Харрисон Колин. Форсаж

   – Знаешь ли, – сказал он, – я вовсе этого не хочу, но нам надо остановиться.
   – Почему?
   – Я совершил ошибку, – признался он.
   – Какую?
   – Я думал, что смогу справиться с собой, не получается.
   Она заплакала.
   – Из-за тебя я схожу с ума. Ты медленно сводишь меня с ума.
   – Каким образом?
   Он задумался на мгновенье.
   – Ты ненасытна.
   – Я?
   – Да.
   – Я ненасытна?
   Он кивнул.
   – Откуда ты знаешь?
   – Поверь мне, – сказал он, – я знаю.
   – Но я счастлива с тобой. Ты веришь?
   – Временно, только временно, – ответил он.
   – Но я люблю тебя.
   – Нет, я так не думаю, – возразил он. – В тебе есть что-то жесткое, Кристина. В глубине души ты знаешь, что способна меня располосовать.
   Он был прав.
   – Что-то с тобой случилось, – сказал он. – Ты мне ничего не рассказывала, и я ничего не хочу знать. Но это тебя и сломало, и сделало очень сильной. Я повидал немало женщин и думал, что смогу справиться с ситуацией, потому что на двадцать лет тебя старше. Но ошибся. Я хочу закончить нашу связь, пока в состоянии.
   Лысый мужчина вытащил пачку сигарет и предложил Кристине закурить. Спектакль начинается, подумала она, взяв сигарету.
   – Они французские, – пояснил он.
   Она кивнула, голова ее слегка кружилась.
   – Значит, ты не француз?
   – Почему нет?
   – Французы курят американские сигареты, – сказала она и бросила взгляд в сторону. Напротив нее две женщины листали альбом с фотографиями свадебных тортов.
   – Ты, пожалуй, права. – Он отхлебнул из стакана. – Меня, между прочим, зовут Рауль.
   – Мелисса, – сказала Кристина.
   – Кого-нибудь ждешь?
   – Да.
   – Кого?
   – Незнакомца.
   Я такая замысловатая, подумала она, аж тошнит. Он попытался рассмеяться.
   – А как он выглядит? Тебе известно?
   – У него башмаки не стоптаны.
   Он выпрямил ногу и осмотрел свой итальянский ботинок.
   – Со мной вроде все в порядке.
   Экий обольститель, подумала Кристина.
   – А какой он еще, этот незнакомец?
   – Лучше не спрашивай.
   – А я все-таки спрошу.
   – Он может встать и выдать.
   – Встать и выдать?
   – Да. Если он на это не способен, тогда надежд у него нет.
   – А что означает «встать и выдать»?
   – Многое и разное.
   Рауль надул губы. Он был странным. Но привлекательно странным. А может, так казалось спьяну?
   – А чем ты занимаешься? – спросила Кристина, выпуская струйку дыма. – Хорошая работа?
   – Я фотограф.
   Мне нравятся его руки, подумала она.
   – А что ты фотографируешь?
   – Почему бы тебе не зайти ко мне в гости и не посмотреть самой? – ответил он с расчетливой таинственностью. – Я живу всего в нескольких кварталах отсюда.
   – Однако ты востер. Он потер голову рукой.
   – Это моя обычная скорость.
   – Я предпочитаю не спешить.
   Он пожал плечами, как бы демонстрируя пристыженность.
   – Так зайдешь?
   Я его не боюсь, подумала она.
   – Ведь тебе интересно, я вижу.
   – Только взгляну, и на этом все. Я встречаюсь с приятелем через час.
   – Хорошо.
   Они вышли из бара и пошли по улице. Может, именно так люди встречают друг друга, думала она мечтательно, а может, я просто чертовски одинока. Рауль прикурил сигарету, она спросила, как давно он здесь живет.
   – Три года. Я наткнулся на это место и немедленно понял, что останусь здесь навсегда. А как насчет тебя?
   – Ист-Виллидж.
   – Давно?
   – Нет.
   – А где ты жила раньше?
   – В тюрьме. – Она надеялась, что это его испугает.
   – О, это очень круто.
   – Почему? Почему это круто?
   – Мне нравится знакомиться с разными людьми. – Он осмотрел свою сигарету. – На прошлой неделе я встретился с женщиной, которая вывешивает объявления в небе. Она программирует какой-то спутник, который летает по орбите, и ночью можно увидеть рекламный логотип прямо среди звезд. У меня есть еще одна знакомая, так она вакуумным насосом чистит людям лица.
   Кристина сморщилась.
   – Что?
   – Богатые старые дамы с Ист-сайд приходят в салон, им разогревают физиономии горячими полотенцами, накладывают специальные мази, а потом моя подруга с помощью насоса, похожего на авторучку, только с маленьким соплом, высасывает всякую мерзость из пор. Иногда не только на лице, но и на спине, и в других местах. Это новая косметическая процедура. Раз в месяц – и поры на носу чистые.
   – Какая мерзость! – воскликнула она, однако заинтригованная.
   – Но многим это нравится. Платят где-то пятьсот долларов за сеанс. – Они остановились у крыльца дома, он достал ключи. – Вот мы и пришли.
   Перед тем как войти, она оглянулась. Никто не знает, что я здесь, пронеслась у нее мысль.
   Дверь тяжело закрылась, он защелкнул замок. Она посмотрела на фотографии, висевшие в рамках в прихожей.
   – Это же все сплошные таблетки.
   – Да.
   – Ты фотографируешь таблетки?
   Рауль кивнул.
   – Я в этом жанре великий мастер.
   Она заглянула в гостиную. Декорировано в стиле пятидесятых. Все дорогое и коллекционное. Столы, стулья, лампы, все утонченное, в хроме, цветной коже и ламинированном дереве. Выглядит как результат сложного экспериментирования. Все так модно и так неудобно. На стенах висели дюжины обрамленных в рамки черно-белых фотографий. На них – таблетки.
   – Видишь ли, – он тронул пальцем одну из фотографий. – Новые лекарства выпускаются постоянно, и фармацевтическим компаниям нужны хорошие фотографии пилюль. Необходимо адекватное освещение и фон. Иногда таблетка должна выглядеть более яркой, иногда – в спокойных тонах.
   Кристина моргала, внимательно слушая. Пора отсюда выбираться, сказала она себе.
   – Я делал фотографии почти всех существующих на свете лекарств, – антидепрессантов, трав, противозачаточных, для щитовидки, химиотерапии, стероидов… – он наблюдал за выражением ее лица, – гормональных препаратов, сердечных, новых антибиотиков, противовоспалительных, от высокого давления… от низкого давления, лекарств, которые можно купить без рецепта, разжижающих кровь, снижающих уровень холестерина, противосудорожных, для роста волос, от приступов страха, всевозможных палеативных средств вроде морфина. А знаешь ли ты, что появилось лекарство, замедляющее рост ногтей? – Он прошел через гостиную в большую кухню, где стояла коллекционная плита. – Компании присылают лекарства мне, или я сам еду в страну, где их производят. Между прочим, завтра я лечу в Германию. Обожаю немецкие пилюли. – Он вытащил из кухонного шкафа два стакана. – Выпьешь?
   – Нет, спасибо, – сказала она. – Впрочем, может быть, глоточек.
   Кристина прошла в ванную и закрыла за собой дверь на замок. Ванна выглядела вполне нормально. Возможно, слишком чистая. Может быть, у него была прислуга. А вдруг он положит какую-нибудь пилюлю в ее выпивку и она рухнет без сознания? Кристина заглянула в шкафчик. Ватные палочки в стакане. Больше ничего. Интересный тип. Она села на толчок, в голове роились беспокойные мысли, встала, трусы спущены до колен, осмотрела сиденье, вытерла его бумажной салфеткой и снова села. Выпитое вино вышло мочой. Постараюсь быть помягче, подумала она. Хочется расслабиться. Как с Риком, когда страх исчезал. Она лежала в кровати, прижавшись к его большой спине, вдыхая запах кожи, закинув тяжелую мужскую руку на себя. Никогда она не спала так хорошо, как с Риком.
   – Хочешь, я покажу тебе все остальное? – спросил Рауль, когда она вышла.
   – Все остальное? – спросила Кристина.
   Стоя на каблуках, она едва удерживала равновесие. В спальне все выглядело вполне нормально, кроме больших круглых ламп над кроватью.
   – А это зачем?
   – Как в операционной, – сказал Рауль. – Та же самая модель. – Он щелкнул выключателем, лампы над кроватью замерцали и через минуту стали светить чудовищно ярким светом.
   Она улыбнулась, сделав вид, что это ее не удивило. Если ты не дура, убирайся отсюда немедленно, – пронеслось в голове…
   – Что еще?
   – Темная комната. – Его брови приподнялись. – Так сказать, по контрасту.
   – О, давай посмотрим.
   – Большинство фотографов отдают свои пленки в проявку. Я тоже отдаю их проявлять, но есть такие кадры, которые проявляю сам. – Стоявшие на столе ванночки и химикаты подтверждали слова Рауля. – Например, фотографии мертвых женщин – подвешенных в подвале на крюках со связанными руками, со ртами, забитыми хирургическими перчатками.
   Не думай о таких вещах! – сказала она себе. Продолжай смотреть.
   Стол в темной комнате был завален бумагами, ключами, открытками, контрольными распечатками, кассетами, деньгами в разной валюте; там был также черный мобильник размером с карточную колоду. Она взяла его в руку, восхищенная замечательным дизайном. Когда Рауль отвернулся, чтобы представить свою коллекцию старых хассельбладовских камер, она опустила телефон в свою сумочку. Возможно, он мне пригодится. Она обратила внимание на маленькую стеклянную банку, наполненную ватными палочками.
   – А что ты еще фотографируешь? – спросила Кристина, спеша в гостиную.
   Он пошел за ней.
   – Что случилось?
   – Ничего.
   Его кожа была яркой, лоснящейся.
   – Думаешь, я странный?
   – Нет. А с чего бы мне так думать?
   – Я вижу.
   Может, он и сам принял какую-нибудь пилюлю.
   – Мы все странные. – Кристина вцепилась в свою сумочку. Я его не боюсь, сказала она себе. Спать я с ним не стану ни за какие коврижки, но я его не боюсь.
   – Давай сядем и поговорим, – предложил он. Она посмотрела на часы.
   – Мне пора идти.
   – Я хочу, чтобы ты осталась. Мы едва…
   – Мой друг ждет меня.
   – Я хочу показать тебе другие фотографии.
   – Другие? Не таблеток?
   Он вытащил с полки огромный фотоальбом.
   – Здесь у меня первая серия.
   Она присела и раскрыла альбом. Ватные палочки. Леса, и созвездия, и водопады… из ватных палочек.
   – Я немало над этим потрудился, – сказал он, указывая на одну из фотографий. – Трудно было поставить свет.
   – Ты делаешь фотографии в спальне?
   – Откуда ты знаешь?
   – Просто догадалась.
   Он выглядел польщенным и опять провел рукой по черепу.
   – И сколько ты их сделал? – спросила она. – Я имею в виду – фотографии ватных палочек.
   – Сколько? – Он погрузился в раздумья. – Тысячу пленок, тридцать шесть кадров в каждой.
   – Так ты сделал тридцать шесть тысяч фотографий ватных палочек?
   Он кивнул.
   – Никто еще до меня такого не делал, я думаю.
   – Рауль, мне пора идти.
   – Пожалуйста, не уходи.
   – Мне действительно пора.
   Он запрет меня в подвале, тогда я воспользуюсь мобильником, подумала она. То, что он собирается завтра лететь в Германию, было ложью.
   – Дашь мне твой телефон? – спросил Рауль.
   – Как-нибудь в другой раз.
   – Знаешь, я богатый.
   – Я так и поняла.
   – Ты очень красива.
   – Понятно.
   – Я знаю, что мужчины обычно это говорят, но у меня особый дар видеть вещи.
   – Так ты меня проводишь к двери?
   – Погоди немного, пожалуйста.
   Она встала.
   – Я могу сделать тебя счастливой.
   Она бросилась к прихожей. Боже, какая же я дура, подумала она, спьяну скользя руками по фотографиям таблеток. До какой же степени отчаявшейся дурой надо быть…
   – Подожди! – закричал он, спеша за ней. У двери он схватил ее за руку. – Ты не можешь просто так взять и уйти. Обожди, ты…
   Она открыла дверь, но он был сильнее, и дверь опять захлопнулась.
   – Я сказал, обожди, сука.
   Она ударила его коленкой по яйцам. Внезапность атаки позволила ей открыть замок и выбежать на лестницу. Потом, пересчитывая ступеньки и оглядываясь, на улицу. Он за ней не погнался.
   На углу она остановилась и закурила, стараясь отдышаться. Ее подташнивало, лоб горел. По улице проносились машины. Люди вокруг торопились использовать радости вечернего времени. Она жадно затягивалась, надеясь, что это успокоит. Не помогало. Что-то странное случилось с пальцами – они дрожали. Я не в себе, подумала Кристина. Слегка или очень?…

Пятнадцатая улица и Лексингтон-авеню, Манхэттен

20 сентября 1999 года

   Он ее не нашел. Еще не нашел, не совсем чтобы нашел. В предыдущие четверг и пятницу он заезжал в офис Марты, чтобы встретиться с двумя из трех претенденток. Они оказались милыми здоровыми женщинами, к тому же неглупыми и полными жизни. Каждая из них вроде бы на вид подходила, но чего-то все-таки не хватало. Не теряй надежду, внушал себе Чарли, переступая порог офиса Марты.
   Пока все складывалось неплохо. Вчера он смотрел по телевизору игру с «Джетс», и Элли ни разу за вечер не упомянула о поселке пенсионеров. Неужели отказалась от этой идеи? Назначенная на сегодня встреча с мистером Мином обещала быть благоприятной. Он заведет разговор о заводе, и Мин станет улыбаться. Они отобедают, и Мин даст добро на транш еще десяти миллионов.
   Он вошел в конференц-зал, когда Марта уже вела беседу с очередной претенденткой, Памелой Арчер, живущей на ферме в северной части штата.
   – Мы получили вашу аппликацию, – сказала Марта, исподволь разглядывая женщину. Высокую, худощавую, в простеньком платье и кроссовках, подростком явно не носила брекеты, меж бровей складка беспокойства. – Я Марта.
   – Меня зовут Чарли Равич.
   – Вы тот самый бизнесмен?
   – Да, это я, – произнес он мягко.
   – Мисс Арчер, – продолжала Марта, – мы хотим задать вам несколько вопросов и, возможно, ответить на некоторые ваши.
   Женщина вежливо улыбнулась, она явно нервничала.
   – О”кей.
   – Прежде всего мы рекомендуем внимательно просмотреть условия соглашения в случае, если вы подойдете, – сказала Марта. Главное – установить отношения доверия. В той степени, которая возможна. – Вы должны понимать, что мы искренне заинтересованы в том, чтобы будущая мать ни в чем не нуждалась… – Марта сделала паузу, чтобы дать время Памеле Арчер переварить ее мысль. – Наше соглашение гарантирует защиту ваших интересов.
   Затем они обсудили обязательства каждой из сторон, в том числе финансовые, наличие документа, подтверждающее отцовство, и соблюдение графика, согласно которому мать ребенка будет сообщать о его здоровье.
   – По окончании нашего разговора, – сказала Марта, наливая себе кофе, – вас отвезут к врачу на обследование, в которое входит гинекологический осмотр и анализ крови.
   – Я ничуть не удивлена, – ответила Памела Арчер, улыбнувшись Чарли.
   – Мы хотим знать всю историю ваших болезней, – продолжала Марта. – И зададим некоторые медицинские вопросы, чтобы определить характер будущей матери.
   – Хорошо, – сказала Памела Арчер.
   – Вы курите?
   – Никогда не курила, – ответила она с гордостью.
   – Никогда?
   – Никогда.
   – Пьете?
   – Немножко. Люблю выпить бокал вина, не более.
   – Употребляете наркотики?
   амела Арчер нахмурилась.
   – Сто лет назад.
   – Мы бы хотели, чтобы вы рассказали о недавних случаях употребления наркотиков, поскольку анализ крови…
   – Я абсолютно чиста, – прервала ее Памела Арчер.
   Марта сделала пометку.
   – Какие наркотики вы употребляли в прошлом?
   – Марихуану, амфитамины, психоделики. Несколько раз ЛСД.
   Чарли наклонился вперед:
   – Когда-нибудь кололись?
   – Нет, ни разу в жизни.
   – Вы уверены? – спросила Марта.
   – А вы когда-нибудь кололись? – спросила Памела Арчер.
   – Нет, – ответила Марта.
   – Уверены?
   Марта от удивления откинулась в кресле.
   – Да, конечно!
   – Вот так же и я уверена.
   – Хорошо, болели вы когда-нибудь гепатитом, гонореей, сифилисом, герпесом и другими заболеваниями, передающимися половым путем?
   – Кроме хламидиоза – ничего.
   – Были беременны?
   – Нет.
   – Первая менструация?
   – В двенадцать лет, кажется.
   – Первое совокупление?
   – В пятнадцать.
   – Количество партнеров?
   – Точно не могу сказать.
   Марте ответ не понравился.
   – Приблизительно.
   – Возможно, десять или двенадцать.
   – Кто-нибудь из партнеров кололся?
   – Нет.
   – Среди них попадались преступники?
   – Нет.
   Чарли просматривал бумаги, не особенно вслушиваясь в разговор. Памела на него не произвела впечатления. Мне нужно почувствовать симпатию к женщине, подумал Чарли, чтобы возникла какая-то внутренняя связь. Ведь с будущей матерью придется время от времени разговаривать. Как можно без дружеских отношений? Потом, дружище, у тебя появятся не менее трудные проблемы – что ты хочешь дать своему будущему ребенку? Впрочем, не рано ли задавать вопросы? Сегодня самый главный из них – вопрос, кто станет лучшей матерью. Многое, конечно, зависит от обстоятельств. Элли была отличной матерью. Не потому ли, что никогда не стремилась сделать карьеру? Родись она позже лет на двадцать, наверняка заболела бы карьерой и в меньшей степени посвящала бы себя детям. Правда, говорят, что женщины, сделавшие карьеру, подают детям пример предприимчивости. О, эти бесконечные вопросы… Лучше следовать интуиции. Именно так Чарли и поступал, принимая важные жизненные решения. Которая из этих женщин ему просто нравилась?
   – На этом мое участие в беседе заканчивается. Я хочу, чтобы вы остались наедине с Чарли, – сказала Марта и вышла.
   Чарли придвинул свой стул поближе к Памеле Арчер.
   – Хай. – Она улыбнулась, глаза ее сияли. Наверное, думает, что я набитый золотом сундук, подумал Чарли.
   – Мисс Арчер, я понимаю, что эта наша встреча представляется вам довольно странной.
   – Предполагаю, что вам тоже.
   Он кивнул. В ее глазах появилось беспокойство.
   – Сколько ответов на ваше объявление вы получили?
   – Больше сотни, но поток продолжается.
   Кровь прилила к ее шее и щекам.
   – А сколько так называемых финалисток?
   – Девять.
   Она перебирала пальцы сложенных на коленях рук.
   – Довольно-таки безумный способ рожать ребенка.
   – Да.
   – У вас уже есть дети?
   Он кивнул.
   – Зачем вам еще один ребенок, если вы не возражаете против моего вопроса?
   Чарли откинулся на стуле.
   – Другие женщины задавали мне тот же вопрос. Дело в том, что мой род вроде как вымирает. Мой сын умер много лет назад, а у дочки проблемы с фертильностью.
   Она с печалью взглянула на него.
   – Но ведь вы никогда не увидите ребенка.
   – Знаю.
   – Возможно, это будет тяжело для вас.
   – Возможно. Но зная, что здоровый ребенок…
   Дверь открылась. В конференц-зал просунулась голова Марты.
   – Чарли, срочный звонок.
   Ах, это Элли, решил он. Хоть бы не она.
   – Мистер Равич, Том Андерсон из Шанхая, – послышался скрипучий голос из трубки. – Ваша секретарша дала мне этот номер. Не думаю, что мы встречались, сэр. Я заместитель главного инженера на вашем заводе. У меня плохие новости.
   – А где Пит Конрой? – рявкнул Чарли, злясь на себя за то, что поддался испугу.
   – Он на юге, пытается организовать поставки цемента на следующий месяц. И попросил меня позвонить вам, потому что я его замещаю.
   Чарли смотрел в окно в кабинете Марты на тридцатом этаже. Он любовался, как в «Ла Гардия» заходят на посадку самолеты.
   – Скажите, в чем дело?
   – У нас приостановка в строительстве, сэр. Разрешите мне все объяснить. Вчера в результате несчастного случая на лесах погиб рабочий. Ужасное происшествие, но он погиб по собственной вине. Несчастные случаи на стройке происходят в Шанхае каждый день. У китайцев совсем другие стандарты.
   – Бамбук и веревки.
   – Вот именно. Муниципальные власти закрыли нашу стройку. Утром я приехал и увидел, что строительная площадка опечатана. Пытался спорить, но с ними особенно не поспоришь. Мы не смогли получить сегодня сталь, пришлось припарковать грузовики на другой нашей строительной площадке, что весьма рискованно. Качественная японская сталь в этих местах пропадает очень легко, если не разгрузить ее на стройке в течение нескольких дней. Я пытался прояснить ситуацию с помощью переводчика. Планирую сегодня вечером пригласить в бар местного строительного инспектора, чтобы узнать подробности, но известно, что он под колпаком крупных фигур.
   Я бы смог его посадить, подумал Чарли, глядя, как «Боинг-747» снижается над Бруклином. Припарковывается, будто автобус.
   – Есть ли у них легальные основания для закрытия стройки?
   – Все субподрядчики, ответственные за строительные леса, принадлежат к одной из трех компаний, которые, в свою очередь, контролируются муниципальными властями. – Андерсон говорил бегло, будто запыхавшийся мальчишка. – Я хочу сказать, что в Шанхае несколько сотен крупных строек и тысячи поменьше. Думаю, что происходит одна из двух вещей – или идет война между компаниями и одна из них заставила кого-то в муниципалитете заморозить нашу стройку…
   – Это первый сценарий, а второй?
   – Возможно, западные компании стали поперек глотки.
   «Мин! – подумал Чарли. – У меня сегодня обед с Мином».
   – Когда вы узнаете, что происходит? Вместо ответа последовала длинная пауза.
   – Видите ли, это займет некоторое время, знаю по опыту.
   – Ваш ответ для меня – торпеда, мистер Андерсон. Она потопит мой корабль.
   – Ну что ж, думаю, неделю или две. Когда стройка не функционирует, рабочие уходят, и понадобится время, чтобы нанять новых. После ввести рабочих в курс проекта. Наладить поставку необходимых материалов. Проект замедлится на три-четыре недели, возможно, больше, если не разрешить ситуацию быстро. К тому же приближается сезон дождей. А мы планировали, что застеклим заводские корпуса до этого и начнем монтаж электросетей для оборудования.
   – Так что вы предпринимаете?
   – Я перевел половину рабочих на другую стройку и оставлю их там на несколько дней, чтобы они не разбежались, но это влетит в копейку и превысит контрактную стоимость проекта, так что мне нужно будет…
   – Пара сотен тысяч долларов? – прервал его Чарли. – Но это не решит проблемы и не разморозит стройку. Следует переговорить с муниципальными чиновниками. Как насчет того заместителя мэра, в ведении которого особая экономическая зона? Я встречался с ним пару недель назад, и мы легко нашли общий язык. Даже немножко выпили. Он, наверное, нам поможет.
   – Я не могу позвонить ему, мистер Равич, он большая шишка, – объяснил Андерсон. – А я всего лишь менеджер на стройке. Пит Конрой в Шенжене и, как я говорил, приехать не может.
   Банк Мина имел офис в Шанхае. Будь с ним осторожен, – предупреждал себя не раз Чарли. Одно лишнее слово – и Мин может послать своего человека для инспекции стройки. Правда, данная ситуация не казалась Чарли безвыходной. Может быть, правильнее было бы не встречаться с заместителем мэра?
   – А как насчет того красавца, который заправляет компанией по строительству лесов? – спросил Чарли.
   – Это я могу устроить.
   – Так устрой.
   Они встретятся в «Пис-отеле», из которого открывается вид на реку Хуангпу, выпьют дрянного китайского вина, и дело в шляпе. Необходимы личные контакты. С каким-нибудь седовласым господином, готовым с тобой чокнуться.
   – Хорошо, – сказал он Андерсону, – я прилечу в пятницу днем по шанхайскому времени и остановлюсь в «Пис-отеле». Позвоню тебе сегодня вечером по моему времени, чтобы все это обговорить.
   – Не хочется признаваться, но это самое лучшее, что можно сделать.
   – Пока же поддерживайте активность на стройплощадке.
   – То есть симулировать активность?
   – В общем, стройплощадка, черт бы ее побрал, должна выглядеть живой.
   – КАК УДИВИТЕЛЬНО ПРИЯТНО ВНОВЬ С ВАМИ ВСТРЕТИТЬСЯ, ЧАРЛИ, – сказал мистер Мин и вложил свои мягкие пальчики в костлявую лапу Чарли.
   Ресторан был набит битком. Престижное заведение, двадцать долларов за аперитив.
   – Вы хорошо выглядите после поездки в Гонконг.
   – Поездка была удачной.
   – Выгодной?
   Знал ли Мин о его спекуляции после смерти Генри Лэя? А чего он не знал? – Да.
   Чарли дал знак метрдотелю, и тот повел их к заказанному столику. Мимо других бизнесменов, которых мучили их заимодавцы, мимо гор сыра и овощей и пожилых официантов-итальянцев, способных распознать степень влиятельности своих клиентов с той же быстротой, с какой нарезали бифштексы, – и выставить соответствующий счет. Обед обойдется в пятьсот долларов, подумал Чарли. Столько отец в моем возрасте зарабатывал в месяц. Мистер Мин взял салфетку и поднял глаза. На его лице была лисья улыбка. Когда они сделали заказ, он спросил:
   – Как идут дела?
   – Укладываемся в график на следующий квартал.
   – Как идет строительство завода?
   – Есть кое-какие заминки. Обычное дело.
   – До какой степени вас беспокоит «Манила телеком»?
   – Беспокоит. Изрядно беспокоит, – сказал Чарли.
   – Позвольте вам показать, до какой степени мы обеспокоены. – Мин достал из кармана листок и протянул Чарли. – Это доклад, подготовленный нашим отделом по капиталовложениям. Мы приступили к глобальной оценке всех отраслей, поставляющих продукцию для телекоммуникаций.