Гудкайнд Терри. Десятое правило волшебника, или Фантом

   Он резко навалился на неё.
   — Ты представить не можешь, как долго я ждал, чтобы сделать это с тобой.
   Её дыхание и сердцебиение только успели успокоиться. А сейчас, всё произошло слишком быстро. Сердце вновь тяжело застучалось в груди. Она хотела замедлить Джеганя, чтобы получить время обдумать, как предотвратить его действия. От ощущения на себе его тела, сознание Кэлен, всё же, опустело. Она не могла понять, как остановить Джеганя. Могла лишь сосредоточиться на том, как сильно не хотела, чтобы он это делал.
   Она вспомнила о данном себе обещании. Она лучше его и должна действовать соответствующе. Кэлен промолчала. Она уставилась мимо него, в потолок, освещённый мягким светом масляных ламп.
   — Ты представить не можешь, как сильно я хотел сделать это с тобой, — в голосе императора неожиданно прозвучала угроза. — Ты не представляешь, что тебя ожидает.
   Она перевела взгляд и посмотрела в кошмарные глаза.
   — Нет, не представляю. Просто делай своё дело, и избавь меня от пустой болтовни. Мне не о чём с тобой разговаривать.
   Она снова отвела взгляд. Кэлен хотела показать ему своё безразличие. Она позволила сознанию блуждать. Это было не просто, учитывая то обстоятельство, что Джегань навалился на неё. Но она приложила все силы, чтобы игнорировать его, думая о другом. Она не собиралась дарить ему удовольствие от борьбы, которую проиграет. Она думала об игре Джа-Ла, не потому, что хотела, а потому, что это было свежо в памяти и было легко вспомнить все подробности.
   Джегань резко подхватил её ноги под коленями и задрал почти до самой груди. Это затруднило дыхание. Вывернутые таким образом ноги, отдались болью с суставах и связках. Но она подавила крик и постаралась не обращать внимания на способ, которым он пытается контролировать её, чтобы укротить, когда овладеет ей.
   — Если бы он знал… это убило бы его.
   Глаза Кэлен обратились на него. Она едва могла вздохнуть под огромным весом.
   — О ком ты говоришь?
   Она подумала, может это её отец, которого не помнит? Возможно, её отец был командиром армии, и у него она научилась сражаться ножом. Она не могла представить, о ком ещё мог говорить император.
   Она хотела сказать ещё что-нибудь язвительное, но подумала, что лучше безразлично промолчать.
   Рот Джеганя находился у её уха. Грубая щетина больно царапала щёку и шею. Его дыхание было частым и неровным. Он утратил похоть, которой был готов дать волю.
   — Если бы только ты знал… это убило бы тебя, — произнёс он, явно очень довольный этой мыслью.
   Ещё больше озадаченная, она оставалась тихой. Тревога нарастала: что он может иметь ввиду?
   Она подумала, что Джегань возобновит свою явно развратную потребность, но он оставался спокойным, удерживая её раздвинутые ноги в прежнем положении. Джегань глядел на неё. Всё его волосатое тело давило на неё, на грани его желания. Под его весом, Кэлен едва могла дышать, но знала, что любое возражение было бы встречено с равнодушием к её неудобствам.
   В некотором смысле, она желала, чтобы он поторопился и покончил с этим. Ожидание сводило её с ума. Она хотела закричать, но не позволила себе это сделать. Она не могла удержаться от страха за то, какую боль он причинит, как долго это будет продолжаться — и не только сегодня ночью, но и последующие. Но его бычий вес вдавливал её в кровать; она содрогалась от ожидания ужасного.
   — Нет, — сказал он себе. — Нет, это не то, чего я хочу.
   Кэлен была сбита с толку. Она не была уверена, что верно расслышала. Он отпустил её ноги, позволяя им опуститься на кровать, когда он разжал ладони. Она не хотела, чтобы он лежал между её ногами, чтобы можно было их сдвинуть вместе.
   — Нет, — повторил он. — Только не так. Ты не хочешь этого, и это было бы тягостно. Тебе бы это не понравилось, но не более того. Хочу, чтобы ты знала, кто ты, когда я сделаю это. Хочу, чтобы ты знала, что я о тебе думаю, когда сделаю это. Желаю, чтоб ты ненавидела это больше, чем что-либо другое в жизни. Хочу быть тем, кто сделает это для вас обоих. Когда оставлю своё семя в тебе, я посею память о том, что это для тебя означает. Я хочу, чтобы эти воспоминания посещали тебя, сколько бы ты ни прожила, посещали его каждый раз, когда он на тебя смотрит. Хочу, чтобы он научился ненавидеть тебя за это, ненавидеть то, какой ты предстанешь перед ним. Ненавидеть твоего ребёнка, которого я подарю тебе.
   Чтобы сделать это, для начала, ты должна знать, кто ты. Если сделаю это сейчас, это будет слишком незначительно, испортит острое страдание, которое могло постичь тебя, если бы ты знала кто ты, в тот момент, когда это случится.
   — Ну, так скажи мне, — ответила Кэлен, почти готовая вынести насилие, чтобы всё узнать.
   Он медленно, коварно улыбнулся.
   — Если скажу, это будет не по-настоящему. Слова будут пусты без понимания, без эмоций. Ты должна знать. Ты должна вспомнить, кто ты, должна знать всё, лишь тогда это будет настоящим насилием… и я подразумеваю, что это будет наихудшим насилием, которое ты испытаешь. Он будет видеть твоего ребёнка, как напоминание, как монстра.
   Глядя на Кэлен, он медленно покачал головой, довольный размером своих намерений.
   — Это случится, когда ты полностью осознаешь, кто ты, и это будет иметь для тебя значение. Всё это будет задевать тебя за живое, ранить и опозорит навсегда.
   Внезапно он откатился в сторону. Кэлен наконец-то смогла нормально вздохнуть.
   Он стиснул зубы, и схватил огромной ручищей её правую грудь.
   — Не думай, что ты избежала всего, дорогая. Ты никуда ни денешься. Я прослежу, чтобы это было для тебя намного хуже, чем могло быть сегодня.
   Он тихо засмеялся, сжимая её грудь.
   — Так же хуже, как и для него.
   Кэлен не могла понять, как что-то может быть ещё хуже, чем могло бы быть. Она могла предположить, что он, насильно мог внушить жертве чувство вины. Так считал Джегань, так думал Орден, что жертва виновна всегда.
   Он неожиданно спихнул Кэлен с кровати. Она больно ударилась об пол, но падение немного ослабил мягкий ковёр.
   Джегань посмотрел на неё.
   — Будешь спать на полу, прямо здесь, у кровати. Позже, я возьму тебя в постель. — Он ухмыльнулся. — Когда твоя память вернётся, когда это уничтожит тебя. И тогда я дам тебе то, что заслуживаешь, то, что лишь я могу дать тебе, что только я могу сделать, чтобы разрушить твою жизнь… и его.
   Келен легла на пол, боясь пошевелиться, опасаясь, что он изменит своё решение. Она почувствовала сильное облегчение, что этой ночью не придётся терпеть насилие.
   Джегань устроился на краю кровати, ближе к Кэлен и стал разглядывать её беспокойными чёрными глазами. Он внезапно просунул свою большую ладонь ей между ног, и так неожиданно, что девушка вскрикнула. Он осклабился:
   — И если обдумываешь, как бы улизнуть, или ещё хуже, что-нибудь сделать со мной, пока я сплю, то лучше забудь об этом. Ничего не получится. Ты надолго окажешься в палатках, позже, после того, как я обесчещу тебя. Я буду смотреть, как все эти люди будут иметь тебя там, где сейчас мои пальцы. Поняла?
   Кэлен кивнула, чувствуя, как слеза скатывается по щеке.
   — Если сдвинешься с ковра сегодня ночью, сила ошейника остановит тебя. Желаешь проверить?
   Кэлен покачала головой, боясь, что голос не послушается её. Он убрал руку.
   — Хорошо.
   Она слышала, как Император перевернулся на бок, отвернувшись от неё. Кэлен лежала совершенно тихо, еле дыша. Она не совсем поняла, что произошло сегодня и что это значило. Только теперь она была ещё более одинока, чем когда-либо в жизни — по крайней мере, в той её части, которую помнила.
   Странным образом она желала, чтобы Джегань изнасиловал её. Если бы это произошло, она не дрожала бы сейчас от страха, размышляя, что император имел в виду. Теперь она будет просыпаться каждое утро, не зная, вернётся ли память в этот день. Когда она всё вспомнит, то это каким-то образом сделает насилие хуже, сделает хуже всё, намного хуже.
   Кэлен верила ему. Он жаждал, желал обладать ею, и она знала, как страстно он хотел этого. Он не остановился бы, если бы всё сказанное им не было правдой.
   Кэлен осознала, что больше не хочет знать, кем является. Её прошлое только что стало слишком опасным, для того, чтобы помнить его. Если она узнает, то будет хуже. Лучше оставаться в забвении и оградить себя от этого.
   Услышав ровное дыхание императора, а затем низкий гулкий храп, она потянулась и дрожащими пальцами одела трусы и остальную одежду.
   Несмотря на то, что было лето, она тряслась от леденящего ужаса. Кэлен накрылась ближайшим ковром, лёжа у кровати. Она знала, что слова Джеганя о последствиях попытки побега лучше не проверять. Спасения не было. Такова её жизнь. Сейчас она лишь надеялась, что всё останется похороненным и забытым.
   Если когда-нибудь она узнает, кем является, то жизнь станет бесконечно ужаснее. Нельзя позволить этому случиться. Она останется за чёрной пеленой. С этой ночи она станет новым человеком, уже не тем, которым была. Тот человек умер навсегда.
   Её интересовало, кем был человек, о котором говорил Джегань. Страшно даже представить, что собирается сделать с ним император, и как возможно через нее уничтожить этого человека.
   Она отогнала мысли прочь. Это её прошлое. Тот человек ушёл навсегда, и пусть так и останется. От глубокого одиночества и отчаяния, Кэлен свернулась в комочек и заплакала, вздрагивая от рыданий.

Глава 48

   Ричард ошеломлённо разглядывал освещённую луной местность. Лишь единственный лучик света способен был пробиться сквозь туманную тьму. Кэлен. Он тосковал по ней. Он так устал от этой смертельной борьбы, от своих бесконечных стараний, от безуспешных попыток. Он жаждал вернуть её, снова жить с ней рядом. Снова обнять её… хотя бы обнять.
   Ричарду вспомнился один давний вечер. Тогда Кэлен вынуждена была держать в тайне от него то, что она Мать-Исповедница, и от этого чувствовала себя отчаянно одинокой и несчастной. В тот вечер она попросила его обнять её. Просто обнять. Он помнил боль в её голосе, когда она отчаянно нуждалась в ком-то, кто успокоил и защитил её. И теперь он отдал бы всё, что угодно, чтобы сделать это снова.
   — Стой, — прошипел где-то внутри него странный голос. — Жди.
   Ричард остановился. Он с трудом пытался понять, что происходит. В позе ведьмы ясно читалось напряжение — она напоминала птицу, замершую со вскинутой головой и напряжёнными крыльями. Ричарда охватило тяжёлое оцепенение, которое не позволяло рассуждать ясно. В поведении человека чувствовалась невероятная агрессия, скрытая, но внушающая страх.
   Наконец Ричарду удалось избавиться от беспокойства в достаточной степени, чтобы попытаться разобраться в происходящем. В лунном свете он начал различать то же, что видела Сикс: вся долина превратилась в один огромный лагерь. Сейчас, в середине ночи, там было относительно спокойно. Тем не менее, даже теперь лагерь излучал ядовитые испарения, внушающие невероятное беспокойство.
   Но было там что-то ещё. Вдалеке, за лагерем высился замок. Ричарду даже показалось, что он узнаёт его.
   — Шевелись, — прошипела Сикс, скользнув мимо него.
   Ричард потащился следом, снова погружаясь в туман безразличия, где мог думать лишь об одном — о Кэлен. Казалось, они уже несколько часов идут по равнине сквозь мёртвую тишину ночи. Сикс двигалась бесшумно, словно змея: движение, остановка, снова движение, ориентируясь на еле заметные следы в этом густом лесу. Запах бальзамника и ели действовал на Ричарда успокаивающе, а мох и папоротники будили воспоминания детства.
   Радость от пребывания в лесу быстро испарилась, едва они ступили на мощёные городские улицы и пошли между тёмных зданий и запертых лавок. На пути им пару раз попались дозорные, вооружённые пиками. У Ричарда возникло ощущение, что всё это — сон, выдумка, игра воображения. Он почти ожидал, что если попытаться вообразить себе лес, вокруг тут же появится лес.
   Он попытался вообразить Кэлен. Она не появилась.
   Из переулка выскочили двое солдат в блестящих металлических доспехах и упали на колени, целуя подол чёрного одеяния Сикс. Ведьма немного замедлила шаги, наслаждаясь их унижением, затем двинулась дальше; и тени следовали за ней, сопровождая, словно эскорт.
   Ричард чувствовал, что должен сопротивляться этому сонному состоянию, но ничего не мог с ним сделать. У него осталась только одна забота — выполнять всё, что приказывает Сикс. Плавные движения ведьмы, её взгляд и голос снова и снова околдовывали его — она заполняла ту пустоту в его душе, которая образовалась после исчезновения его собственного дара. Её присутствие делало его цельным, давало ему цель.
   Двое сопровождающих осторожно постучали в железную дверцу в высокой каменной стене. Открылось узкое окошко; показались глаза. Увидев бледную тень, глаза слегка расширились, и Ричард услышал по ту сторону двери мужской голос, приказавший немедленно отодвинуть тяжёлый засов.
   Дверь открылась, и Сикс проскользнула внутрь, таща за собой Ричарда. Каменная стена была крепкой, но всё было неважно — его больше интересовала скользящая впереди него через ночь чёрная фигура. Едва они миновали первые двери, охранники помчались впереди, открывая двери и громко приказывая принести ещё факелы.
   — Сюда, — указал какой-то человек, провожая их по каменной лестнице.
   Они долго шли вниз по длинной винтовой лестнице. У Ричарда возникло ощущение, что их всё глубже заглатывает огромное каменное чудовище. Но поскольку рядом была Сикс, Ричард был счастлив быть проглоченным. Чем глубже они спускались, тем всё более сырыми и мрачными делались коридоры. Осклизлый пол тут был застелен соломой, а где-то вдали раздавались звуки падающих капель, отдаваясь эхом во всех углах.
   — Вот место, о котором вы говорили, — показал охранник.
   Тяжёлая ржавая дверь протестующе взвизгнула, когда её попытались открыть. Внутри на маленьком столе стояла зажженная свеча.
   — Вот тебе комната на ночь, — сказала Ричарду Сикс. — Это ненадолго. Я скоро вернусь.
   — Да, госпожа, — ответил он.
   Ведьма склонилась к нему; лёгкая улыбка разрезала пополам ее бескровное лицо.
   — Насколько я знаю королеву, она захочет немедленно приступить к делу. Она очень нетерпелива, если не сказать, импульсивна. Несомненно, она пригласит крепких мужчин с кнутами. Думаю, ещё до утра на твоей спине живого места не останется.
   Ричарду оставалось только смотреть. Его разум никак не мог полностью осознать всё это.
   — Госпожа?
   — Наша королева не просто порочна, она ещё и очень мстительна. И тебе предстоит ощутить всё это на себе. Но не стоит волноваться: ты нужен мне живым. Тебя ждут страшные муки, но ты не умрёшь.
   Ведьма с триумфальным видом развернулась и скрылась за дверь — тень, проглоченная тьмой. Охранники вслед за ней покинули камеру. Дверь со стуком закрылась, и Ричард услышал, как щёлкнул запираемый замок. Внезапно оказалось, что он стоит совершенно один в пустой каменной каморке.
   В наступившей тишине на него накатил ужас, проникая до самых костей. Почему королева хочет, чтобы он страдал? И для чего Сикс нужно, чтобы он оставался живым?
   Ричард зажмурился. Время шло, и он почувствовал, что его разум начинает работать яснее. Словно, чем дальше уходила Сикс, тем легче ему становилось думать.
   После того, как унесли факелы, его глаза постепенно стали приспосабливаться к свету единственной свечи. Он уже мог осмотреться в своей каменной конуре. Тут были только стол и стул. Каменный пол. Каменные стены. Тяжёлые балки потолка.
   Его словно громом поразило. Денна.
   Та самая комната, в которой его держала Денна. Он узнал стол. Он помнил, как Денна сидела на этом самом стуле. Справа он нашёл то, что искал — железный крюк.
   За него Денна цепляла конец цепи, другой конец которой крепился к наручникам у него на запястьях. Тут он и висел, пока Денна мучила его своим эйджилом. Ужасающие сцены ночных забав Денны всплыли в его памяти. В ту ночь она думала, что сломала Ричарда, и ему тоже так казалось. Он прекрасно помнил, что она делала с ним той ночью.
   И помнил причину такой жестокости. Он висел на цепи, когда в камеру вошла принцесса Виолетта. Она желала принять участие в пытках. Денна дала маленькому чудовищу эйджил и показала, как им пользоваться.
   Ричард помнил, как Виолетта расписывала то, что собирается сделать с Кэлен, прежде чем убьет её. В тот день Ричард с такой силой пнул Виолетту, что раздробил ей челюсть и оторвал язык. Вот тут. В этой самой комнате.
   Ричард облокотился о каменную стену и опустился на пол. Нужно было подумать, чтобы понять, что происходит.
   Он наклонился, поднял мешок и пристроил его у себя на коленях. Вытащил и отложил в сторону облачение боевого мага и золотой плащ. Затем достал книгу, оставленную ему Барахом, и пролистал её. Страницы были пустыми. Если бы он не потерял дар, он мог бы прочитать эту книгу. Если бы он знал, как пользоваться своими способностями, он мог бы спастись. Если бы…
   Внезапная мысль была, как удар. Он не может позволить им найти эту книгу, ведь Сикс обладает даром. Не таким, какой был у него, но всё же даром. Он не должен позволить Сикс увидеть её. Барах скрывал это знание три тысячи лет! Книга предназначена только для его глаз, и больше ничьих. Он не может предать такое доверие — никто не должен знать об этой книге.
   Он поднялся, и принялся шарить по комнате в поисках места, где можно было бы спрятать книгу. И не находил. Это была пустая каменная комната — никаких секретных закутков, никаких ниш, никаких вынутых камней. Тут никто не мог бы ничего спрятать.
   Ричард встал посреди комнаты и размышлял, глядя на железный крюк. Затем прошёлся, рассматривая балки — одна из них проходила параллельно стене и довольно близко от неё. Со временем дерево высохло и пошло трещинами. Глубокими трещинами. Вот и идея.
   Он быстро встал на стул — слишком низко. Он подтянул стол, поставил стул на него и, наконец, дотянулся до крюка. Ричард попытался расшатать крюк, но тот сидел прочно. А если он хочет надёжно спрятать книгу, ему нужна эта железяка.
   Ухватившись обеими руками, он принялся раскачивать крюк вверх-вниз, пока тот не начал слегка двигаться в своём гнезде. Собрав все силы, Ричард налег снова и снова двигал его, пока не вытащил крюк из стены.
   Затем Ричард подтащил стол к самому тёмному углу комнаты и снова залез повыше. Он осмотрел продольную трещину в одной из балок и втиснул туда своё орудие, пока оно плотно не застряло в дереве.
   Он сложил мешок, засунул в щель между стеной и балкой чуть выше железного крюка и затолкал его, как можно плотнее. Затем попробовал вытащить мешок, но он держался достаточно надёжно — не должен съехать.
   Спрыгнув на пол, Ричард поставил стол и стул на прежнее место. Мешок был примерно того же цвета, что и старое дубовое дерево, да и располагался он в тёмном углу. Если не знаешь, что нужно искать, заметить его было невозможно. В любом случае, это было лучшее, что он мог сделать.
   Уверенный, что ни волшебная книга, ни одеяние боевого мага не попадут в чужие руки, он улёгся на холодный пол напротив двери, собираясь хоть немного поспать.
   Вскоре он обнаружил, что обещания Сикс не дают ему уснуть. Его терзал страх, заставляя мысли мчаться наперегонки. Он знал, что немного отдохнуть необходимо, но всё никак не мог успокоиться.
   Теперь, когда Сикс была далеко, он и в самом деле чувствовал облегчение. Он совсем потерял счёт времени ещё когда был среди Мерцающих в ночи. А когда он покинул древние деревья, Сикс уже была там. Рядом с ведьмой он не мог думать, не мог ничего делать — она подчинила себе его сознание. Его сознание…
   Он не забыл, что уже бывал в этой комнате раньше. С Денной. Морд-Сит часто повторяла, что теперь, когда она сломала Ричарда, он — её домашнее животное. Он помнил, что позволял ей делать всё, что она захочет. Но часть себя он спрятал, не допуская туда никого, даже самого себя. До тех пор, пока не оказался в безопасности и не получил возможность снова стать самим собой.
   Теперь он должен проделать это снова. Он не позволит Сикс подчинить его сознание полностью. Влияние ведьмы на его разум всё ещё чувствовалось, но теперь, вдалеке от неё, оно было значительно меньше, и Ричард мог думать. Мог рассуждать, принимать решения, понимать, чего он хочет. А хотел он освободиться от ведьмы.
   И теперь, как когда-то, он создал в своём сознании потайной уголок, в котором спрятал часть самого себя, как спрятал свой мешок в тёмном углу, где его никто не найдёт. Теперь, когда он вновь обрёл возможность думать и разработать план действий, Ричарду казалось, что он получил помощь. Пусть ядовитые зубы ведьмы всё ещё вонзаются в него, она уже не контролирует его в той степени, как считает. Теперь он может немного расслабиться. И подумать о Кэлен.
   При этом воспоминании он грустно улыбнулся. Он заставил себя вспомнить о тех счастливых днях, что у них были. Он вспоминал о том, как держал её в объятиях, как целовал, как она шептала ему о том, как много он для неё значит. Он так и задремал с мыслями о Кэлен.

Глава 49

   Ричард проснулся от звука отпираемой двери. Во сне Кэлен была рядом с ним, и пробуждение грубо вернуло его в действительность. Он никогда не мог вспомнить своих снов, но точно знал, что она была в его снах, всегда была, постоянно. Но стоило проснуться, и ощущение её присутствия таяло. Холодное ощущение потери заполняло сознание, мир реальности становился унылым и тусклым. Даже притом, что он не мог вспомнить своих снов, они казались сладкими, словно отдалённая музыка. И этого ощущения было достаточно, чтобы он предпочитал мир снов грубой действительности.
   Ричард приподнялся на каменном полу, неохотно выбираясь из сна. Судя по тому, насколько смутными были его мысли, спал он всего пару часов, не больше — с тех пор, как охранники бросили его на пол в тесной каморке. Ричард потянулся, стараясь размять затёкшие мускулы.
   Сикс ворвалась в камеру, словно погибельный ветер. Мертвенно бледная, с тёмными, жёсткими, как проволока, волосами, в чёрных одеяниях, ведьма напоминала призрак. Голубовато-белесые глаза уставились на Ричарда, словно в мире не существовало больше ничего, и Ричард чувствовал тяжесть этого взгляда, словно он был тяжелее горы. Присутствие ведьмы и её взгляд словно сокрушали всю его волю.
   Это ощущение словно захлестнуло Ричарда с головой, он плавал в нём. Ведьма шагнула ближе, и он напрягся, словно стараясь держать голову над поверхностью тёмной воды. Он будто сражался с неистовым потоком, который мощно тянул его в свои тёмные глубины.
   — Идём. Нам нужно попасть в пещеры. У нас мало времени.
   Он собрался с силами, чтобы спросить, о чём это она говорит и почему у них мало времени. Но неожиданно задал совершенно другой вопрос. Тот самый, который больше всего занимал его мысли.
   — Ты знаешь, где Кэлен?
   Сикс приостановилась на полпути и оглянулась.
   — Конечно, знаю. Она у Джеганя.
   У Джеганя… Ошеломлённый Ричард и вовсе перестал соображать. Сикс не только помнит Кэлен, но знает, где она сейчас. И, казалось, ведьме доставила удовольствие та боль, которую она только что причинила Ричарду.
   Сикс повернулась и направилась к двери.
   — А теперь пошевеливайся. Нам надо спешить.
   Что-то было не так. Она обладала каким-то странным на него влиянием. Ведьма словно держала его на привязи — невидимой магической привязи, которая крепче железной цепи. И всё же, теперь заклинание кое-чем отличалось от прежнего — в поведении ведьмы чувствовалось что-то вроде страдания.
   Впрочем, его это не касается. Главное — Кэлен, которую захватил Джегань. Он не знал, откуда Сикс знает, кто такая Кэлен, да и не задумывался над этим. Ричард был слишком ошеломлён словами ведьмы: Кэлен — у Джеганя.
   Если бы Сикс не тянула его к выходу, Ричард просто рухнул бы на пол. Худшего кошмара и представить себе было невозможно — Кэлен у Джеганя. Слепая паника перепутала все мысли Ричарда, пока он следовал за ведьмой по лабиринту тёмных каменных коридоров. Нужно что-то делать. Он должен помочь Кэлен, ведь она не просто в руках Сестёр Тьмы — Сёстры в сговоре со злейшим врагом Ричарда и Кэлен.
   Наконец из водоворота мыслей на поверхность пробилась одна — он же знает, где находится Джегань. Император направляется в Д`Хару, в Народный Дворец. Значит и Кэлен тоже там.
   Глубоко погрузившись в размышления, Ричард даже не понял, что они уже выбрались наружу. Зато он заметил, что Сикс чем-то сильно взволнована. Во все стороны простирался один большой воинский лагерь. Судя по всему, это были те самые войска, которые он видел вчера в долине, когда они располагались на ночёвку.
   Сикс, шёпотом чертыхаясь, пыталась найти способ пробраться через внутренний двор. В ворота вливались всё новые солдаты. Чтобы пройти по каменной лестнице в замок, необходимо было пробраться сквозь толпу военных, занимающую замковый двор.
   Все они были грязными, одеты в кожаную броню, изредка украшенную металлическими пластинами. Но чаще это были простые доспехи из тёмной кожи. На тяжёлых кожаных ремнях, пересекавших грудь, висели мешки с припасами, на поясах наготове висели ножны с вложенными в них ножами. Кроме ножей солдаты были вооружены тяжёлыми булавами, цепами, мечами и топорами. Это было самое грозное зрелище из того, что доводилось видеть Ричарду, и пытаться остановить таких людей было бы величайшей глупостью. И королевские охранники в красных туниках поверх кольчуг глупыми не были. Особенно перед армией такого размера. В ворота замка нескончаемым потоком вливалась армия Имперского Ордена.