Гриппандо Джеймс. Тот, кто умрет последним

   – Спасибо, – сказала Дейрдре и вышла на улицу. Солнце уже давно окунулось в Эверглейдз. Стоял один из пленительных осенних вечеров; свежий воздух позволял забыть о проклятой летней жаре и влажности, продолжавшихся до самого кануна Дня всех святых. Сторожу на автостоянке приходилось платить восемнадцать долларов, а для уличного счетчика у Дейрдре, как всегда, не было мелочи, поэтому она всунула свою маленькую «хонду» на свободное место в проезде у аптеки. Это казалось резонным, когда аптека работала, но сейчас ее окна были темными. Наступающая ночь неузнаваемо изменила обстановку.
   Вынув ключ из кошелька, Дейрдре быстро пересекла участок. Там стоял пикап, за рулем которого сидел парень, и выражение его лица поначалу насторожило ее, но Дейрдре успокоилась, увидев копну светлых волос девушки, поднимавшуюся и опускавшуюся на его коленях. Дейрдре с облегчением поняла, что за ней он не последует. Ее автомобиль стоял за углом, и приглушенный шум, доходивший из бара, стихал с каждым ее шагом.
   Противоугонное устройство пискнуло, когда Дейрдре нажала на кнопку пульта дистанционного управления. Она села в машину, захлопнула дверцу и протянула ключ к стартеру. Руки, дрожавшие скорее от нервного возбуждения, чем от выпитого спиртного, превратили элементарный процесс запуска двигателя в целую проблему.
   «Черт возьми, успокойся, девочка».
   Двигатель завелся со второго раза, и, чтобы успокоиться, Дейрдре включила радио.
   Она солгала Кармен. Источник Дейрдре напугал ее совсем не «слегка». Она прекрасно понимала, что, сдав в печать статью о Татуме Найте, нарушила его приказ. Дейрдре не знала точно, как он поступит в этом случае, но догадывалась: что-то он наверняка сделает. Она пошла в полицию, надеясь, что ей обеспечат защиту. Но Дейрдре вручили брошюру с набором прописных истин для жертв преследования и сказали, чтобы она снова пришла к ним, когда согласится принять предложение насчет прослушивания ее домашнего и служебного телефонов. Вероятно, в этом случае можно будет поговорить о защите.
   Журналист с прослушиваемым телефоном. Они что, с ума посходили?
   К городскому дому Джони она приехала, побив все рекорды. Страх, джин и адреналин заставили Дейрдре ехать быстрее, чем обычно. Места для парковки у дома Джони были заполнены, и Дейрдре вспомнила слова Кармен. Этот придурок мог бы отказаться от своего персонального места возле дома и поставить свою машину на гостевой парковке, чтобы ей не пришлось идти пятьсот ярдов в темноте. Дейрдре уже склонялась к тому, чтобы бросить эту затею и поехать к себе домой, но спать с Джони было безопаснее. Поставив машину на гостевую парковку, она вышла.
   Гейблс-Пойнт был спокойным городским районом, хорошо озелененным и плохо освещенным. Дейрдре пошла вдоль бассейна для плавания, хотя это не было прямым путем к дому Джони, но освещение там было лучше, за исключением последней сотни ярдов, где тротуар пролегал между зарослями декоративного кустарника. Светлое пятно со стороны бассейна, казалось, сопровождало ее некоторое время на этом пути, но, когда освещенная часть закончилась, Дейрдре остановилась. Она ходила этим путем в течение последнего месяца раз двенадцать и никогда ни в чем не сомневалась. Сегодня же Дейрдре инстинктивно почувствовала, что лучше повернуться и побежать назад. Было поздно и темно. За деревьями мог спрятаться кто угодно.
   «Ты сама сводишь себя с ума».
   Дейрдре ускорила шаг и почувствовала, что сердцебиение у нее учащается. Она ходила и по более опасным местам, работая в «Трибюн» репортером по уголовным делам. Брала интервью у убийц, видела множество трупов. Эти повседневные дела не внушали ей страха.
   На полпути до цели Дейрдре следовало свернуть, но она пошла прямо. Времени на прогулку по красивым местам не было, а кромешная тьма не позволяла любоваться этими местами. Дейрдре шла по траве, срезая угол, когда услышала это. Она остановилась и посмотрела назад, но ничего не увидела. До нее не доносилось ни звука. Но она была уверена, что что-то слышала. Шаги. Позади нее.
   Или ей только показалось?
   Дейрдре побежала опрометью, не останавливаясь, отстраняя ветви деревьев, которые хлестали ее по лицу. Подвернув лодыжку, Дейрдре вскрикнула, но продолжала бежать, не обращая внимания на боль. До дома Джони оставалось двадцать ярдов, и Дейрдре сделала спринтерский рывок по финишной прямой. Она преодолела первые три ступеньки одним прыжком и начала поспешно искать ключ в обступившей ее темноте.
   «Этот тип даже не оставляет для меня свет на веранде».
   Держа ключ в правой руке, Дейрдре поддерживала ее левой, чтобы она не дрожала. Тумблеры щелкнули, замок повернулся. Она взялась за круглую ручку и налегла на дверь. Дверь открылась на шесть дюймов, как позволяла цепочка.
   – Вот дерьмо!
   Она оглянулась, но ничего не увидела, кроме какой-то тени.
   – Джони, открой эту чертову дверь!
   Дейрдре дергала дверь, надеясь, что звон цепочки разбудит его.
   – Джони!
   Она снова услышала шаги, и ее сердце замерло. Потом наступило облегчение. Шаги слышались изнутри дома.
   – Джони, это я!
   Дверь закрылась, внутри звякнула цепочка. Круглая ручка повернулась, и Дейрдре ворвалась в дом. Она торопилась увидеть Джони, увидеть кого угодно. Он протянул к Дейрдре руки, она бросилась к нему и оказалась в крепких объятиях, еще не понимая вполне, что происходит.
   Обнимал ее не Джони.
   К ее горлу прижался холодный нож.
   – Чертова сука! – со злостью прошипел мужчина. – Тебе было сказано написать статью, а не публиковать ее.
   Она завизжала, но этот визг прозвучал лишь в ее сознании. Острое лезвие ножа глубоко врезалось в горло Дейрдре и дошло до шейного позвонка, заставив ее замолчать навсегда.

47

   В пятницу, в четыре часа дня, Джек и Татум опять были в суде по делам о наследстве.
   С момента убийства Дейрдре Мидоуз прошло менее двух суток, и обстановка изменилась коренным образом. Точнее говоря, жизнь стала более насыщенной, ускорился ее ритм, и Джек не мог оставаться вне этой новой обстановки – уйти от шумихи в средствах массовой информации, от звонков адвокатов живых наследников, от вопросов следователей. Утром в День благодарения жилец соседнего дома заметил, как из-под входной двери вытекает кровь. Копы обнаружили тело Дейрдре в прихожей, а ее любовника запертым в спальне, в стенном шкафу, целым и невредимым, но с завязанными глазами. Он ничего не видел и как свидетель был бесполезен. Детектив Ларсен обратился к Джеку и его клиенту с вопросами, поскольку запретительный судебный приказ уже заклеймил Татума как единственного головореза среди наследников. Смерть Мейсона Радски, сбитого машиной, исчезнувшей с места преступления, по-прежнему оставалась загадкой. А то, что Дейрдре Мидоуз была убита в тот самый день, когда появилась ее статья, обличающая Татума как убийцу Салли Феннинг, отнюдь не помогало делу.
   – Всем встать!
   Судья Парсонс вошел в зал заседаний суда из своего кабинета. Все поднялись, и шарканье ног было несравненно заметнее, чем во время каких-либо других слушаний. Пятнадцать рядов, предназначенных для публики, занимали в основном представители СМИ.
   Это было первое судебное слушание с тех пор, как в самый разгар соревнования за обладание сорока шестью миллионами долларов помощника прокурора штата и честолюбивую журналистку постигла безвременная кончина, и местные акулы пера наконец обратили серьезное внимание на происходящее, хотя дело и не сопровождалось скандалом на сексуальной почве.
   – Прошу садиться, – сказал судья.
   Джек и Татум заняли свои места в стороне от других участников. Мигель Риос, Джерри Коллетти и их адвокаты расположились за столом, поблизости от скамьи отсутствующих присяжных. Вивиен Грассо, душеприказчица, разместилась за столом рядом с ними, при этом явно показывая, что с Джеком и Татумом ее ничто не связывает.
   Алан Сирап так и не показался.
   Судебный пристав назвал дело, предназначенное для слушания, «Касательно состояния Салли У. Феннинг», и судья приступил к исполнению своих обязанностей. Сначала казалось, что он потрясен. Возможно, он просто хотел убедиться, готовы ли телевизионные камеры. Они уже крутились, чтобы увековечить на пленке его речь.
   – Добрый день, – произнес он таким голосом, словно присутствовал на похоронах. – Я пренебрег бы своими обязанностями, если бы не выразил чрезвычайной озабоченности той трагедией, которая сопутствует данному делу. Особенно сейчас, после Дня благодарения, я хотел бы от всего сердца передать мои соболезнования родным и близким Мейсона Радски и Дейрдре Мидоуз.
   Я хотел бы также заверить всех в том, что вошел в этот зал без всякой предубежденности относительно того, кто несет ответственность за эти ужасные события. Я говорю это потому, что сегодня мы располагаем весьма серьезным заявлением мистера Коллетти, одного из потенциальных наследников. Пусть мистер Коллетти и все остальные усвоят, что суд не намерен полагаться на эмоции или жажду мести и принимать какие бы то ни было экстраординарные меры. Я буду настойчиво добиваться доказательств и, если таковые имеются, предоставлю средства судебной защиты. Всем понятно, что я сказал?
   – Да, ваша честь, – ответили адвокаты. Татум наклонился к Джеку и прошептал:
   – Мне это нравится.
   Джек слегка кивнул, скрывая озабоченность. Сказанное навевало смутные воспоминания о речах, которые произносили судьи, когда он был прокурором штата. В них судья обрушивался на «возмутительную линию поведения» прокурора, «шокирующую суд», а потом отправлял подсудимых к праотцам, давно покинувшим этот мир.
   – Мистер Коллетти, вам слово.
   Адвокат Коллетти встал, но Джерри дал ему знак сесть и первым вышел вперед, показывая, что займется этим сам. Это явно изменило планы в последнюю минуту, и Джек точно понял, что происходит. Слишком ярким был свет софитов, чтобы Коллетти уступил это место другому адвокату.
   Джерри приблизился к трибуне в центре зала и перед тем, как обратиться к судье и, соответственно, встать спиной к собравшимся, взглянул украдкой в сторону телекамер.
   – Ваша честь, вы совершенно правы. Я действительно подал в суд весьма важное ходатайство. И у меня были на то весьма серьезные основания.
   – Это буду решать я, – сухо возразил судья.
   – Безусловно. Как известно суду, в штате Флорида есть «Закон об убийстве при отягчающих вину обстоятельствах». Согласно этому закону убийца лишается права на наследство своей жертвы.
   – Этот закон мне известен. Я уже сказал во вступительном слове, что меня интересуют доказательства, которые вы предоставите для того, чтобы подтвердить необходимость применения указанного закона в данном случае.
   – Татум Найт – наследник по завещанию Салли Феннинг. Я ходатайствую о том, чтобы лишить его права на наследство на основании названного закона.
   – Какими уликами вы располагаете, Коллетти?
   – Вы, конечно, читали статью во вчерашней газете. Из нее следует, что мистер Найт – наемный убийца, нанятый для убийства миссис Феннинг.
   – Возражаю, – сказал Джек, вставая. – С каких это пор мы начали выдвигать обвинения, основанные на газетных репортажах?
   – Возражение принято, – отозвался судья. – Газетные статьи приемлемы в некоторых обстоятельствах, но если это все, что у вас есть, мистер Коллетти, то я назвал бы ваше ходатайство преждевременным.
   – Судья, в настоящий момент я не могу доказать, что Татум убил Салли Феннинг.
   – Так зачем же тогда мы собрались здесь? – нахмурился судья.
   – В связи с убийствами Мейсона Радски и Дейрдре Мидоуз мне казалось необходимым поставить этот вопрос перед судом уже сейчас, когда всем грозит большая опасность. – Джерри посмотрел в другой конец зала на клиента Джека. – Чтобы в том случае, если мистер Найт убьет меня, я успел до этого собрать доказательства.
   – Возражение, – сказал Джек. – Это так называемое ходатайство не что иное, как элементарная игра на публику, не подкрепленная реальными доказательствами.
   – Мистер Коллетти, у вас есть доказательства того, что лично вам что-то угрожает?
   – Да, есть. Именно поэтому я объединил свое ходатайство в рамках «Закона об убийце» с просьбой обвинить мистера Найта в неуважении к суду за нарушение запретительного судебного приказа. Суд уже принял постановление, запрещающее мистеру Найту приближаться менее чем на пятьсот ярдов к другим наследникам. Исключение составляют посещения заседаний суда и официальные встречи с душеприказчицей Салли Феннинг. Как сказано в письменном показании под присягой, приложенном к моему ходатайству, мистер Найт напал на меня еще один раз, когда я прогуливал собаку неподалеку от своего дома.
   Судья надел очки и быстро взглянул на бумаги.
   – Согласно вашему письменному показанию это случилось почти неделю назад. Почему вам понадобилось столько времени, чтобы представить это доказательство?
   – Честно говоря, этот парень напугал меня до смерти. Но теперь, когда двое других наследников мертвы, я решил, что обязан поставить суд в известность об этом дополнительном свидетельстве.
   Судья кивнул, словно выражая удовлетворение этим заявлением.
   – Мистер Свайтек, все мы прочитали письменное показание мистера Коллетти. Что вы скажете?
   Джек встал.
   – Если позволите, я задам вопрос мистеру Коллетти по поводу фотографий, приложенных к его письменному показанию.
   – Фотографии? – Судья перелистал бумаги в поисках фотографий.
   – Я приложил несколько фотографий, – сообщил Джерри. – Они показывают тяжесть телесных повреждений, полученных мной в результате нападения мистера Найта во время нашей второй встречи. Как я указываю в моем письменном заявлении, во время этой второй встречи он был крайне возбужден, схватил меня за горло, бросил на землю и несколько раз ударил ногой.
   – Все это дерьмо, – прошептал Татум.
   Джек положил руку на плечо своему клиенту, стараясь успокоить его.
   – Ваша честь, мне кажется, что я имею право допросить свидетеля по поводу аутентичности этих фотографий.
   – Аутентичности? – возмутился Джерри. – Неужели вы хотите сказать...
   – Приведите свидетеля к присяге, – сказал судья. Джерри покачал головой, давая понять, что все это лишь пустая трата времени, после чего занял место для дачи свидетельских показаний. Судебный пристав привел его к присяге. Джек приблизился к нему и спросил:
   – Мистер Коллетти, кто сделал фотографии ваших кровоподтеков?
   – Я сам. У меня есть камера с таймером. Нужно нажать одну кнопку, встать перед камерой, и она сделает снимок автоматически.
   – Назовите точную дату, когда вы сделали эти снимки.
   – Сразу же после моей второй встречи с мистером Найтом, описанной в моем показании.
   – Для чего вам понадобились эти фотографии?
   – Я не склонен хвастаться своим телом и в обычной ситуации не стал бы выставлять на всеобщее обозрение фотографии моего обнаженного тела от пояса и выше. – Джерри улыбнулся так, словно сделал сенсационное сообщение для вечерних новостей.
   Судья повел глазами, и зал затих. Джерри откашлялся и добавил:
   – Я приложил их к показанию для того, чтобы продемонстрировать суду жестокость избиений, которым еще раз подверг меня мистер Найт.
   Джек вернулся к своему столу и взял там две другие подборки фотографий. Одну из них он передал судье со словами:
   – Ваша честь, я получил несколько увеличенных копий с одной из фотографий мистера Коллетти. Прошу извинить меня за то, что не имел возможности представить суду эти увеличенные копии раньше. Но поскольку мы получили письменное показание только сегодня утром, у меня было лишь несколько минут на то, чтобы забрать эти копии из фотолаборатории.
   – Извинение принято.
   Джек повернулся к свидетелю и вручил ему первую фотографию из своей подборки.
   – Мистер Коллетти, как вам кажется, правильно ли изображена здесь ваша левая рука в электронном увеличении фрагмента вашей оригинальной фотографии?
   Джерри посмотрел на фотографию.
   – Это, похоже, моя рука.
   – А вот еще большее увеличение. – Джек подал ему другую фотографию. – Считаете ли вы правильным изображение нижней части вашей левой руки, скопированной с оригинальной фотографии?
   – Я бы сказал – да.
   – И последняя фотография. – Джек передал ее Джерри. – А как насчет этой? Это еще большее увеличение. Точно ли она изображает ваше левое запястье, скопированное с исходной фотографии?
   – Да, это мое запястье.
   – А это ваши часы «Ролекс»?
   – Да.
   – На них есть календарь, не так ли?
   Джерри сделал паузу, почувствовав, куда клонит Джек.
   – Посмотрите еще раз на фотографию. И будьте любезны, прочитайте показания календаря.
   Джерри изменился в лице.
   – Часы показывают «Ноя. Два».
   – Это означает «второе ноября», не так ли?
   Коллетти нервничал, ища выход из тупика, в который загнал его Джек.
   Судья внимательно вгляделся в копию фотографии, потом сердито посмотрел на свидетеля:
   – Мистер Коллетти, отвечайте же.
   – Полагаю, именно это часы и показывают.
   – А по моим подсчетам, второе ноября наступило примерно за две недели до вашей второй встречи с моим клиентом, верно?
   Джерри молчал.
   Джек подошел поближе к нему.
   – Мистер Коллетти, эти фотографии были сделаны не после вашей второй встречи с мистером Найтом пятнадцатого ноября. Они были сделаны после того, как вас избили у пивной «Джон Мартин» рано утром второго ноября. Так ли это, сэр?
   Зал хранил молчание. Все взгляды были обращены на свидетеля, а тот таращился на фотографию, словно надеясь на то, что дата на часах изменится. Наконец Джерри взглянул на судью и тоном проказливого школьника проговорил:
   – Ух ты, просто не знаю, как это меня угораздило все так перепутать.
   – По-моему, я услышал достаточно, – сказал судья.
   – Минуточку, судья. Коль скоро на этом слушании должны прозвучать все свидетельские показания, я прошу разрешения допросить мистера Найта.
   Джеку очень не хотелось, чтобы Татум давал свидетельские показания. Если бы Джерри не переиграл с фотографиями, Джеку, возможно, удалось бы избежать этого. Но сейчас ситуация изменилась в его пользу.
   – Судья, говорю вполне искренне: похоже, что имело место формально-юридическое нарушение запретительного судебного приказа.
   – Формально-юридическое! – прокричал Джерри. – Он схватил меня за горло.
   – Да, мистер Коллетти, – ответил судья. – Мы все видели ваши фотографии.
   С мест для публики послышался легкий смешок.
   – Мы согласны на штраф в пятьсот долларов до слушания дела в суде, вполне понимая то, что никаких других нарушений запретительного приказа суд не потерпит.
   – Протестую, – заявил Джерри.
   – Решение принято. – Судья потряс молоточком, как бы указывая на серьезность момента. – И подчеркиваю: «нулевая терпимость», мистер Свайтек. В следующий раз вашему клиенту не избежать тюрьмы.
   – Ясно, – ответил Джек. Судья посмотрел на Джерри:
   – Если угодно, вы можете подать ходатайство о лишении мистера Найта права на наследство по «Закону об убийце». Но позвольте мне пояснить мою мысль. Не требуйте слушания и не тратьте попусту время суда, если у вас нет доказательств.
   – Да, ваша честь, – недовольно пробормотал Джерри. Судья посмотрел на собравшихся.
   – Если нет никаких других дел, которые должен рассмотреть суд, мы...
   Но тут поднялась Вивиен Грассо:
   – Ваша честь, есть еще кое-что.
   Все головы повернулись в сторону душеприказчицы.
   – Что вы имеете в виду? – спросил судья.
   – Я очень много размышляла над этим последние несколько дней, – заговорила она со страдальческим выражением лица, – и прошу прощения за то, что поднимаю этот вопрос теперь. Но, наблюдая за тем, что сейчас произошло в зале суда, я пришла к окончательному решению.
   – К окончательному решению чего? – спросил судья.
   – Я хочу отказаться от исполнения обязанностей душеприказчицы Салли Феннинг.
   Посетители оживились, словно почуяв, что их ожидает сенсация.
   – Простите? – проговорил судья.
   – Распределение состояния между наследниками – одна из наиболее важных обязанностей душеприказчицы. Я испытываю затруднение, распределяя что бы то ни было между наследниками, способными избивать и убивать друг друга ради получения денег.
   – Позвольте мне заверить вас в том, что никто не будет распределять имущество или получать наследство, пока убийства Мейсона Радски и Дейрдре Мидоуз не будут расследованы.
   – Благодарю вас, – ответила Вивиен, – но я уже приняла решение.
   – Боюсь, этого недостаточно. По закону суд не может позволить вам отказаться от этих обязанностей, пока не будет назначен новый душеприказчик.
   – Я позаботилась об этом, – сказала Вивиен. – Я говорила с несколькими людьми, которые могли бы заменить меня. Один из них вчера согласился взяться за это дело, если я откажусь от него.
   – Кто это?
   Вивиен повернулась к собравшимся:
   – Этот человек находится в зале. Это Рене Феннинг. Сестра Салли.
   Джек быстро повернул голову. В середине восьмого ряда, предназначенного для публики, поднялась женщина в синем официальном костюме, с умело нанесенной косметикой и превосходной, как на рекламных картинках в журнале, прической. В ту дождливую ночь в Африке Джек попрощался с женщиной, которая казалась совсем иной, хотя и не менее красивой.
   – Мисс Феннинг? – удивился судья.
   – Точнее, доктор Феннинг, доктор медицины.
   – Доктор Феннинг, правильно ли пояснила суду ваши намерения мисс Грассо?
   – Да, ваша честь.
   – Выйдите вперед, пожалуйста. Передачу обязанностей следует оформить официально.
   Когда Рене пошла вперед, в зале воцарилась тишина. Скрипели только ручки по листкам записных книжек. Репортеры сочиняли новые вступительные колонки для завтрашних сообщений в прессе. Джек тоже внимательно следил за каждым движением Рене. Он уже заметил, как она хороша даже под африканской грязью, смешанной с потом. И представлял себе, какова будет Рене в другом месте, в иных условиях. Но, даже обладая богатым воображением, Джек не мог представить себе подобной трансформации. Он не надеялся когда-либо встретиться с ней и уж никак не предполагал, что увидит Рене так скоро. Пока было трудно предугадать, какие перемены принесет ее участие в управлении состоянием Салли. Но в ином, глубоко личном плане Джек внутренне улыбался и радовался приезду Рене в Майами.
   – Черт побери, она еще более смазлива, чем ее сестра, – прошептал Татум.
   Джек хотел было сказать ему, что у нее и ум под стать красоте, но воздержался, учитывая то, что у братьев Найт есть общий ген, заставляющий их утверждать вещи, всем очевидные.
   Рене прошла через вертящиеся дверцы красного дерева и встала рядом с Вивиен на месте для свидетельских показаний. Судья одарил ее благосклонной улыбкой, после чего быстро задал несколько вопросов, касающихся ее биографии и отношений с сестрой. Все это Джек уже знал, но по какой-то причине с интересом слушал все, что выходило из уст Рене.
   Покончив с вопросами, судья посмотрел в зал и спросил:
   – Есть ли у наследников возражения по поводу того, чтобы доктор Феннинг стала душеприказчицей своей сестры?
   Тишина.
   – Поскольку возражений не слышно, я прошу доктора Феннинг после заседания зайти в мой кабинет. Это связано с бумажной работой и необходимостью привести вас к присяге. Желаю удачи, молодая леди. Слушание прекращается. – Он стукнул молотком.
   – Всем встать!
   Все поднялись, и секунд десять в зале царила тишина. Но когда судья удалился в свой кабинет и закрыл за собой тяжелую деревянную дверь, люди сразу же заговорили, обмениваясь мнениями.
   С другой стороны зала на Джека взглянул Коллетти, но как он, так и его адвокат явно спешили выйти на улицу и предстать перед журналистами. Они быстро собрали свои вещи и смешались с толпой, образовавшейся в центральном проходе между рядами стульев. За ними последовали Мигель Риос и его адвокат. Джек начал пробиваться к Вивиен Грассо, намереваясь сообщить ей, что они остаются друзьями, когда к нему подошла Рене и спросила:
   – Вы удивлены?
   – В этом деле меня уже ничто не удивляет.
   – По-моему, ваше появление в Африке подействовало на мое сознание. Пора выяснить, что же все-таки случилось с моей сестрой.
   – Думаю, что это правильное решение.
   – А нам с вами следует в ближайшее время встретиться. – Рене посмотрела в сторону, а потом ему в глаза.
   – Встретиться?
   – Да, мне придется встречаться со всеми адвокатами.
   – О, разумеется, – ответил Джек. – В любое время.
   – Уверена, вы более заняты, чем я. Я поселюсь в отеле «Хайат», пока не подыщу себе квартиру. Позвоните мне и дайте знать, какое время вам удобно.
   – Я позвоню.
   Какой-то репортер обратился к Рене через барьер. Несколько других представителей СМИ, страстно желающих получить интервью у новой душеприказчицы, единственной ныне здравствующей родственницы Салли, ожидали в проходе.
   Рене взглянула на Джека:
   – Кажется, сейчас я впервые почувствую всю прелесть ответа «Без комментариев».
   – Если проявите сообразительность. Она подняла бровь, и Джек добавил:
   – А они отнюдь не сообразительнее вас.
   – Лучше воздержаться.
   – Именно так мы, адвокаты, и поступаем.