Страница:
Поначалу жил Винитар у Агигульфа — но не нашего дяди Агигульфа, а соседа нашего. Тогда жива была еще жена Агигульфа-соседа, она потом умерла, когда чума была.
И дивно рассказывал Винитар Агигульфу-соседу и жене его по книге и на память. Так складно он рассказывал, что многие ходили в дом к Агигульфу-соседу и слушали Винитара.
Не только по книге рассказывал Винитар, но и про свои странствия. Многое он повидал, а главное — видел он Бога Единого. Этот Бог Единый сильнее всех других богов, говорит Винитар. И рассказывал многие истории, которые это подтверждали.
Много рассказывал годья Винитар и о нраве Бога Единого. Угодить этому Богу Единому труднее, чем дедушке Рагнарису или Хродомеру. Но если уж угодил, то во всем тебе помощь от Бога Единого будет. Он тебе и как врага бить подскажет, и где основные силы вражеские прячутся откроет, и скотину сделает плодовитой, и в такую землю выведет, против которой остров Скандза — бесплодная пустыня. И рассказывал Винитар, что одно племя особенно хорошо сумело угодить Богу Единому. И научил Бог Единый это племя, куда надо идти, и привел их в прекрасную землю, а называлась она Скандза Галилейская. В этой Скандзе Галилейской всегда шел широкий пир, а на пиру этом вода сама превращалась в медовуху. И пили эту медовуху, славя Бога Единого. И множество дивных историй рассказывал Винитар о делах древних и славных в Скандзе Галилейской. Было в Скандзе Галилейской бургов много и сел без числа. И столь благодатна была Скандза Галилейская, что все это в себя вмещала. И никто ущерба там не знал. Но Скандза Галилейская — это не остров Скандза, откуда готы вышли, а другая земля.
В былые времена Бог Единый сам среди людей ходил и даже дрался с ними, причем иной раз люди его одолевали — так могучи были в те времена люди. Но после люди измельчали и Бог Единый теперь может одним пальцем целый бург прихлопнуть. И стали плохо служить ему люди. Тогда Бог Единый, осерчав, удалился в свой небесный бург и там Сына себе создал. И послал Сына разбираться с людьми.
Но до того измельчали и очерствели душой люди, что Сына Бога Единого убили. Спустя немного времени этот Сын воскрес и к Отцу своему в небесный бург явился.
И был между Сыном и Отцом спор великий. Отец хотел немедля весь мир истребить за обиду своему родичу, так рассержен был. Но Сын по мягкости характера (он очень добрый) уговорил Отца повременить. И согласился Отец, сказав напоследок, что только тех пощадит, когда последняя зима настанет, на кого Сын пальцем укажет; прочих же всех низвергнет в хель, где они и сгниют.
Сын, из отцова бурга выйдя, свой бург основал. Всех, кто за него умирает (а таких сейчас много), он в этот бург отправляет жить. И живут в небесном бурге у Сына, как в Скандзе Галилейской. И даже лучше. Ибо Скандза Галилейская по сравнению с небесным бургом Сына — пустошь скудная.
И назвал Сын свой небесный бург «раем».
Это куда лучше Вальхаллы, объяснял Винитар. Ему добрые пастыри показывали и сам Бог Единый показывал, когда Винитар с ним разговаривал. А Вальхалла по сравнению с раем — псарня с обгрызенными костями, мусором, собачьим дерьмом и драчливыми псами. Вот что такое Вальхалла по сравнению с раем. Так Бог Единый Винитару сказал.
Сперва рай пустым стоял и скучно там было Сыну. У него душа добрая и широкая, он один пировать не любит. И пошел Сын сперва в хель, а после в Вальхаллу и всех, кто люб ему был, вывел оттуда и к себе в рай поселил. И пировал с ними и радовался.
Потому если хочет человек после смерти с родичами своими встретиться, должен он в рай стремиться, а для того нужно Отцу угодить. А как Отцу угодить — то Сын лучше всего знает.
Подобно тому, как дорожку к Рагнарису лучше торить, если сперва с Тарасмундом поговорить, так и с Богом Единым: чтобы Отцу угодить, нужно сперва Сыну угодить. Сын — он добрый, он только не любит других богов и бесполезных ссор. И вутьи не милы Сыну. Не войти вутье в рай.
Из тех, кто Винитара слушал, нашлись такие, кто захотел поглядеть на рай Бога Единого. Винитар объяснил им, что нужно сделать. Нужно построить храм для Бога Единого. И за лето поставили в нашем селе храм. И не таким был этот храм, как наши дома. Была это большая бревенчатая изба, вроде той, откуда Винитар некогда книгу свою взял. Для многих строили, не для одного Винитара, потому и постарались.
После, храм возведя, за седмицу всем миром Винитару дом поставили подле самого храма. Не длинный дом, как у больших семей, а малый. Винитар так захотел.
Дедушка Рагнарис и Хродомер кричали тогда, что не по-людски поступает Винитар. На избу для себя и Бога своего весь лес извел в округе. Не гепиды мы, не в лесах живем, чтобы так строевым деревом разбрасываться.
Поначалу в храм Бога Единого все ходили и слушали, как Винитар рассказывает. Винитар интересно рассказывал. И больше ничего не происходило.
Но потом объявил Винитар, что только тех пускать в храм будет, кто решит в новую веру перейти, а отеческих богов оставить и жертв им более не приносить. И не по злобе своей он, Винитар, так поступает. Бог Единый повелел ему так сделать.
Шум и ропот шел по всему селу. Очень были все на Винитара злы. В новую же веру переходить никто не решался, ждали, кто первым к Винитару пойдет.
В нашем селе жил тогда воин Герменгильд и с ним вместе алан один, Кархак. Они побратимами были. В одном доме жили.
И сказал этот Герменгильд Винитару:
— Хочу посмотреть, так ли силен твой Бог Единый. Давай бороться. Если ты меня поборешь, значит, твой Бог Единый сильнее наших старых богов. А после борись с Кархаком. И если ты поборешь Кархака, значит, твой Бог Единый сильнее и аланских богов. И тогда поверим мы тебе и будем служить твоему Богу Единому.
И пошел Герменгильд и просил Доннара помочь ему одолеть Винитара. И была гроза и гром в небе рычал. И смеялся Герменгильд.
А еще Вотану молился Герменгильд и жертвы принес. И Локи он молился, дабы ловкость ему даровал.
А на улице Кархак молился своим богам. А гром в небе рычал, и Кархак рычал.
И вышел Винитар против Герменгильда и одолел Герменгильда. Тогда встал против Винитара Кархак. Велик и могуч был Кархак. Долго боролись они с Винитаром. И поборол Винитар Кархака. После же прощения Винитар просил у Герменгильда и у Кархака, в пыли перед ними простираясь, за то, что намял им бока. И понравилось это Герменгильду и понравилось это Кархаку. Но еще больше, как сказала потом Винитар, это понравилось Сыну Бога Единого.
И встав, поведал Винитар всем собравшимся (ибо все село вокруг стояло и смотрело на бой) историю про одного человека, который заснул и был разбужен каким-то грубым мужиком, что напал на него и бил нещадно. И всю ночь дрались они с тем мужиком, и прибил того мужика человек. А мужик-то тот был не просто мужик. Это Бог Единый человека того испытывал, силу его проверяя. А когда увидел человек, кого отволтузил, обрадовался и потребовал себе доли. И Бог Единый с тех пор ему во всем помогал.
Бог Единый любит тех, кто сражается честно и могуч телом.
И смущены были побратимы Герменгильд и Кархак и напуганы, ибо думали, что Винитар хочет с них дань взять. И спросили о том Винитара. Но когда сказал Винитар, что ничего с них не возьмет, кроме их души, возрадовались и первые были обращены в новую веру.
После Герменгильда с Кархаком Агигульф-сосед пришел к Винитару и жена его. Следом за ними Арпила, Эорих, еще один Эорих, Гаутемир, Бавд, Фритила.
Во время чумы обратился Одвульф, тот, который хочет стать святым (Одвульф — наш родич). И еще сестры Теодагаста, только они от чумы умерли.
Храм Бога Единого внутри очень красивый. Там висит большая занавеска, отгораживающая часть дома. Винитар говорит, что это алтарь. Туда женщин не пускают, а мужчин пускают, но редко.
В храме собрано много красивых вещей. Там есть один медный светильник, его Винитар с собой привез из Скандзы Галилейской. Есть много посуды глиняной с узорами. Винитар зажигает в храме лучины и светильники, чтобы все переливалось и горело. А Оптила, сын Хродомера, — тот, что хорошо по дереву режет, вырезал для Винитара фигурку воина на коне. Хотя Оптила в Бога Единого не верит.
Фредегаст, сын Сейи, тоже хорошо из дерева резал. Фредегаст во время чумы умер. Винитар в храме хранит и подарки Фредегаста — звери невиданные, каких аланы любят вырезать. Давно уже нет Фредегаста, и род его весь вымер от чумы, а звери эти дивные как живые в храме обитают.
Еще в храме есть уздечка и седло. Кархак-алан дал. Очень дорожил ими и потому подарил Винитару для Бога Единого. А Герменгильд пряжку подарил красивую. Ее Винитар на ремне к потолку привесил. Когда лучину зажигает, на пряжке играет огонек. Уздечкой, седлом и пряжкой Винитар особенно дорожит, потому что Герменгильд и Кархак первыми были, кто ему поверил. Годья Винитар говорит, что сейчас они в раю пируют. Что сидит Герменгильд справа от Сына, а Кархак — слева. И Сын им медовухи подливает, ибо любит Сын всякое веселье. И веселы Герменгильд и Кархак, сыты и пьяны. И вовеки веков такими будут, потому что когда наступит вечная зима и мир погибнет, то рай все равно уцелеет.
Поначалу так было, что в храм мог прийти кто угодно и слушать все, что годья Винитар рассказывает. Но потом, когда Герменгильд и Кархак стали вместе с Винитаром служить Богу Единому, все изменилось. Стал Винитар выгонять остальных и со своими друзьями втайне какие-то дела вершить.
А тех, кто не уходил, звери лютые Герменгильд с Кархаком, выгоняли. И приговаривали: «Сказано — изыдите, значит, изыдите…» И зубы скалили.
Любопытно всем было, что такое Винитар и друзья его замышляют. Тарасмунд, отец наш, дядя Ульф, а пуще всех — дядя Агигульф и Валамир осаждали Герменгильда и Кархака и допытывались, что им такого годья говорит, когда всех прочих выгоняет. И иные воины допытывались. И много пива и медовухи в побратимов влили, но ответа не добились. Через то много драк было, но Бог Единый и вправду других богов сильнее, потому что побратимы всем кости намяли.
И не раз толковали и у нас в доме, и у Хродомера, что, должно быть, воинский союз собирает Винитар под своей рукой. Не иначе, зависть к Теодобаду снедает Винитара. И Бога себе такого нашел, какой знает толк и в осаде бургов, и в прочей войне. Сам же рассказывал — хвастался.
После же, когда Винитар принял в свой союз Арпилу, Бавда, обоих Эорихов и Гаутемира, подозрения возросли. И многие глядели на Винитара косо. Решили Рагнарис с Хродомером к Теодобаду послать с известием, ибо верность военному вождю хранили. Но медлили пока что.
Вслед за Гаутемиром принял Винитар в свой тайный воинский союз старую бабку Мавафрею. И та тоже с остальными уединяться стала. Поняли тогда Хродомер с Рагнарисом, что не воинский то союз. Ибо бабка Мавафрея все село обошла и обо всем поведала, что Винитар делает, когда выгоняет лишних. Винитар особые слова говорит, которые чужим знать не положено.
А она, бабка, то знает. И через то ведение заноситься бабка начала и пыталась власть забрать над Хродомером и Рагнарисом. Но Винитар укротил бабку. И наказание ей определил. Прогневала бабка Бога Единого своей болтовней, сказал Винитар. Бойся, бабка! И бабка боялась.
Жила та бабка у Аргаспа, родня его была. С Аргаспом тогда еще Одрих жил, брат его, силач великий.
Я помню, как Одрих к нам приходил и громко хохотал, рассказывая о бабке Мавафрее. Она дома еще и древним богам молится, тишком от Бога Единого, чтобы уж не прогадать наверняка. Просит Вотана заступиться за нее перед Богом Единым, которого она, бабка Мавафрея, по неразумию своему прогневала.
Когда в село Теодобад наведывался, бабка всегда выходила ему навстречу, ругалась на чем свет стоит и Теодобада норовила клюкой достать. Ибо старая обида ее глодала. В малолетство свое Теодобад с сыном одного раба из бурга проказу учинил. Наловили они лягушек и бабке в пиво напустили. А потом к Алариху, вождю, отцу Теодобада, пошли и рассказали, что, мол, бабка Мавафрея пива наварила. И захотел Аларих того пива отведать. И жаждой воспылал. И к бабке отправился. И дружинники с ним пошли. И опозорена была бабка Мавафрея. А Теодобад-малец и дружок его раб со смеху мерли и через то были опознаны. И невзлюбила с тех пор бабка Теодобада.
Аларих при всей дружине высек обоих — и сына своего, и раба малолетнего, но веселился очень. Так дедушка Рагнарис рассказывает.
Бабке Мавафрее по старческому слабоумию ее все кажется, что в бурге до сих пор Аларих вождем сидит, а Теодобад не иначе как озоровать в село приехал.
Новая вера, видать, не на всех одинаково сказывается.
Герменгильд с Кархаком, вроде, добрее стали, а вот бабка — какой была она, такой и осталась. Как ругалась на всех, так и продолжала. Я думаю, мало радости было Сыну, когда эта ворчливая бабка к нему на пир явилась. А уж Герменгильду с Кархаком и подавно.
Наш дядя Агигульф тоже поначалу подумывал в дружину Бога Единого с Винитаром пойти — по нему было видно. Но когда Винитар в дружину бабку Мавафрею взял, то плюнул дядя Агигульф и решение свое изменил.
Еще в новую веру Агигульф-сосед перешел и жена его.
Сам я плохо помню, как Винитар в селе появился и как побратимы с ним боролись и что дальше было. А Гизульф это хорошо помнит. Гизульф старше меня.
Когда в селе чума была, то почти все, кто новую веру принял, от чумы умерли. Но и среди тех, кто при старых богах оставался, многие умерли от чумы.
К годье Винитару в ту пору Одвульф прибился. Одвульф хотел занять место Герменгильда с Кархаком, которые от чумы умерли. Но не тягаться Одвульфу даже с половиной Герменгильда, не то что с обоими побратимами. Так ему сам годья Винитар говорит.
После чумы — так говорит дедушка Рагнарис, да и прочие тоже — наше село иным стало. Я старое село плохо помню, потому что был тогда еще мал.
Наш отец Тарасмунд, наша мать Гизела, Гизульф, мои сестры Сванхильда с Галесвинтой и я — мы все к Винитару позднее пришли и в храме его новую веру приняли. Старшая наша сестра Хильдегунда тоже хотела в храм ходить и истории годьи Винитара слушать, но отец наш Тарасмунд не позволил ей. Про это отдельный сказ.
У годьи Винатара много забот, поэтому он редко смеется. Я думаю, когда прежде Винитар воином был, он был другим. И вот почему я так думаю.
Два раза в год, на другой день после Пасхи и на другой день после Пятидесятницы, годья Винитар устраивает всему селу добрую потеху. Ходит по селу в одних только штанах, до пояса голый и босой, себя по животу оглаживает и охлопывает и кричит, чтобы выходили, кто желает, бороться против него, годьи Винитара, и Бога Единого.
И много находится всегда охотников схватиться с Винитаром. Но редко бывает, чтобы побили годью в этих поединках. Почти всегда годья всех побеждает. Это потому, что ему помогает Бог Единый. Так говорит годья Винитар.
Бавд — он потом от чумы умер — когда побил его Винитар и объяснил, откуда у него, Винитара, такая сила, сразу уверовал в Бога Единого. Еще синяки с тела не сошли, которые ему годья Винитар наставил, как пришел уже Бавд в храм и сказал, что хочет обратиться в винитарову веру. И крестил его Винитар.
Как-то раз дядя Агигульф на дворе учил нас с Гизульфом искусству ратному. Показывал, как с копьем управляться. А годья Винитар по улице тогда шел, против нашего двора остановился и смотреть стал. Дядя же Агигульф увидел, что годья Винитар смотрит, и пуще прежнего уменьем своим гордиться стал. И так повернется, и эдак. Все старался, чтобы Винитар получше разглядел его, Агигульфа, какой он молодец.
Нас с Гизульфом, как щенков, в пыли возил. Едва успеешь на ноги подняться, как дядя Агигульф — вот он, точно вихрь, налетает и вновь в пыль тупой жердиной повергает.
Седмица или около того миновала; шли мы с Гизульфом мимо храма Бога Единого, и позвал нас годья. Увел нас за храм, подальше от любопытных глаз, и там тайно показал несколько воинских хитростей, как ловчее дядю Агигульфа жердиной достать.
И наказал все в тайне хранить. Сказал нам годья Винитар, что Бог Единый нарочно обучил его, Винитара, разному бою и всяким хитростям боевым, дабы внятнее слово истинной веры до народа нашего доходило. А если приведется веру Бога Единого среди гепидов возглашать, то тут особенно воинское искусство потребно.
Дали мы слово тайну Бога Единого, какую нам годья Винитар поведал, хранить и беречь. И ушли мы с Гизульфом.
И вызвали мы дядю Агигульфа на поединок. Мы с Гизульфом так рассудили, что у меня сил не хватит против дяди Агигульфа выстоять, а вот у Гизульфа может и хватить. И потому вышел против дяди Агигульфа мой брат Гизульф и сумел дядю Агигульфа уязвить и в пыль повергнуть тем самым образом, как годья Винитар научил.
И пал дядя Агигульф в пыль; и доволен был дядя Агигульф.
Приставать стал к Гизульфу. Откуда, мол, Гизульф прием этот знает. Гизульф же, тайну Бога Единого выдавать не желая, сказал, что своим умом дошел.
Я думаю, годью этому искусству в Скандзе Галилейской учил по повелению Бога Единого либо сам Нехемья, либо Йезос Ниван, которого называют еще Злой Йезос. Это тот, который в рога так трубил, что тын у бурга осыпался. Нам про него годья тоже любит рассказывать.
Гизульфа со мной не было, потому что его отец за какой-то надобностью задержал.
Дядя Агигульф и Валамир хотели потолковать с годьей Винитаром и все у него про ту историю выспросить: и как Нехемья медовухой вождя вражеского напоил, и как вождь вражеский спьяну его отпустил и телегу дал, и как Нехемья с другими людьми своего племени каменный тын ставил. Да и вообще пусть бы рассказал, как каменный тын ставят. А то, чует сердце дяди Агигульфа (да и валамирово сердце тоже), не поставят вокруг села тын Хродомер с Рагнарисом; им — Валамиру с Агигульфом — работу эту оставят. Вот и хотят молодые воины узнать все про тын, чтобы не простой возвести, не из бревен да земли, а каменный, как великие герои ставили, вроде того Нехемьи. Чтобы сравняться с Нехемьей в славе, а если получится — то и переплюнуть его.
Вот какие героические мысли переполняли дядю Агигульфа с Валамиром, когда они пива в кувшин отливали, чтобы с тем угощением к годье идти.
Пока пиво искали, валамирова раба потревожили. Спал старый валамиров раб у очага, кости грел. Но так шумели герои, что пробудился и, охая, на лавке сел. Этот старый раб Валамира вырастил и сопляком его помнил (о чем часто напоминать любил). Силки на птицу учил его ставить и иному тоже учил. И к первой девке тоже он Валамира свел, тайком от родителя валамирова.
Валамир говорит, что с годами дядька этот на диво ворчлив и сонлив стал, либо спит, либо им, Валамиром, недоволен. Все благолепие в Валамире наблюдает, все ворчит да воркует недовольно, как голубь по весне.
Перед походами дядька особенно несносен делается. Все указывает Валамиру, что он в походе должен творить и как себя он должен в походе вести и какую добычу желательно в походе взять. Ходит и бормочет о всяком разном, что в хозяйстве нынче требуется. Вот, мол, и лемех у плуга… и одежда уже не нова, прорехами так и светится…
Валамир говорит, что иной раз от одной дядькиной воркотни в походы уходит и смерти себе на поле брани ищет.
Вот и сейчас, едва ноги с лавки спустил, так сразу недовольство выказал. Куда, мол, хозяин с кувшином пива направляется? Опять, мол, хозяин с синяком под глазом явится, а поутру плакать будет, что голова у него болит?
И на дядю Агигульфа посмотрел неодобрительно, явно подозревая источник всех бед хозяина своего именно в дяде Агигульфе. Наш дедушка Рагнарис точно такими же взглядами Валамира одаривает.
Валамир рабу долго говорить не дал. Рявкнул грозно: мол, Марда где?
Марда — рабыня валамирова, девка-замарашка, одних лет с нашей сестрой Сванхильдой, а может и младше. Валамир ее из похода привез и быстро к веселью приставил. Марда родом из герулов. Валамир говорит, что благодеяние Марде сделал, избавив ее от злобных и скудоумных единоплеменников.
Ее Мардой звали, потому что на хорька лицом была похожа. А другие ее Фанило называли, то есть «Грязнулька». Она на любое имя откликалась, даже на «эй, ты».
Марда явилась, как всегда, встрепанная и с виду будто бы перепуганная. Валамир велел ей кувшин взять и сыр и нести все это туда, куда он, Валамир, и гость его и друг Агигульф, сын Рагнариса, направляются.
Дядька-раб спросил, куда это Валамир направляется с другом своим Агигульфом, сыном Рагнариса. Мол, вдруг надобность объявится хозяина искать, если хозяин домой не придет. Вдруг придется хозяина пьяного на себе нести. Или подерется с кем-нибудь хозяин неудачно — хотя бы даже с Агигульфом, сыном Рагнариса, другом своим? Надо же ему, дядьке верному, знать, под каким плетнем хозяина искать нынче вечером, а то ведь зима стоит, замерзнуть можно…
Валамир объявил, что идут они с Агигульфом, благородным воином, к годье Винитару. Хотят поучиться у годьи Винитара мудрости и знанию.
Дядька валамиров годью Винитара весьма чтил и часто посещал храм Бога Единого, куда Валамир сам не захаживал и Марде ходить не велел. И потому, услыхав такую новость, только рот разинул и замолчал.
Дядька валамиров в новую веру крестился две зимы назад, по осени, когда хозяин его Валамир в походе был. Дядька и Валамира к тому же склонить пытался, но Валамир наотрез отказался отеческих богов оставить. И Марду совращать запретил.
А тут диво дивное случилось, Валамир сам к годье Винитару направляется! Дядька сразу шелковый стал, едва под ноги стелиться не начал. Гребень из-за пазухи вынул, волосья Валамиру расчесывать принялся. Валамир терпел, терпел, потом сказал «хватит» и к выходу пошел. Тогда валамиров раб меня по голове погладил — так расчувствовался.
За Валамиром дядя Агигульф поднялся, следом за дядей Агигульфом и мы с Мардой. Марда кувшин несла и сыры.
Когда мы к годье Винитару вошли, он на лавке сидел и рубаху штопал. Дома у Винитара скудно. Вся красота, какая есть — даже книга — все в храме. Винитару того хватает.
Валамир руку протянул и Марду за шиворот взял. Марда вперед вышла и подала годье дары — пиво и сыр. Вид у нее сразу стал испуганный и дурковатый, хотя на самом деле Марда большая охотница повеселиться, под стать хозяину своему.
Винитар про дары строго сказал, что по закону Бога Единого сейчас нельзя ему такое вкушать. Рассердится Бог Единый.
Дядя Агигульф, чтобы Винитару приятное сделать, сказал, что Бог Единый ничего не узнает. А ежели у него, Агигульфа, спросит Бог Единый — как, мол, поедал Винитар сыры или не поедал — то пусть годья Винитар не сомневается: он, дядя Агигульф, ни словечком о том не обмолвится. Мол, когда Вотан что-то запрещает делать, то они с Валамиром так и поступают. И все всегда обходится.
Годья Винитар спорить не стал; просто сказал — «Нет» и добавил еще, что три седмицы ему осталось такого житья. Я про это знаю, потому что у нас Тарасмунд следит, чтобы все соблюдалось по правилам. Дядя Агигульф иногда нас с Гизульфом подкармливает то мясом, то сыром. Мы хоть и боимся, что отец узнает и Богу Единому расскажет, а все равно берем.
Через три седмицы наступит великий праздник — Пасха. Во время Пасхи воскресает добрый Сын Бога Единого и разрешает нам пировать. А когда праздновать Пасху — то годья знает. Но это всегда бывает незадолго до начала сева.
Я люблю Пасху, потому что мать наша Гизела всегда вкусно готовит для пира. Она говорит, что добрый Сын радуется, когда мы сытно едим.
Во время Пасхи мы выходим из храма и многие ищут, нет ли поблизости Сына. Если он приходит на землю, то мог бы и к нам прийти. Но еще ни разу на моей памяти никто его не находил.
Годья Винитар нам обрадовался, когда мы пришли. Рубаху надел, достал горшок с просяной кашей. И сели мы за стол. Дядя Агигульф с Валамиром сами все пиво выпили за разговором.
Валамир, чтобы годье сделать приятное, велел Марде рубашку винитарову заштопать.
Винитар рубаху снял и Марде отдал. Марда за дело принялась. Валамир ей тоже пива налил, чтобы от обиды не плакала.
Я смотрел на годью Винитара, пока он без рубашки сидел. Хоть и стар годья годами, а все же на диво могуч и ладно сложен. Я думаю, он мне двумя пальцами шею переломить может.
Дядя Агигульф и Валамир решили у годьи все повыспросить про тын и для того издалека речь завели. Поговорили о том, о сем. О севе предстоящем. О том, что из бурга слышно.
Валамир про злокозненность герулов сказал. Мол, усилили злокозненность герулы.
Дядя Агигульф подтвердил. И до него подобное доходило.
Стало быть, продолжал Валамир, искусно разговор к нужному руслу подводя, так ли, иначе ли, а тын возводить придется.
Опять-таки, и гепиды злокозненность усилили, заметил дядя Агигульф.
А Валамир подтвердил. Слышал он, Валамир, что в старом селе, откуда Хродомер с Рагнарисом вышли, тын подправляют.
Марда, хозяину приятное сделать желая, тоже вякнула: мол, слыхала она, Марда… Но Валамир ей молчать велел.
Дядя Агигульф заметил, что старейшины в селе исполнены мудрости. И столь велика мудрость одного и мудрость другого, что не вместиться им в одном селе. Одна мудрость велит ставить тын на холме, где курган Алариха. Другая же мудрость, с первой несовместная, велит в ином месте тын ставить — на хродомеровом подворье.
А вот говорят по селу, подхватил Валамир, что еще большая мудрость в книге у годьи Винитара заключена. (И с тем большой глоток пива отпил — волновался Валамир). Будто толкует та книга о тынах с таким знанием дела и с такой мудростью, что превосходят они знание и мудрость обоих старейшин.
И дивно рассказывал Винитар Агигульфу-соседу и жене его по книге и на память. Так складно он рассказывал, что многие ходили в дом к Агигульфу-соседу и слушали Винитара.
Не только по книге рассказывал Винитар, но и про свои странствия. Многое он повидал, а главное — видел он Бога Единого. Этот Бог Единый сильнее всех других богов, говорит Винитар. И рассказывал многие истории, которые это подтверждали.
Много рассказывал годья Винитар и о нраве Бога Единого. Угодить этому Богу Единому труднее, чем дедушке Рагнарису или Хродомеру. Но если уж угодил, то во всем тебе помощь от Бога Единого будет. Он тебе и как врага бить подскажет, и где основные силы вражеские прячутся откроет, и скотину сделает плодовитой, и в такую землю выведет, против которой остров Скандза — бесплодная пустыня. И рассказывал Винитар, что одно племя особенно хорошо сумело угодить Богу Единому. И научил Бог Единый это племя, куда надо идти, и привел их в прекрасную землю, а называлась она Скандза Галилейская. В этой Скандзе Галилейской всегда шел широкий пир, а на пиру этом вода сама превращалась в медовуху. И пили эту медовуху, славя Бога Единого. И множество дивных историй рассказывал Винитар о делах древних и славных в Скандзе Галилейской. Было в Скандзе Галилейской бургов много и сел без числа. И столь благодатна была Скандза Галилейская, что все это в себя вмещала. И никто ущерба там не знал. Но Скандза Галилейская — это не остров Скандза, откуда готы вышли, а другая земля.
В былые времена Бог Единый сам среди людей ходил и даже дрался с ними, причем иной раз люди его одолевали — так могучи были в те времена люди. Но после люди измельчали и Бог Единый теперь может одним пальцем целый бург прихлопнуть. И стали плохо служить ему люди. Тогда Бог Единый, осерчав, удалился в свой небесный бург и там Сына себе создал. И послал Сына разбираться с людьми.
Но до того измельчали и очерствели душой люди, что Сына Бога Единого убили. Спустя немного времени этот Сын воскрес и к Отцу своему в небесный бург явился.
И был между Сыном и Отцом спор великий. Отец хотел немедля весь мир истребить за обиду своему родичу, так рассержен был. Но Сын по мягкости характера (он очень добрый) уговорил Отца повременить. И согласился Отец, сказав напоследок, что только тех пощадит, когда последняя зима настанет, на кого Сын пальцем укажет; прочих же всех низвергнет в хель, где они и сгниют.
Сын, из отцова бурга выйдя, свой бург основал. Всех, кто за него умирает (а таких сейчас много), он в этот бург отправляет жить. И живут в небесном бурге у Сына, как в Скандзе Галилейской. И даже лучше. Ибо Скандза Галилейская по сравнению с небесным бургом Сына — пустошь скудная.
И назвал Сын свой небесный бург «раем».
Это куда лучше Вальхаллы, объяснял Винитар. Ему добрые пастыри показывали и сам Бог Единый показывал, когда Винитар с ним разговаривал. А Вальхалла по сравнению с раем — псарня с обгрызенными костями, мусором, собачьим дерьмом и драчливыми псами. Вот что такое Вальхалла по сравнению с раем. Так Бог Единый Винитару сказал.
Сперва рай пустым стоял и скучно там было Сыну. У него душа добрая и широкая, он один пировать не любит. И пошел Сын сперва в хель, а после в Вальхаллу и всех, кто люб ему был, вывел оттуда и к себе в рай поселил. И пировал с ними и радовался.
Потому если хочет человек после смерти с родичами своими встретиться, должен он в рай стремиться, а для того нужно Отцу угодить. А как Отцу угодить — то Сын лучше всего знает.
Подобно тому, как дорожку к Рагнарису лучше торить, если сперва с Тарасмундом поговорить, так и с Богом Единым: чтобы Отцу угодить, нужно сперва Сыну угодить. Сын — он добрый, он только не любит других богов и бесполезных ссор. И вутьи не милы Сыну. Не войти вутье в рай.
Из тех, кто Винитара слушал, нашлись такие, кто захотел поглядеть на рай Бога Единого. Винитар объяснил им, что нужно сделать. Нужно построить храм для Бога Единого. И за лето поставили в нашем селе храм. И не таким был этот храм, как наши дома. Была это большая бревенчатая изба, вроде той, откуда Винитар некогда книгу свою взял. Для многих строили, не для одного Винитара, потому и постарались.
После, храм возведя, за седмицу всем миром Винитару дом поставили подле самого храма. Не длинный дом, как у больших семей, а малый. Винитар так захотел.
Дедушка Рагнарис и Хродомер кричали тогда, что не по-людски поступает Винитар. На избу для себя и Бога своего весь лес извел в округе. Не гепиды мы, не в лесах живем, чтобы так строевым деревом разбрасываться.
Поначалу в храм Бога Единого все ходили и слушали, как Винитар рассказывает. Винитар интересно рассказывал. И больше ничего не происходило.
Но потом объявил Винитар, что только тех пускать в храм будет, кто решит в новую веру перейти, а отеческих богов оставить и жертв им более не приносить. И не по злобе своей он, Винитар, так поступает. Бог Единый повелел ему так сделать.
Шум и ропот шел по всему селу. Очень были все на Винитара злы. В новую же веру переходить никто не решался, ждали, кто первым к Винитару пойдет.
В нашем селе жил тогда воин Герменгильд и с ним вместе алан один, Кархак. Они побратимами были. В одном доме жили.
И сказал этот Герменгильд Винитару:
— Хочу посмотреть, так ли силен твой Бог Единый. Давай бороться. Если ты меня поборешь, значит, твой Бог Единый сильнее наших старых богов. А после борись с Кархаком. И если ты поборешь Кархака, значит, твой Бог Единый сильнее и аланских богов. И тогда поверим мы тебе и будем служить твоему Богу Единому.
И пошел Герменгильд и просил Доннара помочь ему одолеть Винитара. И была гроза и гром в небе рычал. И смеялся Герменгильд.
А еще Вотану молился Герменгильд и жертвы принес. И Локи он молился, дабы ловкость ему даровал.
А на улице Кархак молился своим богам. А гром в небе рычал, и Кархак рычал.
И вышел Винитар против Герменгильда и одолел Герменгильда. Тогда встал против Винитара Кархак. Велик и могуч был Кархак. Долго боролись они с Винитаром. И поборол Винитар Кархака. После же прощения Винитар просил у Герменгильда и у Кархака, в пыли перед ними простираясь, за то, что намял им бока. И понравилось это Герменгильду и понравилось это Кархаку. Но еще больше, как сказала потом Винитар, это понравилось Сыну Бога Единого.
И встав, поведал Винитар всем собравшимся (ибо все село вокруг стояло и смотрело на бой) историю про одного человека, который заснул и был разбужен каким-то грубым мужиком, что напал на него и бил нещадно. И всю ночь дрались они с тем мужиком, и прибил того мужика человек. А мужик-то тот был не просто мужик. Это Бог Единый человека того испытывал, силу его проверяя. А когда увидел человек, кого отволтузил, обрадовался и потребовал себе доли. И Бог Единый с тех пор ему во всем помогал.
Бог Единый любит тех, кто сражается честно и могуч телом.
И смущены были побратимы Герменгильд и Кархак и напуганы, ибо думали, что Винитар хочет с них дань взять. И спросили о том Винитара. Но когда сказал Винитар, что ничего с них не возьмет, кроме их души, возрадовались и первые были обращены в новую веру.
После Герменгильда с Кархаком Агигульф-сосед пришел к Винитару и жена его. Следом за ними Арпила, Эорих, еще один Эорих, Гаутемир, Бавд, Фритила.
Во время чумы обратился Одвульф, тот, который хочет стать святым (Одвульф — наш родич). И еще сестры Теодагаста, только они от чумы умерли.
Храм Бога Единого внутри очень красивый. Там висит большая занавеска, отгораживающая часть дома. Винитар говорит, что это алтарь. Туда женщин не пускают, а мужчин пускают, но редко.
В храме собрано много красивых вещей. Там есть один медный светильник, его Винитар с собой привез из Скандзы Галилейской. Есть много посуды глиняной с узорами. Винитар зажигает в храме лучины и светильники, чтобы все переливалось и горело. А Оптила, сын Хродомера, — тот, что хорошо по дереву режет, вырезал для Винитара фигурку воина на коне. Хотя Оптила в Бога Единого не верит.
Фредегаст, сын Сейи, тоже хорошо из дерева резал. Фредегаст во время чумы умер. Винитар в храме хранит и подарки Фредегаста — звери невиданные, каких аланы любят вырезать. Давно уже нет Фредегаста, и род его весь вымер от чумы, а звери эти дивные как живые в храме обитают.
Еще в храме есть уздечка и седло. Кархак-алан дал. Очень дорожил ими и потому подарил Винитару для Бога Единого. А Герменгильд пряжку подарил красивую. Ее Винитар на ремне к потолку привесил. Когда лучину зажигает, на пряжке играет огонек. Уздечкой, седлом и пряжкой Винитар особенно дорожит, потому что Герменгильд и Кархак первыми были, кто ему поверил. Годья Винитар говорит, что сейчас они в раю пируют. Что сидит Герменгильд справа от Сына, а Кархак — слева. И Сын им медовухи подливает, ибо любит Сын всякое веселье. И веселы Герменгильд и Кархак, сыты и пьяны. И вовеки веков такими будут, потому что когда наступит вечная зима и мир погибнет, то рай все равно уцелеет.
Поначалу так было, что в храм мог прийти кто угодно и слушать все, что годья Винитар рассказывает. Но потом, когда Герменгильд и Кархак стали вместе с Винитаром служить Богу Единому, все изменилось. Стал Винитар выгонять остальных и со своими друзьями втайне какие-то дела вершить.
А тех, кто не уходил, звери лютые Герменгильд с Кархаком, выгоняли. И приговаривали: «Сказано — изыдите, значит, изыдите…» И зубы скалили.
Любопытно всем было, что такое Винитар и друзья его замышляют. Тарасмунд, отец наш, дядя Ульф, а пуще всех — дядя Агигульф и Валамир осаждали Герменгильда и Кархака и допытывались, что им такого годья говорит, когда всех прочих выгоняет. И иные воины допытывались. И много пива и медовухи в побратимов влили, но ответа не добились. Через то много драк было, но Бог Единый и вправду других богов сильнее, потому что побратимы всем кости намяли.
И не раз толковали и у нас в доме, и у Хродомера, что, должно быть, воинский союз собирает Винитар под своей рукой. Не иначе, зависть к Теодобаду снедает Винитара. И Бога себе такого нашел, какой знает толк и в осаде бургов, и в прочей войне. Сам же рассказывал — хвастался.
После же, когда Винитар принял в свой союз Арпилу, Бавда, обоих Эорихов и Гаутемира, подозрения возросли. И многие глядели на Винитара косо. Решили Рагнарис с Хродомером к Теодобаду послать с известием, ибо верность военному вождю хранили. Но медлили пока что.
Вслед за Гаутемиром принял Винитар в свой тайный воинский союз старую бабку Мавафрею. И та тоже с остальными уединяться стала. Поняли тогда Хродомер с Рагнарисом, что не воинский то союз. Ибо бабка Мавафрея все село обошла и обо всем поведала, что Винитар делает, когда выгоняет лишних. Винитар особые слова говорит, которые чужим знать не положено.
А она, бабка, то знает. И через то ведение заноситься бабка начала и пыталась власть забрать над Хродомером и Рагнарисом. Но Винитар укротил бабку. И наказание ей определил. Прогневала бабка Бога Единого своей болтовней, сказал Винитар. Бойся, бабка! И бабка боялась.
Жила та бабка у Аргаспа, родня его была. С Аргаспом тогда еще Одрих жил, брат его, силач великий.
Я помню, как Одрих к нам приходил и громко хохотал, рассказывая о бабке Мавафрее. Она дома еще и древним богам молится, тишком от Бога Единого, чтобы уж не прогадать наверняка. Просит Вотана заступиться за нее перед Богом Единым, которого она, бабка Мавафрея, по неразумию своему прогневала.
Когда в село Теодобад наведывался, бабка всегда выходила ему навстречу, ругалась на чем свет стоит и Теодобада норовила клюкой достать. Ибо старая обида ее глодала. В малолетство свое Теодобад с сыном одного раба из бурга проказу учинил. Наловили они лягушек и бабке в пиво напустили. А потом к Алариху, вождю, отцу Теодобада, пошли и рассказали, что, мол, бабка Мавафрея пива наварила. И захотел Аларих того пива отведать. И жаждой воспылал. И к бабке отправился. И дружинники с ним пошли. И опозорена была бабка Мавафрея. А Теодобад-малец и дружок его раб со смеху мерли и через то были опознаны. И невзлюбила с тех пор бабка Теодобада.
Аларих при всей дружине высек обоих — и сына своего, и раба малолетнего, но веселился очень. Так дедушка Рагнарис рассказывает.
Бабке Мавафрее по старческому слабоумию ее все кажется, что в бурге до сих пор Аларих вождем сидит, а Теодобад не иначе как озоровать в село приехал.
Новая вера, видать, не на всех одинаково сказывается.
Герменгильд с Кархаком, вроде, добрее стали, а вот бабка — какой была она, такой и осталась. Как ругалась на всех, так и продолжала. Я думаю, мало радости было Сыну, когда эта ворчливая бабка к нему на пир явилась. А уж Герменгильду с Кархаком и подавно.
Наш дядя Агигульф тоже поначалу подумывал в дружину Бога Единого с Винитаром пойти — по нему было видно. Но когда Винитар в дружину бабку Мавафрею взял, то плюнул дядя Агигульф и решение свое изменил.
Еще в новую веру Агигульф-сосед перешел и жена его.
Сам я плохо помню, как Винитар в селе появился и как побратимы с ним боролись и что дальше было. А Гизульф это хорошо помнит. Гизульф старше меня.
Когда в селе чума была, то почти все, кто новую веру принял, от чумы умерли. Но и среди тех, кто при старых богах оставался, многие умерли от чумы.
К годье Винитару в ту пору Одвульф прибился. Одвульф хотел занять место Герменгильда с Кархаком, которые от чумы умерли. Но не тягаться Одвульфу даже с половиной Герменгильда, не то что с обоими побратимами. Так ему сам годья Винитар говорит.
После чумы — так говорит дедушка Рагнарис, да и прочие тоже — наше село иным стало. Я старое село плохо помню, потому что был тогда еще мал.
Наш отец Тарасмунд, наша мать Гизела, Гизульф, мои сестры Сванхильда с Галесвинтой и я — мы все к Винитару позднее пришли и в храме его новую веру приняли. Старшая наша сестра Хильдегунда тоже хотела в храм ходить и истории годьи Винитара слушать, но отец наш Тарасмунд не позволил ей. Про это отдельный сказ.
У годьи Винатара много забот, поэтому он редко смеется. Я думаю, когда прежде Винитар воином был, он был другим. И вот почему я так думаю.
Два раза в год, на другой день после Пасхи и на другой день после Пятидесятницы, годья Винитар устраивает всему селу добрую потеху. Ходит по селу в одних только штанах, до пояса голый и босой, себя по животу оглаживает и охлопывает и кричит, чтобы выходили, кто желает, бороться против него, годьи Винитара, и Бога Единого.
И много находится всегда охотников схватиться с Винитаром. Но редко бывает, чтобы побили годью в этих поединках. Почти всегда годья всех побеждает. Это потому, что ему помогает Бог Единый. Так говорит годья Винитар.
Бавд — он потом от чумы умер — когда побил его Винитар и объяснил, откуда у него, Винитара, такая сила, сразу уверовал в Бога Единого. Еще синяки с тела не сошли, которые ему годья Винитар наставил, как пришел уже Бавд в храм и сказал, что хочет обратиться в винитарову веру. И крестил его Винитар.
Как-то раз дядя Агигульф на дворе учил нас с Гизульфом искусству ратному. Показывал, как с копьем управляться. А годья Винитар по улице тогда шел, против нашего двора остановился и смотреть стал. Дядя же Агигульф увидел, что годья Винитар смотрит, и пуще прежнего уменьем своим гордиться стал. И так повернется, и эдак. Все старался, чтобы Винитар получше разглядел его, Агигульфа, какой он молодец.
Нас с Гизульфом, как щенков, в пыли возил. Едва успеешь на ноги подняться, как дядя Агигульф — вот он, точно вихрь, налетает и вновь в пыль тупой жердиной повергает.
Седмица или около того миновала; шли мы с Гизульфом мимо храма Бога Единого, и позвал нас годья. Увел нас за храм, подальше от любопытных глаз, и там тайно показал несколько воинских хитростей, как ловчее дядю Агигульфа жердиной достать.
И наказал все в тайне хранить. Сказал нам годья Винитар, что Бог Единый нарочно обучил его, Винитара, разному бою и всяким хитростям боевым, дабы внятнее слово истинной веры до народа нашего доходило. А если приведется веру Бога Единого среди гепидов возглашать, то тут особенно воинское искусство потребно.
Дали мы слово тайну Бога Единого, какую нам годья Винитар поведал, хранить и беречь. И ушли мы с Гизульфом.
И вызвали мы дядю Агигульфа на поединок. Мы с Гизульфом так рассудили, что у меня сил не хватит против дяди Агигульфа выстоять, а вот у Гизульфа может и хватить. И потому вышел против дяди Агигульфа мой брат Гизульф и сумел дядю Агигульфа уязвить и в пыль повергнуть тем самым образом, как годья Винитар научил.
И пал дядя Агигульф в пыль; и доволен был дядя Агигульф.
Приставать стал к Гизульфу. Откуда, мол, Гизульф прием этот знает. Гизульф же, тайну Бога Единого выдавать не желая, сказал, что своим умом дошел.
Я думаю, годью этому искусству в Скандзе Галилейской учил по повелению Бога Единого либо сам Нехемья, либо Йезос Ниван, которого называют еще Злой Йезос. Это тот, который в рога так трубил, что тын у бурга осыпался. Нам про него годья тоже любит рассказывать.
ДРУГ ДЯДИ АГИГУЛЬФА — ВАЛАМИР
Дядя Агигульф к своему другу Валамиру идти собрался. Я увязался за ним. Дядя Агигульф меня не прогнал. Когда дядя Агигульф к Валамиру ходит, всегда занятно получается.Гизульфа со мной не было, потому что его отец за какой-то надобностью задержал.
Дядя Агигульф и Валамир хотели потолковать с годьей Винитаром и все у него про ту историю выспросить: и как Нехемья медовухой вождя вражеского напоил, и как вождь вражеский спьяну его отпустил и телегу дал, и как Нехемья с другими людьми своего племени каменный тын ставил. Да и вообще пусть бы рассказал, как каменный тын ставят. А то, чует сердце дяди Агигульфа (да и валамирово сердце тоже), не поставят вокруг села тын Хродомер с Рагнарисом; им — Валамиру с Агигульфом — работу эту оставят. Вот и хотят молодые воины узнать все про тын, чтобы не простой возвести, не из бревен да земли, а каменный, как великие герои ставили, вроде того Нехемьи. Чтобы сравняться с Нехемьей в славе, а если получится — то и переплюнуть его.
Вот какие героические мысли переполняли дядю Агигульфа с Валамиром, когда они пива в кувшин отливали, чтобы с тем угощением к годье идти.
Пока пиво искали, валамирова раба потревожили. Спал старый валамиров раб у очага, кости грел. Но так шумели герои, что пробудился и, охая, на лавке сел. Этот старый раб Валамира вырастил и сопляком его помнил (о чем часто напоминать любил). Силки на птицу учил его ставить и иному тоже учил. И к первой девке тоже он Валамира свел, тайком от родителя валамирова.
Валамир говорит, что с годами дядька этот на диво ворчлив и сонлив стал, либо спит, либо им, Валамиром, недоволен. Все благолепие в Валамире наблюдает, все ворчит да воркует недовольно, как голубь по весне.
Перед походами дядька особенно несносен делается. Все указывает Валамиру, что он в походе должен творить и как себя он должен в походе вести и какую добычу желательно в походе взять. Ходит и бормочет о всяком разном, что в хозяйстве нынче требуется. Вот, мол, и лемех у плуга… и одежда уже не нова, прорехами так и светится…
Валамир говорит, что иной раз от одной дядькиной воркотни в походы уходит и смерти себе на поле брани ищет.
Вот и сейчас, едва ноги с лавки спустил, так сразу недовольство выказал. Куда, мол, хозяин с кувшином пива направляется? Опять, мол, хозяин с синяком под глазом явится, а поутру плакать будет, что голова у него болит?
И на дядю Агигульфа посмотрел неодобрительно, явно подозревая источник всех бед хозяина своего именно в дяде Агигульфе. Наш дедушка Рагнарис точно такими же взглядами Валамира одаривает.
Валамир рабу долго говорить не дал. Рявкнул грозно: мол, Марда где?
Марда — рабыня валамирова, девка-замарашка, одних лет с нашей сестрой Сванхильдой, а может и младше. Валамир ее из похода привез и быстро к веселью приставил. Марда родом из герулов. Валамир говорит, что благодеяние Марде сделал, избавив ее от злобных и скудоумных единоплеменников.
Ее Мардой звали, потому что на хорька лицом была похожа. А другие ее Фанило называли, то есть «Грязнулька». Она на любое имя откликалась, даже на «эй, ты».
Марда явилась, как всегда, встрепанная и с виду будто бы перепуганная. Валамир велел ей кувшин взять и сыр и нести все это туда, куда он, Валамир, и гость его и друг Агигульф, сын Рагнариса, направляются.
Дядька-раб спросил, куда это Валамир направляется с другом своим Агигульфом, сыном Рагнариса. Мол, вдруг надобность объявится хозяина искать, если хозяин домой не придет. Вдруг придется хозяина пьяного на себе нести. Или подерется с кем-нибудь хозяин неудачно — хотя бы даже с Агигульфом, сыном Рагнариса, другом своим? Надо же ему, дядьке верному, знать, под каким плетнем хозяина искать нынче вечером, а то ведь зима стоит, замерзнуть можно…
Валамир объявил, что идут они с Агигульфом, благородным воином, к годье Винитару. Хотят поучиться у годьи Винитара мудрости и знанию.
Дядька валамиров годью Винитара весьма чтил и часто посещал храм Бога Единого, куда Валамир сам не захаживал и Марде ходить не велел. И потому, услыхав такую новость, только рот разинул и замолчал.
Дядька валамиров в новую веру крестился две зимы назад, по осени, когда хозяин его Валамир в походе был. Дядька и Валамира к тому же склонить пытался, но Валамир наотрез отказался отеческих богов оставить. И Марду совращать запретил.
А тут диво дивное случилось, Валамир сам к годье Винитару направляется! Дядька сразу шелковый стал, едва под ноги стелиться не начал. Гребень из-за пазухи вынул, волосья Валамиру расчесывать принялся. Валамир терпел, терпел, потом сказал «хватит» и к выходу пошел. Тогда валамиров раб меня по голове погладил — так расчувствовался.
За Валамиром дядя Агигульф поднялся, следом за дядей Агигульфом и мы с Мардой. Марда кувшин несла и сыры.
Когда мы к годье Винитару вошли, он на лавке сидел и рубаху штопал. Дома у Винитара скудно. Вся красота, какая есть — даже книга — все в храме. Винитару того хватает.
Валамир руку протянул и Марду за шиворот взял. Марда вперед вышла и подала годье дары — пиво и сыр. Вид у нее сразу стал испуганный и дурковатый, хотя на самом деле Марда большая охотница повеселиться, под стать хозяину своему.
Винитар про дары строго сказал, что по закону Бога Единого сейчас нельзя ему такое вкушать. Рассердится Бог Единый.
Дядя Агигульф, чтобы Винитару приятное сделать, сказал, что Бог Единый ничего не узнает. А ежели у него, Агигульфа, спросит Бог Единый — как, мол, поедал Винитар сыры или не поедал — то пусть годья Винитар не сомневается: он, дядя Агигульф, ни словечком о том не обмолвится. Мол, когда Вотан что-то запрещает делать, то они с Валамиром так и поступают. И все всегда обходится.
Годья Винитар спорить не стал; просто сказал — «Нет» и добавил еще, что три седмицы ему осталось такого житья. Я про это знаю, потому что у нас Тарасмунд следит, чтобы все соблюдалось по правилам. Дядя Агигульф иногда нас с Гизульфом подкармливает то мясом, то сыром. Мы хоть и боимся, что отец узнает и Богу Единому расскажет, а все равно берем.
Через три седмицы наступит великий праздник — Пасха. Во время Пасхи воскресает добрый Сын Бога Единого и разрешает нам пировать. А когда праздновать Пасху — то годья знает. Но это всегда бывает незадолго до начала сева.
Я люблю Пасху, потому что мать наша Гизела всегда вкусно готовит для пира. Она говорит, что добрый Сын радуется, когда мы сытно едим.
Во время Пасхи мы выходим из храма и многие ищут, нет ли поблизости Сына. Если он приходит на землю, то мог бы и к нам прийти. Но еще ни разу на моей памяти никто его не находил.
Годья Винитар нам обрадовался, когда мы пришли. Рубаху надел, достал горшок с просяной кашей. И сели мы за стол. Дядя Агигульф с Валамиром сами все пиво выпили за разговором.
Валамир, чтобы годье сделать приятное, велел Марде рубашку винитарову заштопать.
Винитар рубаху снял и Марде отдал. Марда за дело принялась. Валамир ей тоже пива налил, чтобы от обиды не плакала.
Я смотрел на годью Винитара, пока он без рубашки сидел. Хоть и стар годья годами, а все же на диво могуч и ладно сложен. Я думаю, он мне двумя пальцами шею переломить может.
Дядя Агигульф и Валамир решили у годьи все повыспросить про тын и для того издалека речь завели. Поговорили о том, о сем. О севе предстоящем. О том, что из бурга слышно.
Валамир про злокозненность герулов сказал. Мол, усилили злокозненность герулы.
Дядя Агигульф подтвердил. И до него подобное доходило.
Стало быть, продолжал Валамир, искусно разговор к нужному руслу подводя, так ли, иначе ли, а тын возводить придется.
Опять-таки, и гепиды злокозненность усилили, заметил дядя Агигульф.
А Валамир подтвердил. Слышал он, Валамир, что в старом селе, откуда Хродомер с Рагнарисом вышли, тын подправляют.
Марда, хозяину приятное сделать желая, тоже вякнула: мол, слыхала она, Марда… Но Валамир ей молчать велел.
Дядя Агигульф заметил, что старейшины в селе исполнены мудрости. И столь велика мудрость одного и мудрость другого, что не вместиться им в одном селе. Одна мудрость велит ставить тын на холме, где курган Алариха. Другая же мудрость, с первой несовместная, велит в ином месте тын ставить — на хродомеровом подворье.
А вот говорят по селу, подхватил Валамир, что еще большая мудрость в книге у годьи Винитара заключена. (И с тем большой глоток пива отпил — волновался Валамир). Будто толкует та книга о тынах с таким знанием дела и с такой мудростью, что превосходят они знание и мудрость обоих старейшин.