Ирвин Ян. Темная луна

   Карану охватили противоречивые чувства. Когда-то Праздник в Чантхеде был пределом ее мечтаний, но сейчас ей хотелось как можно быстрее оказаться дома.
   – Что ж, тогда нам надо торопиться, я больше не хочу переваливать через горы зимой.
   Тесса, удалившаяся во время спора на кухню, вернулась с тремя кружками дымящегося чая.
   – Как раз завтра утром я отплываю в Ганпорт, – сообщила она. – Если хотите, возьму вас, мне нужны помощники, так что сможете отработать проезд и будете есть бамунди каждый вечер. Это сбережет ваше время и ноги.
   Карана кивнула:
   – Я согласна.
 
   Путь до Ганпорта занял четыре дня. Все время штормило, и Карана с Лианом мучились от морской болезни, так что проку от них было немного.
   В Ганпорте они попрощались с Тессой и отправились на юго-восток в Чантхед по дороге, ведущей вдоль реки Ганнел и дальше через горный кряж.
   Перевал через горы, казалось, длился целую вечность, но погода им благоприятствовала, дорога была хорошей, и идти было легко. Лиан уже до смерти устал от путешествий и мечтал лишь о тихом и мирном пристанище. Ему нужно было о многом подумать, привести в порядок свои записи, связать разрозненные факты. Он не мог представить себе ничего более важного, чем продолжить Предания, написав «Сказание о Зеркале». Ведь в нем заключена великая тайна, которую необходимо раскрыть, ибо от этого зависит будущее Сантенара.
   Они спустились на равнины Фолька и добрались до небольшого городка на берегу Ганнела, откуда вверх и вниз по реке ходили небольшие плоскодонки. Там Лиан нанял лодку до самого Чантхеда. Карана расспрашивала про Баннадор на каждой остановке. Все говорили о войне, но невозможно было отделить правду от слухов и догадок. А о Готриме она и вовсе ничего не могла разузнать.
   Их плавание тянулось долго. Была уже глубокая осень, и с каждым днем становилось все холоднее. Новости о подвигах Магреты в Баннадоре были у всех на устах, и это поразило Карану. Она слышала также о возвращения Иггура и о судьбе Второй армии. Лиан впитывал в себя все эти сведения, а Карана, наоборот, ничего не хотела знать.
   Наконец их плавание завершилось; Ганнел в это время года совсем обмелел. Они снова оказались на дороге, ведущей в Чантхед. Карана не могла решить, как ей поступить. Она должна была вернуться в Готрим и привести в порядок дела в имении, но она страшилась того, что может ждать ее там.
 
   Прошла еще неделя.
   – Теперь уже недолго, – сказал Лиан. – За следующим поворотом мы увидим крепостные стены.
   Карана шагала рядом, утирая пот со лба.
   – Я знаю! – Она несколько раз бывала в Чантхеде, правда заходила в город с другой стороны. – Тебе не страшно возвращаться?
   – Я все время об этом думаю, с тех пор как мы уехали из Сифтаха.
   Был полдень. За поворотом показались деревенские домики, у воды играли дети. Ганнел был от них по правую руку, мелкий и мутный, как всегда осенью. Вдоль его берегов тянулись поля. Стебли пшеницы уже сгибались под тяжестью налитых колосьев, золотившихся в лучах полуденного солнца.
   Внезапно из дымки перед ними вырос Чантхед – переплетение взбегавших по склонам холма улочек, окруженных сложенной из песчаника крепостной стеной. В этом городе было около пяти тысяч жителей. Косые солнечные лучи нагревали мостовые и медово-желтые стены старинных домов, построенных из того же песчаника. На самой вершине холма возвышалось древнее здание Школы Преданий, поражавшее своей помпезностью. А за ним виднелись покрытые снегом горные пики.
   Они поднялись на холм и направились к городским воротам, около которых стояли два стражника.
   – Раньше стражу днем никогда не выставляли, – сказал Лиан. Он встревожился, поскольку в сильно поношенной одежде и стоптанных сапогах был похож на бродягу. – Что если меня не пропустят?
   – Я с ними поговорю, – предложила Карана. – А ты стой сзади и постарайся не открывать рта.
   Она подошла к воротам.
   – Я Карана Элинора Ферн из Готрима, что в Баннадоре, – храбро представилась она. – А это мой муж.
   Стражник улыбнулся так, словно уже слышал о ней. Он посмотрел на девушку с высоты своего громадного роста:
   – Вы долго путешествовали, леди.
   – Больше года! Можно нам пройти?
   – Мы всегда рады гостям из Баннадора, особенно из Готрима! – сказал он с поклоном.
   Лиан проскользнул в ворота вслед за ней, стражники не узнали в этом бородатом путнике знаменитого сказителя, которого год назад выслали из Чантхеда. Сразу за воротами через всю улицу был натянут плакат, объявлявшей о скором открытии осеннего праздника. Через несколько недель в город стечется море народу, и тогда комнату в гостинице нельзя будет заполучить ни за какие деньги.
   Война не пощадила Чантхед. Слева они увидели целый ряд сожженных домов. Все деньги, которые принесет праздник, понадобятся на восстановление города.
   Вскоре они добрались до стен Школы. Здесь тоже кругом виднелись следы разрушения. Особенно сильно пострадала Арка Знаний, старинные ворота, через которые в Школу Преданий входили студенты и профессора. Теперь ее восстанавливали.
   Лиан стоял и наблюдал за тем, что делается внутри. Карана услышала тяжелый вздох.
   – Я думала, ты ненавидишь это место, – сказала она.
   – Да, раньше я не мог дождаться, когда мне удастся отсюда вырваться. Но теперь, когда я вернулся... Ведь, как-никак, здесь я провел большую часть жизни... Пойдем, недалеко отсюда есть недорогая гостиница.
   – Знаю, – ответила Карана. – Я как-то останавливалась в «Ораторе», там дешевле всего.
   – Да это ведь ужасная дыра! Мы же не нищие!
   Они нашли сносный постоялый двор и сняли комнату. Лиан отправил мальчишку-посыльного с письмом к Вистану, который все еще оставался главой школы, и нужно было соблюсти все формальности. Они помылись, выстирали свою поношенную одежду и спустились на улицу в дешевое кафе.
   – Я обычно здесь обедал, когда был студентом, – сказал Лиан.
   В этот момент кто-то его окликнул.
   – Лиан! – Навстречу им из кафе вышла высокая молодая женщина и заключила юношу в объятия.
   – Тандива! – воскликнул Лиан, обхватив ее и закружив в воздухе.
   Карана внимательно рассматривала девушку. Она была восхитительна: высокая, стройная, с пышными формами, чувственным ртом и веселым блеском в глазах. Судя по страстной встрече, их отношения с Лианом нельзя было назвать просто приятельскими.
   – Я так скучала по тебе, Лиан, – сказала Тандива. – Что с тобой случилось? Вистан ничего не говорил. Знаешь, я получила звание летописца и буду выступать на Празднике. Ты обязательно должен прийти.
   Карана стояла опираясь рукой на косяк. Ей было очень неловко. Почему женщины, которые нравятся Лиану, все такие высокие, пышные и красивые? А она всегда выглядит так, словно ее вытащили из помойки? Карана с трудом справилась со своими эмоциями.
   – Привет. Я Карана, – представилась она.
   – Тандива Моорн, – ответила девушка, окидывая ее быстрым взглядом. – Ты тоже летописец? – спросила она недоверчиво.
   Карана ужасно смутилась. Ее одежда напоминала лохмотья, и у нее вообще не было никакой профессии.
   – Нет, у меня поместье.
   Тандива постаралась скрыть свое изумление.
   – Я пойду, а вы поговорите, – сказала Карана. – Умираю от голода.
   Она поспешно вошла внутрь, за ее спиной звенел жизнерадостный смех Тандивы; дверь захлопнулась.
   Через некоторое время появился Лиан, но, к неудовольствию Караны, девушка вошла вслед за ним и подсела к их столику. Карана пила свой чай, чувствуя на себе оценивающий взгляд красавицы Тандивы. Наконец она заговорила:
   – Карана, откуда ты родом?
   – Из Готрима.
   – А где это?
   – Местечко в горах Баннадора.
   У Тандивы расширились глаза от удивления, она догадалась.
   – Так ты Карана из Баннадора – Карана с Зеркалом! – Ее лицо просияло.
   Карана терпеть не могла говорить о себе с незнакомыми людьми. Она всегда смущалась.
   – Да, – ответила она.
   Тандива потянулась через стол, чтобы пожать ей руку.
   – Я... я представляла тебя немного другой, но какое это имеет значение? Ты здесь знаменитость. Я упоминала тебя в сказании, с которым выступала на Выпускных Испытаниях. Но я даже не предполагала... – Она оглядела Карану с ног до головы.
   Каране стало совсем не по себе.
   – Ты ожидала увидеть меня в мехах и шелках? – ядовито спросила она. Больше всего на свете Каране хотелось убежать, но Лиан крепко сжал под столом ее руку. Она сдержалась. – От кого ты обо мне услышала?
   – Эта история прошлой зимой обошла весь Мельдорин. Один писец, спасавшийся от войны, принес ее сюда.
   – В Чантхеде все уже изголодались по новым Преданиям, – пояснил Лиан. – Студенты готовы драться за право рассказать что-нибудь свеженькое.
   Тандива была уязвлена.
   – Я ни с кем не дралась, – фыркнула она. – Я слышала кое-что об этом задолго до того, как история дошла до нас из Туркада. Она взволновала меня, теперь я понимаю почему, – произнесла она, отводя взгляд от Лиана. – Я изложила свой замысел Вистану, и он решил, что у меня получится лучше всех. Возможно, ты захочешь как-нибудь послушать.
   – Возможно, – вежливо согласилась Карана, уже отчаявшись отделаться от Тандивы.
 
   – Ничего себе, летописец! – возмущалась Карана, когда они наконец остались одни. – Ее грудь разве что не вываливалась из декольте. Невеликая для меня честь, если обо мне будет рассказывать этакая бесстыдница.
   – Ты несправедлива к ней, – возразил Лиан, нежно обняв свою подругу. – Тандива относится к тебе с большим уважением. К тому же она всего лишь студентка и еще ничего не сделала в жизни. А ты уже знаменита в Чантхеде. Твое имя войдет в Историю! —На последнем предложении Лиан сделал особенное ударение. – Ведь это самая большая честь для жителей Сантенара.
   – Не хочу я входить в Историю, – проворчала Карана. Она точно знала, каковы намерения Тандивы.
   – Значит, ты единственный человек на Сантенаре, кто этого не желает, – ответил Лиан. – Лучше будь посдержанней, а не то студенты решат, что у тебя не все в порядке с головой или что ты зазнаешься и ни во что их не ставишь. Они все здесь в основном бедняки, у них нет поместья, как у тебя, пусть даже такого небогатого, – добавил он, чтобы предупредить ее возражения. – А Тандива беднее всех. Ей приходится много трудиться, чтобы продолжать обучение.
   – Ладно! – вздохнула Карана. – Неужели я вела себя грубо или как зазнайка? Я этого не хотела. В следующий раз буду держать себя в руках.
 
   Утром их вызвали к Вистану. Хотя с тех пор, как Лиана исключили из Школы, прошел целый год, он опасался этой встречи.
   – Карана Ферн! – радостно воскликнул Вистан. – Я слышал твою историю не единожды, и с каждым разом она нравится мне все больше.
   Карана смотрела на противного карлика с откровенным недоверием. Из-за рассказов Лиана она относилась к нему с определенным предубеждением.
   Вистан улыбался.
   – Я знал твоего отца. Умнейший человек! Он часто пользовался нашей библиотекой, хотя не думаю, что он нашел здесь то, что искал.
   Карана была мгновенно обезоружена.
   – Много лет назад я приходила сюда вместе с ним. Я сидела на полу, пока он разговаривал с вами, вон в том углу. А осенью вы послали на мои поиски Лиана, и теперь я перед вами в неоплатном долгу.
   Вистан взглянул на Лиана, поджав толстые губы:
   – Признаться, я действовал не из самых добрых побуждений. И если все обернулось к лучшему, в этом нет моей заслуги. А теперь к делу! Мы кое-что слышали о тебе, но хотелось бы узнать обо всем из первых уст, особенно с того момента, когда собрался Совет.
   Война и гаршарды во многом изменили умонастроение горожан, пошатнув их безмятежное самодовольство. Вистан теперь понимал, как важны могущественные друзья. И хотя Мендарка свергли в прошлом году, он оставался очень влиятельным. В этой войне никому было не обойтись без союзников, а имя Лиана неоднократно упоминалось в историях о войне и о Зеркале. Вистан, как и все летописцы, был жаден до новостей. Кто мог сообщить ему больше сведений?
   Лиан вкратце рассказал о последних событиях.
   – А ты сильно изменился, – произнес Вистан, когда тот закончил.
   Лиан и сам это знал. Ему было противно вспоминать о том зеленом юнце, каким он был тогда. Юноша многое понял и многое выстрадал. Оказалось, что в мире есть еще кое-что кроме его драгоценной персоны.
   – Да, – ответил он. – Я прошу прощения за неприятности, которые вам доставил. Тогда для меня это было просто игрой. Теперь я поумнел.
   – Кто старое помянет... – великодушно сказал Вистан. – Ты можешь еще многое для нас сделать, если мы переживем надвигающуюся бурю.
   – Вы тоже стали другим, – заметил Лиан. Вистан был таким же безобразным сморчком, как и прежде, но он уже не казался Лиану таким черствым и надменным. Возможно, Вистан никогда и не был таким уж чудовищем, каким его представлял Лиан. Война стала для него большим потрясением, заставившим понять, что он уже слишком стар, чтобы защитить Школу. Нужен был новый ректор, и не просто великий летописец, но человек, у которого есть могущественные покровители.
   – Скажите, а где Траск? – спросил Лиан. Он нигде не видел большого веселого капитана.
   – Бедняга Траск погиб на войне, защищая Школу, – со вздохом ответил Вистан.
   – Мои соболезнования. Он был вашим другом, и я его любил.
   – Мне его недостает. Но довольно об этом, – отрывисто сказал Вистан. – Так чем я могу вам помочь? Вы задержитесь здесь? Вам непременно надо остаться на Праздник и выступить со своей историей.
   Лиан взглянул на Карану.
   – Я бы очень хотела, но мне срочно нужно домой, – твердо произнесла она.
   – Я не могу, не в этом году, – сказал Лиан. – История с Зеркалом еще не закончилась, и Мендарк запрещает пока предавать его огласке. Думаю, я вернусь следующей осенью, а до этого постараюсь написать новое Великое Сказание.
   – Слишком долго ждать! – воскликнул Вистан. – А если ты не вернешься? Что если... – Старик посмотрел куда-то вдаль. Лиан догадался, что Вистан думает о смерти, которая уже не так далека. Он боялся умереть, не увидев, что предание написано, к вящей славе Школы и, что там говорить, к его собственной. – Те события, свидетелем которых ты стал, должны войти в историю.
   На это Лиан ничего не смог возразить. Вистан приказал принести угощение, а также подозвал двух писцов. Лиан сообщил обо всем, что произошло с тех пор, как он уехал из Чантхеда, не упомянув только о решении аркимов и Мендарка воссоздать флейту. Эта была не его тайна, и он не имел права ее раскрывать. Рассказ занял всю ночь и еще три дня. Было исписано двадцать четыре свитка, длина каждого составляла шестьдесят листов.
   – Неудовлетворительно, – заключил Лиан, после того как несколько дней просматривал записи. – Совсем не похоже на Предание. Но лучше, чем ничего.
   – Это прекрасный материал, – возразил Вистан с сияющими глазами. – Из него получится Великое Сказание, которое прославит нашу Школу.
   Свитки положили в сейф, который заперли до возвращения Лиана или до его смерти.
   Затем Лиан попросил права снова воспользоваться библиотекой, и ему выдали специальный пропуск. Он никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что теперь он почетный гость, а не жалкий неудачник. Лиан все еще ощущал себя беспомощным юнцом, которого год назад вышвырнули из Школы.
 
   Карана проснулась на рассвете от боли в запястье, которое она повредила прошлой осенью, сражаясь с огромной собакой Идлиса. Ей казалось, она забыла что-то важное. Выглянув в окно, они увидели, что все вокруг бело от снега, выпавшего на месяц раньше, чем обычно.
   За завтраком в небольшом придорожном кафе она наконец сообразила:
   – Лиан, у меня сегодня день рождения! Мне исполнилось двадцать пять.
   Не произнося ни слова, Лиан поцеловал ее руку и бросился на кухню.
   Оставшись ненадолго одна, Карана стала вспоминать свои прошлые дни рождения. Год назад в этот день ее разбудил вой псины Идлиса. Спаслась она только благодаря тому, что засунула в пасть собаке кулак, отчего та в конце концов задохнулась. Это было так давно, что теперь девушка с трудом могла все это представить. Прошел целый год, а она так и не выпуталась из истории с Зеркалом, которая, казалось, никогда не закончится.
   Вернулся Лиан с огромной кружкой шоколада, украшенного разноцветными взбитыми сливками.
   – Я помню, что ты любишь шоколад, – сказал он, с поклоном ставя перед ней чашку.
   «Интересно, сколько это стоит?» – подумала она, облизывая ванильный крем. Ведь шоколад ценился на вес серебра, это она узнала, когда как-то захотела купить немного.
   Время промелькнуло незаметно. Лиан водил ее по всем своим любимым местам в Чантхеде. Это был чудесный, беззаботный день, одни из лучших в ее жизни. Вечером, когда Лиан и Карана спускались с холма, направляясь к своему постоялому двору, чтобы поужинать, они снова встретились с Тандивой. Теперь Карана уже не чувствовала к ней той жгучей ревности.
   – Тандива, рада снова тебя видеть, – сказала Карана. – Что нового в Баннадоре? Я давно уже не была дома и очень беспокоюсь.
   – О Готриме я ничего не слышала, – ответила Тандива. – Но селения в долинах сильно пострадали во время войны.
   Карана ощутила себя совсем беспомощной и пожалела, что спросила.
   – Я иду в библиотеку, – сказал Лиан. – Ведь за этим я и приехал в Чантхед. Хочешь со мной?
   – Честно говоря, нет! – ответила Карана. – Особенно если ты собираешься провести целый день копаясь в пыльных бумагах.
   – Это не долго, – ответил Лиан. – Я знаю, что ищу. – Карана насупила брови.
   – И что же?
   – Это связано с моим главным исследованием, «Сказанием о Непреодолимой Преграде». Помнишь, Феламора расспрашивала меня об этом в Катадзе? Ей очень хотелось знать, кто же первым проник в горящую башню. Но когда я рассказал ей обо всем, она притворилась, будто ее это больше не интересует.
   – Так что же ты хочешь найти?
   – Рисунки, сделанные тогда военными художниками. Ведь там было несколько армий и каждое событие фиксировалось. Я хочу снова просмотреть все эти документы. В прошлый раз кое-какие показались мне интересными, но у меня не было времени как следует их изучить. На некоторых, по-моему, изменены номера.
   В архивах он проверил каждую гравюру и рисунок. На нескольких была изображена Ялкара в золотых украшениях. Значит, он видел их здесь! Все рисунки лежали как попало, были небрежно рассованы по конвертам без всякой системы.
   Лиан пришел в ярость:
   – Кто так скверно обошелся с ценными документами?
   – Тот, кто очень спешил, – предположила Карана.
   – Это же оригиналы, сделанные в то время! – Лиан перекладывал их один за другим, пока не нашел рисунок, изображавший людей, готовых ворваться в полуразрушенную башню. – Ни одно предание не говорит о том, кто вошел в башню первым, после того как была уничтожена флейта. – Он внезапно умолк, глядя на рисунок, который держал в руке. – Номера не совпадают с каталогом.
   Карана разложила рисунки на полу, а затем принялась складывать их по порядку.
   – Тут нескольких не хватает, – сказала она.
   – Может, завалились за полку, – ответил Лиан. – В прошлом году здесь были все.
   Карана пошарила за стеллажами:
   – Нет, двух все-таки не хватает.
   – Странно! – воскликнул Лиан, пробираясь между стопками. – Кажется, это те самые, у которых были изменены номера.
   Они посмотрели друг на друга.
   – Кто еще приходил сюда? – спросила Карана. Разложив конверты с рисунками по местам, они выбежали из зала. Лиан сообщил о случившемся хранителю архива. Она заглянула в свой журнал.
   – За последнее время этими документами интересовалось только три человека, – ответила она. – Вы сами в прошлом году незадолго до Выпускных Испытаний. Вистан, проверяя ваши доказательства...
   – Догадываюсь, кто был третьим, – сказал Лиан в сторону.
   – И какая-то женщина с пропуском из библиотеки Теллулиора, университетского городка на юго-востоке. Она приезжала сюда прошлым летом.
   – Как ее звали? – хором спросили Карана и Лиан. Хранительница склонилась над журналом, надевая и снова снимая очки.
   – Кеккулиель, – ответила она. – Невысокая светловолосая женщина с золотистыми глазами.
   – Феламора! – шепнула Карана Лиану. – Плохие новости. – Лиан поблагодарил ее и взял Карану под руку:
   – Пойдем куда-нибудь, где можно поговорить.
   В здании библиотеки они нашли пустую комнату.
   – Зачем ей понадобились эти рисунки? – спросила Карана.
   – Вероятно, ей удалось что-то выяснить, например кто первым вошел в башню, и она не хотела, чтобы об этом стало известно.
   Карана вздрогнула, перед ее мысленным взором возникла жуткая картина: кароны, аркимы, феллемы и люди древней расы, со своими вратами и оружием, ввергающие целый мир в хаос войны.
   – Что нам делать? – спросил Лиан.
   – Понятия не имею. Кому мы можем доверять? Вероятно, нужно послать сообщение Иггуру в Туркад.
   – Нет! – вскрикнул Лиан. Однако он понимал, что его долг – написать об этом в Туркад. Мендарк должен был скоро вернуться с востока.
   Они рассказали о своем печальном открытии Вистану.
   – Предоставьте это мне, – предложил он. – Я придумаю способ отослать письмо, хотя в Чантхеде после войны не осталось ни одной почтовой лодки.
 
   Утром Лиан и Карана отправились в Туллин. Обернувшись, Карана увидела красавицу Тандиву, провожавшую их грустным взглядом.
   За городскими воротами сидел безногий нищий. Его покрытое струпьями лицо облепили мухи.
   – Сжальтесь, леди! – выкрикивал он. – Ради всего святого.
   Карана пошарила в кармане поношенной куртки Лиана и выудила оттуда серебряный тар – не слишком большая пожива даже для нищего, но лучше, чем ничего. Она не знала, что деньги у Лиана на исходе.
   Нищий уставился на серебро, затем перевел свои гноящиеся глаза на Лиана. С яростным криком он выбил из руки Караны монету. Она покатилась по камням на обочину дороги и исчезла в траве.
   – Будь ты проклят, Лиан! – завопил нищий. – Будь проклят, пока сама земля не начнет кровоточить и не сгинет черная луна.
   Лиан, открыв рот, уставился на попрошайку.
   – Труль! – воскликнул он. – Что с тобой сталось?
   Бывший сенешаль Вистана, напавший на Лиана по дороге в Туллин прошлой зимой, плюнул ему на штанину. Юноша отошел подальше.
   – Из-за тебя я потерял работу. Вистан вышвырнул меня из города. Затем война. – Он шлепнул по своим культям. – Я хочу только одно тебе сказать. Радуйся пока своему успеху, долго он не продлится. Скоро во всем Сантенаре у тебя не останется ни единого друга. Твое имя станет проклятием, и моя участь покажется тебе завидной. Нищий Труль счастливее тебя!
   Лиана, казалось, не тронули эти угрозы, но Карана почувствовала, как у нее по спине пробегают мурашки.
   – Пойдем! – сказала она, потянув его за рукав.
   Когда они скрылись за поворотом, Труль подполз к обочине дороги, где упала монетка. Он искал до темноты, но драгоценное серебро исчезло.
 
   Вечером они разбили лагерь у подножия одного из чантхедских холмов, среди яблоневых деревьев, неподалеку от того места, где Лиан провел свою первую ночь вне стен Школы почти год назад. На большинстве яблонь не было плодов, и лишь на одном дереве ветки гнулись под тяжестью сладких сочных яблок.
   Лиан словно забыл о проклятии нищего, весь день он был в превосходном настроении. Это немного сердило Карану.
   – Чему ты так радуешься? – спросила она, собирая хворост для костра.
   – Ты не знаешь, что значит быть презренным дзаинянином.
   – Ты прав, – ответила она, стоя на четвереньках и пытаясь разжечь огонь. Дрова не хотели разгораться. – Я не знаю!
   – Я провел в Школе полжизни, но никогда не был там своим. Даже получив звание мастера-летописца. – Он опустился рядом с ней на колени и стал дуть изо всех сил.
   – Ты потушишь огонь, – раздраженно сказала Карана. Лиану обычно требовалось не менее получаса, чтобы развести костер.
   Огонь разгорелся, языки пламени вырвались наверх. Лиан подбросил ветки потолще.
   – Осторожней! – воскликнула она. – Ты его затушишь.
   – Но теперь меня приняли в Школе как почетного гостя, – сказал Лиан. – Ты представить себе не можешь, как много значит для меня эта честь.
   Карана понимала, что ей следовало бы радоваться за него, но ее собственные проблемы стали еще запутаннее после их открытия в библиотеке.
   – Что ж, думаю, я тебе больше не нужна, – бросила она. – Боюсь, Готрим слишком убогое место для такой важной персоны. В Чантхеде для тебя открываются прекрасные перспективы. Ты, наверное, хочешь стать ректором Школы.
   – Глупышка, – сказал он, но на какую-то долю секунды его глаза загорелись.
   «Он оставит меня из-за Чантхеда! Я ему наскучу». Каране было уже не остановиться.
   – Я видела, как она смотрела на тебя своими большими коровьими глазами этим утром.
   – Зато я на нее не смотрел! – Он переменил тему: – Какие у тебя планы?
   – Никаких, – ответила Карана. Она сидела уткнувшись подбородком в колени. Ночь была ясной, но холодной. Лиан пододвинулся ближе к огню. – Никаких планов. Просто надежда и мечта о доме. Но война началась с вторжения в Баннадор, а Готрим находится как раз между Туркадом и Шазмаком. Может, у меня и нет больше никакого дома. Горцы – народ горячий и непокорный. Я боюсь за свое имение.
   – Мы скоро там будем.
   – Мне этого не вынести, – простонала Карана. – Надеюсь, что Шанд в Туллине. Я скучаю по нему.