— Мне пришлось так сделать, Глория, — шептала я ей на ухо, — иначе было не сохранить тайну.
   Выглядела она при этом так, словно все понимала. Что ж, в конце концов все произошло на ее глазах.
   Мне не следовало думать об этом: все закончилось, все было в прошлом, и это было совсем не убийство обычного человека. Я продолжала внушать себе, что насильнику в любом случае было суждено умереть… только более ужасной смертью. То, что произошло с ним, оказалось быстрее и легче, чем если бы он попал в руки закона. Сколько раз мне приходилось внушать себе это!..
   И вот однажды, когда меня вновь начали преследовать такие мысли, я почувствовала, что мне надо изгнать привидение, преследующее меня. Мне нужно вернуться к пруду, вновь его увидеть. Я должна была убедить себя в том, что на мне нет никакой вины. Я продолжала внушать себе, что иначе мне суждено было стать жертвой этого человека и мне не в чем винить себя. Я всего лишь помогла сохранить в тайне его смерть и поступила при этом совершенно правильно. Я должна была побывать возле пруда и убедить себя в том, что не боюсь этого места! Я поехала туда верхом. Пруд находился менее чем в миле от нашего дома. По пути мне захотелось вернуться, но я заставила себя продолжать ехать вперед. Я проехала через рощу, и вот появился он… сверкающий под лучами солнца, такой ж загадочный, как в тот ужасный день.
   Я спешилась, привязала Глорию к тому же самому кусту и потрепала ее по загривку, думая о том, вспоминает ли сейчас она тот день?
   — Не волнуйся, — сказала я ей. — Мне нужно сделать это, в другой раз я просто не решусь. А потом мы никогда не будем приезжать сюда.
   Я подошла к самой воде и стала вглядываться в глубину. Над прудом нависали плакучие ивы, а на поверхности плавали обрывки водорослей. Я задумалась: сколько же тайн хранили эти глубины?
   Я продолжала вглядываться в воду, опасаясь вновь увидеть то лицо. Вода была зеленовато-коричневой, и в ней не было и следа того розового цвета, который когда-то подкрашивал ее.
   Я насторожилась. Мне показалось, что слышится тихий звон колоколов, но это был всего лишь ветер, колыхавший верхушки деревьев. Как легко представить себе, что слышишь такую музыку!
   Я закрыла глаза, пытаясь стереть воспоминания. Было глупо приезжать сюда. Впрочем, нет, это было разумно. Нужно сказать себе все сделано правильно, Бен вынужден был сделать это, мы оба были вынуждены..
   Я открыла глаза. Тишина, а потом — я не знаю, что произошло, но я поняла, что не одна здесь: я ощутила чье-то присутствие. Я стояла, не шевелясь, и продолжала смотреть на воду. Позади кто-то двигался. Позади меня кто-то находился! Я почти ожидала, что увижу его… привидение, восставшее из вод пруда! Я резко обернулась.
   — Грейс! — воскликнула я. — Что вы здесь делаете?
   — А вы, мисс Анжелет? Я заметила, что вы стоите возле воды так тихо, неподвижно, и задумалась — не слышите ли вы звон колоколов?
   Я почувствовала огромное облегчение. Это была всего лишь Грейс, а не ужасное привидение, не убийца, воскресший из мертвых.
   — Я… я просто смотрела на пруд.
   — Похоже, он вас очень интересует?
   — Наверное, из-за колоколов. Меня всегда интересовали подобные вещи.
   Она подошла ближе и внимательно взглянула на меня.
   — Вы говорили о нем, когда были больны. Давайте пойдем отсюда: здесь сыро и прохладно, нездоровое место!
   — Да, — согласилась я и заметила, что выражение ее лица было странным, и непонятно было, о чем она сейчас думает. Вообще ситуация была необычной: мы вдвоем стоим здесь и словно что-то скрываем.
   — Вы здесь прогуливались? — спросила я.
   — Да, а потом увидела вас и удивилась, что вы здесь делаете? Я думаю, что здесь очень сыро и вы можете простудиться.
   Я шла к Глории, Грейс следовала за мной.
   — Вы домой? — спросила она.
   Я кивнула.
   — А вы?
   — Да, я должна закончить юбку для вашей матери. Я села в седло и поскакала.
 
   Я была довольна тем, что съездила к пруду: после этого мне стало лучше. Постепенно я избавилась от воспоминаний. Мне больше не нужно было внушать себе, что мы с Беном ни в чем не виноваты. Я знала, что мы не виноваты: мы сделали лишь то, что нужно было сделать, нашли лучший выход в сложившихся обстоятельствах. Мне следовало продолжать приходить к пруду, пока, наконец, я не избавлюсь от воспоминаний окончательно.
   Теперь, вспоминая все это, мне кажется весьма странным, как Грейс Гилмор удалось стать чуть ли не членом семьи. Мне нравилось бывать вместе с ней, она интриговала меня. Я чувствовала, что в ней есть что-то неизвестное мне, и подсознательно мне хотелось узнать ее глубже. Я думаю, именно поэтому так сильно я и интересовалась ею.
   Как-то мы заговорили о ней с Морвенной Пенкаррон.
   — Что ты думаешь о Грейс? — спросила я.
   — О, она очень милая!
   По мнению Морвенны, люди в большинстве своем были очень милыми. Этим она несколько напоминала тетю Амарилис.
   — А тебе не кажется, что в ней есть что-то необычное? — настаивала я. — Она не слишком-то много говорит о своем прошлом. Ты знаешь, например, откуда она?
   — Ну, откуда-то из Девона.
   — Это я и сама знаю, но больше она ничего не говорит!
   Бесполезно было пытаться что-то объяснить Морвенне. Мать поощряла нашу дружбу, потому что ей нравилось, что я покидаю дом не одна. Она знала мой характер и не хотела ограничивать меня, но поскольку никак не могла забыть случай со мной, то предпочитала, чтобы я постоянно находилась под присмотром кого-нибудь из взрослых. Так что если нас не сопровождала мисс Френсис или мисс Дерри, мы обычно были в обществе Грейс.
   Однажды мы всей компанией отправились на ярмарку — Морвенна, Джек и я. Мне всегда нравились ярмарки. Они проходили ежегодно, но лучше всех была ярмарка Святого Матвея, которую устраивали первого октября.
   Жизнь била здесь ключом. Сюда стекались люди из всех окрестных деревень, повсюду царили шум и суета. Здесь торговали лошадьми и скотом — всюду слышались мычание коров и хрюканье свиней. Их держали в небольших загончиках, а фермеры перегибались через загородку, тыкая животных палками, чтобы убедиться, достаточно ли они жирны, пристально рассматривая овец, коров и волов. Но мне больше всего нравились торговые ряды: засахаренные фрукты, сладости, фарфоровые чашки, кружки, тарелки, блюдца, инструменты, одежда, седла, платья, сапоги и туфли, даже очаги для приготовления пищи — торговцы во все горло расхваливали свой товар. Здесь можно было и поесть: в воздухе висел соблазнительный запах жареного мяса. Тут торговали хлебом, картофелем в мундире, леденцами на палочке, сладостями в виде сердца, на котором было написано: «Я люблю тебя». Тут были ящики с «волшебными картинками»и самые разнообразные куклы; тут был театр марионеток, ужасно толстая женщина, женщина с бородой и, конечно, цыгане, предсказывающие судьбу.
   Как раз в день ярмарки у мисс Прентис разболелась голова, и мать попросила Грейс Гилмор сопровождать нас. Она охотно согласилась, и мы отправились на ярмарку.
   Мы прекрасно провели время, разгуливая по торговым рядам. Мы посмотрели два представления, полюбовались на гигантские мускулы силача и сами попытали силы, набрасывая кольца на колышек. Мы купили по здоровенному ломтю горячего хлеба с мясом и съели его прямо на ходу, хотя Грейс не была уверена, прилично ли так поступать. Джек сумел убедить ее в том, что на ярмарке позволительно делать такие вещи, которые нельзя делать ни в каком другом месте. Он был возбужден еще сильнее, чем мы с Морвенной. Вообще происходящее несколько опьяняло нас.
   Играли скрипачи, кто-то танцевал.
   — Самое интересное здесь происходит, когда темнеет и начинается фейерверк! — сказала я.
   — Ваша мать просила, чтобы вы были дома до наступления темноты, — напомнила Грейс.
   — А мне хочется, чтобы мне погадали! — сказала Морвенна. — Джинни, нашей горничной, на Саммеркортской ярмарке предсказали судьбу: она выйдет замуж за богача и отправится жить в заморские края!
   — А откуда цыгане это знают? — спросил Джек.
   — Они умеют заглядывать в будущее, да и в прошлое, — ответила Морвенна. — Они могут узнать все, что ты сделал, от них ничего не скроешь! Все написано у тебя на ладони, особенно что касается грешных поступков. Их-то разглядеть легче всего!
   Джек смутился, но Морвенна захлопала в ладоши, воскликнув:
   — Ох, как мне хотелось бы погадать!
   Я подумала: «Тебе, конечно, нечего бояться, ты ничего особенного не сделала, но разве что немножко ленилась на занятиях, что-нибудь списала из того, что следовало выучить наизусть, или полакомилась джемом на кухне, когда повариха отвернулась, и сказала, что и понятия об этом не имеешь. Все это мелкие грешки, их не сравнишь с убийством и сокрытием трупа».
   Ярмарка сразу разонравилась. Временами такое бывало: меня вдруг охватывали воспоминания, и это было способно испортить любой день.
   Я обрадовалась, когда Грейс заявила, что у нас нет времени для гадания и пора отправляться домой.
   Мы покинули ярмарку. Когда мы уходили, звуки скрипок становились все тише, однако еще можно было различить слова песни:
   «Эй, молодежь, пляши, кружись,
   Папаш своих ты не держись!
   Спешите к майскому шесту, —
   Ты там найдешь свою мечту!
   Нам скрипка подыграет…»
   Джеку очень не хотелось уходить с ярмарки. Он выразил свое неудовольствие и пожелал узнать, почему мы не можем остаться. Грейс еще раз объяснила, что нам велено вернуться до темноты. Джек никогда не грустил подолгу и уже через несколько минут улыбался. Он был очень покладистым парнем!
   У обочины дороги сидела цыганка, возле которой была полная корзина бельевых прищепок. Было неясно, возвращается она с ярмарки или только идет туда.
   — Добрый день, юные леди и маленький джентльмен, — сказала она.
   — Добрый день, — ответили мы.
   — А не хотели бы вы, чтобы цыганка предсказала вам судьбу?
   Я услышала, как Морвенна бормочет:
   — О да. Ах, мисс Гилмор, можно я погадаю? Грейс колебалась, но Морвенна состроила такую физиономию, что она вынуждена была уступить:
   — Ну ладно, милая, только недолго.
   — Цыганскую ручку нужно посеребрить, — сказала цыганка.
   Морвенна слегка отступила.
   — Ой, боюсь, у меня не хватит денег, — она достала несколько монеток.
   — Ну уж, поскольку вы такая милая и юная, моя леди, я возьму столько, сколько есть. Очень не хочется расстраивать такую прелестную девочку.
   Морвенна мило улыбнулась и протянула ей руку.
   — О, я вижу у вас будет долгая и счастливая жизнь.
   Ну да, и к тому же богатая, это точно.
   Вы отправитесь в Лондон, чтобы посмотреть на королеву… понятное дело, когда станете чуть постарше, и там вы встретитесь с богатым молодым человеком, с которым проживете долгую и счастливую жизнь.
   Похоже, на те деньги, что дала Морвенна, гаданья было не слишком много. Было более чем вероятно, что, когда Морвенна станет постарше, она отправится в Лондон, и целью поездки будет как раз выбор подходящего жениха.
   Цыганка повернулась ко мне:
   — А ты, моя милая? Я вижу, у тебя будет очень интересная судьба.
   Она начала рассматривать мою ладонь. Я перепугалась: вдруг там и в самом деле можно что-нибудь прочесть? Может быть, она видела там пруд, неподвижное тело… глаза, глядящие на нас, когда голова медленно исчезла под водой?
   — Ну, тебе, милая, нечего бояться. Жизнь тебе улыбается, ты тоже собираешься в Лондон. Возможно, ты поедешь вместе со своей маленькой… — Она, видимо пыталась выяснить наши родственные отношения, но ничего не угадав, добавила:
   — ..маленькой компаньонкой.
   Я поняла, что если цыганка не знает, кем мне приходится Морвенна, то про пруд ей и подавно не узнать. Теперь она обратилась к Грейс:
   — Жизнь на руке пишет все как есть. Конечно, у маленькой леди будет написано лучше, когда она станет постарше, а сейчас, моя леди, ваш черед, — она взяла Грейс за руку.
   — Нет, — сказала Грейс, — я не думаю… Цыганка внимательно взглянула на нее.
   — О, тут я вижу неприятности… прямо-таки горе. — Грейс побледнела, а цыганка продолжила:
   — Я вижу воду… воду между вами и тем, чего вы желаете…
   Я задрожала от возбуждения. Мне стало ясно — она решила, что судьбу маленьких девочек предсказывать не стоит. Ничего-то она не понимала! В основном цыганка болтала наугад, в этом я не сомневалась, но была уверена в том, что изредка у нее бывают проблески некоего прозрения. Если с человеком происходило что-то действительно необычное, возможно, это как-то проявлялось. Я решила, что она могла заметить на моей ладони что-то необъяснимое для нее, но кто бы мог подумать, что девочка моего возраста может быть замешана в такие дела? И она все перевела на Грейс.
   — Ты окажешься сильной, — сказала она, — и сможешь это побороть.
   Похоже, цыганка действительно разволновалась, очень уж внимательно она разглядывала лицо Грейс. Грейс отдернула руку:
   — Ну, спасибо…
   — Да, неприятности, серьезные неприятности. Но природа создала тебя сильной, ты с ними справишься. Все будет хорошо, и ты в конце концов обретешь счастье.
   Расплатившись с цыганкой, Грейс сказала:
   — Пойдем, а то мы опоздаем и дома будут беспокоиться.
   Сунув деньги в карман, цыганка вновь уселась рядом с корзиной, а мы отправились домой.
   — Нам не следовало около нее останавливаться, — сказала Грейс. — Все это — сплошная чепуха.
   — А обошлось дорого, — заметил Джек. — На эти деньги можно было купить целых шесть имбирных пряников и еще розового сахарного поросенка.
   — Да, это было глупо с нашей стороны, — признала Грейс.
   Ее голос был холоден, а лицо — чужим. Конечно, Грейс могла называть все это чепухой, но, на мой взгляд, цыганка напугала ее.
   Я оглянулась, цыганка все еще сидела у обочины и глядела нам вслед.
 
   Я рассказала матери о случившемся:
   — Цыганка пообещала Морвенне и мне, что мы отправимся в Лондон и найдем себе богатых мужей.
   — Ну, в свое время ты туда поедешь, но придется еще подождать., Что касается богатого мужа, поживем — увидим.
   — По-моему, она сильно расстроила мисс Гилмор, говорила ей о каких-то неприятностях…
   — На их болтовню не следует обращать внимания.
   — Только когда они говорят что-нибудь приятное.
   — В этом-то и весь смысл гадания, — улыбнувшись, сказала мать. — Кстати, скоро мы действительно поедем в Лондон по поводу новой одежды. Не хочется выглядеть там старомодными: то, что сойдет здесь, может плохо выглядеть в Лондоне.
   Пусть Грейс попробует сделать тебе платье из голубой льняной ткани, как раз твой цвет.
   Грейс очень хотелось справиться с этой задачей. Она пришла ко мне в комнату с выкройками, прихватив с собой ткань:
   — Я думаю, по рукавам можно пустить немножко вышивки, как на этой картинке. Вам не кажется, что это выглядело бы мило? Я думаю, лучше светло-коричневой, совсем светлой. Это будет хорошо.
   — Да, наверное. У меня есть шарфик, который, по-моему, очень подойдет к голубому. Он должен лежать в том ящике, что позади нас.
   Наступило молчание. Грейс рассматривала что-то, лежавшее в ящике, потом достала оттуда кольцо, которое я нашла возле пруда. Тогда, вернувшись домой, я сунула его в ящик и забыла о нем.
   — Золотое кольцо… — произнесла она. — Это ваше? Меня охватило неприятное чувство, как бывало всегда, когда что-то напоминало мне о том дне.
   — Ах, это… — замялась я. Я протянула руку и взяла кольцо. — Это… я нашла его.
   — Нашли? Где?
   — Это было… в тот день, когда со мной случилось несчастье. Да, теперь я вспомнила. Я подобрала его и совсем забыла.
   — На берегу?
   Я нахмурилась, как бы пытаясь припомнить, хотя слишком хорошо помнила каждую деталь того, что случилось в этот ужасный день.
   — Когда? Когда вы упали?
   — Да… да… должно быть, я упала… и там лежало кольцо.
   — На берегу? — повторила она. — И тогда вы подняли его? Почему?
   — Я не знаю. Я всегда поднимаю все, что попадается. Наверное, я сделала это, не подумав. Вообще мне трудно вспомнить. Должно быть, я увидела кольцо, подняла его и сунула в карман.
   — Оно довольно милое. По-моему, золотое. Что вы собираетесь с ним делать?
   — О, ничего…
   — А вы не думали вернуть его владельцу?
   — Я же не знаю, чье оно. Не думаю, что оно могло принадлежать кому-нибудь из рыбаков, да они и не могли бы потерять его там. Полагаю, его потерял кто-нибудь из посторонних и давно позабыл о нем.
   — Если оно вам не нужно, можно мне взять его?
   — Конечно.
   Грейс надела кольцо на указательный палец правой руки:
   — Оно подходит только на этот палец.
   Я достала шарф, и мы начали прикладывать его к ткани, однако мысли мои были совсем в другом месте.
   Мисс Гилмор тоже казалась несколько рассеянной…
   Грейс Гилмор очень хорошо держалась в седле, и мать разрешила ей сопровождать меня на верховых прогулках.
   — Анжелет у нас такая независимая, — говорила она. — Она очень любит скакать в одиночку, но теперь я предпочитаю, чтобы рядом с ней кто-нибудь был.
   Грейс Гилмор не имела ничего против. Вообще ей нравилось участвовать в событиях, ставящих ее на одну ногу с членами семьи.
   Однажды мы ехали верхом по берегу и оказались возле старого лодочного сарая. Грейс вдруг остановила лошадь.
   — Должно быть, вы нашли кольцо где-то здесь? спросила она.
   Я кивнула. Мне не хотелось лгать, но это было необходимо.
   Она взглянула на лодочный сарай и дальше — туда, где виднелась гавань, потом сняла с руки кольцо:
   — Взгляните на инициалы внутри кольца. Вы их заметили?
   Нет, я не разглядывала его. Даже не знаю, зачем я подобрала его и сунула в карман. В общем-то я больше о нем и не вспоминала.
   — Ну, конечно, вы ведь болели.
   Так вы видите инициалы?
   Она передала мне кольцо. Внутри него были выгравированы буквы: М. Д. и В. Б.
   — Интересно, что это значит? — спросила я. Грейс молча забрала у меня кольцо.
   Какую глупость я совершила, подобрав его. Если бы я попыталась вернуть его владельцу, все узнали бы, где я нашла его. Могло ведь случиться так, что его владелец никогда и не подходил к морю. Бен говорил об уликах, а вот это и могло быть уликой. И зачем только Грейс нашла его? Я бы, конечно, выбросила кольцо, если бы вспомнила о нем, а помнить мне следовало. Когда впутываешься в темные дела, нужно вести себя осторожно.
   Следующие слова Грейс заставили меня вздрогнуть:
   — Эти инициалы М. Д. Как звали человека, бежавшего из Бодминской тюрьмы?
   — Я… я не помню…
   — Его звали Мер вин Данкарри. Вы понимаете теперь, что значит М. Д.?
   — Существуют тысячи людей с такими же инициалами.
   — Должно быть, он был здесь, на берегу. Я почему-то уверена, что это его кольцо.
   — А кто же В. Б.?
   — Полагаю, женщина, у которой хватило глупости влюбиться в него.
   Некоторое время Грейс рассматривала кольцо, лежавшее на ее ладони, а затем вдруг размахнулась и швырнула его в море.
   — Я не могла бы носить на руке кольцо убийцы, верно?
   — Конечно, — с готовностью подтвердила я.
   Она и предполагать не могла, как меня обрадовала судьба, постигшая кольцо. Ведь я уже думала о нем, как об улике, обвиняющей меня.

СВАДЬБА В ДАЛЕКИХ КРАЯХ

   Наконец, состоялся давно откладываемый визит в Лондон к дяде Питеру и тете Амарилис.
   Шел 1854 год, и мне уже исполнилось двенадцать лет. Как обычно, к таким поездкам готовились тщательно и задолго. Грейс Гилмор сшила новые платья для меня и матери, особенно хорошо ей удалось мое платье из голубого льна. Грейс стала почти членом нашей семьи. Она взяла на себя заботы о гардеробе матери и научилась делать ей прически для любых случаев жизни. Ее не считали обычной камеристкой, мать питала к ней самые теплые чувства и всегда была готова прийти на помощь. А Грейс, горячо проявлявшая свою благодарность, сумела стать практически незаменимой.
   — Просто не представляю, как бы я справлялась без нее, — говорила мать.
   Слуги могли бы поднять «бунт» ввиду такого возвышения человека из сословия слуг. Но Грейс Гилмор была весьма тактична. Она всегда относилась к миссис Пенлок и Уотсону как к равным, и они соглашались с тем, что к Грейс неприменимы обычные статьи «придворного протокола». Теперь она обедала за одним столом с нами, и поначалу Уотсон проявил недовольство, рассуждая вполголоса о том, следует ли горничным обслуживать эту даму или она справится сама. Вскоре мать положила конец этой чепухе, а поскольку сама Грейс была воплощенной тактичностью, все в конце концов уладилось, и Грейс стала считаться чуть ли не дочерью хозяев, причем очень полезной дочерью. Она должна была ехать с нами на равных, но настояла на том, что будет выполнять при матери обязанности камеристки, присматривая за гардеробом и Джеком. Вообще отношения между верхним и нижним сословиями в доме могли представлять проблему, но Грейс справилась с этим спокойно и эффектно, как и со всем остальным, за что ни бралась.
   Нас радостно встретила тетя Амарилис, которая тут же стала упрекать мать за то, что мы так задержались. Она обняла меня, а потом, отстранившись, начала озабоченно осматривать:
   — Бедная моя, милая Анжелет. Как ужасно все, что с тобой случилось! Но зато теперь ты выглядишь вполне здоровой, верно, Питер?
   Дядя Питер немножко постарел, но годы лишь добавляли достоинства его внешности. Он расцеловал меня в обе щеки и сказал, что очень рад видеть.
   — Мэтью и Елена скоро явятся с Джонни и Джеффри, — сказала тетя Амарилис. — Когда Джонни услышал о вашем приезде, он очень обрадовался. Он был расстроен тем, что вы так долго не приезжали, как и все мы.
   Только не подумайте, что мы по вас не скучали. А почему вы сами не приехали в Кадор? — ответила мама.
   Тетя Амарилис пожала плечами:
   — Питер все время очень занят. Гораздо удобнее, когда вы приезжаете в Лондон.
   — А это Грейс, — представила мать. — Грейс Гилмор.
   — Очень приятно, мисс Гилмор. Мы рады вашему приезду, слышали о вас много хорошего.
   — Вы так добры… — пробормотала Грейс.
   — А теперь идите, смотрите свои комнаты. Багаж сейчас пришлют, а обед в восемь. Когда приведете себя в порядок — спускайтесь. Мэтью с семьей может приехать в любую минуту.
   Грейс помогла распаковаться моей матери, а потом зашла ко мне.
   — Какой чудесный дом! — воскликнула она.
   — Я им тоже восхищаюсь, — согласилась я. — А тетя Амарилис всегда выделяет мне эту комнату, с видом на Темзу.
   Грейс подошла к окну и выглянула. Я встала позади.
   — Вот в этих зданиях заседает парламент. Они действительно великолепны. А вы слышали, что королева лично открывала королевскую галерею и вокзал Виктории два года назад? И посвятила архитектора в рыцари? Да, отсюда просто чудесный вид на реку.
   — Поездка в Лондон — огромное удовольствие для меня. Счастливым оказался тот день, когда я зашла в ваш сад.
   — Мы все разделяем это убеждение, — ответила я ей.
   Было просто чудесно видеть всю семью, а особенно Джонни. Между нами сложились очень тесные отношения. Он был на четыре года старше меня, и в детстве этот разрыв казался огромным, но по мере того, как мы подрастали, он уменьшался. Когда-то Джонни был героем моей мечты, но с появлением Бена я проявила свое непостоянство и мое обожание обратилось на него.
   Он взял меня за руки и улыбнулся той мягкой улыбкой, которая всегда так радовала меня.
   — Ого, как ты выросла, Анжелет. Ты ведь была тяжело больна? Мы все за тебя волновались.
   — Теперь со мной все в порядке, Джонни. А как поживаешь ты? Тебя еще интересуют эти старые черепки? Тебе все еще нравится копаться в прошлом?
   Он кивнул:
   — Теперь я полностью погружен в это. В следующем году в Грецию собирается экспедиция. Я надеюсь присоединиться к ней.
   — И что ты собираешься искать? Древний город?
   — Это означало бы надеяться на слишком многое. Как правило, ты копаешь, копаешь… и, если тебе повезет, находишь разбитую вазу.
   — А это мисс Гилмор! — воскликнула я, увидев, что к нам подходит Грейс.
   — Очень приятно, — сказал Джонни. — Я много слышал о вас. Тетя Аннора писала нам, как много вы для нее делаете.
   — Она для меня делает гораздо больше, — рассмеялась Грейс.
   Ее можно было назвать не просто хорошенькой, а, скорее, интересной. Она была элегантной, умела превосходно одеваться, поэтому все обращали на нее внимание. Сейчас на ней было светло-коричневое платье, прекрасно сочетавшееся с ее карими глазами, красивые темно-каштановые волосы уложены в узел на затылке. Единственным украшением была гранатовая брошь, подаренная ей моей матерью. Все очень просто, но, вне всяких сомнений, элегантно. Джонни улыбнулся ей. Если он и подумал, что она всего лишь одна из служанок, то посчитал нужным отнестись к ней особенно мило. Уж таким был Джонни. Привлекательность Бена была столь яркой, что я, действительно, позабыла о том, как мил наш Джонни.
   Грейс сказала:
   — Я слышала, что вы интересуетесь археологией? Мне тоже интересно все, связанное с прошлым. Как, должно быть, увлекательно вы проводите свое время!
   — Я только что говорил Анжелет, что люди воображают, будто археологи постоянно находят какие-нибудь сокровища. Такое случается раз в жизни, если повезет.
   — Мне хотелось бы узнать об этом подробней.
   — Ну что ж, раз вы у нас в гостях, мы еще не раз встретимся. У нас будет время для бесед.