Страница:
Конечно, невозможно повторить этот проект сейчас, в совершенно иную эпоху. Но мы возьмем от большевиков все то, что не устарело и в наши дни!
Нацистский проект
Ганди и его сатьяграха
Пять факторов «молниеносцев»
Наш подход к конструированию будущего: в чем мы расходимся с Переслегиным
Нацистский проект
Гитлеровский проект стал во многом противоположностью, антитезой коммунистической утопии. Пожалуй, ни одна другая страна мира с начала ХVIII века не была столь тесно связана с Россией, как Германия. И политически, и интеллектуально, и чисто по-человечески. У нас жили и служили более трех миллионов немцев. Прибавьте к ним пленных кайзеровских солдат и офицеров, в момент революции семнадцатого года очутившихся на территории Российской империи.
На их глазах разразилась грандиозная, непредставимая катастрофа. Цивилизационная, политическая, социальная, человеческая. Катастрофа апокалиптических масштабов. В историческое одночасье ушла в небытие огромная держава. Наступили хаос и варварство. И среди холодных городов, голода, остановившихся железных дорог и замерших заводов только комиссары в пыльных шлемах чувствовали себя уверенно и даже счастливо.
А потом пал их Второй Рейх. В нем тоже полыхнули попытки коммунистической революции. Надменные англосаксы-победители и их союзники-«лягушатники» обескровили, обобрали и унизили Фатерланд, превратили его в смертельно больную страну Европы. В провинцию нищеты. В территорию, где немцам стало стыдно смотреть в глаза голодных детей. Где рабочие, вкалывая от зари и до зари, не могли порадовать своих фройляйн даже маленьким подарком. Германия стала пространством скорби, где традиционные добродетели немцев – трудолюбие, почтение к старшим, законопослушность, бережливость и порядочность – уже ничего не значили, не позволяли жить честно и достойно. Торжествовали воры и проходимцы, обманщики, наглые спекулянты, предатели. Быть немцем стало стыдно.
И тогда в стране нашлись несогласные. Те, кто не смирился, кто начал борьбу, собрав в кулак свою волю. Именно Германия дает пример общественных, негосударственных армий – добровольческих фрайкоров, которые в годы острейшего кризиса подавляли коммунистические восстания и сражались с поляками, стремившимися оторвать от поверженной Германии куски территории.
Мы не героизируем и не романтизируем нацизм. Мы помним, сколько горя и крови принес он не только нам, но и немецкому народу. Мы лишь хотим объективно показать, как он начинался с кучки энтузиастов, объединившихся в несколько небольших сообществ. Эта история вообще требует отдельной работы, посвященной загадочному феномену, история которого отнюдь не закончилась ХХ веком. А пока скажем, что у истоков нацизма стояло несколько групп весьма таинственного происхождения. Почти везде их создание связано с эзотериками и оккультистами, с ариософами и последователями мадам Блаватской. Так, гитлеровская НСДАП (Национал-социалистическая рабочая партия) первоначально была ни чем иным, как рабочей секцией тайного общества «Туле». Гитлер вошел в состав НСДАП одним из первым, а его заместитель по партии Рудольф Гесс был учеником знаменитого геополитика и одного из самых глубоких знатоков японской культуры – Карла Хаусхофера. А тот посещал еще более закрытое общество в Берлине – общество «Черного камня». Шеф СС Генрих Гиммлер прямо контактировал с Алистером Кроули и другими адептами ложи «Голден Доун» – «Золотой зари».
И так далее, читатель. Но, так или иначе, именно эзотерики в самом начале ввели в нацизм неординарных людей, кои потом составили элиту гитлеровского режима. Они же дали им контакты с высшими кругами финансово-промышленной и военной элиты Германии. НСДАП во главе с Гитлером сразу же принялась наводить мосты с другими националистическими группами. Особенно – с теми, что объединяли лавочников, мелких торговцев, рабочих, и сложились в итоге стихийного протеста против порядков Веймарской Германии.
Здесь мы имеем дело с моделью, много раз описанной в синергетической литературе и в пособиях по генетическому программированию – с моделью жизнеподобного фрейма (ячейки, структуры), имеющему тенденцию к размножению, усложнению и распространению.
Духовным ядром и жизненной силой этой структуры выступило мировоззрение нацизма. В его центре было понимание расы как единственной реально действующей силы психоисторического процесса. Интерпретировав крах России как плод классовой войны, развязанной большевиками, национал-социалисты стали рассматривать нацию как высшую ценность, как смысл существования государства. Как единственный и непреложный смысл жизни каждой отдельной личности! Первоначально нацизм не имел своих сакральных текстов. «Майн кампф» был написан уже после «пивного путча» 1923 года в баварской тюрьме – в первую половину 1924-го. «Моя борьба» Гитлера не столько создавала мировоззрение, сколько суммировала уже сложившуюся идеологию, переводя с эзотерического языка на язык доступный и облекала ее в злободневные политические лозунги. При всем своем значении сия книга никогда не выступала исходным кодом нацизма. Олицетворением его – да, служила, но не более того. Своего текста-программного «исходника» у наци не имелось, равно как и библиотеки таких текстов. Будучи, как мы полагаем, инженерным порождением наиболее глубоких и могущественных кругов власти и эзотерики, нацизм в основе своей имел не Слово, а Действие, не текст, а мистерию. И в этом – уникальная сила и одновременно потенциальная уязвимость нацистского проекта. Образ лежал в самой глубинной его сути.
Олицетворением нацизма, его идеологии и организационно-духовных практик был Адольф Гитлер. Кстати, он же, как считает один из авторов книги (М.Калашников), стал прообразом гениально-притягательного и могущественно-отталкивающего Мула из трилогии Айзека Азимова «Основания» – этой Библии для всех начинающих психоисториков. Если Сталин – это интеллектуал, аналитик, рациональный человек, то Гитлер – несомненный интуитивист, медиум. Более того, он, с нашей точки зрения, обладал некоторыми чертами людена, овладев тайным искусством создания Реальности и технологиями формирования будущего. Правда, лишь отчасти.
Гитлер буквально ваял партию. Среди его соратников были и герои Первой мировой (подобные асу-летчику Герману Герингу), и выдающиеся организаторы типа Гесса, Бормана, и люди, обладавшие огромными связями в деловой элите – вроде фон Шираха, Шахта и Шпеера. Фюрер во второй половине 1920-х годов превратил небольшое и малозаметное движение политического подполья-андерграунда в одно из самых массовых политической движений с разветвленной структурой. У этой силы завелись собственные вооруженные отряды штурмовиков и пресса. У нее оказалось много сочувствующих среди военного, политического и делового истеблишмента. И еще у нее были сотни тысяч членов, фанатично верящих своему вождю, готовых отдать за него жизнь и идти до конца. До победы.
Огромную роль в этом движении играли эзотерические психотехнологии, основанные на использовании коллективного бессознательного, явления индуктивного массового психопрограммирования, резонансного убеждения. Нацистское течение с самого начала стояло на трех китах. Во-первых, на массовых, активных и даже агрессивных кампаниях. Технологию агрессивного социального действия наци почерпнули у итальянских фашистов, с блеском применивших ее во время знаменитого «похода на Рим». Во-вторых, на организациях, которые примыкали к нацистскому движению и включали в себя сельских хозяев, мелких бизнесменов и рабочих. Эти движения давали им ощущение сопричастности, чувство солидарности и взаимопомощи, придавали смысл жизни их членам. И, в-третьих, нацизм изначально формировался как движение наступательное, готовое к смертельной борьбе со своими противниками – вплоть до вооруженной. Кто выступал противниками? Как социал-демократы и коммунисты, так и буржуазные круги капитулянтской Веймарской республики.
Исходно национал-социализм строился как жизнеподобная структура тотального агрессивного действия с мощной энергетикой. Задачей первого этапа была консолидация немецкой нации под знаменем идеи о национальном реванше. А на втором этапе стояла головокружительная задача: сделать немцев доминирующей силой мирового психоисторического процесса, силой, которая скроит весь мир по арийской мерке. Будучи порождением темных глубин эзотерической традиции нацизм одновременно оперировал и психодинамическими технологиями, опрокинутыми в будущее. То, что шло из седой древности, соединялось с технологическим постмодерном и осуществлялось в повседневной жизни рейха. Нацизм ориентировался на самые сокровенные уголки немецкой души. Он обращался к самым потаенным желаниям немцев и отвечал на вопросы, которые германец задавал только самому себе. Он воплощал самые смелые надежды раздавленной нации, все-таки помнившей о былом величии.
На их глазах разразилась грандиозная, непредставимая катастрофа. Цивилизационная, политическая, социальная, человеческая. Катастрофа апокалиптических масштабов. В историческое одночасье ушла в небытие огромная держава. Наступили хаос и варварство. И среди холодных городов, голода, остановившихся железных дорог и замерших заводов только комиссары в пыльных шлемах чувствовали себя уверенно и даже счастливо.
А потом пал их Второй Рейх. В нем тоже полыхнули попытки коммунистической революции. Надменные англосаксы-победители и их союзники-«лягушатники» обескровили, обобрали и унизили Фатерланд, превратили его в смертельно больную страну Европы. В провинцию нищеты. В территорию, где немцам стало стыдно смотреть в глаза голодных детей. Где рабочие, вкалывая от зари и до зари, не могли порадовать своих фройляйн даже маленьким подарком. Германия стала пространством скорби, где традиционные добродетели немцев – трудолюбие, почтение к старшим, законопослушность, бережливость и порядочность – уже ничего не значили, не позволяли жить честно и достойно. Торжествовали воры и проходимцы, обманщики, наглые спекулянты, предатели. Быть немцем стало стыдно.
И тогда в стране нашлись несогласные. Те, кто не смирился, кто начал борьбу, собрав в кулак свою волю. Именно Германия дает пример общественных, негосударственных армий – добровольческих фрайкоров, которые в годы острейшего кризиса подавляли коммунистические восстания и сражались с поляками, стремившимися оторвать от поверженной Германии куски территории.
Мы не героизируем и не романтизируем нацизм. Мы помним, сколько горя и крови принес он не только нам, но и немецкому народу. Мы лишь хотим объективно показать, как он начинался с кучки энтузиастов, объединившихся в несколько небольших сообществ. Эта история вообще требует отдельной работы, посвященной загадочному феномену, история которого отнюдь не закончилась ХХ веком. А пока скажем, что у истоков нацизма стояло несколько групп весьма таинственного происхождения. Почти везде их создание связано с эзотериками и оккультистами, с ариософами и последователями мадам Блаватской. Так, гитлеровская НСДАП (Национал-социалистическая рабочая партия) первоначально была ни чем иным, как рабочей секцией тайного общества «Туле». Гитлер вошел в состав НСДАП одним из первым, а его заместитель по партии Рудольф Гесс был учеником знаменитого геополитика и одного из самых глубоких знатоков японской культуры – Карла Хаусхофера. А тот посещал еще более закрытое общество в Берлине – общество «Черного камня». Шеф СС Генрих Гиммлер прямо контактировал с Алистером Кроули и другими адептами ложи «Голден Доун» – «Золотой зари».
И так далее, читатель. Но, так или иначе, именно эзотерики в самом начале ввели в нацизм неординарных людей, кои потом составили элиту гитлеровского режима. Они же дали им контакты с высшими кругами финансово-промышленной и военной элиты Германии. НСДАП во главе с Гитлером сразу же принялась наводить мосты с другими националистическими группами. Особенно – с теми, что объединяли лавочников, мелких торговцев, рабочих, и сложились в итоге стихийного протеста против порядков Веймарской Германии.
Здесь мы имеем дело с моделью, много раз описанной в синергетической литературе и в пособиях по генетическому программированию – с моделью жизнеподобного фрейма (ячейки, структуры), имеющему тенденцию к размножению, усложнению и распространению.
Духовным ядром и жизненной силой этой структуры выступило мировоззрение нацизма. В его центре было понимание расы как единственной реально действующей силы психоисторического процесса. Интерпретировав крах России как плод классовой войны, развязанной большевиками, национал-социалисты стали рассматривать нацию как высшую ценность, как смысл существования государства. Как единственный и непреложный смысл жизни каждой отдельной личности! Первоначально нацизм не имел своих сакральных текстов. «Майн кампф» был написан уже после «пивного путча» 1923 года в баварской тюрьме – в первую половину 1924-го. «Моя борьба» Гитлера не столько создавала мировоззрение, сколько суммировала уже сложившуюся идеологию, переводя с эзотерического языка на язык доступный и облекала ее в злободневные политические лозунги. При всем своем значении сия книга никогда не выступала исходным кодом нацизма. Олицетворением его – да, служила, но не более того. Своего текста-программного «исходника» у наци не имелось, равно как и библиотеки таких текстов. Будучи, как мы полагаем, инженерным порождением наиболее глубоких и могущественных кругов власти и эзотерики, нацизм в основе своей имел не Слово, а Действие, не текст, а мистерию. И в этом – уникальная сила и одновременно потенциальная уязвимость нацистского проекта. Образ лежал в самой глубинной его сути.
Олицетворением нацизма, его идеологии и организационно-духовных практик был Адольф Гитлер. Кстати, он же, как считает один из авторов книги (М.Калашников), стал прообразом гениально-притягательного и могущественно-отталкивающего Мула из трилогии Айзека Азимова «Основания» – этой Библии для всех начинающих психоисториков. Если Сталин – это интеллектуал, аналитик, рациональный человек, то Гитлер – несомненный интуитивист, медиум. Более того, он, с нашей точки зрения, обладал некоторыми чертами людена, овладев тайным искусством создания Реальности и технологиями формирования будущего. Правда, лишь отчасти.
Гитлер буквально ваял партию. Среди его соратников были и герои Первой мировой (подобные асу-летчику Герману Герингу), и выдающиеся организаторы типа Гесса, Бормана, и люди, обладавшие огромными связями в деловой элите – вроде фон Шираха, Шахта и Шпеера. Фюрер во второй половине 1920-х годов превратил небольшое и малозаметное движение политического подполья-андерграунда в одно из самых массовых политической движений с разветвленной структурой. У этой силы завелись собственные вооруженные отряды штурмовиков и пресса. У нее оказалось много сочувствующих среди военного, политического и делового истеблишмента. И еще у нее были сотни тысяч членов, фанатично верящих своему вождю, готовых отдать за него жизнь и идти до конца. До победы.
Огромную роль в этом движении играли эзотерические психотехнологии, основанные на использовании коллективного бессознательного, явления индуктивного массового психопрограммирования, резонансного убеждения. Нацистское течение с самого начала стояло на трех китах. Во-первых, на массовых, активных и даже агрессивных кампаниях. Технологию агрессивного социального действия наци почерпнули у итальянских фашистов, с блеском применивших ее во время знаменитого «похода на Рим». Во-вторых, на организациях, которые примыкали к нацистскому движению и включали в себя сельских хозяев, мелких бизнесменов и рабочих. Эти движения давали им ощущение сопричастности, чувство солидарности и взаимопомощи, придавали смысл жизни их членам. И, в-третьих, нацизм изначально формировался как движение наступательное, готовое к смертельной борьбе со своими противниками – вплоть до вооруженной. Кто выступал противниками? Как социал-демократы и коммунисты, так и буржуазные круги капитулянтской Веймарской республики.
Исходно национал-социализм строился как жизнеподобная структура тотального агрессивного действия с мощной энергетикой. Задачей первого этапа была консолидация немецкой нации под знаменем идеи о национальном реванше. А на втором этапе стояла головокружительная задача: сделать немцев доминирующей силой мирового психоисторического процесса, силой, которая скроит весь мир по арийской мерке. Будучи порождением темных глубин эзотерической традиции нацизм одновременно оперировал и психодинамическими технологиями, опрокинутыми в будущее. То, что шло из седой древности, соединялось с технологическим постмодерном и осуществлялось в повседневной жизни рейха. Нацизм ориентировался на самые сокровенные уголки немецкой души. Он обращался к самым потаенным желаниям немцев и отвечал на вопросы, которые германец задавал только самому себе. Он воплощал самые смелые надежды раздавленной нации, все-таки помнившей о былом величии.
Ганди и его сатьяграха
Напоследок возьмем третий пример, столь непохожий ни на большевистский, ни на гитлеровский. Более того, кардинально им противоположный. Это – движение за освобождение Индии от британского владычества, основанное на… ненасилии. Движение, порожденное Махатмой Ганди.
Он создал уникальную духовно-политическую технологию. Он совершил невозможное: без выстрелов, кровопролитий и жестокости заставил англичан покинуть Индию, отказаться от самой драгоценной «жемчужины» в короне Британской империи. И это тем более поразительно, если учесть то, что всего за семьдесят лет до Ганди индийцы пытались освободиться, подняв кровавое восстание сипаев, которое англичане подавили жестоко и беспощадно. В 1857 году индийцам не помогли ружья и пушки, которые у них были в большом числе. А вот Ганди и его последователям удалось совершить чудо, которое с момента появления своего служило путеводной звездой для сотен миллионов человек по всему Третьему миру.
Махатма Ганди – уникальный человек. Он больше походит на святого, нежели на политического деятеля. Наверное, его можно считать последним гуру великой индийской традиции. Не будем подвергать анализу его духовные воззрения и историю борьбы. Остановимся-ка на том, что привело гандизм к победе.
Ганди родился в 1869 году в богатой и знатной семье, входившей в правящую элиту одного из гуджаратских княжеств – Парабандара. Получив хорошее образование дома, он продолжил учебу в Британии, где близко сошелся с ведущими деятелями теософского движения и был представлен Елене Блаватской и Анне Безант, впоследствии выступившей одним из основателей Индийского национального конгресса. Вернувшись в Индию, он занялся адвокатской практикой и уехал в Южную Африку. Именно там и произошли события, которые определили жизнь не только самого Ганди, но и судьбы Индии. В Южной Африке будущий махатма принял обет самоограничения (брахмачари) и разработал формулу движения общественного протеста, которую он назвал «сатьяграха». Отправив жену на родину, он приступил к использованию своей уникальной политтехнологии ради борьбы за права индусов, живших на юге Черного материка. Ведь тогда существовали законы, которые весьма ограничивали права индийцев, которые хотели заниматься предпринимательством, приобретать собственность или защищаться в суде. В 1907 году Ганди начал первую кампанию гражданского неповиновения. Она попала на страницы мировой печати. Общественное мнение Европы и Америки оказалось привлеченным к проблеме индийских эмигрантов в Африке. И когда в 1913-м Ганди начал вторую кампанию, южноафриканские власти пошли на переговоры с махатмой и приняли законы, облегчавшие положение его соотечественников. Овеянный славой борца за гражданские права, Ганди вернулся в Индию – уже как махатма, как святой.
Там он продолжил шлифовать свою политическую технологию. В точном переводе «сатьяграха» означает вот что: «сатья» – истина, воплощенная в любви, а «граха» – твердость духа. То есть, Ганди поднял знамя упорства в истине, основанном на ненасилии. И это гораздо шире, эффективнее и серьезнее, чем используемые в русском переводе выражения «ненасильственное сопротивление», «гражданское неповиновение» или «пассивная борьба». Суть технологии Ганди состоит в том, что глубоко убежденные в своих идеалах люди противостоят силе… Чем? Ганди изобрел самое разрушительное на тот период организационное оружие. Его последователи не должны были отвечать насилием на насилие. Они не включались в вооруженную борьбу. Они не закидывали полицию камнями и бутылками с «коктейлем Молотова». Они всего-навсего не сотрудничали с колониальными властями и не участвовали в их деятельности. Гандисты как бы игнорировали государство даже в частной жизни. А на пике борьбы прибавили к этому несотрудничеству еще и отказ от экономической жизни. Ненадолго – потому что это могло нанести вред самому индийскому обществу, но все же на достаточный срок, чтобы поставить англичан перед угрозой распада системы колониального управления.
Сатьяграха напоминала подсыпку мельчайшего песка в хорошо смазанный механизм. Попадая в шестерни и передачи, песок останавливал машину. И вот безоружные индийцы смогли противостоять и армии, и полиции, и самой системе английского управления, пронизывавшей все стороны индийской жизни. Такое противостояние, используя весь арсенал ненасильственных средств, могло быть успешным только в одном случае: если люди, которые его применяют, готовы идти до конца и обладают несокрушимым упорством в достижении цели.
Вернувшись на родину в 1915-м, Ганди в Ахмадабаде основал особую школу-ашрам. Он с соратниками готовился применить в Индии те методы, которые уже прошли обкатку в Южной Африке. И потому в ашраме велись не только разработки технологий сопротивления, но и обучались активисты движения сатьяграхи. То есть, те, кто потом и станет во главе кампаний ненасильственной борьбы. Одновременно Ганди превращается в непререкаемый авторитет для возникшего Индийского национального конгресса, к созданию которого приложили руку и английские теософы в лице Анны Безант. Именно ИНК, который впоследствии будет индийской правящей партией, в этом случае выступил как политическое крыло движения гандистов. Если Ганди представлял из себя гуру и харизматического вождя, то Индийский национальный конгресс являл из себя и политическую организацию, и систему мобилизации средств богатых индусов на цели борьбы за освобождение.
Начиная с 1920 года Ганди принимается применять свои методы в борьбе за независимость. Изначально сатьяграха включала в себя отказ индийцев от почетных должностей и званий, от участия в официальных приемах и церемониях, бойкот английских школ и колледжей, выборов в законодательные органы, иностранных товаров. (Нужно заметить, что Индия использовалась британцами как громадный закрытый рынок сбыта для товаров Англии – и Ганди наносил удар по экономике метрополии). Но сатьяграха развивалась. Вскоре она включала в себя еще и отказ уплаты налогов, уклонение от работы в любых органах и предприятиях колониальной администрации. Подытоживая суть сатьяграхи, Ганди писал:
«Несотрудничество – это наиболее эффективный метод формирования общественного мнения, это дисциплинарная мера и жертва, и требование уважения собственных позитивных взглядов, это движение, направленное на то, чтобы побудить англичан сотрудничать с нами на почетных условиях или уйти из Индии…»
По сути, к 1920 году завершилось оформление идеологической, технологической и организационной структуры гандизма. Структуры, через четверть века заставившей англичан добровольно покинуть Индию. Махатма Ганди совершил невозможные. Используя ненасильственные методы, он сплотил вокруг себя народ, наполнил традиционные партийные структуры принципиально новым содержанием, включив их в контекст национально-освободительной борьбы. А самое главное – он дал в руки индийского народа организационное оружие невиданной силы, оружие, созданное на самых глубинных основах мироздания и индийских традициях, уходящих в глубины тысячелетий. Пожалуй, не было в истории человечества случаев – за исключением разве что Сергия Радонежского – когда силы Добра, любви и справедливости преобразили страну, воссоздали нацию и спасли цивилизацию. Не было других случаев, когда ненасилие преодолело бы военную мощь.
Приведем в заключение цитату из работы самого Ганди «Моя вера в ненасилие». Приведем, потому что в ней есть урок для нас, кто создает Русское Братство:
«Я обнаружил, что закон существует среди разрушений и, следовательно, должен существовать закон более высокий, чем закон разрушения… Я обнаружил, что этот закон любви действует так, как никогда не действовал закон разрушения… Ненасилие – это оружие сильных. У слабых это с легкостью может быть лицемерие. Страх и любовь – противоречащие понятия. Любовь безрассудно отдает, не задумываясь о том, что получает взамен. Любовь борется со всем миром, как с собой, и в конечном счете властвует над всеми другими чувствами…Сила ненасилия безгранично более тонка и чудесна, чем материальная сила природы, как, например, электричество… Чем больше я работал над этим законом, тем больше я ощущал радость жизни, радость устройства нашей Вселенной. Это приносит мне мир и объяснение тех таинств, которые я бессилен описать…»
Он создал уникальную духовно-политическую технологию. Он совершил невозможное: без выстрелов, кровопролитий и жестокости заставил англичан покинуть Индию, отказаться от самой драгоценной «жемчужины» в короне Британской империи. И это тем более поразительно, если учесть то, что всего за семьдесят лет до Ганди индийцы пытались освободиться, подняв кровавое восстание сипаев, которое англичане подавили жестоко и беспощадно. В 1857 году индийцам не помогли ружья и пушки, которые у них были в большом числе. А вот Ганди и его последователям удалось совершить чудо, которое с момента появления своего служило путеводной звездой для сотен миллионов человек по всему Третьему миру.
Махатма Ганди – уникальный человек. Он больше походит на святого, нежели на политического деятеля. Наверное, его можно считать последним гуру великой индийской традиции. Не будем подвергать анализу его духовные воззрения и историю борьбы. Остановимся-ка на том, что привело гандизм к победе.
Ганди родился в 1869 году в богатой и знатной семье, входившей в правящую элиту одного из гуджаратских княжеств – Парабандара. Получив хорошее образование дома, он продолжил учебу в Британии, где близко сошелся с ведущими деятелями теософского движения и был представлен Елене Блаватской и Анне Безант, впоследствии выступившей одним из основателей Индийского национального конгресса. Вернувшись в Индию, он занялся адвокатской практикой и уехал в Южную Африку. Именно там и произошли события, которые определили жизнь не только самого Ганди, но и судьбы Индии. В Южной Африке будущий махатма принял обет самоограничения (брахмачари) и разработал формулу движения общественного протеста, которую он назвал «сатьяграха». Отправив жену на родину, он приступил к использованию своей уникальной политтехнологии ради борьбы за права индусов, живших на юге Черного материка. Ведь тогда существовали законы, которые весьма ограничивали права индийцев, которые хотели заниматься предпринимательством, приобретать собственность или защищаться в суде. В 1907 году Ганди начал первую кампанию гражданского неповиновения. Она попала на страницы мировой печати. Общественное мнение Европы и Америки оказалось привлеченным к проблеме индийских эмигрантов в Африке. И когда в 1913-м Ганди начал вторую кампанию, южноафриканские власти пошли на переговоры с махатмой и приняли законы, облегчавшие положение его соотечественников. Овеянный славой борца за гражданские права, Ганди вернулся в Индию – уже как махатма, как святой.
Там он продолжил шлифовать свою политическую технологию. В точном переводе «сатьяграха» означает вот что: «сатья» – истина, воплощенная в любви, а «граха» – твердость духа. То есть, Ганди поднял знамя упорства в истине, основанном на ненасилии. И это гораздо шире, эффективнее и серьезнее, чем используемые в русском переводе выражения «ненасильственное сопротивление», «гражданское неповиновение» или «пассивная борьба». Суть технологии Ганди состоит в том, что глубоко убежденные в своих идеалах люди противостоят силе… Чем? Ганди изобрел самое разрушительное на тот период организационное оружие. Его последователи не должны были отвечать насилием на насилие. Они не включались в вооруженную борьбу. Они не закидывали полицию камнями и бутылками с «коктейлем Молотова». Они всего-навсего не сотрудничали с колониальными властями и не участвовали в их деятельности. Гандисты как бы игнорировали государство даже в частной жизни. А на пике борьбы прибавили к этому несотрудничеству еще и отказ от экономической жизни. Ненадолго – потому что это могло нанести вред самому индийскому обществу, но все же на достаточный срок, чтобы поставить англичан перед угрозой распада системы колониального управления.
Сатьяграха напоминала подсыпку мельчайшего песка в хорошо смазанный механизм. Попадая в шестерни и передачи, песок останавливал машину. И вот безоружные индийцы смогли противостоять и армии, и полиции, и самой системе английского управления, пронизывавшей все стороны индийской жизни. Такое противостояние, используя весь арсенал ненасильственных средств, могло быть успешным только в одном случае: если люди, которые его применяют, готовы идти до конца и обладают несокрушимым упорством в достижении цели.
Вернувшись на родину в 1915-м, Ганди в Ахмадабаде основал особую школу-ашрам. Он с соратниками готовился применить в Индии те методы, которые уже прошли обкатку в Южной Африке. И потому в ашраме велись не только разработки технологий сопротивления, но и обучались активисты движения сатьяграхи. То есть, те, кто потом и станет во главе кампаний ненасильственной борьбы. Одновременно Ганди превращается в непререкаемый авторитет для возникшего Индийского национального конгресса, к созданию которого приложили руку и английские теософы в лице Анны Безант. Именно ИНК, который впоследствии будет индийской правящей партией, в этом случае выступил как политическое крыло движения гандистов. Если Ганди представлял из себя гуру и харизматического вождя, то Индийский национальный конгресс являл из себя и политическую организацию, и систему мобилизации средств богатых индусов на цели борьбы за освобождение.
Начиная с 1920 года Ганди принимается применять свои методы в борьбе за независимость. Изначально сатьяграха включала в себя отказ индийцев от почетных должностей и званий, от участия в официальных приемах и церемониях, бойкот английских школ и колледжей, выборов в законодательные органы, иностранных товаров. (Нужно заметить, что Индия использовалась британцами как громадный закрытый рынок сбыта для товаров Англии – и Ганди наносил удар по экономике метрополии). Но сатьяграха развивалась. Вскоре она включала в себя еще и отказ уплаты налогов, уклонение от работы в любых органах и предприятиях колониальной администрации. Подытоживая суть сатьяграхи, Ганди писал:
«Несотрудничество – это наиболее эффективный метод формирования общественного мнения, это дисциплинарная мера и жертва, и требование уважения собственных позитивных взглядов, это движение, направленное на то, чтобы побудить англичан сотрудничать с нами на почетных условиях или уйти из Индии…»
По сути, к 1920 году завершилось оформление идеологической, технологической и организационной структуры гандизма. Структуры, через четверть века заставившей англичан добровольно покинуть Индию. Махатма Ганди совершил невозможные. Используя ненасильственные методы, он сплотил вокруг себя народ, наполнил традиционные партийные структуры принципиально новым содержанием, включив их в контекст национально-освободительной борьбы. А самое главное – он дал в руки индийского народа организационное оружие невиданной силы, оружие, созданное на самых глубинных основах мироздания и индийских традициях, уходящих в глубины тысячелетий. Пожалуй, не было в истории человечества случаев – за исключением разве что Сергия Радонежского – когда силы Добра, любви и справедливости преобразили страну, воссоздали нацию и спасли цивилизацию. Не было других случаев, когда ненасилие преодолело бы военную мощь.
Приведем в заключение цитату из работы самого Ганди «Моя вера в ненасилие». Приведем, потому что в ней есть урок для нас, кто создает Русское Братство:
«Я обнаружил, что закон существует среди разрушений и, следовательно, должен существовать закон более высокий, чем закон разрушения… Я обнаружил, что этот закон любви действует так, как никогда не действовал закон разрушения… Ненасилие – это оружие сильных. У слабых это с легкостью может быть лицемерие. Страх и любовь – противоречащие понятия. Любовь безрассудно отдает, не задумываясь о том, что получает взамен. Любовь борется со всем миром, как с собой, и в конечном счете властвует над всеми другими чувствами…Сила ненасилия безгранично более тонка и чудесна, чем материальная сила природы, как, например, электричество… Чем больше я работал над этим законом, тем больше я ощущал радость жизни, радость устройства нашей Вселенной. Это приносит мне мир и объяснение тех таинств, которые я бессилен описать…»
Пять факторов «молниеносцев»
А теперь сделаем выводы, читатель. Уже для борьбы за Россию.
Итак, при всей несхожести этих трех примеров «удачников»-«мониеносцев» они помогают уяснить нам то, что в начале любого большого дела существует структура действия о пяти факторах.
Во-первых, всегда есть лидер. В одних случаях он – основоположник, создатель, зачинатель. В других – назначенец, специально подготовленный и инициированный, представитель теневых, неявленных миру структур. При одном раскладе – рационалист до мозга костей, при другом – гуру, духовный лидер, при третьем – медиум, ясновидящий, прорицатель. Но всегда и везде – харизматик.
Во-вторых, есть духовно-энергетическое ядро: текст, мистерия, учительство, традиция устных бесед.
В-третьих, уникальные, ранее никогда не использовавшиеся психоисторические технологии. Именно уникальные! И не надо заниматься идиотским заимствованием чужих находок прошлых эпох, как это делают многие «патриоты» и «оппозиционеры»!
В-четвертых, удачные проекты изначально ориентируются на прорыв в иную Реальность, при этом не забывая о повседневном быте и конкретных вопросах. Готовность проекта заниматься сегодняшними, наиболее острыми для его сторонников проблемами текущей действительности – вот залог успеха.
В-пятых, для успеха нужна саморазвивающаяся организация, которая кумулятивно объединяет наиболее энергичных, деятельных и способных к переменам членов социума. Эта организация налаживает их эффективное взаимодействие и сотрудничество. Она буквально всасывает все виды ресурсов, перерабатывает их и дает на выходе изменение метрики мира, создает новую Реальность.
Обо всем этом нам нужно помнить. Перенимая опыт и находки тайных и закрытых обществ, действовавших веками и десятилетиями, нам нужно перенять опыт и этих «молниеносцев», добившихся успеха за считанные годы. Сделав это, наше Братство сможет реально конструировать будущее.
Итак, при всей несхожести этих трех примеров «удачников»-«мониеносцев» они помогают уяснить нам то, что в начале любого большого дела существует структура действия о пяти факторах.
Во-первых, всегда есть лидер. В одних случаях он – основоположник, создатель, зачинатель. В других – назначенец, специально подготовленный и инициированный, представитель теневых, неявленных миру структур. При одном раскладе – рационалист до мозга костей, при другом – гуру, духовный лидер, при третьем – медиум, ясновидящий, прорицатель. Но всегда и везде – харизматик.
Во-вторых, есть духовно-энергетическое ядро: текст, мистерия, учительство, традиция устных бесед.
В-третьих, уникальные, ранее никогда не использовавшиеся психоисторические технологии. Именно уникальные! И не надо заниматься идиотским заимствованием чужих находок прошлых эпох, как это делают многие «патриоты» и «оппозиционеры»!
В-четвертых, удачные проекты изначально ориентируются на прорыв в иную Реальность, при этом не забывая о повседневном быте и конкретных вопросах. Готовность проекта заниматься сегодняшними, наиболее острыми для его сторонников проблемами текущей действительности – вот залог успеха.
В-пятых, для успеха нужна саморазвивающаяся организация, которая кумулятивно объединяет наиболее энергичных, деятельных и способных к переменам членов социума. Эта организация налаживает их эффективное взаимодействие и сотрудничество. Она буквально всасывает все виды ресурсов, перерабатывает их и дает на выходе изменение метрики мира, создает новую Реальность.
Обо всем этом нам нужно помнить. Перенимая опыт и находки тайных и закрытых обществ, действовавших веками и десятилетиями, нам нужно перенять опыт и этих «молниеносцев», добившихся успеха за считанные годы. Сделав это, наше Братство сможет реально конструировать будущее.
Наш подход к конструированию будущего: в чем мы расходимся с Переслегиным
На страницах нашего цикла мы неоднократно упоминали Сергея Переслегина, выдающегося современного мыслителя. Иногда мы его цитировали, иногда – приводили примеры его прогнозов и блестящей аналитики, а подчас размышляли вместе с ним. Но здесь мы вступим с ним в полемику по чрезвычайно важному для Русского Братства вопросу. Как надо работать с будущим? Какая структура сможет это Будущее создать?
Итак, для начала вспомним программную работу Сергея Переслегина и Николая Ютанова «Принципы конструирования будущего», которую мы приводили в главе «Локусы сверхновой России».
«…Речь ни в коем случае не идет о переустройстве общества/государства/человека. До сих пор все такие попытки либо не приводили ни к какому осмысленному результату вообще, либо – оборачивались Реальностью, разительно не совпадающей с замыслами Разработчиков. Вероятно, это было связано с претензией Революционеров знать и понимать Вселенную целиком, во всем ее бесконечном многообразии. Поскольку человеческий мозг ограничен в своих возможностях, они были вынуждены предельно упрощать Будущее, и добивались реализации весьма экзотических и примитивных его вариантов. Примечательно, что почти все эти проекты семантически строились на понятиях „вернуться“ и „отказаться“.
Напротив, мы рассматриваем «конструирование Будущего», как последовательное осуществление ряда проектов – от региональных, до национальных и международных, каждый из которых привносит ту или иную инновацию, но ни в коем случае ничего не зачеркивает в «мире существующем»…
Говоря о Будущем, как о Проекте или совокупности проектов, мы исходим из того, что любая реалия, без которой ныне невозможно представить себе Ойкумену – мир обитаемый, когда-то существовала лишь в виде мечты, надежды, желания и лишь иногда эскизного плана…
Итак, Будущее есть совокупность проектов, и речь действительно пойдет о конструировании. Целью НИОКР является не создание очередной «программы выхода из кризиса», не поиск спасающей политической и/или экономической комбинации, не выбор меньшего из двух или нескольких зол, но всего лишь построение в стране условий для реализации варианта будущего, оптимизированного с точки зрения личностного роста ее граждан.
… Переход от эскизного к детальному проектированию подразумевает решение ряда организационных проблем. Сколько-нибудь значимые изменения в науке, в экономике, в общественной жизни, даже в индустрии развлечений неизменно приводят к сосуществованию в изучаемой системе структур, отвечающих разным временам… Это означает, что вопросы сугубо административные (штатные расписания, основополагающие документы, формы отчетности) должны рассматриваться наряду с научными и политическими. Заметим, что последние первичны по отношению к финансовым и производственным проблемам.
…Понятно, что в рамках каждого из проектов Будущего придется как-то решать первичные «витальные» задачи: финансовые, административные, кадровые. Однако, «проблема управления будущим» носит общий характер и не может быть сведена к совокупности отдельных организационных мероприятий. Основная сложность состоит в том, что Проекты должны быть национальными (желательно, даже наднациональными), но не государственными. Между тем, Россия не имеет опыта создания подобных независимых учреждений. В связи с этим государственной власти страны придется проявить подлинное величие и самой учредить структуры, отрицающие ее незыблемость. В стране, где живы традиции Петра Первого, с его неортодоксальными управленческими решениями, мы вправе рассчитывать на содействие власти.
Говоря о «планировании будущего», мы имеем в виду конкретную организационную структуру, близким аналогом которой является, пожалуй, генеральный штаб.
С семидесятых годов XIX столетия генеральный штаб считается необходимым механизмом управления войной. Наличие штабного планирования позволяло внести знак порядка в хаос войны, предсказывать и исчислять победы, придавать усилиям армии и государства приемлемую эффективность. Само собой разумеется, что вслед за Пруссией Бисмарка и фон Мольтке все Великие державы «завели» у себя генеральные штабы «немецкого образца». Вызывает удивление, что повседневная мирная созидательная деятельность нации (вообще говоря, более сложная, нежели ведение боевых действий) считается осуществимой без адекватной ее задачам штабной информационной структуры. Следует подчеркнуть, что органы исполнительной власти представляют собой командное, но никак не штабное звено управления; что же касается законодательной власти, то она чрезвычайно инерционна и принципиально не может функционировать в реальном времени.
Итак, необходимо создать внегосударственную, но информированную и влиятельную организацию – собственно сам институт Будущего, гражданский генеральный штаб российского общества. Задачами этого исследовательского центра должны стать исследование вектора развития и организационная работа по оптимизации динамических процессов в обществе. (Советский Союз построил аналогичную структуру – ГОСПЛАН, но зачем-то возложил на нее неразрешимую задачу ручной регулировки социалистической «плановой экономики»). Институт Будущего – не НИИ в привычном значении слова. Его структура носит распределенно-сетевой характер, он не замыкается на производственных площадях, ученых степенях и штатных расписаниях. Его деятельность носит преимущественно организационный (штабной) характер и состоит в координации усилий науки, техники и промышленности…»
Итак, для начала вспомним программную работу Сергея Переслегина и Николая Ютанова «Принципы конструирования будущего», которую мы приводили в главе «Локусы сверхновой России».
«…Речь ни в коем случае не идет о переустройстве общества/государства/человека. До сих пор все такие попытки либо не приводили ни к какому осмысленному результату вообще, либо – оборачивались Реальностью, разительно не совпадающей с замыслами Разработчиков. Вероятно, это было связано с претензией Революционеров знать и понимать Вселенную целиком, во всем ее бесконечном многообразии. Поскольку человеческий мозг ограничен в своих возможностях, они были вынуждены предельно упрощать Будущее, и добивались реализации весьма экзотических и примитивных его вариантов. Примечательно, что почти все эти проекты семантически строились на понятиях „вернуться“ и „отказаться“.
Напротив, мы рассматриваем «конструирование Будущего», как последовательное осуществление ряда проектов – от региональных, до национальных и международных, каждый из которых привносит ту или иную инновацию, но ни в коем случае ничего не зачеркивает в «мире существующем»…
Говоря о Будущем, как о Проекте или совокупности проектов, мы исходим из того, что любая реалия, без которой ныне невозможно представить себе Ойкумену – мир обитаемый, когда-то существовала лишь в виде мечты, надежды, желания и лишь иногда эскизного плана…
Итак, Будущее есть совокупность проектов, и речь действительно пойдет о конструировании. Целью НИОКР является не создание очередной «программы выхода из кризиса», не поиск спасающей политической и/или экономической комбинации, не выбор меньшего из двух или нескольких зол, но всего лишь построение в стране условий для реализации варианта будущего, оптимизированного с точки зрения личностного роста ее граждан.
… Переход от эскизного к детальному проектированию подразумевает решение ряда организационных проблем. Сколько-нибудь значимые изменения в науке, в экономике, в общественной жизни, даже в индустрии развлечений неизменно приводят к сосуществованию в изучаемой системе структур, отвечающих разным временам… Это означает, что вопросы сугубо административные (штатные расписания, основополагающие документы, формы отчетности) должны рассматриваться наряду с научными и политическими. Заметим, что последние первичны по отношению к финансовым и производственным проблемам.
…Понятно, что в рамках каждого из проектов Будущего придется как-то решать первичные «витальные» задачи: финансовые, административные, кадровые. Однако, «проблема управления будущим» носит общий характер и не может быть сведена к совокупности отдельных организационных мероприятий. Основная сложность состоит в том, что Проекты должны быть национальными (желательно, даже наднациональными), но не государственными. Между тем, Россия не имеет опыта создания подобных независимых учреждений. В связи с этим государственной власти страны придется проявить подлинное величие и самой учредить структуры, отрицающие ее незыблемость. В стране, где живы традиции Петра Первого, с его неортодоксальными управленческими решениями, мы вправе рассчитывать на содействие власти.
Говоря о «планировании будущего», мы имеем в виду конкретную организационную структуру, близким аналогом которой является, пожалуй, генеральный штаб.
С семидесятых годов XIX столетия генеральный штаб считается необходимым механизмом управления войной. Наличие штабного планирования позволяло внести знак порядка в хаос войны, предсказывать и исчислять победы, придавать усилиям армии и государства приемлемую эффективность. Само собой разумеется, что вслед за Пруссией Бисмарка и фон Мольтке все Великие державы «завели» у себя генеральные штабы «немецкого образца». Вызывает удивление, что повседневная мирная созидательная деятельность нации (вообще говоря, более сложная, нежели ведение боевых действий) считается осуществимой без адекватной ее задачам штабной информационной структуры. Следует подчеркнуть, что органы исполнительной власти представляют собой командное, но никак не штабное звено управления; что же касается законодательной власти, то она чрезвычайно инерционна и принципиально не может функционировать в реальном времени.
Итак, необходимо создать внегосударственную, но информированную и влиятельную организацию – собственно сам институт Будущего, гражданский генеральный штаб российского общества. Задачами этого исследовательского центра должны стать исследование вектора развития и организационная работа по оптимизации динамических процессов в обществе. (Советский Союз построил аналогичную структуру – ГОСПЛАН, но зачем-то возложил на нее неразрешимую задачу ручной регулировки социалистической «плановой экономики»). Институт Будущего – не НИИ в привычном значении слова. Его структура носит распределенно-сетевой характер, он не замыкается на производственных площадях, ученых степенях и штатных расписаниях. Его деятельность носит преимущественно организационный (штабной) характер и состоит в координации усилий науки, техники и промышленности…»