночасье обернуться против тебя самого.
– Осторожнее с ним, ладно? Эта штука заряжена.
– Знаю. Я догадался об этом по его весу.
Это был хороший способ сообщить Хавьеру, что Тео не новичок в обращении с пистолетом, магазин которого полностью набит патронами. Хавьер сел на диван. Глаза его напряженно бегали между строгим лицом Тео и дулом пистолета.
– Пожалуй, соглашусь выпить, поскольку ты предложил это с самого начала. Только не пиво.
Хавьер кивком показал на горку с крепкими спиртными напитками.
– Возьми сам.
Тео встал и прошел к горке, ни на секунду не сводя глаз с Хавьера и держа его на прицеле.
– Посмотрим, что у тебя есть, – проговорил он, сортируя бутылки. – Шотландское виски. Ром. Бурбон, если это можно назвать бурбоном. Моя бабушка пользовалась виски более высокого качества, когда жарила к Рождеству пончики.
– Нищим не из чего выбирать. Тео криво усмехнулся.
– Сядь прямо, дружок. Я научу тебя кое-чему из того, как следует поступать нищим.
Хавьер подвинулся в глубь дивана на несколько дюймов. Тео посмотрел на этикетки еще нескольких бутылок и взял одну из них.
– Ну, поехали. Рюмка крепкой водки. Вот что я называю выпивкой. Тебе налить, сладострастник ты наш?
– Спасибо, не надо.
Тео подошел к нему, отвернул колпачок и поднес пистолет к щеке Хавьера.
– Вообще-то мне бы хотелось, чтобы ты выпил.
– Как скажешь.
Тео начал лить водку на голову Хавьера, опорожняя двухлитровую бутылку, пока и сам Хавьер, и диван под ним не промокли.
– Скажи, когда хватит.
Хавьер молчал. Тео перестал поливать его, когда в бутылке оставалась одна унция водки. Вернувшись к своему стулу, он вылил оставшуюся водку на коктейльный столик, отчего на нем образовалась небольшая лужица. Затем Тео извлек из кармана зажигалку.
– Всегда можно узнать, насколько хорош напиток. Настоящая крепкая водка горит синим пламенем.
Хавьер напрягся. Тео поднес зажигалку к пролитой водке и щелкнул ею. Водка загорелась синим пламенем, которое колебалось над коктейльным столиком. Хавьер отпрянул к спинке дивана, стараясь держаться подальше от огня. Водка горела около минуты, а Тео наблюдал при этом, как потеет Хавьер от страха. Потом Тео потушил пламя громким хлопком, от которого Хавьер чуть не вскочил с места.
Тео навел пистолет на левый глаз Хавьера.
– Ты сообразительный парень, Хавьер?
– Что?
– У тебя есть мозги? Вот что мне хочется знать.
– Говорят, я довольно сообразителен, да.
– Хорошо, поскольку я хочу, чтобы ты кое над чем подумал. Как, по-твоему, сможешь это сделать?
Хавьер молча пожал плечами.
– Я задал тебе вопрос, – серьезно продолжал Тео. – Можешь ты это для меня сделать?
– Конечно, все, что тебе угодно.
– Например, я подожгу твой дом.
– Послушай, пожалуйста...
– Заткнись! – загремел Тео. – Дай мне закончить и не прерывай! Понял?
Хавьер кивнул.
Тео заговорил мягче, но Хавьера это напугало еще больше.
– Итак, я поджигаю твой дом, а ты находишься в нем. Хавьер делал вид, что не реагирует на эти слова, но левый глаз у него дергался.
– Это всего лишь предположение, ясно, сладострастник ты мой? Когда пожар потушат, люди скажут примерно так: «Эй, слыхал, у Хавьера дом сгорел и обрушился?» А кто-то другой добавит: «Да, а еще я слыхал, что вместе с дымом вознесся к небесам и сам Хавьер». До меня что-то это не доходит. – Тео почесывал затылок. – А до тебя?
Хавьер растерялся.
– Что до меня дошло?
– Слушай то, что я говорю, придурок. Твой дом сгорел и рухнул, а ты вознесся. Что, черт возьми, происходит? Получается, что огонь увлекает предметы и людей в разных направлениях? Или два потока пламени каким-то образом встречаются где-то посредине? И на каком этапе дом обрушивается, а ты возносишься вверх?
Тео снова щелкнул зажигалкой и дал пламени немного погореть. Лицо Хавьера сразу же выразило испуг, будто он внезапно понял, что может воспламениться, поскольку пропитан крепкой водкой.
– Осторожней с зажигалкой, – взмолился Хавьер. – Пожалуйста, не поджигай меня.
– Не переживай, я не дам тебе долго гореть. Может, секунд тридцать, не больше, прежде чем пущу тебе пулю в лоб. И не боюсь я ни соседей, ни чего-либо другого. Я не позволю тебе бегать по гостиной и вопить, как дух, предвещающий смерть. Вопить, и только. – Тео зловеще улыбнулся. – Горящий дикий дух. Мне это нравится. Хорошее название для напитка. Крепкая водка и, может быть, кусочек халапского[17] перца. Я – трахнутый гений, тебе не кажется?
– Конечно. Как скажешь. Только убери зажигалку, ладно?
Тео отклонился назад. Улыбка его исчезла. Его обворожительная улыбка возникала непроизвольно, но он становился похож и на Татума, если хотелось. В этот момент Тео старался выглядеть как его старший брат.
– Расскажи-ка мне, как ты выбрал себе имя Алан Сирап, подонок.
– Какое?
– Выдуманное имя, которое ты сообщил Салли Феннинг по Интернету.
– Клянусь Богом, не понимаю, о чем ты говоришь.
– В самом деле? Тогда зачем ты снимал Салли на видеопленку?
– На какую видеопленку?
– Я видел твою маленькую фильмотеку, все эти видеокассеты в твоем стенном шкафу. Не видел видеокассет с Салли, но уверен, мы их обнаружим в свое...
– Это не...
– Заткнись! – заорал Тео. – Я уже говорил тебе, чтобы ты не прерывал меня?
– Извини, но...
– Молчи, ты, дырка от задницы! Могу поспорить, ты даже не был ее телохранителем. Ты, возможно, вообще не работал на Салли? Кем ты был? Ее самозваным телохранителем? «Телохранитель» – хорошая замена слову «преследователь»?
Хавьер побледнел.
Тео щелкнул зажигалкой, потом отрегулировал ее так, что пламя вырвалось вверх на добрых шесть дюймов.
– Покажи мне свою видеозапись Салли.
– У меня нет...
– Я превращу тебя в тост.
– Я же говорю тебе, что такой пленки нет.
– Не ври!
– Я не вру! Пожалуйста, не поджигай меня! Только не поджигай!
Тео выключил зажигалку, вынул из кармана кассету с надписью «Полин» и бросил ее в Хавьера.
– Прокрути ее. Давай посмотрим твою работу.
– Это не моя работа.
– Прокрути ее! – крикнул Тео.
– Хорошо, хорошо.
Хавьер взял кассету и пошел к телевизору. Тео держал его под прицелом. Хавьер вставил кассету в видеомагнитофон и настроил телевизор.
Экран блеснул, потом стал голубым. Тео с интересом ожидал, что увидит необработанною пленку наблюдения за ни о чем не подозревающей женщиной, когда та спит в своей кровати или сидит в туалете, – за женщиной по имени Полин, которую этот извращенец преследовал со своей камерой, как и Салли.
Но на экране появилось нечто другое. Тео услышал женский стон, потом, по мере того как изображение на экране фокусировалось, еще и мужское хрюканье. Шикарная блондинка лежала на спине. Обнаженная, она свободно раскачивалась на водяном матрасе. Ее ноги были задраны вверх, к потолку, в форме буквы V. На ногах были туфли с каблучками-шпильками. Прямо под ней лежал какой-то малый с мощными ягодицами. Он изо всех сил старался удовлетворить ее, находясь в болезненно-неудобной позиции, имеющей смысл только в том случае, когда любовью занимаются ради забавы и для посторонних наблюдателей.
– Это Полин Престон, – сказал Тео.
– Ты знаешь ее?
– Она одна из тех, кого я предпочитаю остальным.
– У меня есть четыре пленки с ней. Один мой приятель делает для меня копии в магазине видеозаписей. Я храню кассеты в алфавитном порядке по именам исполнительниц. Сами имена для меня ничего не значат.
– Значит, все пленки на тех полках – пиратские копии порнухи?
– Это у меня что-то вроде хобби.
– Хобби? Да там, должно быть, кассет сто.
– О'кей, признаюсь, порой это как-то выходит из-под контроля. Я даже сказал твоему приятелю Джеку, когда мы были вместе в клубе «Вертиго». Думаю, я...
Тео ждал, когда он закончит, но Хавьер внезапно прилип к телевизору. Полин, по-видимому, понадобился душ, но она заблудилась и попала в раздевалку команды регбистов.
– Как по-твоему, кто ты такой? – спросил Тео.
– Хронический порноман, – ответил Хавьер, не отрывая глаз от экрана. – Никак не могу перестать смотреть это дерьмо.
– А все остальные разве нет? – Тео пожал плечами.
– Ну, как наша приятельница Келси? – спросил он. Глупая улыбка сошла с лица Хавьера.
– Ты знаешь ее?
– Знаю ли я Келси? Да ведь это я просил ее позвонить тебе.
– Ты? Вот это да! Спасибо.
– Не благодари меня, идиот. Надеюсь, ты не подумал, что это взаправду?
– Ты слышал наш разговор?
– Черта с два. Я написал его сценарий. Келси поручалось завлечь тебя в сказочную страну, чтобы дать мне возможность осмотреть твою спальню.
Хавьер открыл рот от удивления.
– Ты ходил в мою спальню?
Тео бросил на него испепеляющий взгляд.
– Знаешь, кого я ненавижу больше, чем человека, угрожающего матери? Того, кто угрожает ее ребенку. Ну так где он, сладострастник? Где ты прячешь револьвер с никелированным стволом? Тот самый, который ты совал в лицо Келси?
Казалось, Хавьер вот-вот взорвется. Он начал было подниматься, но потом снова сел.
– Опусти свою задницу. – Тео направил на него позаимствованный пистолет.
– Эй, это мой.
– Разве тебе не говорили? Огнестрельное оружие бывает очень опасным. Может в одночасье обернуться против тебя самого.
– Осторожнее с ним, ладно? Эта штука заряжена.
– Знаю. Я догадался об этом по его весу.
Это был хороший способ сообщить Хавьеру, что Тео не новичок в обращении с пистолетом, магазин которого полностью набит патронами. Хавьер сел на диван. Глаза его напряженно бегали между строгим лицом Тео и дулом пистолета.
– Пожалуй, соглашусь выпить, поскольку ты предложил это с самого начала. Только не пиво.
Хавьер кивком показал на горку с крепкими спиртными напитками.
– Возьми сам.
Тео встал и прошел к горке, ни на секунду не сводя глаз с Хавьера и держа его на прицеле.
– Посмотрим, что у тебя есть, – проговорил он, сортируя бутылки. – Шотландское виски. Ром. Бурбон, если это можно назвать бурбоном. Моя бабушка пользовалась виски более высокого качества, когда жарила к Рождеству пончики.
– Нищим не из чего выбирать. Тео криво усмехнулся.
– Сядь прямо, дружок. Я научу тебя кое-чему из того, как следует поступать нищим.
Хавьер подвинулся в глубь дивана на несколько дюймов. Тео посмотрел на этикетки еще нескольких бутылок и взял одну из них.
– Ну, поехали. Рюмка крепкой водки. Вот что я называю выпивкой. Тебе налить, сладострастник ты наш?
– Спасибо, не надо.
Тео подошел к нему, отвернул колпачок и поднес пистолет к щеке Хавьера.
– Вообще-то мне бы хотелось, чтобы ты выпил.
– Как скажешь.
Тео начал лить водку на голову Хавьера, опорожняя двухлитровую бутылку, пока и сам Хавьер, и диван под ним не промокли.
– Скажи, когда хватит.
Хавьер молчал. Тео перестал поливать его, когда в бутылке оставалась одна унция водки. Вернувшись к своему стулу, он вылил оставшуюся водку на коктейльный столик, отчего на нем образовалась небольшая лужица. Затем Тео извлек из кармана зажигалку.
– Всегда можно узнать, насколько хорош напиток. Настоящая крепкая водка горит синим пламенем.
Хавьер напрягся. Тео поднес зажигалку к пролитой водке и щелкнул ею. Водка загорелась синим пламенем, которое колебалось над коктейльным столиком. Хавьер отпрянул к спинке дивана, стараясь держаться подальше от огня. Водка горела около минуты, а Тео наблюдал при этом, как потеет Хавьер от страха. Потом Тео потушил пламя громким хлопком, от которого Хавьер чуть не вскочил с места.
Тео навел пистолет на левый глаз Хавьера.
– Ты сообразительный парень, Хавьер?
– Что?
– У тебя есть мозги? Вот что мне хочется знать.
– Говорят, я довольно сообразителен, да.
– Хорошо, поскольку я хочу, чтобы ты кое над чем подумал. Как, по-твоему, сможешь это сделать?
Хавьер молча пожал плечами.
– Я задал тебе вопрос, – серьезно продолжал Тео. – Можешь ты это для меня сделать?
– Конечно, все, что тебе угодно.
– Например, я подожгу твой дом.
– Послушай, пожалуйста...
– Заткнись! – загремел Тео. – Дай мне закончить и не прерывай! Понял?
Хавьер кивнул.
Тео заговорил мягче, но Хавьера это напугало еще больше.
– Итак, я поджигаю твой дом, а ты находишься в нем. Хавьер делал вид, что не реагирует на эти слова, но левый глаз у него дергался.
– Это всего лишь предположение, ясно, сладострастник ты мой? Когда пожар потушат, люди скажут примерно так: «Эй, слыхал, у Хавьера дом сгорел и обрушился?» А кто-то другой добавит: «Да, а еще я слыхал, что вместе с дымом вознесся к небесам и сам Хавьер». До меня что-то это не доходит. – Тео почесывал затылок. – А до тебя?
Хавьер растерялся.
– Что до меня дошло?
– Слушай то, что я говорю, придурок. Твой дом сгорел и рухнул, а ты вознесся. Что, черт возьми, происходит? Получается, что огонь увлекает предметы и людей в разных направлениях? Или два потока пламени каким-то образом встречаются где-то посредине? И на каком этапе дом обрушивается, а ты возносишься вверх?
Тео снова щелкнул зажигалкой и дал пламени немного погореть. Лицо Хавьера сразу же выразило испуг, будто он внезапно понял, что может воспламениться, поскольку пропитан крепкой водкой.
– Осторожней с зажигалкой, – взмолился Хавьер. – Пожалуйста, не поджигай меня.
– Не переживай, я не дам тебе долго гореть. Может, секунд тридцать, не больше, прежде чем пущу тебе пулю в лоб. И не боюсь я ни соседей, ни чего-либо другого. Я не позволю тебе бегать по гостиной и вопить, как дух, предвещающий смерть. Вопить, и только. – Тео зловеще улыбнулся. – Горящий дикий дух. Мне это нравится. Хорошее название для напитка. Крепкая водка и, может быть, кусочек халапского[17] перца. Я – трахнутый гений, тебе не кажется?
– Конечно. Как скажешь. Только убери зажигалку, ладно?
Тео отклонился назад. Улыбка его исчезла. Его обворожительная улыбка возникала непроизвольно, но он становился похож и на Татума, если хотелось. В этот момент Тео старался выглядеть как его старший брат.
– Расскажи-ка мне, как ты выбрал себе имя Алан Сирап, подонок.
– Какое?
– Выдуманное имя, которое ты сообщил Салли Феннинг по Интернету.
– Клянусь Богом, не понимаю, о чем ты говоришь.
– В самом деле? Тогда зачем ты снимал Салли на видеопленку?
– На какую видеопленку?
– Я видел твою маленькую фильмотеку, все эти видеокассеты в твоем стенном шкафу. Не видел видеокассет с Салли, но уверен, мы их обнаружим в свое...
– Это не...
– Заткнись! – заорал Тео. – Я уже говорил тебе, чтобы ты не прерывал меня?
– Извини, но...
– Молчи, ты, дырка от задницы! Могу поспорить, ты даже не был ее телохранителем. Ты, возможно, вообще не работал на Салли? Кем ты был? Ее самозваным телохранителем? «Телохранитель» – хорошая замена слову «преследователь»?
Хавьер побледнел.
Тео щелкнул зажигалкой, потом отрегулировал ее так, что пламя вырвалось вверх на добрых шесть дюймов.
– Покажи мне свою видеозапись Салли.
– У меня нет...
– Я превращу тебя в тост.
– Я же говорю тебе, что такой пленки нет.
– Не ври!
– Я не вру! Пожалуйста, не поджигай меня! Только не поджигай!
Тео выключил зажигалку, вынул из кармана кассету с надписью «Полин» и бросил ее в Хавьера.
– Прокрути ее. Давай посмотрим твою работу.
– Это не моя работа.
– Прокрути ее! – крикнул Тео.
– Хорошо, хорошо.
Хавьер взял кассету и пошел к телевизору. Тео держал его под прицелом. Хавьер вставил кассету в видеомагнитофон и настроил телевизор.
Экран блеснул, потом стал голубым. Тео с интересом ожидал, что увидит необработанною пленку наблюдения за ни о чем не подозревающей женщиной, когда та спит в своей кровати или сидит в туалете, – за женщиной по имени Полин, которую этот извращенец преследовал со своей камерой, как и Салли.
Но на экране появилось нечто другое. Тео услышал женский стон, потом, по мере того как изображение на экране фокусировалось, еще и мужское хрюканье. Шикарная блондинка лежала на спине. Обнаженная, она свободно раскачивалась на водяном матрасе. Ее ноги были задраны вверх, к потолку, в форме буквы V. На ногах были туфли с каблучками-шпильками. Прямо под ней лежал какой-то малый с мощными ягодицами. Он изо всех сил старался удовлетворить ее, находясь в болезненно-неудобной позиции, имеющей смысл только в том случае, когда любовью занимаются ради забавы и для посторонних наблюдателей.
– Это Полин Престон, – сказал Тео.
– Ты знаешь ее?
– Она одна из тех, кого я предпочитаю остальным.
– У меня есть четыре пленки с ней. Один мой приятель делает для меня копии в магазине видеозаписей. Я храню кассеты в алфавитном порядке по именам исполнительниц. Сами имена для меня ничего не значат.
– Значит, все пленки на тех полках – пиратские копии порнухи?
– Это у меня что-то вроде хобби.
– Хобби? Да там, должно быть, кассет сто.
– О'кей, признаюсь, порой это как-то выходит из-под контроля. Я даже сказал твоему приятелю Джеку, когда мы были вместе в клубе «Вертиго». Думаю, я...
Тео ждал, когда он закончит, но Хавьер внезапно прилип к телевизору. Полин, по-видимому, понадобился душ, но она заблудилась и попала в раздевалку команды регбистов.
– Как по-твоему, кто ты такой? – спросил Тео.
– Хронический порноман, – ответил Хавьер, не отрывая глаз от экрана. – Никак не могу перестать смотреть это дерьмо.
– А все остальные разве нет? – Тео пожал плечами.
62
– Ты угрожал, что сожжешь его живьем? – спросил Джек. Он стоял на светофоре, держа в одной руке мобильник, а другой тер переносицу, словно желая'избавиться от мигрени.
– Не то чтобы я облил его бензином или чем-то вроде этого , – ответил Тео. – Я пользовался водкой. Это похоже на детскую забаву, когда ты льешь жидкость для зажигалок на ладонь, а потом поджигаешь ее.
– По-моему, я пропустил эту забаву.
– Жидкость горит, а рука нет. В любом случае со сладострастником ничего не случилось бы. Разве что его тело покрылось бы сильным загаром. Но он слишком глуп, чтобы предвидеть это, и поэтому рассказал мне все.
Джек сомневался в том, что трюк Тео был так безопасен.
– Тео, пожалуйста, больше никаких фокусов, подобных этому, ладно?
– Теперь в этом нет надобности. Оказывается, видеофильмы – не результат подглядывания. Все это сплошная пиратская порнуха.
– Что?
– Сладострастник настоящий извращенец, но он не преследует женщин. По крайней мере не преследовал Салли. Чтобы добыть сведения, эффективнее всего угрожать огнем. Он точно не Алан Сирап.
Опустился такой туман, что на ветровом стекле машины Джека начали собираться капли влаги и скатываться змейками вниз, к стеклоочистителям. Сумасшедшая погода Майами. То вовсю светит солнце, то идет дождь.
– Но все-таки не исключено, что он партнер Татума, – предположил Джек.
– Нет, этого не может быть. Татум не завел бы такого глупого партнера.
– Возможно, ты и прав. Признаться, я начинаю все больше подозревать Мигеля.
– Что ты имеешь в виду?
Светофор переключился, и Джек уже хотел выехать на перекресток, но навстречу ему шла карета «скорой помощи». Джек притормозил, взглянув на перевернутую надпись на передней части встречной машины, буквально пролетевшей мимо.
Именно в этот момент его осенило.
– Черт побери! – воскликнул он.
– Что? – спросил Тео.
– Поеду-ка я к Мигелю.
– Джек, что происходит?
– Хочу кое-что проверить.
– Моя помощь нужна?
– Нет. Если мне понадобится огонь, я потру друг о друга две палочки.
– Это круто.
– Я позвоню тебе.
Закончив разговор по телефону, Джек развернулся и через пять минут был возле дома Мигеля. Он постучал три раза, прежде чем Мигель отозвался на стук.
– Так быстро вернулись? – спросил он, открывая дверь.
– Кажется, я забыл здесь свои солнцезащитные очки.
– Я их не видел, но сейчас посмотрю.
– Не возражаете, если я подожду в доме? На улице начинается дождь.
Мигель колебался, словно что-то заподозрил, но потом сказал:
– Конечно, подождите здесь.
Джек вошел в дом и закрыл дверь. Как и во многих других домах Флориды, построенных в шестидесятые годы, в доме Мигеля не было прихожей. Парадная дверь вела сразу на застекленную веранду, которую Мигель превратил в пристройку и занял под домашний кабинет.
Краем глаза Джек наблюдал, как Мигель ищет в гостиной солнцезащитные очки, осматривая места за диванными подушками, на кресле – повсюду, где сидел Джек. В своем распоряжении Джек имел несколько секунд, но их было больше чем достаточно. Компьютер находился поблизости, и все, что было нужно, – это посмотреть на экран под правильным углом. Джек сделал два шага вперед, быстро взглянул и похолодел.
Компьютер был выключен, и Джек приблизился к нему так, как это делал каждый день Мигель, прежде чем включить его. На черном экране, как в зеркале, отражалась противоположная стена. На этой стене висело произведение рекламного искусства в рамке – из тех, что продавались в местах вроде «Галереи-Зет», – большая копия плаката «Нового искусства», созданного для Всемирной выставки 1900 года. В верхней части плаката большими закругленными буквами было написано название города, где эта выставка состоялась. На экране оно отражалось задом наперед: С-И-Р-А-П. Париж[18].
В голове Джека тут же возникла картина: Мигель поздно вечером сидит у своего компьютера, выступая в роли преследователя и общаясь через Интернет со своей бывшей женой Салли, которая находится в переговорной комнате в Африке. Она неожиданно спрашивает, как его зовут. Конечно же, Мигель не может назвать свою фамилию. Он назвал первое, что пришло в голову. Не осознавая того, что делает, Мигель напечатал имя, которое видел как отражение на экране каждый день, месяц за месяцем, каждый раз, когда подходил к компьютеру. Имя запечатлелось в его подсознании, как и в сознании Джека несколько минут назад, когда он в первый раз покидал квартиру Мигеля. Но всплыло оно в мозгу Джека позднее, когда он прочитал обратное изображение надписи на капоте машины скорой помощи: «Я-А-Р-О-К-С Ь-Щ-О-М-О-П».
– Сирап, – невольно произнес он вслух.
Внезапно Джек услышал щелчок взводимого курка и почувствовал, как к его затылку приставили револьвер.
– Не двигаться.
Голос Мигеля доносился с противоположного конца комнаты. Мигель вошел со стороны лестничной клетки, которая вела на верхний этаж к спальне. Джек не видел вооруженного человека, но понимал, что кто-то другой, а не Мигель держал револьвер у его затылка.
– Повернитесь сюда, – приказал Мигель. – Медленно. Джек повернулся. Вооруженный человек оставался позади, продолжая держать револьвер у его головы.
Теперь Джек смотрел прямо на Мигеля. Тот тоже держал его на прицеле.
– Я знал, что это были вы, – сказал Джек. – Салли один раз изменила вам, перед самой вашей женитьбой. Она призналась в этом прокурору, и это было записано на пленку. Не изменяла ли она вам и потом? Вы этого боялись, Мигель?
– Сейчас я ничего не боюсь, Свайтек.
Джек почувствовал, что револьвер у основания его черепа стал давить еще сильнее. Ему нужно было выиграть время, поэтому он продолжал говорить:
– Интересная вещь с этой видеокамерой наблюдения над спальней на чердаке вашего старого дома. На чердаке не было окон. Так что поставить камеру мог только тот, кто имел постоянный доступ в дом, тот, кто мог подниматься и спускаться, чтобы заменять пленки. Есть какие-нибудь соображения, Мигель, по поводу того, кто это был?
– Как я уже говорил в полиции, никаких соображений у меня нет.
– Думаю, это был тот, кто жил в этом доме, – продолжал Джек. Его взгляд при этом становился все более жестким. – Вы преследовали собственную жену, верно? С какой целью, Мигель? Хотели напугать ее так, чтобы она перестала изменять вам?
Мигель выдержал взгляд Джека, но его лицо выразило злобу.
– Разве это слишком большая потребность? Иметь жену, которая не обманывает тебя?
– Это не оправдывает убийства собственной дочери.
– Да, – саркастически ответил Мигель. – Этой. Реакция Мигеля подтвердила подозрения Джека.
– Возможно, я сую нос не в свои дела, но я проверил это, когда был здесь первый раз, а второй визит лишь подтвердил мои наблюдения. Среди всех фотографий в рамках, которые стоят на вашем письменном столе, на кофейном столике и висят на стенах, нет ни одной фотографии вашей дочери.
Мигель молча целился в грудь Джека.
Джек прищурился и посмотрел на Мигеля тем взглядом, который неоднократно помогал ему, когда он вел перекрестные допросы в суде.
– Это была не ваша дочь, правда, Мигель?
Револьвер в руке Мигеля едва заметно подрагивал. Мигель был взбешен.
– Вот почему вы прошли тест на полиграфе, – продолжал Джек. – Полицейские спросили вас: «Это вы убили свою дочь?» И вы ответили «нет». Это правда. Кэтрин не ваша дочь. Как это случилось, Мигель? Дочь была от любовника, с которым вступила в связь Салли перед самой вашей свадьбой?
Гримаса на лице Мигеля подтвердила справедливость слов Джека.
– Полагаете, Свайтек, что вы семи пядей во лбу? Единственный, кто догадался об этом?
– Нет, – ответил Джек. – Салли тоже догадалась. Вот почему она сказала неправду при испытании на детекторе лжи, когда ее спросили, знает ли она, кто убил ее дочь. Она не знала этого умом. Но в глубине души знала. В глубине души Сатли знала, что Кэтрин убил ее муж. Но она слишком боялась вас, чтобы назвать ваше имя.
Злобно посмотрев на Джека, Мигель опустил револьвер. У Джека мелькнула мысль о том, что его слова чудесным образом затронули какие-то струны в душе этого человека. Но Мигель сфокусировал взгляд на том, кто стоял за спиной Джека.
– Застрели его, Татум.
Джек вздрогнул. Для него это не было неожиданностью, но имя Татума, произнесенное здесь, потрясло его.
– Не то чтобы я облил его бензином или чем-то вроде этого , – ответил Тео. – Я пользовался водкой. Это похоже на детскую забаву, когда ты льешь жидкость для зажигалок на ладонь, а потом поджигаешь ее.
– По-моему, я пропустил эту забаву.
– Жидкость горит, а рука нет. В любом случае со сладострастником ничего не случилось бы. Разве что его тело покрылось бы сильным загаром. Но он слишком глуп, чтобы предвидеть это, и поэтому рассказал мне все.
Джек сомневался в том, что трюк Тео был так безопасен.
– Тео, пожалуйста, больше никаких фокусов, подобных этому, ладно?
– Теперь в этом нет надобности. Оказывается, видеофильмы – не результат подглядывания. Все это сплошная пиратская порнуха.
– Что?
– Сладострастник настоящий извращенец, но он не преследует женщин. По крайней мере не преследовал Салли. Чтобы добыть сведения, эффективнее всего угрожать огнем. Он точно не Алан Сирап.
Опустился такой туман, что на ветровом стекле машины Джека начали собираться капли влаги и скатываться змейками вниз, к стеклоочистителям. Сумасшедшая погода Майами. То вовсю светит солнце, то идет дождь.
– Но все-таки не исключено, что он партнер Татума, – предположил Джек.
– Нет, этого не может быть. Татум не завел бы такого глупого партнера.
– Возможно, ты и прав. Признаться, я начинаю все больше подозревать Мигеля.
– Что ты имеешь в виду?
Светофор переключился, и Джек уже хотел выехать на перекресток, но навстречу ему шла карета «скорой помощи». Джек притормозил, взглянув на перевернутую надпись на передней части встречной машины, буквально пролетевшей мимо.
Именно в этот момент его осенило.
– Черт побери! – воскликнул он.
– Что? – спросил Тео.
– Поеду-ка я к Мигелю.
– Джек, что происходит?
– Хочу кое-что проверить.
– Моя помощь нужна?
– Нет. Если мне понадобится огонь, я потру друг о друга две палочки.
– Это круто.
– Я позвоню тебе.
Закончив разговор по телефону, Джек развернулся и через пять минут был возле дома Мигеля. Он постучал три раза, прежде чем Мигель отозвался на стук.
– Так быстро вернулись? – спросил он, открывая дверь.
– Кажется, я забыл здесь свои солнцезащитные очки.
– Я их не видел, но сейчас посмотрю.
– Не возражаете, если я подожду в доме? На улице начинается дождь.
Мигель колебался, словно что-то заподозрил, но потом сказал:
– Конечно, подождите здесь.
Джек вошел в дом и закрыл дверь. Как и во многих других домах Флориды, построенных в шестидесятые годы, в доме Мигеля не было прихожей. Парадная дверь вела сразу на застекленную веранду, которую Мигель превратил в пристройку и занял под домашний кабинет.
Краем глаза Джек наблюдал, как Мигель ищет в гостиной солнцезащитные очки, осматривая места за диванными подушками, на кресле – повсюду, где сидел Джек. В своем распоряжении Джек имел несколько секунд, но их было больше чем достаточно. Компьютер находился поблизости, и все, что было нужно, – это посмотреть на экран под правильным углом. Джек сделал два шага вперед, быстро взглянул и похолодел.
Компьютер был выключен, и Джек приблизился к нему так, как это делал каждый день Мигель, прежде чем включить его. На черном экране, как в зеркале, отражалась противоположная стена. На этой стене висело произведение рекламного искусства в рамке – из тех, что продавались в местах вроде «Галереи-Зет», – большая копия плаката «Нового искусства», созданного для Всемирной выставки 1900 года. В верхней части плаката большими закругленными буквами было написано название города, где эта выставка состоялась. На экране оно отражалось задом наперед: С-И-Р-А-П. Париж[18].
В голове Джека тут же возникла картина: Мигель поздно вечером сидит у своего компьютера, выступая в роли преследователя и общаясь через Интернет со своей бывшей женой Салли, которая находится в переговорной комнате в Африке. Она неожиданно спрашивает, как его зовут. Конечно же, Мигель не может назвать свою фамилию. Он назвал первое, что пришло в голову. Не осознавая того, что делает, Мигель напечатал имя, которое видел как отражение на экране каждый день, месяц за месяцем, каждый раз, когда подходил к компьютеру. Имя запечатлелось в его подсознании, как и в сознании Джека несколько минут назад, когда он в первый раз покидал квартиру Мигеля. Но всплыло оно в мозгу Джека позднее, когда он прочитал обратное изображение надписи на капоте машины скорой помощи: «Я-А-Р-О-К-С Ь-Щ-О-М-О-П».
– Сирап, – невольно произнес он вслух.
Внезапно Джек услышал щелчок взводимого курка и почувствовал, как к его затылку приставили револьвер.
– Не двигаться.
Голос Мигеля доносился с противоположного конца комнаты. Мигель вошел со стороны лестничной клетки, которая вела на верхний этаж к спальне. Джек не видел вооруженного человека, но понимал, что кто-то другой, а не Мигель держал револьвер у его затылка.
– Повернитесь сюда, – приказал Мигель. – Медленно. Джек повернулся. Вооруженный человек оставался позади, продолжая держать револьвер у его головы.
Теперь Джек смотрел прямо на Мигеля. Тот тоже держал его на прицеле.
– Я знал, что это были вы, – сказал Джек. – Салли один раз изменила вам, перед самой вашей женитьбой. Она призналась в этом прокурору, и это было записано на пленку. Не изменяла ли она вам и потом? Вы этого боялись, Мигель?
– Сейчас я ничего не боюсь, Свайтек.
Джек почувствовал, что револьвер у основания его черепа стал давить еще сильнее. Ему нужно было выиграть время, поэтому он продолжал говорить:
– Интересная вещь с этой видеокамерой наблюдения над спальней на чердаке вашего старого дома. На чердаке не было окон. Так что поставить камеру мог только тот, кто имел постоянный доступ в дом, тот, кто мог подниматься и спускаться, чтобы заменять пленки. Есть какие-нибудь соображения, Мигель, по поводу того, кто это был?
– Как я уже говорил в полиции, никаких соображений у меня нет.
– Думаю, это был тот, кто жил в этом доме, – продолжал Джек. Его взгляд при этом становился все более жестким. – Вы преследовали собственную жену, верно? С какой целью, Мигель? Хотели напугать ее так, чтобы она перестала изменять вам?
Мигель выдержал взгляд Джека, но его лицо выразило злобу.
– Разве это слишком большая потребность? Иметь жену, которая не обманывает тебя?
– Это не оправдывает убийства собственной дочери.
– Да, – саркастически ответил Мигель. – Этой. Реакция Мигеля подтвердила подозрения Джека.
– Возможно, я сую нос не в свои дела, но я проверил это, когда был здесь первый раз, а второй визит лишь подтвердил мои наблюдения. Среди всех фотографий в рамках, которые стоят на вашем письменном столе, на кофейном столике и висят на стенах, нет ни одной фотографии вашей дочери.
Мигель молча целился в грудь Джека.
Джек прищурился и посмотрел на Мигеля тем взглядом, который неоднократно помогал ему, когда он вел перекрестные допросы в суде.
– Это была не ваша дочь, правда, Мигель?
Револьвер в руке Мигеля едва заметно подрагивал. Мигель был взбешен.
– Вот почему вы прошли тест на полиграфе, – продолжал Джек. – Полицейские спросили вас: «Это вы убили свою дочь?» И вы ответили «нет». Это правда. Кэтрин не ваша дочь. Как это случилось, Мигель? Дочь была от любовника, с которым вступила в связь Салли перед самой вашей свадьбой?
Гримаса на лице Мигеля подтвердила справедливость слов Джека.
– Полагаете, Свайтек, что вы семи пядей во лбу? Единственный, кто догадался об этом?
– Нет, – ответил Джек. – Салли тоже догадалась. Вот почему она сказала неправду при испытании на детекторе лжи, когда ее спросили, знает ли она, кто убил ее дочь. Она не знала этого умом. Но в глубине души знала. В глубине души Сатли знала, что Кэтрин убил ее муж. Но она слишком боялась вас, чтобы назвать ваше имя.
Злобно посмотрев на Джека, Мигель опустил револьвер. У Джека мелькнула мысль о том, что его слова чудесным образом затронули какие-то струны в душе этого человека. Но Мигель сфокусировал взгляд на том, кто стоял за спиной Джека.
– Застрели его, Татум.
Джек вздрогнул. Для него это не было неожиданностью, но имя Татума, произнесенное здесь, потрясло его.