Холл Констанс. Мой смелый граф

   — Ничего, право, ничего.
   — Вздор и галиматья! Что-то случилось.
   Холли попробовала переменить тему разговора:
   — Надеюсь, я не ушибла вас?
   — Чтобы ушибить меня, такой малости недостаточно. Мы, Сент-Джоны, сделаны из прочного материала. Могу вам сообщить, что я со своей энергией всегда превосходила моего мужа. Он никогда не мог поспеть за мной на прогулках или… — леди Алтон понизила голос, — в постели. Знаете, он ведь умер в моей постели. Доктор сказал, что у него не выдержало сердце. Полагаю, я его убила, но он умер счастливым. — Ее тонкие губы раздвинулись в усмешке, но потом усмешка исчезла, и старая дама словно устремила взгляд в далекую даль. Она смотрела на Холли, не видя ее.
   Наступило долгое задумчивое молчание. Глаза леди Аптон остекленели. Наконец она заговорила:
   — Забавно, что я помню множество всяких мелочей про моего Алистэра. Каждое утро он прокрадывался в мою комнату и щекотал мне пятки, чтобы я проснулась. А целовался он всегда очень звучно, и меня это смешило. Никогда уже мне не увидеть, как он читает по утрам газету и не услышать, как он что-то бормочет при чтении. Была у него такая раздражающая привычка, но сейчас я отдала бы все на свете, лишь бы услышать его бормотание. — Леди Аптон замолчала, нижняя губа у нее задрожала. — Грустная правда состоит в том, что я принимала его на веру. И сама не знала, до какой степени, пока он не умер. Когда вы встречаете любимого человека, он становится частью вас самой, большей частью, чем вы сами. Запомни это, девочка.
   — Хорошо. — Холли прикусила губу и оглянулась на вольер.
   — Дай-ка я посмотрю на твое лицо — И леди Аптон заглянула Холли в глаза — Гм… гм.. Так я и думала. Вот почему ты плачешь.
   — Почему же? — опасливо спросила Холли.
   — В тебе есть пыл.
   — Пыл?
   — Да, пыл. Разве твоя матушка никогда тебе не говорила о нем?
   — Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой. Меня вырастила бабушка, но она мне ни о чем таком не говорила.
   — Некоторые женщины считают неприличным говорить о таких вещах, но ведь они составляют часть природы, и она так же естественна, как рождение детей. Своей Анории я все рассказала. Я думаю, что каждая девушка должна знать все о замужестве. Ужасно глупо выдавать их замуж в полном неведении о том, что значит замужество Ужасно глупо. — Леди Аптон замолчала и устремила взгляд перед собой, словно высказала свою мысль и теперь пребывала в растерянности.
   — И как же насчет пыла? — подсказала Холли. — Что это такое?
   — Какой такой пыл?
   — Ну пыл, о котором вы говорили
   В выцветших карих глазах старой дамы мелькнуло понимание.
   — Пыл, пылкость. — Она широко раскрыла глаза и усмехнулась — Ну да, после того как женщина теряет невинность, у нее появляется в глазах этакое живое сияние.
   И не думайте, что вы можете скрыть его от такой опытной и наблюдательной старой карги, как я. — Леди Ап-тон придвинулась поближе к Холли, заглянула ей в глаза совершенно так же, как Джон, прямо в душу. — И у тебя в глазах — такое сияние, воистину так. Лицо у нее вспыхнуло.
   — Это Джон, не так ли? Холли смутилась и не ответила.
   — Нет никакой надобности скрывать от меня. Я ведь могу пойти и посмотреть на него. После того как джентльмен овладевает женщиной, у него в глазах появляется нечто волчье. И нечего тут краснеть, девочка. Я знаю Джон-Джона. Такой мощный мужчина, как он, не может не соблазнить женщину, которую полюбил. Его дед соблазнил меня до того, как мы вступили в брак. — Тут леди Аптон проказливо улыбнулась. — Мой отец застал нас в саду и заставил его жениться без всякого обручения. Мы не возражали, и я думаю, именно Алистэр сказал моему отцу, что мы будем в саду, чтобы тот мог нас найти, — вот негодяй. Такого я никогда ему не могла простить. — Она улыбнулась еще шире.
   — Я уверена, что вы его простили, мэм. Вы слишком сильно его любили, чтобы не простить.
   — Может, и так. — Улыбка медленно погасла. Лицо у леди Аптон стало задумчивое, потом ее тонкие губы зашевелились, и в выцветших глазах снова заблестели слезы. — За те сорок лет, что мы были женаты, я ни разу не призналась ему в любви. Мне всегда казалось, что если я скажу ему о своей любви, то он получит возможность взять надо мной верх. Конечно, он не мог не чувствовать, что я его люблю, но теперь я жалею, что так и не сказала ему об этом. — Она заморгала, чтобы удержать слезы. — Не повторяйте мою ошибку, скажите Джону, что вы его любите. — Она схватила Холли за руку и сжала. — Вы ведь уже сказали ему, что любите его, да? — спросила леди Аптон с отчаянием в голосе.
   — Я не знаю, люблю ли я его.
   — Конечно, любишь, девочка, он ведь Сент-Джон. Все женщины влюбляются в мужчин из рода Сент-Джонов. Может, сейчас ты не уверена, но выйдешь за него замуж — и убедишься.
   — Я не могу выйти за него замуж, — проговорила Холли сдавленным шепотом.
   В глазах леди Аптон снова появилось растерянное выражение. Некоторое время она молчала.
   — Ну, ну, Анория. Зачем же плакать, детка? После свадьбы тебе станет легче. — Леди Аптон обняла Холли своими слабыми руками.
   В голове у Холли мелькнуло воспоминание о том, как утешала ее бабушка. Ах, если бы бабушка была жива! Она так нужна ей! И слезы полились из ее глаз.
   — Все будет хорошо, — погладила ее по спине леди Аптон.
   Холли заплакала еще горше. Ничего никогда не будет хорошо. Она никогда не сможет выйти замуж за Джона.
 
   Тедди сидел в судовой конторе Лондона и прицеливался в корзину для бумаг, стоявшую в углу, чтобы швырнуть туда скомканный кусок газеты. Комок пролетел через всю комнату и опустился не в корзину, а на кучу, образованную его собратьями, также не попавшими в цель.
   Дверь в контору отворилась. В помещение ворвался холодный воздух, взметнув куски газеты, лежавшие рядом с корзиной. Лакей открыл дверь шире, и мимо проплыла леди Матильда, одетая в платье из красной тафты и такой же спенсер. Норка так плотно облегала шею, что ей приходилось держать подбородок кверху. Кивком головы она отпустила лакея и принялась стягивать перчатки.
   Оглядевшись и заметив сидящего в углу Тедди, она спросила:
   — А где ваш брат?
   — В деревне. — Он, кажется, сказал что-то неприятное, потому что ее красивое лицо исказилось. — Зато я здесь, — добавил он, после чего послал ей свою самую очаровательную улыбку.
   — Что он делает в деревне? — Как ни владела собой Матильда, ей не удалось скрыть раздражение. — Я только вчера оттуда. Вот уж не думала, что он отправится туда сейчас, когда столько неприятностей с судовой компанией.
   — Если хотите знать мое настоящее мнение, я думаю, что он уехал из Лондона, чтобы избежать сплетен. Вы знаете, что банк наложил арест на наш дом? Черт знает что такое1 Вся моя одежда пропала. — И Тедди передернул плечами, облаченными в тесную спортивную куртку алого цвета, позаимствованную у Гарри Ренвика, который дал ему временное пристанище.
   — Он мог приехать ко мне.
   — Вы знаете, что он никогда этого не сделает. Он скорее отправится в долговую тюрьму, чем возьмет деньги у женщины. И из-за его дьявольской гордости мы все там окажемся. Я бы охотно женился на девице с хорошим приданым, но Джон запретил, хотя я уже давно совершеннолетний. Нет ли у вас такой девицы на примете? Я уверен, что буду счастлив с любой, если только у нее нет усов и она не косоглазая.
   — Полагаю, что вам лучше не идти против желаний лорда Аптона.
   — Он, наверное, все равно не возьмет денег у моей жены. — Тедди помрачнел и уставился на красное перо на шляпе Матильды, которое весьма соблазнительно загибалось вокруг ее левой щеки. — Жаль, что у мисс Кемпбелл нет денег. Мне кажется, что Джон в нее влюблен, и ее состояние могло бы вытащить нас из долгов. — Громко вздохнув, Тедди облокотился о стол.
   — Влюблен в мисс Кемпбелл — в эту бродяжку без гроша в кармане? Да ведь у нее кожа смуглая, как у моряка. Она даже не привлекательна. Не может ваш брат влюбиться такую, — проговорила Матильда скорее самой себе.
   — Я бы так не сказал. Мисс Кемпбелл — особа очаровательная. Я никогда еще не встречал таких соблазнительных молодых женщин. Уверен, что Джон питает к страсть ничуть не меньшую, чем я.
   И Тедди впал в задумчивое состояние, вспомнив, как оказался в постели Холли, как густые волны рыжевато-золотых волос упали вокруг ее стана, как засияли глаза, когда она улыбнулась.
   — Я уверена, что вы ошибаетесь, — твердо заявила Матильда.
   Тедди долго смотрел на нее, а потом его губы изогнулись в проказливой улыбке.
   — Вы бы видели, как он целовался с мисс Кемпбелл на тротуаре…
   — Я не видела, — возразила Матильда слишком демонстративно, словно пытаясь убедить себя, что говорит правду.
   — Ну да? Конечно, вы их видели! Начнем с того, что именно ваш изумленный возглас заставил меня посмотреть в окно. Признаюсь, во мне вспыхнула ревность, когда я их увидел. Я все еще сердит на брата, но им увлекается каждая женщина, которая с ним знакомится. Провалиться мне на месте, если я знаю почему. Полагаю, что с мисс Кемпбелл произошло то же самое.
   — Может быть, она им и увлеклась, но вряд ли он что-то чувствует к ней.
   Тедди ничего не ответил. Он смотрел, как Матильда вертит в руках перчатки. Вот она прошлась перед письменным столом, покачивая округлыми бедрами.
   — Вы ведь любите Джона, не так ли? — спросил он. — Вам незачем отрицать. Это останется нашей тайной.
   Она остановилась и посмотрела на Тедди с выражением, очень похожим на уважение, а потом произнесла с таким видом, будто перед ней самый невоспитанный из всех молодых людей на свете:
   — Господи, как такое могло прийти вам в голову? Тедди усмехнулся:
   — Понятия не имею. Наверное, оттого, что вы бываете у него чуть ли не каждый день и стараетесь стать для него необходимой. Вот сегодня, например, вы специально приехали сюда, чтобы повидаться с ним.
   — Мне нужно рассказать ему одну вещь, которую я узнала о некоей особе, — сверкнула глазами Матильда.
   — Вы можете рассказать мне. — Он посмотрел на ее пальто, сшитое так, чтобы как можно выгоднее подчеркнуть пышную грудь.
   Она помолчала, сжала перчатку так, что побелели костяшки пальцев.
   — Наверное, вреда не будет, но вы не должны говорить о том, что я расскажу, ни слова, прежде чем лорд Аптон сам все не разузнает.
   — Разузнает что?
   — Сегодня рано утром я ехала на своей кобылке по Гайд-парку. Замедлив быстрый бег лошади, я случайно услышала голоса позади густого кустарника. Я сразу же узнала голос лорда Уотертона. Голос звучал очень сердито, и я не могла не прислушаться. Он громко кричал на какого-то человека, которого называл Джарвисом, распекая беднягу за то, что тот приехал в Лондон слишком быстро. Оказывается лорд Уотертон заплатил ему за то, чтобы тот потопил суда лорда Аптона.
   — Бог ты мой! — У Тедди глаза полезли на лоб. Скривившись, он потер подбородок. Заговорил не сразу. — И вы действительно слышали это?
   — Да, каждое слово, — ответила Матильда несколько обиженным тоном. — И поехала прямо сюда, чтобы все рассказать Джону.
   — Правильно сделали. Джон должен узнать такие новости как можно быстрее.
   — Я намерена сообщить ему все немедленно. — И она натянула перчатки.
   — Значит, вы едете в деревню?
   — Да. Я не могу доверить подобные сведения посыльному, я еду туда завтра. — Глаза у нее стали жесткие, мягкая синева исчезла. — Но напряженный голос смягчился, когда она добавила: — Простите, если я была с вами резка. Я просто беспокоилась о вашем брате. Если вам негде жить, мой лондонский особняк в вашем распоряжении.
   — Очень любезно, но я пока живу у Гарри, — рассеянно ответил Тедди, потрясенный только что услышанным.
   — Тогда я с вами прощаюсь. Мне нужно многое сделать до отъезда. До свидания.
   Лакей, терпеливо ждавший все время за дверью, открыл ее. Матильда проплыла мимо него, шелестя платьем.
   Когда дверь за ней закрылась, Тедди нахмурился. Вдруг он вспомнил, что уже слышал это имя — Джарвис. Совсем недавно какой-то моряк по имени Джарвис заходил поговорить с Джоном. Значит, Уотертон посадил его на “Покорителя морей”, чтобы тот потопил и его, и “Возмездие за грехи”!
   Сказанное Матильдой не удивило Тедди. Уотертон невзлюбил Джона с давних пор. Но его неприязнь не ограничивалась Джоном. В клубах, которые посещал Тедди со своими друзьями, Уотертон обращался с ним пренебрежительно и всячески старался отпускать шпильки по его адресу у него за спиной. Так что в данном случае Уотертон будет иметь дело с Тедди.
   Он снял с вешалки пальто, шляпу и трость, быстро вышел из конторы и запер за собой дверь. Джон будет им гордиться.
 
   Через двадцать минут Тедди вошел в клуб “Уайте”. В креслах гостиной сидели несколько человек, уткнувшись в газеты. Тедди прошел мимо них, прислушиваясь к гулу в комнате, где играли в карты. Остановившись на пороге, он окинул взглядом многочисленные карточные столы. Почти все были заняты игроками. Светловолосую голову Уотертона Тедди заметил сразу, если учесть, что он к тому же ростом превосходил почти всех присутствующих.
   Уотертон поднял голову, и его жесткие глаза впились в Тедди. Потом он что-то негромко сказал, отчего все вокруг засмеялись, повернулись и посмотрели на Тедди.
   Непроизвольно сжимая кулаки, Тедди направился к столу, не сводя глаз со своей жертвы.
   В комнате повисло напряженное молчание.
   Тедди уже проделал половину пути до стола, где играл Уотертон, как вдруг кто-то схватил его за руку. Он оглянулся и увидел веснушчатое лицо Гарри Ренвика — обладателя похожих на проволоку волос цвета морковки. Он старался укладывать их по последней моде, но они все равно торчали в разные стороны.
   — Привет, англичанин, никак не ждал встретить тебя здесь. Я думал, ты присматриваешь за судовой конторой.
   — Я и присматривал. А сейчас пришел сюда, чтобы вызвать Уотертона. — Тедди не сводил взгляда с недруга.
   Гарри положил карты на стол.
   — Эту партию я пропускаю, господа. — И он вскочил со стула. Три партнера изумленно наблюдали, как он тащит Тедди в дальний угол. — Ты что, с ума сошел?
   — Если так, разве я пришел бы сюда?
   — Я не позволю тебе сделать глупость. Уотертон уже убил дюжину человек. И поскольку твой брат сломал ему нос в спортивном зале, он убьет тебя наверняка.
   — Джон сломал нос Уотертону? — с благоговейным ужасом и гордостью повторил Тедди.
   Он посмотрел через плечо Гарри в сторону Уотертона. Действительно, нос у того распух и был свернут на сторону. Тедди насмешливо скривил губы. Уотертон заметил его насмешку.
   — Да, все только об этом и говорят. Ты выбрал самое время, чтобы вызвать его. Что он натворил?
   — Потопил наши корабли.
   — Я не верю, — заверил Гарри, растягивая слова на американский манер.
   — У меня есть очень надежный свидетель. Надеюсь, я могу рассчитывать на тебя в смысле секунданта? А теперь, если отойдешь в сторону, я займусь им.
   Некоторое время Гарри упрямо не сходил с места. Увидев, что Тедди не двигается, он бросил:
   — Проклятый англичанин, упрям как осел!
   Тедди прошел мимо. Теперь глаза всех за исключением Уотертона были устремлены на него. Он делал вид, что поглощен картами. Подойдя к столу, Тедди остановился, глядя, как Уотертон делает ставку.
   Тедди скрестил руки на груди и стал ждать, когда же наконец жертва снизойдет заметить его.
   С ленивым равнодушием Уотертон бросил на стол туза треф, сделал глоток из стоявшего перед ним стакана и посмотрел на остальных игроков. Те прекратили игру и смотрели на Тедди.
   — Так мы играем или нет? — С нарочитой неторопливостью он поставил стакан на стол.
   Наконец Тедди потерял терпение и выбил карты из рук Уотертона. Карты взлетели вверх и рассыпались по столу и полу.
   Уотертон повернулся и посмотрел на Тедди, сузив глаза. Потом процедил с презрением:
   — Прошу прощения. Вы что-то хотели?
   Тедди понимал, что Уотертон всячески старается унизить его. А он как дурак дал волю своему негодованию. Джон ни за что себе такого не позволил бы. И он произнес таким же презрительным тоном, что и Уотертон:
   — Я вас вызываю.
   — За что, милый мальчик? — Уотертон поднес к глазам монокль и посмотрел на Тедди с таким видом, словно он надоедливая муха.
   — За то, что вы погубили два наших судна и разорили моего брата.
   — Неужели? — Уотертон, казалось, вовсе не удивился предъявленным обвинениям. — А почему ваш брат прислал вместо себя фата, только что вышедшего из пеленок, опорочить мое имя?
   Остальные за столом заулыбались.
   Тедди занес кулак и приготовился пустить его в ход, но заметил на лице Уотертона насмешливую ухмылку. Он сыграл Уотертону на руку. Понадобилась вся его сила воли, чтобы опустить кулак.
   — Мой секундант договорится с вами, — медленно протянул он.
   — Я с удовольствием пошлю вас домой в ящике в виде рождественского подарка. Я уж постараюсь, чтобы гробовщик надел на ваш гроб все рождественские украшения, чтобы вашему брату было приятно. — Уотертон опустил монокль, явно закончив разговор.
   Картежники снова заулыбались.
   — Значит, на рассвете. На полях Ригли. — И Тедди бросился прочь из клуба. Что он наделал? Теперь Джон будет выглядеть трусом.
   Теперь Джон не будет им гордиться.
 
   Джон, покинув вольер и выйдя в холл, заметил над дверями гирлянды и ярко-красные банты. Казалось, Хол-ли махнула волшебной палочкой — и весь дом расцвел рождественской зеленью. Как ей удалось так быстро все сделать? Она всячески старалась избегать его. Он искал ее весь день, но всякий раз стоило ему войти в какую-нибудь комнату, как кто-то из детей или прислуги говорил, что она только что вышла. У него возникло грызущее ощущение, что она может внезапно исчезнуть и он никогда больше ее не найдет. И нужно сделать так, чтобы этого не произошло.
   Дела требовали, чтобы он ехал в Лондон. Тедди не обладал достаточной компетентностью и опытом. И может быть, человек с ружьем снова появится, и Джон столкнется с ним. Но сначала нужно разобраться с Холли. Джон твердо знал, что дорог ей, и было совершенно непонятно, почему она не может стать его женой. Что бы она там ни сделала, они смогут вместе разобраться во всем. Холли должна поверить в него.
   Аромат пирогов проник в холл из кухни — явный признак, что Холли находится там. Наконец-то он ее нашел. Затаив дыхание, он открыл кухонную дверь.
   Энн и Брок втыкали изюминки и орешки во множество имбирных пряников в виде человечков.
   — Папа! — При виде отца глаза у Энн просияли. — Вы пришли помочь нам?
   Джон улыбнулся:
   — Нет, но я пришел пробовать. — Он бросил взгляд на грудь Холли, эффектно обтянутую зеленым платьем,
   На щеках ее вспыхнул румянец. Стараясь изо всех сил не замечать его, она взяла скалку и принялась раскатывать имбирное тесто. Холли выглядела гораздо более съедобной, чем подгоревшее печенье. Волосы, заплетенные в косу, были скручены сзади в скромный пучок, но отдельные прядки выбивались из прически. Ее изящный носик был перепачкан мукой, что очень тронуло Джона. Она продолжала энергично раскатывать тесто.
   — Вот, попробуйте! — Энн протянула ему печенье из той партии, что остывала на противне,
   Джон откусил кусочек и заметил, что Холли наблюдает за его реакцией. Он облизнул губы и солгал, как и полагается всякому галантному поклоннику:
   — Хм-м! Очень вкусно.
   — Правда? — Энн недоверчиво выгнула бровь.
   — Я съел десяток. — Брок нахмурился и почесал живот. Зачем Броку нужно устраивать себе такие мучения? Джон проглотил печенье, запил его молоком из чашки, стоявшей рядом, и заключил, поддразнивая:
   — О чем вы думаете, разрешая моим детям есть печенье, пока их не затошнит?
   — Боюсь, что это-то и есть самая веселая сторона в приготовлении печенья.
   Он улыбнулся ее словам, поставил чашку и повернулся к Броку:
   — Я думаю, тебе лучше прекратить заниматься выпечкой, иначе понадобится доза желудочного снадобья Данна.
   Энн и Брок переглянулись с таким видом, словно их пытают на дыбе.
   Джон усмехнулся:
   — Брок, отвези сестру в гостиную. Там сейчас Принта, он отнесет ее наверх.
   — Хорошо, папа. — Упоминание о микстуре Данна заставило его двигаться с такой быстротой, какой Джон еще никогда не замечал у своего младшего сына.
   Брок подбежал к креслу Энн и схватился за поручень.
   — Подождите. — Холли положила на тарелку три печенья. При соприкосновении с глиняной поверхностью они загремели точно камни. Холли протянула тарелку Энн. — Передай, пожалуйста, Драйдену. Он не станет их есть, если узнает, что я испекла, но съест, если вы ему скажете, что сами приготовили специально для него.
   — Хорошо, мы так и сделаем. И держу пари, что он поведет себя как свинья и засунет в рот все три за раз.
   — И подавится, — пробурчал Брок, выталкивая кресло из кухни.
   — А я видела, как он один раз запихнул в рот целое яблочное пирожное, — добавила Энн.
   Брок понизил голос, но все услышали, как он сказал:
   — Да, только его сделала не Холли.
   Джон обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Холли, но та улыбалась, вовсе не задетая замечанием Брока.
   — Печенье только немножко подгорело, — прошептала Энн.
   Тут голосок Энн стих, потому что Джон закрыл за детьми дверь и запер.
   — Что вы делаете?
   — Просто хочу, чтобы нам никто не помешал немного побыть наедине.
   — Почему? — Холли широко раскрыла глаза, большие, как у лани.
   — Потому что я весь день хотел побыть с вами. — Он улыбнулся, обошел вокруг кухонного стола, пожирая ее взглядом.
   Холли увидела, как он направляется к ней, и попятилась.
   — Не смотрите на меня так. Когда вы так на меня смотрите, обязательно что-то случается. Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы попробовать печенье, да?
   — Только то, что испекли вы, — ответил он, выгнув брови.
   Она схватила жестянку с мукой. Жестянка не имела крышки, и Холли держала ее на вытянутой руке.
   — Не начинайте. Вчерашняя ночь была ошибкой.
   — Мне так не кажется. — И он сделал два шага по направлению к ней.
   — Уверяю вас, ошибкой. Я никогда не выйду за вас замуж. — Она отошла на два шага и прижала к себе жестянку.
   — Вы моя, Холли, и я не отпущу вас так легко. Она уперлась спиной в стену и оглянулась.
   — Не подходите, не то, клянусь, я запулю в вас жестянкой.
   — Пустая угроза. — И он протянул к ней руки.
   Она запустила в него жестянкой с мукой. Джон присел, но слишком поздно. Жестянка попала ему в плечо, мука высыпалась на лицо, галстук, а потом…
   Звяк! Жестянка шлепнулась на пол позади него.
   Он постоял, стряхивая муку, удивленный такой ее храбростью, а потом улыбнулся.
   — Вы же понимаете, что начинаете войну.
   И он взял со стола кувшин и вытряхнул содержимое ей на голову.
   Черная патока потекла по ее волосам, по шее, попала в глаза.
   — Ах какая низость! — воскликнула Холли, вытирая глаза.
   — До, но зато вкусно. — Уголки его рта приподнялись в улыбке.
   — Сейчас я вам покажу, как вкусно. — Она сунула руку в горшок с маслом, вытащила кусок и швырнула прямо ему в лицо, размазала по шее и не остановилась до тех пор, пока ее рука не добралась до галстука. Тогда она вытерла руку о лацкан его фрака и подытожила: — Вот так. Немного воды — и на вашем лице можно будет замесить тесто.
   Испытывая такое удовольствие, какого ему еще никогда в жизни не приходилось испытывать, он попробовал языком масло у себя на губах.
   — А вашей новой прическе тоже чего-то недостает. — И он схватил со стола миску с яйцами и надел ей на голову.
   Когда он перевернул миску, яйца разбились, и их содержимое потекло по ее лицу, шее и закапало на платье.
   — Стало гораздо лучше, — прокомментировал он и поставил миску на место.
   К носу Холли прилипла яичная скорлупа. Она стерла ее, потом огляделась в поисках, чем бы еще запустить. Но все миски были пусты.
   — Боеприпасы кончились? — насмешливо выгнул бровь Джон.
   — Наверное, к лучшему, — отозвалась Холли, глядя на его лицо и усмехаясь. Ямочки ожили на ее щеках.
   Он понимал, что вид у него комический. С мукой, покрывающей лицо так, что он еле мог видеть что-либо, он чувствовал себя неуютно. Масло свисало с его ресниц и сползало по носу и щекам.
   — Не знаю. Я бы с удовольствием еще чем-нибудь в вас запулила, — известила Холли, проводя языком по своим полным алым губам.
   Он тут же пришел в возбуждение от движения ее губ.
   — Может, лучше заключить перемирие? — Он притянул ее к себе и поймал соблазнительные губы.
   Джон ощущал вкус патоки у нее на губах. Дрожь пробежала по ее телу.
   Он никогда еще не целовал женщину, губы которой покрывала патока. Липкое тепло усилило податливость губ.
   — Роскошный вкус, — оценил он, его руки скользнули к ее груди, обхватили и принялись ласкать.
   — Не нужно, прошу вас, — умоляла она, хотя спина у нее выгнулась, и она дала волю своей страсти, припав к его шее.
   Он чувствовал ее жар сквозь одежду. Ее руки скользнули ему под фрак и гладили ему спину, отчего он потерял рассудок.
   Дрожащими руками он поднял подол ее платья.
   Теперь она обхватила руками его ягодицы, язык ее пробежал по впадинке у него на подбородке.
   — Возьми меня, — прошептала она ему в подбородок.
   Джон усмехнулся, но больше он не мог терпеть. Он поднял ее бедра и вошел в нее. Она застонала и схватилась руками за его жилет и рубашку.
   Джон прижал ее спину к стене и снова и снова врывался в нее, в самую глубину.
   — Ах нет, — простонала она. Ее бедра сжали его ноги и двигались в такт с его ударами.