Харрисон Колин. Форсаж

   «А парень нервный», – подумал Рик.
   – Ты что, совсем одурел?
   – Давай выходи, ублюдок! Бэт, давай звони в полицию.
   – Да это Рик!
   – Рик? Какой такой Рик?
   – Рик Бокка, племянник тети Евы. Скажи Бэт, что это ее двоюродный брат, Рик Бокка.
   – Бэт, этот тип говорит, что его зовут Рик Бокка!
   Он услышал как она проговорила что-то в ответ. Затем послышались шаги.
   – Рик? – раздался голос Бэт. – Это ты?
   – Бэт, я это, – скажи своему мужу, чтобы не стрелял!
   – Он не будет.
   – Выходи, хрен собачий!
   – Я сейчас… – начала она.
   – Нет, не спускайся к нему, пусть сам выходит!
   – Ты стрелять не будешь?
   – Выходи, тебе говорят.
   Рик высунул руку из-за двери и помахал ею. Выстрела не последовало.
   – Выходи, черт побери!
   Рик сделал шаг в коридор. Маленький лысый мужчина в футболке и нечистом нижнем белье держал в руках двустволку. За ним, в короткой ночной сорочке, стояла Бэт.
   – Рики? – вскрикнула она, все еще напуганная. – Это ты?
   – Это я.
   – Как ты переменился. Борода, и вообще.
   – Это я, Бэт.
   – А что ты там внизу делаешь?
   – Мне просто нужно было кое-что взять, Бэт, то, что я тут раньше оставил.
   – А что ж ты не позвонил? – И она заплакала, вконец расстроенная. – Подумай, это же безумие, ты всех перебудил, напугал нас и…
   – Я думал, тетя Ева все еще здесь.
   – Она в доме для престарелых, вот уж три месяца.
   – О-о, – он все еще не решался сделать следующий шаг.
   – Это Ронни.
   – Привет, Ронни. Ты ружье-то опусти, хорошо?
   Но Ронни, мелкий мужичонка, был в той редкой ситуации, когда он имел возможность угрожать мужчине куда более мощному. И явно наслаждался этим.
   – Что ты хотел забрать?
   – То, что я тут оставил, Ронни. То, что принадлежит мне.
   – Что?
 
   – Послушай, – начал Рик, делая шаг, руки подняты вверх. – Тетя Ева мне разрешила оставить тут кое-что и дала мне запасной ключ. Вот он. – Он показал ключ.
   – Ходили слухи, что ты рыбу ловишь на Лонг-Айленде.
   – Все так, Бэт, но мне тут нужно было кое-что забрать, вот я и вернулся.
   Он посмотрел ей в глаза.
   – Да, я там был, и я…
   – Давай признавайся, ублюдок, зачем ты приперся! – проговорил Ронни, наставляя на него ружье.
   – Эй, Ронни, обожди. Я понимаю, что тебе неприятно, но встань на мое место. Я просто не хотел беспокоить тетю Еву.
   – Что ты здесь запрятал?
   – Ты ни за что не поверишь…
   – А я попробую.
   – Ронни, бога ради, убери свое ружье, – сказала Бэт.
   – Нет. Пусть скажет. Он ведь не зря сюда вернулся, Бэт, а если вернулся, значит, есть причина.
   – Хорошо, Ронни. Ты, наверно, знаешь, что здесь есть камин, а в камине труба вентиляции, так? – начал он объяснение, толком не зная, что скажет дальше. – Я, бывало, помогал тете Еве по дому и однажды, пару лет назад, спрятал в камине большой железный ящик для инструментов, оставив довольно пространства, чтобы дым свободно выходил.
   В такой ящик можно уложить сотни тысяч долларов.
   – Где ты его запрятал?
   – Слушай, я его не успел достать, он все еще…
   – Что там внутри?
   Рик медлил с ответом, прислушиваясь к реву младенца наверху. Он подыскивал подходящие слова.
   – Там мои деньги. Все мои деньги. Тетя Ева…
   – Подойди и отступи назад, – приказал Ронни жене.
   – Ой, что же это, – запричитала та, – что ты удумал? Не тронь его!
   – Марш наверх, сука!
   – Ронни, обожди…
   – А ты давай, на хрен, проваливай, да поживее, – распорядился Ронни. Держа в одной руке ружье, другой он приоткрыл входную дверь. – Пошел! Убирайся!
   – Погоди, так нельзя, – сказал Рик. – Мне эти деньги позарез нужны, я…
   – Это ведь его деньги, – начала Бэт.
   – Заткнись! – завопил Ронни. – Подымайся наверх. – Он повел ружьем. – Убирайся. Вон из этого дома – быстро!
   Рик оглянулся на подвальную лестницу.
   – Я тебе серьезно говорю! Пошел вон!
   – Так ты мне хоть что-то отдай, хоть часть.
   – Я тебе ни черта не обязан отдавать!
   – Ну, хоть шестьдесят или семьдесят тысяч. Остальное можешь забрать себе.
   – Нет!
   – Это мои деньги!
   – Это мой дом!
   – Дом, собственно, принадлежит мне, – вставила Бэт.
   – Заткнись, я сказал, заткнись!
   – Пусть возьмет сорок тысяч, – продолжала Бэт. – Ведь это его деньги, Ронни.
   Ронни не реагировал. Он двинулся на Рика по узкому коридору, целясь ему в голову.
   – Ложись. На живот. Рик встал на колени.
   – Я сказал, на живот.
   Он лег лицом в отбитую краску и штукатурку. Самое время, чтобы задуматься, не правда ли. Пока Ронни будет ломать камин, его только и видели – положит толстую пачку купюр в бардачок и понесется по «Бруклин-Квинс Экспресс-вэй».
   – Ползи. Ползи к двери.
   Он извивался, как червяк, на полу, покрытом имитирующим газонную траву пластиком. Дядя Майк настелил его лет тридцать назад. Таким сложным образом Рик дополз до двери. Он взглянул на окаменевшую Бэт. Выглядела она ужасно, даже с учетом того, что было полседьмого утра.
   – Бэт…
   Она покачала головой, в глазах страх.
   – Я ничего поделать не могу, Рики.
   Ронни приблизился и наставил ружье Рику в лицо.
   – Вернешься, тогда получишь вот это. Ронни пальнул вдоль коридора. От выстрела
   Рик оглох и ошалел. Но быстро сообразил, что Ронни разрядил второй ствол. Рик вскочил и схватил Ронни за горло. Оттащил его к лестнице, ударяя головой о стену. Под визг Бэт. Не ослабляя хватки, другой рукой оттянул вверх губу. – Что?
   Говорить Ронни не мог.
   – Так что, Ронни? Повтори, что ты хотел сказать?
   Ронни только промычал, и Рик снова потянул его за губу.
   – Ты ему рот разорвешь! – закричала Бэт. Он взглянул на нее.
   – Рик, пожалуйста.
   Он отпустил мужика, и Ронни свалился на пол.
   Часом позже он подыскал подходящую стоянку в Китайском квартале с южной стороны Манхэттенского моста. Отличное местечко, как раз то, что надо. Спать можно в грузовике или переходить из одного дешевого отеля в другой. А если решит быстро убраться из города, достаточно все время держать вправо, пока не выберешься на мост. Рик притормозил рядом с железобетонным бункером величиной с телефонную будку. Дежурный по стоянке, чернокожий человек в бейсбольной кепке с эмблемой «Кникс», сидел в древнем продавленном кресле и, глядя в телевизор, ел свинину по-китайски. Он повернул голову, глаза тусклые, лицо нездоровое от выхлопных газов.
   – На какой срок?
   – Ну, скажем, на недельку. Может, дольше.
   – Поставлю тебя на две.
   Из-за затрудненного дыхания расслышать сторожа было трудно. Рик заглушил мотор.
   – Можешь поставить грузовик подальше?
   – Это ж неудобно для выезда.
   – Хоть запихивай в самый зад, мне все равно.
   Дежурный наклонился вперед и выключил телевизор. Его серое лицо странным образом обрело краски, будто это ящик высасывал из человека жизненные соки.
   – Ты хочешь спрятать этот грузовик, браток?
   – Этот грузовик принадлежит мне.
   Улыбка обнажила коричневые зубы с прилипшими к деснам кусочками свинины.
   – Вопрос остается открытым.
   – Да, мой ответ – да.
   – Отчуждение собственности? У нас такое сплошь и рядом.
   – Адвокат жены… Сторож нахмурился.
   – Эти суки хотят загрести все до копейки – да, сэр, вы в печальной ситуации. Если желаешь, я запихну твой грузовик в подвал, в самый задний ряд.
   – В качестве дружеской услуги?
   Тот театральным жестом потер подбородок.
   – Видишь ли, я всегда считал, что ситуация требует должного рассмотрения.
   – Мне необходим доступ к грузовику.
   – Как это понимать, дружок?
   – Я хотел бы им пользоваться, когда захочу.
   – Такого мы не разрешаем. Грузовик я твой поставлю в подвал, но чтобы ты семь раз на день приходил и уходил, устраивал тут вечеринки, барбекю, приводил подружек, – так дело не пойдет.
   – Да не семь – всего раз в день. Сторож вернулся к своей тарелке.
   – Готов обсудить это предложение.
   – Сто баксов в неделю. Ты поставишь грузовик в самый задний ряд, у меня не будет проблем с проходом на стоянку.
   Сторож помешал свинину в картонной тарелке.
   – Значит, так. Сотня в неделю меня устраивает, дружище, но есть еще и дневной сменщик, и вечерний. Представь, здоровенный жлоб, вроде тебя, вдруг заявляется ночью – он подумает, что его хотят пришибить. А если ты попробуешь ему объяснить, что мы с тобой обо всем договорились, не поверит. Если же я ему объясню, тогда он захочет свою долю.
   – Плачу сто пятьдесят, по семьдесят пять на брата. Но я сплю в грузовике.
   – Хоть оправляйся там, мне дела нет. Только окна закрывай.
   – А чем дышать?
   – Воздух там скверный.
   – Я бы сперва поглядел.
   Они прошли к лифту для машин и спустились в подвал. Темная, величиной в половину футбольного поля, площадка, с машинами, выстроенными по ранжиру: «мерседесы», три «лексуса» с дилерскими номерами, «кадиллаки», вроде тех, на которых разъезжал Тони Вердуччи, красно-вишневый «хаммер», коллекционный «тан-дербёрд».
   – Ничего себе тут тачки.
   – И то, – это тебе не простая парковка, тут надежное местечко.
   Они прошли в дальний угол.
   – Здесь.
   – Воздух тут скверный.
   – Гараж для машин, не для людей.
   Рик засомневался, сможет ли он здесь спать.
   – А как мне спускаться и подниматься? На лифте?
   – Да нет, тут есть лестница, прямо у входа, рядом с моей будкой. Меня звать Хорэс, между прочим.
   Рик отдал ему запасной ключ, потом отсчитал несколько купюр.
   – Надеюсь, ты на эти денежки поразвлечешься от души, Хорэс. Мне пришлось немало попотеть, чтобы их раздобыть.
   Дежурный спрятал деньги в карман.
   – Говоришь, попотеть пришлось? Не смеши меня. – Он откинул голову и разразился приступом смеха, обнажив гнилые зубы. – Уж конечно, тебе пришлось немало претерпеть, так я сразу и поверил. Думаешь, я не знаю, кто ты есть? Я всех перевидал, всех и каждого! Рано или поздно все вы сюда являетесь, самого разного сорта люди, плохие, хорошие, богатые, бедные, все. – Он дышал с присвистом. – И ты мне будешь говорить, что у тебя были проблемы? Я это и так знаю, приятель, я очень хорошо знаю, кто ты и что ты: ты ходячая беда! – Его смех перешел в хрипящий кашель. – Здесь и впрямь дышать нечем! – прокаркал он. – Совсем задыхаюсь, браток. – Он поспешил к лифту, его надсадный кашель резонировал в подвале гаража.
 
   Еще Рику был необходим телефон-автомат, но там, где потише, не на улице. Он прошел на запад по Канал-стрит через Китайский квартал, а потом на север к картинным галереям, наслаждаясь утренним солнцем, довольный тем, что освободился от машины. Город выглядел разбогатевшим. Галереи, магазины и рестораны были полны народа, европейцев и девиц в обтягивающих платьях, которые наивно полагали, что могут кого-нибудь этим удивить. Он заметил, что ему уступали дорогу на тротуаре даже черные парни. Рик успел позабыть, что на него так реагируют. На углу полицейский проводил его взглядом. Их глаза встретились. Зацепи лучше кого другого, приятель, а ко мне не вяжись. Надо бы изменить свой внешний вид, подумал Рик, я явно выделяюсь в толпе. Он разыскал ресторан с телефоном в глубине зала, наменял полную кофейную чашку четвертаков и позвонил в справочную Сарасоты, во Флориде, чтобы узнать номер матери Кристины, с которой виделся дважды, причем последний раз в день ареста ее дочери.
   – Миссис Уэллес?
   – С кем я разговариваю?
   – Это Рик Бокка, миссис Уэллес.
   – Ты разыскиваешь Тину?
   – Да.
   – Ее здесь нет, Рик. Она в тюрьме.
   Так, подумал он. Ее мать ничего не знает.
   – Я тоже о ней беспокоюсь. Ведь она на мои письма не отвечает. Такие дела. Последний раз мы с ней разговаривали зимой. Я много путешествовала. Только вчера вернулась и скоро опять уезжаю.
   – Как поживает мистер Уэллес?
   – Он лежит, отдыхает…
   – Прилег отдохнуть? – … и улыбается.
   – Улыбается?
   – Он лежит на кладбище в восьми милях отсюда, а улыбается потому, что я не донимаю своими воплями.
   – Простите, – произнес Рик. – Он был славный человек.
   – Да, мой милый, потому-то я его всегда прощала.
   – Надеюсь, он умер легко, миссис Уэллес?
   Она затянулась сигаретой.
   – Нет, боюсь, что нет. Он так скучал по Тине. Просил меня принести в больницу ее табель успеваемости в старших классах; лежа в кровати, рассматривал его. Ему ужасно недоставало ее. Свои мозги она получила от отца. У меня-то в голове одни опилки, но мистер Уэллес был умница. Я тебе никогда не рассказывала, почему вышла за него замуж?
   Рик разговаривал с одинокой женщиной в возрасте. Ему хотелось, чтобы их беседа была дружественной.
   – Он, наверное, был красавчик?
   Рик услышал, как она сделала затяжку.
   – Нет, не из-за этого. Из-за «мустанга».
   – Я слышал об этой истории.
   – Мистер Уэллес поспорил с приятелем, что сможет разобрать на части «мустанг-кабриолет» и собрать вновь за два дня. За исключением сидений и радио.
   – Они разложили все части на простынях, как Кристина мне рассказывала. Условием было – чтобы машина могла поехать.
   – Да, они растянули пару старых розовых простыней на полу гаража, чтоб не растерять детали. Моему будущему мужу разрешалось по условиям пари иметь одного помощника, который должен был складывать части.
   – Он выиграл пари.
   – Он выиграл больше, чем пари, он выиграл меня. Я тогда подумала – вот парень, который способен делать дело. Самое смешное, что все тридцать лет нашего брака мы таскали эту машину за собой.
   – Жаль, что вашего мужа нет с нами.
   – Мне тоже жаль, но я стараюсь не очень сокрушаться.
   – Что ж, так вы не знаете, как там Кристина?
   – Никаких вестей от нее, увы.
   – Понятно.
   – Ты мне всегда нравился, милый. Но жаль, что для Тины все так скверно обернулось. Она спуталась с дурными людьми. А больше я ничего не знаю.
   – Она вам ничего не рассказывала, про то, что произошло?
   – Нет. Только сказала, что призналась, что совершила ошибку. Скорее всего, она связалась с дурными людьми. Так всегда и случается.
   Он откланялся. Итак, отец Кристины умер, она с ним даже не попрощалась. И этот грех на тебе, ублюдок, на тебе и больше ни на ком, подумал Рик. Он посмотрел на кофейную чашку с монетами, потом достал визитку следователя Пека. Один гудок, и раздался его голос.
   – Это Рик Бокка.
   – Да?
   – У меня не получается ее найти. Когда я подъехал к тюрьме, ее уже там не было.
   – Ее выпустили в Манхэттене.
   – Ты мне ничего не сказал.
   – У меня оказался плохой источник информации.
   У тебя были плохие намерения, подумал Рик.
   – Ты где ищешь-то? – спросил Пек.
   – По старым местам, понятное дело.
   – Пытался связаться с ее матерью? – спросил следователь.
   Вопрос мог оказаться простым совпадением. А если полиция прослушивает ее телефон? Фиксируя входящие и исходящие звонки.
   – Да. Ничего.
   – Может, она лжет?
   Почему Пеку пришла в голову такая мысль?
   – Сомневаюсь.
   – Разве?
   – Не похоже на это.
   – Она где-то тут, но я не имею представления…
   – Ее матери поступали и другие звонки, – прервал его следователь.
   – Откуда?
   – Звонили из бара «Джим-Джек», на углу Бродвея и Бликер.
   Тот же район города, в котором Рик сейчас находился.
   – Откуда это тебе известно?
   – Известно, и все. У нас имеются возможности.
   Равно как и вычислить, что Рик звонит из ресторана на Томпсон-стрит. Полиция теперь использует всякие компьютеры и может мгновенно определить, откуда звонят. Рик повесил трубку. Стало быть, они ее разыскивают. Все, чего он сейчас хотел, так это поговорить с Кристиной. Он-то думал, что она в игре Тони Вердуччи. Теперь ясно, что сам он в игре Пека. Пол всегда говорил, что когда ты играешь в игру, игра играет тобой. Нужно перезвонить миссис Уэллес. Но если он сделает звонок отсюда сразу после разговора с Пеком, они поймут, кто звонит. Возможно, Пол поможет ему во всем разобраться; он ему тоже позвонит.
   Из ресторана Рик двинулся на север, потом на восток по Бликер, до самого «Джим-Джека». Непритязательной харчевни на Бродвее, с большими окнами, дешевой едой и мексиканцами, убирающими столы. Эти мексиканцы заполонили город; скоро здесь будет второй Лос-Анджелес. Телефон висел на стене рядом со стойкой бара. Если Кристина звонила матери отсюда, тогда его звонок могут принять за ее, при условии, что полиция не прослушивала линию. Это было бы умно. Но прошло всего десять минут с тех пор, как он разговаривал с Пеком, – совсем недавно, они наверняка догадаются.
   Рик заметил парикмахерскую на другой стороне Бликер-стрит и вошел внутрь. Нужно выглядеть современно, тебе придется иметь дело с людьми. Девушка, мывшая головы клиентам, пригласила его к креслу.
   – Давненько не стригся, похоже, – сказала она.
   – Ага.
   Он уселся в кресло.
   – Откинь голову назад.
   Он ощутил прикосновение ее рук и бедра, которым девушка прижалась к его плечу. Когда женские руки мыли его голову? Припомнить это было невозможно.
   – Эй, парень, – произнесла девушка, улыбаясь ему. Глаза у нее были зеленые, на шее кокетливая татуировка.
   – Ты кто, чудище морское? Он не понял.
   Она склонилась к его уху.
   – У вас водоросли в волосах, мистер, вот я и подумала, что вы огромное чудище морское.
   Он прикрыл глаза. Надо избегать подобных разговоров. Не за этим сюда пришел. Да и отвык он от городских нравов. Вот в старые добрые времена уже выспрашивал бы телефончик, но теперь…
   Рик встал и прошел к парикмахерскому креслу.
   – Как будем стричься?
   – Коротко.
   – Над ушами снять?
   Парикмахер накинул на него белую простынку.
   – Бороду подрезать?
   – Все подрезайте.
   – И волосы и бороду – все коротко?
   – Стриги коротко, все стриги. Чтоб выглядело по-людски.
   – Во-во, сделай из него человека, – вставила девушка, мывшая голову.
   Из парикмахерской Рик направился в оптику, где за час мастерили новые очки. Техник поместил его сломанные окуляры в какой-то аппарат, который определял их параметры.
   – Вы в них не видите ни черта, ведь так? Рик выбрал дешевую оправу «Кларк Кент», совсем не стильную. Ожидая заказ, стал просматривать журнал.
   В новых очках Рик видел голубей на карнизах домов, обувь в витрине напротив. Однако пора было звонить миссис Уэллес. Он проскользнул в «Джим-Джек», вытащил кофейную чашку с четвертаками.
   – Миссис Уэллес, это Рик Бокка опять.
   – Что такое? Что-нибудь с Тиной?
   – Я вам не сказал, что она вышла из тюрьмы. Они ее выпустили, миссис Уэллес. Я не знаю, где она. Но полиция Нью-Йорка, возможно, интересуется вашим телефоном. Они навряд ли его прослушивают, для этого нужно постановление суда. Скорей всего, только фиксируют входящие номера звонков на ваш номер, а потом полиция проверяет, откуда звонили.
   – О-о.
   – Вы кого-нибудь знаете в Нью-Йорке, миссис Уэллес?
   – Не думаю. Никого, кто может мне звонить.
   – Что ж. Тогда резонно полагать, что это Кристина вам пробовала позвонить, миссис Уэллес.
   – Когда включался автоответчик, кто-то несколько раз бросал трубку.
   – Если Кристина вам позвонит, скажите ей вот что: они могут мгновенно вычислить, откуда она звонит, как только зафиксируют номер. В одно мгновенье, понимаете?
   – Скажу, если Тина застанет меня – я уезжаю сегодня и вернусь через несколько недель.
   – Непременно, – ответил Рик и повесил трубку. Теперь ему необходимо было представить, как он повел бы себя на месте Кристины. Они вместе снимали квартиру на Томпсон-стрит, потом в Ист-Виллидж. Денег у нее негусто, так что она будет держаться знакомой части города. Несколько дней уйдет на то, чтобы обзавестись необходимым, найти жилье. Она будет бродить по улицам, глазеть на витрины. Покупки она будет делать в Китайском квартале. С этой женщиной он прожил три года и кое-что знал о ее привычках и пристрастиях: какие книжки она считала важными, какая музыка нравилась и какие места в городе были по душе. Она подберет выпуск «Виллидж Войс». Купит фруктов, сока, хлеба, овощей и сигарет. Накрасит ногти на пальцах ног, а потом высунет их в окно, чтобы подсох лак. Подумает – а не сделать ли короткую стрижку? Купит метелку. Прочтет спортивный раздел в газетах. Пройдется по барам в поисках приключений. Он ее знал. Она была одной из тех женщин, которые не выставляют себя напоказ. Она существовала словно в коконе, погруженная в свои мысли; вроде бы здесь и с вами, но и где-то еще. Все это, возможно, не больно-то располагало к девушке. Но только до тех пор, пока ты не узнал ее поближе, пока ты с ней не переспал. Тогда тебе крышка. Рик давно начал сознавать, что пропал. Сначала он надеялся избавиться от болезненного влечения, старался думать о чем угодно, только не о сексе. Это не помогало.
   Она легко могла уездить его в койке, даже когда он был в форме. Как правило, они не отрывались друг от друга по полтора часа, Рик чувствовал себя потом как после десятимильной пробежки. Пот струился по лицу и груди, впитываясь в постель. Ему было чуть за тридцать, он понимал, что когда-нибудь у него не будет подобной выносливости. Лови момент, пока можешь. Однажды вечером, распив бутылку «Аверны», вязкого коричневатого итальянского ликера, настоянного на множестве таинственных трав, они забрели в «СоХо Гранд-отель». Рик швырнул на стойку кредитную карточку и сказал клерку найти им номер – на одного, на двоих, все равно – не важно, сколько это стоит. В номере они включили радио, отыскали станцию с музыкой «Сальса» и трахались почти без перерыва несколько часов. Рик не кончал, затягивая свою упоительную пытку. Крайняя плоть уже саднила, но он выходил из нее всякий раз, когда наслаждение приближалось к кульминационной точке, и потом входил снова. Она говорила, чтобы он кончал, но Рик отказывался. «Что ж, стало быть, у нас как бы война?» – прошептала она. И они продолжали. В какой-то момент, когда он трудился над ней сзади, наслаждаясь видом ее поднятых кверху ягодиц, она раскинула руки по простыне, перестала подвывать и обмякла. Потеряла сознание? Мысль о том, что он залюбил женщину до бесчувствия, так возбуждала, что Рик выстрелил в нее спермой.
   Посмотрев на притихшую Кристину, он увидел на ее лице улыбку. Вот чертовка, притворщица. «Я тебя перехитрила», – сказала он шаловливо и снова довела его, работая языком, до мучительно-медленного оргазма. Сил в нем оставалось не больше, чем у покойника. Но вскоре Рик воспрял для утех. Она стала извиваться, сидя на нем. В помощь своему дружку он просунул во влагалище вначале два, а после три пальца и начал исполнять там арпеджио – вверх-вниз, потом перешел на кругообразные движения, все быстрее и быстрее, ожидая, что она скажет: довольно. Он вслушивался в ее дыхание, замиравшее и учащавшееся, и продолжал ублажать даже после того, как она впилась ему в ухо зубами. Он придерживал рукой ее ягодицы, не останавливаясь, когда она кричала, не обращая внимания ни на что, пока его правая рука не отнялась. Тогда она схватила другую руку, и арпеджио продолжилось. Она кончала раз за разом, сопровождая оргазмы хриплыми криками, вовсе не пытаясь заглушить их подушкой. Постель промокла насквозь. Вот тогда-то в номер ворвались охранник и два коридорных, уверенные, что женщину убивают. В темноте они стащили с нее Рика и как следует измордовали его, причем больше всего досталось голове. Наконец зажгли свет, груди их вздымались, и спросили Кристину, в порядке ли она. Голая, она вскочила с кровати, молодое стройное тело, соски задорно торчат, и, раскинув руки, изобразила изящный пируэт. «Ни единой царапины, ребята, – сказала она, – можете сами убедиться».
   Как бы он хотел забыть обо всем этом.
 
   Он запретил себе таскаться по барам, но скоро пришел к компромиссу с самим собой, решив не заглядывать только в те заведения, которые принадлежали Тони Вердуччи. И еще решил никому ни при каких обстоятельствах ничего о Тони Вердуччи не рассказывать. Если следовать этому правилу, все будет в порядке.
   День выдался длинным. Он кружил по Ист-Виллидж, ходил вверх и вниз по улице Святого Марка, вокруг Томпкинс-Сквер-Парк, до самой Десятой улицы и потом западнее. Заглядывал в каждый бар, ресторан, корейский магазин, обошел кофейни, «секонд-хенды», не меньше ста мест – словом, искал ее повсюду. К четырем дня примерно набрел на фитнес-клуб на улице Лафайет. Увидев все эти тренажеры, штанги и зеркала, он почувствовал, как в нем просыпается прежний азарт, и Рик, не медля, заплатил членские взносы – пару сотен – за три месяца. Приобрел футболку, спортивные шорты, полотенце, замок для личного шкафчика, затем прошел в раздевалку и переоделся. Тут было полно голубых – обнаженных, многие с кольцами в сосках, на животах и членах. Он обошел помещение клуба и обнаружил боксерский ринг, где белые женщины занимались кикбоксингом с черными инструкторами в защитных раковинах. И те, и другие были очень увлечены тренировкой, – вроде как символическая демонстрация равенства расовых отношений. В зале на втором этаже несколько очень накачанных парней упражнялись с нагрузкой. Его они не признали; да и откуда бы им знать, что он три раза подряд выходил в финал чемпионата штата Нью-Йорк по бодибилдингу и один раз занял первое место. Он сказал себе, что начнет потихоньку, поскольку уже не в той форме, как раньше. Приятно будет испытать боль в мышцах на следующий день, и на следующий, и еще через день. Уже через неделю появятся изменения в плечах и бицепсах. Грудь и живот потребуют времени побольше. Он решил особенно не обрастать мясом – только слегка набрать форму, немного подкачаться. Еще купит протеиновой добавки и будет добавлять ее в еду. Вот тебе и занятие, пока ищешь Кристину. Возможно, она найдет, что ты вполне привлекательный. Со стрижкой и в новых очках он выглядел даже очень неплохо. Рик Бокка, здесь и сейчас. Ботта-бинг, ботта-бум.