Страница:
Он вскрыл орудия и показал как можно отключить предохранительные устройства и как можно сдваивать аргентиумовые трубки таким образом, что мощность выстрелов учетверялась благодаря начинавшемуся резонансу, создавая усиленный до 10—20 электронвольт потоки частиц сверхвысокой энергии. Он показал чиновникам и кадетам МеТраКора как максимально увеличить угол подъема стволов орудий, как обезопасить орудийные позиции с помощью тяжелых металлических плит и поливать небеса каскадами невероятно мощных потоков мюонов, несущихся в зенит со скоростью 0.995 световой. Это было влияние природные космических лучей наоборот которые ослабляли плексовые корпуса при каждом прохождении атмосферы, денатурируя его и вызывая головную боль у владельцев теряющих при этом немалые деньги.
«Дело в том, что каньские корабли летают по очень низким орбитам, чтобы выжать из своих орудий как можно больше, — сказал он. — Они скользят по поверхности термосферы примерно по девяти разным орбитам, каждая из которых рано или поздно проходит над нами. Затем, согласно законам орбитальной динамики каждые несколько часов они сходятся приблизительно в одном месте и одновременно начинают стрелять, причиняя нам колоссальный ущерб. Но благодаря этому… — он похлопал ладонью по усовершенствованному орудию Далгрена, — мы направляем поток мюонов сюда, их детекторы начинают сходить с ума и — пссст! — они отваливают на более безопасную орбиту. Таким образом на некоторое время они от нас отстанут, до тех пор пока не поймут в чем дело.
Потом он взял с них слово ни в коем случае не направлять раскаленных стволов орудий на один из кораблей вращающихся на орбите вместе с каньскими.
При воспоминании об этом думая о тех колоссальных долгах в которых он оказался, сердце у него упало Он настроил свой макро и направил его в зенит. Но, как говорят, подумал он, слезами горю не поможешь. Все решают деньги. Плевать на Ю Сюйеня и Гу Цуна, а заодно и на ростовщиков на Сеуле, которые совершенно разорили меня. Я всегда могу начать новую карьеру! Ведь остается еще Ким Вон Чун. Пират и в наши дни человек еще более опасный чем когда-либо — я теперь в законе, а он нет, но он мне кое-чем обязан. Я еще давным-давно предупредил его, чтобы он не вставал мне поперек дороги. После того как я разобрался с шестью его пиратскими посудинами, я дал ему уйти от меня на седьмой. Надеюсь он помнит добро.
Кроме того, я могу объединиться с братьями Соломонами. Мы можем отправиться в Зону и возможно разойтись с Кимом пятьдесят на пятьдесят… Впрочем нет, ты уже слишком стар чтобы захватывать каньские транспорты и это уже будет похоже на настоящую капитуляцию.
Новости, которые он узнал прошлым вечером здорово приободрили его. Местный крестьянин с одной из многочисленных рисовых ферм принудительного труда, человек у которого имелись родственники где-то южнее отсюда по меридиану, пришел к Барбу Истману со сбивчивой историей. А Истман тут же привел его к Эллису.
На лице Истмана было выражение жалости и печали. Не верить крестьянину оснований не было, поскольку он принес с собой кольцо. Массивное кольцо с орлом и эмблемой Стрейкера со звездами и волнами. Он поклялся, что перстень был снят с пальца гайдзина — американца, погибшего при неудачной посадке с небес.
От этой новости Эллису едва не стало плохо и его чуть не стошнило. В проклятом перстне все-таки было слишком много пси. И оно проявляло себя в самые неподходящие моменты.
В первый раз ему пришлось поверить в гибель сына. Он почувствовал что сейчас самое время отослать Истмана, чтобы тот стал свидетелем того, как он потеряет лицо, но вместо этого он подошел к письменному столу, чтобы выписать кредитное обязательство крестьянину.
— Вот, с этим можешь пойти и в любом еще работающем магазине взять все что захочешь.
Затем что-то заставило его еще раз взглянуть на узкоглазого человека, который взял протянутую ему бумажку и он вызвал своего слугу, чтобы тот расспросил его поподробнее на родном языке.
— Как называется деревня?
— Святое место далеко на юге… я не понимаю как он ее называет — оно означает поле или равнину где растут каштаны.
— Он пришел из самой деревни?
— Нет, Эллис-сан.
— Тогда как он получил перстень?
— От подруги двоюродной сестры жены брата, родственник которой увидел его.
— А мертвый американец был один?
— О, нет, сэр!
— А кто еще с ним был?
— Там еще был призрак мертвого даймё, который восстал из священной рощи и дракон с пятьюдесятью головами и зубами с которых капала кровь, сплошь покрытый железной чешуей…
Слуга поднял руку и отвесил крестьянину излишне сильную пощечину.
— Говори правду, ты деревенский врун!
Парень уперся лбом в пол и взмолился:
— Клянусь, господин, это правда!
— Что он там говорит?
— Клянется что это правда, но он лжет, Эллис-сан. Знаю я их брата. Разная чепуха насчет стоглавых монстров из священной рощи.
— Нюёку-сан, пусть продолжает рассказывать.
В конце концов они выслушали всю историю до конца.
— Он говорит, что в небе появился огненный столп, а затем появились призрак даймё и его жены и два белых человека, которые состояли на службе империи, но потом один — тот что был с медными волосами — умер, а другой нет. И еще что-то насчет пятидесяти конных самураев.
— А тот гайдзин, что умер? — спросил Эллис. — Какого у него цвета были волосы. Железного? Медного? Или латунного?
— Латунного, господин.
— А тот, что не умер. Какого цвета были волосы у него?
— Вот это-то и есть самое странное, сентё-сан. У того были нормальные человеческие волосы.
Эллис щелкнул пальцами. Хотя история была изменена до неузнаваемости и изобиловала присущими доверчивым и любящим все приукрасить крестьянам преувеличениями, суть заключалась в том, что темноволосый человек уцелел после крушения во время бури. Темноволосый, поскольку волосы Дэниела Куинна были светлые, почти соломенные, а эта деталь в рассказе присутствовала определенно!
— Никому об этом ни слова! — сразу предупредил он Истмана. Ни звука. Обещаешь?
— Конечно обещаю, мистер Стрейкер. Буду нем как рыба. А как же насчет миз Хавкен? Я…
— Обещание касается и ее тоже… поклянись!
— Клянусь.
— Вот и отлично, — сказал он вытаскивая макро. — Хайден жив, звезды выжги его воровские глаза! И Синго-сан тоже. И как раз тогда когда я уже начинал подумывать, что они все-таки наверное погибли. Ах, Хайден, ничего не может быть приятнее известия о том что ты жив, но как же обстоит дело с амигдалой? И попадет ли она в конце концов к даймё? Нам с этим нужно быть очень и очень осторожными. И делать все тихо-тихо.
А как же быть с тобой? подумал он, прищурившись разглядывая силуэт «Шанса». Теперь когда в куполе появилось отверстие воздух остывал очень быстро. Солнце только что взошло и сверкало в оранжевом небе ослепительной белизной сквозь затуманенную поверхность купола — самое лучшее время для раздумий и составления планов. Он направил макро в другую сторону и щелкнул выключателем.
Его корабль болтался над головой, передавая теперь презренные каньские опознавательные сигналы, дурацкую смесь каких-то писков и визгов, а на борту его теперь торчала каньская команда, наложившая руки на бесценные европанские товары… Он настроил макро на максимальное разрешение. Изображение корабля из-за большого расстояния до него было слегка размытым и мерцало, но тем не менее он долго не мог оторвать от него взгляда. Каким-то образом он перестал быть его гордостью, кораблем за обладание которым он боролся всю жизнь. На какое-то мгновение ему стало страшно, что он окончательно лишился его и все, что он в него вложил тоже.
Кончай распускать нюни, торговец! одернул он себя. Как ты можешь думать о плохом пси в такой день как этот? Ведь в твоей философии просто не должно быть места пессимизму. И никогда не было! Ты ведь никогда не позволял себя думать такое на корабле, так почему же позволяешь себе такое здесь?
Ах, Свободная Торговля, думал он, все еще любя это занятие едва ли не до боли. Дело всей моей жизни. Это самое стоящее, что есть в жизни и всегда было таким. Когда Обитаемый Космос будет открыт для торговли на любой галактической широте, начнется настоящая коммерция, настоящая конкуренция, настоящее развитие. А сними придет и настоящее богатство!
Деньги — это все, не раз говорил он Хайдену. Да, все. Это и власть и свобода и удовлетворение, и вообще все, что только можно себе представить. Нет ничего невозможного, когда у тебя полны карманы. Ничего. А когда ты на мели, то возможности твои резко ограничены.
А адвентерский миф о том, что деньги — зло, распространяется набожными идиотами, которые никогда не знали что такое бедность.
И слухи о том, что богатство делает человека несчастным распространяются теми богачами, которые опасаются, что богатство отберут у них другие.
А поверье, что богатство несбыточная мечта распространяют те кто опустил руки и угодил в оковы рабского или крестьянского труда или еще в какие-нибудь оковы. Поверь, богатства нечего бояться, нечего его ненавидеть, нечего на него клеветать, особенно когда богатство растет благодаря организованному производству и торговлей между секторами!
И все мы можем принять в ней участие! Клянусь пси, богатство всех секторов еще увидит лучшие дни, если все произойдет по-моему! Целые трюмы денег, да трюмы и трюмы, вроде тех транспортов с ауриумом и аргентиумом, которые раньше гоняли самураи. Этого мы добиваемся и пси покарай тех вонючек, кто утверждает обратное!
Вот что будет означать Свобода Торговли. Если мы ее добьемся, то на Либерти, Делавэры и даже поганую Калифорнию, равно как и на лысые головы обитателей Эдо, и на каждого обитателя Американо и Зоны и всех остальных секторов прольется настоящий дождь из чистейшего ауриума и они со временем станут в десять раз богаче чем сейчас.
При Свободе Торговли в Ямато ринется сотня торговых домов. И все они будут независимыми. Все будут бороться за домашний рынок. И только подумать, каким может стать Американо без жестких правил МеТраКора и без его высоких налогов. Через десять лет все миры по эту сторону Сорокового Градуса и большинство остальных будут посылать корабли на Кантон и Шан Хай и на Осуми! А я стану Шелковым Королем Нью-Нью-Йорка и тогда весь Известный Космос окажется связанным воедино торговлей: американские корабли набитые американскими тканями и металлами Зоны, товарами ручной работы из Санаду и европанскими эмбрионами, и славийскими продуктами и бразильским фитопланктоном — но в основном самым главным достоянием Зоны — драгоценными металлами. Ты только подумай! Сотня американских торговых домов вырывающих из руку друг у друга право на очистку и транспортировку ауриума, а впереди всей стаи — Стрейкер-Хавкен Инкорпорейтед, клянусь пси! Какое это могло бы быть будущее — и оно обязательно наступит — в один прекрасный день!
Он прошел немного дальше, вздохнул и похлопал себя по карману в поисках сигары, затем понял, что недавно выкурил последнюю. Бедная Аркали, внезапно подумал он, вспомнив ночь мятежа. Твой отец говорит, что ты каждую ночь плачешь и засыпаешь только от изнеможения, и что с того ужасного дня у тебя совершенно пустые глаза. Истман утверждает, что ты просто обезумела от горя. А ведь разве я не говорил, что твой отец должен был позволить тебе очистить душу с помощью ножа? Ты имела полное право отомстить за себя и вонзить клинок в грудь этому ублюдку. Как мне тебя жаль, девочка, и как мне жаль, что пришлось так поступить с тобой. Я никогда не думал, что может так получиться — ни со мной, ни с тобой. Но это пси, а в пси нет ни на грош справедливости, хотя кое-кто, хорошие люди, и пытаются этого добиться. И когда-нибудь я принесу тебе лучшее пси, можешь мне поверить.
Он постарался поскорее погасить теплые чувства, которые снова начали разгораться в душе. Черт! И где же, во имя пси, этот проклятый флот? Может Вейль и в самом деле уже давно заморожен и что новый командующий и вправду такой трусливый негодяй, как следует из его послания Совету? Что если эскадра и вправду бежала в безопасность родных цепей? Он сильно стукнул кулаком по плексовому парапету, страшно жалея что у него нет ручной работы кубинской сигары, которой сейчас можно бы было затянуться.
Да ведь ты же отлично знаешь правду. Зачем же себя обманывать? В душе ты совершенно одинок, поэтому ни лелеять ложь в душе, ни высказывать ее самому себе вслух совершенно ни к чему! Никакой флот тебе на помощь не спешит и ты всегда это знал!
Тогда какова же теперь цена свободы?
Он еще раз навел свой макро на корабль и его опытный глаз снова обежал изображение на экране. Затем он по привычке воспользовался своим воображением и мысленно произвел ежедневную инспекцию мостика. Его заливало яркое солнце, похожее на белое золото. Клянусь пси, до чего же он красив! Самый лучший корабль к востоку от плоскости Нулевого Градуса, почти самый крупный торговый корабль, и к тому же мой, пси меня побери! Мой! Да, даже сейчас!
Откуда-то издали раздались восторженные крики и огромный треугольный кусок купола завис на мгновение в воздухе, а потом с грохотом рухнул куда в восточную часть города. Фиолетовые точки света стали искорками — роботы готовились покинуть купол. Легкий ветерок поднял пыль у его ног и чуть взъерошил торчащие из под фуражки волосы. Внезапно он поплевал на ладони и сильно потер их, вдохнул свежий воздух и на лице его появилась улыбка. На юге над горизонтом там где небо смыкалось с землей появилась серая линия дымки. Поднимался ветер.
Он сложил макро и сунул его в карман, страстно желая снова оказаться на борту своего корабля. Он увидел то, что хотел увидеть и сознание этого воспламенило его как далгреновский луч. Сначала все посчитай, торговец, строго сказал он себе. Возьми себя в руки и прикинь, в каком состоянии твои дела — подсчитай все долги и подумай сколько в твоем распоряжении средств, а уж потом можешь спокойно отправляться завтракать с адмиралом Гу, который тебя пригласил и постараться сделать что можешь.
26
«Дело в том, что каньские корабли летают по очень низким орбитам, чтобы выжать из своих орудий как можно больше, — сказал он. — Они скользят по поверхности термосферы примерно по девяти разным орбитам, каждая из которых рано или поздно проходит над нами. Затем, согласно законам орбитальной динамики каждые несколько часов они сходятся приблизительно в одном месте и одновременно начинают стрелять, причиняя нам колоссальный ущерб. Но благодаря этому… — он похлопал ладонью по усовершенствованному орудию Далгрена, — мы направляем поток мюонов сюда, их детекторы начинают сходить с ума и — пссст! — они отваливают на более безопасную орбиту. Таким образом на некоторое время они от нас отстанут, до тех пор пока не поймут в чем дело.
Потом он взял с них слово ни в коем случае не направлять раскаленных стволов орудий на один из кораблей вращающихся на орбите вместе с каньскими.
При воспоминании об этом думая о тех колоссальных долгах в которых он оказался, сердце у него упало Он настроил свой макро и направил его в зенит. Но, как говорят, подумал он, слезами горю не поможешь. Все решают деньги. Плевать на Ю Сюйеня и Гу Цуна, а заодно и на ростовщиков на Сеуле, которые совершенно разорили меня. Я всегда могу начать новую карьеру! Ведь остается еще Ким Вон Чун. Пират и в наши дни человек еще более опасный чем когда-либо — я теперь в законе, а он нет, но он мне кое-чем обязан. Я еще давным-давно предупредил его, чтобы он не вставал мне поперек дороги. После того как я разобрался с шестью его пиратскими посудинами, я дал ему уйти от меня на седьмой. Надеюсь он помнит добро.
Кроме того, я могу объединиться с братьями Соломонами. Мы можем отправиться в Зону и возможно разойтись с Кимом пятьдесят на пятьдесят… Впрочем нет, ты уже слишком стар чтобы захватывать каньские транспорты и это уже будет похоже на настоящую капитуляцию.
Новости, которые он узнал прошлым вечером здорово приободрили его. Местный крестьянин с одной из многочисленных рисовых ферм принудительного труда, человек у которого имелись родственники где-то южнее отсюда по меридиану, пришел к Барбу Истману со сбивчивой историей. А Истман тут же привел его к Эллису.
На лице Истмана было выражение жалости и печали. Не верить крестьянину оснований не было, поскольку он принес с собой кольцо. Массивное кольцо с орлом и эмблемой Стрейкера со звездами и волнами. Он поклялся, что перстень был снят с пальца гайдзина — американца, погибшего при неудачной посадке с небес.
От этой новости Эллису едва не стало плохо и его чуть не стошнило. В проклятом перстне все-таки было слишком много пси. И оно проявляло себя в самые неподходящие моменты.
В первый раз ему пришлось поверить в гибель сына. Он почувствовал что сейчас самое время отослать Истмана, чтобы тот стал свидетелем того, как он потеряет лицо, но вместо этого он подошел к письменному столу, чтобы выписать кредитное обязательство крестьянину.
— Вот, с этим можешь пойти и в любом еще работающем магазине взять все что захочешь.
Затем что-то заставило его еще раз взглянуть на узкоглазого человека, который взял протянутую ему бумажку и он вызвал своего слугу, чтобы тот расспросил его поподробнее на родном языке.
— Как называется деревня?
— Святое место далеко на юге… я не понимаю как он ее называет — оно означает поле или равнину где растут каштаны.
— Он пришел из самой деревни?
— Нет, Эллис-сан.
— Тогда как он получил перстень?
— От подруги двоюродной сестры жены брата, родственник которой увидел его.
— А мертвый американец был один?
— О, нет, сэр!
— А кто еще с ним был?
— Там еще был призрак мертвого даймё, который восстал из священной рощи и дракон с пятьюдесятью головами и зубами с которых капала кровь, сплошь покрытый железной чешуей…
Слуга поднял руку и отвесил крестьянину излишне сильную пощечину.
— Говори правду, ты деревенский врун!
Парень уперся лбом в пол и взмолился:
— Клянусь, господин, это правда!
— Что он там говорит?
— Клянется что это правда, но он лжет, Эллис-сан. Знаю я их брата. Разная чепуха насчет стоглавых монстров из священной рощи.
— Нюёку-сан, пусть продолжает рассказывать.
В конце концов они выслушали всю историю до конца.
— Он говорит, что в небе появился огненный столп, а затем появились призрак даймё и его жены и два белых человека, которые состояли на службе империи, но потом один — тот что был с медными волосами — умер, а другой нет. И еще что-то насчет пятидесяти конных самураев.
— А тот гайдзин, что умер? — спросил Эллис. — Какого у него цвета были волосы. Железного? Медного? Или латунного?
— Латунного, господин.
— А тот, что не умер. Какого цвета были волосы у него?
— Вот это-то и есть самое странное, сентё-сан. У того были нормальные человеческие волосы.
Эллис щелкнул пальцами. Хотя история была изменена до неузнаваемости и изобиловала присущими доверчивым и любящим все приукрасить крестьянам преувеличениями, суть заключалась в том, что темноволосый человек уцелел после крушения во время бури. Темноволосый, поскольку волосы Дэниела Куинна были светлые, почти соломенные, а эта деталь в рассказе присутствовала определенно!
— Никому об этом ни слова! — сразу предупредил он Истмана. Ни звука. Обещаешь?
— Конечно обещаю, мистер Стрейкер. Буду нем как рыба. А как же насчет миз Хавкен? Я…
— Обещание касается и ее тоже… поклянись!
— Клянусь.
— Вот и отлично, — сказал он вытаскивая макро. — Хайден жив, звезды выжги его воровские глаза! И Синго-сан тоже. И как раз тогда когда я уже начинал подумывать, что они все-таки наверное погибли. Ах, Хайден, ничего не может быть приятнее известия о том что ты жив, но как же обстоит дело с амигдалой? И попадет ли она в конце концов к даймё? Нам с этим нужно быть очень и очень осторожными. И делать все тихо-тихо.
А как же быть с тобой? подумал он, прищурившись разглядывая силуэт «Шанса». Теперь когда в куполе появилось отверстие воздух остывал очень быстро. Солнце только что взошло и сверкало в оранжевом небе ослепительной белизной сквозь затуманенную поверхность купола — самое лучшее время для раздумий и составления планов. Он направил макро в другую сторону и щелкнул выключателем.
Его корабль болтался над головой, передавая теперь презренные каньские опознавательные сигналы, дурацкую смесь каких-то писков и визгов, а на борту его теперь торчала каньская команда, наложившая руки на бесценные европанские товары… Он настроил макро на максимальное разрешение. Изображение корабля из-за большого расстояния до него было слегка размытым и мерцало, но тем не менее он долго не мог оторвать от него взгляда. Каким-то образом он перестал быть его гордостью, кораблем за обладание которым он боролся всю жизнь. На какое-то мгновение ему стало страшно, что он окончательно лишился его и все, что он в него вложил тоже.
Кончай распускать нюни, торговец! одернул он себя. Как ты можешь думать о плохом пси в такой день как этот? Ведь в твоей философии просто не должно быть места пессимизму. И никогда не было! Ты ведь никогда не позволял себя думать такое на корабле, так почему же позволяешь себе такое здесь?
Ах, Свободная Торговля, думал он, все еще любя это занятие едва ли не до боли. Дело всей моей жизни. Это самое стоящее, что есть в жизни и всегда было таким. Когда Обитаемый Космос будет открыт для торговли на любой галактической широте, начнется настоящая коммерция, настоящая конкуренция, настоящее развитие. А сними придет и настоящее богатство!
Деньги — это все, не раз говорил он Хайдену. Да, все. Это и власть и свобода и удовлетворение, и вообще все, что только можно себе представить. Нет ничего невозможного, когда у тебя полны карманы. Ничего. А когда ты на мели, то возможности твои резко ограничены.
А адвентерский миф о том, что деньги — зло, распространяется набожными идиотами, которые никогда не знали что такое бедность.
И слухи о том, что богатство делает человека несчастным распространяются теми богачами, которые опасаются, что богатство отберут у них другие.
А поверье, что богатство несбыточная мечта распространяют те кто опустил руки и угодил в оковы рабского или крестьянского труда или еще в какие-нибудь оковы. Поверь, богатства нечего бояться, нечего его ненавидеть, нечего на него клеветать, особенно когда богатство растет благодаря организованному производству и торговлей между секторами!
И все мы можем принять в ней участие! Клянусь пси, богатство всех секторов еще увидит лучшие дни, если все произойдет по-моему! Целые трюмы денег, да трюмы и трюмы, вроде тех транспортов с ауриумом и аргентиумом, которые раньше гоняли самураи. Этого мы добиваемся и пси покарай тех вонючек, кто утверждает обратное!
Вот что будет означать Свобода Торговли. Если мы ее добьемся, то на Либерти, Делавэры и даже поганую Калифорнию, равно как и на лысые головы обитателей Эдо, и на каждого обитателя Американо и Зоны и всех остальных секторов прольется настоящий дождь из чистейшего ауриума и они со временем станут в десять раз богаче чем сейчас.
При Свободе Торговли в Ямато ринется сотня торговых домов. И все они будут независимыми. Все будут бороться за домашний рынок. И только подумать, каким может стать Американо без жестких правил МеТраКора и без его высоких налогов. Через десять лет все миры по эту сторону Сорокового Градуса и большинство остальных будут посылать корабли на Кантон и Шан Хай и на Осуми! А я стану Шелковым Королем Нью-Нью-Йорка и тогда весь Известный Космос окажется связанным воедино торговлей: американские корабли набитые американскими тканями и металлами Зоны, товарами ручной работы из Санаду и европанскими эмбрионами, и славийскими продуктами и бразильским фитопланктоном — но в основном самым главным достоянием Зоны — драгоценными металлами. Ты только подумай! Сотня американских торговых домов вырывающих из руку друг у друга право на очистку и транспортировку ауриума, а впереди всей стаи — Стрейкер-Хавкен Инкорпорейтед, клянусь пси! Какое это могло бы быть будущее — и оно обязательно наступит — в один прекрасный день!
Он прошел немного дальше, вздохнул и похлопал себя по карману в поисках сигары, затем понял, что недавно выкурил последнюю. Бедная Аркали, внезапно подумал он, вспомнив ночь мятежа. Твой отец говорит, что ты каждую ночь плачешь и засыпаешь только от изнеможения, и что с того ужасного дня у тебя совершенно пустые глаза. Истман утверждает, что ты просто обезумела от горя. А ведь разве я не говорил, что твой отец должен был позволить тебе очистить душу с помощью ножа? Ты имела полное право отомстить за себя и вонзить клинок в грудь этому ублюдку. Как мне тебя жаль, девочка, и как мне жаль, что пришлось так поступить с тобой. Я никогда не думал, что может так получиться — ни со мной, ни с тобой. Но это пси, а в пси нет ни на грош справедливости, хотя кое-кто, хорошие люди, и пытаются этого добиться. И когда-нибудь я принесу тебе лучшее пси, можешь мне поверить.
Он постарался поскорее погасить теплые чувства, которые снова начали разгораться в душе. Черт! И где же, во имя пси, этот проклятый флот? Может Вейль и в самом деле уже давно заморожен и что новый командующий и вправду такой трусливый негодяй, как следует из его послания Совету? Что если эскадра и вправду бежала в безопасность родных цепей? Он сильно стукнул кулаком по плексовому парапету, страшно жалея что у него нет ручной работы кубинской сигары, которой сейчас можно бы было затянуться.
Да ведь ты же отлично знаешь правду. Зачем же себя обманывать? В душе ты совершенно одинок, поэтому ни лелеять ложь в душе, ни высказывать ее самому себе вслух совершенно ни к чему! Никакой флот тебе на помощь не спешит и ты всегда это знал!
Тогда какова же теперь цена свободы?
Он еще раз навел свой макро на корабль и его опытный глаз снова обежал изображение на экране. Затем он по привычке воспользовался своим воображением и мысленно произвел ежедневную инспекцию мостика. Его заливало яркое солнце, похожее на белое золото. Клянусь пси, до чего же он красив! Самый лучший корабль к востоку от плоскости Нулевого Градуса, почти самый крупный торговый корабль, и к тому же мой, пси меня побери! Мой! Да, даже сейчас!
Откуда-то издали раздались восторженные крики и огромный треугольный кусок купола завис на мгновение в воздухе, а потом с грохотом рухнул куда в восточную часть города. Фиолетовые точки света стали искорками — роботы готовились покинуть купол. Легкий ветерок поднял пыль у его ног и чуть взъерошил торчащие из под фуражки волосы. Внезапно он поплевал на ладони и сильно потер их, вдохнул свежий воздух и на лице его появилась улыбка. На юге над горизонтом там где небо смыкалось с землей появилась серая линия дымки. Поднимался ветер.
Он сложил макро и сунул его в карман, страстно желая снова оказаться на борту своего корабля. Он увидел то, что хотел увидеть и сознание этого воспламенило его как далгреновский луч. Сначала все посчитай, торговец, строго сказал он себе. Возьми себя в руки и прикинь, в каком состоянии твои дела — подсчитай все долги и подумай сколько в твоем распоряжении средств, а уж потом можешь спокойно отправляться завтракать с адмиралом Гу, который тебя пригласил и постараться сделать что можешь.
26
Ты просто неуклюжий идиот, не сомневайся, Барб Истман, сердито выругал он себя, убирая фляжку с глаз Аркали. Ты никогда не можешь нормально думать в присутствии женщин и именно поэтому они считают тебя неотесанным и грубым. А неотесан ты потому, что не знаешь как правильно себя вести.
Впрочем это и неудивительно, учитывая откуда я родом, и что за воспитание я получил. Но до сих пор я никогда не позволял себе считать это оправданием, так что не стоит начинать теперь!
До сих пор он навещал ее каждое утро, но она почти не говорила с ним. Сегодня он принес с собой серебряную фляжку с пятизвездочным европанским бренди для нее, думая что это поможет ей хоть немного расслабиться, но запах спиртного лишь вызвал у нее ужасные воспоминания о той страшной ночи и она снова едва не разрыдалась.
— Нет, прошу вас, не плачьте. Я принес его только для того, чтобы вы могли хоть немного успокоиться. Правда.
Он неловко протянул ей носовой платок.
— Прошу вас, мистер Истам, оставьте меня.
— Послушайте, ну согласитесь, что за радость сидеть одной? — мягко как мог сказал он. Он думал, что понимает причины ее меланхолии.
— Я бы предпочла чтобы вы ушли.
— Не говорите так, миз Хавкен. Ваш отец разрешил мне навещать вас, в надежде, что я смогу вас хоть немного утешить. Может не стоит его разочаровывать, а?
Она уронила его платок на колени.
— Может быть выпьем вместе зеленого чая?
— Он просто омерзителен.
— А вы попробуйте.
— Я слышала, что от зеленого чая у людей начинается рак желудка. Я его просто ненавижу.
— Не стоит вам так говорить, миз Хавкен. Может все-таки попробуем?
Она отрицательно покачала головой. По ее медного цвета кудрявым волосам побежала легкая рябь. Она была очень красива, но лицо ее сейчас было бледным и несчастным, а глаза устремленные куда-то вдаль казалось ничего не видели.
Может быть я надоедаю ей, подумал он. Ведь кроме всего прочего я застал ее обнаженной и совершенно беспомощной в крайне унизительном положении, но уж она могла бы по крайней мере выразить мне хоть какую-то благодарность за то что я предотвратил куда худший исход.
Тут его пронзила неожиданная мысль, от которой он едва не впал в панику. Может быть она знает кто я такой? Нет. Не может быть. А что если да? Что если она догадалась, что я всего-навсего… НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ, СЛЫШИШЬ! Но ведь если бы не я…
— Я хочу умереть.
Он уставился на нее не веря тому что она могла произнести эти тихие но оглушительные слова.
— Что вы сказали? — глупо улыбаясь переспросил он.
— Я сказала, что хочу умереть. Теперь, когда Хайден мертв, у меня больше нет никаких причин…
— О, нет, миз Хавкен! Разве можно говорить такие ужасные вещи! Выбросьте это из головы. Прошу вас.
Лицо ее вдруг сморщилось и она содрогаясь всем телом разразилась рыданиями. Он пришел в ужас, растерялся и наконец обняв ее за плечи прижал к себе и принялся ласково гладить по спине. Она казалась ему призраком, хрупким и бесплотным. Ее беззащитность вдруг пробудила в нем яростное инстинктивное желание оберегать ее, наделить ее хоть какой-то частицей своего здорового духа и он понял, что ради этого ему придется нарушить данное Эллису Стрейкеру слово. Он должен рассказать ей про Хайдена.
Черт бы их побрал, подумал он, когда в памяти у него всплыло его мучительное прошлое. Здорово они надо мной потрудились. И впрямь здорово. Видит пси, я надеюсь, что когда меня отлили, форму уничтожили. НЕ СМЕЙ ОБ ЭТОМ ДУМАТЬ!
Он заставил себя вернуться в свой прежний человеческий образ. Ведь сегодня мой чертов двадцать первый день рождения, день в который человек в Американо становится взрослым! Просто смешно. Взгляни на эту женщину: будь я проклят, но даже в первый раз когда мы с ней остались наедине, единственное о чем она говорит, так это о том, что хочет покончить с собой из-за Хайдена Стрейкера. Нет, я должен сказать ей, что он жив. Должен и все. Настоящий человек поступил бы именно так.
Но ведь если ты ей это скажешь, раздался внутренний дьявольский голос, она никогда больше на тебя и не взглянет. К тому же ты не можешь нарушить обещание, данное Эллису Стрейкеру. Настоящие люди так не поступают.
Он сглотнул. Но когда я смотрю на нее и чувствую как это рыдания сотрясают ее тело и знаю, что она сломалась и утратила волю к жизни я понимаю, что должен ей все рассказать.
— Аркали, — сказал он, отодвигая ее от себя на длину вытянутой руки и вынуждая ее посмотреть на себя. — Я пришел, чтобы сказать вам что-то необыкновенно хорошее. Настолько хорошее, что я даже не знаю с чего начать и мне видно придется для храбрости сделать добрый глоток пятизвездочного.
Он отхлебнул из фляжки и рассказал ей как привел к Эллису здешнего крестьянина, который сообщил, что гайдзин благополучно приземлился и сейчас находится где-то во владениях даймё к югу от Каноя-Сити.
По мере того как он говорил, ее глаза начали бегать по его лицу, пытаясь определить правду ли он говорит, потом она взяла из его руки фляжку и начала пить из нее до тех пор пока не закашлялась от обжигающего бренди.
Истман смотрел на нее с удивлением. Она мгновенно вышла из своей болезненной апатии и впала в какую-то лихорадочную бессмысленную активность, почти панику. Она забегала по комнате, запустив пальцы в волосы, задавая вопросы, на которые не было ответов и приходя к совершенно диким выводам.
— Где он? — спросила она.
— Не знаю. Все что нам известно, так это что его видели где-то южнее Каноя-Сити.
— Значит мы должны узнать поточнее. Мы должны попытаться найти его!
— Аркали, по заключенной с каньцами договоренности мы не можем покидать пределов города, не говоря уже об Анклаве. К тому же это всего лишь слух.
— Нет, это правда. Я знаю, что это правда! — Она вдруг обняла его и крепко поцеловала прямо в губы. — О, мистер Истман… то есть лейтенант Истман, ведь вы теперь лейтенант, не правда ли? Вы даже не представляете, что вы для меня сделали. Спасибо. Огромное вам спасибо. Я должна найти Хайдена.
— Нет. Это невозможно! — Но не успел он ее остановить, как она вихрем вылетела из комнаты. Он остался, растерянно глядя на фляжку в руке и качая головой, понимая, что выдал секрет Эллиса Стрейкера даром.
Она выбежала на Плаза и побежала через нее провожаемая взглядами сотен каньских солдат под палящими лучами солнца, делавшими жару под продырявленным куполом просто невыносимой. Сначала солдаты смотрели на нее — это были далеко не оборванные калифорнийцы в кожаных куртках как в ту ужасную ночь, а прекрасно обмундированные китайцы, построенные в идеальные шеренги. Когда к ним обратился с носилок в виде дракона офицер, они тут же снова уставились на него и замерли по стойке смирно. Эти солдаты были прекрасно вышколены и обучены, аккуратны и почти идентичны — как роботы — поэтому она не ощущала с их стороны угрозы для себя. Они решительно отличались от грязных негодяев, которые при первых же признаках надвигающейся войны напились и ворвались в бункер…
Она побежала по главной улице. Сердце ее готово было вырваться из груди, а тесное платье не давало дышать. А что если я ему больше не нужна, думала она. Что если Хайден решит, что я теперь грязна и больше не подхожу ему? При этой мысли она побежала к зданию Хавкена еще быстрее.
Нет, мы обязательно поженимся! Он увезет меня отсюда. Он обещал. Он обещал! Где же отец? Он должен быть где-то в городе. Нужно ему все рассказать.
— Папа!
Местные жители-японцы начали мало-помалу возвращаться в город. После обстрелов и опасностей войны, они возвращались как ни в чем не бывало. Как будто совершенно не имело значения кто владеет городом. И каньцы не препятствовали им в этом, возможно с тем, чтобы поскорее начать работы по очистке и восстановлению города.
Она вбежала в пострадавшее от лучей и изрядно обгоревшее здание, пересекла отделанный черным и белым мрамором холл и бросилась к огромной подъемной площадке, которая доставляла служащих на верхние этажи. Лифт все еще работал и она сразу же без проблем поднялась наверх. Большой коридор казался немного странным из-за отсутствия людей. Ее шаги разносились по нему эхом. Пол был засыпан мусором, обвалившейся облицовкой потолков и стен, который освещали солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ставшие навсегда прозрачными окна. И тут она налетела на Эллиса Стрейкера.
— Что случилось, милая? — спросил он, схватив ее за руку.
— Мистер Стрейкер! А отец здесь?
— Ты торопишься, когда спешить как будто некуда.
— Я ищу отца. Хочу рассказать ему про Хайдена. Барб Истман сказал…
— Ах вот как? Значит, все-таки сказал?
Его неожиданная резкость заставила ее усомниться в себе.
— Скажите, мистер Стрейкер, так это действительно правда? Пожалуйста!
— Пока это только слух.
— Мы должны найти его.
— Подожди-ка, девочка. — Стрейкер сильнее сжал ее руку. Она замерла. — Расскажи мне, что именно он тебе рассказал.
Она сбивчиво пересказала ему услышанное.
— Так вот, послушай. Никуда ты отправиться не сможешь. Город контролируют каньцы и часовые если поймают тебя возле укреплений прожгут в тебе несколько аккуратных дырочек.
— Но…
— Никаких но быть не может.
Ее вдруг охватила неожиданная ярость и она вырвала руку.
— Пустите меня. Где мой отец? Вы же отказались от Хайдена. Да, вы настоящий дьявол. Вы просто не хотите помочь ему. Или помогите мне его найти. Что, скажете не так? Где мой отец?
От ее крика у него зазвенело в ушах. Он схватил ее за подбородок и она замолчала.
— Прости, малышка, но тебе лучше помолчать, а то я не могу сосредоточиться. Ну…
— Где отец? — сердито прошептала она, впившись ногтями в его руку. Он отпустил ее.
— Здесь твоего отца нет. Он сейчас на встрече с теми членами Совета, которых удалось разыскать.. Они там пытаются составить какую-то глупую петицию к Гу Цуну, чтобы он распорядился вывезти весь американский персонал, как метракоровский, так и сотрудников независимых компаний на Сеул.
Она вытаращила глаза.
— На Сеул? А как же Хайден? Что с ним случилось?
Она снова почти кричала и он потянулся, чтобы успокоить ее.
— Ну-ка… Послушай меня! Я скажу тебе где Хайден скорее всего приземлился и куда он скорее всего стремится попасть, но только в том случае, если ты пообещаешь не рассказывать об этом ни единой живой душе и не будешь вмешиваться.
— А почему я должна это обещать?
— Потому что если каньцы узнают где он и что собирается сделать, он считай мертв. А тебе ведь не хочется, чтобы его убили, верно?
Она недоуменно заморгала.
— Почему вы так думаете?
Он постарался изобразить на лице терпение.
— Ну потому, что в силах Хайдена привести в Анклав армию Ямато, которая вынудит каньцев убраться отсюда, а это им совсем не по вкусу.
Впрочем это и неудивительно, учитывая откуда я родом, и что за воспитание я получил. Но до сих пор я никогда не позволял себе считать это оправданием, так что не стоит начинать теперь!
До сих пор он навещал ее каждое утро, но она почти не говорила с ним. Сегодня он принес с собой серебряную фляжку с пятизвездочным европанским бренди для нее, думая что это поможет ей хоть немного расслабиться, но запах спиртного лишь вызвал у нее ужасные воспоминания о той страшной ночи и она снова едва не разрыдалась.
— Нет, прошу вас, не плачьте. Я принес его только для того, чтобы вы могли хоть немного успокоиться. Правда.
Он неловко протянул ей носовой платок.
— Прошу вас, мистер Истам, оставьте меня.
— Послушайте, ну согласитесь, что за радость сидеть одной? — мягко как мог сказал он. Он думал, что понимает причины ее меланхолии.
— Я бы предпочла чтобы вы ушли.
— Не говорите так, миз Хавкен. Ваш отец разрешил мне навещать вас, в надежде, что я смогу вас хоть немного утешить. Может не стоит его разочаровывать, а?
Она уронила его платок на колени.
— Может быть выпьем вместе зеленого чая?
— Он просто омерзителен.
— А вы попробуйте.
— Я слышала, что от зеленого чая у людей начинается рак желудка. Я его просто ненавижу.
— Не стоит вам так говорить, миз Хавкен. Может все-таки попробуем?
Она отрицательно покачала головой. По ее медного цвета кудрявым волосам побежала легкая рябь. Она была очень красива, но лицо ее сейчас было бледным и несчастным, а глаза устремленные куда-то вдаль казалось ничего не видели.
Может быть я надоедаю ей, подумал он. Ведь кроме всего прочего я застал ее обнаженной и совершенно беспомощной в крайне унизительном положении, но уж она могла бы по крайней мере выразить мне хоть какую-то благодарность за то что я предотвратил куда худший исход.
Тут его пронзила неожиданная мысль, от которой он едва не впал в панику. Может быть она знает кто я такой? Нет. Не может быть. А что если да? Что если она догадалась, что я всего-навсего… НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ, СЛЫШИШЬ! Но ведь если бы не я…
— Я хочу умереть.
Он уставился на нее не веря тому что она могла произнести эти тихие но оглушительные слова.
— Что вы сказали? — глупо улыбаясь переспросил он.
— Я сказала, что хочу умереть. Теперь, когда Хайден мертв, у меня больше нет никаких причин…
— О, нет, миз Хавкен! Разве можно говорить такие ужасные вещи! Выбросьте это из головы. Прошу вас.
Лицо ее вдруг сморщилось и она содрогаясь всем телом разразилась рыданиями. Он пришел в ужас, растерялся и наконец обняв ее за плечи прижал к себе и принялся ласково гладить по спине. Она казалась ему призраком, хрупким и бесплотным. Ее беззащитность вдруг пробудила в нем яростное инстинктивное желание оберегать ее, наделить ее хоть какой-то частицей своего здорового духа и он понял, что ради этого ему придется нарушить данное Эллису Стрейкеру слово. Он должен рассказать ей про Хайдена.
Черт бы их побрал, подумал он, когда в памяти у него всплыло его мучительное прошлое. Здорово они надо мной потрудились. И впрямь здорово. Видит пси, я надеюсь, что когда меня отлили, форму уничтожили. НЕ СМЕЙ ОБ ЭТОМ ДУМАТЬ!
Он заставил себя вернуться в свой прежний человеческий образ. Ведь сегодня мой чертов двадцать первый день рождения, день в который человек в Американо становится взрослым! Просто смешно. Взгляни на эту женщину: будь я проклят, но даже в первый раз когда мы с ней остались наедине, единственное о чем она говорит, так это о том, что хочет покончить с собой из-за Хайдена Стрейкера. Нет, я должен сказать ей, что он жив. Должен и все. Настоящий человек поступил бы именно так.
Но ведь если ты ей это скажешь, раздался внутренний дьявольский голос, она никогда больше на тебя и не взглянет. К тому же ты не можешь нарушить обещание, данное Эллису Стрейкеру. Настоящие люди так не поступают.
Он сглотнул. Но когда я смотрю на нее и чувствую как это рыдания сотрясают ее тело и знаю, что она сломалась и утратила волю к жизни я понимаю, что должен ей все рассказать.
— Аркали, — сказал он, отодвигая ее от себя на длину вытянутой руки и вынуждая ее посмотреть на себя. — Я пришел, чтобы сказать вам что-то необыкновенно хорошее. Настолько хорошее, что я даже не знаю с чего начать и мне видно придется для храбрости сделать добрый глоток пятизвездочного.
Он отхлебнул из фляжки и рассказал ей как привел к Эллису здешнего крестьянина, который сообщил, что гайдзин благополучно приземлился и сейчас находится где-то во владениях даймё к югу от Каноя-Сити.
По мере того как он говорил, ее глаза начали бегать по его лицу, пытаясь определить правду ли он говорит, потом она взяла из его руки фляжку и начала пить из нее до тех пор пока не закашлялась от обжигающего бренди.
Истман смотрел на нее с удивлением. Она мгновенно вышла из своей болезненной апатии и впала в какую-то лихорадочную бессмысленную активность, почти панику. Она забегала по комнате, запустив пальцы в волосы, задавая вопросы, на которые не было ответов и приходя к совершенно диким выводам.
— Где он? — спросила она.
— Не знаю. Все что нам известно, так это что его видели где-то южнее Каноя-Сити.
— Значит мы должны узнать поточнее. Мы должны попытаться найти его!
— Аркали, по заключенной с каньцами договоренности мы не можем покидать пределов города, не говоря уже об Анклаве. К тому же это всего лишь слух.
— Нет, это правда. Я знаю, что это правда! — Она вдруг обняла его и крепко поцеловала прямо в губы. — О, мистер Истман… то есть лейтенант Истман, ведь вы теперь лейтенант, не правда ли? Вы даже не представляете, что вы для меня сделали. Спасибо. Огромное вам спасибо. Я должна найти Хайдена.
— Нет. Это невозможно! — Но не успел он ее остановить, как она вихрем вылетела из комнаты. Он остался, растерянно глядя на фляжку в руке и качая головой, понимая, что выдал секрет Эллиса Стрейкера даром.
Она выбежала на Плаза и побежала через нее провожаемая взглядами сотен каньских солдат под палящими лучами солнца, делавшими жару под продырявленным куполом просто невыносимой. Сначала солдаты смотрели на нее — это были далеко не оборванные калифорнийцы в кожаных куртках как в ту ужасную ночь, а прекрасно обмундированные китайцы, построенные в идеальные шеренги. Когда к ним обратился с носилок в виде дракона офицер, они тут же снова уставились на него и замерли по стойке смирно. Эти солдаты были прекрасно вышколены и обучены, аккуратны и почти идентичны — как роботы — поэтому она не ощущала с их стороны угрозы для себя. Они решительно отличались от грязных негодяев, которые при первых же признаках надвигающейся войны напились и ворвались в бункер…
Она побежала по главной улице. Сердце ее готово было вырваться из груди, а тесное платье не давало дышать. А что если я ему больше не нужна, думала она. Что если Хайден решит, что я теперь грязна и больше не подхожу ему? При этой мысли она побежала к зданию Хавкена еще быстрее.
Нет, мы обязательно поженимся! Он увезет меня отсюда. Он обещал. Он обещал! Где же отец? Он должен быть где-то в городе. Нужно ему все рассказать.
— Папа!
Местные жители-японцы начали мало-помалу возвращаться в город. После обстрелов и опасностей войны, они возвращались как ни в чем не бывало. Как будто совершенно не имело значения кто владеет городом. И каньцы не препятствовали им в этом, возможно с тем, чтобы поскорее начать работы по очистке и восстановлению города.
Она вбежала в пострадавшее от лучей и изрядно обгоревшее здание, пересекла отделанный черным и белым мрамором холл и бросилась к огромной подъемной площадке, которая доставляла служащих на верхние этажи. Лифт все еще работал и она сразу же без проблем поднялась наверх. Большой коридор казался немного странным из-за отсутствия людей. Ее шаги разносились по нему эхом. Пол был засыпан мусором, обвалившейся облицовкой потолков и стен, который освещали солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ставшие навсегда прозрачными окна. И тут она налетела на Эллиса Стрейкера.
— Что случилось, милая? — спросил он, схватив ее за руку.
— Мистер Стрейкер! А отец здесь?
— Ты торопишься, когда спешить как будто некуда.
— Я ищу отца. Хочу рассказать ему про Хайдена. Барб Истман сказал…
— Ах вот как? Значит, все-таки сказал?
Его неожиданная резкость заставила ее усомниться в себе.
— Скажите, мистер Стрейкер, так это действительно правда? Пожалуйста!
— Пока это только слух.
— Мы должны найти его.
— Подожди-ка, девочка. — Стрейкер сильнее сжал ее руку. Она замерла. — Расскажи мне, что именно он тебе рассказал.
Она сбивчиво пересказала ему услышанное.
— Так вот, послушай. Никуда ты отправиться не сможешь. Город контролируют каньцы и часовые если поймают тебя возле укреплений прожгут в тебе несколько аккуратных дырочек.
— Но…
— Никаких но быть не может.
Ее вдруг охватила неожиданная ярость и она вырвала руку.
— Пустите меня. Где мой отец? Вы же отказались от Хайдена. Да, вы настоящий дьявол. Вы просто не хотите помочь ему. Или помогите мне его найти. Что, скажете не так? Где мой отец?
От ее крика у него зазвенело в ушах. Он схватил ее за подбородок и она замолчала.
— Прости, малышка, но тебе лучше помолчать, а то я не могу сосредоточиться. Ну…
— Где отец? — сердито прошептала она, впившись ногтями в его руку. Он отпустил ее.
— Здесь твоего отца нет. Он сейчас на встрече с теми членами Совета, которых удалось разыскать.. Они там пытаются составить какую-то глупую петицию к Гу Цуну, чтобы он распорядился вывезти весь американский персонал, как метракоровский, так и сотрудников независимых компаний на Сеул.
Она вытаращила глаза.
— На Сеул? А как же Хайден? Что с ним случилось?
Она снова почти кричала и он потянулся, чтобы успокоить ее.
— Ну-ка… Послушай меня! Я скажу тебе где Хайден скорее всего приземлился и куда он скорее всего стремится попасть, но только в том случае, если ты пообещаешь не рассказывать об этом ни единой живой душе и не будешь вмешиваться.
— А почему я должна это обещать?
— Потому что если каньцы узнают где он и что собирается сделать, он считай мертв. А тебе ведь не хочется, чтобы его убили, верно?
Она недоуменно заморгала.
— Почему вы так думаете?
Он постарался изобразить на лице терпение.
— Ну потому, что в силах Хайдена привести в Анклав армию Ямато, которая вынудит каньцев убраться отсюда, а это им совсем не по вкусу.