Карр Филиппа. Случайная встреча

   «Бедняжка Пру! — подумала я. — не хотела терпеть этот позор! Она была убеждена в том, что ей никто не поверит».
   Услышав о случившемся, отец пришел в ярость:
   — Я уже сыт по горло этим молодым человеком!
   — Ты же еще ни в чем не разобрался, — напомнила я ему, — а делаешь поспешные заключения.
   — Я бы сказал верные заключения.
   — Совершенно бездоказательные.
   — Ты опять заступаешься за него! Неужели ты не понимаешь, что на этот раз он пойман на месте преступления?
   Между отцом и Джонатаном разыгралась ужасная сцена, и я опасалась, что дело дойдет до драки. Пришлось вмешиваться матери.
   Когда Джонатан выходил из комнаты, он был совершенно не похож на себя и обратился ко мне:
   — Полагаю, ты разделяешь их обвинения? В том, что я пытался изнасиловать девушку?
   — А это не так?
   — Конечно, нет!
   — А что она делала в твоей спальне?
   — Спроси ее! Она вошла, хотя я не вызывал ее!
   — Ты хочешь сказать, что Пру сама пришла?
   — Вот именно, я уже засыпал…
   — И она… предложила себя?
   — Примерно так! Клянусь тебе, Джессика, я уже почти спал. Ты мне можешь не верить так же, как и все остальные, но я абсолютно ни в чем не виноват!
   — Если ты так утверждаешь, я тебе верю, Джонатан, но зачем Пру это сделала? Она пала жертвой твоих неотразимых чар? По словам слуг, она была скромной девушкой, тихой.
   — Такие скромницы бывают хуже всех… или лучше всех… в зависимости от точки зрения!
   — Джонатан, все это ужасно! Ты же знаешь, что за человек мой отец!
   — И в лучшие времена он меня не очень-то жаловал.
   — Все дело в том, что вы с ним очень похожи!
   — Если бы это способствовало взаимопониманию! Уверен, что в молодости он тоже не был воплощением всевозможных достоинств! Что меня приводит в бешенство, Джессика, так это то, что я пострадал за проступок, которого не совершал, в то время как есть множество вещей, за которые меня и в самом деле стоит наказать!
   — Ладно, все пройдет.
   — Эта паршивая девчонка сбежала! Хотелось бы встретиться с ней лицом к лицу!
   — Интересно, почему она сбежала?
   — Все считают, что она слишком скромна и ей стыдно участвовать в подобном расследовании, а я думаю, потому что виновата!
   — Трудно убедить всех в этом…
   — Можешь быть уверена, мне это не удастся, и вновь я буду по уши виноват! Думаю, пора собирать вещички!
   — О нет…
   — Старикан просто в ярости: еще один гвоздь в крышку гроба наследника Эверсли! Похоже, меня преследует какой-то рок! Уже то, что какая-то змея прислала письмо о моем карточном долге, заставляет задуматься! А теперь еще это дело…
   — Не думаю, что эта девушка может иметь отношение к твоим азартным играм, и уверена, что у тебя за душой еще куча всяких грешков!
   Я сумела выдавить из себя улыбку. К нам подбежала Тамариск. Она схватила Джонатана за руку:
   — Что они собираются с тобой сделать?
   — Затравить меня псами!
   — Как это?
   — Загнать меня в угол!
   — Кто? Джессика?
   — Нет, думаю, Джессика мне друг.
   — Я тебе тоже друг!
   — Я знаю, цыганочка!
   — Я всегда буду твоим другом и буду ненавидеть всех, кто против тебя!
   — Что может быть лучше этого!
   — Это все из-за Пру?
   — Она пропала, — сказала я.
   — Куда?
   — Это загадка! Джонатан, давай-ка прокатимся верхом. Хороший галоп помогает выбить из головы дурные мысли.
   — Я тоже с вами! — крикнула Тамариск.
   — Конечно! — согласился Джонатан. — Поехали.
   Мы уехали из Лондона. Это дело с Пру разрушило все наши планы. Отец был в отвратительном настроении, и ни мне, ни матери не удавалось повлиять на него.
   К нам в Грассленд приехали Амарилис и Питер. Мне редко доводилось видеть их вместе, и еще реже они приезжали с совместным визитом.
   Эдвард сидел в кресле-каталке. Незадолго до этого Джеймс предложил перевести его в спальню на первом этаже, чтобы было легче при желании выбираться в сад. Это оказалось прекрасной идеей, и теперь у Эдварда появилось больше возможностей для передвижения.
   Мы пили чай в гостиной. Стоял теплый октябрьский день, и высокие, до полу, окна были распахнуты настежь. Чувствовался запах горящих листьев, и время от времени перед окном мелькал молодой человек с вилами, ворошащий кучи листвы.
   Это был Тоби Манн, один из новых садовников. Старина Роберт, которого Баррингтоны привезли с собой из Ноттингема, недавно умер, и Тоби подвернулся как раз в нужный момент, чтобы занять его место. По слухам, он был очень хорошим работником. Раньше он немного занимался боксом, и слуги прозвали его «Чемпионом».
   Я часто вспоминала о Джейке, задумываясь, вспоминает ли он обо мне? Собирается ли он в Корнуолл? Как хотелось поехать вместе с ним! Может, мне отвезти туда Тамариск? Но как это сделать? Слишком уж дальний путь! Если бы поехала Тамариск, то пришлось бы брать с собой и Ли. При мысли об этом мне становилось не по себе.
   Амарилис оживленно рассказывала нам о своих детях, но мне показалось, Питер занят своими мыслями. Наверное, он уже был по горло сыт рассказами об их необычайных достоинствах. Вдруг Питер заметил:
   — Похоже, в последнее время Джонатан в меланхолии?
   — Все из-за той истории в Лондоне, — пояснила Амарилис Ведь ты там тоже была, Джессика?
   — Да, — ответила я.
   — Как ты считаешь, твой отец отошлет его обратно в Петтигрюхолл? — поинтересовался Питер.
   — Не думаю, все обойдется…
   — Не очень-то похоже на это, — заметила Амарилис — Ах, как мне хотелось, чтобы не было этих глупых ссор!
   — Полагаю, раздоры неизбежны даже в самых дружных семьях, — сказал Питер. — А что это за девушка, Джессика? Я не помню, чтобы видел ее в доме.
   — Она пробыла в доме недолго и производила впечатление тихой и скромной.
   — И юный Джонатан решил воспользоваться этим?
   — Он клянется, что это не так.
   — Полагаю, этого и следовало ожидать.
   — Не от Джонатана: он очень искренний человек, и клянется мне в том, что Пру зашла в его комнату по собственному желанию!
   — Зачем ей понадобилось это? — спросила Амарилис.
   — Потому что Джонатан, дорогая моя, совершенно неотразимый молодой человек! — сказал с сарказмом Питер. — Ведь так, Джессика?
   — Я не слишком разбираюсь в подобных вещах. Если ты утверждаешь это, значит, так и есть.
   — Ну что ж, его очарование на этот раз сыграло с ним злую шутку! Мне кажется, он не сумеет оправиться от этого удара.
   — Он наследник поместья вслед за Дэвидом, — ответила я.
   — Не забывай, что теперь у нас есть маленький Питеркин.. Это подрывает блестящие перспективы Джонатана!
   Эдвард произнес:
   — Весьма неприятное дело! Из того, что я слышал, можно сделать вывод, будто сам Джонатан вызвал эту девушку. Но порой на деле все обстоит совсем по-другому!
   Произнося эти слова, он смотрел прямо перед собой, но меня охватило тревожное чувство. Я начинала слышать в его репликах двойной смысл.
   — Это не удивило бы меня, — вставил Питер. — Может, было бы лучше, если Джонатана попросили бы спокойно убраться отсюда.
   — Я согласен с Джессикой: он — прямой наследник! В конце концов, его отец, если бы остался жив, владел бы половиной Эверсли! Джонатан способен управлять поместьем, если не будет валять дурака.
   Я улыбнулась Эдварду. Его суждения были здравыми, и к тому же он всегда старался найти доброе слово для потерпевшего. Конечно, трудно было назвать потерпевшим Джонатана, но сейчас все были склонны осуждать его.
   — Мы с матерью очень озабочены тем, что произошло с этой девушкой. И часто задумываемся, куда она могла отправиться, покинув наш дом? — сказала я.
   — Бедное дитя! — вздохнул Питер. — Боюсь, именно это больше всего настраивает дедушку против Джонатана.
   Принесли чай. Я передала чашку Эдварду. Он нежно улыбнулся мне. Между подлокотниками его кресла располагалась небольшая полочка, оказавшаяся весьма удобной. Именно туда я и поставила чашку с чаем. Должно быть, поворачиваясь, я задела полочку рукавом, .и чашка опрокинулась, да и сама полка упала. Эдвард попытался подхватить ее и выпал из кресла на пол.
   Я испуганно вскрикнула, Питер бросился вперед. Эдвард лежал на полу, лицо его побледнело и исказилось гримасой боли.
   — Позовите Джеймса! Он знает, как обращаться с Эдвардом! — воскликнула я.
   Питер попытался помочь Эдварду, но я видела, что без умелых рук Джеймса нам не обойтись. Он вбежал в комнату и в некотором замешательстве уставился на Эдварда, потом подскочил к нему, наполовину приподнял и тут же издал сдавленный стон. Эдвард вновь оказался на полу, а Джеймс морщился от боли.
   — Что случилось, Джеймс? — спросила я.
   — Я надорвался… спина… не могу пошевелиться…
   — Позвольте, я помогу! — предложил Питер.
   — Здесь нужны два человека, — ответил Джеймс.
   — Я видела во дворе Тоби! — воскликнула я. — Я позову его! — Подбежав к окну, я увидела Тоби, стоящего в дыму костра.
   — Тоби, быстрей беги сюда! — Молодой человек вбежал в комнату и, бросив взгляд на Эдварда, сразу же понял, что от него требуется.
   — Нам нужно усадить мистера Баррингтона в кресло, — сказал Джеймс.
   — Ясно! — ответил Тоби. Питер стоял рядом с ним. — Позвольте, я управлюсь в одиночку! — добавил Тоби. Без всякого труда он поднял Эдварда и осторожно посадил в кресло.
   — Эдвард, ты цел? — спросила я.
   — Со мной все в порядке, я беспокоюсь за беднягу Джеймса.
   Я заметила на побледневшем лице Джеймса капли пота. «Это пройдет», — сказал он.
   Джеймс хотел подойти к креслу Эдварда, чтобы выкатить его из комнаты, но я сказала:
   — Уверена, что Тоби с этим справится! Боюсь, сейчас тебе будет трудно, Джеймс. Что с тобой произошло?
   — Такое уже бывало! Это всегда происходит неожиданно, но проходит. Просто нужно немножко полежать.
   — Так отдыхай, ради Бога! Что если Тоби некоторое время будет помогать нам?
   Тоби улыбнулся:
   — С удовольствием, миссис Баррингтон!
   — Я думала, тебе нравится работа в саду?
   — Нравится, но если я чем-то еще могу помочь…
   — Полагаю, больше ты нужен здесь, в доме, а собирать и сжигать листья может кто угодно! Джеймс, тебе обязательно нужно отдохнуть, а ты, Эдвард, наверное, ушибся? Придется помочь мистеру Баррингтону, Тоби.
   Джеймса это, видимо, обрадовало, хотя было видно, что он стыдится своего недомогания. Он относился к тем мужчинам, которые обязаны выглядеть всегда здоровыми.
   — Позвольте, я помогу? — предложил Питер.
   — Мы сами управимся, сэр, — ответил Тоби, и по выражению его лица было ясно, что он рад оказаться полезным.
   — Я побуду с тобой, Эдвард! — предложила я, бросив остальным:— Вы уж простите меня! — Эдвард ответил:
   — Нет, оставайся здесь! Не беспокойся понапрасну, Джессика, со мной все в порядке.
   Я кивнула. В таких случаях я всегда слушалась Эдварда. За ними закрылась дверь.
   — Бедный Эдвард! — сказал Питер.
   — Все это так печально! — пробормотала Амарилис, несомненно сравнивая мою унылую жизнь со своей.
   — Как вовремя подвернулся этот человек, который жег листья! — заметил Питер.
   — Похоже, он прямо рвется помочь! — добавила Амарилис.
   И пока я сидела, ощущая запах горелых листьев и участвуя в бессвязном разговоре, размышляла о том, как Амарилис и Питер удачно повстречались, полюбили друг друга, поженились и обзавелись двумя чудесными малышами, как бы олицетворявшими успех их брачного союза.
   А потом я опять попыталась представить себе собственное будущее: насколько я могла судить, все, что происходит сейчас, должно было продолжаться до бесконечности.
   Эдвард не пострадал при падении. Он сказал, что даже доволен случившимся, ибо благодаря этому у Джеймса появился молодой помощник — Тоби. С некоторых пор Эдварда беспокоило состояние Джеймса:
   — Я знаю, ему тяжело поднимать меня.
   — А этот Тоби, кажется, очень приятный молодой человек!
   — Да, и он всегда готов помочь. Я чувствую, что очень обременяю всех: тебя, Джеймса, Клер, а теперь еще и Тоби — все крутятся вокруг бесполезного инвалида! Но больше всего я беспокоюсь за тебя. Временами я чувствую, что слишком обременяю тебя.
   — Что за чепуху ты мелешь?
   — Ты молодая, красивая и привязана ко мне. Это несправедливо!
   — Пожалуйста, Эдвард, ты обещал не говорить подобных слов! Я ведь сама выбрала это, не так ли?
   — Иногда люди делают поспешный выбор, а потом раскаиваются. Эта жизнь не для тебя, Джессика! Я все думаю про Амарилис: она счастливая жена и мать…
   — Я бы не хотела поменяться с ней местами.
   — Ты так добра, Джессика…
   «Если бы он только знал», — подумала я. Я была на грани того, чтобы рассказать обо всем Эдварду, попытаться объяснить, в какое нелегкое положение попала. «Я люблю тебя, Эдвард, но я люблю и Джейка, хотя и по-другому. Я люблю его так, как не смогла бы полюбить никого другого! С ним я совсем другой человек, чем с тобой. С ним все становится волнующим, волшебным…»
   Как я могла бы сказать мужу такое? Эдвард был прав: я сама выбрала свою судьбу, но выбрала под влиянием минутного порыва, а теперь это стало моей жизнью.
   Следующие слова Эдварда меня насторожили:
   — А что с этим мужчиной, с отцом Тамариск?
   — А что… что с ним? — слабо спросила я. — Что тебя интересует?
   — Собирается ли Тамариск жить у него?
   — Думаю, ей нужно время, чтобы подумать.
   — А он на это согласен? Ты часто виделась с ним, когда вы были в Лондоне?
   — О да, он приходил к нам обедать, да и Тамариск несколько раз гуляла с ним.
   — Как ты думаешь, она захочет жить у отца?
   — Думаю, он ей все больше нравится, но она очень предана Джонатану.
   — Да… Чуть ли не любовный роман, правда? Просто удивительно, что у столь юного существа такие горячие чувства!
   — Мне кажется, только это удерживает девочку здесь: она хочет быть там, где Джонатан!
   — Время все расставит на свои места.
   — Ты имеешь в виду… ни во что не вмешиваться?
   — Вот именно. Но пусть Тамариск видится как можно чаще со своим отцом. Полагаю, он был бы доволен, если бы мы снова пригласили его сюда? А пока ты могла бы опять отвезти девочку в Лондон!
   — Д-да?.. Я думала съездить туда до Рождества… Ты не будешь возражать?
   — Ну что ты! Здесь есть кому позаботиться обо мне. Конечно, я всегда скучаю без тебя, но, с другой стороны, мне становится легче от того, что ты хоть немножко отдыхаешь. Знаю, как тебя радуют эти поездки в Лондон: ты возвращаешься оттуда посвежевшая…
   Груз вины давил меня, но в то же время меня обрадовала возможность еще раз поехать в Лондон.
   Я спросила Тамариск, не хочет ли она снова съездить к отцу, а она пожелала узнать, поедет ли с нами Джонатан. Я сказала, что не уверена в этом, подумав, что после последнего скандального визита он вряд ли проявит такое желание.
   — А что случилось потом с той девушкой? — спросила Тамариск. — Все думают, Джонатан хотел что-то с ней сделать?
   — Джонатан говорит, что он ничего не делал.
   — Значит, не делал! Тогда откуда вся эта суета?
   — Все уже улеглось. — Она топнула ножкой:
   — Ничего не улеглось! Прадедушка Френшоу очень злой на Джонатана и теперь может не завещать ему Эверсли!
   Откуда Тамариск знала о таких вещах? Должно быть, подслушивала у дверей, расспрашивала слуг? Я знала, что она склонна к этому. Девочка продолжала:
   — Эта девушка сама пришла к нему в спальню, он не вызывал ее!
   — Кто тебе это сказал?
   — Неважно, — серьезно заявила Тамариск, — не в этом дело. Она пришла к нему, хотя он ее и не звал! А потом заявила, будто он порвал ее одежду. Она наврала!
   — Все уже закончилось, не стоит больше волноваться.
   — А я хочу знать правду! Я собираюсь заставить Пру Паркер рассказать правду!
   — Пру Паркер пропала, мы ее больше не увидим.
   — Но где-нибудь она есть!
   — Послушай, ты хочешь поехать в Лондон и повидаться с отцом?
   — Да!
   — Тогда все в порядке, мы едем.
   На этот раз вместе с нами поехали Дэвид и Клодина. Им не очень хотелось покидать Эверсли, но Дэвиду было необходимо закупить продукты. Питер уже был в Лондоне: он выехал за несколько дней до нас, как он сказал, по важному делу. Когда мы прибыли в дом на Альбемарлстрит, он уже ждал нас.
   Я не могла подавить переполнявшие меня чувства: я соскучилась по Джейку, но было трудно оставаться наедине с ним, поскольку следовало присматривать за Тамариск. Совсем по-другому обстояли дела, когда Джонатан уделял ей львиную долю своего времени.
   Джейк был рад видеть нас. Тамариск задала ему кучу вопросов о доме в Корнуолле, из чего можно было сделать вывод, что она собралась поехать туда. Не было сомнений в том, что отец сумел очаровать ее. А кого бы Джейк смог оставить равнодушным?
   Когда Тамариск вышла из комнаты, у нас появилась возможность обменяться несколькими фразами.
   — Когда? — спросил он.
   — Это сложно! — ответила я. — Тамариск…
   — Может быть, как-нибудь вечером…
   — Вряд ли.
   — Можем сказать, что отправляемся на концерт… в театр… Что с тобой?
   — Дэвид и Клодина…
   — Они не столь бдительны, как твоя мать. Временами мне казалось, что она… знает!
   — Вполне возможно: она очень проницательна, особенно если это касается меня!
   — Это становится невыносимым! — воскликнул Джейк. — Мы должны быть вместе! Я не могу сидеть здесь и ждать, когда ты сможешь приехать ко мне. Я придумаю какую-нибудь причину, по которой ты должна будешь находиться здесь!
   — Нет, только не в этом доме. Это уж слишком!
   — Мы остановимся на постоялом дворе, я сниму дом…
   Я отрицательно покачала головой.
   — Что же делать, Джессика?
   — Самым разумным было бы проститься. Если бы Тамариск отправилась с тобой в Корнуолл, это было бы решением проблемы!
   — И никогда… или лишь изредка видеть тебя?
   — Нам ничего не остается, Джейк!
   — Чепуха, ты любишь меня, я люблю тебя!
   — Слишком поздно! Кто-то сказал, что жить — это находиться в нужное время в нужном месте! Для нас время оказалось неподходящим!
   — Дорогая моя Джессика, мы должны это исправить! — Я покачала головой:
   — Невозможно! Я не смогу предать Эдварда: он на меня полагается. Он и без того страдает, и я не могу обойтись с ним таким образом.
   — Он все понял бы!
   — Да, он все понял бы, но понимать — вовсе не значит быть менее оскорбленным. Эдвард очень ранимый человек. Я никогда не покину его.
   — А что будет со мной? С нами?
   — Каждый должен жить своей собственной жизнью так, как она у нас сложилась!
   — Ты обрекаешь нас обоих на прозябание!
   — У тебя есть дочь, славная девочка. Думаю, она сумеет тебя порадовать. А уж если она полюбит, то будет предана тебе беспредельно!
   — Как предана Джонатану? А кому еще? — Я пожала плечами, а Джейк продолжал:
   — Тебе? Тем людям, которые так много сделали для нее? Я согласен с тем, что она славная, и был бы счастлив завоевать ее преданность, но не о дочери идет речь. О тебе, моя любовь, моя Джессика!
   — Значит, выхода нет! Возможно, время принесет какое-то облегчение.
   — Я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как жизнь проходит мимо! Я найду выход!
   — Ты пугаешь меня, когда говоришь так! Мне кажется, ты можешь быть безжалостным!
   — Возможно, ты права.
   — Выхода нет, разве что рассказать все Эдварду, но на это я никогда не пойду!
   — Узнав, он понял бы: это неестественно — обрекать тебя на такую жизнь!
   — Это мой долг!
   — Твой долг сильней твоей любви?
   — В данном случае так и должно быть! — Джейк покачал головой.
   — Я найду выход, — повторил он, — В комнату вошла Тамариск.
   — Вы говорите обо мне? — спросила она.
   — Тебе всегда кажется, что говорят о тебе: ты столь захватывающий предмет для разговоров?
   — Да! — ответила она, и все рассмеялись.
   Когда настало время уходить, Джейк, стоя в дверях, помахал нам рукой. Припоминая его слова, я задумалась. Уж очень решительно он говорил, что сумеет найти выход. Что он мог сделать? Было только одно решение: отправиться к Эдварду и попросить его освободить меня. Но я знала, что никогда не смогу быть счастлива, сделав это. До конца дней меня будет преследовать мысль об Эдварде.
   Мы сворачивали на Блоурстрит, когда я заметила, что молодая женщина, которая шла в нескольких ярдах впереди нас, стала поспешно переходить дорогу. В эту же секунду Тамариск бросилась к ней. Женщина исчезла за углом. Тамариск побежала следом.
   Что она собиралась делать? Я бросилась вслед за девочкой. Конечно, она знала дорогу на Альбемарлстрит, но как могла вот так, не сказав ни слова, убежать от меня?
   Я свернула за угол. Женщина входила в какое-то здание, Тамариск следом. Я бросилась бежать что было сил: я узнала этот дом. Это был клуб «Фринтон», место, пользовавшееся дурной репутацией, где Джонатан проиграл пятьсот фунтов!
   Я толкнула дверь и вошла. Холл был застелен ковром ярко-красного цвета, стены были белыми. За столом сидел человек и глядел на пробегавшую мимо Тамариск. «Куда вы?..» — начал он, заметив меня. Я не обратила внимания на него: мне нужно не упустить из поля зрения Тамариск, которая скрылась за какой-то дверью. Я последовала за ней.
   В комнате были люди — двое мужчин и несколько женщин. Я изумленно уставилась на них. Одной из женщин была наша бывшая горничная Пру Паркер, но это была совсем другая Пру! Ее лицо было подкрашено, она была весьма неплохо одета: легкий плащ цвета морской волны, отделанный мехом, а перчатки гармонировали с обувью. Я поняла, что именно она была той женщиной, за которой бросилась Тамариск.
   Но это было не все: девушка, стоявшая рядом с Пру, тоже была знакома мне! Именно она когда-то притворялась слепой. Да, возле Пру Паркер стояла девушка, заманившая меня когда-то в пустой дом!
   Но самым большим потрясением для меня оказался мужчина, вставший из кресла и глядевший на меня с потрясением. Это был Питер Лэнсдон!
   Повисло молчание, которое длилось, казалось, бесконечно. Похоже, все присутствующие не верили своим глазам и пытались привести в порядок свои мысли. Первым заговорил Питер.
   — Джессика? — пробормотал он.
   Я не отвечала, переводя взгляд то на него, то на этих женщин.
   — Как, как ты попала сюда? — запинаясь, проговорил он. — Здесь тебе не следует находиться!
   — В этом я уверена!
   — Я должен объяснить тебе кое-что…
   — Не должен, а обязан!
   Питер подошел ко мне. Теперь он был спокоен. Все остальные продолжали хранить молчание.
   — Я отведу вас с Тамариск домой, — сказал он. Тамариск закричала:
   — Я хочу забрать с собой ее! — она указала на Пру. — Она врет! Это она, а не Джонатан!
   — Да, да! — согласно закивал Питер. — Я уже все выяснил! Я отведу вас домой и там все расскажу!
   Я вдруг все поняла: Питер участвовал во всем этом! Он знал «слепую» девушку; знал Пру; знал эти клубы, в которых происходили Весьма странные события! На что же я наткнулась?
   Питер взял Тамариск и меня за руки. Тамариск закричала:
   — Ты должен все рассказать! Ты должен рассказать дедушке Френшоу! Джонатан не виноват! Пру должна идти с нами! Она должна сознаться!
   — Предоставь это мне, — проговорил Питер. — Я все объясню! С Джонатана будут сняты подозрения!
   Это удовлетворило Тамариск. Я молчала, ошеломленная, не веря Питеру. Мы вышли на улицу. Питер начал объяснять:
   — Я отыскал эту девушку, чтобы помочь ей. Оказалось, она заранее продумала все это, чтобы скомпрометировать Джонатана! Конечно, с ее стороны это был шантаж!
   — Теперь все в порядке! — воскликнула Тамариск. — Жалко, здесь нет Джонатана! А когда мы приедем домой, расскажем ему? И расскажем всем? Это я нашла Пру! Правда, я умная? Я узнала ее по походке, правда, она выглядела по-другому, но я ее узнала!
   Мы вошли в дом. Тамариск тут же побежала рассказывать Дэвиду и Клодине о случившемся. Они ошеломленно выслушали объяснения Питера, который спокойно рассказал о том, как он разыскал Пру Паркер и допросил ее. Она призналась, что пыталась скомпрометировать Джонатана, чтобы выудить у него деньги, а потом испугалась и убежала. Питер сказал, что решил спасти ее, пока девушка не втянулась в позорный образ жизни. Он уже подыскал ей место в приличном доме и договорился о встрече в клубе, где она сейчас работала, чтобы сообщить об удаче. Именно с этой целью Питер, по его словам, и находился в клубе в тот момент, когда вбежали мы.
   — Я увидела ее, — повторяла Тамариск. — Я узнала ее, Джессика! Ведь правда?
   — Ты очень зоркая, Тамариск!
   После того, как обсудили эту историю, Клодина заявила, что они с Дэвидом собираются в гости и возьмут с собой Тамариск. Я сказала, что предпочту остаться дома.
   Как только они вышли из дому, в комнату вошел Питер. Он оценивающе взглянул на меня, а затем спросил:
   — Ну, что ты думаешь обо всем этом?
   — А существуют ли какие-нибудь склады вообще? — воскликнула я. — Существует ли импорт рома и сахара?
   — Конечно!
   — Но не это, как я догадываюсь, является основным твоим бизнесом! Твоя специальность не торговые дома, а публичные, не так ли?
   — Мне никогда не нравился этот термин!
   — О чем ты хочешь говорить со мной?
   — Я хочу выяснить, к какому заключению ты пришла?
   — Я много думала… по поводу нашего с тобой знакомства, и мне многое стало ясно! Надеюсь, ты не собираешься пичкать меня вымышленными историями, поскольку я все равно тебе не поверю!
   — Знаю: ты весьма строптива, я очень скоро убедился в этом! Понимаю, ни в какие истории ты не поверишь, так что выдумывать их пустая трата времени!