Гудкайнд Терри. Десятое правило волшебника, или Фантом

   — Но должен быть какой-нибудь способ, — настаивала Кара, — какое-нибудь волшебство, такое или такое, которое восстановит память о ней.
   — Восстановить что? Чего ни один из нас не может вспомнить? Память — материал жизни. Магия действует определёнными способами, так же, как и все вещи, которые существуют. Магия — это не некое суперинтеллектуальное сознание за завесой, которое знает, чего мы хотим добиться и может вытолкнуть всю память человека — всю его жизнь — из мешка и вернуть это только потому, что мы пожелали это.
   Кара не выглядела убеждённой.
   — Но не может...
   — Посмотри на это вот таким образом. Если я столкну эту книгу со стола, то она упадёт на пол. Невидимая сила притяжения заставляет это произойти. Так действует сила притяжения. Я не могу махнуть руками, чтобы по моему желанию осуществилась команда силе притяжения сделать мне обед. То же самое с магией и памятью. Заклинание Огненной цепи разрушило память о ней. Это не сможет вернуться. Ты не сможешь восстановить то, чего уже там нет. Ты просто не можешь этого сделать. Что ушло, то ушло.
   Кара опустила руку вниз по её длинной белокурой косе.
   — Звучит так, что, похоже, у нас сплошные беды.
   — В самом деле, беда, — признал волшебник.
   Никки хотела сказать, что у самого Ричарда бед было побольше, но она не осмеливалась произнести подобную вещь вслух. Она чувствовала себя подавленной за него из-за того, с чем он однажды должен будет столкнуться. Но она не хотела быть той, кто произнесёт это.
   — Тогда, если Ричард найдёт её, — спросила Никки ослабшим голосом, — что ему нужно будет сделать?
   Зедд, зажав руки за спиной, взглянул на неё и отвёл взгляд в сторону.
   — Есть другой способ подтвердить истинность копии, — сказала Кара.
   Оба, Зедд и Никки, нахмурившись, настроились услышать ложное предположение.
   — Вам только нужно найти другие копии, — сказала она, — и сравнить их. Той, которая в памяти у Ричарда, уже нет. Если найти другие, их можно будет сравнить. Та, которая будет отличаться, и должна быть единственно верной копией. Все четыре другие, которые будут одинаковыми, будут ложными ключами.
   Зедд выгнул бровь.
   — А что если люди, которые сделали ложные ключи, представили, что однажды одна умная Морд-Сит додумается до этого и потому все копии сделали отличными от друг друга, так, чтобы их нельзя было сравнить?
   Кара сконфузилась.
   — Ох.
   Никки вскинула руки.
   — Даже если и так, как их найти? Я имею в виду то, что они были спрятаны три тысячи лет назад!
   — Ну, не только это, — произнёс Зедд, — Натан говорил, что были подвалы под Дворцом Пророков, но это место было разрушено. Я знаю это, так как я сам установил разрушающее заклинание. Ничего не осталось, и даже если так или иначе какая-нибудь часть подземелья сохранилась, дворец был построен на острове. После того, как остров был разрушен, вода затопила бы любую подземную часть, которая не разрушилась.
   Та книга, что возможно находилась там, уже разрушена. А если она была там, то это был истинный или ложный ключ? А что, если, за всё это время, другие были тоже уничтожены? Остаётся вопрос, как выяснить, что та, что в памяти у Ричарда, и та, которую нашёл я, обе являются единственными истинными ключами.
   Никки посмотрела в сторону.
   — Боюсь, они могут оказаться ложными копиями — та, что в памяти Ричарда и та, которую нашёл ты внизу в подземелье.
   Зедд начал вышагивать.
   — Я не вижу никакого способа убедиться в этом.
   — Есть два пути, — сказала она. — Первый. Правда, не могу поклясться. Хотя я только начала переводить «Книгу Жизни», но нашла сведения, имеющие отношение к упоминанию об использовании ключа. Говорится, что, если человек, который ввёл шкатулки в игру, не в состоянии использовать ключ должным образом, шкатулки уничтожатся вместе с тем, кто ввёл в их игру.
   — Используй ключ должным образом... — сказал Зедд в глубокой задумчивости.
   — Как мне кажется, что если Даркен Рал был бы не в состоянии использовать истинный ключ правильно, то в тот момент, когда совершил своё последнее решающее действие над шкатулками, следуя указаниям Ричарда, как ты говорил, то вместе с ним уничтожились бы и шкатулки Одена. Но, как мы знаем, шкатулки Одена не разрушились, и я бы предположила, что Ричард очень хорошо изложил ложный ключ, и Даркен Рал просто открыл неправильную шкатулку и это уничтожило только его.
   Но это не означает, что шкатулки разрушатся, если будет использоваться ложный ключ, поскольку в то время, когда эта книга была написана не было никаких ложных ключей, так что, эта ситуация не учитывалась, когда описывались все эти сведения.
   Зедд нахмурился в задумчивости.
   — Ты уверена касательно этого?
   — Нет, — призналась Никки. — Всё это сложно, а я только начала перевод. Я просмотрела эту часть, поскольку она касалась использования ключа для выполнения необходимых последовательностей. Здесь есть формулы, которые должны быть приняты во внимание. Я довела до вас лишь первоначальное представление.
   Никки стояла у стола, запустив пальцы одной руки в волосы, другой рукой упираясь в бедро, она склонилась над открытой книгой.
   — Видите, что я имею ввиду? — она жестом указала на книгу. — Если Ричард исказил истинный ключ, заставляя Даркена Рала выбрать неверную шкатулку, похоже на то, что шкатулки должны были уничтожиться вслед за Даркеном Ралом. Смахивает на то, что у Ричарда в памяти ложный ключ.
   — Может быть. Но всё же, ты говоришь об этом неуверенно, — вышагивая, Зедд потёр за шеей. — Давай не будем совершать ошибки, перескакивая по выводам.
   Никки кивнула.
   — Ты говоришь, будто есть кое-что ещё, над чем ты продолжаешь размышлять? — спросил Зедд.
   Никки кивнула и процитировала главное пророчество, то, которое было поведано им Натаном.

   «В году цикад, когда защитник униженных и страдающих под знаменем Света и человечности, наконец, расколет стаю, это послужит знаком того, что пророчество пробуждено и решающая заключительная битва близка. Будьте осторожны, все истинные вилки и их производные в этом корне спутаны. Истинным является только основной ствол этого пророчества. Если fuer grissa ost draukaне возглавит это финальное сражение, мир, уже стоящий на краю тени, упадёт в ужасную тьму».

   — Видите? — спросила Ники, — защитник униженных и страдающих под знаменем Света и человечности — это — Джегань и Империя Ордена. Следующие слова говорят, что то, когда он наконец, расколет стаю, это послужит знаком того, что пророчество пробуждено и решающая заключительная битва близка. Он расколол свою армию. Половина удерживает проходы, в то время, как другая половина пошла в обход, чтобы войти в Д`Хару с юга. И говорится, «решающая заключительная битва близка».
   Как будто в подтверждение сказанного ею, за окнами сверкнула молния и гром, сопровождавший её, содрогнул Башню под ногами.
   Зедд нахмурился.
   — Я не хочу следовать твоими рассуждениями.
   — Во-первых, почему Энн и Натан выкрали книгу для Ричарда? Потому, что они неверно истолковали пророчество — они думали, что заключительным сражение будет с Даркеном Ралом. Они решили, что Ричарду понадобится «Книга Сочтённых Теней» для победы над Даркеном Ралом в заключительном сражении. Они решили, что нашли единственную существующую копию.
   Разве вы не видите? Это всё слишком легко. Ричард родился, чтобы сразиться в этой битве, той, что идёт сейчас, с Джеганем и с тем, что совершили Сёстры Тьмы, пытаясь ввести в игру шкатулки Одена. Это сражение, что идёт сейчас, продолжение того же самого заключительного сражения, начатого Даркеном Ралом.
   Я думаю, что пророчества намекают, что Ричард выучил неверный ключ: «Будьте осторожны, все истинные вилки и их производные в этом корне спутаны». Все истинные вилки — истинные ключи? — находятся на пророческом корне этого заключительного сражения. Это означает, что другие вилки ложны. Возможно, другие вилки содержат ложные ключи.
   Не говорит ли это, что сражение против Даркена Рала было ложной вилкой? Энн и Натан не располагали достаточными сведениями в то время — многие события ещё не развернулись, потому они пошли по той вилке, готовя Ричарда к борьбе с Даркеном Ралом, а не с Джеганем. Но это пророчество гласит: «Если fuer grissa ost drauka не возглавит это финальное сражение, мир, уже стоящий на краю тени, упадет в ужасную тьму».
   Та ужасная тень — власть Одена, развязанная Сёстрами Тьмы. Они хотят повергнуть мир жизни во мрак. Энн, Натан, и Ричард готовились к неправильному сражению. Он предназначен для битвы в этом сражении.
   Зедд шагал, его лицо было в смятении раздумий. Наконец, он остановился и повернулся к ней.
   — Возможно, Никки. Возможно. Ты провела гораздо больше времени, изучая пророчество, чем я. Возможно в том, что ты говоришь, есть смысл.
   Но тогда, возможно, его нет в твоих выводах. Пророчество, как разъяснял Натан, нельзя исследовать так, как разъяснила ты. Пророчества — средство связи между пророками. Не обязательно, что пророчество может изучить, проанализировать, или понять тот, у кого нет дара пророчества. Точно так же, как Энн и Натан, возможно, пришли к выводам без достаточных сведений, я думаю, что и для тебя ещё слишком рано, чтобы делать такие выводы.
   Никки кивнула, признавая его аргумент.
   — Надеюсь, что ты прав, Зедд — я действительно хочу, чтобы было так. Это не тот довод, в котором мне хочется оказаться правой. Я завела этот разговор, поскольку считаю, что нам нужно обдумать все возможности.
   Он кивнул.
   — Есть кое-что ещё, что нужно рассмотреть. Ричард не считается с пророчествами. Он приверженец свободного волеизъявления и пророчеству нужно найти способ раскрыться, прежде чем Ричард сможет примириться с ним. В случае с Даркеном Ралом, возможно Даркен Рал был ложной вилкой, но есть пророческие корни, предвещавшие победу над ним. Сторонники пророчеств указали бы на них, дабы утвердиться, что события с Даркеном Ралом указывают на истинность корня. Мы и сами можем теперь оказаться на одной из таких ветвей, но оно будет ложной. Можно заметить, что любое убеждение можно подкрепить пророчеством.
   — Я не знаю, — сказала Никки, пальцами зачёсывая волосы назад, — возможно ты прав.
   Она так устала. Ей требуется немного сна; возможно, после этого, она смогла бы мыслить более ясно. Может случиться так, что её беспокойство заставит помчаться в ложном направлении.
   — Нет никакого способа, которым, на данный момент, мы можем определить истинность или ложность копии «Книги Сочтённых Теней», ни той, которую нашёл я, ни той, что в памяти у Ричарда.
   — Так что мы собираемся делать? — спросила она.
   Зедд прекратил вышагивать и остановился перед ней.
   — Мы собираемся вернуть Ричарда, и он, в свою очередь, должен будет найти способ остановить эту угрозу.
   Никки улыбнулась. Он всегда мог найти способ поднять её настроение в самые мрачные моменты — так же, как это делал Ричард.
   — Но хочу поведать вам одну вещь, — сказал Зедд. — Прежде, чем настанет это время, мы должны узнать — ключ, который у него в памяти, истинный или ложный.
   Никки закрыла обложку «Книги Жизни» и подняла её, зажав её между сложенных рук.
   — Мне нужно изучить эту книгу целиком, от корки до корки. Нужно понять, есть ли способ сделать то, что Ричард просил меня — вывести шкатулки обратно из игры и, так или иначе, устранить угрозу.
   В случае неудачи, я должна знать все внутренние и внешние стороны, чтобы я могла надеяться быть полезной для Ричарда в предоставлении ответов.
   Зедд оценивал её глаза.
   — Предстоит проделать большую работу. Это займёт много времени — чтобы полностью понять книгу такой сложности, могут уйти месяцы. Я могу только надеяться, что у нас будет в распоряжении столько времени. Должен сказать, тем не менее, что согласен с тобой. Предлагаю тебе заняться этим немедленно.
   Книга соскользнула в карман платья Никки.
   — Попытаюсь сделать всё, на что способна. Здесь могут оказаться книги, которые могли бы помочь. Если мне понадобится какая-нибудь или я встречу упоминание, я сообщу. Из того, что я пока видела, здесь технические детали, по некоторым из которых, возможно, мне понадобится помощь. Если я застряну на чём-то, у меня будет возможность получить помощь Первого Волшебника.
   Зедд улыбнулся.
   — Конечно будет, моя дорогая.
   Она указала на него пальцем.
   — Но если ты придумаешь способ найти Ричарда, ты должен будешь сказать мне об этом раньше, чем успеешь закончить эту мысль!
   Улыбка Зедда стала шире.
   — Договорились.
   — А что, если мы не найдём Лорда Рала? — спросила Кара.
   Зедд и Никки уставились на неё. В отдалённой долине грохотал гром. Настойчивые капли дождя барабанили по окнам.
   — Мы его вернём, — утвердительно сказала Никки, отклоняя саму невероятность этого.
   — Ничего нет проще, — пробормотал Зедд.

Глава 54

   Несмотря на то, насколько она была утомлена поездкой, Кэлен была преисполнена благоговейного трепета от раскрывшегося вида вдали. Мимо тёмного прилива солдат Имперского Ордена, поперёк фиолетово-серых теней, обосновавшихся на протяжении обширной равнины, возвышалось огромное плато, очерченное последними золотыми лучами заходящего солнца.
   По всей ширине этого плато простирался какой-то город. Высокие внешние стены пылали в вечерних лучах заката. Белый мрамор, штукатурка, и камень, в обширной череде множества зданий в бесконечном разнообразии размеров, форм и высот мерцали розовым оттенком уходящего дневного света. Крыши защищали город от холода прибывающей ночи сезона смертей, как будто вбирая всё это под защитным подолом.
   Это было похоже на созерцание чего-то хорошего, чего-то благородного, чего-то красивого, в конце концов, всё, что она видела в бесконечных неделях путешествия, — были мрачные, угрюмые солдаты, предметом беспокойства для которых был лишь способ выразить их мерзкую природу.
   Кэлен ощущала это так, как будто ложилась тень осквернения, наносимая этими мужланами на эти просторы. Она ощущала стыд, что находилась среди этой позорной толпы, собравшейся у подножья такого блистательного достижения человечества, так гордо возвышавшегося перед ними. Всего лишь взгляд на эти просторы каким-то образом заставил её сердце петь. Хотя она и не могла вспомнить, что когда-то видела это прежде, она чувствовала, что уже видела.
   Пространство вокруг заполняли харкающие солдаты, рычащие на мулов, фыркающие лошади, скрипящие фургоны, и лязг брони и оружия — звуки наступающего быдла, пришедшего убить всё, что было хорошим. Зловоние походило на ядовитое облако, которое всегда сопровождало их, чтобы служить напоминанием тому с кем они столкнутся, насколько мерзкие эти мужланы. Как будто кто-то нуждается в дополнительном разъяснении.
   Со всех сторон Кэлен сопровождали специальные охранники, которые в течение последних многих недель не спускали с неё осторожных глаз. Их было сорок три. Кэлен пересчитала всех, чтобы была возможность отслеживать каждого. Пока они совершали поход, она посвятила себя занятию изучать их лица, их привычки. Она знала, какие были неуклюжими, какие были глупы, в каких были проблески ума, и тех, которые хорошо владели оружием. Это было, как игра в дороге одного бесконечного дня после другого бесконечного дня, в которой она изучала их силы и слабости, планируя и мысленно представляя, как она сможет убить каждого следующего из них.
   Пока, она не убила никого. Она решила, что её лучший шанс, в конечном счёте, состоит в том, чтобы пока что течь по течению, делать то, что ей говорили делать, быть покладистой, быть покорной. Все солдаты были предупреждены, что она принадлежит Джеганю, и они не должны коснуться её даже пальцем, исключая случаев предотвращения побега.
   Кэлен хотела раствориться в монотонности повседневной жизни, убаюкать бдительность солдат, охранявших её и заставить думать о ней, как о безвредной, безопасной, и даже запуганной, чтобы задача охранять её превратилась в ещё одну утомительную рутинную работу. Ей множество раз представлялась возможность убить нескольких солдат. Но она не пользовалась этой возможностью, независимо от того насколько это было легко, вместо этого давая им возможность чувствовать себя удобно, безопасно, и, даже, скучающими с нею. Такое невнимание к опасности, которую она представляет, послужит ей однажды лучше, чем бесполезные нападения, которыми пока она действительно не достигнет ничего. Это не помогло бы её спасению, и только заставило бы Джеганя использовать ошейник — если не свои руки — чтобы причинить ей боль. Пока он не видел никакого повода причинять боль, она не видела смысла предоставлять ему таковой.
   Джегань оставался единственным, кто оказался не убаюканным безразличием и небрежностью. Он не недооценивал её или её стремления. Он, казалось, любил наблюдать её тактику, даже тактику столь же неинтересную, как выполнение бездействия. Как и у неё, в его арсенале было припрятано терпение. Он оставался единственным, кто ни на мгновение не уменьшал бдительности в её охранении. Кэлен была уверена, что он знал точно, чего она пыталась добиться.
   Она старалась игнорировать его; она рассудила так: даже если он понимал, что она делает, тем не менее, когда ничего не происходило, сохранявшаяся степень настороженности всё равно уменьшалась. Ожидание чего-то, что должно произойти, но никогда не происходит, притуплялось, даже если знать, что это неизбежно. Даже если он осознаёт, что она, в конечном счёте, испробует кое-что предпринять, то недели и недели её кроткого поведения должны окупить элемент внезапности, пусть это даже окажется только коротким моментом неожиданности. Этот момент преимущества может стать всем, что даст это преимущество, когда подойдёт время.
   Однако были случаи, когда она не могла игнорировать его. Когда он был в омерзительном настроении и она его злила — обычно просто своим присутствием или своим бездействием — он избивал её в кровь. Дважды ей пришлось быть излеченной Сестрой, чтобы она не истекла кровью до смерти. Когда он был одержим одним из действительно мерзких капризов, то это, обычно, заканчивалось намного хуже чем простое избиение. Он был очень изобретательным человеком, когда он придумывал способ, как оскорбить женщину. Когда он был в жестоком настроении, казалось, что не просто боль, а именно оскорбление очаровывало его. Приобретя жестокий опыт, она поняла, что он не остановится, пока, наконец, тем или иным способом он не вырвет из неё крика.
   Но она кричала только при одном обстоятельстве — когда у неё совсем не оставалось сил сдерживаться, когда пронизывала до такой глубины испытываемая боль, или унижение, или отчаяние, что она просто не могла сдержаться от крика. И как только он этого добивался, Джегань наслаждался этим. Она начинала кричать не оттого, что он после этого прекращал пытки, но только лишь потому, что она была на той стадии, когда уже не могла контролировать себя. И именно это он любил видеть.
   Случалось, что он притаскивал женщин к себе в палатку, в то время, как Кэлен должна была оставаться на ковре около кровати, где её всегда заставляли спать, будто она была его собакой. Он обычно приводил чем-то опечаленных, пленных женщин, которые меньше всего желали этого. Казалось, он выискивал пленниц, которые больше других боялись привлечь его внимание, и затем, в своей постели со всей своей жестокостью давал им понять, что они рабы императора. Когда он засыпал, Кэлен обнимая женщину, перенёсшую этот кошмар, говорила ей, что однажды придёт день, когда станет лучше и пыталась успокоить настолько, насколько могла.
   Скорее всего, он делал это, потому, что он наслаждался такими вещами, но это было только дополнительным развлечением. Реальная цель, которую он преследовал, заключалась в том, чтобы постоянно напоминать Кэлен, что случится с нею, как только вернётся её память. Подразумевалось, что та Кэлен никогда не вернётся. Её память была испорчена.
   Теперь, когда они добрались до места назначения, у них будет больше времени для игр Джа-Ла. Кэлен представлялось, что будут устроены турниры. Она надеялась, что внимание Джеганя переключится на игры. Она должна будет сопровождать его — она должна оставаться поблизости, но это лучше чем быть с ним наедине.
   Как только они добрались до палаток императора, поначалу она была немного озадачена особенностью, с которой расставили палатки, да и как разбит лагерь в целом. Озадачивало расстояние, на которое всё было установлено от цели их похода. Очень близко. Было похоже, что час-другой пути и они будут там.
   Кэлен не стала спрашивать, почему они резко остановились, но скоро она это поняла, когда офицеры прибыли для ночного брифинга.
   — Я хочу, чтобы все Сёстры до одной были начеку сегодня вечером, — сказал им Джегань. — Мы близко и нет никакой необходимости говорить, какую силу зла враг со своей высоты может сбросить на нас.
   Кэлен заметила, что Сёстры Улиция и Эрминия, были освобождены и стояли неподалёку, чтобы слушать эти распоряжения. Это значило, что их не отправят развлекать солдат. Обе выглядели как в преклонном возрасте, — на всём протяжении недель марша, почти каждую ночь их отправляли по палаткам в наказание за их преступления против Джеганя.
   Они по-прежнему оставались довольно привлекательными женщинами, но не более того. Обе утратили всю красоту, какой обладали когда-то. Их глаза, отяжелённые тёмными мешками, были довольно впавшими и отстранёнными. Глаза цвета небесной синевы Сестры Эрминии, казалось, выражали застывшее удивление от того, будто она до сих пор не могла поверить своей судьбе. На их лицах проступили морщины, придавая их глазам тяжёлый, высохший, удручённый взгляд. Они всегда были грязными, волосы на них постоянно были спутанными, а одежда — разорванной. Их часто по утрам можно было встретить со страшными синяками.
   Кэлен не нравилось видеть, как кто-то страдает, но ей не удавалось выработать никакой симпатии к этим двум. Если б не они, она никогда б не оказалась в тисках человека, который только и делал, что отсчитывал мгновения до того момента, как к ней вернётся память, когда он сможет всерьёз начать заставлять её переносить то, что он обещал сделать невыносимой мукой, как физически, так и морально. Не раз он обещал ей, что собирается оплодотворить её, как только память вернётся к ней, и она родит ему ребёнка — мужчину, как он всегда подчёркивал. Он всегда загадочно добавлял что, как только она вёрнет память, тогда к ней вернётся и понимание того, что за монстр будет этот мальчик.
   Чтобы Джегань не делал с этими двумя женщинами, это не так беспокоило Кэлен, как эта таинственность.
   Собрав воедино услышанные обрывки и куски, Кэлен поняла суть того, что они сделали с ней, в чём заключался их заговор и что те две планировали сделать со всеми. Хотя бы только из-за этого, они не заслуживали даже жестокого обращения. Если бы выбор был за Кэлен, она просто казнила бы их. Кэлен не видела никакой пользы от пыток; она просто полагала, что у них нет ни малейшего права продолжать жить. Они утратили право на жизнь и тем злом, которое уже причинили другим, и тем, что они планировали сделать, чтобы отнять жизнь абсолютно у каждого. И по этой мерке, вся эта армия заслужила смерти. Джеганю Кэлен желала именно такой участи.
   — По крайней мере, их армия сбежала, — сказал один из высокопоставленных офицеров Джеганю, как только увели лошадь императора. Другой взял под уздцы кобылу Кэлен.
   У офицера была срезана половина левого уха. Оно давно зажило рубцами, превратившись в уродство, которое было тяжело проигнорировать. И те солдаты, которым не удавалось проигнорировать это уродство, иногда теряли и своё ухо.
   — У них не осталось никаких защитников, — сказал другой офицер.
   — Я уверен, что у них остались там люди, обладающие Даром, — сказал Джегань, — но они не представляют собой препятствие, которое может остановить нас.
   — В сообщениях от разведчиков и шпионов говорится, что дорога, ведущая наверх — узкая — слишком узкая для любого варианта массированной атаки. И что на пути есть разводной мост, который был поднят. Доставить строительные материалы, чтобы сделать дорогу и обороняться пока будет идти строительство перехода через пропасть, будет очень тяжело.
   Что касается огромных ворот, преграждающих проход к внутренней дороге на плато, то они закрыты. Ни у кого нет никакой веры в то, что эти ворота можно разрушить. На протяжении тысяч лет оно выдерживало любое нападение. Кроме того, наши люди с Даром говорят, что их силы слабеют вблизи Дворца.
   Джегань улыбнулся.
   — У меня есть кое-какие идеи.
   Солдат, у которого была отрезана часть уха, склонил голову.
   — Да, Ваше Превосходительство.
   Пока Джегань и его офицеры беседовали, Кэлен заметила маленькую группу солдат в отдалении, мчавшихся с головокружительной скоростью через лагерь. Они прибыли сзади, с юга. На каждом сторожевом посту, солдаты приостанавливали своих лошадей и, соскользнув с них, быстро переговаривались с часовыми, после чего, сопровождались дальше через посты.
   Джегань тоже заметил наездников. Его беседа с офицерами прекратилась, и вскоре все они наблюдали вместе с императором, как наездники добрались до внутреннего оборонительного круга, сопровождаемые облаком пыли. Они ждали у последнего стального кольца обороны разрешения войти в резиденцию императора.
   Как только Джегань подал сигнал, солдаты двинулись вперёд. Они спешно шли, несмотря на то, как утомлённо они выглядели.