Карр Филиппа. Таинственный пруд

   Для него это было азартной игрой на высшую ставку.
   В этот день нужно было сделать много дел. Мужчины отправились выбирать участок, в чем им помог Бен, а затем оформляли заявки. Пока они отсутствовали, мы с Морвенной осмотрели свои новые дома. Придя в себя от первоначального потрясения, мы начали строить планы улучшения жилья. Мы решили, что можем сделать их более привлекательными, соорудив хорошие шторы и украсив постели подушками. Затем мы осмотрели городок, что заняло у нас не слишком много времени, поскольку это была всего одна улица, а все остальное представляло собой беспорядочно разбросанные хижины, вроде наших. Колодцев было два. Потом мы зашли в лавку, где сидела некая миссис Боулз вместе со своим мужем. Я поняла, что это еще два человека, бросившие погоню за золотом и взявшиеся за работу, которая, возможно, и не приносит высокого дохода, но обеспечивает весьма сносное существование. Миссис Боулз отнеслась к нам очень дружелюбно и посоветовала, какие именно вещи понадобятся в первую очередь. Она была очень словоохотливой, но, как большинство людей, более интересовалась собой, чем другими. Как только она выяснила, из какой части старой доброй Англии мы приехали, она была вполне удовлетворена. Затем она сообщила нам, что ее муж Артур тоже приехал сюда искать золото.
   — Самородки размером с кулак на деревьях не растут, их находят один на миллион. После того как за три месяца мы нашли всего несколько крупинок, я сказала Артуру: «Ну, хватит. А вот что здесь нужно так это хорошая лавка, и мы сделаем хорошую лавку».
   Еще миссис Боулз поведала нам, что на родине была повивальной бабкой. Я обрадовалась и бросила многозначительный взгляд на Морвенну.
   — Но здесь рождается так мало младенцев, что на жизнь этим не заработаешь, — продолжала она, — так что я лишь слегка прирабатываю этим.
   Когда меня вызывают, за лавкой присматривает Артур или кто-нибудь из женщин.
   Пока мы не стали сообщать ей о состоянии Морвенны, но при мысли о том, что здесь есть по крайней мере одна опытная женщина, стало легче.
   В течение последующих дней выяснилось, какую примерно жизнь предстоит тут вести Морвенне и мне. Мы должны были заниматься домашним хозяйством: варить пищу, что требовало постоянного поддержания огня в печурке; брать воду в колодце; рано утром покупать мясо, сумев опередить мух. Оно здесь не хранилось, так что готовить его нужно было сразу же. Я решила, что нам, никогда в жизни не занимавшимся домашним хозяйством, предстоит многому научиться, как и нашим мужьям.
   Бен объяснил нам, что если где-то и можно найти золото, то лишь глубоко под землей. Все верховые россыпи были уже давно выработаны. Золото находилось в каналах, которые назывались «жилами», и нужно было следовать за этими жилами. Это значило, что копать придется до глубины сотни футов. Поначалу, пока жилы лежали на поверхности, это было, конечно, гораздо легче. Теперь шахты нужно было долбить в глине и гравии и укреплять деревянными брусьями, поскольку земля могла обвалиться, завалив золотодобытчиков живьем. Огромные горы пустой породы высились вокруг всех шахт.
   — Для того чтобы добывать снизу породу, пользуются воротами, установленными наверху, — пояснял Бен. — Но для глубоких шахт этого не хватает: нужны мужчины, копающие породу и наполняющие ею корзины. Породу вытягивают наверх воротом, потом ее промывают в ручье, чтобы выяснить, содержит ли она волшебный металл.
   Ни Джервис, ни Джастин не потеряли энтузиазма, узнав о предстоящей им тяжелой работе. Это было азартной игрой, а я уже убедилась в том, что для Джервиса это было самым увлекательным занятием в жизни. Мужчины работали весь день, возвращаясь усталыми и разбитыми. Мы с Морвенной готовили им отбивные на открытых очагах нашей кухни. Нам пришлось научиться этому делу. Утолить жажду можно было пивом, поскольку здесь имелся салун, владельцем которого был еще один разочаровавшийся золотоискатель.
   Прошла неделя, и я была удивлена, поняв, как многому мы успели научиться и как быстро мы приняли совершенно новый для нас образ жизни.
   Часто мы встречались с Беном, и, похоже, он всегда был рад видеть меня. Однажды он зашел в хижину и спросил, не желаем ли мы с Морвенной отправиться с ним на верховую прогулку. Он подумал, что нам будет любопытно познакомиться с окрестностями. С утра он видел Джервиса и Джастина, которые уже вовсю работали.
   — Они не могут сейчас бросить работу. Здесь всегда так с новичками. Они боятся потерять хотя бы минуту, поскольку она может оказаться именно той минутой, когда под руку попадет самородок в шесть унций. Я сообщил им, что собираюсь зайти к вам и предложить верховую прогулку.
   Я сказала, что с удовольствием приму приглашение, и к нам наверняка присоединится Морвенна. Но мы застали Морвенну лежащей в постели, у нее была один из приступов головокружения.
   — Значит, нам придется поехать вдвоем, — сказал Бен. — Пошли, я подберу тебе лошадь.
   У него была хорошая конюшня. Он выбрал для меня подходящую кобылу и оседлал ее.
   — Пока ты живешь здесь — она твоя.
   — Ты исключительно щедр.
   Ты говоришь это старому приятелю? Я улыбнулась ему:
   — Я рада, что ты здесь, Бен. Наверное, без тебя мне показалось бы гораздо трудней жить.
   — Не нужно думать об этом. Ведь я здесь.
   — Пока не сколотишь состояние?
   — Совершенно верно. Ну что? Удобно? Она у нас опытная лошадка, верно, Фокси? Милая добрая старая лошадка.
   Ты хочешь сказать, что она спокойная и поэтому подходит для «зеленого новичка» вроде меня?
   — Вот именно. В этой стране ты новичок, и норовистая лошадь тебе не подходит. Здесь миля за милей идут заросли кустарника. Ты можешь заблудиться и без конца петлять кругами, а Фокси очень любит родной дом, и, могу побиться об заклад, если ты потеряешься, она сама привезет тебя сюда.
   Мы выехали из городка.
   — Похоже на старые добрые времена, — сказал Бен. — Помнишь, как мы катались с тобой, когда я приехал в Кадор?
   — Да, Бен. А ты не вспоминаешь…
   — Ты имеешь в виду пруд?
   — Да, это преследует меня до сих пор, ведь мы убили человека.
   Бен изумленно посмотрел на меня:
   — Он упал и ударился головой о камень. Именно это и убило его, и во благо. Исчезла вероятность того, что он дальше будет убивать невинных девочек.
   — Но мы избавились от тела.
   — Дорогая моя Анжелет, похоже, что тебя это ужасно беспокоит. Я об этом не думаю, так уж произошло.
   — Хотелось бы мне смотреть на это так же.
   — Дорогая Анжелет, мне было легче: меня не собирались насиловать и убивать. Именно ты была пострадавшей в этом кошмаре.
   Бен придержал лошадь и взглянул на меня:
   — И все это время ты терзалась. Бедная маленькая Анжела. — Он взял мою руку и поцеловал ее. — Если бы я только знал, то приехал бы к тебе, утешил и заставил взглянуть на это по-иному.
   — Отсюда, из Австралии?
   Он серьезно взглянул на меня:
   — Из любой точки земного шара.
   — Ну, как раз здесь противоположная точка земного шара.
   Мы рассмеялись, и Бен сказал:
   — Я так рад твоему приезду, Анжела.
   Я много думал о тебе.
   — Из-за того случая?
   — Нет, не только из-за него, хотя совместные переживания много значат, правда? Но у нас ведь было и другое — наши прогулки верхом, наши разговоры. Ты помнишь, как мы ездили на пустошь, спутывали лошадей, укладывались на траву и болтали? Счастливое было время. Я никогда не забуду об этом. Нам нужно ездить верхом почаще, Анжела.
   — Мы оба заняты.
   — Мы найдем время.
   Бен пустил коня в галоп, а я последовала за ним. Неожиданно он придержал коня:
   — Взгляни, прекрасные пастбища. Земли Морли на многие мили.
   — Он не думает огораживать их.
   Мои слова заставили Бена рассмеяться:
   — Дорогая моя Анжелет, он не смог бы сделать этого, даже если бы захотел.
   Слишком уже велика территория. А пока мы не воруем его овец, он ничуть не возражает против того, чтобы мы здесь ездили. Взгляни сюда: мы можем присесть здесь и поговорить. Это как возвращение в прошлое, правда?
   Все было почти так, как когда-то давно, на Бодминской пустоши.
   — Я часто вспоминал истории, которые ты мне рассказывала, — о мужчинах, которые нашли золото в оловянной шахте, и о том, как они оставляли часть доходов таинственным маленьким человечкам… Как там их звали?
   — Нейкеры.
   — Я припомнил эту историю, когда услышал о том, что нашли золото здесь, в Австралии. Ну что ж, я не буду искать золото в оловянной шахте, поскольку есть более подходящее место.
   Бен сорвал травинку и посмотрел на нее:
   — Она не такая зеленая, как та, что растет у нас дома. Ты не скучаешь по дому?
   — Возможно, по Кадору и родителям, но здесь совершенно новая жизнь, и со мной Джервис и Морвенна.
   — Значит, ты чувствуешь, что взяла с собой частичку родного дома?
   — Пожалуй, да. Расскажи мне про Морли и человека, о котором я слышала, — его называют Брюн.
   Бен рассмеялся:
   — Брюн? На самом деле его зовут Робин Берс — Медведь. Нам с ним повезло: для меня он незаменим, да и для всех здешних. Я думаю, все понимают это. Его всегда называли Медведь, из-за фамилии, конечно, да и выглядит он, как медведь.
   — Он один из золотоискателей?
   — Да, но у него есть и другие обязанности. Когда-то на родине он был боксером, весьма известным. На ринге он убил человека, решил больше никогда не заниматься боксом и приехал сюда в поисках богатства. Возникли кое-какие трудности с его заявкой, и я смог уладить дело.
   Он очень простой, неграмотный человек, и вид бумажки, на которой что-то написано, привел его в ужас. Я показал ему, где поставить крест, и он подумал, что я волшебник. Теперь у него доля в предприятии, а я решил, что он должен помочь навести здесь порядок. Тебе следует понимать это, Анжелет, всем вам. Здесь, видишь ли, не Англия, у нас тут самые разные личности, и порядок приходится поддерживать самим. Мы живем здесь в очень тесном кругу. Большинство тут интересует одно — найти золотую жилу, которая обогатит человека в один день. Это опасная ситуация.
   Ты имеешь в виду кражи?
   — В том числе и кражи. У нас же здесь нет органов правосудия, нужно обращаться к правительству, а оно не хочет, чтобы его беспокоили из-за мелких ссор по поводу прав на владение. Оно бы предпочло, чтобы все здесь пошло прахом, чтобы люди разбрелись отсюда по городам. Вот тогда, возможно, правительство само возьмется за поиски золота. Мы этого не хотим, но нам нужно поддерживать здесь закон и порядок. Вот тут-то и незаменим Брюн. Если выясняется, что кто-то из членов нашей общины провинился, Брюн бросает ему вызов, требует, чтобы этот человек встретился с ним на ринге.
   Это действует, никто не хочет, чтобы его отделал Брюн.
   — Очень необычный способ правосудия!
   — Но он работает. Знаешь ли, здесь многое может показаться необычным, а Брюн должен тебе понравиться. Он замечательный человек. Росту в нем гораздо больше шести футов; нос сломан в бою, так что немножко сплющен; ухо похоже на кочан цветной капусты, но глаза синие и совершенно невинные. Он действительно наивен, как ребенок. Тебе обязательно понравится Брюн.
   — Я в этом убеждена. Теперь расскажи мне про Морли.
   — Я уже рассказывал о вас Джеймсу Морли, и он хочет пригласить вас к себе домой.
   Он рад вашему приезду, потому что думает, что Лиззи сумеет найти в тебе и в миссис Картрайт подходящих подруг.
   — Лиззи? Впервые слышу о ней.
   — Лиззи — его дочь, ненаглядное дитя.
   — А миссис Морли?
   — Она умерла. Их семья — это только старый Морли и Лиззи. Я покажу тебе их дом, по-своему он даже великолепен.
   Видишь ли, у нас здесь действительно есть красивые дома.
   — Я знаю, видела в Мельбурне.
   — Они принадлежат в основном тем, кто сделал миллионы на золоте.
   — Поразительно, до чего все хотят обогатиться.
   — Богатство означает власть, которая является одной из самых желанных целей в жизни, сколько существует человечество.
   — Ты тоже жаждешь ее, Бен?
   — Да, — кивнул он.
   — А когда ты станешь богатым, что ты будешь делать с деньгами?
   — Я позабочусь о своих бренных нуждах.
   — Власть, деньги — это еще не все. Бен пристально взглянул на меня:
   — Я знаю, что есть вещи поважнее, но, ты должна признать, и деньги много значат. Ты счастлива, Анжелет?
   — Счастлива? Ну, да.
   — Твой Джервис очаровательный парень.
   — Да, конечно. Он вел себя так тактично, когда я ему рассказала про пруд, и заставил меня взглянуть на это другими глазами. С тех пор я уже не мучаюсь, как раньше.
   — Это хорошо, разумно. А Джастин Картрайт? Кто он такой?
   — Ну, у них с Морвенной был очень романтичный брак. Она убежала вместе с ним в Гретна-Грин, и нам пришлось поволноваться, но все закончилось благополучно. Ты знаешь, Бен, я за нее беспокоюсь, ведь у нее будет ребенок.
   — Боже милосердный! Когда?
   — Думаю, месяца через три.
   — У нас есть повивальная бабка — это хозяйка лавки.
   — Я знаю, мы уже познакомились с ней. Она знает свое дело?
   — Думаю, что да. Как жаль, что миссис Картрайт приехала сюда. Лучше бы ей рожать ребенка дома и уж потом, возможно, приезжать сюда.
   — Морвенна не хотела этого. Она узнала о том, что у нее будет ребенок еще до отъезда, но никому ничего не сказала, потому что боялась расстроить близких. Морвенна такая — у нее совершенно нет эгоизма.
   — Ну что ж, думаю, миссис Боулз вполне справится. Здесь родилась Лиззи Морли, да и другие рожали. С Лиззи вообще дело обстояло рискованно.
   Старый Морли на родине был фермером и, услышав о том, что здесь сколько угодно дешевой земли, решил попытать счастья. Для него это стало навязчивой идеей: он всю жизнь мечтал иметь собственную землю.
   Морли все распродали и приехали сюда. С Элис они были женаты уже несколько лет, но детей у них не было. К тому времени ей было около сорока, и она думала, что уже никогда не родит. Элис не очень рвалась ехать, она была домоседкой, но она хотела быть там же, где и муж, чтобы и в этой стране создать для него родной дом.
   Не знаю, что уж тут повлияло: австралийский воздух, полная смена обстановки, кто знает. В общем, Морли устроились, купив на свои сбережения клочок земли. Все, казалось, шло хорошо, а потом вдруг Элис собралась рожать.
   — Морли, должно быть, обрадовались этому.
   — Они и обрадовались, именно этого они и желали, но, как я тебе сказал, Элис была уже немолода. Но она справилась, и, когда родилась Лиззи, все радовались. Однако… Мне рассказали обо всем, когда я приехал сюда, здесь ничего нельзя удержать втайне. Вероятно, Элис упала, когда вынашивала ребенка, и Лиззи выросла не такой, как другие девушки. Ты хочешь сказать, что она — инвалид?
   — О нет, не инвалид. Дело в том, что она немножко простовата, есть в ней какая-то наивность, как будто она так и осталась ребенком. Она милая девушка, люди любят ее, она добрая и мягкая, но ведет себя по-детски. Вообще это печальная история. Когда Лиззи исполнилось чуть больше десяти, Элис тяжело заболела и пролежала несколько месяцев. У Элис была серьезная опухоль, поэтому смерть была очень болезненная. У бедняги Джеймса было разбито сердце, и все свои чувства он обратил на Лиззи. К тому времени он был уже вполне зажиточным человеком. Он непрерывно трудился, и это стало давать плоды, а Лиззи хорошо вела домашнее хозяйство, правда, была несколько медлительной. Морли выписал из Англии гувернантку, чтобы научить девочку читать и писать. Гувернантка сказала, что девочка очень милая, но выучить ее удастся немногому. Лиззи умеет шить, управляется с садом и прекрасно ухаживает за отцом. Если относиться к Лиззи хорошо, она ответит тебе настоящей любовью.
   — Похоже, она очень милый человек. Мне хочется поскорее познакомиться с ней.
   — Я уже договорился. А может быть, прямо сейчас? Почему бы не заглянуть к ним на обратном пути?
   — Я не против, Бен.
   — Я бы не прочь задержаться здесь подольше, поговорить с тобой еще…
   Взглянув на меня, он улыбнулся, и некоторое время мы молчали. Я ощутила некоторое беспокойство: слишком уж часто я думала о Бене. Я встала и сказала:
   — Да, мне действительно хочется познакомиться с Лиззи и ее отцом. Так что, если мы собираемся сделать это сегодня, то пора отправляться.
   Я подошла к Фокси и села в седло. Ехали мы молча, поскольку Бен тоже о чем-то размышлял.
   Дом Морли был довольно большим. Он был построен в псевдоготическом стиле, столь модном у нас на родине, и производил впечатление солидности. Дом был окружен садами и огородами, за которыми хорошо ухаживали, а когда мы подъехали ближе, я заметила девушку с корзиной в руке. Она обрывала с кустов увядшие цветы.
   — Это Лиззи! — воскликнул Бен. — Лиззи, иди познакомься с миссис Мэндвилл.
   Лиззи вскрикнула от удовольствия и бросилась к нам. Несколько увядших цветочных бутонов выпало из корзины. Она остановилась и стала задумчиво разглядывать их, как бы не решаясь, что предпринять — то ли поднимать бутоны, то ли направиться к нам.
   — Ты можешь собрать их позже, — сказал Бен. — Подойди и познакомься с нашим новым другом.
   Лиззи кивнула, похоже, довольная тем, что ее проблема решена, и, улыбаясь, подошла к нам.
   У нее было детское лицо — совсем без морщинок, с большими наивными голубыми глазами, а прямые светлые волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы. Бен пожал ей руку, а она в ответ радостно улыбнулась. Видимо, она была рада встрече с ним.
   — Миссис Мэндвилл, Анжелет, — сказал он.
   — Анжелет, — повторила она вслед за ним.
   — Анжелет, это Лиззи, о которой я тебе рассказывал.
   Я пожала ей руку, и она тоже улыбнулась мне чудесной невинной улыбкой.
   — А отец дома, Лиззи? — спросила Бен. Она кивнула.
   — Наверное, мы можем пойти поговорить с ним. А вот и миссис Уайлдер.
   Миссис Уайлдер, женщина лет сорока со строгим лицом, вышла из дома и направилась к нам.
   — Добрый день, миссис Уайлдер, — сказал Бен. — Это миссис Мэндвилл. Я уже рассказывал вам и мистеру Морли о вновь прибывших, вы помните?
   — Конечно, мистер Лэнсдон, — сказала женщина. — Приветствую вас в «Золотом ручье», миссис Мэндвилл. Мистер Морли будет рад видеть вас, входите.
   До сих пор я ничего не слышала о миссис Уайлдер, но, судя по тому, как она подошла к Лиззи и взяла ее за руку, она была здесь кем-то вроде домоправительницы или компаньонки Лиззи.
   Нас провели в холл. Он весь был увешан картинками, изображавшими лошадей. Тут же стоял тяжелый дубовый комод, над которым висело зеркало в бронзовой раме. Миссис Уайлдер постучала в дверь:
   — К вам гости, мистер Морли.
   Мистер Лэнсдон привел миссис Мэндвилл.
   — Проходите, — послышался голос.
   Мы прошли в комнату с тяжеловесной мебелью. На каминной полке, уставленной безделушками, стоял снимок женщины, одетой в темное платье с узким корсажем и широкой юбкой. Ее волосы слегка опускались на виски и были уложены в узел на затылке. Я заметила легкое сходство между ней и Лиззи и предположила, что это Элис Морли.
   В большом кресле, перед которым стоял столик со стаканом эля, сидел Джеймс Морли.
   — Привет, Джеймс, — сказал Бен. — Я хочу познакомить тебя с одной из вновь прибывших. Это — миссис Мэндвилл.
   Мужчина с явным усилием попытался встать, но Бен удержал его:
   — Сиди, сиди, Джеймс. Миссис Мэндвилл не обидится.
   — В последнее время я немного расклеился, — сказал Джеймс Морли. — Но я рад вас видеть. Что вы думаете о нашем «Золотом ручье»?
   Бен рассмеялся:
   — Если миссис Мэндвилл должна дать честный ответ, то ты требуешь от нее слишком многого, Джеймс. Она приехала сюда из самого фешенебельного квартала Лондона.
   Я сказала, что это действительно так, но «Золотой ручей» показался мне интересным местом.
   — Люди приезжают и уезжают. Не нужно мне было этого затевать… — Морли бросил взгляд на портрет, стоящий на каминной полке.
   Бен быстро вмешался:
   — Иногда мы все такое говорим. — Он повернулся ко мне. — Мистер Морли — один из самых процветающих землевладельцев Виктории.
   При этих словах глаза хозяина довольно заблестели:
   — Подходящие земли для скотоводства. Мне здесь, конечно, повезло. Когда я приехал сюда, тут на много миль окрест не было человеческого жилья.
   Миссис Уайлдер принесла вино и разлила его по бокалам.
   — Когда мы приехали, Лиззи что-то делала с цветами, — заметил Бен.
   — Лиззи всегда что-нибудь делает с цветами, — снисходительно улыбнулся ее отец. — Правда, Лиззи?
   Девушка кивнула, счастливо улыбаясь.
   — А вообще она умеет творить с ними настоящие чудеса, верно, миссис Уайлдер?
   — Я и не думала, что цветы могут вырастать такими красивыми, — сказала миссис Уайлдер. — У тебя просто золотые руки, Лиззи.
   Лиззи радостно засмеялась.
   — Значит, и вы решили здесь отыскать золото, миссис Мэндвилл? — спросил Джеймс Морли.
   — Да, — ответила я, — как и подавляющее большинство людей, что едут сюда. Погнались за журавлем в небе.
   — Некоторым удается схватить и журавля, — заметил Бен.
   Джеймс Морли покосился в его сторону:
   — И уж если кому-нибудь удастся, бьюсь об заклад на соверен, — это будешь ты, Бен Лэнсдон.
   — Я в этом не сомневаюсь, — согласился Бен.
   — Погоня за золотом, — сказал старик. — Если бы мы умели довольствоваться тем, что есть, и не старались бы захватить все больше.
   — Тогда мир просто остановился бы, — заявил Бен. — Послушай, Джеймс, мы уже не раз говорили с тобой на эту тему. — Он повернулся ко мне. — Джеймс считает, что я тоже должен заняться скотоводством. Он полагает, что это самое разумное из всех занятий.
   — А ты посмотри, чем это обернулось для меня. Взгляни на мои земли, а у меня еще есть силы. Состояние на овцах, состояние на бычках. Я думаю, у меня здесь лучший дом.
   — Ну, у меня тоже не последняя развалюха, — заметил Бен. — Подтвердите, Анжелет, миссис Уайлдер, Лиззи…
   Лиззи засмеялась.
   — У него чудесный дом, — сказала она.
   Я заметила, каким взглядом смотрит на нее отец любящим и немного печальным.
   — Расскажите-ка, что происходит в Лондоне, — обратился ко мне Джеймс Морли. — До нас вести добираются очень долго.
   Я попыталась сообразить, что же там происходит: Англия теперь находилась где-то совсем далеко. Я рассказала ему о смерти принца-консорта и о том, как тяжело переживает ее королева. Тут же я пожалела о сказанном, заметив, какой взгляд Морли бросил на портрет своей жены.
   Я попыталась вспомнить что-нибудь еще: на хлопковой фабрике в Ланкшире были беспорядки среди рабочих, принц Уэльский собирался жениться на Александре — принцессе Датской, в Америке шла гражданская война…
   Все это казалось малоинтересным, и поэтому я рассказала о нашем путешествии, о тех портах, которые мы посетили. Потом я заявила:
   — Морвенна Картрайт очень хотела бы нанести вам визит. Она собиралась с нами сегодня утром, но почувствовала дурноту: она ждет ребенка.
   Глаза Лиззи заблестели:
   — Ах, как я люблю малышей!
   — Нечасто здесь рождаются детишки, — сказала миссис Уайлдер. — А миссис Картрайт уже говорила с миссис Боулз?
   — Нет, пока нет.
   — Я думаю, ей следует это сделать. Я тоже немножко разбираюсь в уходе за детьми, но не слишком. В течение нескольких лет мне пришлось ухаживать за своим мужем, но младенцы — это не совсем по моей части.
   — Морвенна… — повторяла Лиззи.
   — Да, хорошее имя, правда, Лиззи? Это корнуоллское имя. Морвенна оттуда родом. Я тоже. У нас там имение.
   — Чудесное место, — сказал Бен. — Дом стоит там уже несколько веков. Ты обязательно должна рассказать о нем Лиззи.
   — Да, пожалуйста! — воскликнула Лиззи, хлопая в ладоши и улыбаясь.
   Я заметила, что ее отец доволен, и, когда мы встали, чтобы уходить, он взял меня за руку и пожал ее:
   — Приходите почаще.
   В доме Морли вам всегда будут рады.
   Миссис Уайлдер и Лиззи проводили нас до конюшни, где стояли наши лошади. Когда мы выезжали, они помахали нам вслед.
   — Вот видишь, как обстоят дела с Лиззи, — сказал Бен.
   — Похоже, что они относятся к ней как к ребенку.
   — В определенном смысле она и есть ребенок. Она — не дурочка, просто она так и не стала взрослой.
   — А кто такая миссис Уайлдер?
   — Она перебралась сюда после смерти своего мужа: несчастный случай на шахте. Когда у Морли умерла жена, он начал подыскивать кого-нибудь, кто мог бы распоряжаться слугами и хоть в чем-то заменить Лиззи мать. Появилась миссис Уайлдер, и с тех пор она живет здесь.
   — Она производит хорошее впечатление.
   — Морли с ней повезло, а миссис Уайлдер повезло с ним. Это хорошая должность, и она с ней превосходно справляется, и с Лиззи у нее все сложилось прекрасно.
   — Я заметила, что Лиззи любит ее.
   — Дорогая моя Анжелет, Лиззи любит весь мир. Она считает, что все такие же добрые и открытые, как она сама. Иногда мне кажется, что такие люди, как Лиззи, счастливы. Они считают, что этот мир — прекрасное место, они им довольны. — Бен пристально взглянул на меня. — Это потому, что они никогда не пытаются достичь невозможного.
   Я почувствовала, что за его словами скрывается глубокое значение, и от этого мне стало не по себе.
 
   Время начало лететь очень быстро, дни были заполнены делами. Нам нужно было убирать в хижинах и создавать в них какой-то комфорт, что было нелегкой задачей. Ни я, ни Морвенна не были привычны к домашним работам. Более того, нам приходилось готовить пищу, но мы делали это по очереди: один день все четверо ели у нас, другой день — у них.