Карр Филиппа. Таинственный пруд

   — Давай привяжем лошадей и немножко погуляем пешком.
   Прогуливаясь, она задумчиво сказала:
   — Я все время думаю об этом человеке в пруду… На эту тему мне не хотелось говорить, и без того мне было трудно избавиться от мыслей о нем после этой находки в пруду. Я сказала:
   — Мне не хотелось бы слишком задерживаться! Я не могу теперь положиться на Энни в делах, связанных с Ребеккой.
   — Как раз теперь-то она будет вдвойне внимательной, да и другие сейчас не спускают с ребенка глаз. А ты не думаешь об этом человеке? Я очень хорошо помню, когда это произошло. Тогда здесь гостил молодой человек…
   — Ты имеешь в виду… Бен?
   — Да, Бен. Ты помнишь, у тебя еще было кольцо?..
   — Да, — тихо ответила я.
   — На нем были инициалы «МД»и еще две буквы рядом, по-моему, «ВБ», те же самые, что на найденных часах. Ведь ты нашла это кольцо, не так ли?
   Я кивнула.
   Где, Анжелет?
   — Это… это когда со мной произошел несчастный случай…
   — Здесь, на берегу… возле лодочного сарая? Я промолчала.
   — Странно все это! — сказала Грейс. — Часы оказались в пруду, а кольцо здесь, возле лодочного сарая? Зачем бы ему приходить сюда и терять здесь кольцо, а затем отправляться к пруду и тонуть там? Что ты об этом думаешь, Анжелет?
   — Все это очень загадочно…
   — Покажи мне место, где ты нашла кольцо.
   — Я не помню, плохо помню.
   Грейс, нам пора! Она положила руку мне на плечо.
   — Анжелет, — она держала меня очень крепко и смотрела прямо в глаза. — Ведь ты что-то знаешь, не так ли? Что-то об этом человеке! Ты помнишь: с тобой был несчастный случай, ты была тогда здесь, на берегу, нашла это кольцо…
   — Все это было очень давно, я не помню!
   — Анжелет, мне кажется, что ты помнишь!
   Дело обстояло не так, верно?
   Я почувствовала, что оказалась в ловушке, и вновь появилось то же самое безудержное стремление, которое охватило меня тогда, с Джервисом: мне хотелось говорить и объяснять. Я услышала, как произношу слова:
   — Нет, все обстояло не так!
   — У тебя возле этого пруда всегда появлялось особое чувство, не так ли?
   — Откуда ты знаешь?
   — Я наблюдала за тобой: при упоминании о нем с тобой что-то происходило. Что связывает тебя с этим прудом? Ты знала, что они найдут его там?
   — Да! — воскликнула я. — Я действительно знала, потому что…
   Грейс придвинулась ближе, в ее глазах блестело нескрываемое любопытство. Она еще крепче сжала мое плечо.
   — Расскажи мне об этом! Расскажи, Анжелет, тебе станет легче, когда ты расскажешь.
   Я прикрыла глаза и вновь увидела всю эту картину.
   — Нам не следовало делать этого! Мы должны были вызвать туда людей, сообщить властям о том, что он мертв.
   — Мертв? Кто?
   — Этот человек, убийца…
   — Ты видела его?
   — Да, видела! Он собирался сделать со мной то же самое, что с той девочкой, но в последний момент появился Бен. Они начали драться. Мужчина упал и ударился головой о кусок старой стены: до этих раскопок там было почти ничего не видно, просто острый камень, скрывающийся в траве. Он проломил себе об этот камень голову и тут же умер. Мы с Беном сбросили его в пруд…
   Она смотрела на меня. Я с трудом узнавала ее. На бледном лице огнем горели глаза.
   — А кольцо? — спросила она.
   — Оно валялось на берегу. Я подняла его, ни о чем не думая, положила в ящик и сразу же забыла о нем. Мне и в голову не могло прийти, что это его кольцо. А потом ты сказала, что оно тебе нравится, и я отдала его тебе.
   — Понимаю, — медленно проговорила Грейс. — И все время, пока разыскивали его, вы знали, что он лежит мертвый на дне этого пруда?
   Я промолчала.
   Теперь я понимаю, как это произошло, — сказала она. — А кто еще знает об этом? Ты кому-нибудь говорила?
   — Только Джервису!
   — Джервису, — медленно повторила она. Грейс, ты думаешь, мы поступили плохо?
   — Я думаю, вам не следовало прятать его тело. Теперь я тоже считаю, что это была ошибка, но тогда нам это показалось лучшим выходом из ситуации. Мы боялись, что у нас будут неприятности, что нас могут обвинить в убийстве… Нечто очень похожее случилось когда-то с моим дедушкой. Ты же знаешь, в драке погиб мужчина, пытавшийся напасть на девушку. Это сочли убийством и сослали деда в Австралию, на каторгу, на семь лет.
   Это было давным-давно!
   — Но не так уж давно. Наверное, мы действовали поспешно, но мы не знали, как нам лучше поступить. Мужчина был мертв, но в любом случае его повесили бы! Мы внушили себе, что ему лучше было умереть такой смертью.
   — Но все это тяготило твою совесть, правда? Все эти годы?
   Такие вещи невозможно забыть!
   Я рада, что рассказала тебе об этом, Грейс.
   — Да, я тоже рада…
   На обратном пути мы почти не разговаривали, думая о человеке, тело которого пролежало все эти годы на дне пруда Святого Бранока.
 
   Грейс вернулась в Лондон, и мне очень не хватало ее. Я начала ощущать постоянное беспокойство. Мне казалось, что меня уложили на огромную перину, тщательно укутав: временами, по-моему, родители забывали о том, что я уже не ребенок. Я чувствовала, что все глубже погружаюсь в какое-то забвение, поскольку все окружающие пытаются охранить меня от любых событий, считая, что они могут повредить мне. Они забыли о том, что я была замужем, что я путешествовала в Австралию и вела там очень нелегкую жизнь. Я поняла, что мне трудно приспособиться к тихой жизни провинциальной дамы, проживающей в самом дальнем углу Англии, — пусть даже в доме, где было проведено детство.
   Мать, видимо, понимала мои чувства. Я была уверена в том, что они подолгу обсуждают мои дела с отцом. Они устроили несколько званых обедов, куда были приглашены молодые люди, — хотя они были не очень молодыми и большинство из них я знала с детства. Я понимала намерения своих родителей: они полагали, что я должна вновь выйти замуж, и пытались подыскать мне подходящего мужа. Я сообщила, что не собираюсь выходить замуж, а когда соберусь, то предпочту найти его сама. Они поняли, что я вижу насквозь их незатейливые хитрости. Слишком уж сильно они желали мне счастья, а я чувствовала себя скованной, замкнутой, именно потому, что на меня обращали слишком много внимания. Мне хотелось бы рассказать им про Бена и мои чувства к нему, но про это я ни с кем не могла поговорить.
 
   Однажды к нам на чай заглянула миссис Пенкаррон. Она любила наносить нам такие краткие визиты. Кроме того, конечно, они приглашали нас на обеды в Пенкаррон Мэйнор, а мы их — в Кадор. Морвенна вместе с Пенкарронами состояла в заговоре, имевшем целью подыскать мужа для Анжелет. Меня это смешило и беспокоило.
   В данном случае миссис Пенкаррон явилась к нам с новостями. Сидя в гостиной и медленно попивая чай, она сказала:
   — Мы много говорили — Джошуа и я — про Джастина.
   Я насторожилась и подумала: «Что же он там мог натворить?»Я представила себе карточный стол в столовой Пенкарронов. Кстати, они никогда не играли в карты, но я почему-то представила себе Джастина, покрасневшего, с виноватым видом, с тузом червей, торчащим из рукава.
   — Он очень хороший молодой человек, очень умный, — сказала миссис Пенкаррон. — Мы так благодарны ему за все! Ему удалось сделать нашу Морвенну счастливой.
   — Это, безусловно, так, — согласилась моя мать.
   — Он по-настоящему любит ее и обожает юного Патрика.
   — Ну, Патрик просто очаровательный.
   Наша Ребекка льнет к нему, а у нее хороший вкус!
   Миссис Пенкаррон улыбнулась.
   — Поначалу я была, конечно, против, в общем-то, как и Джошуа, но он сказал, что мы не должны быть эгоистами, и он прав. Уже давным-давно, до того, как Морвенна вышла замуж, он говорил, что нам нужно завести себе офис в Лондоне. С деловой точки зрения это было бы очень полезно: маркетинг, экспорт и все такое прочее… Джошуа говорит, что отсюда трудно вести дела, и он начал подумывать о том, чтобы открыть там офис, поставив во главе его Джастина. Он сказал Джастину… так, между делом. Видите ли, они смогут перебраться в Лондон. В конце концов, хотя это и далеко отсюда, существуют ведь железные дороги! А Джастин говорит, что они будут довольно часто приезжать сюда. Патрик, наверное, сможет жить у нас, поскольку в Лондоне они будут очень заняты, а деревенский воздух мальчику полезен! Придется, конечно, проделать кое-какую работу, но это пойдет на пользу делу… Теперь, конечно, когда есть член семьи, который может взять в руки дела этого офиса.
 
   — Понимаю, — сказала моя мать. — Нам будет очень не хватать Морвенны, правда, Анжелет?
   При этом она внимательно смотрела на меня, а после того как миссис Пенкаррон покинула нас, сказала:
   — Я думаю, ты завидуешь Морвенне, потому что она едет в Лондон?
   — Джастин будет доволен, — ответила я.
   На этот раз мать воздержалась от дальнейших разговоров, но я знала, что они с отцом постоянно обсуждают мои дела, и задумалась, что опять у них на уме? Наконец, все прояснилось.
   — Анжелет, я думаю, ты не возражала бы против поездки в Лондон. Должно быть, тебе здесь скучновато?
   — Вовсе нет, просто…
   — Я понимаю, — сейчас она думала про Джервиса. — Конечно, дорогая, то, что произошло с тобой, — трагично. К тому же ты так недолго была замужем. Все это, разумеется, очень беспокоит нас, но ты же знаешь, что и отец, и я всегда желали тебе только лучшего, так что оба мы пришли к заключению, что если тебе пойдет на пользу пребывание в Лондоне, то мы не станем упрекать тебя в том, что ты бросаешь нас. У тебя там есть дом, там дядя Питер и тетя Амарилис, Елена и Мэтью… ну, в общем вся семья… Я почувствовала, что у меня поднимается настроение. Это обещало перемены и неожиданности, и мать, всегда тонко улавливающая мои настроения, поняла это.
   — Значит, все улажено! — сказала она. — Ты можешь отправиться туда вместе с Морвенной и Джастином. Я напишу Амарилис: полагаю, ты можешь пожить у них, пока не приведут в порядок твой дом. Может быть, ты возьмешь с собой Энни, чтобы она помогла тебе присматривать за Ребеккой? Нам, конечно, будет очень недоставать тебя, но мы будем навещать вас, а ты в любой момент приезжай сюда!
   Я обняла ее и крепко прижала к себе.
   — Вы всегда там добры ко мне! Рассмеявшись, она ответила:
   — А чего еще ты могла ожидать от нас? И я, и твой отец, и Джек больше всего хотим вновь увидеть тебя счастливой!
 
   К нам зашла Морвенна. Она была очень довольна, что я еду вместе с ними.
   — Я не очень-то хотела бы ехать в Лондон, Анжелет, — сказала она. — Мне здесь нравится, а деревенский воздух, я думаю, Патрику ничто не заменит.
   — В Лондоне есть чудесные парки, — напомнила я.
   — Да, но это не то же самое. С другой стороны, Джастин очень доволен: конечно, какой из него провинциал! Знаешь, это просто превосходная мысль — лондонский офис!
   Милая Морвенна, она была расстроена. Ей хотелось продолжать жить незамысловатой провинциальной жизнью точно так же, как мне хотелось бежать от нее. Между тем, несомненно, она очень оживилась, узнав, что вместе с ними буду и я.
   За несколько дней до отъезда пришло письмо от Амарилис:
   «Мне так не терпится увидеть Анжелет и милую крошку Ребекку… Морвенну с Джастином тоже, разумеется. Так будет чудесно — собраться всем вместе! Мы уже взялись приводить в порядок дом Анжелет, но она, несомненно, может гостить у нас столько, сколько захочет, да она и сама об этом знает.
   Кстати, кто бы мог подумать: Бен приехал на родину! Теперь он очень богатый человек. Питер оживился и, по-моему, страшно гордится им. Бен говорил, что не вернется домой до тех пор, пока не найдет много золота, и, клянусь Богом, он сдержал свое слово. Питер говорит, что Бену можно доверить любое сколь угодно крупное дело. Шахту свою он там продал. Я думаю, он» снял оттуда все сливки»и теперь навсегда намеревается обосноваться в Англии. «Хватит бродяжничать, — сказал он. — Я сыт этим по горло». Он купил себе красивый дом неподалеку от нас, но его дом побольше нашего. Похоже, он будет вести настоящую светскую жизнь, поскольку — что бы вы думали? — он собирается заняться политикой. Питер считает это весьма забавным. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы они оба были в одном лагере. Вы же знаете, что Питер поддерживает консерваторов, и Мэтью является весьма уважаемым членом консервативной фракции нашего парламента, однако Бен решил связать свою судьбу с либералами. Вы представляете, какие оживленные у нас теперь идут разговоры! Вообще, должна заметить, с момента его приезда жизнь у нас пошла значительно веселей. Такой уж человек этот Бен, в его обществе просто невозможно скучать.
   Мне очень жаль его бедняжку жену. Милая Лиззи, она такое славное существо, сплошная доброта, но совершенно не приспособлена к здешней жизни. Я бы сказала, что она несколько простовата. Не думаю, что она будет здесь счастлива, хотя обожает Бена и очень гордится им. Но какое место она может занять в его грандиозных планах, я просто не знаю.
   Елена может рассказать вам, что значит быть женой парламентария, но Елена входила в эту роль постепенно, да и Питер, конечно, очень многое сделал для того, чтобы, поддержать карьеру Мэтью. Он сделал бы это и для Бена, но тут есть сложность они ведь находятся, так сказать, по разные стороны баррикады.
   Я радуюсь одному — тому, что Грейс очень привязалась к Лиззи, а Лиззи — к ней. Это очень хорошо, Грейс стала для нее чем-то вроде компаньонки и наставницы. Она помогает ей выбирать одежду, покупать вещи, в общем, поддерживает ее. По-моему, она становится просто незаменимой и для Лиззи, и для Бена. Бен, должно быть, очень благодарен ей за это. Да и самой Грейс это тоже только на пользу. Временами мне кажется, что она чувствует себя одинокой. Я-то всегда считала, что ей пора вновь выйти замуж. В конце концов Джонни погиб уже давно, Грейс достаточно долго была в трауре. Но пока, судя по всему, кандидатов в мужья у нее не было, так что подвернувшаяся возможность присматривать за Лиззи является благословением и для Грейс, и для Лиззи.
   С нетерпением жду встречи с Анжелет и Ребеккой.
   Любящая вас Амарилис.»
   В то время как мать читала вслух письмо, я уже думала про Бена, вернувшегося в Лондон и выполнившего свою клятву.
   Меня беспокоила перспектива новой встречи с ним, но вскоре это чувство было подавлено ощущением радостного волнения.
   Прибыв в Лондон, мы сначала отправились в дом на Вестминстерской площади, где нас тепло приняла тетя Амарилис. Ребекка и Патрик, получив свою порцию восхищенных оценок, было уложены в старой детской. Там поставили две кроватки рядом, так как Амарилис решила, что дети в чужом доме должны находиться вместе — на случай, если они проснутся ночью и испугаются.
   С собой мы привезли Энни, а при Морвенне была Мэй, нянюшка Патрика. Возможно, подобрав нянюшек здесь, мы могли бы отправить наших назад, в Корнуолл. Джастин с Морвенной должны были провести здесь одну ночь, а я — задержаться до тех пор, пока не будет готов мой дом.
   Было так чудесно увидеть всех вместе, и я сразу же почувствовала себя лучше. Елена и Мэтью привезли с собой Джеффри, приехали Питеркин с Френсис, а как раз в тот момент, когда мы собирались сесть за стол, явились Бен с Лиззи.
   Как только я увидела его, прекрасно выглядящего, с глазами, которые стали еще ярче на загоревшей до бронзового цвета коже, — я сказала себе, что, зная о его прибытии в Лондон, мне не следовало приезжать сюда. В Корнуолле я изо всех сил пыталась позабыть о нем, но здесь это окажется совершенно невозможным.
   — Анжела, — сказал он, — как приятно встретить тебя здесь!
   — Спасибо, что пришел, Бен. Ах, здесь и Лиззи! Как я рада видеть тебя, Лиззи.
   Она застенчиво улыбнулась мне, и я расцеловала ее.
   — Я не ожидала увидеть вас здесь так скоро!
   — Я собирался вернуться при первой же возможности, — ответил Бен.
   — Тетя Амарилис написала нам о том, что вы приехали.
   — И ты решила взглянуть на меня?
   — Ну, на самом деле я уже давно собиралась приехать.
   О вашем возвращении я узнала всего несколько дней назад.
   — Так или иначе — мы все вместе…
   Мы уселись за стол. Дядя Питер, чьи виски стали серебриться еще больше, выглядел, как всегда, величественно и весьма молодо для своих лет. Он занял место во главе стола, раскланявшись со всеми. Тетя Амарилис — все с тем же добрым, совершенно лишенным морщин лицом, — заняла место на другом конце стола.
   — Итак, вы решили организовать здесь офис? — сказал дядя Питер Джастину.
   — Да, я начну этим заниматься с завтрашнего дня, — ответил Джастин.
   — Я могу представить вас людям, которые могут оказаться полезными.
   Милый дядя Питер — кто-то когда-то сказал, что он» держит по пальцу в каждом пироге «, и это было правдой. Я вспомнила о том, что он сделал для нас с Джервисом, и подумала, что если даже он — старый греховодник, я все равно люблю его. Я была уверена в том, что он может оказать существенную помощь Джастину и, даже если узнает о слабости Джастина, не будет слишком строг к нему. Одной из самых положительных черт таких грешников, как дядя Питер, является их терпимость к слабостям других.
   Питеркин и Френсис рассказали нам о работе их миссии, а Джеффри — о юриспруденции, которая должна была стать его профессией, однако в разговоре доминировали дядя Питер и Бен, а главной темой была политика.
   Мне было очень любопытно слушать их. Мэтью покорно соглашался со всем, что говорил тесть, но Бен был не намерен уступать своему дедушке. Они придерживались противоположных мнений: дядя Питер превозносил достоинства Дизраели, сменившего лорда Дерби на посту премьер-министра, Бен связывал свои честолюбивые мечты с восходящей звездой Уильяма Гладстона.
   — Дизраели внимательно прислушивается к королеве, — говорил Бен, — но сильным человеком в политике является Гладстон. Он станет премьер-министром, попомните мои слова, это время не за горами, и он продержится на посту долго. А кто такой этот Дизраели?
   — Умнейший политический деятель нашего времени! — сообщил дядя Питер. — Королева понимает это и оказывает ему всяческую поддержку!
   — Но правление в этой стране осуществляется отнюдь не только королевой! У нас существует избирательная система, и в конечном итоге все решает народ. Он твердо поддержит сильного человека, подобного Гладстону, а не такую ненадежную личность, как Дизраели.
   — Но новый билль о реформе означает еще миллион новых избирателей, а билль Гладстона принесет лишь половину этого количества.
   — В таком случае, — сказал Бен, — мы позаботимся о том, чтобы новые избиратели все проголосовали за нас.
   — О нет! — воскликнул дядя Питер. — Это мы позаботимся о том, чтобы они проголосовали за нас.
   Вот так они и продолжали горячо спорить, сохраняя взаимное уважение к друг другу.
   Я нашла, что уже первый день пошел мне на пользу, и когда ночью я лежала в постели, я продолжала думать о Бене, живущем в собственном роскошном доме вместе с Лиззи, вряд ли выдавившей из себя хоть одно слово за весь вечер. Я задумалась, что нам всем готовит будущее?
 
   Через неделю я поселилась в своем доме. Амарилис с Еленой помогли мне подобрать новых слуг и среди них — няню, которая должна была присматривать за Ребеккой. Мою дочурку очаровал Лондон, больше всего ей понравились парки. Ребекка полагала, что все любят ее, и поэтому сама любила всех; ей доставляла наслаждение жизнь, и она делилась этим чувством со всеми окружающими. Каждый день я благодарила Бога за то, что он дал мне ее. Внешне она была очень похожа на Джервиса, и характер у нее был тоже отцовский, что могло только радовать при условии, что в ней не появится пагубная страсть, которая была единственной отрицательной чертой Джервиса.
   Морвенна тоже устроилась. Джастин был счастлив, а этого для нее было вполне достаточно. Дети же наши были готовы не расставаться друг с другом.
 
   Однажды, вскоре после того, как я переехала, меня решил навестить Бен. Это было примерно около полудня. Энни повела Ребекку в гости к Морвенне. Девочка должна была провести первую половину дня с Патриком, а я собиралась совершить кое-какие покупки. Я уже готовилась выходить, когда Мэгги, моя горничная, вошла и сообщила, что какой-то джентльмен желает видеть меня.
   — Он назвал свое имя? — спросила я.
   — Да, мадам: мистер Лэнсдон.
   Я ожидала увидеть дядю Питера.
   — Бен! — ахнула я.
   — Ну, не нужно так удивляться! Ты же знала, что я обязательно зайду навестить тебя. Просто чудесно, что мы смогли с тобой встретиться!
   — Почему?
   — Что за вопрос! Потому что больше всего на свете я желал видеть тебя — вот и весь ответ!
   Я рассмеялась, стараясь вести себя непринужденно.
   — Значит, золото кончилось, и ты вернулся?
   — Я никогда и не собирался оставаться там! Нет, золото еще не кончилось, кое-что осталось…
   — Но, конечно, уже не то, что было. Полагаю, твоя шахта стала такой же, как все остальные?
   — Пожалуй, получше: кое-что я оставил другим.
   — И за золото дали хорошую цену?
   — Цену, которую покупатель счел возможным заплатить! Но я пришел говорить не о делах.
   — А о чем ты решил поговорить?
   — Мне просто хотелось побыть с тобой. Он шагнул ко мне, а я отступила назад.
   — Ничто не изменилось! — сказала я.
   — Да, полагаю, ничто не изменилось, — печально ответил он. — Мне очень не хватало тебя, я постоянно думал о тебе. Может быть, и ты вспоминала обо мне?
   — Мне было о чем подумать.
   — А теперь мы оба в Лондоне…
   — Я не знала о том, что ты здесь, пока не решила приехать в Лондон.
   — А если бы знала заранее, то могла бы изменить свои планы? Слушай, давай перестанем ходить вокруг и около! Я люблю тебя, Анжела! Я люблю тебя уже давно, с тех пор, когда ты была еще маленькой девочкой… Ну почему тебе было всего десять лет? Если бы все сложилось по-другому…
   — Я не понимаю, на что ты жалуешься. Ты получил свою шахту! Если бы ты женился на мне, у тебя не было бы ничего этого.
   — Тебе следовало уйти ко мне раньше… Мы вернулись бы домой вместе. Джервис дал бы тебе развод.
   — Ты очень легко распоряжаешься чужими разводами!
   — Теперь я понимаю, что быть с тобой, любить тебя — это для меня важнее всего на свете!
   — Важнее золотой шахты?
   — Да, я бы нашел какой-нибудь другой способ сделать состояние… так, как это сделал мой дедушка. Я очень похож на него, у нас тот же образ мышления.
   — В политике?
   — Да, и в политике, неважно, что мы с ним в разных лагерях! Я не имею в виду точку зрения на какие-то вопросы, я имею в виду цели, то, как мы относимся к проблемам вообще. Несомненно, я являюсь его внуком! Давай поговорим о нас, Анжела! Все получилось не так, как мы хотели, мы оба оказались в невыгодной позиции, в то время как нам следовало быть вместе. Так уж случается в жизни. Но если ты не можешь получить полностью то, чего хочешь, ты вынужден довольствоваться хоть чем-то.
   — Что ты имеешь в виду?
   То, что мы любим друг друга! Мы оба здесь, так, как мы хотели, у нас не получается… Но почему бы не взять от жизни хоть что-то?
   — Ты имеешь в виду тайную интрижку?
   — Я имею в виду… хоть что-то! Мы ведь не можем махнуть на себя рукой только оттого, что один из нас не свободен: вначале — ты, а теперь — я.
   — А Лиззи?
   — Ах, Лиззи… Она добрая невинная девочка! Я никогда не смогу бросить Лиззи. У меня есть чувство долга перед ней: я обещал ее отцу всегда заботиться о ней.
   Твое обещание было частью той цены, которую тебе пришлось заплатить за золотую шахту?
   Ты помнишь, давным-давно, когда мы с тобой были на пустоши, ты рассказала мне историю о людях, добывавших золото в оловянной шахте? Золото им показали какие-то маленькие человечки, и эти мужчины заключили сделку, обязавшись отдавать человечкам часть своего дохода, и обещание свое они держали. А когда их сыновья стали жульничать — золото исчезло!
   Ты боишься, что если оставишь Лиззи, твое золото исчезнет? Но ты же покончил с золотом, у тебя теперь есть состояние.
   — Я имею в виду, что если как-нибудь обижу ее, то потеряю что-то свое… Возможно, самоуважение?
   — О, Бен, каким ты вдруг стал благородным!
   — Знаешь, я раньше действительно не был таким, но постарайся понять мои чувства к Лиззи.
   — Ты относишься к ней, как к какому-то талисману, как к нейкерам из шахты! Если ты оставишь ее, она сделает так, что тебя постигнет какое-нибудь несчастье…
   Но твоя любовь к ней не столь глубока, чтобы ты не ввязался в унизительную любовную интрижку! . Унизительную для тебя, для меня, для Лиззи!
   — Ты слишком драматизируешь! Ты ведь любишь меня, правда?
   Я заколебалась.
   — Я знаю, что ты не хочешь отвечать, потому что ответ на этот вопрос ясен: ты никогда не забывала обо мне!
   — Мы вместе с тобой пережили ужасное испытание. Ты слышал о недавнем происшествии?
   — Да, слышал: нашли часы и еще что-то с его инициалами. Должно быть, это было потрясением для тебя?
   — Сначала я не ощущала ничего, кроме облегчения! Я боялась, что там найдут Ребекку: она пропала, и именно по этой причине стали обследовать пруд.
   — Бедняжка Анжела! Какое ужасное испытание для тебя!
   — Все это время она была в безопасности. Ее забрала некая женщина, у которой умер ребенок, а ей взбрело в голову, будто Ребекка — ее дочка.
   Он обнял меня, и на несколько секунд я позволила себе роскошь — прижаться головой к его груди. Тут же я отстранилась и сказала:
   — Я полагаю, Бен, лучше всего нам не встречаться друг с другом… наедине. Конечно, мы будет видеться в кругу семьи, этого достаточно.
   — Для меня этого недостаточно! Я пожала плечами.