Карр Филиппа. Случайная встреча

   А Ли? В те времена, когда она жила в таборе и там же находился Джейк, не считала ли она, что в один прекрасный день они поженятся? Это могло произойти. Теперь, конечно, все обстояло иначе: Джейк был настоящим джентльменом и в его жизни не было места для Ли. Или было? А кстати, какое место в его жизни могла занимать я?
   Джейк, должно быть, видел, как я уходила в заросли, и разыскал меня там.
   — Наконец-то мы одни!
   Я села на деревянную скамью, а он рядом, очень близко. Я была глубоко взволнована, как всегда в его присутствии.
   — Бедняжка Ли очень растрогана! — заметила я.
   — Да, к ней вновь вернулись воспоминания! Увидев ее, я порадовался тому, что убил того мерзавца. Ли была такой милой девочкой!
   — Она такой и осталась и просто чудесно справляется с Тамариск. Если девочка захочет жить вместе с тобой в Корнуолле, Ли захочет отправиться вместе с ней!
   — Тамариск не оставит тебя: я пока чужой для нее, она еще не привыкла ко мне… Джессика, не могли бы мы вдвоем… куда-нибудь…
   — Здесь? — воскликнула я. — О нет, нет!
   — Мне так трудно совладать с собой… Ты так близка и в то же время так далека!
   — Именно так и должно быть!
   — Ты приедешь в Лондон?
   — Да, нет…
   Он просительно улыбнулся.
   — Ты приедешь, должна приехать, Джессика! Мы вместе что-нибудь придумаем. Это не может так продолжаться!
   — Я не представляю, как может быть иначе!
   — Всегда можно найти выход!
   — Ты имеешь в виду тайные свидания? Украдкой, скрываясь от всех?
   — Мы вынуждены делать то, что в силах!
   — Расскажи мне про Ли! Как она повела себя, встретившись с тобой лицом к лицу?
   — Думаю, она глубоко тронута.
   — А я думаю, что она любит тебя!
   — Она просто благодарна мне!
   — А ты ее любишь? Она ведь красавица!
   — Да, пожалуй, но люблю я одну… раз и навсегда!
   На секунду я прильнула к Джейку и тут же вспомнила, что мы находимся возле дома и в любой момент нас могут застать. Я встала, и Джейк оказался рядом, обнимая меня. Он начал целовать меня — вначале нежно, а потом все более и более страстно.
   — Только не здесь…— шептала я, понимая, что в моих словах содержится намек на то, что надо отправиться в другое место.
   — Когда ты приедешь в Лондон?
   — Как только представится возможность.
   — Наверное, ты могла бы привезти Тамариск? Ей следует почаще бывать с отцом!
   — Она очень наблюдательна! Что, если она заметит?.. Я высвободилась и вышла из зарослей. Джейк шел рядом, крепко держа меня за руку. Я взглянула в сторону дома и задумалась — не видел ли кто-нибудь нас?
   Джейк пришелся по душе всем в поместье.
   — Мне он понравился, — сказал отец. — Очень живой! Мать была более сдержанна в оценках. Я задумалась: не предполагает ли она, что я испытываю к Джейку более глубокие чувства, чем следует?
   Джейк предложил Тамариск погостить у него в Лондоне. Ему хотелось показать ей множество интересных вещей. После этого не исключалась поездка и в Корнуолл.
   — Ты должна помнить о том, что это твой отец и ты можешь жить в его доме, если захочешь, — сказала я ей.
   Тамариск ответила, что ей нравится здесь, при этом посматривая на Джонатана, случайно оказавшегося поблизости.
   Но в основном всех сейчас волновала Амарилис. Подходило время родов, и Клодина, по словам отца, «носилась, как старая курица».
   — Амарилис здорова, а женщина создана для того, чтобы рожать! К чему весь этот шум?
   — Это слова грубияна-мужчины, — заметила мать. — Клодина, естественно, волнуется, как все матери. Я тоже волнуюсь, и это будет до тех пор, пока не родится малыш! Что же касается тебя, помнится, ты тоже здорово волновался, когда мне подошла пора рожать Джессику?
   — Я должен был убедиться, что это не тот ребенок, который тихо и скромно явится в этот мир!
   — Что поделать, ты ошибся: с ней все было в порядке. Джессика, ты была просто чудесным младенцем… с самого рождения!
   — Очень шумным, если не ошибаюсь, — заметил отец.
   — Ты в ней души не чаял с самого первого момента! Они любили вот так препираться, но за этим, несомненно, стояла настоящая глубокая любовь.
   «Как им все-таки повезло! — думала я. — Тетушка Софи всегда говорила, что моя мать просто-напросто везучая. Однако поначалу она отвергла предложение отца и даже вступила в первый брак, ставший ужасным испытанием для нее: мать чуть не погибла во время Французской революции… и лишь потом обрела счастливую жизнь в Эверсли с моим отцом».
   Бедная тетушка Софи, которая вечно жалела себя. Она так и не поняла, что человек должен пытаться сделать максимум того, на что способен! Я всегда старалась внушать себе это, а теперь — особенно. Я вышла замуж за Эдварда, за доброго милого Эдварда, и мой долг состоит в том, чтобы заботиться о нем и охранять его от всяких бед! Я должна научиться любить этот образ жизни, перестать мечтать о невозможном, забыть о том, что преступила границы морали и приличий… и никогда, никогда не оступаться вновь!
   Я проводила много времени возле Амарилис, ожидающей рождения ребенка, мечтая о том, чтобы самой стать матерью. Я не имела права мечтать об этом — ведь моей мечте не суждено было сбыться. Я могла только сидеть возле Амарилис и играть с Еленой.
   Бедная Амарилис! Роды оказались затяжными, и я могла представить себе ее радость, когда она, изможденная, услышала, наконец, первый крик своего ребенка. На этот раз родился мальчик! Во всем доме царила радость! Я никогда не видела Питера таким довольным. Какое все-таки большое значение мужчины придают рождению мальчиков! Это меня раздражало, хотя, разумеется, я разделяла всеобщую радость.
   Амарилис очень гордилась собой. Она лежала в постели, бледная, хрупкая, но все равно красивая, излучая счастье, которым светилась со дня своей свадьбы. Конечно, нехорошо с моей стороны завидовать ей, но я ничего не могла поделать с собой. «У нее есть столь многое, — говорила я себе. — А что есть у меня? Лишь чувство вины».
   Я обязана держаться и не должна стать такой, как тетушка Софи, злиться на то, что жизнь прошла мимо: я сама выбрала свою судьбу. Конечно, человек не всегда виноват в том, что жизнь приняла тот иди иной оборот. Разве была тетушка Софи виновата в том, что так ужасно пострадала во время того рокового фейерверка? Разве был Эдвард виноват в том, что его так искалечили? Но мы не должны лелеять свои несчастья. Кто-то сказал: «Не нянчись с ними, не учи их плавать: брось их, пусть они утонут». Мне следовало помнить об этом.
   Я расцеловала Амарилис.
   — Я чувствую себя самой счастливой в мире женщиной! — воскликнула она.
   — Как ты собираешься его назвать?
   — Питером, в честь отца.
   — Так хочет Питер?
   — Да, и я тоже.
   Ребенка назвали Питером, а чтобы не путать с отцом, малыша называли Питеркин.
   Моего отца, несомненно, порадовало появление на свет этого мальчика.
   — Наконец-то! Наконец, в доме, переполненном женщинами, появился мужчина!
   — А Дэвид с Джонатаном уже не в счет? — спросила я.
   — У Дэвида никогда не будет сына. Что же касается Джонатана, в нем я не уверен.
   — Это нечестно по отношению к нему, — сказала мать.
   — Нечестно? Почему же?
   — Ты не можешь забыть этот случай с карточной игрой и с девчонкой фермера Уэстона!
   — Джонатан должен вести себя достойно, если собирается владеть Эверсли!
   — Все молодые люди отчасти шалопаи.
   — Но не у себя же дома!
   — В карты он играл в Лондоне.
   — Но именно эта игра могла отразиться на делах имения! Это первый шаг к пропасти.
   — Дикон, пожалуйста, не нужно нам читать еще одну проповедь о вреде азартных игр! Ты уже достаточно ясно все изложил нам! Что ж, теперь у тебя появился правнук, и ты должен быть очень доволен. Тебе следует благодарить за это Амарилис!
   — Хотелось бы мне, чтобы Джессика… — Мать оборвала его:
   — Пойдем еще раз глянем на Питеркина.
   Было забавно смотреть на моего отца, гуляющего по детской с Питеркином на руках.
   — Хозяин просто души не чает в этом ребенке! — говорили в доме. И они были правы.
   Крестины маленького Питеркина стали большим событием в доме. Доставали и проветривали крестильное платье, с жаром обсуждали вопрос о том, кого именно пригласить на крещение.
   Из Ноттингема приехали Баррингтоны, а вместе с ними Клер. Я всегда чувствовала себя неловко в ее присутствии и подумывала о том, что Эдвард поступил бы гораздо мудрей, женившись на ней. Я была уверена, Клер стала бы верной женой и никогда не сомневалась, что она по-настоящему любила Эдварда. Мужчины часто ошибаются в выборе женщин, как сказала мне когда-то одна из служанок.
   Джейк продлил свой визит, но не мог затягивать его до бесконечности. Он уехал довольно неожиданно, взяв с меня обещание приехать в Лондон сразу после крещения.
   — Привези Тамариск, — сказал он. — Я должен общаться со своей дочерью, или же… буду приезжать сюда. Боже, благослови этого ребенка! Он стал предлогом для встреч с тобой!
   Джейк воспринимал наши отношения не так трагично, как я. Да и почему бы ему не воспринимать их так? Ведь он никого не обманывал… в отличие от меня. Я любила его властную манеру поведения, хотя и осуждала ее. А себе продолжала внушать, что вся вина лежит только на мне и подобное никогда не должно повториться.
   Церемония крещения прошла удачно. Питеркин вел себя чрезвычайно пристойно и был должным образом окрещен. Я даже не знаю, кто им больше гордился — его отец или мой: у них, наконец, появился драгоценный мальчик!
   Амарилис выглядела прекрасно: она вся светилась от радости. Счастливая: ее жизнь текла ровно и гладко!
   В большом холле Эверсли был устроен прием, где произносили соответствующие тосты. К этому времени Питеркин уже спал в своей колыбельке, и несколько гостей пожелали вновь полюбоваться на дитя. Я пошла вместе с ними. Старая детская Эверсли вновь обрела жизнь. По полу ползала Елена, строившая из кубиков замок. «Идиллическая картина», — с завистью подумала я.
   Похоже, миссис Баррингтон заметила брошенный мною взгляд. Она взяла меня за руку и крепко сжала ее.
   — Я хочу поговорить с тобой, дорогая, когда мы останемся наедине.
   Меня охватила тревога, вызванная, видимо, нечистой совестью. Как только со мной заговаривали таким образом, я думала, что моя тайна перестала существовать.
   — Присядь, милая! — сказала миссис Баррингтон. — Я несколько обеспокоена твоим видом, дорогая! Ты стала какой-то унылой, не совсем в себе. Должно быть, ты устала?
   — О нет, я вовсе не устала! Она погладила мою руку.
   — Ты просто чудо! Мы не перестаем восхищаться тобой и тем, что ты сделала для Эдварда! Знаю, как ты добра к нему, но я боюсь, что ты утомилась.
   — Вы имеете в виду…
   — …что ты находишься здесь все время и, должно быть, очень устала.
   — О нет, нет! Я ведь недавно была в Лондоне, ездила на празднование победы под Ватерлоо. Эдвард настоял на том, чтобы я поехала туда!
   — Понимаю, дорогая, но, по-моему, ты нуждаешься в помощи. Именно поэтому мы и решили, что Клер должна пожить здесь, помогая тебе.
   — Клер?
   — А почему бы и нет? Она ведь Эдварду как сестра, они любят друг друга.
   — Я знаю, что она всегда любила Эдварда.
   — А он ее! Но в первую очередь я думаю именно о тебе, моя дорогая: это даст тебе передышку!
   — В этом нет необходимости!
   Менее всего я хотела, чтобы здесь жила Клер: я чувствовала, что она плохо относится ко мне. Я подумала, что она будет следить за мной, а в данной ситуации это было опасно для нас с Джейком.
   Я вновь попыталась протестовать, но миссис Баррингтон была неумолима.
   — Ты знаешь, — продолжала она, — то, что мы вернулись в Ноттингем, просто вдохнуло в нас новую жизнь. Папочка не очень хотел отходить от дел, это беспорядки вынудили его уйти. Теперь все утихло, суровое наказание послужило хорошим уроком тем, кто затевал беспорядки.
   — Да, — согласилась я, тут же вспомнив Феллоуза, который был повешен.
   — Мы здесь легко можем обойтись без Клер, а она поможет тебе здесь с Эдвардом!
   — Это очень мило с вашей стороны, но я действительно вполне справляюсь сама!
   — Я знаю, что ты справляешься, милая, но Клер все-таки останется здесь, я пришлю ее вещи!
   Мне оставалось только одно — выразить миссис Баррингтон свою глубокую благодарность.
   Пришли письма от Джейка: одно для меня, другое для Тамариск. Мне он писал о том, как одиноко ему в Лондоне. Он предполагал все-таки отправиться в Корнуолл, но ему очень не хотелось оставлять меня надолго. А что, если он попросит меня привезти к нему в гости Тамариск? С тех пор как я дала ему столь неопровержимые доказательства своей любви, он не может жить без меня. Он вновь и вновь вспоминает часы, проведенные нами на Блоурстрит, и разлука для него просто невыносима.
   Я перечитала письмо и спрятала его, зная, что мне захочется перечитывать его вновь и вновь.
   Тамариск тоже была довольна содержанием своего письма. И хотя она продолжала демонстрировать свое безразличие, я была уверена: на самом деле она очень довольна, что ее отец отыскался. Думаю, Джейк просто заворожил ее.
   — А не хотела бы ты съездить в Лондон? — спросила я девочку, стараясь произнести эти слова как можно безразличней.
   — Мне все равно, — ответила она, но я заметила, как загорелись ее глаза.
   — Твой отец считает, что было бы неплохо, если бы я привезла тебя. Тебе хотелось бы съездить, правда?
   — Мне все равно, — ответила она.
   Я решила обсудить этот вопрос со своей матерью: посещение Лондона всегда доставляло ей радость. Кроме того мать придерживалась мнения, что Тамариск следует почаще видеться с отцом.
   — Может быть, Джейк захочет забрать ее с собой? — добавила она.
   — Ты имеешь в виду, что девочка будет жить с отцом постоянно?
   — Почему бы и нет? Это естественно!
   — Не знаю, захочет ли этого Тамариск.
   — Она могла бы взять с собой Ли.
   Мысль о том, что Ли будет жить в Корнуолле, а я в сотнях миль от него, в Грассленде, была для меня невыносимой. Красавица Ли, которая, я была уверена, влюблена в Джейка!
   — Хотя не думаю, что Тамариск захочет расстаться с Джонатаном, — продолжила моя мать, — но это был бы лучший выход.
   — Ты настолько обеспокоена ее детским увлечением Джонатаном?
   — Я назвала бы это увлечение большим, чем детское: скорее, это .напоминает бурную страсть! Эта неукротимая крошка… и Джонатан, который, надо признать, не самый надежный молодой человек. Похоже, ему доставляет удовольствие ее обожание!
   — Все любят, когда ими восхищаются.
   — Она быстро взрослеет!
   — Пока Тамариск всего лишь ребенок!
   — Некоторые девочки недолго остаются детьми! Твой отец всегда очень сомневается в Джонатане.
   — Все из-за той азартной игры?
   — Нет, полагаю, из-за случая с дочерью фермера. В общем, он проявил себя не самым лучшим образом! В последнее время твой отец все чаще задумывается о судьбе имения… чаще, чем когда бы то ни было!
   — Дэвид прекрасно справляется с ним.
   — Да, но у Дэвида нет сына. Боже, благослови нашего маленького Питеркина!
   — Милая мамочка, не собирается ли папочка обучать его управлению имением прямо с колыбели?
   — Нет, но теперь положение изменилось: если Джонатан будет продолжать в том же духе, наследником будет Питеркин!
   — Думаю, с Джонатаном будет все в порядке.
   — Он слишком похож на своего отца!
   — Но его отец был очень интересным джентльменом, судя по всему!
   — Пожалуй, Джонатан был надежным человеком, именно этого и хочет твой отец от своего внука!
   — Мне бы очень хотелось, чтобы у них с Джонатаном сложились хорошие отношения. Ладно, давай все-таки подумаем о нашей поездке в Лондон! Теперь, когда здесь живет Клер, тебе будет легче освободиться.
   Мне было трудно скрыть свое волнение.
   — Я смогу быстро собраться, — сказала я.
   — Вероятно, твой отец тоже захочет поехать, чтобы Джонатана кое с кем познакомить в Лондоне. Так что опять поедем все вместе. Впрочем, Амарилис, наверное, не захочет.
   — Конечно, ей тяжело оставлять детей. Итак, мы договорились.
   Когда я сообщила Клер, что опять собираюсь в Лондон, она заявила, что мне не надо беспокоиться об Эдварде: она позаботится о нем. Я поблагодарила Клер, а она ответила, что делает именно то, зачем сюда приехала, — мне возможность иногда отдохнуть.
   — Дать передышку! — уточнила она. Ее губы слегка искривились, но я сделала вид, что не заметила этого.
   Мы вновь отправились в Лондон — мои родители, Тамариск и я в карете, а Джонатан верхом.
   Когда мы прибыли в дом на Альбемарлстрит, я сразу же заметила новую служанку. Похоже, наши лондонские слуги часто менялись. Этими вопросами ведал мажордом. Молодые девушки часто выходили замуж, прослужив в доме совсем недолго. В поместье же, если девушка и выходила замуж, то обычно за какого-нибудь нашего парня, и супруги, как правило, продолжали работать у нас.
   Пру Паркер была из тех девушек, чья внешность сразу бросалась в глаза: у нее были весьма благородный вид и довольно хорошие, сдержанные манеры. Мажордом сказал, что девушка очень застенчива, но со временем, наверное, привыкнет.
   Я заметила, как на нее уставился Джонатан. Так он смотрел на всех молодых женщин, как бы оценивая их доступность.
   Джейк посетил нас в первый же день.
   — Вам так не терпится видеть вашу дочь? — спросила мать.
   — Я очень рад видеть всех вас! — ответил он. Джейк обедал вместе с нами и сообщил, что успел съездить в Корнуолл после того, как гостил у нас. Вскоре он вновь вынужден будет туда вернуться, но перед этим сможет некоторое время пробыть в Лондоне. Он надеялся за это время покороче сойтись со своей дочерью.
   Джейк забрал Тамариск на прогулку на следующий день. Он предложил мне сопровождать их, но я отклонила предложение, заявив, что должна пройтись с матерью по лавкам. На следующий день Джонатан взял Тамариск на прогулку по реке, и у нас с Джейком появилась возможность встретиться.
   Конечно, мне не следовало так поступать. Но мое сопротивление было, в конце концов, сломлено, и я вновь оказалась в доме на Блоурстрит.
   Джейк говорил, что наша разлука совершенно невыносима. Он строил всевозможные безумные планы и я позволила себе поверить в них. Но как это могло воплотиться в жизнь? Я чувствовала себя обязанной Эдварду, и у меня не было выхода.
   Я задумалась над тем, как долго Джейк способен ждать? Он был импульсивным человеком, и всевозможные препятствия раздражали его. Меня, по крайней мере, сдерживало чувство вины. Пытаясь заглянуть вперед, я видела череду лет, заполненных тайными встречами, вроде этой, годы неудовлетворенных страстей.
   — Как бы я хотел, чтобы мы никогда не уходили отсюда! — мечтательно говорил Джейк. — Если бы мы могли остаться здесь навсегда… Только вдвоем…
   Я напомнила ему:
   — Ты забываешь о том, что мы приехали в Лондон, чтобы ты мог повидаться со своей дочерью!
   — А Джонатан любезно избавил нас от ее присутствия!
   Меня вдруг поразила неожиданная мысль. Любезно? Джонатан обо всем догадывался? Не помог ли он нам остаться наедине? Как раз этого от него можно было ожидать. Да, Джонатан пошел бы нам навстречу. Но сама мысль о том, что наша тайна известна кому-то еще, встревожила меня. Я беспокоилась… даже в моменты страсти. И тогда я вдруг вспоминала об Амарилис, так безмятежно купающейся в своем семейном счастье. Счастливая Амарилис!
   — Так не может долго продолжаться! — воскликнула я.
   Джейк взглянул на меня и улыбнулся. Он знал, что мы снова воспользуемся любой возможностью, которая нам представится. Более того, он был мужчиной, который умел устраивать такие вещи.
   Когда мы выходили из дома, я заметила на углу какого-то мужчину. Он резко повернулся и пошел в противоположном направлении. Мне показалось, что я уже видела его на этой улице в мой прошлый приезд в Лондон. Впрочем, я тут же выбросила это из головы.
   Мы медленно пошли к моему дому.
   За день я очень устала и заснула почти мгновенно. Разбудили меня какие-то крики и топот ног. Поспешно накинув халат, я выбежала в коридор. Слышался чей-то плач; шум доносился из комнаты моих родителей.
   Вбежав туда, я замерла на месте. Лицо отца раскраснелось от гнева. Джонатан выглядел так, что было ясно в спешке выскочил из кровати. Тут же находилась Пру, новая горничная: ее ночная рубашка была порвана, а на шее видны царапины. Ее тело содрогалось от рыданий, и она пыталась прикрыть грудь ладонями.
   Джонатан выкрикивал:
   — Все это сплошная ложь! Я не посылал за ней! Она сама пришла!
   — Ах, сэр, ах, добрый сэр!.. — стонала Пру. — Конечно, мне никто не поверит!
   — Помалкивай! — воскликнул отец. — Ты что, хочешь разбудить весь дом?
   — Ах, сэр, он послал за мной, это правда, клянусь своей честью, а когда я вошла, он набросился на меня, стал срывать с меня одежду! Я перепуталась!
   — Всем разойтись по своим комнатам! Мы поговорим об этом утром! — приказал отец.
   — Вы же мне не поверите! — хныкала Пру. — Вы скажете, что я дурная девушка, а я не такая, я хорошая. Я никогда ничего такого не делала…
   — Никто не собирается обвинять тебя, не имея на то оснований, — заявил отец, глядя на Джонатана, — но сейчас неподходящее время для разбирательств!
   Мать выбралась из кровати и набросила на себя халат.
   — Отправляйся в кровать, Пру, разбираться будем утром.
   — Эта девица лжет! — настаивал Джонатан.
   — Придержи свой язык! — закричал отец. — И убирайя отсюда! Лотти, ты сможешь позаботиться о девушке?
   Я подошла к ней:
   — Пойдем со мной, Пру! Ты расскажешь мне обо всем.
   Она взглянула на меня:
   — Я никогда, клянусь, никогда…
   — Ладно, ладно, — сказала я, — все в порядке! Где твоя комната?
   — Я живу вместе с Дот и Эмили…
   — Ну хорошо, для начала мы немножко приведем тебя в порядок…
   Мать оживилась:
   — Ты все уладишь, Джессика?
   — Конечно, — ответила я. — Джонатан схватил меня за руку:
   — Клянусь, Джессика, она сама ко мне пришла!
   — Послушай, Джонатан, — ответила я, — уже поздно, мы не собираемся будить всех слуг. Отправляйся в свою комнату, завтра во всем разберемся.
   — Это подстроили специально!
   — Хорошо, хорошо, но сейчас уходи!
   Я видела, что отец сердится все больше и больше, и гнев его направлен на Джонатана. Было ясно, что нужно как можно скорей положить конец этой сцене.
   Мне удалось вывести Джонатана и девушку из комнаты родителей. В коридоре стояла Тамариск.
   — Что случилось? — воскликнула она.
   — Ничего, — ответила я. — иди в постель! — Она взглянула на Джонатана.
   — С тобой все в порядке? — спросила девочка. Улыбнувшись, он кивнул ей. Она подбежала к нему и схватила за руку.
   — Ты как-то не так выглядишь!
   — Я рассержен! — сказал он.
   — Не на меня?
   — Нет, конечно!
   — На Джессику? — Он покачал головой.
   — А почему у Пру порвана блузка? Почему она плачет?
   — Не обращай внимания!
   Тамариск еще крепче схватилась за его руку.
   — Они хотят тебе навредить?
   — Похоже на то!
   — Я им не позволю! — Разумеется!
   — Джонатан, — сказала я, — иди в свою комнату, и ты тоже, Тамариск! Встретимся завтра. Пойдем со мной, Пру.
   Я отвела ее в свою комнату, и плотно прикрыла дверь.
   — Сейчас ты умоешься и приведешь себя в порядок. Расскажи мне, что именно произошло?
   Сегодня вечером был мой черед дежурить. Я уже собиралась ложиться спать, когда из комнаты мистера Джонатана позвонили. Ну, и я поднялась наверх, миссис Баррингтон.
   — А что случилось потом?
   — Он сказал: «Войди». Когда я вошла, он лежал в постели. «Подойди-ка сюда, Пру». Ну, я подошла к кровати, а мистер схватил меня и потащил к себе! Я понимала, что мне нужно вырваться, и начала кричать и отбиваться. Он очень рассердился, но я вырвалась и побежала в комнату мистера и миссис Френшоу. Я знала, что могу спастись только там. Они мне не поверят, миссис Баррингтон! Они поверят ему!
   — Они хотят знать, что было на самом деле, и именно в это поверят.
   — Но я всего лишь служанка, а он, а он… Ох, конечно же, они мне не поверят! Они скажут, что я дурная девушка, меня выгонят и не дадут рекомендаций…
   — А теперь выслушай меня, Пру! Утром тебя будут обо всем подробно расспрашивать. Если ты будешь правдиво отвечать на вопросы, то тебе поверят.
   Пру покачала головой:
   — Да не поверят они…
   — Ничего не бойся, и давай-ка умой лицо.
   Пру стояла неподвижно, на лице ее было страдание. Я ополоснула ей лицо.
   — Ну вот, — сказала я, — так-то лучше! Очень уж сильно у тебя порвана рубашка! Ты сможешь проскользнуть в свою комнату так, чтобы не заметили?
   Пру кивнула.
   — Так и сделай, пройди туда тихонько. Наверное, все спят, а завтра мы во всем разберемся.
   — Да кто там будет разбираться? Что значат мои слова против его? Он же из этого семейства…
   — Для мистера Френшоу это не играет никакой роли! Он хочет выяснить, что произошло на самом деле, и позаботиться о том, чтобы восторжествовала справедливость.
   — Спасибо вам, миссис Баррингтон, — сказала Пру.
   Я вывела ее в коридор и проследила за тем, как она поднимается по лестнице.
   «Ах, Джонатан, какой же ты дурак!» — подумала я.
   На следующее утро в доме царило замешательство: Пру исчезла.
   Об этом мне сообщила Дот. В ее глазах читался тот самый страх, который свойственен людям, вынужденным приносить дурные вести.
   — Она ушла, миссис Баррингтон! Ушла совсем! Забрала все свои вещи, и мы даже ничего не слышали, ни я, ни Эмили. Она и постель даже не стелила! Похоже, она выбралась, как… ну, чтобы мы ничего не слышали.