Страница:
Я думал, что эти плавающие в воде драгоценные камни, которые так ценили придворные были очень ценны. В один прекрасный день я тайно взял один из них из чаши, стоящей рядом с подносом с завтраком для сёгуна. Когда внезапно появился барон Харуми, я испугался и попытался спрятать камень в руке. Но чем сильнее я его сжимал, тем больнее он жег мне руку. Лед был твердым и прозрачным как бриллиант, но более ценным. И тем не менее в моей руке он волшебным образом превращался в воду. Он постепенно таял, и тем не менее я был в такой панике, что ощущаю ее до сих пор. Вода капала у меня из кулака, и когда лед растаял, я страшно боялся что сёгун заметит пропажу и потребует лед обратно. Сколько же лет прошло прежде чем я узнал, что горный лед для сёгуна специально добывали, заворачивали и укладывали в коробки и быстро доставляли в императорский дворец с горы Асахи.
Как рассказывали мне потом, лед таял так быстро, что хотя в путь мог отправиться целый воз, во дворец попадал лишь кусок размеров с дыню. Лед, на Киото ценящийся гораздо дороже бриллиантов и все же используемый в разгар лета императором для охлаждения напитков и утоления головной боли…
Аааааххх…
Боль достигла высшей точки и у него начали стучать зубы.
Клянусь богами, подумал он, трижды крепко стискивая челюсти и только после этого расслабляя их, я не могу поступить так, как желает моя мать. Не могу. Одна мысль о гайдзине и Ясуко приводит меня в бешенство. Как же я могу строить планы по поводу ее уничтожения, если я знаю, что не могу без нее жить? Я хочу ее. Всю, целиком. Тело, душу и ум.
Нет, сегодня этот бассейн просто невыносим! Сегодня он гораздо холоднее чем вчера. Но это хорошо, потому что такой холод является уроком. Это ключ к успеху американцев. Они хладнокровные люди. Должно быть они происходят из тех районов Земли, где всегда холодно. Вот почем они такие. И вот почему им удалось успешно вторгнуться в Ямато через Осуми. Вот почему эта их президентша выбирает именно жаркую Осуми в качестве ранки, могущей заразить всю Ямато. Они жестоки и понятия не имеют о нормальном человеческом поведении, поскольку их умы стиснуты зимними холодами, сжаты до малюсенькой точки, до яркой холодной голубовато-белой звездочки, похожей на амигдалу в мече сёгуна…
Аахх…
Внезапно все тело Хидеки Синго сотрясла дрожь, но он тут же взял мышцы сжимающегося живота под контроль и дождался пока дрожь не отступит. Он закрыл глаза, чувствуя как холод пронизывает его до мозга костей.
Да, я должен научиться думать так же, как думает хладнокровный гайдзин. Сейчас это очень важно. События разворачиваются чрезвычайно выгодным для меня образом. Стоит мне кое-что аккуратно спланировать и я смогу приложить свое новообретенное средство для достижения цели, особенно теперь, когда амигдала здесь, в Мияконодзё. Интересно, решит ли отец в конце концов вышвырнуть каньцев из Каноя-Сити? Надеюсь, что да, поскольку из драки между собакой и свиньей могут извлечь для себя пользу даже говноеды-хини. В мире через который предстоит двигаться самураю наказанием за неумение быть всегда на один шаг впереди является смерть, но я стану даймё Осуми и в дерьмо покатится голова Садамаса-сана.
Ахх…
Чтобы отогнать боль он обратился мыслями на императоре Денко, зная что в его жилах течет немалая толика его крови. Великий человек. Величайший. Денко не остановился перед тем чтобы обезглавить двух своих братьев и заточить в тюрьму родного отца. Он знал как поступать с гайдзинскими пиратами, нападавшими на корабли с первыми переселенцами пересекающими плоскость Тридцатого Градуса — он заставил американское и каньское правительства выплатить компенсацию за каждый захваченный корабль Ямато. Скоро американцам снова придется иметь дело с подобным лидером, продумал он, и даже сангокудзинскому отродью, населяющему столько наших миров придется признать меня как живое воплощение Денко. Скоро. Теперь уже очень скоро.
Его внимание вдруг привлекло какое-то движение в воде. Он почувствовал как мелкая рябь набегает ему на грудь. Он не стал открывать глаза. Мамаоя всегда присылал ему девушку-рабыню. Это повторялось каждый день — всегда одна и та же рабыня, исключительно страстная молодая девушка, опытная и прошедшая ритуальное очищение специально для него и притом специально подобранная. Выбранная за чистоту крови, свой жаркий сексуальный аппетит и манеры настоящей лисицы.
Но на сей раз он не открывал глаз, глядя на нее только своим третьим мысленным взглядом, представляя ее себе такой, какой она вскоре предстанет перед ним на противоположной стороне бассейна, направляющейся к нему рассекая грудью воду. Ее молодое и стройное тело скрыто водой, волосы — длинные темные и густые и в части обрамляющей лицо пока сухие. На лице ее не будет написано ничего несмотря на ледяную воду, несмотря на то нежные волоски на ее смуглой кожи стоят дыбом. Выражение ее лица будет совершенно невинным — именно таким как он требовал. Она должна быть такой же стойкой к холоду, как и он или он прогонит ее навсегда. И она это знала.
Тогда он встретится с ней взглядом и будет наблюдать как она приближается к нему. Он заставит ее ждать до тех пор пока всю ее не охватит неудержимая дрожь и тогда он обхватит ее и поднимет в теплый воздух и положит на гранитный край бассейна или отнесет ее мокрую на футоны и там начнет разминать пальцами ее тело которое постепенно согреется и он начнет ощущать ее но кончики его пальцев по прежнему будут белыми и морщинистыми от долгого пребывания в воде и онемевшими, а ее прикосновение будет потусторонним, и все это время он будет знать, что она про себя молится чтобы на этот раз его семя изверглось в нее и оказалось таким цепким чтобы зацепиться в ее животе и наградить ее ребенком, потому что тогда ее ожидают почет, а положение в дворцовой иерархии неизмеримо вырастет. Когда он почувствует как поднимается сила, она оседлает и начнет массировать так умело, с такой страстью. Затем они соединятся, он войдет в нее и после ледяной воды она будет как раскаленная печь. И так они будут продолжать до тех пор пока он не убедится что она всецело в его власти, что она больше ничего не скрывает от него и только тогда он по-настоящему овладеет ей и испытает нирвану.
Он открыл глаза. Его удивило то, что в воде больше не чувствовалось движения. Девушки-рабыни не было, но вместо нее на краю бассейна, отражаясь в подернутой рябью воде стояла другая.
Это была не девушка, а женщина, одетая в удивительный полупрозрачные шелка бледно бирюзового цвета и такие же нематериальные как лунный свет на весенней росе. Она попробовала воду рукой и с красных кинжалов ногтей в бассейн упало несколько капель похожих на бриллианты. Он уставился на нее так, будто она была видением и его понемногу стала охватывать дрожь.
— Госпожа…
Тут он заметил, что она прошла все шестнадцать ритуалов украшения: мертвенно-белое лицо с кроваво-красными губами и высоко подведенными дугами бровей, он чувствовал ее запах, мускуса и дыни и сандалового дерева, волосы ее были расчесаны на прямой как лезвием сделанный пробор и из-под них начинались одежды. Глаза ее были подобны саблям. На ней были носки-таби и деревянные гета на высокой платформе едва выглядывающие из-под подола, делающие ее выше и стройнее.
— Госпожа, — сказал он и начал подниматься из воды. — Кто вы?
— Меня зовут Миобу. Я пришла чтобы доставить вам удовольствие, господин.
Ее голос был подобен журчанию фонтана. Она двинулась к нему, по дороге вступив в яркий солнечный свет, проникающий сквозь прозрачный купол над дальним концом зала. За ней грациозно семенили две ее служанки. Воздух в зале был прохладным благодаря воде, а наполняющее его благоухание цветов делало его сладким как рисовое вино. Он стоял перед ней и холодная вода капала с него на гранит а затем на татами и пуховые футоны. Он больше не в состоянии был сдержать дрожь. Он безо всякого стыда сознавал, что его инкей сейчас был съежен и похож на каштан. Ее молодые служанки растерли его, высушили его кожу и волосы, шепча какие-то обещания, втирая ему в мышцы ароматное масло, которое мало-помалу разожгло в нем глубокое пламя.
Куртизанка — поскольку скорее всего она ей и была — явно была одной из лучших, которую можно было получить за деньги, и весьма искушенная в эротических искусствах. Кто она такая? Кто же озаботился тем, чтобы привезти ее специально для него в Мияконодзё? Отец? Она была мико спустившейся из Святилищ Нары, но женщины часто бывали одним из самых смертоносных орудий, используемых сильными мира сего.
Ничего не могло быть проще чем отравить мужчину любовным напитком, или служанке вскрыть неосторожному любовнику жизненно важную жилу стеклянной бритвой в тот самый момент когда он находится на вершине блаженства. Он представил себе как отчаянно несется по коридорам резиденции, обнаженный, истекающий кровью, а его мужское достоинство безвозвратно упрятано в надежное место каким-нибудь специалистом по убийствам.
Ужасное видение начало таять когда она принялась раздеваться. Ее служанки изысканно соблазнительно сняли с нее одежды и после этого он коснулся ее и они вместе опустились в шелковое гнездышко. Затем служанки тоже разделись. Они принялись нежно касаться своей госпожи, проводя ногтями по внутренней поверхности ее вытянутых рук, ее ровных грудей и плоского мускулистого живота так, что соски ее напряглись, а глаза закатились от удовольствия. Они целовали и ласкали ее и расстелили ее длинные волосы по подушкам как бы с улыбкой приглашая его, а тем временем порывы горячего ветра из далекой беседки за полотняными занавесками-маку доносили до них звуки музыки кото и шакунати.
Он почувствовал что необыкновенно возбуждается наблюдая за тем как они широко развели ее ноги и стал виден гладко выбритый холмик ее оманко — кусочек благоухающей кожи, сейчас блестящей и явно одержимой желанием. Одна из девушек улыбнулась ему, и страстно приникла к его губам. Колышущиеся занавески отражали резкий свет и обрисовывали контуры их тел, когда они сплелись, затем куртизанка начала охать и мягко стонать и он понял что ничего не может поделать кроме как соединиться с ней, пусть даже она в обеих руках и сжимает по стеклянной бритве.
32
Как рассказывали мне потом, лед таял так быстро, что хотя в путь мог отправиться целый воз, во дворец попадал лишь кусок размеров с дыню. Лед, на Киото ценящийся гораздо дороже бриллиантов и все же используемый в разгар лета императором для охлаждения напитков и утоления головной боли…
Аааааххх…
Боль достигла высшей точки и у него начали стучать зубы.
Клянусь богами, подумал он, трижды крепко стискивая челюсти и только после этого расслабляя их, я не могу поступить так, как желает моя мать. Не могу. Одна мысль о гайдзине и Ясуко приводит меня в бешенство. Как же я могу строить планы по поводу ее уничтожения, если я знаю, что не могу без нее жить? Я хочу ее. Всю, целиком. Тело, душу и ум.
Нет, сегодня этот бассейн просто невыносим! Сегодня он гораздо холоднее чем вчера. Но это хорошо, потому что такой холод является уроком. Это ключ к успеху американцев. Они хладнокровные люди. Должно быть они происходят из тех районов Земли, где всегда холодно. Вот почем они такие. И вот почему им удалось успешно вторгнуться в Ямато через Осуми. Вот почему эта их президентша выбирает именно жаркую Осуми в качестве ранки, могущей заразить всю Ямато. Они жестоки и понятия не имеют о нормальном человеческом поведении, поскольку их умы стиснуты зимними холодами, сжаты до малюсенькой точки, до яркой холодной голубовато-белой звездочки, похожей на амигдалу в мече сёгуна…
Аахх…
Внезапно все тело Хидеки Синго сотрясла дрожь, но он тут же взял мышцы сжимающегося живота под контроль и дождался пока дрожь не отступит. Он закрыл глаза, чувствуя как холод пронизывает его до мозга костей.
Да, я должен научиться думать так же, как думает хладнокровный гайдзин. Сейчас это очень важно. События разворачиваются чрезвычайно выгодным для меня образом. Стоит мне кое-что аккуратно спланировать и я смогу приложить свое новообретенное средство для достижения цели, особенно теперь, когда амигдала здесь, в Мияконодзё. Интересно, решит ли отец в конце концов вышвырнуть каньцев из Каноя-Сити? Надеюсь, что да, поскольку из драки между собакой и свиньей могут извлечь для себя пользу даже говноеды-хини. В мире через который предстоит двигаться самураю наказанием за неумение быть всегда на один шаг впереди является смерть, но я стану даймё Осуми и в дерьмо покатится голова Садамаса-сана.
Ахх…
Чтобы отогнать боль он обратился мыслями на императоре Денко, зная что в его жилах течет немалая толика его крови. Великий человек. Величайший. Денко не остановился перед тем чтобы обезглавить двух своих братьев и заточить в тюрьму родного отца. Он знал как поступать с гайдзинскими пиратами, нападавшими на корабли с первыми переселенцами пересекающими плоскость Тридцатого Градуса — он заставил американское и каньское правительства выплатить компенсацию за каждый захваченный корабль Ямато. Скоро американцам снова придется иметь дело с подобным лидером, продумал он, и даже сангокудзинскому отродью, населяющему столько наших миров придется признать меня как живое воплощение Денко. Скоро. Теперь уже очень скоро.
Его внимание вдруг привлекло какое-то движение в воде. Он почувствовал как мелкая рябь набегает ему на грудь. Он не стал открывать глаза. Мамаоя всегда присылал ему девушку-рабыню. Это повторялось каждый день — всегда одна и та же рабыня, исключительно страстная молодая девушка, опытная и прошедшая ритуальное очищение специально для него и притом специально подобранная. Выбранная за чистоту крови, свой жаркий сексуальный аппетит и манеры настоящей лисицы.
Но на сей раз он не открывал глаз, глядя на нее только своим третьим мысленным взглядом, представляя ее себе такой, какой она вскоре предстанет перед ним на противоположной стороне бассейна, направляющейся к нему рассекая грудью воду. Ее молодое и стройное тело скрыто водой, волосы — длинные темные и густые и в части обрамляющей лицо пока сухие. На лице ее не будет написано ничего несмотря на ледяную воду, несмотря на то нежные волоски на ее смуглой кожи стоят дыбом. Выражение ее лица будет совершенно невинным — именно таким как он требовал. Она должна быть такой же стойкой к холоду, как и он или он прогонит ее навсегда. И она это знала.
Тогда он встретится с ней взглядом и будет наблюдать как она приближается к нему. Он заставит ее ждать до тех пор пока всю ее не охватит неудержимая дрожь и тогда он обхватит ее и поднимет в теплый воздух и положит на гранитный край бассейна или отнесет ее мокрую на футоны и там начнет разминать пальцами ее тело которое постепенно согреется и он начнет ощущать ее но кончики его пальцев по прежнему будут белыми и морщинистыми от долгого пребывания в воде и онемевшими, а ее прикосновение будет потусторонним, и все это время он будет знать, что она про себя молится чтобы на этот раз его семя изверглось в нее и оказалось таким цепким чтобы зацепиться в ее животе и наградить ее ребенком, потому что тогда ее ожидают почет, а положение в дворцовой иерархии неизмеримо вырастет. Когда он почувствует как поднимается сила, она оседлает и начнет массировать так умело, с такой страстью. Затем они соединятся, он войдет в нее и после ледяной воды она будет как раскаленная печь. И так они будут продолжать до тех пор пока он не убедится что она всецело в его власти, что она больше ничего не скрывает от него и только тогда он по-настоящему овладеет ей и испытает нирвану.
Он открыл глаза. Его удивило то, что в воде больше не чувствовалось движения. Девушки-рабыни не было, но вместо нее на краю бассейна, отражаясь в подернутой рябью воде стояла другая.
Это была не девушка, а женщина, одетая в удивительный полупрозрачные шелка бледно бирюзового цвета и такие же нематериальные как лунный свет на весенней росе. Она попробовала воду рукой и с красных кинжалов ногтей в бассейн упало несколько капель похожих на бриллианты. Он уставился на нее так, будто она была видением и его понемногу стала охватывать дрожь.
— Госпожа…
Тут он заметил, что она прошла все шестнадцать ритуалов украшения: мертвенно-белое лицо с кроваво-красными губами и высоко подведенными дугами бровей, он чувствовал ее запах, мускуса и дыни и сандалового дерева, волосы ее были расчесаны на прямой как лезвием сделанный пробор и из-под них начинались одежды. Глаза ее были подобны саблям. На ней были носки-таби и деревянные гета на высокой платформе едва выглядывающие из-под подола, делающие ее выше и стройнее.
— Госпожа, — сказал он и начал подниматься из воды. — Кто вы?
— Меня зовут Миобу. Я пришла чтобы доставить вам удовольствие, господин.
Ее голос был подобен журчанию фонтана. Она двинулась к нему, по дороге вступив в яркий солнечный свет, проникающий сквозь прозрачный купол над дальним концом зала. За ней грациозно семенили две ее служанки. Воздух в зале был прохладным благодаря воде, а наполняющее его благоухание цветов делало его сладким как рисовое вино. Он стоял перед ней и холодная вода капала с него на гранит а затем на татами и пуховые футоны. Он больше не в состоянии был сдержать дрожь. Он безо всякого стыда сознавал, что его инкей сейчас был съежен и похож на каштан. Ее молодые служанки растерли его, высушили его кожу и волосы, шепча какие-то обещания, втирая ему в мышцы ароматное масло, которое мало-помалу разожгло в нем глубокое пламя.
Куртизанка — поскольку скорее всего она ей и была — явно была одной из лучших, которую можно было получить за деньги, и весьма искушенная в эротических искусствах. Кто она такая? Кто же озаботился тем, чтобы привезти ее специально для него в Мияконодзё? Отец? Она была мико спустившейся из Святилищ Нары, но женщины часто бывали одним из самых смертоносных орудий, используемых сильными мира сего.
Ничего не могло быть проще чем отравить мужчину любовным напитком, или служанке вскрыть неосторожному любовнику жизненно важную жилу стеклянной бритвой в тот самый момент когда он находится на вершине блаженства. Он представил себе как отчаянно несется по коридорам резиденции, обнаженный, истекающий кровью, а его мужское достоинство безвозвратно упрятано в надежное место каким-нибудь специалистом по убийствам.
Ужасное видение начало таять когда она принялась раздеваться. Ее служанки изысканно соблазнительно сняли с нее одежды и после этого он коснулся ее и они вместе опустились в шелковое гнездышко. Затем служанки тоже разделись. Они принялись нежно касаться своей госпожи, проводя ногтями по внутренней поверхности ее вытянутых рук, ее ровных грудей и плоского мускулистого живота так, что соски ее напряглись, а глаза закатились от удовольствия. Они целовали и ласкали ее и расстелили ее длинные волосы по подушкам как бы с улыбкой приглашая его, а тем временем порывы горячего ветра из далекой беседки за полотняными занавесками-маку доносили до них звуки музыки кото и шакунати.
Он почувствовал что необыкновенно возбуждается наблюдая за тем как они широко развели ее ноги и стал виден гладко выбритый холмик ее оманко — кусочек благоухающей кожи, сейчас блестящей и явно одержимой желанием. Одна из девушек улыбнулась ему, и страстно приникла к его губам. Колышущиеся занавески отражали резкий свет и обрисовывали контуры их тел, когда они сплелись, затем куртизанка начала охать и мягко стонать и он понял что ничего не может поделать кроме как соединиться с ней, пусть даже она в обеих руках и сжимает по стеклянной бритве.
32
Ее предупреждали, что это будет одним из самых сложных заданий в ее карьере Ей придется нарушать все правила которые она твердо усвоила за то долгое время, что училась быть гейшей. Уже с семи лет когда она была еще сикоми-ко до подросткового возраста, когда она начала помогать разливать саке другим гейшам, во время своего дебюта и церемонии дефлорации и с каждым клиентом, которые у нее были с тех пор, всегда имела место продолжительная прелюдия целью которой было заставить мужчину чувствовать себя мужчиной настолько, насколько это возможно. Наслаждение, получаемое самураями, учили ее, было на три части духовным, на семь частей умственным и на две части физическим. Ее учили понимать, что сам секс был только последним актом любовной связи, иногда и вообще не достигаемым и что самое острое удовольствие доставляет предвкушение. И так оно всегда и было. Но на этот раз ей было велено забыть обо всем этом.
— Он любит делать это вот так, — объясняла госпожа Исако, подробно описывая каким образом ее сын предпочитает получать удовольствие. Затем она спросила: — Вы хорошо меня поняли, Миобу-сан?
— Абсолютно, госпожа. Но прошу вас, поймите, что и цена должна быть особой.
В глазах госпожи Исако появился стальной блеск.
— Я слышала, что шесть лет назад вы родили ублюдка-сына. Приблизительно в то время, когда по вашим словам вы улетали на полгода на Сендай.
— У вас необыкновенно информированные источники, госпожа.
Исако-сан молчаливо согласилась с этим утверждением.
— Говорят еще и что отец мальчика был довольно важной персоной — человеком из довольно чистокровной семьи — но что отец не захотел или не смог должным образом обеспечить его. Думаю вы согласитесь с тем, что поскольку ваш сын потомок самураев, для него будет просто трагедией так и не получить собственного имения?
— Если только такое было бы возможно, госпожа.
— Это не невозможно. Интересно, можете ли вы представить какой-либо из миров в этом квадранте, который вы сочли бы подходящим для своего сына? Конечно же, ничего слишком обременительного, вы понимаете, в противном случае вся идея может оказаться неосуществимой. Прошу вас, как следует обдумайте это предложение, а я тем временем буду ждать вашего ответа.
Поэтому сейчас внешне Миобу была податливым страстным сосудом желания. Каждая ее конечность действовала под определенным углом, чтобы как можно сильнее возбудить Синго-сана, каждый вздох, каждое движение тела должны были загипнотизировать и полностью захватить его. Но в душе она буквально танцевала от радости.
Все ее движения были хорошо заученными — у нее был врожденный талант отточенный и доведенный до чувственного совершенства долгими годами учебы и практики под руководством одной великой наставницы и множества отдельных клиентов. Она знала, что может исполнять эту роль совершенно, была полностью уверена, что ее лицо и тело находятся под полным контролем и самое главное, что ее тайные мысли абсолютно недоступны человеку, лежащему на ней.
Она чувствовала как он приближается к ней, кладет на нее руки и ее интуитивная реакция была именно той, в которой он больше всего нуждался. Она почувствовала на себе тяжесть его бычьего тела, мысленно измерила степень его желания, раздвинула пальцами губы и направила его. Он был полностью захвачен ее страстью. Голова ее моталась из стороны в сторону а дыхание было прерывистым. Она ахнула, на сей раз совершенно ненамеренно. К ее ужасу его плоть все еще хранила в себе холод бассейна, волосы слиплись и его прикосновение походило на прикосновение мертвеца, утопленника, но в бедрах его и в бицепсах по-прежнему сохранялась сила воина, прижимавшая ее к подушкам. Это пройдет, подумала она. Девушки разотрут его спину и ягодицы и массажем вотрут жизнь обратно в него. Она подала им незаметный знак и они начали растирать его как раз в тот момент когда он выгнувшись дугой занимал наиболее удобное положение. Затем она еще шире раздвинула ноги, чтобы впустить его и он вошел, глубоко ворча с каждым очередным движением мускулистой спины.
Ее крики по мере того как она подстраивалась под ритм его движений, становились все выше и пронзительней. Двигаясь внутри нее он рычал, но тут, как это ни невероятно, сила его инкея вдруг стала убывать. Она удвоила темп движений, подключив к ним свои внутренние ощущения, применяя все известные ей трюки, делая себя еще более влажной усилием воли, как в свое время научила ее гейша-генро.
Так вот оно что…
Она предчувствовала это. Она начала подозревать это еще когда госпожа Исако говорила с ней. О его необычных пристрастиях. Старая сука так и выразилась. Какие еще пристрастия, подумала она тогда, зная, что в чем бы они не заключались, она все равно вполне могла удовлетворить их. Людей с особыми пристрастиями обычно удовлетворить было легче всего, и благодарность их всегда была самой щедрой. Он кажется неистовым, но неистовость его какая-то странная. Своего рода отчаяние. Чего он ищет? Как трудно понять мужчин, даже после стольких лет общения с ними. Они совершенно отличаются от женщин.
Она инстинктивно поняла, что должна полностью сконцентрироваться на самых сокровенных мышцах своего тела. В глубине ее оманко он снова начал твердеть, теперь его плоть горела, его безволосая грудь стала скользкой от пота, скользя взад и вперед по ее возбужденным соскам. Она внутренне улыбнулась, про себя благодаря мать за то, что та отправила ее учиться именно этой благословеннейшей из профессий.
— Но мама, я не думаю, что мне когда-нибудь удастся понять мужчин, — сказала она через год после церемонии дефлорации, приехав к матери в гости.
— А ты понимаешь лошадей? — вкрадчиво спросила мать.
— Нет?
— Так в чем же проблема? Седлай. И зарабатывай себе на жизнь.
Так оно и было. Если смотреть на дело под таким углом, то ничего сложного не было. Мужчин было очень просто седлать, а потом управлять ими — гораздо легче чем лошадей и притом куда более выгодно. Какая еще профессия позволила бы ей войти в такой близкий контакт с таким множеством богатых и могущественных людей? Какая еще профессия научила бы ее развить свой собственный ум и позволила бы ему вращаться на самых высоких орбитах амбиций, причем со всеми шансами за то, что эти амбиции достижимы? Если только она сумеет правильно сыграть.
Очень жаль, что ей пришлось покинуть Эдо. Против нее обратилось все окружение сёгуна. Его жены и жены других вельмож не спускали с нее пристальных взоров, затем пошли скандалы и они решили избавиться от нее.
Потому-то она и оказалась здесь — до того, как они успели предпринять что-либо конкретное. А Осуми показалась ей вполне приемлемой временной альтернативой и госпожа Исако убедила ее, что здесь заваривается нечто большое. Важные события…
Он продолжал трудиться чтобы получить удовольствие, доходя до самых ее глубин, но дыхание его было хриплым, а сердце бешено стучало. Чего же он ищет?
Как бы стремясь поймать что-то ускользающее, он снова яростно задвигался и она снова отозвалась на его усилия. Ее профессиональный ум как мог старался помочь ему, собственный же ум терялся в догадках. Зачем она здесь? Какие возможности открываются для нее с Синго-самой?
Почему мысль о Кирисиме — личном уделе Хидеки Синго-самы — так настойчиво билась у нее в мозгу? Какая польза от Кирисимы могла быть для нее или для него? Неприступная полярная крепость на планете совершенно бесплодной из-за близости трех вечно сходящих с ума нексусов. Система была крупной транспортной развязкой и жизненно важным звеном по крайней мере шести нексус-цепей Кюсю, но ее никак нельзя было назвать миром роскоши и покоя — возможно она и стоила чего-то в качестве последнего прибежища, места, где можно укрыться в случае войны, но уж никак не столичным миром, где можно было бы править утопая в роскоши.
Неужели это действительно то, чего я хочу? спросила она себя. Сейчас Кирисима находится на окраине Кюсю. Но в грядущих столетиях, когда в результате дальнейшей экспансии этот мир окажется в самом центре квадранта, он станет крупнейшим транспортным центром. В настоящее время Кирисима находится на задворках политической жизни, и представляет собой место выделенное префектом своему второму сыну как кусок, который должен был ограничить его амбиции, но она может стать вполне достойной платой за мои услуги если Синго-сама когда-нибудь добьется успеха и станет даймё чего-нибудь.
Да, подумала она. Таков и будет мой ответ госпоже Исако. Кирисима. На вечные времена. Для моего внебрачного сына, настоящее имя которого никто никогда не узнает — даже он сам.
Синго снова начал слабеть.
Да, его луна похоже начинает идти на убыль еще до полнолуния. Похоже, у него ничего не выйдет! Ее вдруг охватила тревога. В чем же дело? Уж конечно же не во мне. Она засомневалась. Только бы это была не я. Еще рано. У меня впереди еще долгие годы. Сейчас я на вершине карьеры. Да, должно быть это он. Только он…
Та часть ее мозга, которая никогда не переставала думать, отогнала страхи. Сейчас она была полностью поглощена обдумыванием возможностей имеющихся в Мияконодзё одновременно поощряя его продолжать и изображая экстаз.
— О, о, о, о… — стонала она, пытаясь добиться того, чтобы он пролил в нее свое семя, впиваясь ему в спину ногтями, напрягая внутренние мышцы что усилить испытываемое им при каждом очередном движении удовольствие.
Он снова вонзился в нее и тяжело опустился на ее умащенное благовонными маслами тело. Она закусила губу как будто отдаваясь на волю захлестывающих ее волн удовольствия, приносящих ей полное забвение. Он еще раз вошел в нее — в последний раз — совершенно выбившись из сил и уже совершенно мокрый от пота и вдруг вытащил свой инкей — теперь совершенно вялый — хотя так и не разрядился в нее.
Миобу лежала под ним вздрагивая, тяжело хватая ртом воздух, изо всех сил восхваляя его мужскую силу, восхищаясь размером его органа и его несравненной способностью удовлетворить женщину. Служанки с ужасом уставились на свою госпожу. Но под этой маской своего безупречного профессионализма, Миобу продолжала удивляться ему. Ее беспокоило то, что в первые в жизни она не смогла довести мужчину — любого мужчину — до Момента Небытия.
Может быть именно поэтому так велики его амбиции, с раздражением думала она, но затем в голову ей пришла другая, более практичная мысль: я должна посоветоваться со своей аптекаршей — ее волшебные снадобья могут излечить любой недуг. Она пропишет порошок голубого лотоса смешанный с медом или возможно уксус, в котором было сварено яйцо барана или козла. Стоит ему только выпить это и потенция обязательно вернется. Это поможет избавить его от этой ярости и тогда он полностью окажется во власти моих чар.
Он сел как очень занятой деловой человек не глядя на нее и так ничего ей не сказав, но она видела, что все мышцы его конечностей, спины и шеи находятся в страшном напряжении. Он оделся, отказавшись от помощи служанок, быстро обмотался оби и все это время она томно пожирала его глазами как женщина настолько измотанная любовным пылом мужчины, что у нее даже не осталось сил улыбаться или сдвинуть ноги.
Может это и к лучшему, подумала она когда Синго-сан удалился. Лучше чем если бы я как бык рванулась с места в карьер. Ведь никто ничего не знает кроме него и меня, а поскольку на карту поставлена моя репутация, равно как и его мужское достоинство, я естественно не собираюсь подвергать опасности свои планы давая ему понять, что я знаю о его неудаче. Пусть это станет мостом соединяющим нас и рычагом, которым я всегда смогу воспользоваться при необходимости.
Музыка смолкла и она принялась приводить в порядок грим и прическу. Ей хотелось вымыться, но с этим придется подождать. Холодная вода в бассейне была просто отвратительна. Такой ни в коем случае нельзя мыть нежную кожу. Тем не менее обещанная ей плата была неплохой компенсацией за все это, к тому же, как сказала госпожа Исако, возможны разные варианты.
Итак, что же такое с Хидеки Синго-самой — мужчиной с Вялым Корнем? задумалась она. Вот как важно знать историю и не забывать уроков прошлого.
Часть ее сознания отвечающая за политические расчеты уже снова начинала брать контроль над ситуацией, давая ей надежду.
Несколько лет назад, когда в Мияконодзё правил клан Тёсо, Кирисимой владел другой второй сын. Когда Тёсо Ясумото умер и префекство перешло к его сыну Тёсо Ёсинобу, его брат отказался платить дань и Ёсинобу послал своего зятя Сибата Юнкея чтобы тот собрал все причитающиеся налоги. Юнкей низложил сына и сам стал даймё Кирисимы, но потом когда в Нейтральной Зоне начали появляться американцы и корейцы впереди замаячили новые возможности. Пиратские корабли Свободной Кореи в первых же стычках покончили с Ёсинобу и осадили систему Кирисимы, удерживаемую Сибата Юнкеем.
Строенный нексус был жизненно важен из-за того, что он был одним из немногих непосредственно связанных с нексусами в Зоне и как горный проход находящийся в руках неприятеля в случае падения позволил бы вражеским кораблям проникать прямо во внутренние цепи.
Через три месяца корейцы были вынуждены убраться, но их заложником оказался никто иной как сам Сибата Юнкей собственной персоной, и они доставили его в свою крепость Ульсан где, насколько было известно он и оставался по сию пору.
Так что же получится, если Синго-сан вскоре покончит со своим отцом и братьями? спросила она себя. Ему все равно еще придется убеждать сёгуна поддержать его заявку на власть, а это может оказаться делом нелегким. Возможных препятствий тут два. Из членов прежнего клана Тёсо начавшегося с Ёсинобу, Ёосисабуро пал от руки своего зятя, Неной Кая. Пятилетний сын Ёсисабуро был очень кстати убран еще много лет назад Хидеки Рюдзи — во всяком случае так утверждает госпожа Исако. Но ведь все еще остается сам Неной Кай, на которого Рюдзи-сама возложил вину за гибель ребенка, тем самым дискредитировав его. Со стороны Рюдзи-самы было очень умным ходом обвинить в убийстве Кай-сана, но сам факт, что он до сих пор жив и находится непосредственно за границей квадранта в Хонсю Хидеки Синго следует иметь в виду.
Самой серьезной угрозой Синго-сану является второй зять Тёсо Ёсинобу — Сибата Юнкей, подумала она. Мои служанки выяснили, что он до сих пор томится на корейской тюремной планете — ужасной луне газового гиганта с очень низкой гравитацией в системе Ульсана. В этом смысле Рюдзи-сама дал маху. Госпожа Исако говорит, что когда корейцы захватили Юнкей-сана они поначалу пытались получить за него выкуп. Затем они поняли, что за никому не нужного претендента они ничего не получат — с чего это Рюдзи сама будет платить за освобождение человека, который сам собирался стать префектом в Мияконодзё? Возможно для того, чтобы убить его, но ведь Сибата Юнкей сидящий в застенке на темной луне в Ульсане все равно что мертв, не так ли?
— Он любит делать это вот так, — объясняла госпожа Исако, подробно описывая каким образом ее сын предпочитает получать удовольствие. Затем она спросила: — Вы хорошо меня поняли, Миобу-сан?
— Абсолютно, госпожа. Но прошу вас, поймите, что и цена должна быть особой.
В глазах госпожи Исако появился стальной блеск.
— Я слышала, что шесть лет назад вы родили ублюдка-сына. Приблизительно в то время, когда по вашим словам вы улетали на полгода на Сендай.
— У вас необыкновенно информированные источники, госпожа.
Исако-сан молчаливо согласилась с этим утверждением.
— Говорят еще и что отец мальчика был довольно важной персоной — человеком из довольно чистокровной семьи — но что отец не захотел или не смог должным образом обеспечить его. Думаю вы согласитесь с тем, что поскольку ваш сын потомок самураев, для него будет просто трагедией так и не получить собственного имения?
— Если только такое было бы возможно, госпожа.
— Это не невозможно. Интересно, можете ли вы представить какой-либо из миров в этом квадранте, который вы сочли бы подходящим для своего сына? Конечно же, ничего слишком обременительного, вы понимаете, в противном случае вся идея может оказаться неосуществимой. Прошу вас, как следует обдумайте это предложение, а я тем временем буду ждать вашего ответа.
Поэтому сейчас внешне Миобу была податливым страстным сосудом желания. Каждая ее конечность действовала под определенным углом, чтобы как можно сильнее возбудить Синго-сана, каждый вздох, каждое движение тела должны были загипнотизировать и полностью захватить его. Но в душе она буквально танцевала от радости.
Все ее движения были хорошо заученными — у нее был врожденный талант отточенный и доведенный до чувственного совершенства долгими годами учебы и практики под руководством одной великой наставницы и множества отдельных клиентов. Она знала, что может исполнять эту роль совершенно, была полностью уверена, что ее лицо и тело находятся под полным контролем и самое главное, что ее тайные мысли абсолютно недоступны человеку, лежащему на ней.
Она чувствовала как он приближается к ней, кладет на нее руки и ее интуитивная реакция была именно той, в которой он больше всего нуждался. Она почувствовала на себе тяжесть его бычьего тела, мысленно измерила степень его желания, раздвинула пальцами губы и направила его. Он был полностью захвачен ее страстью. Голова ее моталась из стороны в сторону а дыхание было прерывистым. Она ахнула, на сей раз совершенно ненамеренно. К ее ужасу его плоть все еще хранила в себе холод бассейна, волосы слиплись и его прикосновение походило на прикосновение мертвеца, утопленника, но в бедрах его и в бицепсах по-прежнему сохранялась сила воина, прижимавшая ее к подушкам. Это пройдет, подумала она. Девушки разотрут его спину и ягодицы и массажем вотрут жизнь обратно в него. Она подала им незаметный знак и они начали растирать его как раз в тот момент когда он выгнувшись дугой занимал наиболее удобное положение. Затем она еще шире раздвинула ноги, чтобы впустить его и он вошел, глубоко ворча с каждым очередным движением мускулистой спины.
Ее крики по мере того как она подстраивалась под ритм его движений, становились все выше и пронзительней. Двигаясь внутри нее он рычал, но тут, как это ни невероятно, сила его инкея вдруг стала убывать. Она удвоила темп движений, подключив к ним свои внутренние ощущения, применяя все известные ей трюки, делая себя еще более влажной усилием воли, как в свое время научила ее гейша-генро.
Так вот оно что…
Она предчувствовала это. Она начала подозревать это еще когда госпожа Исако говорила с ней. О его необычных пристрастиях. Старая сука так и выразилась. Какие еще пристрастия, подумала она тогда, зная, что в чем бы они не заключались, она все равно вполне могла удовлетворить их. Людей с особыми пристрастиями обычно удовлетворить было легче всего, и благодарность их всегда была самой щедрой. Он кажется неистовым, но неистовость его какая-то странная. Своего рода отчаяние. Чего он ищет? Как трудно понять мужчин, даже после стольких лет общения с ними. Они совершенно отличаются от женщин.
Она инстинктивно поняла, что должна полностью сконцентрироваться на самых сокровенных мышцах своего тела. В глубине ее оманко он снова начал твердеть, теперь его плоть горела, его безволосая грудь стала скользкой от пота, скользя взад и вперед по ее возбужденным соскам. Она внутренне улыбнулась, про себя благодаря мать за то, что та отправила ее учиться именно этой благословеннейшей из профессий.
— Но мама, я не думаю, что мне когда-нибудь удастся понять мужчин, — сказала она через год после церемонии дефлорации, приехав к матери в гости.
— А ты понимаешь лошадей? — вкрадчиво спросила мать.
— Нет?
— Так в чем же проблема? Седлай. И зарабатывай себе на жизнь.
Так оно и было. Если смотреть на дело под таким углом, то ничего сложного не было. Мужчин было очень просто седлать, а потом управлять ими — гораздо легче чем лошадей и притом куда более выгодно. Какая еще профессия позволила бы ей войти в такой близкий контакт с таким множеством богатых и могущественных людей? Какая еще профессия научила бы ее развить свой собственный ум и позволила бы ему вращаться на самых высоких орбитах амбиций, причем со всеми шансами за то, что эти амбиции достижимы? Если только она сумеет правильно сыграть.
Очень жаль, что ей пришлось покинуть Эдо. Против нее обратилось все окружение сёгуна. Его жены и жены других вельмож не спускали с нее пристальных взоров, затем пошли скандалы и они решили избавиться от нее.
Потому-то она и оказалась здесь — до того, как они успели предпринять что-либо конкретное. А Осуми показалась ей вполне приемлемой временной альтернативой и госпожа Исако убедила ее, что здесь заваривается нечто большое. Важные события…
Он продолжал трудиться чтобы получить удовольствие, доходя до самых ее глубин, но дыхание его было хриплым, а сердце бешено стучало. Чего же он ищет?
Как бы стремясь поймать что-то ускользающее, он снова яростно задвигался и она снова отозвалась на его усилия. Ее профессиональный ум как мог старался помочь ему, собственный же ум терялся в догадках. Зачем она здесь? Какие возможности открываются для нее с Синго-самой?
Почему мысль о Кирисиме — личном уделе Хидеки Синго-самы — так настойчиво билась у нее в мозгу? Какая польза от Кирисимы могла быть для нее или для него? Неприступная полярная крепость на планете совершенно бесплодной из-за близости трех вечно сходящих с ума нексусов. Система была крупной транспортной развязкой и жизненно важным звеном по крайней мере шести нексус-цепей Кюсю, но ее никак нельзя было назвать миром роскоши и покоя — возможно она и стоила чего-то в качестве последнего прибежища, места, где можно укрыться в случае войны, но уж никак не столичным миром, где можно было бы править утопая в роскоши.
Неужели это действительно то, чего я хочу? спросила она себя. Сейчас Кирисима находится на окраине Кюсю. Но в грядущих столетиях, когда в результате дальнейшей экспансии этот мир окажется в самом центре квадранта, он станет крупнейшим транспортным центром. В настоящее время Кирисима находится на задворках политической жизни, и представляет собой место выделенное префектом своему второму сыну как кусок, который должен был ограничить его амбиции, но она может стать вполне достойной платой за мои услуги если Синго-сама когда-нибудь добьется успеха и станет даймё чего-нибудь.
Да, подумала она. Таков и будет мой ответ госпоже Исако. Кирисима. На вечные времена. Для моего внебрачного сына, настоящее имя которого никто никогда не узнает — даже он сам.
Синго снова начал слабеть.
Да, его луна похоже начинает идти на убыль еще до полнолуния. Похоже, у него ничего не выйдет! Ее вдруг охватила тревога. В чем же дело? Уж конечно же не во мне. Она засомневалась. Только бы это была не я. Еще рано. У меня впереди еще долгие годы. Сейчас я на вершине карьеры. Да, должно быть это он. Только он…
Та часть ее мозга, которая никогда не переставала думать, отогнала страхи. Сейчас она была полностью поглощена обдумыванием возможностей имеющихся в Мияконодзё одновременно поощряя его продолжать и изображая экстаз.
— О, о, о, о… — стонала она, пытаясь добиться того, чтобы он пролил в нее свое семя, впиваясь ему в спину ногтями, напрягая внутренние мышцы что усилить испытываемое им при каждом очередном движении удовольствие.
Он снова вонзился в нее и тяжело опустился на ее умащенное благовонными маслами тело. Она закусила губу как будто отдаваясь на волю захлестывающих ее волн удовольствия, приносящих ей полное забвение. Он еще раз вошел в нее — в последний раз — совершенно выбившись из сил и уже совершенно мокрый от пота и вдруг вытащил свой инкей — теперь совершенно вялый — хотя так и не разрядился в нее.
Миобу лежала под ним вздрагивая, тяжело хватая ртом воздух, изо всех сил восхваляя его мужскую силу, восхищаясь размером его органа и его несравненной способностью удовлетворить женщину. Служанки с ужасом уставились на свою госпожу. Но под этой маской своего безупречного профессионализма, Миобу продолжала удивляться ему. Ее беспокоило то, что в первые в жизни она не смогла довести мужчину — любого мужчину — до Момента Небытия.
Может быть именно поэтому так велики его амбиции, с раздражением думала она, но затем в голову ей пришла другая, более практичная мысль: я должна посоветоваться со своей аптекаршей — ее волшебные снадобья могут излечить любой недуг. Она пропишет порошок голубого лотоса смешанный с медом или возможно уксус, в котором было сварено яйцо барана или козла. Стоит ему только выпить это и потенция обязательно вернется. Это поможет избавить его от этой ярости и тогда он полностью окажется во власти моих чар.
Он сел как очень занятой деловой человек не глядя на нее и так ничего ей не сказав, но она видела, что все мышцы его конечностей, спины и шеи находятся в страшном напряжении. Он оделся, отказавшись от помощи служанок, быстро обмотался оби и все это время она томно пожирала его глазами как женщина настолько измотанная любовным пылом мужчины, что у нее даже не осталось сил улыбаться или сдвинуть ноги.
Может это и к лучшему, подумала она когда Синго-сан удалился. Лучше чем если бы я как бык рванулась с места в карьер. Ведь никто ничего не знает кроме него и меня, а поскольку на карту поставлена моя репутация, равно как и его мужское достоинство, я естественно не собираюсь подвергать опасности свои планы давая ему понять, что я знаю о его неудаче. Пусть это станет мостом соединяющим нас и рычагом, которым я всегда смогу воспользоваться при необходимости.
Музыка смолкла и она принялась приводить в порядок грим и прическу. Ей хотелось вымыться, но с этим придется подождать. Холодная вода в бассейне была просто отвратительна. Такой ни в коем случае нельзя мыть нежную кожу. Тем не менее обещанная ей плата была неплохой компенсацией за все это, к тому же, как сказала госпожа Исако, возможны разные варианты.
Итак, что же такое с Хидеки Синго-самой — мужчиной с Вялым Корнем? задумалась она. Вот как важно знать историю и не забывать уроков прошлого.
Часть ее сознания отвечающая за политические расчеты уже снова начинала брать контроль над ситуацией, давая ей надежду.
Несколько лет назад, когда в Мияконодзё правил клан Тёсо, Кирисимой владел другой второй сын. Когда Тёсо Ясумото умер и префекство перешло к его сыну Тёсо Ёсинобу, его брат отказался платить дань и Ёсинобу послал своего зятя Сибата Юнкея чтобы тот собрал все причитающиеся налоги. Юнкей низложил сына и сам стал даймё Кирисимы, но потом когда в Нейтральной Зоне начали появляться американцы и корейцы впереди замаячили новые возможности. Пиратские корабли Свободной Кореи в первых же стычках покончили с Ёсинобу и осадили систему Кирисимы, удерживаемую Сибата Юнкеем.
Строенный нексус был жизненно важен из-за того, что он был одним из немногих непосредственно связанных с нексусами в Зоне и как горный проход находящийся в руках неприятеля в случае падения позволил бы вражеским кораблям проникать прямо во внутренние цепи.
Через три месяца корейцы были вынуждены убраться, но их заложником оказался никто иной как сам Сибата Юнкей собственной персоной, и они доставили его в свою крепость Ульсан где, насколько было известно он и оставался по сию пору.
Так что же получится, если Синго-сан вскоре покончит со своим отцом и братьями? спросила она себя. Ему все равно еще придется убеждать сёгуна поддержать его заявку на власть, а это может оказаться делом нелегким. Возможных препятствий тут два. Из членов прежнего клана Тёсо начавшегося с Ёсинобу, Ёосисабуро пал от руки своего зятя, Неной Кая. Пятилетний сын Ёсисабуро был очень кстати убран еще много лет назад Хидеки Рюдзи — во всяком случае так утверждает госпожа Исако. Но ведь все еще остается сам Неной Кай, на которого Рюдзи-сама возложил вину за гибель ребенка, тем самым дискредитировав его. Со стороны Рюдзи-самы было очень умным ходом обвинить в убийстве Кай-сана, но сам факт, что он до сих пор жив и находится непосредственно за границей квадранта в Хонсю Хидеки Синго следует иметь в виду.
Самой серьезной угрозой Синго-сану является второй зять Тёсо Ёсинобу — Сибата Юнкей, подумала она. Мои служанки выяснили, что он до сих пор томится на корейской тюремной планете — ужасной луне газового гиганта с очень низкой гравитацией в системе Ульсана. В этом смысле Рюдзи-сама дал маху. Госпожа Исако говорит, что когда корейцы захватили Юнкей-сана они поначалу пытались получить за него выкуп. Затем они поняли, что за никому не нужного претендента они ничего не получат — с чего это Рюдзи сама будет платить за освобождение человека, который сам собирался стать префектом в Мияконодзё? Возможно для того, чтобы убить его, но ведь Сибата Юнкей сидящий в застенке на темной луне в Ульсане все равно что мертв, не так ли?