Страница:
– Хотите знать, кто убил Салли Феннинг? – спросил мужчина глубоким металлическим голосом. Он явно использовал одно из устройств, искажающих голос. Эти устройства продавались в шпионских лавках и магазинах электроники чуть ли не на каждом углу в центральной части города.
Дейрдре ответила не сразу. Отдел новостей был наполнен несмолкаемыми переговорами других сотрудников. И она закрыла свободное ухо, словно желая убедиться, что расслышала сказанное правильно.
– Что вы сказали?
– Думаю, вы слышали.
– Кто говорит?
– Стал бы я изменять голос, если бы собирался назвать свое имя?
– Почему вы звоните именно мне?
– Потому что у меня есть сведения, которые следует опубликовать. Не хотите рассказать эту историю вместо меня?
Ее сердце отчаянно колотилось. Дейрдре зажала трубку между головой и плечом и быстро отыскала ручку и бумагу.
– Я слушаю вас.
– Я был на эстакаде, ведущей к межштатному шоссе 395, когда ее застрелили.
– Что вы видели?
– Все.
– Давайте начнем с самого начала. Что вы там делали?
– Нет, давайте начнем с настоящего начала. Что я с этого буду иметь?
Дейрдре медлила с ответом.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Да понимаете вы все прекрасно.
– Послушайте, я не могу заплатить вам за ваше сообщение.
– Да, как репортер уважаемой «Майами трибюн» не можете. Но с точки зрения заинтригованного наследника состояния Салли Феннинг нет ничего необычного в том, чтобы в какой-то мере компенсировать кому-то потерянное время и перенесенные неудобства.
Дейрдре еще крепче вцепилась в трубку. Эти сведения были ей очень нужны.
– Почему я должна верить тому, что вы скажете?
– Потому что я могу показать вам бриллиантовую свадебную ленту в четыре карата, которая была на Салли, когда ее застрелили. Когда полиция обнаружила тело, лента уже исчезла.
У Дейрдре мороз прошел по коже. Она инстинктивно посмотрела через плечо, подсознательно понимая: ее начальство не одобрит того, что сейчас происходит.
– Нам нужно поговорить об этом.
– Вы хотите увидеть ленту или нет?
– Хочу.
– Тогда мы встретимся там, где скажу вам я, а не вы мне. Поколебавшись, Дейрдре спросила:
– Где?
– Не так быстро, – усмехнулся ее собеседник. – Дайте мне номер вашего мобильного телефона. Я позвоню вам и скажу, куда вы должны идти.
Она дала ему номер и спросила:
– Когда мне ждать вашего звонка?
– Я работаю до полуночи. Включите тогда ваш мобильник.
– До полуночи, сегодня?
– Да, если только вы не хотите отменить все это. А может быть, вам лучше забыть обо всем и я позвоню кому-нибудь из журналистов «Сан-Сентинел»?
– Нет, – сказала Дейрдре, стараясь скрыть свою крайнюю заинтересованность. – Это вполне подходит. Сегодня ночью, прекрасно.
– И еще, последнее. – Что?
– Мне не нужно присутствия посторонних. Разговор состоится только между вами и мной. Понятно?
Он попрощался. В телефоне щелкнуло, и ее собеседник исчез.
15
16
Дейрдре ответила не сразу. Отдел новостей был наполнен несмолкаемыми переговорами других сотрудников. И она закрыла свободное ухо, словно желая убедиться, что расслышала сказанное правильно.
– Что вы сказали?
– Думаю, вы слышали.
– Кто говорит?
– Стал бы я изменять голос, если бы собирался назвать свое имя?
– Почему вы звоните именно мне?
– Потому что у меня есть сведения, которые следует опубликовать. Не хотите рассказать эту историю вместо меня?
Ее сердце отчаянно колотилось. Дейрдре зажала трубку между головой и плечом и быстро отыскала ручку и бумагу.
– Я слушаю вас.
– Я был на эстакаде, ведущей к межштатному шоссе 395, когда ее застрелили.
– Что вы видели?
– Все.
– Давайте начнем с самого начала. Что вы там делали?
– Нет, давайте начнем с настоящего начала. Что я с этого буду иметь?
Дейрдре медлила с ответом.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Да понимаете вы все прекрасно.
– Послушайте, я не могу заплатить вам за ваше сообщение.
– Да, как репортер уважаемой «Майами трибюн» не можете. Но с точки зрения заинтригованного наследника состояния Салли Феннинг нет ничего необычного в том, чтобы в какой-то мере компенсировать кому-то потерянное время и перенесенные неудобства.
Дейрдре еще крепче вцепилась в трубку. Эти сведения были ей очень нужны.
– Почему я должна верить тому, что вы скажете?
– Потому что я могу показать вам бриллиантовую свадебную ленту в четыре карата, которая была на Салли, когда ее застрелили. Когда полиция обнаружила тело, лента уже исчезла.
У Дейрдре мороз прошел по коже. Она инстинктивно посмотрела через плечо, подсознательно понимая: ее начальство не одобрит того, что сейчас происходит.
– Нам нужно поговорить об этом.
– Вы хотите увидеть ленту или нет?
– Хочу.
– Тогда мы встретимся там, где скажу вам я, а не вы мне. Поколебавшись, Дейрдре спросила:
– Где?
– Не так быстро, – усмехнулся ее собеседник. – Дайте мне номер вашего мобильного телефона. Я позвоню вам и скажу, куда вы должны идти.
Она дала ему номер и спросила:
– Когда мне ждать вашего звонка?
– Я работаю до полуночи. Включите тогда ваш мобильник.
– До полуночи, сегодня?
– Да, если только вы не хотите отменить все это. А может быть, вам лучше забыть обо всем и я позвоню кому-нибудь из журналистов «Сан-Сентинел»?
– Нет, – сказала Дейрдре, стараясь скрыть свою крайнюю заинтересованность. – Это вполне подходит. Сегодня ночью, прекрасно.
– И еще, последнее. – Что?
– Мне не нужно присутствия посторонних. Разговор состоится только между вами и мной. Понятно?
Он попрощался. В телефоне щелкнуло, и ее собеседник исчез.
15
Джек в своем «мустанге» находился в десяти минутах езды от дома Келси, когда зазвонил его мобильник. Звонил Нейт.
– Говори громче, дружок. Тебя не слышно.
– Я не могу. Мама думает, что я сплю. Я под одеялом.
– Тогда, может быть, тебе лучше положить трубку и заснуть?
– Нет, нет, подождите. Я должен спросить вас кое о чем. Джек остановился на светофоре.
– О чем?
– У вас с моей мамой свидание?
Джек расслышал в голосе Нейта надежду, а именно это удерживало Джека даже от самой мысли завести с Келси роман. Любовные свидания с мамами для тех, кто работал в рамках проекта «Большие братья, Большие сестры», были категорически запрещены. Если такие попытки заканчивались провалом, больше всего страдали дети.
– Нет, – ответил Джек. – Это не свидание, а рабочая встреча.
– Тогда почему она из-за этого примерила уже пятнадцать разных платьев?
Джек вспомнил спор по поводу внесения диссонанса, но отнюдь не хотел начинать тот же разговор.
– Это обычное дело у женщин, Нейт. Когда-нибудь ты сам в этом убедишься.
Нейт попытался продолжить разговор на тему о свиданиях, но Джек решительно оборвал его.
– Увидимся в конце недели, дружок.
– Ну ладно, – разочарованно отозвался Нейт.
Они пожелали друг другу спокойной ночи, и разговор прекратился.
Джек снизил скорость, приближаясь к дому Келси, но оказался на месте на несколько минут раньше. Он ждал на подъездной дорожке, давая ей возможность примерить платье номер шестнадцать. Потом, ровно в десять, Джек выбрался из машины, подошел к парадной двери и постучал. Келси открыла дверь, улыбаясь.
– Уже? – спросила она.
– Да.
Она была в красном – хороший цвет для посетителей клубов на южном пляже. Вместо крикливо-сексуального наряда с большим вырезом, через который видно углубление между грудями, она выбрала более изящный, поражающий воображение костюм; в нем Келси победила бы на демонстрации мод местного значения. Волосы она закрутила в пучок и уложила сверху; однотонное платье позволяло лучше разглядеть ее длинную шею и приспущенные плечи. Джек этого вообще-то раньше не замечал, но у Келси, ко всему прочему, были на редкость красивые руки. Ее манера двигаться явно выдавала в ней балерину, подтянутую и грациозную, – превосходное умение держаться без намека на чопорность.
– Красивый наряд, – заметил Джек.
– Этот? О, спасибо. Это первое, что попалось под руку. Джек улыбнулся про себя, решив не говорить Келси, что Нейт уже разоблачил ее.
До южного пляжа было пятнадцать минут езды и еще получасовая очередь у служебного входа в клуб «Вертиго»[9] на Вашингтон-авеню. Внутрь они попали как ранние пташки, после одиннадцати часов, что было необычно для заведения в районе, обитатели которого спали до полудня, а потом гуляли до рассвета.
Джеку казалось, что он не был в этом клубе на южном пляже целую вечность. Еще больше времени прошло с тех пор, когда он посещал его с женщиной, так обращавшей на себя внимание посетителей, как Келси. Но кое-что на южном пляже оставалось неизменным: бесцеремонность, с которой люди рассматривали друг друга. В их взглядах не было и намека на безразличие. Они оценивали сугубо клубные достоинства вошедшего. Если бы южный пляж находился в Силиконовой долине, то посетители носили бы на шее какие-нибудь высокотехничные символы терминалов веб-сайта. И разумеется, люди с большим числом «хитов» протискивались бы под бархатный канат ограждения без очереди.
– Видишь где-нибудь своего приятеля-телохранителя? – спросил Джек.
– Я даже не знаю, как он выглядит.
– Просто ищи глазами парня с самой толстой шеей, – засмеялся Джек.
– Он сказал, чтобы ты назвал свое имя буфетчице. Она ему позвонит.
Очередь двигалась медленно, и они постепенно приближались к входу. Каждый раз, когда открывалась дверь, на Джека обрушивался поток света крутящихся осветительных ламп и музыки, а его ноги чувствовали, как вибрирует пол. Внезапно мелькнула мысль, благодаря которой он с удовольствием осознал, что эта встреча не любовное свидание. Джек стоял в очереди в танцевальный клуб с профессиональной танцовщицей. Это все равно что ложиться в постель с сексопатологом. «Нет, нет, твои ягодицы должны располагаться вот так». Кому это нужно? И кто это вытерпит?
Наконец они подошли к бархатному канату. Цербер, стоявший у дверей, оглядел Джека с ног до головы, потом уставился на Келси. Ее наряд поразил его сверх меры.
– Вы с ним? – спросил он, словно не веря своим глазам. Джек уже собирался послать его куда следует, но Келси приблизилась к нему и взяла за руку. Она явно играла какую-то игру и вертела пуговицы на тунике цербера. Но Джеку это тем не менее понравилось.
– Какая-нибудь проблема? – спросила она безразличным тоном.
На южном пляже владычествовала поза, и Джека забавляло и удивляло то, что Келси свободно пользовалась ею. Цербер снял канат с крючка и кивком пригласил их войти.
Клуб «Вертиго» находился в здании отеля, который выпотрошили изнутри и полностью реконструировали, пристроив высокий и узкий четырехэтажный атриум. Основной бар и танцевальный зал находились на цокольном этаже. Загадочность названия сразу же исчезала, стоило посмотреть наверх, в нависающий атриум, из центра танцевальной площадки. Несколько больших зеркал, подвешенных под разными углами, так отражали происходящее, что было невозможно понять, смотришь ли ты вверх или вниз. Небольшого жужжания, громкой музыки, вращающихся светильников и множества потных тел было вполне достаточно, чтобы у человека закружилась голова. При обилии наблюдателей, смотревших на танцующих с балконов второго, третьего и четвертого ярусов, подобный эффект работал в обоих направлениях.
Джек представился буфетчице за стойкой основного бара и сказал, что хочет видеть Хавьера. Она взяла телефонную трубку, поговорила несколько секунд, потом повернулась к Джеку и сообщила:
– Второй этаж, комната В.
Джек и Келси пробрались сквозь толпу и поднялись по лестнице на второй этаж. У комнаты В стоял мускулистый парень с толстой золотой цепочкой на шее, в плотно облегающем тело черном костюме. Это был один из номеров люкс, уединенное место вдали от столпотворения. Здесь люди могли общаться в более интимной обстановке. Нечто вроде сексуально-наркотического клуба внутри сексуально-наркотического клуба. Ночь только начиналась, поэтому большинство люксов пустовали.
– Вы друг Татума? – спросил парень.
Джек поздоровался с ним за руку, потом представил Келси.
– Рад с вами познакомиться, – сказал парень, глядя куда-то в сторону.
Хавьер походил на испаноязычного американца, но говорил с акцентом нью-йоркского итальянца. Казалось, на южном пляже каждый норовит походить на кого-то другого.
– Прошу, – пригласил он новых знакомых в люкс. Первыми вошли Джек и Келси. Хавьер вошел последним и, закрыв за собой дверь, отсек шум. Внезапно наступившее уединение вызвало странное ощущение погружения в неизвестное. Комната не представляла собой ничего экстраординарного – диван из кожзаменителя, кресло, стол со столешницей из матового стекла и дрянные темно-красные обои. Джек начал объяснять цель своего визита, но Хавьер остановил его.
– Татум уже ввел меня в курс дела, – заметил он. – И я могу уделить вам всего десять минут.
– Тогда сразу перейдем к делу, – сказал Джек. – Келси, может быть, ты начнешь?
Келси почти незаметно улыбнулась, словно благодаря Джека за то, что он выполнил свое обещание и позволил ей играть в беседе активную роль. Она подвинулась к самому краю дивана и слегка нагнулась вперед, пытаясь поймать взгляд собеседника. Хавьер, казалось, смотрел куда-то поверх нее, также как тогда, когда пожимал ей руку. Можно было подумать, будто что-то на стене привлекло его внимание.
– Сколько времени вы работали на Салли? – спросила она.
– Несколько месяцев.
Келси сделала паузу, словно ожидая, что он наконец ответит, не отводя глаз в сторону. Но его мозг, похоже, был по-прежнему чрезвычайно занят чем-то над ней или за ней.
– В чем заключалась ваша работа? – продолжала Келси.
– Я был телохранителем.
– Ей на самом деле был нужен телохранитель?
– Она была богатой, очень пугливой женщиной и часто бывала одна. Ее старик – я употребляю слово «старик» в буквальном смысле – был то ли из Франции, то ли еще откуда-то. Вы слышали, что случилось с ней и ее дочкой несколько лет назад?
– Да, – ответила Келси. – Нам это известно.
– Так вот, она предпочитала одиночество и иногда просто боялась выйти куда-нибудь. Она и наняла-то меня только для того, чтобы возить ее. На набережную, в ресторан, куда-нибудь еще. Не хочу сказать, что она нуждалась во мне. Но при мне она чувствовала себя в безопасности.
– Были ли у нее подруги? – спросила Келси.
– Возможно. Но я никого из них не знал. По-моему, она была затворницей. Настоящая красавица, но не очень счастливый человек. Вы понимаете, о чем я?
Хавьер разговаривал с Келси, но в глаза ей не смотрел. Его взгляд блуждал где-то между стеной и ее прической. Келси села повыше, чтобы поймать его взгляд, но этот взгляд тоже поднялся, словно каким-то странным образом был прикован к верхней части ее головы.
– Скажите мне наконец, – взмолилась Келси, – куда вы смотрите?
~А?
– Какая-нибудь птичка накакала мне на голову или что?
– По-моему, нет.
– Тогда в чем дело? Вы таращите глаза на мою прическу с тех пор, как я открыла рот.
– Я не гляжу на ваш рот.
– Знаю. Вы таращитесь на верхнюю часть моей головы.
– Я понимаю, что вы так и думаете. Но в сущности, я не смотрю на ваш рот.
– Но почему?
– Я выздоравливающий порноман.
– Кто?
– Я имел пристрастие к порнографии, поэтому не могу смотреть на женский рот. Иначе меня посещают грязные мысли, а это сильно отвлекает, когда пытаешься вести умственную беседу. Вот почему я не смотрю на ваш рот.
– Понятно. – Келси взглянула на Джека. – Может, теперь вступишь в разговор ты, босс?
– Хорошая мысль.
Джек передал Хавьеру список наследников по завещанию Салли, где значились ее бывший муж, адвокат, репортер, прокурор, Татум и неизвестный Алан Сирап.
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы Салли упоминала эти имена?
– Татума, конечно. После того как я связал их.
– Я подойду к этому вопросу через некоторое время. А как насчет других людей?
– Уверен, что она упоминала имя Мигеля Риоса, Майка. Она называла его своим бывшим мужем, правильно?
– Правильно. Что она о нем говорила?
– Не помню ничего конкретного.
– А что насчет других людей? Говорила ли она что-нибудь о ком-либо из них?
Хавьер прочитал список и покачал головой.
– Вот этот парень, Джерри Коллетти. Если не ошибаюсь, он был адвокатом ее бывшего мужа по бракоразводному процессу.
– Верно.
– О нем, как я помню, она говорила.
– Что она говорила?
– Однажды вечером мы куда-то отправились на автомобиле и проехали мимо этого ресторана на шоссе. И она сказала, что когда-то он принадлежал Альфредо.
– Альфредо?
– Салли со своим бывшим мужем когда-то имели небольшой итальянский ресторан, а потом разорились. Они вложили в это дело все, что имели.
– Мигель рассказал мне об этом, – сказал Джек. – По его словам, именно Коллетти продал им его.
– Да. Думаю, Мигель и Коллетти когда-то были друзьями или чем-то вроде этого.
– Мне показалось, что Коллетти уже не нравится Мигелю. Но меня больше интересует то, что Салли рассказывала вам о Джерри.
– Помнится, она тогда выпила пару стаканов вина и разговаривала со мной более откровенно. Начала она с того, что терпеть не может этого Джерри с первого же дня знакомства с ним.
– Почему не может?
– Из того, как она описала его, выходило, что он один из тех скользких типов, которые способны вывернуть девушку наизнанку. Она рассказывала мне, как Джерри однажды вечером пригласил ее с сестрой в ресторан и пытался убедить Салли, чтобы она позволила мужу купить у него ресторан.
– У Салли есть сестра?
– Да.
– Как ее зовут?
– Я не... Рене, кажется. Она живет то ли в Африке, то ли еще где-то. По словам Салли, сестра еще красивее, чем она. Но в это трудно поверить.
Джек посмотрел на Келси, словно хотел сказать: «Напомни мне продолжить тему Рене».
– Как бы там ни было, – продолжал Хавьер, – Джерри повел Салли с сестрой в ресторан и заказал для них три бутылки вина. Салли убеждена в том, что этот пасынок судьбы считает, будто ему удастся обыграть двух наивных девушек. А сестры тем временем стараются изо всех сил не показать, что понимают его замысел. Но я хочу сказать, что Салли очень хорошо запомнила все, что происходило в тот вечер. Она помнила каждую деталь так хорошо, что в дрожь бросало.
– Как это?
– Приведу пример. Она подходит к той части беседы, когда Джерри говорит ей, какая прекрасная дойная корова – этот ресторан Альфредо. Джерри талдычил одно и то же, пока Салли не заподозрила, что он, должно быть, ведет двойную бухгалтерию, поскольку приходная и расходная части не показывают никакой прибыли. Потом наконец она начинает представлять в лицах этого Джерри. Для меня это осталось одной из тех загадок, когда внезапно понимаешь, что человек неоднократно пережил этот момент в своем сознании. Она воссоздала манеры, тон – все, что касалось Джерри. Джерри, по ее словам, наклонился над столом, посмотрел ей в глаза, потом поманил пальцем, чтобы она приблизилась к нему, подобно тому как растлитель малолетних манит ребенка войти в свой фургон. Потом у него на лице появилась пьяная усмешка, и он прошептал ей в ухо, будто открывая великую тайну: «Ресторан Альфредо – это золотая жила, деточка».
У Джека пробежал мороз по коже. Уж слишком убедительно выглядело то, как Хавьер изобразил действия воображаемого педофила.
– Что Джерри имел в виду, когда говорил о золотой жиле? – спросила Келси. – Не отмывал ли он там деньги?
– Нет. – Хавьер начисто отмел это предположение. – Джерри – настоящий пустобрех. Но его маленькая приманка сработала. Салли дала своему мужу зеленый свет на покупку ресторана. С первого же дня ресторан начал пожирать их деньги и в конечном счете сожрал их все.
– Поэтому она так ненавидела Джерри? – спросил Джек.
– Из того, что она сказала мне, я понял: Салли считала Джерри началом всех ее бед. Он ознаменовал конец ее счастливого брака и жизни со своей малюткой. Он положил начало пустоте и безденежью. Потом Салли начала работать на Хуттера или еще в каком-то подобном месте, после чего к ней стал приставать этот недоумок. Но вы об этом знаете, правда?
– Да. Мигель говорил мне. Он думает, что именно этот недоумок и убил его дочь.
– Ну так вот. По мнению Салли, все ее несчастья, включая появление недоумка, в конечном счете шли от Джерри, который всучил им кота в мешке в виде того самого ресторана.
– Интересно. Как я уже сказал, по-моему, Джерри больше не состоит в списке ближайших собутыльников Мигеля, но сам Мигель, похоже, не испытывает к нему такой ненависти, какую испытывала Салли.
– Если бы вы могли спросить Салли, она ответила бы: это потому, что Мигель глуп. Он думает, что их ресторан обанкротился из-за наводнения, которое уничтожило все сделанные ими усовершенствования. Он никак не мог признать, что его друг просто околпачил его с самого начала.
Джек и Келси обменялись взглядами, опасаясь что-нибудь упустить.
– Что-то еще вспоминаете, Хавьер? – спросил Джек.
– Вроде как все.
– Поговорим немного о Татуме. Почему он оказался среди наследников по завещанию Салли?
– Это же совершенно ясно!
– Изложите вашу версию.
– Из того, что я понял, Салли все организовала в виде игры под названием «Выживание сильнейшего».
– В известном смысле это так. Последний выживший получает все.
– Но в этом есть и еще что-то, верно?
– Что вы имеете в виду? – спросил Джек.
– Татум говорит, что существует два пути получения денег. Первый – пережить всех остальных. Второй – оказаться единственным, кто не откажется – как это у вас там называется? – не откажется от права на наследство.
– Это правильно, – вступила в разговор Келси. – Отказаться может любой, если захочет.
– Вот именно, – подтвердил Хавьер. – Тебе либо придется пережить остальных, либо заставить других бросить на ринг полотенце. Нет ли смысла во втором случае иметь в списке по крайней мере одного человека, которого не тошнит от вида крови?
– Значит, по-вашему, – заметил, прищурившись, Джек, – Салли хотела заставить этих людей драться за деньги. Я не имею в виду законную борьбу. Я говорю о драке в буквальном смысле.
– Раз в списке оказались ее бывший муж и Джерри – да, точно. Думаю, самым приятным для нее было бы знать, что эти двое убьют друг друга, стремясь завладеть ее деньгами.
– Так для чего же она включила в список Татума? Привести в движение кулаки?
– Могу сказать вам одно: как-то вечером Салли спросила меня, не знаю ли я кого-нибудь из крутых парней. По-настоящему крутых. А я ей ответил: «Конечно». Вот и все. Я не задавал вопросов. Я связал ее с Татумом, и на этом мое участие закончилось.
– Следующая новость, которую вы узнали, – заметил Джек, – состояла в том, что Салли застрелена, а Татум внесен в список наследников.
– О размерах наследства... – Хавьер посмотрел на часы и сказал: – Мне пора вернуться на работу. Я работаю за чаевые, а заполнение этих люксов дает самый большой заработок за вечер.
– Конечно. – Джек поднялся. – Мы освободим ваш люкс.
– Если только вы и ваша спутница не захотите остаться. Здесь вам никто не помешает.
– Нет, нет, – отозвался Джек.
– Все в полном порядке, – добавила Келси.
– Вы уверены? – спросил Хавьер. – Я здесь оказываю все услуги. Все, что вам будет угодно. Напитки, мятные леденцы, чтобы не пахло изо рта, возбуждающие таблетки, презервативы.
При упоминании презервативов Келси быстро соскочила с дивана, поняв, для чего предназначено место, на котором она все это время сидела. Джек догадался, что ее красное платье надето с целью вызвать к себе уважительное отношение.
– Как-нибудь в следующий раз, – ответил Джек.
Они пожали друг другу руки и пожелали спокойной ночи. Потом Джек и Келси спустились на нижний этаж и вышли на пешеходную дорожку. Было уже почти двенадцать ночи, и Вашингтон-авеню наполнялась жизнью: светились пестрые электрические рекламы, проходили туристы и аборигены, проезжали длинные лимузины, из открытых окон лилась громкая музыка. Конец пешеходной дорожки представлялся чем-то вроде огромной ванны на открытом воздухе с мускулистыми телами двадцатилетних людей, которые громко смеялись и разговаривали по-португальски.
– Я в самом деле испытываю муки совести из-за того, что позвал вас с собой, – признался Джек.
– Почему?
– Я попросил вас пойти со мной, предполагая, что это развлечет вас. Что занятие правом повернется к вам своей более интересной стороной. Я вовсе не собирался бросить вас в лапы выздоравливающего порномана.
– Никуда вы меня не бросали. Я сама вызвалась. Я не собираюсь содрогаться и замирать из-за того, что какой-то недоумок не может смотреть на мое лицо, не думая при этом о... впрочем, ладно, не важно, о чем он пытался не думать.
– Так с вами все в порядке?
– Конечно. А насчет речи, которую я произнесла сегодня в вашей конторе о том, что использование для дела своего тела ничем не отличается от использования своего интеллекта?
– Ну? – не понял Джек.
– После встречи с Хавьером, скажем так, мои мысли в этом направлении эволюционируют.
– Вполне естественно, – улыбнулся Джек.
Они постояли молча, чувствуя смущение. Джек между тем обдумывал следующий ход. Желтый свет клуба «Вертиго» играл в глазах Келси, извлекая из загадочной светло-карей глубины золотые искорки. После развода мысли о любовных свиданиях довольно сильно раздражали его, тем не менее он не потерял способности понимать смысл того, что выражает женское лицо, или оценивать душевное состояние женщины. Все эти мелкие детали словно говорили: «А что у нас дальше по плану?» – или наоборот: «Я устала и хочу идти домой». Что-то в нем хотело идти напрямую и пригласить Келси выпить кофе или еще что-нибудь, но подобное отношение к матери Нейта казалось Джеку непозволительным.
– Мне в самом деле нужно отпустить няню домой, – сказала Келси. – Может быть, в следующий раз.
– В следующий раз – что?
– Последние тридцать секунд ты одним глазом смотрел на меня, а другим – на заведение на противоположной стороне улицы. Так что... как-нибудь в следующий раз.
Джек нервно копался в кармане в поисках служебного пропуска.
– Конечно, – сказал он, удивляясь тому, как легко Келси разгадала его мысли, – как-нибудь в следующий раз.
– Говори громче, дружок. Тебя не слышно.
– Я не могу. Мама думает, что я сплю. Я под одеялом.
– Тогда, может быть, тебе лучше положить трубку и заснуть?
– Нет, нет, подождите. Я должен спросить вас кое о чем. Джек остановился на светофоре.
– О чем?
– У вас с моей мамой свидание?
Джек расслышал в голосе Нейта надежду, а именно это удерживало Джека даже от самой мысли завести с Келси роман. Любовные свидания с мамами для тех, кто работал в рамках проекта «Большие братья, Большие сестры», были категорически запрещены. Если такие попытки заканчивались провалом, больше всего страдали дети.
– Нет, – ответил Джек. – Это не свидание, а рабочая встреча.
– Тогда почему она из-за этого примерила уже пятнадцать разных платьев?
Джек вспомнил спор по поводу внесения диссонанса, но отнюдь не хотел начинать тот же разговор.
– Это обычное дело у женщин, Нейт. Когда-нибудь ты сам в этом убедишься.
Нейт попытался продолжить разговор на тему о свиданиях, но Джек решительно оборвал его.
– Увидимся в конце недели, дружок.
– Ну ладно, – разочарованно отозвался Нейт.
Они пожелали друг другу спокойной ночи, и разговор прекратился.
Джек снизил скорость, приближаясь к дому Келси, но оказался на месте на несколько минут раньше. Он ждал на подъездной дорожке, давая ей возможность примерить платье номер шестнадцать. Потом, ровно в десять, Джек выбрался из машины, подошел к парадной двери и постучал. Келси открыла дверь, улыбаясь.
– Уже? – спросила она.
– Да.
Она была в красном – хороший цвет для посетителей клубов на южном пляже. Вместо крикливо-сексуального наряда с большим вырезом, через который видно углубление между грудями, она выбрала более изящный, поражающий воображение костюм; в нем Келси победила бы на демонстрации мод местного значения. Волосы она закрутила в пучок и уложила сверху; однотонное платье позволяло лучше разглядеть ее длинную шею и приспущенные плечи. Джек этого вообще-то раньше не замечал, но у Келси, ко всему прочему, были на редкость красивые руки. Ее манера двигаться явно выдавала в ней балерину, подтянутую и грациозную, – превосходное умение держаться без намека на чопорность.
– Красивый наряд, – заметил Джек.
– Этот? О, спасибо. Это первое, что попалось под руку. Джек улыбнулся про себя, решив не говорить Келси, что Нейт уже разоблачил ее.
До южного пляжа было пятнадцать минут езды и еще получасовая очередь у служебного входа в клуб «Вертиго»[9] на Вашингтон-авеню. Внутрь они попали как ранние пташки, после одиннадцати часов, что было необычно для заведения в районе, обитатели которого спали до полудня, а потом гуляли до рассвета.
Джеку казалось, что он не был в этом клубе на южном пляже целую вечность. Еще больше времени прошло с тех пор, когда он посещал его с женщиной, так обращавшей на себя внимание посетителей, как Келси. Но кое-что на южном пляже оставалось неизменным: бесцеремонность, с которой люди рассматривали друг друга. В их взглядах не было и намека на безразличие. Они оценивали сугубо клубные достоинства вошедшего. Если бы южный пляж находился в Силиконовой долине, то посетители носили бы на шее какие-нибудь высокотехничные символы терминалов веб-сайта. И разумеется, люди с большим числом «хитов» протискивались бы под бархатный канат ограждения без очереди.
– Видишь где-нибудь своего приятеля-телохранителя? – спросил Джек.
– Я даже не знаю, как он выглядит.
– Просто ищи глазами парня с самой толстой шеей, – засмеялся Джек.
– Он сказал, чтобы ты назвал свое имя буфетчице. Она ему позвонит.
Очередь двигалась медленно, и они постепенно приближались к входу. Каждый раз, когда открывалась дверь, на Джека обрушивался поток света крутящихся осветительных ламп и музыки, а его ноги чувствовали, как вибрирует пол. Внезапно мелькнула мысль, благодаря которой он с удовольствием осознал, что эта встреча не любовное свидание. Джек стоял в очереди в танцевальный клуб с профессиональной танцовщицей. Это все равно что ложиться в постель с сексопатологом. «Нет, нет, твои ягодицы должны располагаться вот так». Кому это нужно? И кто это вытерпит?
Наконец они подошли к бархатному канату. Цербер, стоявший у дверей, оглядел Джека с ног до головы, потом уставился на Келси. Ее наряд поразил его сверх меры.
– Вы с ним? – спросил он, словно не веря своим глазам. Джек уже собирался послать его куда следует, но Келси приблизилась к нему и взяла за руку. Она явно играла какую-то игру и вертела пуговицы на тунике цербера. Но Джеку это тем не менее понравилось.
– Какая-нибудь проблема? – спросила она безразличным тоном.
На южном пляже владычествовала поза, и Джека забавляло и удивляло то, что Келси свободно пользовалась ею. Цербер снял канат с крючка и кивком пригласил их войти.
Клуб «Вертиго» находился в здании отеля, который выпотрошили изнутри и полностью реконструировали, пристроив высокий и узкий четырехэтажный атриум. Основной бар и танцевальный зал находились на цокольном этаже. Загадочность названия сразу же исчезала, стоило посмотреть наверх, в нависающий атриум, из центра танцевальной площадки. Несколько больших зеркал, подвешенных под разными углами, так отражали происходящее, что было невозможно понять, смотришь ли ты вверх или вниз. Небольшого жужжания, громкой музыки, вращающихся светильников и множества потных тел было вполне достаточно, чтобы у человека закружилась голова. При обилии наблюдателей, смотревших на танцующих с балконов второго, третьего и четвертого ярусов, подобный эффект работал в обоих направлениях.
Джек представился буфетчице за стойкой основного бара и сказал, что хочет видеть Хавьера. Она взяла телефонную трубку, поговорила несколько секунд, потом повернулась к Джеку и сообщила:
– Второй этаж, комната В.
Джек и Келси пробрались сквозь толпу и поднялись по лестнице на второй этаж. У комнаты В стоял мускулистый парень с толстой золотой цепочкой на шее, в плотно облегающем тело черном костюме. Это был один из номеров люкс, уединенное место вдали от столпотворения. Здесь люди могли общаться в более интимной обстановке. Нечто вроде сексуально-наркотического клуба внутри сексуально-наркотического клуба. Ночь только начиналась, поэтому большинство люксов пустовали.
– Вы друг Татума? – спросил парень.
Джек поздоровался с ним за руку, потом представил Келси.
– Рад с вами познакомиться, – сказал парень, глядя куда-то в сторону.
Хавьер походил на испаноязычного американца, но говорил с акцентом нью-йоркского итальянца. Казалось, на южном пляже каждый норовит походить на кого-то другого.
– Прошу, – пригласил он новых знакомых в люкс. Первыми вошли Джек и Келси. Хавьер вошел последним и, закрыв за собой дверь, отсек шум. Внезапно наступившее уединение вызвало странное ощущение погружения в неизвестное. Комната не представляла собой ничего экстраординарного – диван из кожзаменителя, кресло, стол со столешницей из матового стекла и дрянные темно-красные обои. Джек начал объяснять цель своего визита, но Хавьер остановил его.
– Татум уже ввел меня в курс дела, – заметил он. – И я могу уделить вам всего десять минут.
– Тогда сразу перейдем к делу, – сказал Джек. – Келси, может быть, ты начнешь?
Келси почти незаметно улыбнулась, словно благодаря Джека за то, что он выполнил свое обещание и позволил ей играть в беседе активную роль. Она подвинулась к самому краю дивана и слегка нагнулась вперед, пытаясь поймать взгляд собеседника. Хавьер, казалось, смотрел куда-то поверх нее, также как тогда, когда пожимал ей руку. Можно было подумать, будто что-то на стене привлекло его внимание.
– Сколько времени вы работали на Салли? – спросила она.
– Несколько месяцев.
Келси сделала паузу, словно ожидая, что он наконец ответит, не отводя глаз в сторону. Но его мозг, похоже, был по-прежнему чрезвычайно занят чем-то над ней или за ней.
– В чем заключалась ваша работа? – продолжала Келси.
– Я был телохранителем.
– Ей на самом деле был нужен телохранитель?
– Она была богатой, очень пугливой женщиной и часто бывала одна. Ее старик – я употребляю слово «старик» в буквальном смысле – был то ли из Франции, то ли еще откуда-то. Вы слышали, что случилось с ней и ее дочкой несколько лет назад?
– Да, – ответила Келси. – Нам это известно.
– Так вот, она предпочитала одиночество и иногда просто боялась выйти куда-нибудь. Она и наняла-то меня только для того, чтобы возить ее. На набережную, в ресторан, куда-нибудь еще. Не хочу сказать, что она нуждалась во мне. Но при мне она чувствовала себя в безопасности.
– Были ли у нее подруги? – спросила Келси.
– Возможно. Но я никого из них не знал. По-моему, она была затворницей. Настоящая красавица, но не очень счастливый человек. Вы понимаете, о чем я?
Хавьер разговаривал с Келси, но в глаза ей не смотрел. Его взгляд блуждал где-то между стеной и ее прической. Келси села повыше, чтобы поймать его взгляд, но этот взгляд тоже поднялся, словно каким-то странным образом был прикован к верхней части ее головы.
– Скажите мне наконец, – взмолилась Келси, – куда вы смотрите?
~А?
– Какая-нибудь птичка накакала мне на голову или что?
– По-моему, нет.
– Тогда в чем дело? Вы таращите глаза на мою прическу с тех пор, как я открыла рот.
– Я не гляжу на ваш рот.
– Знаю. Вы таращитесь на верхнюю часть моей головы.
– Я понимаю, что вы так и думаете. Но в сущности, я не смотрю на ваш рот.
– Но почему?
– Я выздоравливающий порноман.
– Кто?
– Я имел пристрастие к порнографии, поэтому не могу смотреть на женский рот. Иначе меня посещают грязные мысли, а это сильно отвлекает, когда пытаешься вести умственную беседу. Вот почему я не смотрю на ваш рот.
– Понятно. – Келси взглянула на Джека. – Может, теперь вступишь в разговор ты, босс?
– Хорошая мысль.
Джек передал Хавьеру список наследников по завещанию Салли, где значились ее бывший муж, адвокат, репортер, прокурор, Татум и неизвестный Алан Сирап.
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы Салли упоминала эти имена?
– Татума, конечно. После того как я связал их.
– Я подойду к этому вопросу через некоторое время. А как насчет других людей?
– Уверен, что она упоминала имя Мигеля Риоса, Майка. Она называла его своим бывшим мужем, правильно?
– Правильно. Что она о нем говорила?
– Не помню ничего конкретного.
– А что насчет других людей? Говорила ли она что-нибудь о ком-либо из них?
Хавьер прочитал список и покачал головой.
– Вот этот парень, Джерри Коллетти. Если не ошибаюсь, он был адвокатом ее бывшего мужа по бракоразводному процессу.
– Верно.
– О нем, как я помню, она говорила.
– Что она говорила?
– Однажды вечером мы куда-то отправились на автомобиле и проехали мимо этого ресторана на шоссе. И она сказала, что когда-то он принадлежал Альфредо.
– Альфредо?
– Салли со своим бывшим мужем когда-то имели небольшой итальянский ресторан, а потом разорились. Они вложили в это дело все, что имели.
– Мигель рассказал мне об этом, – сказал Джек. – По его словам, именно Коллетти продал им его.
– Да. Думаю, Мигель и Коллетти когда-то были друзьями или чем-то вроде этого.
– Мне показалось, что Коллетти уже не нравится Мигелю. Но меня больше интересует то, что Салли рассказывала вам о Джерри.
– Помнится, она тогда выпила пару стаканов вина и разговаривала со мной более откровенно. Начала она с того, что терпеть не может этого Джерри с первого же дня знакомства с ним.
– Почему не может?
– Из того, как она описала его, выходило, что он один из тех скользких типов, которые способны вывернуть девушку наизнанку. Она рассказывала мне, как Джерри однажды вечером пригласил ее с сестрой в ресторан и пытался убедить Салли, чтобы она позволила мужу купить у него ресторан.
– У Салли есть сестра?
– Да.
– Как ее зовут?
– Я не... Рене, кажется. Она живет то ли в Африке, то ли еще где-то. По словам Салли, сестра еще красивее, чем она. Но в это трудно поверить.
Джек посмотрел на Келси, словно хотел сказать: «Напомни мне продолжить тему Рене».
– Как бы там ни было, – продолжал Хавьер, – Джерри повел Салли с сестрой в ресторан и заказал для них три бутылки вина. Салли убеждена в том, что этот пасынок судьбы считает, будто ему удастся обыграть двух наивных девушек. А сестры тем временем стараются изо всех сил не показать, что понимают его замысел. Но я хочу сказать, что Салли очень хорошо запомнила все, что происходило в тот вечер. Она помнила каждую деталь так хорошо, что в дрожь бросало.
– Как это?
– Приведу пример. Она подходит к той части беседы, когда Джерри говорит ей, какая прекрасная дойная корова – этот ресторан Альфредо. Джерри талдычил одно и то же, пока Салли не заподозрила, что он, должно быть, ведет двойную бухгалтерию, поскольку приходная и расходная части не показывают никакой прибыли. Потом наконец она начинает представлять в лицах этого Джерри. Для меня это осталось одной из тех загадок, когда внезапно понимаешь, что человек неоднократно пережил этот момент в своем сознании. Она воссоздала манеры, тон – все, что касалось Джерри. Джерри, по ее словам, наклонился над столом, посмотрел ей в глаза, потом поманил пальцем, чтобы она приблизилась к нему, подобно тому как растлитель малолетних манит ребенка войти в свой фургон. Потом у него на лице появилась пьяная усмешка, и он прошептал ей в ухо, будто открывая великую тайну: «Ресторан Альфредо – это золотая жила, деточка».
У Джека пробежал мороз по коже. Уж слишком убедительно выглядело то, как Хавьер изобразил действия воображаемого педофила.
– Что Джерри имел в виду, когда говорил о золотой жиле? – спросила Келси. – Не отмывал ли он там деньги?
– Нет. – Хавьер начисто отмел это предположение. – Джерри – настоящий пустобрех. Но его маленькая приманка сработала. Салли дала своему мужу зеленый свет на покупку ресторана. С первого же дня ресторан начал пожирать их деньги и в конечном счете сожрал их все.
– Поэтому она так ненавидела Джерри? – спросил Джек.
– Из того, что она сказала мне, я понял: Салли считала Джерри началом всех ее бед. Он ознаменовал конец ее счастливого брака и жизни со своей малюткой. Он положил начало пустоте и безденежью. Потом Салли начала работать на Хуттера или еще в каком-то подобном месте, после чего к ней стал приставать этот недоумок. Но вы об этом знаете, правда?
– Да. Мигель говорил мне. Он думает, что именно этот недоумок и убил его дочь.
– Ну так вот. По мнению Салли, все ее несчастья, включая появление недоумка, в конечном счете шли от Джерри, который всучил им кота в мешке в виде того самого ресторана.
– Интересно. Как я уже сказал, по-моему, Джерри больше не состоит в списке ближайших собутыльников Мигеля, но сам Мигель, похоже, не испытывает к нему такой ненависти, какую испытывала Салли.
– Если бы вы могли спросить Салли, она ответила бы: это потому, что Мигель глуп. Он думает, что их ресторан обанкротился из-за наводнения, которое уничтожило все сделанные ими усовершенствования. Он никак не мог признать, что его друг просто околпачил его с самого начала.
Джек и Келси обменялись взглядами, опасаясь что-нибудь упустить.
– Что-то еще вспоминаете, Хавьер? – спросил Джек.
– Вроде как все.
– Поговорим немного о Татуме. Почему он оказался среди наследников по завещанию Салли?
– Это же совершенно ясно!
– Изложите вашу версию.
– Из того, что я понял, Салли все организовала в виде игры под названием «Выживание сильнейшего».
– В известном смысле это так. Последний выживший получает все.
– Но в этом есть и еще что-то, верно?
– Что вы имеете в виду? – спросил Джек.
– Татум говорит, что существует два пути получения денег. Первый – пережить всех остальных. Второй – оказаться единственным, кто не откажется – как это у вас там называется? – не откажется от права на наследство.
– Это правильно, – вступила в разговор Келси. – Отказаться может любой, если захочет.
– Вот именно, – подтвердил Хавьер. – Тебе либо придется пережить остальных, либо заставить других бросить на ринг полотенце. Нет ли смысла во втором случае иметь в списке по крайней мере одного человека, которого не тошнит от вида крови?
– Значит, по-вашему, – заметил, прищурившись, Джек, – Салли хотела заставить этих людей драться за деньги. Я не имею в виду законную борьбу. Я говорю о драке в буквальном смысле.
– Раз в списке оказались ее бывший муж и Джерри – да, точно. Думаю, самым приятным для нее было бы знать, что эти двое убьют друг друга, стремясь завладеть ее деньгами.
– Так для чего же она включила в список Татума? Привести в движение кулаки?
– Могу сказать вам одно: как-то вечером Салли спросила меня, не знаю ли я кого-нибудь из крутых парней. По-настоящему крутых. А я ей ответил: «Конечно». Вот и все. Я не задавал вопросов. Я связал ее с Татумом, и на этом мое участие закончилось.
– Следующая новость, которую вы узнали, – заметил Джек, – состояла в том, что Салли застрелена, а Татум внесен в список наследников.
– О размерах наследства... – Хавьер посмотрел на часы и сказал: – Мне пора вернуться на работу. Я работаю за чаевые, а заполнение этих люксов дает самый большой заработок за вечер.
– Конечно. – Джек поднялся. – Мы освободим ваш люкс.
– Если только вы и ваша спутница не захотите остаться. Здесь вам никто не помешает.
– Нет, нет, – отозвался Джек.
– Все в полном порядке, – добавила Келси.
– Вы уверены? – спросил Хавьер. – Я здесь оказываю все услуги. Все, что вам будет угодно. Напитки, мятные леденцы, чтобы не пахло изо рта, возбуждающие таблетки, презервативы.
При упоминании презервативов Келси быстро соскочила с дивана, поняв, для чего предназначено место, на котором она все это время сидела. Джек догадался, что ее красное платье надето с целью вызвать к себе уважительное отношение.
– Как-нибудь в следующий раз, – ответил Джек.
Они пожали друг другу руки и пожелали спокойной ночи. Потом Джек и Келси спустились на нижний этаж и вышли на пешеходную дорожку. Было уже почти двенадцать ночи, и Вашингтон-авеню наполнялась жизнью: светились пестрые электрические рекламы, проходили туристы и аборигены, проезжали длинные лимузины, из открытых окон лилась громкая музыка. Конец пешеходной дорожки представлялся чем-то вроде огромной ванны на открытом воздухе с мускулистыми телами двадцатилетних людей, которые громко смеялись и разговаривали по-португальски.
– Я в самом деле испытываю муки совести из-за того, что позвал вас с собой, – признался Джек.
– Почему?
– Я попросил вас пойти со мной, предполагая, что это развлечет вас. Что занятие правом повернется к вам своей более интересной стороной. Я вовсе не собирался бросить вас в лапы выздоравливающего порномана.
– Никуда вы меня не бросали. Я сама вызвалась. Я не собираюсь содрогаться и замирать из-за того, что какой-то недоумок не может смотреть на мое лицо, не думая при этом о... впрочем, ладно, не важно, о чем он пытался не думать.
– Так с вами все в порядке?
– Конечно. А насчет речи, которую я произнесла сегодня в вашей конторе о том, что использование для дела своего тела ничем не отличается от использования своего интеллекта?
– Ну? – не понял Джек.
– После встречи с Хавьером, скажем так, мои мысли в этом направлении эволюционируют.
– Вполне естественно, – улыбнулся Джек.
Они постояли молча, чувствуя смущение. Джек между тем обдумывал следующий ход. Желтый свет клуба «Вертиго» играл в глазах Келси, извлекая из загадочной светло-карей глубины золотые искорки. После развода мысли о любовных свиданиях довольно сильно раздражали его, тем не менее он не потерял способности понимать смысл того, что выражает женское лицо, или оценивать душевное состояние женщины. Все эти мелкие детали словно говорили: «А что у нас дальше по плану?» – или наоборот: «Я устала и хочу идти домой». Что-то в нем хотело идти напрямую и пригласить Келси выпить кофе или еще что-нибудь, но подобное отношение к матери Нейта казалось Джеку непозволительным.
– Мне в самом деле нужно отпустить няню домой, – сказала Келси. – Может быть, в следующий раз.
– В следующий раз – что?
– Последние тридцать секунд ты одним глазом смотрел на меня, а другим – на заведение на противоположной стороне улицы. Так что... как-нибудь в следующий раз.
Джек нервно копался в кармане в поисках служебного пропуска.
– Конечно, – сказал он, удивляясь тому, как легко Келси разгадала его мысли, – как-нибудь в следующий раз.
16
В час ночи район складов к западу от шоссе на Пальметто являл собой все очарование и самобытность Леванвортского рынка после закрытия. Строения, простые сооружения из шлакобетона и листового железа, походили одно на другое. Прилегающие к каждому предприятию участки были сплошь завалены неопределенной формы кучками товара на поддонах. Все это было огорожено проволочным забором высотой в девять футов, по верху которого была пропущена спиральная колючая проволока, похожая на зубы людоеда Слинки.
Плотные облака закрыли луну, а уличных фонарей не хватало: стояли они редко. Маленькая красная «хонда» продвигалась, гремя и подпрыгивая на выбоинах, таких глубоких, что вся машина покрылась мокрой грязью. Те, кто призван бороться за порядок на проезжей части улицы, свою битву явно проигрывали, поскольку бесчисленные грузовики, вес которых превосходил все установленные законом лимиты, разрушали дорожное покрытие с восхода до заката шесть дней в неделю.
Дейрдре Мидоуз отъехала от своего дома довольно далеко, но интуиция подсказывала ей, что к месту назначения она все-таки приближается. «Итальянская черепица и изделия из мрамора Джей Джей», – прочитала она вслух.
Дейрдре посмотрела свои записи. Это то, что нужно. Наконец после долгих поисков, езды кругами и проверки дюжины других заведений, имеющих название «Итальянская черепица и изделия из мрамора таких-то хозяев», Дейрдре нашла то, что искала.
Плотные облака закрыли луну, а уличных фонарей не хватало: стояли они редко. Маленькая красная «хонда» продвигалась, гремя и подпрыгивая на выбоинах, таких глубоких, что вся машина покрылась мокрой грязью. Те, кто призван бороться за порядок на проезжей части улицы, свою битву явно проигрывали, поскольку бесчисленные грузовики, вес которых превосходил все установленные законом лимиты, разрушали дорожное покрытие с восхода до заката шесть дней в неделю.
Дейрдре Мидоуз отъехала от своего дома довольно далеко, но интуиция подсказывала ей, что к месту назначения она все-таки приближается. «Итальянская черепица и изделия из мрамора Джей Джей», – прочитала она вслух.
Дейрдре посмотрела свои записи. Это то, что нужно. Наконец после долгих поисков, езды кругами и проверки дюжины других заведений, имеющих название «Итальянская черепица и изделия из мрамора таких-то хозяев», Дейрдре нашла то, что искала.