Карр Филиппа. Случайная встреча

   Где-то в глубине сада сидели парочки, но они были далеко от нас. Мы сели рядом.
   — Никак не могу поверить в то, что вы — цыган Джейк!
   — Все это в прошлом. Сказать вам, каким образом цыган Джейк сумел добиться приглашения на столь изысканный бал? Я теперь состоятельный человек, сэр Джейк Кадорсон, для друзей просто Джейк. Цыгана больше не существует!
   — Но в последний раз у меня были сведения, что вас отправили на каторгу в Австралию?
   — Да, семилетняя каторга! Этот срок закончился два года назад. Теперь я свободный человек.
   — Значит, вы вернулись в Англию?
   — Поначалу я не собирался делать этого. Я нанялся на службу к скотоводу в Новом Южном Уэльсе, в нескольких милях к северу от Сиднея. Это был неплохой человек, честно и справедливо относившийся к тем, кто хорошо работал. Я был рад предоставившейся возможности трудиться. Мне хотелось о многом забыть, поэтому я с усердием работал. Вскоре мы подружились с хозяином. Когда закончился срок, он выделил мне приличный кусок земли. Я занимался овцеводством и за год преуспел в этом. В новой стране все проще, и единственное, о чем нужно беспокоиться — это различные болезни и сюрпризы природы. Иногда она бывает жестокой, уверяю вас, но я воспринимал это как вызов. Мне это даже нравилось!
   — Но вы решили все-таки вернуться? — Он внимательно посмотрел на меня.
   — Странная штука! Вы знаете, я покинул дом, чтобы странствовать с цыганами. Я никогда не был в хороших отношениях со своим братом. Он значительно старше меня. Брат был очень серьезным человеком… человеком без мечты. Но это, собственно, мое личное мнение. Когда все это произошло со мной, он был рад умыть руки и избавиться от меня. Имение нашей семьи находится в Южном Корнуолле. А когда брат умер, все, включая титул, перешло ко мне! Вот видите, какой сложный путь я прошел!
   — В конце концов, все кончилось хорошо.
   — А как у вас?
   — Я замужем.
   Он помолчал, а потом сказал:
   — Я предполагал, что так и будет. Ваш муж тоже здесь?
   — Нет, я здесь с родителями. Вновь молчание.
   — Мой муж — инвалид, — произнесла я. — Он был искалечен во время волнений луддитов…
   — Мне… очень жаль…
   Его манера поведения изменилась. Я холодно произнесла:
   — Думаю, должна еще сообщить вам о том, что у вас есть дочь!
   Он удивленно посмотрел на меня:
   — Да, конечно, Долли! Бедная Долли!
   — Действительно, бедная Долли! Она умерла сразу же после того, как родила вашего ребенка.
   — Как?
   — Конечно, вы и не помните все эти мелочи! Это было всего лишь одним из ваших небольших… приключений! Вы помните праздничный костер? День Трафальгара?
   — Как все это было давно!
   — Девять лет!
   — Этого не может быть!
   — Это так, уверяю вас! Ваша дочь живет у меня.
   — Это просто невероятно!
   — Конечно же, вы забыли об этом. Удивительно, не правда ли? Некоторые быстро забывают происшедшее с ними, а для других это имеет весьма серьезные последствия. Им чаще всего и приходится расплачиваться.
   — Вы говорите — дочь?
   — Ее зовут Тамариск! Это весьма своенравный непослушный ребенок, чего, впрочем, следовало ожидать.
   — Вы вдруг стали враждебны! Всего лишь несколько минут назад…
   — Враждебна? Ну что вы, я всего лишь излагаю факты! Бабушка Долли, когда узнала, что внучке предстоит стать матерью, была так потрясена, что умерла с горя. Некоторые принимают такие вещи близко к сердцу: у нее была похожая история и с другой внучкой. Долли приютила моя тетушка Софи, но бедняжка умерла вскоре после рождения ребенка. Тетушка вырастила девочку, а та в «благодарность» убежала с цыганами. Вы помните Ли?
   — Ли? Конечно, помню Ли.
   — Это потому, что из-за Ли вы чуть не расстались с жизнью?
   — Такие вещи не забываются! Бедняжка Долли… и этот ребенок!
   — Девочка вернулась к нам, устав от кочевого образа жизни. Ей хотелось спать в теплой постели и жить в комфорте. Но к тому времени, когда Тамариск вернулась, тетушка тоже умерла, поскольку ее сердце было разбито. Вот видите, какая цепь несчастий может тянуться за играми вокруг костра!
   Джейк прикрыл глаза, и мне вдруг стало жаль его. Должно быть, он много страдал в жизни. Уже более мягко я продолжала:
   — Тамариск теперь живет с нами. Не думаю, что ей вновь захочется бродяжничать.
   — Я должен видеть ребенка!
   — Она в Грассленде. Вы помните его? Там был дом Долли.
   — Дом, в котором я прятался, перед тем, как меня схватили?
   — Да, — ответила я.
   — Теперь я живу в Грассленде, — продолжала я. — Это мой дом! Он был куплен семьей моего мужа до того, как он стал инвалидом.
   — Да, как много всего произошло за эти годы! — произнес Джейк. — Я должен видеть этого ребенка! Интересно, что девочка подумает обо мне? Возможно, мне следует забрать ее к себе, в Корнуолл?
   — Она будет рада узнать, что у нее есть отец. — Некоторое время Джейк молчал, а затем проговорил с чувством:
   — Простите меня, я просто ошеломлен! Сидя здесь, внутренне я прожил целые годы! С тех пор, как я вернулся в Англию, мне все время хотелось съездить и посмотреть на вас. Как все это глупо! Я обманывал себя, думая, будто встречу вас такой же девочкой, какой вы были девять лет назад, как будто ничего не изменилось…
   — Вы женаты?
   Он покачал головой:
   — Я всегда чувствовал, что мне следует вернуться в Англию.
   Мы услышали, как в доме прозвучал колокол.
   — Похоже, подают ужин, — сказала я.
   Все уже шли из сада, остались только мы вдвоем.
   — До чего здесь красиво, правда? — спросил он. — Просто не могу передать, как я мечтал о доме, находясь там!
   Джейк встал, подал мне руку, и я встала вслед за ним.
   — Я постоянно твердил себе: я вернусь, проеду верхом по всей стране, навещу те места, где мы останавливались, странствуя в кибитках, а потом обязательно побываю в Эверсли. Я хорошо его запомнил: это уютный уголок Англии! Кажется, его называют «Английским садом».
   — Да, потому что яблоки, вишни и сливы там растут лучше, чем где бы то ни было в стране.
   — Эверсли, Грассленд и девочка с темными выразительными глазами, с характером, похожим на мой, готовая драться за то, что она считает правым делом! Знаете, вы были самым очаровательным ребенком, которого я видел в своей жизни!
   — А Долли? — не удержалась я.
   — В ней было что-то трагическое! Жизнь круто обошлась с ней.
   — Вы хотели сказать — люди, а не жизнь?
   — Я был легкомысленным, беспечным…
   — Вы предали ее!
   — Я предал себя.
   — Что это значит?
   — То, что я ни о чем не думал в тот момент! Мы танцевали вокруг праздничного костра, Долли жаждала быть любимой… пусть даже мимолетно…
   — Понимаю: она была удостоена лишь вашего мимолетного внимания!
   — Да вы же понимаете, что все это не так!
   — Но вы смогли удостоить ее своим вниманием лишь ненадолго? Не так ли?
   — Отчего вы вдруг рассердились?
   — Я ненавижу это отношение к женщинам — как будто они созданы лишь для того, чтобы время от времени удовлетворять желания мужчин! Будто игрушки, которые можно взять, поиграть и выбросить!
   — Вы говорите какие-то прописные истины!
   — Но именно они очень точно отражают суть вещей!
   — Не думаю. Тем более с Долли дела обстояли совсем не так! Вы же знаете, я ее ни к чему не принуждал…
   — Думаю, нам пора ужинать! — прервала я Джейка. Он взял мою руку и сжал ее.
   — Это был такой волнующий вечер! Встретить вас… вот так! Я собирался приехать к вам через несколько дней. В этот раз мне впервые удалось выбраться в Лондон. Мой брат был старым приятелем лорда Инскипа, так что я, естественно, был приглашен на бал.
   — А они знают, что вы отбыли несколько лет… в заключении?
   — В Австралии? Да, но это не в счет. Людей высылают в Австралию за политические убеждения: это совсем не то, что отсидеть срок в здешней тюрьме. Уверяю вас, я не собираюсь скрывать свое прошлое: люди должны воспринимать меня таким, какой я есть!
   Мы пошли в столовую. Я была в замешательстве, поскольку эта встреча застала меня врасплох! Должно пройти какое-то время, прежде чем я сумею поверить в то, что Джейк вернулся. Я вдруг поняла, что в течение этих девяти лет очень часто думала о нем. Он постоянно вторгался в мои мысли. Теперь же, когда Джейк вернулся, встреча с ним смущала меня более чем когда бы то ни было.
   Я увидела родителей, сидевших за одним из столов и, оставив его, поспешила присоединиться к ним. Мать спросила:
   — Что это за благородный господин, с которым ты вошла? Вы были с ним в саду?
   — Да, в зале слишком жарко.
   — Кто он?
   — Некий сэр Джейк…
   — Отец припоминает этого господина, где-то он с ним встречался…
   Лосось был превосходен, впрочем, пирожки тоже; подавали шампанское… Я ела и пила без особого аппетита, так как была взволнована.
   Потом я вновь заметила Джейка. Он сидел за столом Инскипов, оживленно что-то рассказывал, и его соседи, похоже, веселились. Перехватив мой взгляд, он улыбнулся.
   — Весьма привлекательный! — сказала мать, проследив за моим взглядом. — Похоже, он посматривает на тебя?
   — Уверена, что он посматривает на многих!
   — Он флиртовал с тобой? — спросила мать. — В его внешности есть что-то авантюрное.
   — Вряд ли.
   — Но он интересный человек?
   — О да, очень!
   Она вздохнула, видимо, опять подумала о том, что я поспешила со своим браком.
   После ужина Джейк пригласил меня на танец. Я встала, пытаясь сделать безразличное лицо, хотя на самом деле мне было очень приятно. Мы присоединились к танцующим.
   — Я должен повидать свою дочь!
   — Возможно, будет лучше, если ее привезут в Лондон?
   — Вы привезете ее?
   — Скорее всего, это сделает моя мать, или ее гувернантка. А может и Ли.
   — Ли!
   — Да, она живет с нами. Вернувшись из своих странствий с цыганами, Тамариск привела ее с собой, и с тех пор девушка у нас.
   — Ли…— произнес Джейк, и я почувствовала неуместный укол ревности. Это уже должно было послужить для меня предупреждением. Я была замужней женщиной; он был когда-то странствующим цыганом, заключенным, соблазнителем невинной девушки, человеком, способным на убийство. Почему же я должна ревновать его к Ли? Почему я должна чувствовать себя такой взволнованной рядом с ним? Почему я считаю, что этот бал, может статься, самое важное событие в моей жизни? Из-за него? Мне следовало быть поосмотрительней!
   — Лучше, если вы привезете ее!
   — Мне не хотелось бы слишком часто оставлять своего мужа!
   — А он настолько болен, что не может путешествовать?
   — Да.
   Я пыталась представить Джейка в Грассленде в качестве гостя нашего дома. Это очень смущало бы меня, сложилась бы весьма пикантная ситуация. Я представляла, как буду объяснять Тамариск: «У тебя есть отец, он только что появился. Вот он!» А Эдвард? Что подумал бы Эдвард об этом человеке? Он был очень проницателен, особенно если дело касалось меня. Эдвард сознавал, какую жертву я принесла, выйдя за него замуж, и постоянно говорил, что мне не следовало этого делать. Я же постоянно называла сотни причин, по которым мне как раз следовало поступить так, а не иначе. Я любила Эдварда, любила даже больше, чем тогда, когда выходила за него замуж. Мое восхищение мужем росло постоянно, я привыкла к жизни с ним и до сегодняшнего вечера толком не осознавала, от чего мне пришлось отказаться, выйдя за Эдварда замуж.
   Я попыталась представить себя свободной. Предположим, я бы не выходила замуж за Эдварда, а сегодня встретилась с Джейком… После всех этих долгих лет мы могли быть вместе!
   Я была сердита на жизнь, на себя, на человека, который совершенно неожиданно вновь вторгся в мою жизнь. Он столь легко говорил о своих отношениях с бедняжкой Долли, что я заставляла себя видеть его в совершенно определенном свете. Я вспомнила, как Долли танцевала вокруг праздничного костра, как сидела на кухне в Грассленде, когда Джейк пел и играл на гитаре. Долли обожала его, Долли любила его, для Долли была желанна эта вспышка страсти! Это был единственный случай в ее жизни, когда она ощущала себя любимой и желанной… В результате родилась Тамариск. Долли жаждала этого ребенка! Воспоминания, одно за другим, всплывали в моей памяти. А как Долли говорила о своем будущем ребенке! Она ни о чем не жалела, так почему Джейк должен был жалеть об этом? По крайней мере, он внес в ее жизнь новые краски, доставил радость, которой Долли не знала раньше. Если все это имело для Джейка меньшее значение, разве была в этом его вина?
   — Давно вы замужем? — спросил Джейк.
   — Почти два года.
   — Значит, если бы я вернулся…
   Он умолк. Я понимала, что он хотел сказать: если бы он вернулся раньше, то мог бы предотвратить мой брак! Это было признанием: он чувствовал ко мне такое же влечение, как и я к нему! Я вдруг поняла, что счастлива. Но это длилось лишь мгновение. Мысли вернули меня на землю, к мужу.
   — Я была помолвлена с ним. Он пострадал… очень серьезно… на своей фабрике. Я не имела права взять назад свое обещание…— я заколебалась, — и не хотела делать этого, — добавила я, почти оправдываясь. — Он хороший человек… очень хороший!
   — Понимаю. Могу ли я приехать в Грассленд и повидать свою дочь?
   — Да, конечно.
   Мы продолжали танцевать.
   — А вы не слишком изменились! Думаю, могли бы вновь совершить те же чудеса, которые совершили тогда… ради меня.
   — Я очень жалела вас. Вы не были преступником, вы спасли Ли.
   — Возможно, вы вновь пожалеете меня? — Я попыталась весело улыбнуться:
   — Сомневаюсь, что теперь вы в этом нуждаетесь, сэр Джейк!
   — Всякое может случиться, и тогда вы будете… поступите так же, как тогда?
   Танец кончился. Моя мать сидела возле леди Инскип. Джейк проводил меня к ней, поклонился, и леди Инскип представила его матери. Мать выразила удовольствие этим знакомством. Обменявшись с ней парой фраз, Джейк отошел.
   — Очаровательный человек! — сказала леди Инскип. — Его брат был близким другом нашей семьи. Он умер. А Джейк Кадорсон получил в наследство весьма крупное поместье. Надеюсь видеться с ним почаще, если, конечно, он будет приезжать из Корнуолла. У него очень крупное поместье, а кроме того, очаровательный домик в Лондоне, возле Парклейн. Джейк Кадорсон редко бывает в нем.
   — Мне кажется, я где-то встречалась с этим господином? — сказала мать.
   — Он весьма привлекателен! Мне придется взять его под свое крыло. Понимаю, этот господин будет лакомым кусочком для всех невест в Лондоне. У него очень романтическое прошлое, и он не пытается скрывать его. Да и зачем? Оно скорее говорит в его пользу. Когда-то Джейк Кадорсон убил человека, пытавшегося изнасиловать девушку, и его хотели повесить. Кончилось тем, что он отбыл семь лет в Австралии.
   — О…— проговорила мать. — я вспомнила…
   — В свое время это наделало шуму в Ноттингеме… или где-то там. Джейк был осужден и отправился на семь лет на каторгу, а теперь он вернулся, став одним из самых завидных женихов в этом городе!
   Мать озабоченно взглянула на меня. Возможно, она заметила блеск в моих глазах.
   Когда мы вернулись домой, она зашла в мою комнату и завела один из ставших привычными разговоров, сразу «взяв быка за рога».
   — Ты поняла, кто этот человек?
   — Да. Цыган Джейк!
   — Правильно! Я как раз пыталась припомнить его имя. Ты много танцевала с ним!
   — О да!
   — Он вспоминал о прошлом?
   — Да, в основном. Кстати, я рассказала ему про Тамариск!
   — Господи, ну конечно же! Ведь он ее отец, если Долли говорила правду!
   — Долли не стала бы лгать! Он действительно отец девочки, она похожа на него.
   — Надо же, кто бы мог в это поверить?
   — Он не скрывает своего прошлого. Леди Инскип тоже упоминала об этом, верно?
   — Ну да, это придает ему некий романтический ореол! Человек, который жил, как цыган, совершил убийство ради спасения чести женщины и за это пробыл семь лет на каторге… Леди Инскип права: все это романтично — особенно в сочетании с титулом и богатством!
   — Да, — согласилась я, — должно быть, женщины за ним увиваются. У него богатый выбор!
   — Судя по всему, у него хорошие манеры: ничего не осталось от странствующего цыгана!
   — Мне Джейк показался почти таким же, как раньше.
   — Конечно, тебе удалось пообщаться с ним! Ага, вот и твой отец, он догадался, где я могу находиться. Ты прав, мы здесь сплетничаем!
   — Какое облегчение, когда, наконец, все приходит к концу, — сказал отец, усаживаясь на стул. — Вы были самыми красивыми женщинами на балу!
   — Не преувеличивай! — сказала мать. — Там были, гораздо более блестящие дамы, чем мы!
   — А я и не говорил про блеск, я говорил про красоту!
   — Дикон, а ты видел, кто там был?
   — Половина высшего света Лондона, полагаю.
   — Ты не заметил ничего особенного?
   — Я смотрел только на своих красавиц — жену и дочь!
   — Дикон, ты уже слишком стар для того, чтобы впадать в такую сентиментальность! Я хотела спросить, не приметил ли ты молодого человека, постоянно танцевавшего с Джессикой?
   — Смуглого?
   — Ну да! Ты не заметил ничего особенного?
   — Приятный на вид, хорошо воспитанный человек…
   — Дикон, ты невнимателен: этого человека мы знали когда-то. Ты помнишь цыгана Джейка?
   — О, Господи! Не могу поверить в это!
   — Это правда, — сказала я, — Он узнал меня.
   — Нам рассказала о нем леди Инскип! — воскликнула мать.
   — А что он делал на балу?
   — Джейк был приглашен туда, — ответила я, — причем в качестве почетного гостя!
   — Его представила мне сама леди Инскип! — вставила мать.
   — Он получил в наследство состояние и титул, вот почему вернулся домой из Австралии. Его поместье расположено в Корнуолле, но у него есть и дом в Лондоне.
   — Ну конечно, вы уже выяснили все детали!
   — Разве это не романтично? — воскликнула мать.
   — Это, несомненно, романтичная фигура!
   — Джейк приедет в Грассленд, — сказала я. — Это удивило родителей.
   — Он имеет право видеть свою дочь!
   — Тамариск, — пояснила мать.
   — Ему бы лучше помалкивать об этом, — заметил отец.
   — Похоже, он не собирается помалкивать. Он хочет видеть свою дочь!
   — Так значит, он остановится в Грассленде? — спросила мать. — Или ты предпочитаешь, чтобы мы приняли . его в Эверсли?
   — Почему? — спросила я.
   — Просто я подумала, что тебе будет так удобней? — быстро ответила мать.
   — Тамариск живет в Грассленде. Джейк захочет быть там, где находится дочь!
   — Вот именно, — сказал отец.
   — Надеюсь, вы не будете слишком много болтать о том, что он отбыл срок? — спросила я.
   — А какая разница? Он отбыл наказание, и с этим покончено!
   — У него есть дочь, — напомнила мать.
   — У многих мужчин есть дочери.
   — Незаконные? — поинтересовалась мать. Отец пропустил это мимо ушей.
   — Пусть приезжает: возможно, он снимет с тебя, Джессика, эту обузу, — он зевнул. — Ну, пойдем. Теперь я уже не большой охотник до этих балов за полночь. Спокойной ночи, дочка, приятных сновидений.
   Мать нежно поцеловала меня. А у меня было такое чувство, будто она поняла, какое впечатление на меня произвела встреча с цыганом Джейком.
   На следующее утро Джейк пришел к нам в дом и спросил меня. Я приняла его в гостиной, обрадованная и в то же время неуверенная в себе.
   — Добрый день! — сказал он, взяв обе мои руки и улыбаясь. — Надеюсь, вы простите мне столь ранний визит? Вчера мы расстались, не обговорив подробностей.
   — Подробностей? — спросила я.
   — Вы были любезны согласиться на мой визит в Грассленд, чтобы я повидался с дочерью!
   — Да, конечно. Думаю, лучше будет посоветоваться с моей матерью. Когда вам удобно?
   — Как можно скорее! Узнав неожиданно о том, что у меня есть дочь, я почувствовал, что мне не терпится познакомиться с ней! Я хотел бы пригласить вас позавтракать со мной: я знаю здесь пару неплохих мест.
   Я заколебалась, а он продолжил:
   — Мне нужно так много узнать о моей дочери!
   — Конечно, я понимаю.
   Я чувствовала себя глупо, неловко, сильно желая пойти с ним и одновременно понимая, что не следует проявлять излишней сговорчивости. А почему бы и нет? Ведь я была замужней женщиной, значит, имела определенные привилегии и свободы. Отказаться отправиться с ним вдвоем — значило бы намекнуть на то, что я подозреваю его в недобрых намерениях. Или это действительно так и есть! Почувствовав мою нерешительность, Джейк продолжал:
   — А как насчет того, чтобы прокатиться по реке? Есть великолепные рестораны на набережных: мы могли сидеть где-нибудь в саду и смотреть на лодки. Мне это очень нравится!
   Я сказала, что буду готова через десять минут, и зашла в комнату матери. Но ее горничная сообщила, что она только что ушла с отцом. Я обрадовалась, что мне не нужно объясняться с ней, набросила плащ и спустилась вниз.
   Джейк был очень элегантен в темно-синем сюртуке, светлом жилете и высоких сапогах. В своих снах я всегда видела его в коричневых штанах и в оранжевой рубашке. Даже тогда в таборе у него был свой собственный стиль: он всегда был личностью, выделявшейся в любом окружении. Я начинала чувствовать беспричинную радость, если не считать причиной того, что я была в его обществе.
   Джейк взял меня под руку, и мы пошли вдоль по улицам, ведущим к реке. Стояло чудесное утро: грело солнце, а город был все еще пронизан радостью великой победы. Похоже, все вокруг были счастливы.
   — Я так рад, что встретил вас! — сказал Джейк, сжав мою руку. — Конечно, в любом случае я отыскал бы вас. Надо же, как все сложилось! — не переставал удивляться он. — Отправляясь на бал к Инскипам, я и не представлял, какой сюрприз он мне готовит!
   — Сюрпризы всегда приятны.
   — Вы знаете, я часто мечтал о чем-нибудь подобном — прогуливаться по лондонским улицам с прекрасной дамой, причем, как ни странно, с вполне определенной прекрасной дамой. И вот все свершилось! Мысленно я представлял это сотни раз! Может быть, это ясновидение?
   — Конечно, нет! Оказавшись в Лондоне, вы наверняка легко нашли бы прекрасную даму для совместных прогулок! Должно быть, находясь за границей, вы тосковали по дому?
   — Мечтал о таком вот дне!
   — Несомненно, день обещает быть прекрасным. Мне кажется, как бы далеко ни забирался человек, он никогда не сможет забыть родную землю.
   — Там всегда тоскуют по родине. — Джейк взглянул на меня:
   — К тому у меня же были особые причины…
   — Вы были заключенным и знали, что сможете пройтись по лондонским улицам, лишь став свободным человеком?
   — Не только поэтому…
   Мы подошли к реке. Джейк нанял лодку и помог мне сесть в нее. Затем он взял в руки весла, и мы поплыли вдоль берега, мимо Тауэра и других знакомых зданий. Река была заполнена лодками с радостными, смеющимися людьми. Откуда-то доносились звуки скрипок.
   — Поближе к Гринвичу станет спокойней, — сказал он. — собираюсь отвезти вас в «Белый олень». Когда-то я бывал там, и мне очень нравилось. Конечно, я был молод! Как вы думаете, разумно ли возвращаться в места, напоминающие о юности?
   — Вряд ли: они прекрасны в воспоминаниях, а когда видишь их в реальности, часто разочаровываешься!
   — А мне почему-то кажется, что сегодня «Белый олень» будет для меня привлекательным, как никогда!
   — Не возлагайте на это слишком больших надежд: бывает жаль, когда они не сбываются.
   — Со мной этого не произойдет!
   — Вы искушаете судьбу.
   — Я всегда искушал судьбу! Вы знаете, у меня складывается впечатление, что судьба любит, когда ее искушают!
   — Не думаю, что это распространенное мнение.
   — А я никогда не был сторонником распространенных мнений, я всегда был индивидуалистом!
   — Именно поэтому вы покинули дом и жили с цыганами. Вы долго пробыли с ними?
   — Около двух лет.
   — Довольно долго.
   — Это было чем-то вроде вызова! Цыгане разбили табор на нашей земле, а у нас с братом как раз произошла очередная ссора. Они были частью нашей повседневной жизни. Брат бросил мне: «Ты ничуть не лучше этих цыган! Тебя устроила бы жизнь-скитание, бесцельная, ни к чему не ведущая…» А я с вызовом ответил: «Возможно, ты и прав, по крайней мере, они живут естественно!» И я ушел к цыганам. Конечно, это было глупо, но тогда мне было восемнадцать, а в этом возрасте человек способен делать глупости!
   — Да, — согласилась я,
   — Только не вы!
   — Вы меня не знаете!
   Джейк подогнал лодку к какой-то лестнице, и мы вышли на берег.
   — Здесь есть ресторанчик, — сказал он, — прямо на берегу реки! Там сад. Будем сидеть за столом и наблюдать за рекой. Именно таким мне и запомнилось это место!
   Мы поднялись по отлогому склону и выбрали себе место. Миловидная девушка в чепце и в открытом платье подошла к нам, чтобы принять заказ. В меню были рыба во фритюре, холодная говядина и пирог с голубями, а также эль, домашний сидр и настоящее французское вино.
   — Любопытно, не то ли это бургундское, которое делает Шарло? — заметила я. — Это мой сводный брат, который живет во Франции.
   — Давайте выпьем вина за здоровье вашего брата!
   Мы решили заказать холодную говядину, которую подавали с горячей картошкой. Еда была простой, но вкусной. Я рассказала Джейку о виноградниках Шарло и о том, что теперь, когда война закончилась, можно будет время от времени ездить друг к другу в гости.
   Джейк внимательно выслушал меня, а затем сказал:
   — Как приятно сидеть здесь с вами!
   Я слегка покраснела и сделала вид, что поглощена говядиной.