Ильин Андрей. Козырной стрелок

   — Что же вы раньше не сообщили? Хотя бы за месяц, — возмутился начальник визового отдела.
   — Раньше я не располагал полной информацией.
   — Как так не располагали? Надо было располагать! Неделя не срок! Вы совершенно не думаете, планируя свои операции, о том, каково придется мне добывать вам паспорта и визы. Кто мне за неделю документы сделает?
   — Раньше делали за один день.
   — Раньше МИД сидел под нами. А теперь морщится по каждому паспорту. Не знаю, что у меня получится. Совершенно не могу гарантировать, что у меня что-то получится...
   — Как так не знаете? У меня боевая операция! Дело идет о безопасности страны!
   — А у меня о сроках! Я направлял в отделы циркуляр о подаче заявок на дипломатические паспорта и визы не позже, чем за три недели до срока отъезда! МИД не обязан делать документы в неделю. У них нет никакой заинтересованности делать вам документы в неделю, против положенных трех.
   — Ладно, я понял вас. Сколько?
   — Что сколько?
   — Сколько надо МИДу для повышения их заинтересованности?
   — Ну не знаю. Впрочем... Может быть, пять штук зеленых убыстрят процедуру оформления документов... Хотя я ничего не гарантирую. Вы же понимаете, что для дипломатического паспорта пять штук «зелени» не деньги. За дипломатический паспорт можно взять больше. Потому что спрос превышает предложение. Зачем им отдавать за пять то, что можно отдать за пятнадцать? Если они согласятся на пять, то только из уважения к нашей организации, которая вместе с ними делает одно, государственное дело...
   — Пять за каждый паспорт?
   — Ну конечно, за каждый.
   — Три шкуры дерете...
   — Вы можете ждать установленный циркуляром срок...
   — Ладно, я согласен.
   — Сколько нужно паспортов?
   — Два.
   Четыре — написал начальник, отвечающий за визы, в свой блокнот. Имея в виду себя и жену.
   — Страна назначения?
   — Вся Европа.
   — Шенген?
   — Да. Шенген.
   Начальник переправил цифру четыре на шесть. Имея в виду себя, свою жену и дочь с мужем.
   — Срок пребывания?
   — Три месяца.
   Начальник добавил своего тестя.
   — Я бы попросил вас увеличить заявку до шести человек. Это значительно облегчит оформление документов и позволит мне не выходить за лимит пяти тысяч долларов.
   — Одной тысячи!
   — Чего одной?
   — Одной тысячи долларов за каждый паспорт.
   — Но...
   — Если «но», то тогда я заявлю только двух человек. Потому что еще четыре мне без надобности.
   — Хорошо — две тысячи. Потому что меньше...
   — Одна! Или я подам рапорт на творящиеся в вашем отделе безобразия в Гринпис. Раз наш отдел внутреннего контроля не работает.
   — Почему... Почему в Гринпис?
   — Чтобы очистить окружающую среду. От сора. И лично выйду на уборку. Причем не о лопатой. И не с метлой. А с тем, чем привык чистить...
   — Хорошо. Одна. Если шесть заявок. Итого с вас две штуки. Предоплатой.
   — Только после получения.
   — Это невозможно.
   — Возможно. У нас все возможно. А я тебе за это, через месяц, когда буду проводить операцию на Канарах, обещаю расширить группу до пятнадцати человек.
   — Точно?
   — Точно! Нам там пару деятелей убрать надо.
   — Тогда не беспокойтесь. Я сделаю все, что от меня зависит...
   Генерал покинул отдел виз и отправился в финансовый отдел выбивать командировочные.
   — Так дела не делаются, чтобы в одну неделю! О выезде за границу надо предупреждать заранее! — покачал головой начфинотдела. — Где я вам валюту возьму?
   — В сейфе.
   — В сейфе пусто. Мы давно выбрали отпущенные нам лимиты. Вы же понимаете, что по приоритету финансового обеспечения Безопасность теперь стоит ниже любого городского управления недвижимостью...
   — Тогда в банке.
   — Банки просто так наличную валюту не выдают. У них долговые обязательства, юридические лица, вкладчики. И всем нужна валюта. К сожалению, наше ведомство обслуживается по остаточному принципу...
   — Сколько?
   — Что сколько?
   — Сколько надо дать банку, чтобы у него появилась валюта?
   — Десять процентов от получаемой суммы. И двадцать, если в течение двух дней.
   — Я согласен. Хотя и не согласен...
   Начфинотдела позвонил начальнику визового отдела.
   — Ко мне приходил генерал Трофимов.
   — Знаю.
   — Он просил деньги для выезда группы из двух человек для выполнения боевого задания в Европе.
   — Из шести человек. Всего из шести.
   — Тогда из десяти человек.
   — Из десяти много. Я переберу все лимиты.
   — Ладно, из восьми.
   — Вы и ваша жена?
   — Да, как всегда.
   — Тогда я оформлю вас агентами «наружки». Как в прошлый раз.
   — Но у агента «наружки»-самые маленькие командировочные!
   — Других возможностей, увы, нет. Все вакансии заполнены. Может быть, в следующий раз...
   — До чего докатились! — возмущался генерал, вернувшись в свой кабинет. — Не Безопасность — купеческая лавка! Все выдавливают деньги или встречные услуги! Как будто это на до мне!
   — Мне тоже, чтобы нормальные патроны получить, пришлось кладовщику литр спирта ставить, — пожаловался май ор Проскурин.
   — В каком смысле нормальные? А ненормальные патроны какие?
   — Двадцатого года хранения в неотапливаемом, с дырявой крышей складе. Или помятая при транспортировке некондиция. Которая в ствол не лезет. Ведь у меня в накладной написано патроны. Просто патроны. Какие я получу, зависит от кладовщика. А благосклонность кладовщика зависит от литра спирта.
   — Сволочи! — согласился генерал. — Раньше такого не было. И быть не могло! Раньше, когда они дрались со всем миром, им была нужна Безопасность. Теперь, когда они продаются всему миру, им нужно, чтобы мы превратились по уровню дисциплины и отношению к делу в жилконтору. С продажными слесарями. В общем, учитывая имеющиеся в стране и нашей организации тенденции, с тебя штука баксов.
   — За что?
   — За паспорт и визу.
   — Тогда с вас — литр спирта. За патроны...

Глава 61

   — Ваш паспорт! — попросил пограничник.
   Иванов молча подал паспорт. И подал справку, где было написано, что он глухонемой председатель глухонемого общества.
   — Вам туда, — показал пограничник. Иванов прошел к таможенной стойке.
   — У вас нет запрещенных к вывозу предметов?
   Иван Иванович протянул заранее заполненную декларацию. И протянул справку.
   — Так вы глухонемой? — все понял таможенник. Да! — хотел ответить Иван Иванович. Но ему помешал зажатый между зубов шарик. Который ему велел держать майор Проскурин, чтобы он случайно не проговорился.
   — М-м-мы, — ответил Иванов. Таможенник показал на туннель, ведущий в самолет. Иван Иванович сел в самолет. Не Аэрофлота. И впервые в жизни полетел за границу. Будучи американцем.
   — What would you like to drink? — спросила стюардесса. Иванов протянул справку о том, что он глухонемой. Стюардесса извинилась и предложила меню.
   Иван Иванович отвернулся и сделал вид, что уснул. Чтобы не проснуться до самого аэропорта посадки.
   Выйдя из аэропорта, Иван Иванович взял такси и назвал выученный наизусть адрес.
   — We've arrived, — сказал таксист и остановился перед овощной лавкой.
   Иван Иванович открыл дверь. За минуту до назначенного времени.
   — Ай вонт ту бай репу. Плиз, — сказал Иван Иванович продавцу заученную фразу пароля.
   Репа и время прихода гарантировали от совпадения пароля с просьбой случайного покупателя.
   Продавец кивнул, вышел в подсобку и вынес объемистую спортивную сумку.
   В сумке был «дипломат» с винтовкой, боеприпасы, бинокль, пицца, жевательная резинка и термос с горячим кофе. Американцы умели заботиться о нужных им кадрах.
   — Сенкью, — поблагодарил Иванов и вышел из лавки.
   От лавки и до порога отеля его путь был расписан по минутам и метрам. Вначале американцами. Потом майором Проскуриным. Потом распечаткой, снятой с принтера в справочной вокзала.
   Платформа... Время отправления... Поезд до станции... Платформа... Время отправления... Поезд до станции... Платформа...
   И так вплоть до служебного входа в отель.
   Иван Иванович открыл дверь и зашел внутрь. На вешалке, висели фирменные куртка, штаны и кепка. Куртка, штаны и кепка были впору. Дверь 97-го номера тоже была открыта. И ключ висел сзади на ручке.
   «Как это они так могут? — удивился Иван Иванович. — Чтобы куртка по размеру и двери открыты, когда обещали? Чудеса!»
   Иван Иванович привык, что одежда не впору даже в фирменном магазине мужской одежды, в который не попасть, потому что дверь закрыта, несмотря на четверть часа назад закончившийся перерыв, из-за того, что туда завозят свежее баночное пиво, водку и диетические яйца для продуктового отдела, открытого в отделе женского белья.
   Иван Иванович, не включая свет, прошел в спальню. Темно не было, потому что в окна подсвечивали разноцветные всполохи неоновой рекламы. О которой его предупреждали, когда предупреждали о том, чтобы не включать свет.
   В спальне Ивану Ивановичу надлежало, борясь со сном, ждать утра. Долго ждать. До девяти часов утра...
   Что было не самым худшим времяпрепровождением. Потому что с соседнего здания, по задней стене отеля, цепляясь за выступы старинной кладки и тихо матерясь на хорошем русском языке, карабкался на крышу еще один человек. Точно с таким же чемоданчиком, какой был у Иванова. Ему предстояло всю ночь пролежать на крыше, под проливным дождем, лежа животом в луже, над номером, где, сидя на кровати, в тепле и уюте, дремал Иванов. А утром...
   Утром, часов в семь, Иван Иванович услышал какой-то шум возле двери в номер. И услышал, как дверь открылась.
   — Заходи! — сказал мужской голос на иностранном языке. Который Иванов не понял, но понял, что сейчас его застанут в спальне с чемоданом на коленях. Хотя обещали, что никто его не потревожит.
   В комнате зашуршали шаги.
   Иван Иванович испуганно оглянулся по сторонам. И увидел дверцы. Стенного шкафа. Больше прятаться было негде. Он на цыпочках прошел к шкафу, медленно, чтобы избежать скрипа, открыл дверцу, шагнул в непроницаемую, пахнущую пылью и одеждой темноту и закрыл за собой дверцу.
   — Сюда, — сказал мужчина.
   — А если вдруг...
   — Ну чего ты боишься? Никто сюда не придет. До девяти точно не придет. Я и ключ снизу забрал, чтобы открыть было нельзя. Ну давай, иди.
   В спальню вошел парень в униформе отеля и потянул за руку девушку.
   — Ну ты смотри, какая роскошь! Какая мебель. И особенно кровать! Ты знаешь, кто на этой кровате спал?
   — Кто?
   — Ты ложись, тогда скажу. Девушка села.
   — Ты погоди. Встань, — попросил парень.
   — Зачем? Ты же сказал, что можно.
   — Можно. Но только вначале встань. Девушка встала.
   Парень вытащил из-под мышки простыню и расстелил ее поверх покрывала.
   — Тут, понимаешь, такая постель. Что, если мы...
   — Так ты знал? — возмутилась девушка.
   — Что знал?
   — Что нужна простынка?
   — Да нет. Это я в один номер нес.
   — Врешь!
   — Ну вру. Но ведь из-за тебя вру.
   Девушка захихикала. Парень зашептал ей что-то на ухо. И оба упали на антикварную, класса «люкс», кровать, на которой до них... впрочем, делали то же самое...
   Иван Иванович взглянул на светящийся циферблат часов. Было десять минут восьмого. До девяти они должны были управиться. Если исходить из любовного опыта Ивана Ивановича.
   Любовники возились, пыхтели и стонали на антикварной кровати. И снова возились и пыхтели. И снова... Совершенно не укладываясь в график Ивана Ивановича. Видно, он чего-то не учел. То ли их питание и образ жизни. То ли наше питание и образ существования.
   Минутная стрелка подбиралась к цифре «девять».
   Человек на крыше раскрыл «дипломат», собрал и проверил винтовку, лег и замер, накрывшись маскнакидкой.
   По улице туда-сюда прошел хорошо одетый мужчина, внимательно осматриваясь по сторонам.
   Две машины подъехали и замерли недалеко от входа в отель.
   Иван Иванович взглянул на часы. И занервничал. Потому что любовники не были предусмотрены планом. И что было с ними делать, Иван Иванович не знал.
   — Все! — сказал любовник на кровати.
   — Почему? — капризно удивилась любовница.
   — Потому что сюда могут прийти.
   — Ты же сказал, что никого не будет.
   — Я сказал, до девяти часов не будет.
   — Значит, у нас еще есть время.
   — А я говорю нет.
   — А я говорю есть!
   Парень недовольно замычал. Но его заглушили радостные хихиканья девушки.
   Минутная стрелка перевалила за девять часов.
   Человек на крыше дослал в ствол патрон. И припал к окуляру прицела, выискивая в перекрестие прицела нужное ему окно.
   Мужчина, ходивший туда-сюда по улице, ушел.
   И тут же, с противоположной стороны, быстро, почти бегом пришел другой мужчина. Который вошел в будку уличного телефона-автомата.
   Из машин, стоящих возле главного входа, вышли несколько человек. Один зашел в отель. Двое направились вдоль фасада в сторону телефонной будки.
   Любовники завозились и застонали по следующему кругу.
   Часы показывали девять одиннадцать. Больше ждать было нельзя...
   Мужчина в будке засунул в щель автомата пластиковую телефонную карту и набрал номер.
   В отеле, расположенном через улицу, в номере напротив номера, где в шкафу сидел Иван Иванович, зазвонил телефон. Его постоялец, на ходу вытираясь полотенцем, вышел из ванной комнаты и поднял трубку.
   — Слушаю.
   — Я хочу предупредить вас об опасности, — сказал мужчина в автомате.
   — О какой опасности? Бросьте меня разыгрывать!
   — Дело идет о вашей жизни.
   — Кто это говорит?
   — Ваш доброжелатель.
   Человек на крыше зафиксировал в объективе окно с розовыми шторами и снял винтовку с предохранителя.
   — Я не шучу. Я точно знаю, что вас хотят убить.
   — Кто?
   — По телефону я сказать не могу.
   — Почему меня хотят убить?
   — Это связано с вашей работой на российском рынке. Особенно с последней сделкой. По нефти. Которая...
   — Довольно. Я вижу, что вы хорошо осведомлены. И готов с вами встретиться. Где вы находитесь? И как я вас смогу узнать?
   — Я рядом с отелем. Возле телефона-автомата. Если ваши окна выходят на улицу, вы сможете меня увидеть и запомнить.
   — Мои окна выходят на улицу...
   Девять двенадцать.
   А эти, на кровати, все еще... И главное, отложить выстрел совершенно невозможно! Потому что он прозвучит хоть так, хоть эдак. Но «хоть эдак» без участия Иванова. Что ему не простят! Майор Проскурин. Но в первую очередь американцы, которые его сюда послали. И отберут паспорт. И отберут деньги. И отправят обратно в Россию рассчитывать котло-агрегаты...
   Девять тринадцать.
   Если учитывать, что на упражнение номер шесть отводится тридцать секунд, то... То времени уже почти не остается. Потому что надо еще добежать до окна и прицелиться...
   — Если вы подойдете к окну, то я выйду на середину улицы, чтобы меня было лучше видно, — сказал человек у автомата. — Вы подойдете?
   — Подойду.
   — Тогда ровно через минуту...
   Девять четырнадцать. До время Х осталась ровно одна минута. Зверя выманили из берлоги. Дело осталось за охотниками.
   Иван Иванович обреченно вздохнул, резко открыл дверь шкафа и шагнул в комнату.
   — Qui etes vous? — удивленно спросил парень на кровати.
   — Упражнение номер шесть! — не обращая на него внимания, сам себе скомандовал Иван Иванович.
   Упражнение номер шесть было его любимым упражнением. Потому что он выполнял его лучше других. И быстрее других.
   Иван Иванович уронил на ковер «дипломат», откинул крышку и привычными, хорошо отработанными движениями собрал винтовку, поставив на место ствол, приклад, оптический прицел и снаряженную обойму. Накрутить глушитель он, уже не успевал. Потому что слишком долго просидел в шкафу. И обходить кровать не успевал. Так как она была на полспальни, очень большая и очень длинная.
   Иван Иванович прошел по кровати. Сверху. Топча ботинками роскошное покрывало и перешагивая через обнаженных, не сводящих полных ужаса глаз с винтовки любовников.
   Секундная стрелка часов на левой, удерживающей ложе винтовки руке отсчитывала последние десять секунд...
   Предназначенный для заклания бизнесмен подошел окну, задернутому розовыми шторами.
   Иван Иванович прикладом винтовки ударил в стекло. Что было сил ударил. Десятки осколков звеня посыпались на тротуар...
   Бизнесмен отодвинул в сторону штору и приблизился к окну, чтобы разглядеть звонившего ему незнакомца. На улице никого не было...
   Человек на крыше мгновенной сдвижкой дула винтовки поймал в прицел лицо человека, мелькнувшего за стеклом окна с раздвинувшимися розовыми шторами. И нажал на спусковой крючок.
   Иван Иванович опоздал!
   Иван Иванович увидел прямо против себя окно, увидел, как вздрогнуло стекло, и увидел, как мгновенно, словно от удара, отшатнулось назад чье-то лицо.
   Догоняя чужой выстрел, Иван Иванович вскинул к плечу винтовку и нажал на курок. Без глушителя выстрел прозвучал непривычно резко и громко.
   Снайпер рассматривать результаты своей работы не стал, потому что был в них уверен. Он быстро поднялся, разобрал и уложил в «дипломат» винтовку. Подошел к двойной, перекинутой через вентиляционную трубу веревке, спустился по ней на соседнюю крышу и вытянул веревку за один конец вниз. Никаких следов его пребывания на крыше отеля не осталось. Кроме мокрых следов, которые должны были высохнуть за несколько десятков минут...
   Иван Иванович повернулся от окна. И вместе с ним повернулась винтовка.
   Увидев скользнувшее в их сторону сочащееся дымом дуло, любовники закричали. И умоляюще сложили руки лодочкой перед лицом.
   — Вы чего? Охренели, что ли? — спросил растерявшийся Иван Иванович.
   Любовники что-то быстро лопотали на своем языке и ползли к Иванову, пытаясь целовать носки его ботинок.
   — Вы чего? Чего вы?! — испугался, попятился Иван Иванович к двери. Потом развернулся и побежал по коридору, забыв убрать в «дипломат» винтовку. От него, роняя столик с посудой, шарахнулся официант. И потом еще горничная.
   Иван Иванович сбежал вниз по запасной лестнице и, заметив знакомый поворот, бросился к запасному входу. Теперь ему оставалось пробежать двор, перемахнуть небольшой забор и по проходному двору выскочить на соседнюю улицу. Теперь ему осталось совсем немного.
   Иван Иванович открыл дверь и, высунувшись, оглянулся по сторонам. Но по сторонам он ничего не увидел. Потому что почувствовал резкий удар тяжелым предметом по темени, почувствовал разламывающую затылок боль, увидел быстро приближающийся к его глазам бетон лестницы и чуть сбоку чьи-то подступающие к нему ботинки. После чего потерял сознание...

Глава 62

   Генерал Трофимов и майор Проскурин сидели в ресторане. В самом посещаемом в городе ресторане. Специально самом посещаемом. И специально на самом видном месте.
   Генерал и майор пили коньяк и прослушивали русские народные песни через компактные СД-проигрыватели и стерео-наушники. В чем неоднократно мог убедиться подходящий к столику официант, так как музыка звучала очень громко.
   До устриц майор и генерал сиделихпокойно, потому что звучащая в наушниках операция развивалась в плановом порядке.
   Во время устриц пошла наперекосяк.
   — Ромашку уводят трое неизвестных! — доложил наблюдатель.
   — Куда уводят? — спросил, артикулируя пережевывание устричного мяса, майор Проскурин.
   — К машине, припаркованной в квартале от отеля.
   — Какая машина?
   — Черный «Фольксваген», номер...
   Предназначенной для подобных случаев группы быстрого реагирования не было. И много еще чего не было. Из того, что было на родине.
   Майор переключил СД-проигрыватель на передачу.
   — Всем преследовать машину «Фольксваген», номер... Всем, кто может. Задача — изъять Иванова. По возможности, не расшифровывая себя. Старший — Клен. Как поняли меня?
   Майор наконец проглотил трудно ему давшуюся устрицу...
   — Вижу «Фольксваген», — доложила Береза. — Следую за ним в направлении автобана номер семнадцать. Прошу помощи.
   — Понял тебя, Береза. И через десять минут:
   — Вижу тебя, Береза...
   Две взятые в прокат бойцами генерала Трофимова машины сели на хвост «Фольксвагена». И, пропуская вперед себя по нескольку автомобилей и периодически сменяя друг друга, чтобы не быть замеченными, повторяли все маневры преследуемого «Фольксвагена».
   — Сколько их? — быстро опрашивая бойцов, выяснял обстановку назначенный старшим Клен.
   — Трое вели. Один, как минимум, в машине. Всего четверо.
   — Значит, на всякий случай пятеро. Потому что еще один мог быть в машине.
   — Что будем делать?
   — Думать!
   — А может, не думать? Может, внаглянку?
   — Нельзя внаглянку. Надо по-тихому. Мы на чужой территории.
   — А если ДТП?
   — Их полиция не наша ГАИ. Они через несколько минут будут на месте происшествия. И в лапу им не сунешь, чтобы протокол отредактировать. А самое главное, автобан — это не наши дороги, с которых через каждые сто метров съезд. Или где хочешь, там и съезд. С автобана не свернешь и в обратную сторону не развернешься. Некуда нам деваться на автобане! Надо ждать! Надо ждать, когда он повернет в сторону.
   Через полчаса «Фольксваген» мигнул правым поворотником, свернув на второстепенную и гораздо менее оживленную дорогу.
   — Теперь их надо остановить.
   — Надо. Только как?
   — Эх, была бы гаишная форма и жезл...
   — Посреди Европы? Гаишник? Ну ты как скажешь...
   — Слушайте, а если...
   Одна из машин резко набрала скорость и, обогнав «Фольксваген», ушла вперед.
   Через десять километров, на крутом, закрытом повороте, машина остановилась. Дверца скрылась, водитель бросил на бетон несколько металлических ежиков «автостопов» и, отъехав на два десятка метров, вновь остановился.
   И почти тут же в ежи въехал «Фольксваген».
   Раздалось характерное шипение, «Фольксваген» вильнул и замер.
   — Что такое? — спросил один из пассажиров «Фольксвагена».
   — Прокол.
   — Не вовремя.
   Водитель впереди стоящей машины тащил из открытого багажника запасное колесо. Что свидетельствовало о том, что он тоже проколол скаты.
   — И тот, похоже, тоже.
   Водитель замершей впереди машины еще раз осмотрел багажник и, убедившись, что забыл дома домкрат, пошел к «Фольксвагену».
   — Что ему надо?
   — Похоже, домкрат забыл.
   — А у нас домкрат есть?
   — У нас есть.
   Пострадавший водитель подошел к «Фольксвагену» и, виновато улыбаясь, постучал в переднее стекло.
   — Скажи ему, что у нас ничего нет. И скажи, пусть уходит.
   — У нас нет домкрата, — крикнул один из пассажиров «Фольксвагена».
   Водитель показал, что не слышит, и снова ткнулся в стекло.
   — Ну я ему сейчас! — пригрозил пассажир с заднего сиденья и стал опускать стекло.
   Как только стекло опустилось на десять сантиметров, водитель, вежливо улыбаясь и кивая, сунул в машину гранату «Ф-1». И свободной рукой выдернул из нее кольцо.
   — Сидеть! — крикнул он на ломаном английском, еще более ломаном немецком и совсем сломанном французском языках, потому что не знал, кто находится в машине. И добавил уже на совсем незнакомом языке: — Сидеть! Падлы нерусские. Или всех к вашей, не нашей, маме...
   Но переводил свои мысли на иностранные языки боец зря. Потому что граната в его руке и кольцо в другой руке были понятны на любом языке.
   Все находящиеся в «Фольксвагене» замерли, не отрывая взгляд от гранаты и боясь шевельнуться.
   Сзади подъехала вторая машина.
   — Ну что у тебя?
   — Сидят как миленькие.
   Рассыпавшиеся по дороге бойцы быстро собрали ежики.
   Водители отогнали машины по шоссе на пятьсот метров назад, загнали их в кусты и побежали назад. Но добежать не успели.
   На дороге послышался звук двигателя приближающейся машины и скрип тормозов на начале поворота.
   Боец с гранатой рванул дверцу и прыгнул в «Фольксваген» на ноги сидящих сзади пассажиров. Остальные залегли за обочиной, предварительно погрозив «Фольксвагену» оружием. Мол — смотри, не балуй!
   Машина притормозила.
   — Вам нужна помощь? — спросил ее хозяин, приоткрыв дверцу.
   Боец положил руку с гранатой на колени водителю.
   — Нет. Нет! Не нужна. У нас прокол.
   — Тогда лучше уберите машину с дороги. Здесь поворот. Вас не видно.
   — А ну, навались! — скомандовал Клен, как только машина проехала.
   Бойцы и подоспевшие водители облепили «Фольксваген» и оттолкали его на проселочную, уходящую в перелесок дорогу.
   — Теперь пусть выходят.
   — Выходи!
   Пассажиры «Фольксвагена» вышли из машины, бросая на землю оружие и поднимая руки.
   — Спроси у них, где Иванов.
   — Где человек, которого вы увезли с собой? Похитители показали на багажник. В котором, скрючившись, с залепленным скотчем ртом и стянутыми веревками руками и ногами, лежал Иван Иванович. Его вытащили, развязали и привели в чувство.
   — Что будем с ними делать? — кивнул один из бойцов на пленных.
   — То, что обычно делают. Бойцы вытащили пистолеты.
   — Нет. По-тихому. Без следов! — распорядился Клен. Пленники напряженно наблюдали за переговаривающимися бойцами. Если бы они были российскими пленными, они бы давно полезли в драку или попытались сбежать. Эти ждали. Потому что были дисциплинированны. И верили в принятый в их цивилизованных странах благополучный исход пленения. Тем более что захватившие их люди убрали пистолеты.