Валерий Иващенко
Черный Ярл
 
(Черный Ярл-1)

Глава 1
Чернокнижник

   Маленький неяркий огонек, с трудом разгонявший подступающую со всех сторон темноту, вдруг моргнул и начал втихомолку гаснуть. Света от него и так едва хватало, чтобы достать до покрытых плесенью стен тюремной камеры, по которым кое-где сочились источающие зловоние струйки. Каменный мешок размерами три на четыре шага, казалось, начал надвигаться и сдавливать со всех сторон.
   Человек, неподвижно сидевший на лежанке из неструганных досок, пошевелился. Его короткого взгляда хватило, чтобы магический светильник вновь засиял ровным, не дающим жара пламенем, и переплыл поближе, зависнув над левым плечом. Человек — а это был именно он, не гном, не эльф и даже не дану — роста был среднего и скроен ладно. Его легко можно было принять за десятника, а то и сотника императорского войска. Похож он был и на обедневшего рыцаря или разорившегося барона своей не новой, но и не потрепанной крепкой полувоенной-полупоходной одеждой и короткими сапожками из темной мягкой кожи. Украшений на нем и не было, если не считать кольца на правой руке, целиком выточенного из какого-то прозрачного зеленого камня, и серебряной застежки на плаще, который небрежная рука расстелила на лежанке. Оно и понятно, если кого в холодную посадили, то от всего лишнего избавляют сразу. Стражники на этот счет ох какие понятливые.
   Вот только плащ с застежкой… . Знающего человечка или имперского советника осмотр только этих вещей заставил бы призадуматься. Да и было о чем. Серебряные, искусно покрытые изумрудной эмалью, гномьей работы застежки для плащей в форме древесного листа носили только солдаты и офицеры особого имперского полка, в официальных бумагах именуемого Железным легионом.
   Во время последней войны, тяжелой и хаотичной, но закончившейся год назад неуверенной победой, полк бросали в самое пекло под удары закованных в броню рыцарей. Не раз было, что из боя выходила едва половина, изрубленная и окровавленная, но никогда легион не отступал и никому не отдавал позиции. Тесно сдвинув черные железные щиты размером с дверь шкафа и ощетинившись в три ряда длинными, перевитыми железной же лентой копьями, легионеры повергли в грязь и тяжелую конницу мятежных баронов, и орды кочевников, и даже знаменитую пехоту орков. В самые тяжелые минуты, когда казалось, что все — оборона зашаталась и сейчас рухнет, как подмытая водой плотина, они стояли и держали строй, утирая с лиц то ли едкий пот, то ли соленую кровь. Четко отдавались команды, уставшие и поредевшие десятки отходили назад, а на их место становились другие, успевшие за короткие минуты отдыха перевести дух и поправить доспехи. В походной кузнице бородатые гномы, истекая потом, на скорую руку чинили изрубленные щиты, исковерканные шлемы и затупившиеся копейные навершия. Целители под своими навесами неутомимо латали изуродованную плоть и, быстро осмотрев результат, отправляли солдат вновь в строй. Иногда — в обоз для дальнейшего лечения. Случалось, что они накрывали белой материей останки, в которых с трудом можно было распознать воина, и, тяжело вздохнув, подавали знак отнести в сторонку. Отдыхающие бойцы снимали шлемы. Сами собой стихали ругательства и только усталые взгляды провожали товарища. Командир же, стоявший на холмике возле плетущих сеть заклинаний магов, лишь на секунду стискивал зубы в бессильной ярости, а потом вновь продолжал отдавать приказы подбегающим и тут же отбегающим запыленным сотникам.
   Злые языки утверждали, что стиль боя и вооружение полк позаимствовал у легендарного некогда гномьего хирда, блиставшего на полях Семилетней войны. А выучка и стойкость с огромным трудом прививалась годами тяжелейшей муштры и частыми пограничными стычками. Как бы там ни было, войска с зеленым листиком над ключицей защищали Сумеречные земли от вторгшихся захватчиков, носивших на знаменах белое солнце на синем фоне, куда как надежнее других имперских дивизий и бригад. Жители же городов и сел, куда легион отходил на недолгий отдых и пополнение, называли солдат не иначе, как Защитники и встречали, не жалея ничего — ни еды, ни припрятанных по погребам бочонков пива, и прощали им мелкие солдатские шалости вроде пропавшего поросенка или пустившейся в загул молодицы. Когда, чеканя шаг так, что лопались стекла и осыпалась штукатурка, командир проводил ряды своих бойцов мимо императора на смотре, те шагали с таким гордым и независимым видом, что командующий армией герцог Бертран багровел лицом и невнятно ругался сквозь зубы. Элитные войска. К тому же любимцы Императора — что тут поделаешь.
   Но вот сам плащ… такой же черный, как поселившаяся в углах камеры тьма, необычного покроя, из мягкой кожи с красивыми декоративными стежками на швах, да с шелковым подбоем… такой плащ заставил бы насторожиться даже самого благостно настроенного пьянчужку или сопливую девчонку в курятнике. Такое носили только маги, и только особые маги.
   Где-то за морем, в основанном еще эльфами городе, веками работает Университет Магии. Многому там учили тех немногих, у кого от рождения был Дар и у кого хватило смелости избрать нелегкую и опасную профессию Мага. Поначалу они изучали основы магии и общие предметы — руны, языки, историю, географию, а также травы. Потом уже, на второй-третий год начиналась специализация. На факультете Общей магии обучались тушить пожары, очищать свалки и находить дорогу в лесу, и многому еще такому, за что платили полновесными имперскими цехинами и кланялись в ноги. Маги природных сил, в просторечии именуемые погодники, могли устроить дождь на полях во время засухи или наполнить попутным ветром паруса корабля. Вот почему деревенские старосты так люто бились с адмиралами за право заполучить такого выпускника в свою волость. Были там и боевые маги, способные обрушить огненный шар на вражеские катапульты или отбить молнию, направленную на имперские войска. Но самыми уважаемыми среди и так пользующихся безмерным авторитетом магов были те, кто закончил обучение на факультете Магии Исцеления. Они входили во дворцы и халупы, лавки и казармы, и везде их ждали с нетерпением и надеждой. Их мастерство превосходило даже умение монахинь из рассеянных по всей стране храмов Гунноры, Покровительницы женщин. Правда, и тех, и тех не хватало — уж очень редко рождались люди с Даром повелевать невидимыми силами. Среди народа Дану, после ухода эльфов расселившихся в Закатных лесах, таких было поболе, зато у гномов одаренные были так же редки, как золотая монета в кармане нищего бродяги.
   Надо ли и говорить, что каждый факультет, возглавляемый опытным магом-деканом, имел свои вековые традиции, и выпускники после сдачи экзаменов получали право носить плащ мага — того цвета, который соответствует его специальности.
   В самом дальнем углу университетского городка, укрытый от посторонних глаз за рощицей из вечнозеленого кипариса, располагается совсем уж непопулярный факультет черной магии. По особому указу Императора, прадеда нынешнего, вопреки запрету на некромантию этот факультет существовал и даже обучал чернокнижников. Когда оживали вдруг спокойные дотоле погосты и все разбегались от оживших скелетов, когда три десятка боевых магов расстались с жизнью, не сумев уничтожить войско из мертвецов, пришедшее через пустыню со стороны Стигии, когда крысы и мелкие демоны разносили мор по городам и селам, а целительницы и монахини не могли сдержать расползающуюся по империи заразу, тогда и вступали в дело те, кем пугали неслухов и с кем избегали встречи даже заслуженные ветераны многих битв. Даже нелюдимые монахи из братства Единого признавали, что сила за черными магами есть, и немалая, а с нечистью бороться почти невозможно, если не использовать ее же оружие. Правда, за все время существования факультета его закончило едва ли более десятка человек. Излишне и упоминать, что выжившие после беспощадных экзаменов выпускники получали плащ цвета ночи.
   Как бы там ни было, сидящий на досках человек слегка переменил позу и вновь уставился куда-то уставшими глазами, вспоминая прошедшие два дня…
 
   Солнце, беспощадным зноем заливавшее пустыню, уже склонялось к горизонту, но жара еще и не думала спадать. Однако человека, шедшего в сторону уже не далекого города Асмарал, это, похоже, не смущало. Он шел и шел себе, огибая редкие каменные глыбы и самые высокие из песчаных барханов. Тем неспешным шагом, которым отмахивают неслабые концы солдаты и караваны, еще и капюшон черного плаща на голову набросил. Обойдя очередной громадный валун, невесть зачем попавший сюда, он вдруг остановился и с заметной сноровкой отпрянул назад, прикрывая себе спину. Причиной тому была девчонка, сидящая, а скорее лежащая в тени камня. Впрочем, чуть заостренное сверху ушко выдавало ее принадлежность не к homo sapiens, а к народу Дану, который, как известно, отличается от людей только этим и неестественной, поразительной ловкостью и гибкостью, а сродни они вроде и людям, и эльфам.
   — Если это и западня, то довольно бездарная, — пробормотал пришедший и очень внимательно, не только глазами, но и Заклятьем Поиска обследовал все вокруг. Ни лучников, ни грабителей с кистенями, ни магических ловушек вокруг, похоже, не было. А девчонка, вернее, молодая женщина дану именно ей и была. Ни упырем, ни песчаным бесом. И к тому же в ней еще теплилась жизнь. Более пристальный осмотр показал, что на ее исхудавших руках нет следов от тюремных «браслетов», да и мочки ушей не вырваны — не беглая катожница, значит. Одежда… да в такой пол-империи ходит, после войны обеднел народ, ох обеднел. Узкий кинжал в потертых ножнах да пара метательных ножей — ну, путешествующему в одиночку можно бы оружие и получше иметь. Кошель на поясе явно не пустой, какие-то амулеты на шнурках висят на шее. Прическа короткая, удобная и в дороге, и в бою, и в деле. Одним словом, встретишь на улице или в пути — и внимания не обратишь. Только вот в пустыне, в полсотне лиг от города, в стороне от дорог, там, где живому вроде и быть не положено, такая встреча настораживала.
   Несколько помедлив, человек достал откуда-то небольшую круглую флягу. Отпив пару глотков, подумал и стал лить воду на лицо лежащей. Растрескавшиеся от жажды губы медленно зашевелились, ловя живительную влагу. В медленно открывшихся помутневших глазах мелькнула искра сознания, и тонкие женские пальцы с нечеловеческой, невесть откуда взявшейся силой вцепились в сосуд, поднеся горлышко ко рту. Воды во фляге почти не оставалось, и после нескольких судорожных, с хрипом и кашлем, глотков, кончилась совсем.
   Девчонка (ну как ее еще называть?) жадно ловила последние капли, потом уронила руки и лишь открывала и закрывала рот, разминая пересохшее горло.
   — Дай еще! — с трудом выдохнула она.
   Человек в черном молчал, наблюдая, как перераспределяющаяся вода вливала жизнь в то, что через пару часов стало бы лишь высохшим телом. Затем взял пустую флягу и что-то прошептал над ней. Внутри что-то тяжело булькнуло, и рука его чуть опустилась под появившимся весом.
   И вновь потекла, потекла вода, давая силы измученному организму. Вода, которая в песках дороже золота, и которую с такой легкостью добыл маг в черном плаще.
   — Еще! Еще воды! — умоляли зеленые глаза, но человек лишь покачал головой.
   — Грязный хуманс! — девчонка попыталась ругаться, но даже заплакать было еще нечем.
   — Хватит для начала, иначе тебе же хуже будет, — неожиданно рокочущий бас спасителя пробирал до печенок и цеплял за душу, как багром.
   Девчонка попыталась сесть повыше, но сил не было, и ладони лишь скользнули по песку. Но внимательный взгляд из-под низко надвинутого капюшона заметил, как ловкие пальцы вроде невзначай скользнули по кошельку и проверили кинжал на поясе.
   — Отдыхай пока, — человек подвинул девчонку, пристроил поудобнее. А сам уселся прямо на холмик песка, пошарил рукой в воздухе прямо перед собой и извлек откуда-то изрядных размеров персик, почему-то покрытый каплями росы. Не обращая внимания на жадный блеск в нечеловечески красивых глазах, он со смаком впился в него, роняя янтарные капли сока.
   Тень от камня медленно, но неуклонно удлинялась и уползала в сторону, пока лучи уже заходящего солнца не лизнули носок сапога. Палящий зной от раскаленного песка сменился просто жаром, как от печи, и на все вокруг уже можно смотреть не прищуривая глаз. Человек убрал дальше от солнца ногу и вновь принялся задумчиво двигать по песку три косточки от персиков.
   — Я, вообще-то, яблоки люблю, — девчонка уже оклемалась и, хотя была слаба, как цыпленок, явно пыталась сообразить, кто же оказался с ней рядом и что от него можно ожидать. — Зовут меня, — она слегка поколебалась, но сказала правду, — Айне. Золото у меня есть, можешь отобрать все, только оставь воды.
   Маг повернул к ней голову. Капюшон он давно откинул, и теперь можно было видеть, что ему не менее тридцати и не более сорока лет, и глаза жесткие, но не злые. Скорее равнодушные. Однако он достал из воздуха пару сочных даже на вид, краснобоких яблок и протянул ей, на миг встретившись взглядом.
   — Я так понимаю, если дал воды и не бросил подыхать, то — убивать не будешь? Если не отнял деньги и прочее, то придется… отслужить?
   — Посмотрим. Может, и пригодишься, — непонятный спаситель посмотрел на нее через плечо, слегка прищурившись.
   Айне почувствовала себя немного неуютно, но, набравшись храбрости, заговорила опять — Отслужу, не пожалеешь! А как тебя величать? И… — она задала вопрос, который терзал ее больше всех, — ты действительно черный маг?
   Человек повернулся к ней уже всем телом и взглянул в глаза так внимательно, что все сомнения пропали — сейчас из нее сделают безмозглого покорного зомби, или в лучшем случае, принесут в ритуальную жертву. Однако, миги текли за мигами, и наконец, он произнес, словно вколачивая каждое слово молотом:
   — Да. А зови меня… ярл.
   «Матушка! И угораздило ж меня встретиться с магом-хумансом, да еще и некромансером! И ведь отслужить пообещала, никто за язык не тянул! Ну ладно если в постель потащит — дело привычное, а если в черное втянет? А, будь, что будет!» — а язык с какой-то пугающей легкостью сам понес чепуху.
   — Ярл? Да ведь это не имя, а титул. По-старому, это вроде графа. Ты не думай, раз дану — так обманщица! Служить буду на совесть, только без черного, ладно?
   На последних словах смелость уже покинула Айне и конец фразы она уже пролепетала умоляющим тоном. Если правда хотя бы четверть того, что рассказывают о таких колдунах, то уж лучше б ей попасться в руки харадских работорговцев и там быстренько умереть. Да что там! Остаться тут навсегда, в этой забытой богами местности — милосердие по сравнению с прочим.
   Маг же жизнерадостно захохотал.
   — Образованная ты у меня, как я погляжу! Имя мое я тебе не скажу, а ярл — да, всамделишний. Среди моих титулов имеется и такой, сам император в ярлы произвел, отец ныне здравствующего. А что касательно того, что ты именуешь черным… Ну, уморила! На кой… мне такой задохлик! Да и нет в вас, дану, той стойкости, чтоб из вас стоило зомби делать. Только в жертву и приносить.
   — Час от часу не легче, — только и нашлась что ответить Айне, но почему-то успокоилась.
   — Ладно, остроухая. Вижу, пришла в себя? Идти сможешь? Тут, вообще-то, недалеко. И все равно куда.
   Однако, встав с помощью мага, Айне вдруг обнаружила, что подлый песок то и дело старается уйти из-под ног и шмякнуть по физиономии какой-нибудь ближайшей каменюкой. С трудом увернувшись от шершавой глыбы песчаника, она вдруг обнаружила, что лежит на руках у ярла, а сам он шагает куда-то в сторону заката.
   Ноша была не тяжелая, но проклятущая девчонка оказалась гибкой как ласка, и то и дело норовила то прижаться поплотнее, то ненароком скользнуть носом по щеке или жарко дыхнуть в ухо. Ох и бесстыжие ж эти дану! Поняла, что бояться нечего, и опять за свое женское коварство. Ну вот, собственно, и пришли.
   Посреди каменисто-песчаного хаоса пустыни обнаружилась совсем уж неуместная скала, а в скале пещера. Небольшая, чистая, незанятая, да еще и с вязанкой хвороста в дальнем конце. А до ближайшего леса — полторы сотни лиг!
   — Все равно, в какую сторону, говоришь? — Айне сидела у входа и наблюдала за процессом запекания инюдшки на костре, который ярл устроил снаружи. Иногда запахи долетали до нее, и тогда скулы болезненно сводило от голода, а в животе начинало тихо урчать. — И, готова поспорить, если придти на это место в другой раз, то здесь не окажется ни скалы, ни пещеры?
   — Умненькая девочка, — маг повернулся к ней и на миг лицо его, освещенное огнем, стало мягким, а в глазах мелькнуло что-то похожее то ли на одобрение, то ли на уважение, — Соображаешь.
   — Умненькая, но не… — она вовремя прикусила язычок, подумав, что не стоит гнать лошадей. Все знают — с некромансером хоть какое дело иметь — может и себе дороже выйти, ежели обманешь или ошибешься.
   Он же лишь насмешливо фыркнул и принялся копаться в своей сумке, перебирая какие-то флакончики, пучки трав, заботливо завернутые в тряпицу, и вообще самого разного рода вещицы премерзкого вида и, наверное, премерзкого же назначения.
   Уже почти совсем стемнело, и звезды проступили на восходе, лишь тонкая полоса светлого неба указывала, куда спряталось солнце. Вокруг еще не остыло — пустыня отдавала накопленный за день жар, но тонкое прикосновение прохлады уже чувствовалось.
   Айне вздохнула всей грудью, наслаждаясь покоем и мягким, необжигающим воздухом, но какой-то тревожный колокольчик еле слышно прозвенел у нее в голове. Оглянувшись вокруг, она завопила изо всех своих пока не до конца восстановленных сил.
   — Курица-то, курица!
   — Какая курица? — недоуменно обернулся от сумки ярл, держа в левой руке навевающий жуть серповидный ножичек с темным полированным лезвием.
   — Ну индейка же подгорает, разве так можно с благородной птицей обращаться!
 
   Благородная птица действительно поджарилась с одного боку немного сильнее, чем следовало бы, но никогда Айне не забудет этот вечер и хрустящую на зубах румяную корочку, и сочное мясо, вкуснее которого, казалось, ничего и не бывает, и стекающий по подбородку и рукам жир. А еще хлеб — явно не из сельской пекарни. И много-много яблочного сока.
   — Пей сколько влезет. Но на руках до ветру выносить не буду!
   Айне с сожалением отодвинула от себя недопитый кувшин, который уже третий раз наполнялся появляющейся откуда-то ароматной струей и приняв с помощью стены пещеры вертикальное положение, гордо прошествовала наружу.
   «Однако, с такой помощницей хлопот не оберешься, пожалуй… гонору в ней многовато… ладно, будем лечить» — лениво обгладывалась косточка и столь же лениво ворочались мысли после сытного ужина. Ярл не спеша убрал остатки трапезы на завтрак, щелкнул пальцами, и уже чистыми руками вновь начал перебирать свои жуткие пожитки.
   — Айне, а ты что вообще умеешь делать? В смысле, ремеслу какому или наукам обучена? — ярл укутал вернувшуюся роскошным теплым пледом, внимательно посмотрел зрачки, потрогал бьющуюся на шее жилку и зачем-то осмотрел изящные ладошки.
   «А пальчики-то чистенькие — к тяжелой работе не прикасались… так, пять капель моей настойки ей отнюдь не повредит» — и в свете костра появился флакончик с искрящейся темноватой жидкостью, живущей, казалось, своей собственной независимой жизнью.
   Девица откровенно погрустнела. — Ну, в войну с луком по лесам бродили, дознатчиков орочьих выслеживали. А потом к делу как-то не пристроилась, то там, то сям… — подозрительно прищурилась на предложенную микстуру, осторожно нюхнула. И вдруг ноздри ее втянули воздух и она проглотила содержимое плошки одним махом, не задумываясь. Да еще и облизнулась.
   — Что это? Хочу еще! Где взял?
   — Хватит, а то сгоришь, как головешка на ветру, — ярл аккуратно спрятал пузырек, — То там, то сям, говоришь? Давеча в городе кто-то камушек с алтаря Гунноры утащил, да так ловко — ни одно охранное заклятье не потревожено. Случайно не там?
   Айне взглянула в смеющиеся глаза своего непонятного спасителя, по привычке хотела слукавить, но потом призадумалась. Да будь, что будет!
   — Ну, понимаешь… в общем… так монашки над ним тряслись… меня за живое задело — я не я буду, если не смогу такую задачку решить. Ну, нашла способ, ну, исхитрилась — вряд ли кто на такое способен!
   Ярл лишь задумчиво покивал головой, — Что такое профессиональная гордость, это я понимаю. Но! Знаешь ли ты, что если камень считается утерянным, то храм в этом месте закрывается навсегда?
   — Правда? А как же люди без целительниц? Да нельзя ведь — такой большой город — и чтоб без покровительства Гунноры! М-да… предлагаешь вернуть?
   — Не просто предлагаю… и вообще, в дальнейшем изволь без моего ведома подобными делами не заниматься.
   Айне блеснула глазами.
   — А как же навыки мои? И жить на что-то надо, и на хлеб надо. А хлебушек я предпочитаю с маслом… Или в твоем замке подвалы ломятся от золотых монет да камушков?
   Ярл, казалось, потерял интерес к разговору и стал устраиваться поудобнее на ночь. Подбил повыше охапку сена (ОТКУДА?), пристроил под голову свою сумку, и, лишь укрывшись плащом, тихо пророкотал:
   — Пальчики твои ловкие мы к полезному делу используем. Не возражаешь? Жалованье — для начала сотню монет в месяц, далее как себя поведешь, и чему научишься. А насчет замков моих — увидишь своими глазами. И подвалы тоже. И кладовые.
   Зловредная девчонка дану никак не могла угомониться. То ворочалась, то о чем-то своем думала.
   — А не боишься, что обчищу и улизну? Или надеешься, что догонишь и примерно накажешь?
   — Послушай, Айне. Ты всерьез считаешь, что боги не создали ничего ценнее золота и драгоценных камней? А деньги — что, только средство оплаты, способ, но не цель. И потом… если я требую что-то от слуг или друзей, то помогаю им и сам. Правда, доверие это заслужить надо.
   На этот раз молчание длилось долго. Айне смотрела на звезды, которые заглядывали в пещеру с пронзительно-чистого неба и думала о тех великих знаниях, которые ненароком обронили боги на эту землю, проносясь мимо по каким-то своим делам. О волшебных вещах, созданных в незапамятные времена неведомыми ныне мастерами и потому бесценных. О сильных мира сего и их незаметных, но могучих помощниках.
   «А ведь такими словами не шутят. И просто так не произносят. Да даже один из тысячи вряд ли задумывается о таких делах, тем более чтобы что-то предпринимать. Ярл, похоже, как раз то, что надо — и при деньгах, и с магией обращается ловчее, чем я с отмычкой. Повезло мне, выходит? Везучая я, вся в маму! А то, что черный… будем считать, что не все они такие. Сто монет — это конечно, не ахти что. Хотя, если прикинуть и удачные времена и не очень, когда по лесам меня гоняли, как косулю, то где-то так оно и выходило. Как он сказал? Для начала сотню в месяц? Нравится мне это „для начала“, ох нравится. А что касается учиться полезным делам и потом эти умения применять — так это мы со всей душой, к такому народ дану силой тащить не надо».
   С этими и подобными приятными мыслями Айне ворочалась недолго. Свернувшись калачиком под толстым до колючести пледом, она уснула наконец в вечер этого тяжелого и очень-очень важного дня.
 
   Утро в пустыне наступает совсем не так, как в городе или в лесистых районах. Только что было темно и холодно, и лишь алая полоска там, вдали, на краю неба, предвещала восход солнца. В воздухе нет ни пыли, ни дыма, ни водяных паров, и поэтому утренней зари почти и не было — мгновенно была изгнана появившимся безжалостным светилом. Раз — и опять жар охватывает тебя со всех сторон, и лишь камни потрескивают, накаляясь для нового знойного дня.
   Правда, справедливости ради, следует отметить, что Айне высунула нос из пещеры, когда только-только появился свет на востоке. Принюхавшись к холодному свежему воздуху, она обратила внимание на какие-то шипяще-посвистывающие звуки снаружи и бесшумной змейкой выскользнула полюбопытствовать о причине.
   За склоном холма, давшего им приют на ночь, ярл упражнялся с двуручным мечом. Но как! Ничего подобного девушка не видела даже на соревнованиях мечников в имперском войске. Лезвие, шипя и постанывая, разрезало воздух в самых непонятных траекториях, причем следующий оборот не совпадал с предыдущим. К тому же, это не стоя на месте, а в каких-то полупрыжках-полувыпадах с поворотами в сторону и уходами, как будто воин отбивался от стаи орков, насевших на него со всех сторон. Айне с уважением посмотрела на это дело и потихоньку удалилась по своим утренним делам.
   Завтрак состоял из остатков индюшки, пучка свежей зелени, хлеба и кувшинчика совсем легкого вина.
   — Теферь в гоод? — поинтересовалась Айне с набитым ртом. — Камень ве-нуть?
   — И за этим тоже, — ярл уже поел и теперь придирчиво повторял вчерашний осмотр, — Годна без ограничений.
   — К чему? — неосмотрительно ляпнула пациентка и быстренько замолчала — зачем напрашиваться? К тому же подозрения насчет доброго нрава некромансеров снова зароились в ее прекрасной головке.
   Дорога заняла примерно столько времени, сколько и предположила Айне по давешним впечатлениям. Обогнули какой-то бугор, причем набравшаяся сил путешественница нарочно залезла на вершину и оглянулась назад. Никакой скалы с пещерой, естественно, сзади не оказалось, зато впереди до дороги оказалось рукой подать. А невдалеке, не далее лиги, в полыхающее синевой небо вздымались стены и дворцы с таким трудом покинутого на днях Асмарала.