Страница:
Боуэн стоял рядом с Эллисом. Он был мрачен, задумчив и надменно разглядывал китайца в пышном, синем с золотом пау. На лице каньского офицера застыло едва заметное выражение презрения; голова его была наполовину выбрита, на плечи свисала косичка. Но когда взгляд астрогатора как бы невзначай упал на позолоченного имперского дракона красовавшегося на рукояти излучателя, Эллис внезапно понял, что у Боуэна на уме.
Решение сдать «Шанс» без боя упрямому виргинцу пришлось явно не по душе и с того момента, как они ступили на борт китайского флагмана, он угрюмо молчал.
Мы сейчас находимся на мостике, где все заняты своими делами, думал Эллис, всего в каких-нибудь двадцати шагах от аварийного шлюза. И тебе, Рыжий Боуэн, наверняка кажется, что нет ничего проще, чем сбежать в пространство в аварийной капсуле… Только ты забыл, что познакомились мы давным-давно и я знаю тебя как облупленного еще с тех пор как я и ты мотались по Зоне, горбатясь на Джоса Хавкена.
Продолжая улыбаться, Эллис сделал шаг вперед и обратился к офицеру — двухдюймовой длины ногти на мизинцах последнего были защищены серебряными колпачками.
Примерно то же самое, что пара орлов на наших флотских эполетах, подумал Эллис. Свидетельство выслуги лет — возможно, двенадцати или пятнадцати. Он — один из старших офицеров корабля, следовательно, его появление не является попыткой оскорбить нас. Улыбка Эллиса стала снисходительной. Он знал, что настало время столь же велеречиво изложить, казалось бы, простой вопрос: «Короче, приятель, чего тебе надо?»
— Благороднейший господин, к своему величайшему огорчению, я не в состоянии выразить уважение, что всей душой испытываю к вам, но…
— О, ваш покорный слуга явился всего лишь с тем, чтобы передать вам приветствие. И уверяю вас, это единственная причина моего визита…
— Ушам своим не верю! Не может быть, чтобы благороднейшего из благородных послали с единственной целью передать приветствие высокочтимого адмирала! Возможно, мне все же будет позволено узнать, какого рода известие вы принесли?
— Его Высокопревосходительство повелитель этого корабля счел своим долгом оказать вам небольшой знак внимания. Адмирал Гу обратил свое благородное внимание на то, что вы ранены. И просил меня узнать, не откажет ли капитан Стрейкер в любезности принять в дар от повелителя корабля немного его личной катаплазмы — чтобы оградить рану от вредного воздействия атмосферы Осуми.
Он поднял крышку, и на дне шкатулки тут же недовольно зашевелилась катаплазма. Это существо, детище генной инженерии — причем, как утверждалось, незаконнорожденное детище — было выведено на основе морского моллюска со Старой Земли. Любимым занятием катаплазмы было сидеть на поврежденной человеческой коже и ускорять заживление раны в два, а то и в десять раз — в зависимости от своих вида и качества. Ясное дело, подумал Эллис. Ведь китайцы сами не свои до этой дряни. Знатные вельможи иногда даже во дворец являются с безэнзимными видами катаплазмы на голове, заменяющими им головной убор. А еще поговаривают, что в Запретном Городе вдовы применяют особые виды — для самых утонченных интимных утех. Хотя мне пока не удалось убедиться в достоверности этих слухов… Это еще что такое?
Краем глаза Эллис заметил, что ремонтные роботы китайского корабля без устали занимаются своим делом: один поспешно устанавливают и проверяют какую-то аппаратуру, другие неподалеку от первых разматывают две большие бухты сигнального кабеля и тянут его к рубке астрогатора. Снаружи, на внешней поверхности корпуса «Чан-тая» бригады ремонтников возятся с антеннами. Эллис ухмыльнулся про себя, помня о своей цели и о Боуэне, готовом в любую секунду совершить необдуманный шаг. Стрейкер кивнул, лицо его в насыщенной непривычным запахом духоте мостика раскраснелось, а затем без предупреждения всадил железный кулак в солнечное сплетение ничего не подозревающему Боуэну. Астрогатор сложился пополам.
Китайский офицер отступил на шаг и, не веря своим глазам, смотрел, как Эллис берет Боуэна за плечо и ласково похлопывает его по спине.
— Досточтимый господин, приношу глубочайшие извинения. У моего ничтожного слуги то, что вы называете небольшим расстройством желудка, — пояснил Эллис на прекрасном мандаринском. — А это просто американское народное средство для избавления от икоты. Можете передать Его Высокопревосходительству следующее: «Я возвращаю все его комплименты в двойном размере и благодарю за неоценимую любезность. Мне отлично известно, что выращенная в Санаду катаплазма не имеет себе равных».
Он принял из рук китайца шкатулку и поклонился.
— Непременно, слово в слово передам вашу благодарность адмиралу! — Еще не оправившись от удивления, вызванного неожиданным ударом Эллиса, офицер слегка кивнул, как было принято в Санаду. Когда же он повернулся, чтобы уйти, Эллис хлопнул Боуэна по плечу и с удовлетворением подумал: мое имя отлично известно среде нексусных крыс Ямато. Так что вскоре и всем офицерам «Чан-тая» будет известно, что они взяли в плен самого Эллиса. А нанесенный мной удар Боуэну вряд ли повредит моей репутации. Держу пари, сейчас все, будто любопытные старухи, только и обсуждают, как именно Гу Цун собирается с нами поступить.
Когда офицер покинул мостик, Эллис наклонился к самому уху Боуэна — астрогатор все еще не мог восстановить дыхание.
— Давай-ка, Рыжий, приходи в себя.
— Какого хрена… Эллис… за что?..
— Ты и сам отлично знаешь. Неужели ты и пяти минут спокойно постоять не можешь? Давай, Рыжий, выпрямляйся. Когда в свое время ты остался не у дел, я взял тебя на свой корабль. Да-да, дружок, двадцать лет назад, когда тебе было плохо, а я мог выбирать из сотни таких, как ты. А потом я снова помог тебе — после войны, когда ты опять оказался на мели и профукал все деньги, что успел заработать. Так что не забывай: ты все еще мой должник… Ну как, пришел в чувство?
Эллис пристально смотрел на астрогатора, пока тот, все еще держась руками за живот, не кивнул:
— Я… я в порядке.
— Вот и отлично. — Эллис указал глазами на роботов. — Эй, видишь эту суматоху с квазикодированием и переориентацией антенн? Хотелось бы знать, что ты об этом думаешь.
Боуэн чуть выпрямился, чтобы получше рассмотреть ремонтные бригады, копошащиеся на наружной поверхности купола.
— Сдается мне, каньцы побывали в заварушке — стабилизаторы по правому борту заново покрыты плексом, да и орудийная палуба, похоже, вся в заплатках — видно, ее основательно потрепали лучевые орудия. Причем неделю назад, не раньше.
— Вот и мне так кажется.
Должно быть, коммодор Вейль совсем близко, подумал Эллис, хладнокровно прикидывая шансы на то, что американская эскадра охотится за каньскими мародерами. Клянусь пси, насколько я знаю Вейля, он сейчас болтается где-нибудь неподалеку от нексуса у Дельты Южной Короны и ждет, когда эти навозные мухи усядутся на Осуми. А дождавшись, свалится на них как гром с ясного неба и размолотит в пух и прах прямо на космодроме, где они будут совершенно беспомощны. Да, наверняка план Вейля именно таков. Я слышал, что он хороший, бесстрашный стратег. Как бы я хотел сейчас оказаться на Сеуле, на широкой постели с Су Линь, или Эрико, или чудесной малышкой Наоэ! Неудобно получилось с этими шелковыми юката. Девушки подумают, что я совсем забыл о них и, будьте уверены, закатят мне скандал, а…
Боуэн внезапно взревел и принялся крыть на чем свет стоит проходящего мимо каньского инженера с портативным пультом управления в руках. Поток грязных ругательств ошеломил китайца, и от неожиданности он даже выронил пульт.
— Ради пси, приятель, — рявкнул Эллис. — Можешь ты хоть минуту постоять спокойно? И притом заткнув свою пасть! — Он понизил голос. — Клянусь пси, я заставлю тебя улыбаться, понял? Я не зря сдался этим придуркам и не позволю тебе все испортить.
Я сдался вчера, вспомнил Эллис. С разбитой, мучительно ноющей головой, на нетвердых ногах он вынужден впервые за десять лет выслушал возражения любящего крепкое словцо астрогатора. И впервые в жизни он, Эллис Стрейкер, счел себя обязанным кое-что ему объяснить.
— Пошлешь сигнал-сорок о безоговорочной капитуляции, — приказал он, понимая, насколько важно именно сейчас принять все необходимые меры к тому, чтобы потерять как можно меньше. Но этот приказ изумил Боуэна, и тот взбунтовался:
— Сдаваться, значит, собираетесь?
— Да. И к тому же сообщить каньцам оптимальные координаты посадки на Осуми.
— Какого хрена мы должны им помогать?!
— Эй, заткнись-ка и выполняй приказ.
— Но ведь мы готовы к бою!
Эллис бросил на него тяжелый взгляд.
— Чушь. Сам же знаешь, что бой сейчас — это для нас верная смерть.
— А своему сыну вы говорили совсем другое! Стало быть, вы врали!
Что-то шевельнулось в душе Эллиса и это что-то вынудило его заговорить с Боуэном так, как он никогда прежде с ним не разговаривал:
— Послушай, Рыжий, сукин ты сын: Хайден — зеленый мальчишка, который не в состоянии придумать ничего, кроме как очертя голову кинуться в раси или завязать перестрелку с чудовищем класса «Белый Тигр»… А вот я придумал нечто изумительное!
— Так почему же вы ему не сказали? Сами ж назначили его чертовым сентё! И вам отлично известно, что котелок у него варит как надо. Ваш сын уже давно не юнец!
— Я ведь говорил, что устрою ему боевое крещение, разве не так? Я сказал, что научу его, покажу, как его отец поступает с теми, кто встает поперек дороги. Да, верно, он может управлять нексус-кораблем, но это еще ничего не значит. Самое главное, чтобы он научился пользоваться своим талантом. И с его помощью выходить из любой ситуации. Только это имеет значение!
— Ага, и теперь вы, значит, довольны. Сначала он дает вам по башке и рвет когти с вашей долбаной амигдалой и долбаными заложниками в челноке без автопилота, с четвертью запаса топлива…
— Заткнулся бы ты, Рыжий, а?
— Значит, правду говорят, Эллис Стрейкер, что вы стали форменным поганым ублюдком, который не верит никому на свете?
— Я ведь, кажется, велел тебе заткнуть свой грязный рот, Боуэн!
Вместо того, чтобы заткнуться, Боуэн уставился на Стрейкера-старшего, напрочь забыв о должном уважении:
— Ваш сын спросил меня, не знаю ли я, что вы задумали, а я ответил, что понятия не имею. Но, Богом клянусь, насчет вас он был прав. Вы самый что ни на есть дьявол во плоти!
Эллис повернулся к астрогатору и, не переставая жевать сигару, ткнул в него пальцем.
— А теперь, идиот, послушай меня! Ты отлично знаешь, что каньцы твердо решили захватить Осуми. Неужели тебе не понятно, что если в Каноя-Сити и впредь, точно какая-нибудь там Царица Савская, будет восседать эта дура набитая, Азиза Поуп, то город сдадут без единого выстрела! И тогда я лишусь всего, что имею! Стало быть, меня это касается больше, чем кого-либо другого. — Он наконец вытащил сигару изо рта. — Пси тебя побери, Рыжий, тебе нужно было просто-напросто задержать Хайдена, как я велел, и все было бы в ажуре!
— Клянусь пси, я сделал все, что в моих силах!
Эллис, не в силах сдержаться, презрительно сплюнул.
— Ну да: позволил моему сыну отправиться на верную смерть!
— А как я мог остановить его? Да вы и сами не уверены, что он погиб. А если и погиб, то виноваты в этом вы, а не я.
— Ах ты, неблагодарная скотина…
Не закончив фразы, Эллис схватил Боуэна за грудки, но астрогатор не пошевелился: было ясно, что он ничуть не испугался. Спустя мгновение Боуэн ледяным тоном заявил Эллису почти прямо в лицо:
— Знаешь что, Эллис, я не скажу ничего ни плохого, ни хорошего ни о тебе, ни о твоем сыне. Но я знаю, что в какой-то момент любой человек может сломаться. И видит Бог, довел его до этого именно ты.
Эллис наконец отвел взгляд и отпустил Боуэна. Помолчал немного и вдруг со злостью повторил приказ:
— Послать сигнал-сорок, как я приказал! — После чего отправился вниз, чтобы привести в порядок разбросанные документы и собрать нелегальные хризоиды из взломанного сейфа до того, как на борту появятся китайцы: каньцам лучше не знать слишком много.
Позор! Не найти слов, чтобы ответить собственному астрогатору! Это огорчило и расстроило его, поскольку он знал, что, раз потеряв, уже никогда не вернуть уважения человека. Ужасно. Он подобрал с пола сборник каньских сигналов в красном переплете, сорвал переплет и одну за другой тщательно уничтожил все страницы. Потом растоптал голубое запоминающее устройство.
Коды он приобрел в прошлом году у Ким Вон Чунга, корейского капера, зная, что они когда-нибудь понадобятся. Было у него и самодельное запоминающее устройство, где хранилась вся необходимая информация для ведения переговоров с неприятельскими кораблями. Устройство это было изготовлено подпольным умельцем на Сеуле, и Эллис приобрел его в тот же день, что и три чудесные шелковые вещицы для своих сеульских подружек. Все покупки обошлось ему в две дюжины фляжек настоящего луисвильского виски, две дюжины бутылок высоко ценимого тайбейского «Белого Цветка» — женьшеневой настойки, да еще пришлось простить большой долг, образовавшийся после игры в маджонг. Если бы они наткнулись на каньский патруль, что было вполне вероятно, Эллис собирался предоставить им фальшивые данные о себе.
Мы могли бы поблефовать и запросто обвести вокруг пальца и Гу Цуна и «Чан-тай», с горечью подумал он, наблюдая, как из его разоренного сейфа поднимается к потолку тонкая струйка дыма. Проще простого. Вот как выглядел бы это блеф:
СИГНАЛ ФЛАГМАНУ: ПОЗВОЛЬТЕ ПРЕДСТАВИТЬСЯ: Я ЧАСТНЫЙ ТОРГОВЕЦ ИЗ САНАДУ «ТЯНЬЦЗИНЬ». ДА ПРОСТИТ МНЕ ВЫСОКОЧТИМЫЙ ЗАЩИТНИК ИМПЕРИИ МОЮ ЧРЕЗМЕРНУЮ ПОДОЗРИТЕЛЬНОСТЬ, НО К СВОЕМУ ВЯЩЕМУ СТЫДУ Я ПО ОШИБКЕ ПРИНЯЛ ВАС ЗА АМЕРИКАНСКИЕ ВОЕННЫЕ КОРАБЛИ. ДА БУДЕТ МНЕ ПОЗВОЛЕНО НИЖАЙШЕ ПРОСИТЬ ВАШЕГО БЛАГОСОИЗВОЛЕНИЯ НА ВЫХОД НА ОРБИТУ ВОКРУГ ОСУМИ, ЧТОБЫ ДАТЬ ВАМ ВОЗМОЖНОСТЬ ДОЛЖНЫМ ОБРАЗОМ ПОКАРАТЬ МЕНЯ ЗА МОЮ СОВЕРШЕННО НЕПРОСТИТЕЛЬНУЮ ГЛУПОСТЬ!
И все! Маленькая хитрость, немного сообразительности и хорошая реакция — и мы опускаемся на космодроме Каноя-Сити часом раньше каньцев, наплевав на пси-шторм. К тому же располагая реальными возможностями предотвратить нападение на планету… А вместо этого мы оказались в практически безвыходном положении!
И пришлось унизительно капитулировать. С «Шанса» дали сигнал-40, китайцы сообщили о его получении, выслали абордажные боты, и перевезли Эллиса на китайский флагман. Единственное, что удалось найти алчным каньцам, так это контейнеры со всякой дрянью да вонь сгоревшего сейфа в личной каюте владельца корабля.
Оказавшись на борту «Чан-тай», Эллис сделал вид, что понятия не имеет о войне между Санаду и Американо, и заявил официальный протест по поводу захвата и объявления корабля военным трофеем. Но его протесты не возымели никаких последствий. Оставалось лишь ждать, пока слух о том, что он на корабле, не дойдет до самого адмирала.
Тем временем пришлось дать честное слово китайскому капитану, что Боуэн не совершит ничего предосудительного, и астрогатора отпустили. Но, оказавшись на свободе, тот решил, что его предали:
— Мы запросто могли их уделать! Сами же знаете! Так почему же вы сдали им «Шанс», а?
Эллис ответил негромко, но твердо:
— А потому, Рыжий, что мое дело — политика, а политику я смогу делать, только вплотную подобравшись к китайскому капитану. На данный момент, поскольку я потерял и сына префекта, и амигдалу, мне не остается ничего другого, как играть именно в эту игру.
Потом Эллис только наблюдал и выжидал, и на протяжение целого дня ему действительно удалось заметить массу интересного. С каньских кораблей вылетело множество больших транспортных шаттлов, которые должны были высадить войска к югу от Каноя-Сити. На флагмане, по его подсчетам, было две тысячи «размороженных» кадровых солдат, а еще тысяча оставалось в анабиозе — вспомогательные части, которые разморозили бы только в случае острой необходимости. Кроме того он заметил нечто похожее на наземные лучевые орудия и мощные восьмидесятикиловольтные источники питания.
Итак, думал он, наблюдая за ремонтными роботами, переползающими с места на место на наружной поверхности корпуса корабля, теперь мне известно, что каньцы высадили войска с лучевыми орудиями. Эти силы будут находиться на постоянной связи с флотом, затем окружат Каноя-Сити, возьмут его штурмом… и ни у кого не хватит сил помешать им. Единственный, кто может сделать это — коммодор Вейль и его эскадра. Я должен выяснить, что с ним. И, клянусь пси, сегодня вечером мне представится такая возможность.
Он стряхнул пушинку с рукава. Воспоминания о последних двух днях все еще жгли его как огнем. И спустя некоторое время в голову пришла утешительная мысль, которая немного облегчила его муки.
Ах, Ким, старая ты гнусная нексусная крыса! Не повезло тебе с этой амигдалой, которую ты столько лет пытался пустить в дело! А ведь я чуть было не сорвал куш на этом старом дурацком хризоиде! И именно его Хидеки Рюдзи жаждет получить больше всего на свете. А почему? Да потому, что даймё окончательно уверовал в его волшебные силы и способность наводить порчу. Потому, что кто-то действительно умный сумел убедить его в том, что существует на свете амигдала, которая может снять заклятие со священного для всего Ямато самурайского меча.
О, да, Хидеки Рюдзи на самом деле очень хочет заполучить амигдалу. У него большие амбиции. Великий сёгун, барон Харуми произвел его в генералы, когда Хидеки было тридцать. В сорок он стал даймё Осуми, а уже через год нынешний сёгун назначил его префектом всего Квадранта Кюсю. Ах, какая незадача!
Тут Сакума Хиденага, сёгун всего Ямато и самый могущественный самурай в Империи — в действительности куда более могущественный, нежели сам Сын Неба, Император единственный человек, формально стоящий выше него, — Сакума Хиденага совершил серьезнейшую ошибку.
Эллис улыбнулся про себя, весьма довольный своей проницательностью. Да, слава пси, даймё Осуми прослышал об амигдале. Да, действительно, очень хорошее пси. Можно сказать, гениальный ход. А я поступил весьма умно, выдав за вожделенную амигдалу неизвестный хризоид Ким Вон Чунга. Потому что хризоидный метакристалл мощностью в сто «менса» можно запрограммировать на кучу всевозможных побочных эффектов и запросто убедить в чем угодно любого человека, который желает поверить в подлинность кристалла.
Неизвестный хризоид в сто «менса» — на самом деле крайне редкая вещь, и мне повезло, что о человеке, готовом расстаться с одним из них, я узнал до того, как все началось. А еще больше мне повезло в том, что я почуял, как зашевелились каньцы. Я уже давно чуял запах озона. Я знал: скоро начнется война, и я непременно отыщу способ вышибить кредит-другой из толстой задницы МеТраКора.
Эллис наблюдал за гигантским облачным водоворотом антициклона над планетой. Приступ самодовольства миновал, и настроение снова упало. Он вздохнул. Бегство Хайдена привело его дела в такой беспорядок, который бывает только на корейской кухне. Чего греха таить: это была катастрофа.
Видят Элвис и все остальные адвентерские святые, ты, Хайден Стрейкер, лишил старика-отца почти всех преимуществ. Если уж тебе приспичило смыться, то я предпочел бы, чтоб ты был в своем собственном кителе. Ты всего лишь пси-проклятый трус и вор, и я буду истово молиться богу мягкой посадки, чтобы ты каким-нибудь чудом приземлился удачно. И тогда, в один прекрасный день мы встретимся. И тогда я спущу с тебя семь шкур — за то, что ты сделал со мной.
С какой стороны не взгляни, потери были огромны. Прежде всего, нужно было купить камень стоимостью пятьдесят траншей ауриума. Половину суммы — двадцать пять траншей — Эллис пообещал взять на себя. Сумма значительно превышала все его состояние и даже приближалось к пределам его кредитоспособности. Но, чтобы окончательно убедить Контролера Поуп в серьезности своих предложений, он должен был продемонстрировать ей настоящий ауриум — для чего Эллису пришлось взять камень под залог всего своего имущества.
Однако, зная гораздо больше того, что он рассказал Поуп, Эллис потихоньку передал пятнадцать траншей на хранение Джосу Хавкену, а остальные десять невинно затихарил в трюмах «Шанса».
Как Эллис и предвидел, стоило сделке продвинуться к успешному завершению, как Поуп заупрямилась, а потом и вовсе пошла на попятную. Она настаивала, что из двадцати пяти метракоровских траншей Эллис может перевезти в Кагосиму только десять. А когда Ким Вон Чунг явится лично, он получит кредитное обязательство МеТраКора на остальные пятнадцать — обязательство, подлежащее оплате только после благополучной доставки амигдалы на Осуми и получения обещанной поддержки даймё.
Хоть Эллис и предвидел такой поворот, но взбрыки Поуп ему, естественно, не нравились. Однако несмотря на осложнения, скрепя сердце, он все же согласился на новые условия, ибо прекрасно знал, что ради него толпа корейцев согласится выдать себя за Ким Вон Чунга в день получения кредитного обязательства.
Пожалуй, я допустил ошибку, кисло подумал Эллис. Ведь из двадцати траншей, что я заплатил Киму за хризоид, десять были моими собственными. И через десять дней я, совершенно ничем не рискуя, получил бы еще пять траншей и, тем самым, обобрал бы МеТраКор, да еще заслужил бы вечную благодарность Директоров. Кроме того, получил бы письменное разрешение гонять торговые корабли в Европу, что принесло бы мне целое состояние. А теперь без хризоида я не могу получить пятнадцать траншей с МеТраКора, теряю десять траншей, что отошли Киму, и десять метракоровских траншей впридачу. К тому же, еще и проценты по займу… Боже милостивый, я не просто раздавлен в лепешку — я и вывернут наизнанку!
Стоменсовый хризоид утрачен. Второй сын даймё Осуми мертв, и, возможно, мертва его жена. В сердце Хидеки Рюдзи не будет прощения. И помощи его не видать как своих ушей. Значит, Каноя-Сити падет, станет каньским городом, а это означает конец американской торговле в Ямато.
От таких мыслей у Эллиса разболелась голова, и он едва не расплакался, кляня несправедливость. Ты погубил меня, Хайден, причем всего-навсего из-за того, что я хотел сделать из тебя мужчину! Я ведь собирался поженить вас, тебя и Аркали Хавкен, которая, несомненно, является самой выгодной партией за пределами Американо, и, к тому же, — пси свидетель — девицей, от которой не отказался бы ни один балбес на выданье! Ах, впрочем, теперь кончено. Наверное, было б лучше позволить тебе направить нас в свирепый раси, где мы бы с честью погибли. А еще лучше было бы, если б ты сжег меня из бластера там, в каюте, а не убежал бы, унося с собой наше будущее.
Теперь не бывать твоей свадьбе с дочерью Джоса Хавкена, не видать мне слияния наших компаний, да и монополии МеТраКора уже ничто угрожает — даже если торговать им отныне придется только с Сеула и в Зоне и лишь до тех пор, пока каньцы окончательно не придушат всякую торговлю.
А все потому, что МеТраКор — это сборище бесхребетных нытиков, которые готовы без единого выстрела сдаться Гу Цуну и тем самым потерять Анклав. Что станет началом конца, поскольку, если Эллис уйдет с Осуми, будет поставлен крест на всей торговле с Ямато, а со временем — и с Сеулом. И, случись такое, Американо лишится доходов: денежки потекут в карман каньцев, а их Вдовствующая Императрица на эти средства тут же начнет готовиться к войне, тогда как мы этого себе позволить не сможем. Видит пси, через десять лет нам снова придется драться до последнего в Калифорнии, вдоль всей границы, в районе Миров Тридцатого Градуса и к тому же за все остальные системы, находящиеся в сфере нашего влияния. И не успеем мы оглянуться, как каньцы сорвут наш звездно-полосатый и весь сектор навека перейдет на гнусный каньский язык. Чтоб этим каньцам провалиться на самое дно ледяного ада! И пси тебя побери, Хайден, мелкий воришка, молокосос! Надеюсь, тебя уже нет в живых, поскольку, если ты жив, я бы с удовольствием пристрелил тебя.
Через час с камбуза потянуло дуврским варевом, а из громкоговорителей на всех палубах полились певучие слова, объявляющие сегодняшнее меню. У Боуэна слюнки потекли.
— Эллис, может, принести тебе чего пожевать? — спросил он; к нему вернулась прежняя почтительность.
Эллис выпрямился и принюхался. Чудесный аромат «чар сю» — маринованной свинины с луком, поджаренной на кунжутном масле — заставил его удовлетворенно улыбнуться.
— Нет. Думаю, мне лучше поберечь аппетит.
У Боуэна челюсть отвисла. Он заметил, что Эллис находится в необычно приподнятом настроении, а это предвещало беду.
— Шеф, я не ослышался? Вы точно есть не хотите?
— Эх, Рыжий, Рыжий! Неужели ты не понял, почему притащили катаплазму? Готов поставить пятьдесят траншей против ведра мочи, что сегодня вечером я буду ужинать с каньским адмиралом и на столе будут только натуральные продукты! Вот тогда и посмотрим, что уготовила нам судьба.
6
Решение сдать «Шанс» без боя упрямому виргинцу пришлось явно не по душе и с того момента, как они ступили на борт китайского флагмана, он угрюмо молчал.
Мы сейчас находимся на мостике, где все заняты своими делами, думал Эллис, всего в каких-нибудь двадцати шагах от аварийного шлюза. И тебе, Рыжий Боуэн, наверняка кажется, что нет ничего проще, чем сбежать в пространство в аварийной капсуле… Только ты забыл, что познакомились мы давным-давно и я знаю тебя как облупленного еще с тех пор как я и ты мотались по Зоне, горбатясь на Джоса Хавкена.
Продолжая улыбаться, Эллис сделал шаг вперед и обратился к офицеру — двухдюймовой длины ногти на мизинцах последнего были защищены серебряными колпачками.
Примерно то же самое, что пара орлов на наших флотских эполетах, подумал Эллис. Свидетельство выслуги лет — возможно, двенадцати или пятнадцати. Он — один из старших офицеров корабля, следовательно, его появление не является попыткой оскорбить нас. Улыбка Эллиса стала снисходительной. Он знал, что настало время столь же велеречиво изложить, казалось бы, простой вопрос: «Короче, приятель, чего тебе надо?»
— Благороднейший господин, к своему величайшему огорчению, я не в состоянии выразить уважение, что всей душой испытываю к вам, но…
— О, ваш покорный слуга явился всего лишь с тем, чтобы передать вам приветствие. И уверяю вас, это единственная причина моего визита…
— Ушам своим не верю! Не может быть, чтобы благороднейшего из благородных послали с единственной целью передать приветствие высокочтимого адмирала! Возможно, мне все же будет позволено узнать, какого рода известие вы принесли?
— Его Высокопревосходительство повелитель этого корабля счел своим долгом оказать вам небольшой знак внимания. Адмирал Гу обратил свое благородное внимание на то, что вы ранены. И просил меня узнать, не откажет ли капитан Стрейкер в любезности принять в дар от повелителя корабля немного его личной катаплазмы — чтобы оградить рану от вредного воздействия атмосферы Осуми.
Он поднял крышку, и на дне шкатулки тут же недовольно зашевелилась катаплазма. Это существо, детище генной инженерии — причем, как утверждалось, незаконнорожденное детище — было выведено на основе морского моллюска со Старой Земли. Любимым занятием катаплазмы было сидеть на поврежденной человеческой коже и ускорять заживление раны в два, а то и в десять раз — в зависимости от своих вида и качества. Ясное дело, подумал Эллис. Ведь китайцы сами не свои до этой дряни. Знатные вельможи иногда даже во дворец являются с безэнзимными видами катаплазмы на голове, заменяющими им головной убор. А еще поговаривают, что в Запретном Городе вдовы применяют особые виды — для самых утонченных интимных утех. Хотя мне пока не удалось убедиться в достоверности этих слухов… Это еще что такое?
Краем глаза Эллис заметил, что ремонтные роботы китайского корабля без устали занимаются своим делом: один поспешно устанавливают и проверяют какую-то аппаратуру, другие неподалеку от первых разматывают две большие бухты сигнального кабеля и тянут его к рубке астрогатора. Снаружи, на внешней поверхности корпуса «Чан-тая» бригады ремонтников возятся с антеннами. Эллис ухмыльнулся про себя, помня о своей цели и о Боуэне, готовом в любую секунду совершить необдуманный шаг. Стрейкер кивнул, лицо его в насыщенной непривычным запахом духоте мостика раскраснелось, а затем без предупреждения всадил железный кулак в солнечное сплетение ничего не подозревающему Боуэну. Астрогатор сложился пополам.
Китайский офицер отступил на шаг и, не веря своим глазам, смотрел, как Эллис берет Боуэна за плечо и ласково похлопывает его по спине.
— Досточтимый господин, приношу глубочайшие извинения. У моего ничтожного слуги то, что вы называете небольшим расстройством желудка, — пояснил Эллис на прекрасном мандаринском. — А это просто американское народное средство для избавления от икоты. Можете передать Его Высокопревосходительству следующее: «Я возвращаю все его комплименты в двойном размере и благодарю за неоценимую любезность. Мне отлично известно, что выращенная в Санаду катаплазма не имеет себе равных».
Он принял из рук китайца шкатулку и поклонился.
— Непременно, слово в слово передам вашу благодарность адмиралу! — Еще не оправившись от удивления, вызванного неожиданным ударом Эллиса, офицер слегка кивнул, как было принято в Санаду. Когда же он повернулся, чтобы уйти, Эллис хлопнул Боуэна по плечу и с удовлетворением подумал: мое имя отлично известно среде нексусных крыс Ямато. Так что вскоре и всем офицерам «Чан-тая» будет известно, что они взяли в плен самого Эллиса. А нанесенный мной удар Боуэну вряд ли повредит моей репутации. Держу пари, сейчас все, будто любопытные старухи, только и обсуждают, как именно Гу Цун собирается с нами поступить.
Когда офицер покинул мостик, Эллис наклонился к самому уху Боуэна — астрогатор все еще не мог восстановить дыхание.
— Давай-ка, Рыжий, приходи в себя.
— Какого хрена… Эллис… за что?..
— Ты и сам отлично знаешь. Неужели ты и пяти минут спокойно постоять не можешь? Давай, Рыжий, выпрямляйся. Когда в свое время ты остался не у дел, я взял тебя на свой корабль. Да-да, дружок, двадцать лет назад, когда тебе было плохо, а я мог выбирать из сотни таких, как ты. А потом я снова помог тебе — после войны, когда ты опять оказался на мели и профукал все деньги, что успел заработать. Так что не забывай: ты все еще мой должник… Ну как, пришел в чувство?
Эллис пристально смотрел на астрогатора, пока тот, все еще держась руками за живот, не кивнул:
— Я… я в порядке.
— Вот и отлично. — Эллис указал глазами на роботов. — Эй, видишь эту суматоху с квазикодированием и переориентацией антенн? Хотелось бы знать, что ты об этом думаешь.
Боуэн чуть выпрямился, чтобы получше рассмотреть ремонтные бригады, копошащиеся на наружной поверхности купола.
— Сдается мне, каньцы побывали в заварушке — стабилизаторы по правому борту заново покрыты плексом, да и орудийная палуба, похоже, вся в заплатках — видно, ее основательно потрепали лучевые орудия. Причем неделю назад, не раньше.
— Вот и мне так кажется.
Должно быть, коммодор Вейль совсем близко, подумал Эллис, хладнокровно прикидывая шансы на то, что американская эскадра охотится за каньскими мародерами. Клянусь пси, насколько я знаю Вейля, он сейчас болтается где-нибудь неподалеку от нексуса у Дельты Южной Короны и ждет, когда эти навозные мухи усядутся на Осуми. А дождавшись, свалится на них как гром с ясного неба и размолотит в пух и прах прямо на космодроме, где они будут совершенно беспомощны. Да, наверняка план Вейля именно таков. Я слышал, что он хороший, бесстрашный стратег. Как бы я хотел сейчас оказаться на Сеуле, на широкой постели с Су Линь, или Эрико, или чудесной малышкой Наоэ! Неудобно получилось с этими шелковыми юката. Девушки подумают, что я совсем забыл о них и, будьте уверены, закатят мне скандал, а…
Боуэн внезапно взревел и принялся крыть на чем свет стоит проходящего мимо каньского инженера с портативным пультом управления в руках. Поток грязных ругательств ошеломил китайца, и от неожиданности он даже выронил пульт.
— Ради пси, приятель, — рявкнул Эллис. — Можешь ты хоть минуту постоять спокойно? И притом заткнув свою пасть! — Он понизил голос. — Клянусь пси, я заставлю тебя улыбаться, понял? Я не зря сдался этим придуркам и не позволю тебе все испортить.
Я сдался вчера, вспомнил Эллис. С разбитой, мучительно ноющей головой, на нетвердых ногах он вынужден впервые за десять лет выслушал возражения любящего крепкое словцо астрогатора. И впервые в жизни он, Эллис Стрейкер, счел себя обязанным кое-что ему объяснить.
— Пошлешь сигнал-сорок о безоговорочной капитуляции, — приказал он, понимая, насколько важно именно сейчас принять все необходимые меры к тому, чтобы потерять как можно меньше. Но этот приказ изумил Боуэна, и тот взбунтовался:
— Сдаваться, значит, собираетесь?
— Да. И к тому же сообщить каньцам оптимальные координаты посадки на Осуми.
— Какого хрена мы должны им помогать?!
— Эй, заткнись-ка и выполняй приказ.
— Но ведь мы готовы к бою!
Эллис бросил на него тяжелый взгляд.
— Чушь. Сам же знаешь, что бой сейчас — это для нас верная смерть.
— А своему сыну вы говорили совсем другое! Стало быть, вы врали!
Что-то шевельнулось в душе Эллиса и это что-то вынудило его заговорить с Боуэном так, как он никогда прежде с ним не разговаривал:
— Послушай, Рыжий, сукин ты сын: Хайден — зеленый мальчишка, который не в состоянии придумать ничего, кроме как очертя голову кинуться в раси или завязать перестрелку с чудовищем класса «Белый Тигр»… А вот я придумал нечто изумительное!
— Так почему же вы ему не сказали? Сами ж назначили его чертовым сентё! И вам отлично известно, что котелок у него варит как надо. Ваш сын уже давно не юнец!
— Я ведь говорил, что устрою ему боевое крещение, разве не так? Я сказал, что научу его, покажу, как его отец поступает с теми, кто встает поперек дороги. Да, верно, он может управлять нексус-кораблем, но это еще ничего не значит. Самое главное, чтобы он научился пользоваться своим талантом. И с его помощью выходить из любой ситуации. Только это имеет значение!
— Ага, и теперь вы, значит, довольны. Сначала он дает вам по башке и рвет когти с вашей долбаной амигдалой и долбаными заложниками в челноке без автопилота, с четвертью запаса топлива…
— Заткнулся бы ты, Рыжий, а?
— Значит, правду говорят, Эллис Стрейкер, что вы стали форменным поганым ублюдком, который не верит никому на свете?
— Я ведь, кажется, велел тебе заткнуть свой грязный рот, Боуэн!
Вместо того, чтобы заткнуться, Боуэн уставился на Стрейкера-старшего, напрочь забыв о должном уважении:
— Ваш сын спросил меня, не знаю ли я, что вы задумали, а я ответил, что понятия не имею. Но, Богом клянусь, насчет вас он был прав. Вы самый что ни на есть дьявол во плоти!
Эллис повернулся к астрогатору и, не переставая жевать сигару, ткнул в него пальцем.
— А теперь, идиот, послушай меня! Ты отлично знаешь, что каньцы твердо решили захватить Осуми. Неужели тебе не понятно, что если в Каноя-Сити и впредь, точно какая-нибудь там Царица Савская, будет восседать эта дура набитая, Азиза Поуп, то город сдадут без единого выстрела! И тогда я лишусь всего, что имею! Стало быть, меня это касается больше, чем кого-либо другого. — Он наконец вытащил сигару изо рта. — Пси тебя побери, Рыжий, тебе нужно было просто-напросто задержать Хайдена, как я велел, и все было бы в ажуре!
— Клянусь пси, я сделал все, что в моих силах!
Эллис, не в силах сдержаться, презрительно сплюнул.
— Ну да: позволил моему сыну отправиться на верную смерть!
— А как я мог остановить его? Да вы и сами не уверены, что он погиб. А если и погиб, то виноваты в этом вы, а не я.
— Ах ты, неблагодарная скотина…
Не закончив фразы, Эллис схватил Боуэна за грудки, но астрогатор не пошевелился: было ясно, что он ничуть не испугался. Спустя мгновение Боуэн ледяным тоном заявил Эллису почти прямо в лицо:
— Знаешь что, Эллис, я не скажу ничего ни плохого, ни хорошего ни о тебе, ни о твоем сыне. Но я знаю, что в какой-то момент любой человек может сломаться. И видит Бог, довел его до этого именно ты.
Эллис наконец отвел взгляд и отпустил Боуэна. Помолчал немного и вдруг со злостью повторил приказ:
— Послать сигнал-сорок, как я приказал! — После чего отправился вниз, чтобы привести в порядок разбросанные документы и собрать нелегальные хризоиды из взломанного сейфа до того, как на борту появятся китайцы: каньцам лучше не знать слишком много.
Позор! Не найти слов, чтобы ответить собственному астрогатору! Это огорчило и расстроило его, поскольку он знал, что, раз потеряв, уже никогда не вернуть уважения человека. Ужасно. Он подобрал с пола сборник каньских сигналов в красном переплете, сорвал переплет и одну за другой тщательно уничтожил все страницы. Потом растоптал голубое запоминающее устройство.
Коды он приобрел в прошлом году у Ким Вон Чунга, корейского капера, зная, что они когда-нибудь понадобятся. Было у него и самодельное запоминающее устройство, где хранилась вся необходимая информация для ведения переговоров с неприятельскими кораблями. Устройство это было изготовлено подпольным умельцем на Сеуле, и Эллис приобрел его в тот же день, что и три чудесные шелковые вещицы для своих сеульских подружек. Все покупки обошлось ему в две дюжины фляжек настоящего луисвильского виски, две дюжины бутылок высоко ценимого тайбейского «Белого Цветка» — женьшеневой настойки, да еще пришлось простить большой долг, образовавшийся после игры в маджонг. Если бы они наткнулись на каньский патруль, что было вполне вероятно, Эллис собирался предоставить им фальшивые данные о себе.
Мы могли бы поблефовать и запросто обвести вокруг пальца и Гу Цуна и «Чан-тай», с горечью подумал он, наблюдая, как из его разоренного сейфа поднимается к потолку тонкая струйка дыма. Проще простого. Вот как выглядел бы это блеф:
СИГНАЛ ФЛАГМАНУ: ПОЗВОЛЬТЕ ПРЕДСТАВИТЬСЯ: Я ЧАСТНЫЙ ТОРГОВЕЦ ИЗ САНАДУ «ТЯНЬЦЗИНЬ». ДА ПРОСТИТ МНЕ ВЫСОКОЧТИМЫЙ ЗАЩИТНИК ИМПЕРИИ МОЮ ЧРЕЗМЕРНУЮ ПОДОЗРИТЕЛЬНОСТЬ, НО К СВОЕМУ ВЯЩЕМУ СТЫДУ Я ПО ОШИБКЕ ПРИНЯЛ ВАС ЗА АМЕРИКАНСКИЕ ВОЕННЫЕ КОРАБЛИ. ДА БУДЕТ МНЕ ПОЗВОЛЕНО НИЖАЙШЕ ПРОСИТЬ ВАШЕГО БЛАГОСОИЗВОЛЕНИЯ НА ВЫХОД НА ОРБИТУ ВОКРУГ ОСУМИ, ЧТОБЫ ДАТЬ ВАМ ВОЗМОЖНОСТЬ ДОЛЖНЫМ ОБРАЗОМ ПОКАРАТЬ МЕНЯ ЗА МОЮ СОВЕРШЕННО НЕПРОСТИТЕЛЬНУЮ ГЛУПОСТЬ!
И все! Маленькая хитрость, немного сообразительности и хорошая реакция — и мы опускаемся на космодроме Каноя-Сити часом раньше каньцев, наплевав на пси-шторм. К тому же располагая реальными возможностями предотвратить нападение на планету… А вместо этого мы оказались в практически безвыходном положении!
И пришлось унизительно капитулировать. С «Шанса» дали сигнал-40, китайцы сообщили о его получении, выслали абордажные боты, и перевезли Эллиса на китайский флагман. Единственное, что удалось найти алчным каньцам, так это контейнеры со всякой дрянью да вонь сгоревшего сейфа в личной каюте владельца корабля.
Оказавшись на борту «Чан-тай», Эллис сделал вид, что понятия не имеет о войне между Санаду и Американо, и заявил официальный протест по поводу захвата и объявления корабля военным трофеем. Но его протесты не возымели никаких последствий. Оставалось лишь ждать, пока слух о том, что он на корабле, не дойдет до самого адмирала.
Тем временем пришлось дать честное слово китайскому капитану, что Боуэн не совершит ничего предосудительного, и астрогатора отпустили. Но, оказавшись на свободе, тот решил, что его предали:
— Мы запросто могли их уделать! Сами же знаете! Так почему же вы сдали им «Шанс», а?
Эллис ответил негромко, но твердо:
— А потому, Рыжий, что мое дело — политика, а политику я смогу делать, только вплотную подобравшись к китайскому капитану. На данный момент, поскольку я потерял и сына префекта, и амигдалу, мне не остается ничего другого, как играть именно в эту игру.
Потом Эллис только наблюдал и выжидал, и на протяжение целого дня ему действительно удалось заметить массу интересного. С каньских кораблей вылетело множество больших транспортных шаттлов, которые должны были высадить войска к югу от Каноя-Сити. На флагмане, по его подсчетам, было две тысячи «размороженных» кадровых солдат, а еще тысяча оставалось в анабиозе — вспомогательные части, которые разморозили бы только в случае острой необходимости. Кроме того он заметил нечто похожее на наземные лучевые орудия и мощные восьмидесятикиловольтные источники питания.
Итак, думал он, наблюдая за ремонтными роботами, переползающими с места на место на наружной поверхности корпуса корабля, теперь мне известно, что каньцы высадили войска с лучевыми орудиями. Эти силы будут находиться на постоянной связи с флотом, затем окружат Каноя-Сити, возьмут его штурмом… и ни у кого не хватит сил помешать им. Единственный, кто может сделать это — коммодор Вейль и его эскадра. Я должен выяснить, что с ним. И, клянусь пси, сегодня вечером мне представится такая возможность.
Он стряхнул пушинку с рукава. Воспоминания о последних двух днях все еще жгли его как огнем. И спустя некоторое время в голову пришла утешительная мысль, которая немного облегчила его муки.
Ах, Ким, старая ты гнусная нексусная крыса! Не повезло тебе с этой амигдалой, которую ты столько лет пытался пустить в дело! А ведь я чуть было не сорвал куш на этом старом дурацком хризоиде! И именно его Хидеки Рюдзи жаждет получить больше всего на свете. А почему? Да потому, что даймё окончательно уверовал в его волшебные силы и способность наводить порчу. Потому, что кто-то действительно умный сумел убедить его в том, что существует на свете амигдала, которая может снять заклятие со священного для всего Ямато самурайского меча.
О, да, Хидеки Рюдзи на самом деле очень хочет заполучить амигдалу. У него большие амбиции. Великий сёгун, барон Харуми произвел его в генералы, когда Хидеки было тридцать. В сорок он стал даймё Осуми, а уже через год нынешний сёгун назначил его префектом всего Квадранта Кюсю. Ах, какая незадача!
Тут Сакума Хиденага, сёгун всего Ямато и самый могущественный самурай в Империи — в действительности куда более могущественный, нежели сам Сын Неба, Император единственный человек, формально стоящий выше него, — Сакума Хиденага совершил серьезнейшую ошибку.
Эллис улыбнулся про себя, весьма довольный своей проницательностью. Да, слава пси, даймё Осуми прослышал об амигдале. Да, действительно, очень хорошее пси. Можно сказать, гениальный ход. А я поступил весьма умно, выдав за вожделенную амигдалу неизвестный хризоид Ким Вон Чунга. Потому что хризоидный метакристалл мощностью в сто «менса» можно запрограммировать на кучу всевозможных побочных эффектов и запросто убедить в чем угодно любого человека, который желает поверить в подлинность кристалла.
Неизвестный хризоид в сто «менса» — на самом деле крайне редкая вещь, и мне повезло, что о человеке, готовом расстаться с одним из них, я узнал до того, как все началось. А еще больше мне повезло в том, что я почуял, как зашевелились каньцы. Я уже давно чуял запах озона. Я знал: скоро начнется война, и я непременно отыщу способ вышибить кредит-другой из толстой задницы МеТраКора.
Эллис наблюдал за гигантским облачным водоворотом антициклона над планетой. Приступ самодовольства миновал, и настроение снова упало. Он вздохнул. Бегство Хайдена привело его дела в такой беспорядок, который бывает только на корейской кухне. Чего греха таить: это была катастрофа.
Видят Элвис и все остальные адвентерские святые, ты, Хайден Стрейкер, лишил старика-отца почти всех преимуществ. Если уж тебе приспичило смыться, то я предпочел бы, чтоб ты был в своем собственном кителе. Ты всего лишь пси-проклятый трус и вор, и я буду истово молиться богу мягкой посадки, чтобы ты каким-нибудь чудом приземлился удачно. И тогда, в один прекрасный день мы встретимся. И тогда я спущу с тебя семь шкур — за то, что ты сделал со мной.
С какой стороны не взгляни, потери были огромны. Прежде всего, нужно было купить камень стоимостью пятьдесят траншей ауриума. Половину суммы — двадцать пять траншей — Эллис пообещал взять на себя. Сумма значительно превышала все его состояние и даже приближалось к пределам его кредитоспособности. Но, чтобы окончательно убедить Контролера Поуп в серьезности своих предложений, он должен был продемонстрировать ей настоящий ауриум — для чего Эллису пришлось взять камень под залог всего своего имущества.
Однако, зная гораздо больше того, что он рассказал Поуп, Эллис потихоньку передал пятнадцать траншей на хранение Джосу Хавкену, а остальные десять невинно затихарил в трюмах «Шанса».
Как Эллис и предвидел, стоило сделке продвинуться к успешному завершению, как Поуп заупрямилась, а потом и вовсе пошла на попятную. Она настаивала, что из двадцати пяти метракоровских траншей Эллис может перевезти в Кагосиму только десять. А когда Ким Вон Чунг явится лично, он получит кредитное обязательство МеТраКора на остальные пятнадцать — обязательство, подлежащее оплате только после благополучной доставки амигдалы на Осуми и получения обещанной поддержки даймё.
Хоть Эллис и предвидел такой поворот, но взбрыки Поуп ему, естественно, не нравились. Однако несмотря на осложнения, скрепя сердце, он все же согласился на новые условия, ибо прекрасно знал, что ради него толпа корейцев согласится выдать себя за Ким Вон Чунга в день получения кредитного обязательства.
Пожалуй, я допустил ошибку, кисло подумал Эллис. Ведь из двадцати траншей, что я заплатил Киму за хризоид, десять были моими собственными. И через десять дней я, совершенно ничем не рискуя, получил бы еще пять траншей и, тем самым, обобрал бы МеТраКор, да еще заслужил бы вечную благодарность Директоров. Кроме того, получил бы письменное разрешение гонять торговые корабли в Европу, что принесло бы мне целое состояние. А теперь без хризоида я не могу получить пятнадцать траншей с МеТраКора, теряю десять траншей, что отошли Киму, и десять метракоровских траншей впридачу. К тому же, еще и проценты по займу… Боже милостивый, я не просто раздавлен в лепешку — я и вывернут наизнанку!
Стоменсовый хризоид утрачен. Второй сын даймё Осуми мертв, и, возможно, мертва его жена. В сердце Хидеки Рюдзи не будет прощения. И помощи его не видать как своих ушей. Значит, Каноя-Сити падет, станет каньским городом, а это означает конец американской торговле в Ямато.
От таких мыслей у Эллиса разболелась голова, и он едва не расплакался, кляня несправедливость. Ты погубил меня, Хайден, причем всего-навсего из-за того, что я хотел сделать из тебя мужчину! Я ведь собирался поженить вас, тебя и Аркали Хавкен, которая, несомненно, является самой выгодной партией за пределами Американо, и, к тому же, — пси свидетель — девицей, от которой не отказался бы ни один балбес на выданье! Ах, впрочем, теперь кончено. Наверное, было б лучше позволить тебе направить нас в свирепый раси, где мы бы с честью погибли. А еще лучше было бы, если б ты сжег меня из бластера там, в каюте, а не убежал бы, унося с собой наше будущее.
Теперь не бывать твоей свадьбе с дочерью Джоса Хавкена, не видать мне слияния наших компаний, да и монополии МеТраКора уже ничто угрожает — даже если торговать им отныне придется только с Сеула и в Зоне и лишь до тех пор, пока каньцы окончательно не придушат всякую торговлю.
А все потому, что МеТраКор — это сборище бесхребетных нытиков, которые готовы без единого выстрела сдаться Гу Цуну и тем самым потерять Анклав. Что станет началом конца, поскольку, если Эллис уйдет с Осуми, будет поставлен крест на всей торговле с Ямато, а со временем — и с Сеулом. И, случись такое, Американо лишится доходов: денежки потекут в карман каньцев, а их Вдовствующая Императрица на эти средства тут же начнет готовиться к войне, тогда как мы этого себе позволить не сможем. Видит пси, через десять лет нам снова придется драться до последнего в Калифорнии, вдоль всей границы, в районе Миров Тридцатого Градуса и к тому же за все остальные системы, находящиеся в сфере нашего влияния. И не успеем мы оглянуться, как каньцы сорвут наш звездно-полосатый и весь сектор навека перейдет на гнусный каньский язык. Чтоб этим каньцам провалиться на самое дно ледяного ада! И пси тебя побери, Хайден, мелкий воришка, молокосос! Надеюсь, тебя уже нет в живых, поскольку, если ты жив, я бы с удовольствием пристрелил тебя.
Через час с камбуза потянуло дуврским варевом, а из громкоговорителей на всех палубах полились певучие слова, объявляющие сегодняшнее меню. У Боуэна слюнки потекли.
— Эллис, может, принести тебе чего пожевать? — спросил он; к нему вернулась прежняя почтительность.
Эллис выпрямился и принюхался. Чудесный аромат «чар сю» — маринованной свинины с луком, поджаренной на кунжутном масле — заставил его удовлетворенно улыбнуться.
— Нет. Думаю, мне лучше поберечь аппетит.
У Боуэна челюсть отвисла. Он заметил, что Эллис находится в необычно приподнятом настроении, а это предвещало беду.
— Шеф, я не ослышался? Вы точно есть не хотите?
— Эх, Рыжий, Рыжий! Неужели ты не понял, почему притащили катаплазму? Готов поставить пятьдесят траншей против ведра мочи, что сегодня вечером я буду ужинать с каньским адмиралом и на столе будут только натуральные продукты! Вот тогда и посмотрим, что уготовила нам судьба.
6
На плексе купола красовалось огромное изображение американского орла, в лучах заходящего солнца мало-помалу приобретавшее голубовато-розовый оттенок. Укрывающееся под куполом население Канои готовилось к встрече китайской эскадры, которая вот-вот должна была высадить десант на космодроме.