Ирвин Ян. Темная луна

   Иггур сжал кулаки. Лиан переводил взгляд с одного на другого. С каждым днем Иггур становился все более отчужденным и озлобленным. Иггур страшился Рулька, а Лиан испытывал панический страх перед Иггуром. Но Мендарк не закончил.
   – В прошлом мы совершили множество ошибок, главной из которых было создание Ночной Страны! Но мы должны смотреть в будущее и сделать флейту по новому образцу.
   Назревал конфликт. Таллия попыталась примирить их:
   – Послушайте, вы оба! Неважно, кто прав. Нам нужно найти оптимальное решение. И если это флейта, старая или новая, пусть будет флейта. Главное – отвоевать Сантенар у Рулька, пока еще не все потеряно.
   Шанд кивнул.
   – Хорошо, – сказал Иггур. – Я больше не буду надоедать вам своими опасениями. Но где мы возьмем золото? – Взгляд его полуслепых глаз будто говорил: «Все пойдет не так, как вы задумали, вот увидите».
   Малиена подала голос из своей ниши:
   – На аркимах тоже лежит ответственность за случившееся. Мы слишком долго отворачивались от будущего, живя воспоминаниями о минувшем, Иггур. Мы отдали всю полноту власти Тензору, хотя он более всех нас нуждался в руководстве. Теперь наше прошлое умерло, и мы вынуждены искать новые пути. Если даже мы потерпим поражение... Что мы теряем? Мы согласны помогать тебе, Мендарк.
   – Но чем? – спросил тот.
   – Небольшое количество арканского золота все же было доставлено на Сантенар, и мы умеем его обрабатывать.
   – Правда? – воскликнул Мендарк. – А почему же Тензору ничего не известно об этом?
   – Конечно известно! – В голосе Малиены звучало презрение. – Питлис носил на лбу золотой обруч, пока был предводителем Тар-Гаарна, и даже после его падения.
   – Куда он делся?
   – Питлис был очень осторожен с ним. Ведь есть и другая причина, почему на Сантенаре так мало арканского золота: все, что перенесено из других миров, изменяется, искажается, приобретает странные свойства. Так же как Зеркало. Однако нигде не записано, что золотой обруч перешел к кому-нибудь из нас. Мы всегда полагали, что его забрал Рульк, когда убил Питлиса у ворот Альцифера.
   – Может, и так, но Рульк не мог забрать его с собой в Ночную Страну, – вставил Лиан, заметно осмелев. – Я хорошо знаю эти Предания, могу даже процитировать те места, в которых говорится о его пленении.
   – Наверняка Рульк заблаговременно спрятал обруч, – сказал Мендарк. – Это золото уже тогда представляло огромную ценность, но его явно недостаточно, чтобы изготовить флейту.
   – Для начала уже неплохо, – мрачно произнес Иггур. – Возможно, Рульку удалось собрать больше золота, ведь он лучше, чем кто-либо, понимал его ценность. Что еще тебе известно, Малиена?
   Малиена колебалась.
   – Был еще маленький золотой идол, который принесли аркимы, последними появившиеся на Сантенаре. Они пришли по собственной воле, а не как рабы Рулька. Эта статуэтка – самая древняя и ценная вещь, реликвия аркимов, живших в Насторе, – это область на севере Аркана, – пояснила она. – Она хранится в библиотеке Стассора далеко на востоке. Но даже думать о том, чтобы переплавить ее, – богохульство.
   – Есть ли еще золото? – спросил Мендарк.
   – Мы не знаем.
   – Могли ли кароны принести его с собой?
   – Рульк и Кандор были одними из первых, – сказала Малиена. – У них с собой ничего не было.
   – Почему? – спросил Иггур.
   – Потому что вначале еще не умели переносить предметы из одного мира в другой, – объяснил Лиан. – Кроме флейты, конечно. Сохранилось много записей о том, как они появились на Сантенаре совершенно нагие.
   – А те, кто пришел потом?
   – После того как кароны пробыли здесь какое-то время, возможно лет пятьдесят, и поняли, что погоня за Шутдаром будет долгой, они послали на Аркан за помощью, – ответила Малиена. – На призыв откликнулось множество аркимов, а также двоекровников, рожденных от смешанных браков каронов с аркимами. Но они не наследовали долгой жизни родителей. Большинство умирало, не оставив потомства, в основном эти создания были бесплодными, словно мулы. И наконец, на Сантенар прибыли аркимы, решившие покинуть Аркан по собственной воле. Они нашли способ принести с собой разные мелкие предметы, которые были им дороги, украшения, необходимые инструменты. Тензор доставил сюда Зеркало. Кажется, он появился на Сантенаре как раз в то время. Тогда же пришли и мои люди, но они, естественно, не брали с собой золота. Это все, что я знаю.
   – А почему годится лишь арканское золото? – поинтересовался Иггур.
   – Оно обладает особыми свойствами.
   – Хотя какая разница, если мы не можем его достать? – Лиан наморщил лоб, изо всех сил стараясь что-то вспомнить.
   – Может, его и больше! – вдруг воскликнул он. – Ялкара носила золотые украшения – тяжелую цепь, браслет и диадему. Я видел ее портрет. Но где все это теперь?
   Шанд глубоко вздохнул. Лиан с любопытством взглянул на него, затем продолжил:
   – Но было ли это арканское золото? И взяла ли она украшения с собой или оставила, как и Зеркало? Об этом нигде не сказано.
   – Почему она должна была оставить столь ценные вещи? – спросил Иггур.
   – Не знаю, – ответил Лиан. – А почему она не взяла с собой Зеркало? Возможно, у нее просто не хватило силы пронести все это сквозь врата, ведь в преданиях говорится, что она была тяжело ранена в схватке с Феламорой. А может, они просто ей больше не были нужны.
   – На эти вопросы ответов нет, – сказала Малиена. – Но если вы все же решитесь воссоздать флейту, чего я не одобряю, вам придется пойти в Хависсард, откуда она отправилась в путь. Думаю, он не был разграблен.
   – Значит, у нас две надежды, хотя первая весьма призрачна, – заключил Мендарк. – Альцифер после пленения Рулька был опустошен и с тех пор лежит в руинах. Если там и осталось что-то ценное, оно скорее всего надежно спрятано. К тому же обруча Питлиса нам явно недостаточно. Интересно, можно ли арканское золото смешивать с обычным?
   – Нет, – ответила Малиена.
   – Это бессмысленный разговор, – раздраженно произнес Иггур. – Мы не сумеем проникнуть в Хависсард.
   – Он защищен,– сказал Шанд. – В него нельзя проникнуть, не разрушив до основания. Единственный шанс пробраться туда – это через рудники.
   – В Преданиях говорится, что Ялкара после падения города вновь открыла серебряные рудники Тар-Гаарна, – поддержал Шанда Лиан. – Они стали источником ее несметных богатств, как раньше были источником богатства аркимов.
   – С тех пор как Ялкара покинула Сантенар, они заброшены, – сказал Шанд. – Система откачки воды сломана, ее не починить. Шахты затоплены на сотни футов.
   Наступила долгая тишина.
   – Делайте что хотите! – воскликнул Иггур. – Я возвращаюсь в Туркад. Люди остались без вождя. Империя, должно быть, разваливается на части, к тому же Тиллан угрожает мне из-за моря. Я оставил там Магрету, бросил ее. Она, наверное, ужасно страдает. По крайней мере, надо обуздать гаршардов, помешать их приготовлениям к войне под предводительством Рулька. Но как это сделать теперь, я не знаю, ведь в их распоряжении все ресурсы и оружие Шазмака... Из Туркада я пошлю людей в Альцифер. – «Или в Стассор, – мысленно добавил он. – И завладею драгоценной статуэткой. Аркимы терпят поражение за поражением, возможно, Стассор скоро падет. В таком случае будет лучше, если сокровище окажется в моих руках». – Но Тар-Гаарн и Хависсард – это уж вы без меня, – продолжил он вслух.
   – Я давно думал, что однажды мне понадобится попасть в Хависсард, и поэтому в Зиле я разыскал древние карты, – сказал Мендарк. – В Туркаде мне теперь нечего делать. – Он метнул яростный взгляд на Иггура, словно говоря: пока нечего. – Но если кто-нибудь, кто хорошо знает Тар-Гаарн, согласится пойти со мной...
   – Зачем ты спрашиваешь, Мендарк? – спросил Шанд. – Я собираюсь вернуться на Мельдорин вместе с Лианом и Караной, а оттуда домой, в Туллин. Нам больше не о чем говорить друг с другом. Я все сказал тебе еще двенадцать лет назад, если ты помнишь...
   Мендарк отвернулся.
   – Не думал, что ты трус, – презрительно бросил он. Шанд пропустил эти слова мимо ушей.
   – Ты дашь мне закончить? Я нарисую для тебя карту. Нет, лучше мы с Иггуром сделаем это вместе. Иггур!
   К всеобщему удивлению, Иггур тут же пододвинулся к Шанду. Вскоре они уже беседовали, словно закадычные друзья. Казалось, что Шанд умеет ладить со всеми, кроме Мендарка. Он достал старый пергамент, и Иггур стал исправлять карту.
   Только теперь все вспомнили о Каране и Тензоре и всерьез забеспокоились. С тех пор как они отправились в пустыню, прошло уже несколько часов... Сквозь матерчатую дверь в пещеру проникал коричневатый дневной свет. Ветер стих. И вдруг тишину пронзил неистовый крик.
 

19
Признание

   Карана и Тензор оказались во враждебном мире, где стонал ветер, вздымая клубы удушающей пыли, а раскаленный воздух обжигал нос, горло и легкие. Тензор стоял пошатываясь около входа, пока Карана закрывала лицо. Она подставила ему плечо, и они медленно миновали каньон и поднялись на гребень горы.
   Они карабкались по уступам между глубокими расщелинами, утесами и пещерами, своды которых поддерживали причудливые колонны. Коричневые, красные, желтые оттенки породы сменяли друг друга. Ветер выдувал более мягкие слои, образуя множество удивительных скульптур – там уступ, похожий на открытую книгу, здесь мордочка крысы или даже человеческое лицо с бакенбардами.
   У Караны было достаточно времени, чтобы полюбоваться этими удивительными фигурками, – так медленно двигался Тензор. Взрыв, устроенный Рульком, страшно изувечил аркима, и только невероятная сила воли заставляла его идти, несмотря на адскую боль. Последний отрезок пути был самым тяжелым. Карана с надеждой смотрела на плоскую вершину соляного пика, возвышавшегося над всеми остальными, где она заметила пещеру. Ее плащ надулся, словно парус, едва не оторвав Карану от земли. Пальцы Тензора крепко сжали плечо девушки, придавив ее к земле. Подъем продолжался.
   – Может, ты присядешь и отдохнешь? – спросила она.
   – Если я сяду, то уже не смогу подняться, – ответил Тензор. Его голос походил на скрип соли под ногами.
   Над белоснежной равниной проносились желтые облака. Карана поискала глазами какое-нибудь укрытие, она едва переставляла ноги, двигаясь против ураганного ветра. Тензор все время смотрел на восток, пока его глаза не покраснели и не начали слезиться.
   – Держись! – крикнул он. – Держись! – Карана не ответила, ей было нечего сказать.
   – Теперь ты единственная надежда, – продолжил он, очевидно разговаривая сам с собой. – Они не знают, куда их ведут. Держись!
   Шквал стих. Кристаллы соли сверкали в воздухе, словно слюда при свете солнца. Внезапно небо прояснилось, перед ними возвышалась Катадза, заходящее солнце заливало ее вершину красным светом. Карана достала из кармана камешек и, засунув его в пересохший рот, попыталась пососать, чтобы появилось хоть немного слюны. Она вытерла соль с лица и чихнула.
   – Что... – начала она.
   Тензор повернулся к Каране, устремив на нее испепеляющий взгляд, который она помнила с детства:
   – Я хотел сказать тебе, Карана, что ты навлекла на нас страшные беды. – Карана хотела что-то ответить, но он поднял руку: – Дай мне закончить! Ты принесла в Шазмак Зеркало, возбудила страсть Эмманта, солгала нам, а потом скрылась с нашим сокровищем. Не сомневаюсь, что тебе нелегко дались эти решения, но ты сделала свой выбор. С твоей помощью Рульк смог наладить связь с гаршардами. Если бы не ты, Эммант не предал бы нас и гаршарды никогда не проникли бы в Шазмак. Я не виню тебя больше. Да и кто я такой, чтобы обвинять кого-то. Твои преступления ничто в сравнении с моими. Но все равно ты несешь свою долю ответственности за то, что случилось.
   Карана молчала. Она не забыла, какие мучительные решения пришлось ей принимать. «Ты прав», – подумала она.
   Внезапно Тензора прорвало, слова полились потоком, все быстрее и быстрее, словно торопясь, наконец, вырваться на свободу.
   – Мы оба виновны, ты и я. Там, на Аркане, я помогал Рульку и Шутдару работать над флейтой, хотя знал, что это запрещено. Я оставил в Ночной Стране врата, чтобы позднее их можно было открыть. Я решил взять тебя в Шазмак и поручил Эмманту шпионить за тобой, несмотря на то что знал о его дурных наклонностях. Я послал в Шазмак Феламору, не обратив внимания на ее предостережения и угрозы. Я использовал силу против бедняжки Нелиссы, дабы принудить Совет подчиниться мне. – Он глубоко вздохнул и затем продолжил: – Я использовал Кривое Зеркало для постройки врат, хотя понимал, что на него нельзя полагаться. И оно предало меня. Я сделал врата, но не сумел их защитить, я открыл их слишком рано, пренебрегая твоими предупреждениями и просьбами. Пожалуй, моя судьба может сравниться только с судьбой Питлиса, во всем ее блеске и чудовищных грехах. Если бы не...
   Тензор осел, воля, поддерживавшая аркима все это время, оставила его, гнет невыносимого отчаяния словно придавил его. Карана не смогла удержать Тензора, и они вдвоем повалились на землю. Девушка с трудом выбралась из-под него. Тензор ударился головой об уступ. По его щеке текла кровь, но на жаре она скоро запеклась. Смуглая кожа аркима приняла зеленовато-желтый оттенок. Дыхание стало судорожным, было видно, что смерть его близка. Снова взвыл ветер, на них надвигался шквал. Карана едва успела закрыть Тензору лицо, как ураган сбил ее с ног и чуть не увлек вниз в ущелье.
   Девушка проползла несколько футов до укрытия, которое она заранее присмотрела. Зачем Тензор привел ее сюда? Чтобы напомнить о ее грехах? Или исповедаться в своих? Карана не строила иллюзий в то ужасное время, когда прятала Зеркало. Она сделала выбор осознанно, понимая, что может навлечь на аркимов беду. Слишком многие пытались ее использовать, но она ни на кого не перекладывала вину за свои поступки.
   Шквал начал стихать. Карана бегом вернулась к Тензору. Стряхнув соль, она открыла ему лицо. Он поднял веки и взглянул на нее слезящимися глазами.
   – Ты хотел что-то мне сообщить. Так что же? Пока ты не сказал мне ничего нового.
   Сделав над собой усилие, Тензор сел.
   – Нет, – проговорил он, сплевывая соль. – Вовсе нет. Я поступил с тобой очень дурно. – Он попытался подняться, но сумел только встать на колени. И все же так он мог смотреть ей прямо в глаза. – Я помню, как ты пришла ко мне в Шазмак, – продолжил Тензор. – Никогда не забуду, как, стоя перед воротами, ты сказала: «Я пришла домой». Ты была маленьким сорванцом с копной растрепанных рыжих волос. А между тем сколько силы! Сколько достоинства! Ты была дочерью своего отца, такой же непокорной и независимой. Однако все равно я хотел отослать тебя назад, на верную смерть. – Карана вздрогнула.
   – Я бы отослал тебя, несмотря на то что ты была тем ребенком, о котором я всегда мечтал. Но ты не имела права жить в Шазмаке, потому что твой отец однажды нарушил клятву. И нарушил ее во второй раз, рассказав тебе про наш город. Я знал, что ты не останешься в Шазмаке, вернешься в мир и не сохранишь тайны. Вот почему я не задумываясь готов был обречь тебя на гибель. Но аркимы не позволили мне этого сделать. Редко они пренебрегали моими советами, но на этот раз были непреклонны. Все полюбили тебя с первого взгляда. Ты стала для них как родная. Ха! Они ни о чем не догадывались. Ни о чем! Ты растопила мое сердце, – хрипло сказал Тензор. – И я полюбил тебя. Даже Раэль не мог любить тебя сильнее. Но я боялся твоего дара, троекровница!
   Карана почувствовала, будто грудь ее пронзило ледяное копье.
   – Почему троекровница? Что ты имеешь в виду?
   – В твоих жилах, Карана, течет кровь народов, населяющих все три мира: древних людей, аркимов и феллемов!
   – Не может быть! – воскликнула пораженная Карана.
   – Ты не знала, что среди твоих предков был феллем? Я не говорил об этом ни одной живой душе. В наших Преданиях записано пророчество о троекровнице, которая явится из ниоткуда и изменит само пространство и время. Как жаль, что я тогда не выставил тебя за ворота.
   Он поднялся на ноги и положил свою могучую руку на худенькое плечо Караны, полуобняв ее.
   Она смотрела на своего наставника, не осознавая до конца смысла его слов. Оказывается, она не та, кем считала себя.
   – Но аркимы приняли тебя. И все, что я мог сделать, – это сам заняться твоим обучением. Я постарался не дать твоим способностям развиться, полагая, что это слишком опасно для нас. Удалось мне это или нет? Причинил ли я тебе вред? Конечно, ты не можешь полностью использовать свой дар, и теперь ты уже слишком взрослая, чтобы это исправить. Я хотел вообще скрыть твое происхождение, чтобы ты никогда не узнала о своих великих предках. Но Малиена не позволила бы мне этого. Она следила за каждым моим шагом.
   Карана была потрясена. Все троекровники несли на себе проклятие, ужасное клеймо безумия. Вот почему каждый, распознав в ней нечто особенное и редкое, стремился ее использовать. Как Тензор посмел так обойтись с ней, даже ничего не сказав? Она никогда не сможет простить его.
   – Это все, что я хотел тебе сказать, – проговорил Тензор. – Теперь можешь возвращаться. Если, несмотря на мои усилия, ты сохранила свой дар, тебе принадлежит будущее.
   Карана отвернулась. Почему бы ему не прикончить ее прямо здесь и сейчас, если он всю жизнь этого жаждал? Соляная пыль колола ей щеки, пока она спускалась. Добравшись до дна ущелья, Карана оглянулась. Тензор стоял на вершине, возвышаясь, словно соляной столп. Ветер уносил обрывки его жалобного, полного отчаяния монолога.
   – Я ничто. И все, что мне было дорого, на самом деле тоже ничто!
   Порыв урагана сбил ее с ног. Карана ползла, закрыв лицо плащом. Ветер не унимался. С тех пор как они покинули пещеру, прошло уже несколько часов. Наступила ночь, на небе загорелись звезды, появилась зловещая туманность Скорпиона. Карана оглянулась. Тензор исчез. Ее гнев утих. Несмотря на все свои грехи, Тензор заменил ей в свое время отца, она не могла бросить его умирать в одиночестве.
   Карана побежала обратно, спотыкаясь и падая в темноте. Арким лежал без движения. Казалось, он умер, но когда она счистила с лица Тензора соляную корку, он открыл глаза. Девушка приподняла его голову.
   – Оставь меня, – попросил он. – Я хочу умереть здесь, именно такого конца я и заслуживаю.
   Тензора захлестывало отчаяние, но в его голосе звучало прежнее высокомерие. Жалость, которую на миг испытала к нему Карана, испарилась. Нет уж, пусть теперь расплачивается за несправедливость к ней.
   – Я знаю, что часто поступала неправильно, – сказала она. – Но не по своей вине. Это ты всех запутал из-за непомерной гордыни. Но чем аркимам гордиться, кроме своего прошлого? Вы можете похвастаться лишь громкими поражениями. Много столетий прошло с тех пор, как вы проявили величие в чем-либо кроме высокомерия. А теперь вставай! Настало время, когда нужна даже твоя помощь. Поднимайся! Твое отчаяние – такая же дешевка, как и гордыня, у них один источник.
   – Оставь меня, – вновь попросил он. – Мне больше нечего дать. Это справедливо, что я умру в этой голой безводной пустыне. Все мы умрем.
   Его глаза потеряли свой блеск и стали закатываться, воля больше не поддерживала жизнь в изувеченном теле.
   – Не смей умирать, ты, трус! – крикнула она ему в лицо. Глаза Тензора открылись, но они были такими мутными, что даже свет самых ярких звезд не отражался в них. – Из-за твоего самодурства всем нам грозит гибель. А теперь, сделав свое черное дело, ты захлебываешься от жалости к себе, как проклятый Питлис, предавший свой народ. Но у тебя это не пройдет, я не позволю.
   Глаза Тензора вновь закатились. Трус! В ярости она вскочила на ноги и пнула его изо всех сил, прямо в больное бедро. Карана сама не ожидала от себя такой жестокости, и ей стало стыдно.
   Тензор дернулся. Его глаза открылись, из груди вырвался крик. По лицу заструился пот. Он больше не издал ни звука, хотя волны невыносимой боли накатывали снова и снова. Он пронзил девушку гневным взглядом:
   – Зачем ты позвала меня назад? Это жестоко! Мое время вышло.
   По его покрытым солью щекам струились слезы.
   – Я поступаю с тобой так же, как ты поступил со мной, – произнесла она ледяным тоном. – Как надо было презирать меня, если ты решил украсть у меня мою судьбу. Так вот теперь и я испытываю к тебе лишь одно чувство: презрение! Давай поднимайся, или я всю жизнь буду проклинать тебя живого или мертвого. Вставай! Слышишь, вставай!
   В это время к ним подбежали товарищи. Аркимы кинулись вперед, чтобы помочь Тензору, но Шанд остановил их. Они застыли позади него и стали наблюдать, пораженные и негодующие.
   Карана ощутила на себе недоуменный взгляд Лиана, но сейчас у нее не было времени на объяснения.
   – Вставай, – сказала Карана. – Искупи свои грехи.
   Тензор сделал попытку подняться, но не смог, он взглянул в холодные глаза Караны, попытался снова и встал на колени. Его кожа была желто-серой, по лицу струился пот.
   – Нет, – сказал он. – Больно...
   – Больно? – закричала она ему в лицо. – Что такое боль по сравнению с гордостью аркима? Что такое боль по сравнению с честью? Пропади она пропадом, твоя боль. Я знаю, боль не остановила бы Тензора. Вставай, если у тебя есть мужество.
   Тензор оттолкнулся руками, на которые опирался. И опять упал на колени; попытался еще раз и снова упал. Усилие. Падение. С каждым разом он становился все слабее. Карана молча следила за ним. Она поступала так ради Тензора, хотя ненавидела себя.
   – Если у тебя есть мужество... – прошептала она.
   Аркимы стояли у нее за спиной, Шанд все еще удерживал их. Несмотря на боль и усталость, Тензор предельно напряг волю, даже запредельно. И рухнул. Он поднял на Карану глаза – старый, немощный, отчаявшийся.
   – Я не могу, – прохрипел он. – Ты... ты поможешь мне?
   Это было слишком. Слезы заструились по ее покрытым солью щекам. Карана обхватила Тензора за талию и осторожно помогла ему подняться. Он встал на ноги, опираясь на плечи Караны, сделал неверный шаг и упал бы лицом вниз, если бы Карана не поддержала его. Так они прошли тяжкий обратный путь, остальные молча следовали за ними, разбившись на пары, словно участники торжественной погребальной процессии.
   Тензор остановился у своих носилок и исподлобья посмотрел на Карану.
   – Как мне искупить свои грехи? – спросил он.
   – Не знаю, – ответила она. – Тебя призовут, когда придет время.
   – Я откликнусь, – сказал Тензор, он опустился на носилки и погрузился в глубокий сон.
   Карану же всю ночь и все последующие дни терзали страшные мысли. Троекровники – сумасшедшие, невменяемые существа. Тем не менее Тензор поступил с ней невероятно жестоко. Карана ощущала, что какая-то часть ее личности навсегда исчезла. Внутри образовалась пустота, которую ничем невозможно было заполнить.
 
   В пещере все не прекращались споры. Лиана захватили драматические события, о которых он узнавал. Юноша старался запомнить каждую подробность, чтобы включить в «Сказание о Зеркале». Он заметно приободрился. Теперь Лиан уже не сомневался, что это будет новое Великое Сказание, тридцать третье, и под ним будет стоять его имя.
   – Но что это нам даст? – спросила Таллия. – Ведь мы не умеем обращаться с флейтой.
   – Это уже вторая проблема, – ответил Мендарк. – Давайте вначале ее сделаем.
   – Откладывать решение нельзя, – сказала Малиена. Последовало продолжительное молчание, снаружи завывал ветер.
   Из угла донесся хриплый голос Тензора.
   – Мне известен секрет флейты, – произнес он. – Я расскажу, хотя все равно это вам не поможет.
   – Ты! – удивленно воскликнул Мендарк. Было неясно, что его больше удивляет – знания Тензора или готовность помочь.
   – После того как Аркан захватили кароны, мы стали людьми второго сорта, прислугой. Нам поручали самую трудную и тяжелую работу. Чтобы сделать флейту, необходимо было многое подготовить, Шутдар не мог справиться один. Он нуждался в помощнике, его подмастерьем был я.
   – Почему же ты не сделал вторую такую флейту для себя? – подозрительно спросил Мендарк.
   – На Аркане мне не представилось возможности, а когда мы попали на Сантенар, в этом уже не было нужды. В начале мы жили здесь счастливо. Ведь аркимы никогда не рвались к власти, мы мечтали лишь о свободе. А после возникновения Непреодолимой Преграды флейта уже была бесполезна. К тому же для ее изготовления требовалось аркимское золото. – Тензор закрыл глаза и снова погрузился в сон.
   Они долго обсуждали слова Тензора.
   – Думаете, ему можно доверять? – спросил Шанд.
   – Тензор всегда был честен, – ответил Мендарк. – Во всяком случае насколько это может себе позволить великий вождь. Но даже то, что он помнит устройство флейты, еще не значит, что нам удастся ее воссоздать. Что ж, перейдем к делу. Итак, нам необходимо решить четыре задачи. – Мендарк принялся загибать пальцы. – Во-первых, раздобыть золото, пригодное для того, чтобы сделать флейту. Во-вторых, получить чертежи. В-третьих, научиться пользоваться инструментом. В-четвертых, найти человека, способного на нем играть. Что ж, давайте посмотрим, что мы можем предпринять. Вначале нужно собрать достаточно золота и изготовить флейту. А как решить третью задачу, нам подскажет Зеркало.
   «Возможно, именно мне суждено разгадать этот секрет», – подумал Лиан. Внезапно он снова проникся энтузиазмом страстного исследователя. Юноша был уверен, что его «Сказанию о Зеркале» не будет равных.