Карр Филиппа. Таинственный пруд

   — Дорогая моя Анжелет, сейчас ты не в гостиной своих родителей! Неужели ты допустишь, чтобы жизнь бросала тебя, куда угодно?
   — Я замужем за Джервисом! Я люблю Джервиса! Я никогда не оставлю его! Он славный человек, добрый, и он очень хорошо относится ко мне!
   — Ты всегда будешь жертвой его болезненной страсти к игре. Поверь мне, я разбираюсь в этом, я уже встречался с такими ситуациями. Это не должно случиться с тобой, Анжела!
   — А ты? Разве ты не одержим страстью? Ты поклялся сколотить себе состояние и говоришь, что не уедешь отсюда, пока не сделаешь этого. Разве это не одно и то же?
   Нет, я сделаю это, он — никогда!
   — Откуда ты знаешь? Может быть, завтра он найдет золотую жилу?
   — Предположим, он и в самом деле найдет ее. Предположим, он доберется до дому. Я гарантирую ему ненадолго хватит ее: пара лет… возможно, три года. Таков образ жизни азартного игрока!
   — Я не хочу вести эти разговоры, Бен!
   — А я не собираюсь сидеть, сложа руки, и терпеть поражение, — решительно заявил он. — Мы созданы друг для друга, не забывай об этом!
   Глупо выражаться так.
   — Зато это правда: я люблю тебя, я хочу тебя, все равно мы с тобой будем вместе!
   Произнося эти слова, Бен брал горсти песка и сыпал его сквозь пальцы.
   — Я найду то, что ищу в этой земле, — продолжал он, — и в один прекрасный день мы с тобой будем вместе!
   — Мы должны возвращаться! Я не хочу надолго оставлять Морвенну! Посмотри-ка на свои ладони! Что ты играешь с песком?
   Бен взглянул в сторону ручья.
   — Схожу умоюсь…
 
   Я наблюдала за ним, склонившимся у ручья, и изо всех сил пыталась подавить в себе волнение, которое он вызвал.
   Бен был прав, я любила его! Теперь я это понимала. Можно было еще думать о том — не больше ли у него недостатков, чем у Джервиса, но они были недостатками сильного человека, а у Джервиса — слабого. Джервис действовал не потому, что хотел этого, а потому что его слабость не позволяла сопротивляться искушению; Бен действовал по собственному разумению, уверенный в том, что мир создан для него. Можно ли здесь было говорить о выборе? С точки зрения морали — это ничего не значило, это был вопрос взаимоотношения силы и слабости, но был ли смысл проводить сравнение? Любовь является без приглашения, путем рассуждений невозможно полюбить!
   Слишком уж долго Бен стоял у ручья. Я встала, направилась к лошади и отвязала ее: мне нужно было возвращаться к Морвенне.
   Похоже, Бен не собирался отходить от ручья. Наконец, вернувшись, он вытер руки о полы куртки. Он молчал и был погружен в глубокие размышления, пока мы ехали домой.
   Я подумала, что Бен сожалеет о том, что сказал слишком многое. Должно быть, он понимает, что ему не следовало заводить этот разговор, и все-таки я была довольна, что он произошел: он должен послужить для меня предупреждением! Принимая во внимание наши чувства друг к другу, я должна была вести себя особенно осторожно.
 
   На следующий день весь городок гудел от возбуждения: Одноглазый Томпсон и Том Кэссиди нашли золото, не какую-то крупинку, а настоящую жилу!
   Одноглазым Томпсона называли по вполне очевидной причине, хотя никто не знал, где он потерял свой правый глаз. Он был человеком, который не любил общаться со своими собратьями. Жил он в хижине вместе со своим партнером Томом Кэссиди. Они были молчаливой парочкой и лишь изредка появлялись в салуне, чтобы пропустить по кружке эля и сразу уйти. Работали они упорно, трудолюбиво и до последней поры — безуспешно.
   Новость распространилась мгновенно. Если кто-то находил хоть какое-то золото, это могло означать, что в этих краях еще есть неразведанные запасы. Надежда охватывала городишко, словно пожар.
   Одноглазый, как обычно, помалкивал, но Кэссиди был не в силах скрыть свое счастье.
   — Наконец-то, — сказал он, — нам удалось! Вскоре мы отправимся домой миллионерами!
   Они лихорадочно работали, поднимая породу со дна своей шахты, затем таскали ее к ручью и промывали, отделяя пустую от драгоценного золота.
   Все только и говорили про везение Одноглазого и Кэссиди, других тем просто не существовало.
   В течение трех дней они непрерывно трудились, добывая золото, но продлилось это недолго.
   Золото исчезло так же неожиданно, как и появилось.
   — Наплевать, — заявил Кэссиди. — Мы уже сделали состояние.
   Теперь они собирались домой. Золото было упаковано и приготовлено к отправке в Мельбурн. Там его должны были оценить, но не было сомнений в том, что оба в несколько дней стали богатыми людьми.
   В соответствии с обычаем, по которому всякий, на кого, как говорили, свалилось богатство, устраивал городу праздник. Удачливые партнеры угощали всех желающих. Решили на открытом воздухе зажарить барана на вертеле, потом собирались устроить танцы с песнями. Когда кому-нибудь везло, это говорило о том, что такое может случиться со всяким. В этом состоял весь смысл здешней жизни, это внушало всем оптимизм. «Бог окажется щедрым, как в пятьдесят первом году! — говорили люди. — Просто на этот раз золото немного поглубже, так что и добывать его потруднее».
   Мне хорошо запомнился этот день. Все были очень возбуждены, было просто невозможно не принять в этом участие. Даже Одноглазый не скрывал своего восторга, а Кэссиди совершенно явно блаженствовал. Джервис тоже был очень рад.
   — Их черед — сегодня, а наш — завтра! — говорил он. — Вскоре на их месте окажемся мы. Золото здесь есть, я это чую!
   — Я предчувствую, что нам вскоре повезет, — сказал и Джастин.
   — Здесь у всех такое предчувствие, — заметила я. — Надеюсь, оно вас не обманет.
   Дневная жара уже спала, и вечер оказался просто замечательным. На бархатном небе начали загораться яркие звезды: Южный Крест, постоянно напоминавший нам о том, как далеко мы от дома. Повсюду горели костры, на которых жарили мясо. В золе пекли пресные лепешки. Похоже, на праздник собрался весь городок.
   — Вы увидите, как празднуется по-настоящему крупная находка! — говорил Бен. — После месяцев подавленности, когда всем начинает казаться, что золотые деньки навсегда ушли в прошлое, кто-нибудь делает такую находку, и вновь оживают надежды!
   Я видела, что и Бен изменился. Его, похоже, тоже потрясла эта находка, и он подхватил ту же «золотую лихорадку», что и остальные.
   Особенно хорошее настроение было у Джервиса.
   Только подумать, на их месте могли бы оказаться мы!
   — Если бы это оказались мы… — вздохнула я.
   — Если бы.. — повторил Джервис.
   «Если бы»— эти два слова не раз еще звучали в моих ушах: признание Бена произвело на меня сильное впечатление. Я внушала себе, что нам нужно уезжать отсюда, я не была уверена в себе…
   Кое-кто уже пустился танцевать. Двое мужчин принесли с собой скрипки и почти непрерывно играли на них. У одного из музыкантов оказался весьма неплохой голос.
 
   Странно выглядел этот пейзаж. Горящие костры освещали хижины неверным светом, придавая им загадочность, напрочь отсутствовавшую при дневном освещении.
   Морвенны с нами, конечно, не было. Она чувствовала недомогание, и с часу на час мы ожидали рождения ребенка. Мы ни на минуту не оставляли ее без надзора, всегда в доме находился кто-нибудь, чтобы оказать помощь. Сейчас дежурила Мэг со своим мужем, готовым тут же броситься за миссис Боулз, если появятся признаки родов.
   Я сидела на траве, рядом со мной — Джастин и Джервис. Джервис продолжал с энтузиазмом обсуждать находку. Я знала, что его желание вернуться домой и жажда найти золото были тесно связаны друг с другом. Я была уверена в том, что если бы не долг дяде Питеру, он уже уехал бы отсюда. Как сказал Бен, даже за лондонскими карточными столами было легче заработать деньги, чем на золотых полях Австралии.
   — Тут должно быть гораздо больше золота! — повторял Джервис. — Если находишь след — значит, неподалеку его гораздо больше. Мы отыщем его, я уверен в этом!
   — Я слышал, что Бен Лэнсдон собирается прикупить земли у Джеймса Морли, — сказал Джастин. — Как ты думаешь, что он там хочет делать? Пасти овец?
   — Он мало похож на скотовода, — заметил Джервис.
   — Значит, новая шахта?
   — А почему на земле Морли?
   — Может быть, он пришел к заключению, что его шахта здесь уже безнадежна?
   Я подумала: «Да, у Бена та же золотая лихорадка, как и у остальных, и он никогда не бросит этого дела, как и остальные».
   В толпе я заметила Бена: с ним были Джеймс Морли и Лиззи. Бен оживленно разговаривал с ними, Джеймс смеялся, а Лиззи счастливо улыбалась. В свете костров она выглядела просто красавицей, с чудесным наивным выражением лица, говорившим о полной беззаботности.
   Они подошли к нам. Бен взял меня за руку и твердо пожал ее.
   — Ну, что ты думаешь о нашем веселье? — спросил он.
   Превосходно! — ответила я. — Городок выглядит совсем иначе при свете костров, и эти звезды…
   — Ну да, мы видим его сейчас «в розовом свете»… Похоже, Одноглазый и Кэссиди просто счастливы!
   — Нам будет не хватать их, — сказал Джервис.
   — Ничего, на их место придут другие, не волнуйтесь…
   — И последуют новые разочарования! — добавил Джеймс Морли. — Я думаю, что большинству из них лучше бы взять по куску земли да растить овец с телятами!
   — Ну, не всем это удастся так, как тебе, Джеймс! заметил Бен.
   Удастся, если будут работать! А то копают… копают… — и в конце концов ничего не выкопают, только испортят хорошую землю!
   — У тебя одно на уме, Джеймс, — рассмеялся Бен, — возвращение к земле!
   — Да, и брось надо мной посмеиваться!
   Золото, может, здесь и есть, но не так уж его много, чтобы гоняться за ним… Пусть оно себе лежит спокойно!
   — Ваш образ жизни приносит, судя по всему, больше счастья? — заметила я.
   Перед тобой один из самых удачливых скотоводов Виктории! — сказал Бен. — Не у всех дела идут так успешно, но покажите мне двух более счастливых мужчин, чем Одноглазый и Кэссиди!
   — Они счастливы, потому что могут уехать отсюда, — заметила я.
   — Но, дорогая, — вмешался Джервис, — ты представь себе счастье, которое охватывает тебя, когда, наклонив свой промывочный лоток и заглянув туда, мгновенно понимаешь, что ты, наконец, добился своего!
   — Да, я могу себе представить это чувство, но часто ли такое случается?
   — Анжелет тоскует по дому! — сказал Джервис.
   — Как и все мы, — заметил Бен. Джеймс Морли запротестовал.
   — Нет, я не тоскую, мне нравится смотреть на мои пастбища, на моих овец и телят! Я бы не хотел, чтобы мои земли трогали… это уж факт!
   — Даже если там лежат самородки величиной с кулак? — спросил Джервис.
   — Для начала мне нужно показать их, тогда, может, я и позволю тревожить свои земли!
   — А как же узнать об этом, если не искать? — спросила я.
   — Это хорошее рассуждение: значит, и искать не стоит, верно? Ну, что касается меня, так если они есть, то пусть себе там и лежат, я и без того доволен тем, как живу, и не хочу иметь ничего общего с этой золотой лихорадкой! Вон, взгляните на этих людей: танцуют… поют…
   Это похоже на то, что писано в Библии: помните, как там поклонялись золотому тельцу?
   Я подошла к Лиззи.
   — Правда, при этом свете все прекрасно? Не видно некрасивого, как днем? — спросила она.
   Я согласилась с ней.
   Кто-то затянул песню. Здесь пели старые, хорошо известные всем английские песни: «Ну-ка, девушки и парни», «Служаночка»и «Правь, Британия». Я обратила внимание, что некоторые тайком утирают слезы: песни заставили вспомнить родину.
   Потом Кэссиди затянул песню, которую я до этого никогда не слышала. Это была песня золотоискателей:
   «Золото, золото, золото!
   Веет от золота холодом!
   Скользкое золото — трудно поймать!
   Трудно поймать — трудней удержать!
   Кровью и потом полито
   Скользкое желтое золото!»
   Вся толпа молчала, лишь голос Кэссиди отчетливо звучал в ночной тишине. После песен, которые эти люди привыкли слышать с детства, последняя, похоже, произвела отрезвляющий эффект.
   Ее слова продолжали звучать в моей душе. Я обратилась к Джервису:
   — Думаю, мне пора идти: не хочется надолго оставлять Морвенну, хотя там есть кому присмотреть за ней. Скорее бы уж наступали роды!
   — По-моему, такие задержки нередки?
   — Возможно, нам следовало отвезти ее в Мельбурн? Там есть больница.
   — Все будет в порядке, не расстраивайся, — попытался успокоить меня Джервис. — Я провожу тебя.
   Бен встал.
   — Вы уходите? — спросил он.
   — Я беспокоюсь за Морвенну и отправляюсь к ней. Ты не можешь довериться Мэг?
   — Могу, конечно, но мне хочется быть там.
   — Я провожу тебя, я все равно ухожу, пойдем.
   — Спокойной ночи, Джервис, — сказала я. Он обнял меня и поцеловал:
   — Я не дождусь, когда ты вернешься в нашу хижину!
   До Голден-холла было недалеко. Бен сказал:
   — Я хотел поговорить с тобой… Я ждала продолжения.
   — Что-то произойдет, — продолжал он, — вскоре… Все изменится, вся наша жизнь… Я хочу, чтобы ты оставила Джервиса и стала моей! Ты любишь меня, а Джервиса ты никогда по-настоящему не любила!
   Ты говоришь чепуху, Бен! Когда-то мы встречались с тобой, а вновь лишь недавно встретились. Много ли мы знаем друг о друге?
   — Мы многое вместе пережили… когда-то, с тех пор я постоянно думал о тебе. А ты обо мне думала?
   — После случившегося ты уехал, покинул меня…
   — Если бы я думал, что нужен тебе, я бы никогда не уехал!
   — После всего того ужаса…
   Я была ребенком, нуждалась в поддержке…
   — Я думал, что ты слишком мала для того, чтобы глубоко переживать это…
   — Должно быть, ты думал, что я восприму это так же легко, как и ты?
   — Я был уверен — ты понимаешь, что в этом нет никакой нашей вины! Мы никому не причинили зла! Но я не об этом, я думаю о будущем. Я люблю тебя, Анжела! Мне сейчас очень важно знать, что ты тоже любишь меня… что ты вернешься со мной в Англию!
   — Слишком быстро все это произошло!
   — Это происходило все эти годы…
   — Хорошо, но почему, в таком случае, ты оставался в Австралии?
   Почему не приехал и не отыскал меня… до того, как я вышла замуж за Джервиса?
   — Потому что я сам не сознавал этого, пока не увидел тебя вновь! Все встало на свои места: я понял, что ты для меня — единственная!
   — А что с Джервисом? Он мой муж! Мы счастливо живем вместе! Неужели ты думаешь, что я могу сказать ему: «Было очень мило познакомиться с вами, но теперь мне уже пора идти!»
   — Со временем Джервис это переживет!
   Я знал многих мужчин, похожих на него: он добрый, мягкий, любящий и слабый. Он будет чувствовать то же самое, что с тобой, и с любой женщиной, ты не первая в его жизни! Для него самое важное — азартные игры, вот что его по-настоящему интересует. И если он потеряет тебя, он выиграет в рулетку или найдет золото… он утешится!
   Я, потеряв тебя, не утешусь, ты — тоже, мы — другие. Мы чувствуем глубже, мы многое значили друг для друга с первого дня нашего знакомства. Анжела, я должен знать, что ты согласна уйти ко мне! Вместе мы сумеем объяснить это Джервису, и он не станет у нас на пути!
   Ты хочешь сказать, что он просто уступит меня тебе?
   — Он захочет, чтобы ты была счастлива! И он получит от меня компенсацию: я уступлю ему свою золотую шахту, а мы с тобой отправимся в Англию!
   — Я не верю в то, что ты говоришь серьезно!
   — Я смертельно серьезен! Джервис должен согласиться на развод, мы сможем пожениться и поселиться в Англии.
   — И как, по-твоему, нас примут дома? Твой дедушка?..
   — Мой дедушка — человек, повидавший жизнь, он все поймет! Там я не предвижу никаких трудностей… а если они и появятся — я с ними справлюсь!
   — Ах, Бен, у тебя все так просто!
   — Скажи мне честно: тебе доставляет радость быть со мной? Больше, чем с кем-нибудь иным?
   Я ничего не ответила.
   — Молчание — знак согласия?
   Я обдумывала сказанное им… Быть вместе с Беном… и отправиться на родину?.. Все это казалось мне раем. Впервые я призналась себе в том, что с момента нашей первой встречи в Австралии я ощущала смущение и тревогу. Я пыталась убедить себя, что это объясняется тем, что когда-то мы вместе пережили трагедию, но дело было не в этом. Я хотела быть вместе с Беном! Если бы я была свободна… Если бы только я была свободна!
   Но я действительно любила и Джервиса! Да и кто бы мог не любить Джервиса? Он всегда был так добр ко мне, а когда его слабость стала столь явной, у меня появилось желание защитить его. Конечно же, это была любовь. Наверное, можно любить одновременно двух мужчин?
   Любовь Джервиса ко мне была нежной и спокойной, любовь Бена — требовательной и страстной. В глубине души я сознавала, что мне нужен именно Бен. Одновременно я понимала, что никогда не расстанусь с Джервисом.
   И все-таки я позволила себе пофантазировать. Приехать домой с Беном… Я представила, как он разговаривает со всеми, заставляет их смириться со случившимся… Бен умеет побеждать!
   Когда мы подошли к дому, он взял меня за руку. — Пожалуйста, Анжела! Если ты не согласишься, ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь!
   — Мне кажется, что если я соглашусь с тобой, то тоже буду жалеть об этом… Нет, Бен, я не могу! Ты не все обдумал…
   — С тех пор, как здесь появилась ты, я почти ни о чем другом не думаю! Я не могу быть счастливым без тебя, Анжела! А ты без меня?
   — Я попытаюсь, Бен! Я жила довольно счастливо до того…
   — До того как поняла, что сделала ошибку?
   — Я не считаю это ошибкой!
   — Ты же знаешь, у тебя никогда не будет спокойной жизни! В ней всегда будет это… будет нависать, как тень!
   У вас будут долги…
   У вас всегда будут долги! Ничего другого ты не можешь ожидать от Джервиса.
   — Я попытаюсь изменить его!
   — Ты не можешь менять людей, Анжела, они такие, какие есть!
   — Я думаю, можно перебороть некоторые свои недостатки!
   — Некоторые… возможно, но не такой… когда за него так крепко держатся, когда он становится неотъемлемой частью личности!
   — Я уверена, что у всех есть недостатки!
   — У меня больше, чем у кого бы то ни было!
   — Ну что ж, тогда…
   Мы вошли в дом. Там стояла тишина: Джекоб и Минни, должно быть, отправились на праздник, Том, вероятно, спал, а Мэг должна была сидеть возле Морвенны.
   В холле мы остановились, и Бен обнял меня.
   — Я хочу, чтобы ты была со мной! Анжела, я брошу все, клянусь, если сегодня ты согласишься стать моей!
   — О… нет… я не могу, Бен! Он крепко прижал меня к себе.
   — Это очень важно! Милая Анжела, я хочу быть уверен! Я должен получить уверенность… сегодня. Я откажусь от всего, если ты согласишься. Мы отправимся домой… мы всегда будем вместе!
   Бен поцеловал меня, и я вдруг ощутила страстное желание — желание принадлежать ему. Я совершила ошибку: я принимала воспитанность, хорошие манеры, доброту, нежность Джервиса за любовь. Это было совсем не так: любовь оказалась неуправляемым чувством, охватывающим тебя в самый неожиданный момент… внезапно, и когда она захватывает тебя, ты — в плену!
   Странно устроена жизнь: следует оказаться в нужном месте в нужное время. Вот это мне и не удалось: на месте Бена оказался Джервис, и я совершила ошибку, приняв тень за суть, пустую породу за золото. Теперь было слишком поздно, слишком поздно… Эти слова эхом отдавались в моих ушах.
   Но действительно ли было слишком поздно? Жить полной жизнью — это значит уметь использовать все возможности. Никто не знал этого лучше, чем Бен. Теперь он говорил мне: «Еще не слишком поздно! Мы не должны смиряться с этим! Мы еще можем все изменить!»
   Я чувствовала, что мое сопротивление слабеет: я любила Бена, я хотела Бена. Мой здравый смысл говорил мне, что это невозможно, что предлагаемое им — не правильно; нельзя отказываться от моральных принципов только потому, что когда-то совершил ошибку, а потом осознал ее.
   Я изо всех сил пыталась сопротивляться, но в объятиях Бена, ощущая его поцелуи, я боялась… Я отчаянно боялась, что мое страстное желание окажется сильней моих угрызений совести. Возможно, это произошло бы. Мы находились в этом доме одни… почти одни… вместе…
   Наверху послышались какие-то звуки, чей-то голос. Колдовские чары разрушились, на верхней площадке лестницы стоял Томас.
   — Там миссис Картрайт! Мэг говорит, похоже, она, наконец, рожает!
 
   Начались роды! Я поспешила в комнату Морвенны. Мэг была озабочена — Морвенна мучилась от сильных болей.
   — Надеюсь, миссис Боулз вскоре появится, — сказала Мэг, — за ней отправился Том! Она все подготовила и ждет вызова. У меня тоже все готово, пойду только поставлю воду. Говорят, всегда нужно много горячей воды!
   Если вы посидите с ней…
   Морвенна была очень бледна и время от времени корчилась от боли, пытаясь не кричать. Я не знала, что предпринять, и могла лишь молиться о том, чтобы побыстрее пришла миссис Боулз.
   Мне показалось, что я ждала ее очень долго, хотя, конечно, это было не так. Понятно, что она была подготовлена: разве мы не ожидали уже две недели рождения этого ребенка?
   Миссис Боулз выгнала всех из комнаты, оставив только Мэг: она недавно уже помогала при родах.
   В доме появились Джастин и Джервис, пришли и Минни с Джекобом узнать, не могут ли они чем-нибудь помочь.
   Началось ожидание. Мы сидели молча, ожидая… полные опасений. Время тянулось невыносимо, и было уже за полночь, когда к нам спустилась миссис Боулз.
   — Что-то там не в порядке, мне нужен доктор. Разыщите доктора Филда!
   — Доктора Филда? — воскликнул Бен. — Он живет в десяти милях!
   Миссис Боулз коротко бросила:
   — Это необходимо!
   — Я выезжаю, — ответил Бен и тут же вышел. После этого мы по-настоящему испугались. Мне было жаль Джастина: он сидел и смотрел в пустоту невидящими глазами.
   — Все будет в порядке! — сказал Джервис. — Всегда бывают какие-нибудь мелкие осложнения…
   Мне хотелось заорать: «Да что ты понимаешь в этих вещах? Почему ты всегда говоришь, что все будет в порядке?»Я чувствовала, что он меня раздражает. Наверное, это происходило из-за того, что в душе я была ему уже неверна. Я презирала себя за это, а когда человека охватывают такие чувства, он возлагает вину на пострадавшую сторону. Потом я стала очень волноваться… и уже не осталось места ни для каких других чувств, кроме страха за Морвенну.
   Это были, пожалуй, самые страшные часы в моей жизни. Мы сидели, ждали, боялись, гадали, что происходит в комнате наверху, ловя каждый звук, доносившийся оттуда. Мы ожидали, когда спустится миссис Боулз и сообщит нам о том, что происходит, — ожидали ее появления и боялись того, что она может сообщить…
   Вместе с миссис Боулз была только Мэг. Я предложила свою помощь, но решили, что лишние люди в комнате только помешают. Нужно было ждать прихода доктора и молиться, чтобы он появился побыстрей.
   Я никогда не забуду, как выглядел в это время бедняга Джастин. По правде говоря, я не предполагала, что он будет так переживать. Часто я задумывалась относительно мотивов его женитьбы и решила, что все объясняется тем, что Морвенне предстояло в один прекрасный день стать богатой наследницей. Пенкарроны очень разбогатели благодаря шахте, и все должно было остаться Морвенне, но теперь Джастин был совершенно явно расстроен: он так мечтал о сыне!
   Шли часы. Только к утру появился Бен с доктором Филдом. Бену удалось уговорить доктора, и они уже в темноте добирались до нас.
   Доктор поднялся к Морвенне, и вновь началось ожидание, и вновь мы сидели в напряжении. Потом появилась Мэг:
   — Доктор хочет переговорить с мистером Картрайтом!
   Джастин тут же встал и последовал за ней, а мы вновь сидели… ожидая.
   — Как ты думаешь, что происходит? — спросил Джервис.
   Я ответила ему, что просто боюсь.
   — Все будет в порядке, — успокоил он меня. — Все должно быть в порядке!
   Все сидели молча и продолжали ждать. Напряжение стало непереносимым.
   — Я хочу сходить и узнать, что происходит, — сказала я.
   Джервис положил ладонь на мое плечо. Ты не должна расстраиваться, Анжелет!
   Я отвернулась от него, выбежала из комнаты и наткнулась на Джастина. Он сидела на ступенях лестницы возле комнаты, в которой лежала Морвенна, обхватив голову руками. Я подошла к нему и села рядом.
   — Джастин, что происходит?
   — Меня вызвал доктор. Дело плохо, Анжелет! Он сказал, что может спасти ребенка, но это может стоить жизни Морвенне…
   — О нет!..
   Он кивнул.
   — Вопрос встает так: либо мать, либо ребенок… И еще доктор сказал, что после этого у нее никогда не будет детей!
   — Ах, Джастин… Это ужасно!
   — Я сказал, что он должен спасти Морвенну!
   — Но я знаю, как сильно ты хотел ребенка, Джастин!
   — Доктор сказал, что оба под угрозой… но спасти можно только одного…
   Мы молчали. Я думала о том, как Морвенна хотела родить ребенка! После этого она будет считать себя несчастной…
   Я почувствовала огромную нежность к Джастину. Мне хотелось просить у него прощения за то, что я не доверяла ему.
   Неожиданно послышался крик ребенка. Джастин вскочил, и мы переглянулись. Я увидела, как он беззвучно произнес: «Морвенна». «О нет… нет… — думала я, — это невозможно! Джастин велел спасать мать».
   Я слышала о случаях, когда нужно было сделать такой выбор. И зачем мы приехали в эту Богом забытую дыру! Если бы сейчас Морвенна была в Лондоне, она получила бы всю необходимую помощь, возле нее были бы лучшие доктора и самые опытные сестры милосердия!
   Мы вновь сели. Я не знала, какие слова подобрать, чтобы утешить Джастина, но, должно быть, мое молчаливое сострадание было красноречивее любых слов.