Страница:
— Я сделала правильный выбор, купив тебе Миобу-сан, — сказала она. — Годы учебы она провела именно здесь и поэтому является щедрым источником информации. Она считает, что в действительности Ясуко-сан хочет, чтобы ты преподнес камень Киохиде-саме, поскольку скорее всего именно он из двух возможных наследников более расположен к идее продолжения торговли Американо с Ямато. И это действительно так, поскольку Хонда Юкио-сама имел секретные сношения с каньцами.
— А какое это может иметь значение?
— А вот какое: поддерживая американцев в борьбе против тех, кто уничтожил армию твоего отца, Киохиде-сама скорее всего станет человеком, который восстановит славу японского оружия. Он непременно захочет помочь американцам разгромить презренных каньцев, а Рюдзи-сама, армия которого уже и так помогает американцам в их борьбе, окажется слишком ценным и стратегически выгодно расположенным союзником, чтобы ставить на место префекта Кюсю кого-нибудь другого.
— А я тебе говорю: мой отец связался с презренными псами! Киохиде-сама никогда не пойдет на это. Никогда обладатель священного меча сёгуна не опустится до того, чтобы вмешаться в мелкую ссору гайдзинов и каньцев. И моему отцу не следовало делать этого.
— У него нет выбора. Ты должен постараться понять — как следует понять — что все изменилось. Буквально все! Каньцы разбили армию твоего отца с помощью сингулярной пушки. С тех пор, как сообщают наши агенты, в систему Осуми были стянуты новые тысячи каньских и американских солдат, прибывших на дюжинах кораблей, чтобы продолжать войну. Миллионы крестьян были вынуждены оставить свои поля, поскольку обе враждующие стороны лупят лучами куда ни попадя. Это подрывает нашу экономику. Осуми стала жертвой войны, оказавшись между двумя совершенно посторонними армиями. Должно быть уже многим приходит в голову вопрос сколько еще священных миров Ямато будет разорено прежде чем удастся покончить с чужеземцами. А многие уже и теперь небось спрашивают: какую же армию придется посылать следующему сёгуну, чтобы поскорее выдворить из Ямато и гайдзинов и каньцев? Или, если он все еще в состоянии…
Она видела, что Синго в полном смятении. Разум его явно сопротивлялся — его отталкивала сама мысль о том, чтобы признать ее правоту, но в конце концов он все же кивнул, в душе понимая, что мать говорит умные вещи.
— Поэтому, — мягко продолжала она, — Сакуме Киохиде нужен союзник в Мияконодзё. Более того, ему нужен человек, которого уже знают и которому доверяют американцы. Кроме того, Киохиде-сама конечно же хочет, чтобы его признавали как законного наследника своего отца. Если он преуспеет в этом, то естественно будет склонен оставить Рюдзи-саму даймё Осуми, поскольку назначал его еще его отец. Так что Киохиде-сама в принципе и не мог бы сместить твоего отца, даже если бы и захотел.
— Да.
Она развернула складной бумажный оги и начала обмахиваться.
— А теперь, сын мой, мы должны поговорить о Ясуко-сан.
— Понимаю. — Он произнес это так сдавленно, будто во рту у него полно едкой желчи.
Исако объяснила ему как по ее мнению ему следует решить проблему жены, затем снова откинулась назад. Заходивший волнами по залу воздух снова донес до ее чувствительных ноздрей аромат жасмина. Это была императорская эссенция, которой, как говорили, пользовались женщины при дворе.
— Со десу ка, — наконец сказала Исако, очень довольная собой. — Лично я считаю, что сильной стороной твоего отца является как раз его по-настоящему государственный ум. Он искусный и в то же время исключительно трезвомыслящий политик.
— Так значит Ясуко-сан все же права? И я действительно должен отдать кристалл Киохиде-саме?
Она положила руки на стоящий перед ней низенький столик.
— Напротив, у меня есть идея получше. Миобу-сан говорит, что хотя Хонда Юкио-сама и стремится стать сёгуном, он тем не менее страшно боится меча. Поэтому я думаю он не забудет и щедро отблагодарит человека, который сделает его обладателем амигдалы.
Он удивленно взглянул на нее.
— А почему вы хотите, чтобы сёгуном стал Юкио-сама?
Она мрачно ответила:
— Потому что я считаю его более циничным игроком, чем Киохиде-сама. Думаю, получив сёгунат, он приложит все силы к тому, чтобы сталкивать каньцев и американцев лбами где только возможно и заставлять их рвать друг другу глотки. А затем, пока победитель не оправился от войны, он обрушится на него и полностью уничтожит.
Синго не мог скрыть свою радость.
— В таком случае я отдам камень Хонде Юкио!
— Нет, сын мой. Не нужно ему его отдавать. — Она улыбнулась. — Ты должен его продать.
— Как это?
— Отправляйся к нему прямо сейчас и скажи следующее: что тебя послал твой отец, который после поражения похоже тронулся умом. Скажи, что он разъезжает по Осуми, с омерзительной услужливостью целуя задницы чужеземцам. Скажи Юкио-саме, что это именно ты решил передать новую амигдалу ему вопреки желанию твоего единственного оставшегося в живых старшего брата Садамаса-сана. Скажи Юкио-саме, что считаешь его единственным лидером, отношение которого к гайдзинам кажется тебе правильным. Скажи: Юкио-сама, если только вы исполните мое самое заветное желание, я готов вручить вам ключ к Эдо. Сделайте префектом Кюсю вместо моего отца меня! И не пожалеете об этом.
— О да, да!
— И после этого мы можем улетать отсюда. Вскоре мы снова окажемся в Мияконодзё и ты сможешь свести все свои старые счеты.
Да, подумала она, а сыграв отведенную тебе роль, можешь оставить волчицу мне. Ох и злую же шутку сыграла с ней вольготная жизнь на Эдо. Проводя столько времени с американцем она практически предопределила свою судьбу. До сих пор она была достаточно умна, чтобы избегать оставлять доказательства своих тайных встреч с гайдзином. Но лишь до сих пор. Уже завтра мы получим неопровержимые доказательства ее неверности.
Синго вскочил, воодушевленный мыслью о том, что наконец-то сможет избавиться от гнетущей его заботы о странном пси-активном кристалле и вернуться в столицу Осуми, которая вскоре будет принадлежать ему.
Неудивительно, что у всех Хидеки такая ужасная судьба. С тех пор как впервые появились эти гайкокудзины все пошло вкривь и вкось. Да уж, действительно, над любым человеком который имеет хоть малейшее отношение к этим отвратительным камням будто довлеет проклятие. И теперь понятно почему всем нам так не везло. Ведь кристаллы чудовищно искажают пси и удача, которая от природы могла бы сопутствовать человеку, полностью покидает его. Интересно, правду ли говорят, будто один камень уничтожает злую силу другого если сложить их вместе? Лично мне кажется, что обладатель обоих камней получит всего лишь вдвойне искаженное пси, но может быть они действуют и как магниты. Хотя впрочем, я почти ничего не понимаю в этих технических вопросах…
Синго поднялся и собрался уходить. Провожая его взглядом, Исако краем глаза заметила за грозного вида военными трофеями сёгуна какое-то движение.
У нее едва не остановилось сердце.
Темный силуэт за лаковыми ширмами замер.
Шпион!
О! Как глупо поставить охрану у входа и в то же время не обыскать помещение! Что же было сказано? Думай! Что ты могла ляпнуть? Нет, сначала нужно взять себя в руки!
Глаза ее расширились, но она справилась с собой и плавно вышла вперед, согнувшись в поклоне вслед уходящему сыну и стараясь, чтобы волнение никак не отразилось у нее на лице.
Синго ничего не заметил и только когда он миновал стоящую у дверей охрану, она дала волю своим чувствам.
Сначала она пришла в ужас. Потом — в ярость. В ярость от того, что кто-то из прибывших с ними в составе посольства Кюсю людей осмелился тайком подслушивать ее частную беседу. Затем она лихорадочно принялась перебирать возможности.
Кто же это? Ты должна знать! Что ты говорила и кого это могло интересовать? Вопрос очень тонкий. Исако, будь осторожна!
Когда шаги Синго затихли вдали, она двинулась по направлению к ширме, по пути как бы невзначай остановившись и нажав потайную кнопку вызова слуг. Тот кто прятался за ширмой, оказался в ловушке. Теперь просто невозможно было выскочить и убежать, не выдав себя. Поэтому единственным что оставалось шпиону — это сидеть и надеяться на лучшее.
Исако изо всех сил старалась вести себя так, будто ничего не подозревает. Но когда в зал вошел Утимаро, ее старший слуга, она стояла совсем рядом с тем местом, где прятался неизвестный. Охватившее ее возбуждение стало почти невыносимым. То, что было сказано и могло быть подслушано представляло собой исключительно важные и даже взрывоопасные сведения. Действовать следовало без промедления.
— Пусть ко мне немедленно зайдет Миобу-сан.
— Да, госпожа, — церемонно ответил он и удалился.
Теперь Исако буквально наслаждалась моментом, даже несмотря на то, что все будущее балансировало на острие клинка. Она сочла, что шпион на время полностью в западне и это делало происходящее восхитительной пыткой. Кто же прячется там за ширмой? Кто бы там ни был, его придется заставить замолчать — тем или иным способом — и сейчас самым полезным в этом деле помощником была бы именно Миобу-сан. В разговоре с ней я могла бы даже нарочно выдать еще несколько секретов. Секретов, которые, естественно, либо и близко к правде не лежат, либо представляют собой правду искаженную настолько, чтобы ввести подслушавшего в заблуждение. А если это не поможет, мне может сослужить добрую службу отравительница, которую привезла с собой Миобу-сан.
Исако вдруг охватило чувство собственного всемогущества. Затем — чувство острого предвосхищения. Через несколько мгновений появилась куртизанка.
— Да, моя госпожа?
— А, Миобу-сан. Проходите. Присаживайтесь. Не хотите ли чаю? Или, возможно, немного супа?
Они продолжали обмениваться любезностями, но Миобу-сан с утонченной вежливостью отказывалась от всех предложенных угощений.
Исако наблюдала за ней, улыбаясь про себя. Вместе — ты и я — мы представляем собой силу, с которой нельзя не считаться, подумала Исако. Действуя в соответствии с моим планом и позволив Хонде Юкио удовлетворить желания его любимым и столь отвратительным способом — который должно быть еще и очень болезнен — ты заслужила если не его доверие, то уж во всяком случае благодарность. Твои растительные снадобья развязали язык гайдзину и нам удалось узнать истинную причину его пребывания здесь. Мы также узнали насколько Хонда Юкио зависит от нашей амигдалы. Единственное чего нам пока не удалось выяснить, так это что он думает по поводу каньцев и какие именно у него намерения в отношении их.
Она разочарованно вздохнула. Как утомительно! Я просто мечтаю сыграть в чудесную игру с тем кто меня подслушивал, но как же мне сообщить о своих намерениях Миобу-сан? Стоит мне только попытаться как я тут же вызову подозрения у человека за ширмой.
Она еще раз прикинула что можно сделать. Нет, дело слишком важное, чтобы рисковать. Наверное все же лучше всего заставить этого шпиона, кем бы он ни был, замолчать.
Она что-то шепнула своему слуге, который тут же молча удалился, затем отвела куртизанку в дальний конец зала и негромко сказала:
— Миобу-сан, вы можете выяснить, какие планы у Хонды Юкио-самы?
— В отношение чего, достопочтенная госпожа?
— Каньцев, конечно.
— Он не любит распространяться на этот счет.
— Вы говорили, он демонстрировал древние часы, подаренные ему каньским генералом.
— Только затем, чтобы одержать верх в споре с гайдзином.
— Так как же нам узнать, что у Хонды Юкио на уме в отношении каньцев?
— Сам он никогда не расскажет. — Глаза Миобу на мгновение переместились на ажурные занавеси, окружающие балкон, затем снова устремились на Исако. — В любом случае, если и узнаем, то этого придется добиваться довольно грубыми средствами.
— Что вы имеете в виду?
— Госпожа, зачем нам выдавливать из него кровь по капле, когда нам и так известен человек, знающий об отношениях Хонды Юкио с каньцами абсолютно все?
Исако кивнула, обрадованная этим предложением. В свите Ясуко была одна очень необычная самурайка. Необычная, поскольку это была не женщина, а переодетый мужчина. Он был одним из самых доверенных гонцов Рюдзи-самы. Ясуко-сан привезла с собой целый кобан ауриума — несомненно для того, чтобы использовать его на взятки. Люди Исако по меньшей мере дважды видели как она что-то спускает на веревке с городской стены прямо среди ночи. Довольно странная рыбалка. Хотя в пышной зелени у подножия стен вполне возможно водились и более чем странные угри.
Исако напряженно обдумывала ситуацию.. Ее ноздрей опять коснулся слабый аромат жасмина, напугавший ее и наконец заставивший решиться.
— Ясуко-сан, — выдохнула она так, будто ее ударили ножом.
Конечно же, Ясуко-сан! Это запах ее духов витает в воздухе! Это она прячется за ширмой! О дьявол всех дьяволов! Я легко могла бы заставить навеки умолкнуть любую служанку. Я могла бы запугать или купить молчание практически кого угодно другого. Но только не ее! Не ее! Что же мне теперь делать?
— Верно, госпожа. Ясуко-сан. — Миобу-сан кивнула, не подозревая о том, что их подслушивают и о той двойной игре, которая на уме у Исако. Она недоуменно посмотрела на владелицу своего контракта и спросила:
— Госпожа моя, вы хорошо себя чувствуете?
— Да. Да, вполне, благодарю вас.
Миобу-сан продолжала:
— Следует предположить, что каналы связи Ясуко-сан с Осуми весьма надежны, и что курьерские корабли Хонды Юкио скорее всего находятся под наблюдением, а возможно их даже перехватывают. Более того, мне известно, что она подружилась с тем маленьким противным корейцем, который сторожит личный космодром господина сёгуна. Даже если Хонда Юкио-сама пользуется для связи с Осуми автоматическими зондами…
Исако поднятием руки остановила ее.
— А вы уверены, что не хотите чаю, моя дорогая?
— Еще раз благодарю вас, госпожа. Но нет.
Где же мой слуга? почти в отчаянии подумала Исако. Ведь если не будет свидетелей, я не смогу обвинить Ясуко в подслушивании. Особенно после всего того, что я тут наговорила. Теперь будет слишком трудно подсунуть ей ложную информацию, к тому же, что бы я теперь ни сказала это не будет важнее уже сказанного. Как же быть?
И тут вдруг она внезапно успокоилась.
Оставался только один выход. Удар, который упростит всю ситуацию. Какой подарок! Как же я не поняла этого раньше? Это настолько идеальное решение, что даже не верится. Произойдет ужасный несчастный случай…
Когда снова появился Утимаро, она велела ему привести кого-нибудь из охраны. Вошел, прижимая к груди длинный штурмовой бластер, стражник и низко поклонился, стараясь не встречаться с ней взглядом.
— Эти доспехи здесь в зале напоминают мне об очень многом. — Она повернулась к Миобу и отвела ее к двери. Так чтобы не было слышно. — Дорогая, вы когда-нибудь видели что делает с человеком прямое попадание из лучевого ружья? — спросила она.
Куртизанка была явно удивлена таким вопросом.
— Нет, госпожа, не видела.
— В таком случае позвольте вам показать. — Она засучила рукава и негромко сказала стражнику: — Ты. Солдат. Я хочу чтобы ты выстрелил в доспехи. Вон в те. Целься так, чтобы попасть в центр забрала. Если промахнешься, пеняй на себя.
16
— А какое это может иметь значение?
— А вот какое: поддерживая американцев в борьбе против тех, кто уничтожил армию твоего отца, Киохиде-сама скорее всего станет человеком, который восстановит славу японского оружия. Он непременно захочет помочь американцам разгромить презренных каньцев, а Рюдзи-сама, армия которого уже и так помогает американцам в их борьбе, окажется слишком ценным и стратегически выгодно расположенным союзником, чтобы ставить на место префекта Кюсю кого-нибудь другого.
— А я тебе говорю: мой отец связался с презренными псами! Киохиде-сама никогда не пойдет на это. Никогда обладатель священного меча сёгуна не опустится до того, чтобы вмешаться в мелкую ссору гайдзинов и каньцев. И моему отцу не следовало делать этого.
— У него нет выбора. Ты должен постараться понять — как следует понять — что все изменилось. Буквально все! Каньцы разбили армию твоего отца с помощью сингулярной пушки. С тех пор, как сообщают наши агенты, в систему Осуми были стянуты новые тысячи каньских и американских солдат, прибывших на дюжинах кораблей, чтобы продолжать войну. Миллионы крестьян были вынуждены оставить свои поля, поскольку обе враждующие стороны лупят лучами куда ни попадя. Это подрывает нашу экономику. Осуми стала жертвой войны, оказавшись между двумя совершенно посторонними армиями. Должно быть уже многим приходит в голову вопрос сколько еще священных миров Ямато будет разорено прежде чем удастся покончить с чужеземцами. А многие уже и теперь небось спрашивают: какую же армию придется посылать следующему сёгуну, чтобы поскорее выдворить из Ямато и гайдзинов и каньцев? Или, если он все еще в состоянии…
Она видела, что Синго в полном смятении. Разум его явно сопротивлялся — его отталкивала сама мысль о том, чтобы признать ее правоту, но в конце концов он все же кивнул, в душе понимая, что мать говорит умные вещи.
— Поэтому, — мягко продолжала она, — Сакуме Киохиде нужен союзник в Мияконодзё. Более того, ему нужен человек, которого уже знают и которому доверяют американцы. Кроме того, Киохиде-сама конечно же хочет, чтобы его признавали как законного наследника своего отца. Если он преуспеет в этом, то естественно будет склонен оставить Рюдзи-саму даймё Осуми, поскольку назначал его еще его отец. Так что Киохиде-сама в принципе и не мог бы сместить твоего отца, даже если бы и захотел.
— Да.
Она развернула складной бумажный оги и начала обмахиваться.
— А теперь, сын мой, мы должны поговорить о Ясуко-сан.
— Понимаю. — Он произнес это так сдавленно, будто во рту у него полно едкой желчи.
Исако объяснила ему как по ее мнению ему следует решить проблему жены, затем снова откинулась назад. Заходивший волнами по залу воздух снова донес до ее чувствительных ноздрей аромат жасмина. Это была императорская эссенция, которой, как говорили, пользовались женщины при дворе.
— Со десу ка, — наконец сказала Исако, очень довольная собой. — Лично я считаю, что сильной стороной твоего отца является как раз его по-настоящему государственный ум. Он искусный и в то же время исключительно трезвомыслящий политик.
— Так значит Ясуко-сан все же права? И я действительно должен отдать кристалл Киохиде-саме?
Она положила руки на стоящий перед ней низенький столик.
— Напротив, у меня есть идея получше. Миобу-сан говорит, что хотя Хонда Юкио-сама и стремится стать сёгуном, он тем не менее страшно боится меча. Поэтому я думаю он не забудет и щедро отблагодарит человека, который сделает его обладателем амигдалы.
Он удивленно взглянул на нее.
— А почему вы хотите, чтобы сёгуном стал Юкио-сама?
Она мрачно ответила:
— Потому что я считаю его более циничным игроком, чем Киохиде-сама. Думаю, получив сёгунат, он приложит все силы к тому, чтобы сталкивать каньцев и американцев лбами где только возможно и заставлять их рвать друг другу глотки. А затем, пока победитель не оправился от войны, он обрушится на него и полностью уничтожит.
Синго не мог скрыть свою радость.
— В таком случае я отдам камень Хонде Юкио!
— Нет, сын мой. Не нужно ему его отдавать. — Она улыбнулась. — Ты должен его продать.
— Как это?
— Отправляйся к нему прямо сейчас и скажи следующее: что тебя послал твой отец, который после поражения похоже тронулся умом. Скажи, что он разъезжает по Осуми, с омерзительной услужливостью целуя задницы чужеземцам. Скажи Юкио-саме, что это именно ты решил передать новую амигдалу ему вопреки желанию твоего единственного оставшегося в живых старшего брата Садамаса-сана. Скажи Юкио-саме, что считаешь его единственным лидером, отношение которого к гайдзинам кажется тебе правильным. Скажи: Юкио-сама, если только вы исполните мое самое заветное желание, я готов вручить вам ключ к Эдо. Сделайте префектом Кюсю вместо моего отца меня! И не пожалеете об этом.
— О да, да!
— И после этого мы можем улетать отсюда. Вскоре мы снова окажемся в Мияконодзё и ты сможешь свести все свои старые счеты.
Да, подумала она, а сыграв отведенную тебе роль, можешь оставить волчицу мне. Ох и злую же шутку сыграла с ней вольготная жизнь на Эдо. Проводя столько времени с американцем она практически предопределила свою судьбу. До сих пор она была достаточно умна, чтобы избегать оставлять доказательства своих тайных встреч с гайдзином. Но лишь до сих пор. Уже завтра мы получим неопровержимые доказательства ее неверности.
Синго вскочил, воодушевленный мыслью о том, что наконец-то сможет избавиться от гнетущей его заботы о странном пси-активном кристалле и вернуться в столицу Осуми, которая вскоре будет принадлежать ему.
Неудивительно, что у всех Хидеки такая ужасная судьба. С тех пор как впервые появились эти гайкокудзины все пошло вкривь и вкось. Да уж, действительно, над любым человеком который имеет хоть малейшее отношение к этим отвратительным камням будто довлеет проклятие. И теперь понятно почему всем нам так не везло. Ведь кристаллы чудовищно искажают пси и удача, которая от природы могла бы сопутствовать человеку, полностью покидает его. Интересно, правду ли говорят, будто один камень уничтожает злую силу другого если сложить их вместе? Лично мне кажется, что обладатель обоих камней получит всего лишь вдвойне искаженное пси, но может быть они действуют и как магниты. Хотя впрочем, я почти ничего не понимаю в этих технических вопросах…
Синго поднялся и собрался уходить. Провожая его взглядом, Исако краем глаза заметила за грозного вида военными трофеями сёгуна какое-то движение.
У нее едва не остановилось сердце.
Темный силуэт за лаковыми ширмами замер.
Шпион!
О! Как глупо поставить охрану у входа и в то же время не обыскать помещение! Что же было сказано? Думай! Что ты могла ляпнуть? Нет, сначала нужно взять себя в руки!
Глаза ее расширились, но она справилась с собой и плавно вышла вперед, согнувшись в поклоне вслед уходящему сыну и стараясь, чтобы волнение никак не отразилось у нее на лице.
Синго ничего не заметил и только когда он миновал стоящую у дверей охрану, она дала волю своим чувствам.
Сначала она пришла в ужас. Потом — в ярость. В ярость от того, что кто-то из прибывших с ними в составе посольства Кюсю людей осмелился тайком подслушивать ее частную беседу. Затем она лихорадочно принялась перебирать возможности.
Кто же это? Ты должна знать! Что ты говорила и кого это могло интересовать? Вопрос очень тонкий. Исако, будь осторожна!
Когда шаги Синго затихли вдали, она двинулась по направлению к ширме, по пути как бы невзначай остановившись и нажав потайную кнопку вызова слуг. Тот кто прятался за ширмой, оказался в ловушке. Теперь просто невозможно было выскочить и убежать, не выдав себя. Поэтому единственным что оставалось шпиону — это сидеть и надеяться на лучшее.
Исако изо всех сил старалась вести себя так, будто ничего не подозревает. Но когда в зал вошел Утимаро, ее старший слуга, она стояла совсем рядом с тем местом, где прятался неизвестный. Охватившее ее возбуждение стало почти невыносимым. То, что было сказано и могло быть подслушано представляло собой исключительно важные и даже взрывоопасные сведения. Действовать следовало без промедления.
— Пусть ко мне немедленно зайдет Миобу-сан.
— Да, госпожа, — церемонно ответил он и удалился.
Теперь Исако буквально наслаждалась моментом, даже несмотря на то, что все будущее балансировало на острие клинка. Она сочла, что шпион на время полностью в западне и это делало происходящее восхитительной пыткой. Кто же прячется там за ширмой? Кто бы там ни был, его придется заставить замолчать — тем или иным способом — и сейчас самым полезным в этом деле помощником была бы именно Миобу-сан. В разговоре с ней я могла бы даже нарочно выдать еще несколько секретов. Секретов, которые, естественно, либо и близко к правде не лежат, либо представляют собой правду искаженную настолько, чтобы ввести подслушавшего в заблуждение. А если это не поможет, мне может сослужить добрую службу отравительница, которую привезла с собой Миобу-сан.
Исако вдруг охватило чувство собственного всемогущества. Затем — чувство острого предвосхищения. Через несколько мгновений появилась куртизанка.
— Да, моя госпожа?
— А, Миобу-сан. Проходите. Присаживайтесь. Не хотите ли чаю? Или, возможно, немного супа?
Они продолжали обмениваться любезностями, но Миобу-сан с утонченной вежливостью отказывалась от всех предложенных угощений.
Исако наблюдала за ней, улыбаясь про себя. Вместе — ты и я — мы представляем собой силу, с которой нельзя не считаться, подумала Исако. Действуя в соответствии с моим планом и позволив Хонде Юкио удовлетворить желания его любимым и столь отвратительным способом — который должно быть еще и очень болезнен — ты заслужила если не его доверие, то уж во всяком случае благодарность. Твои растительные снадобья развязали язык гайдзину и нам удалось узнать истинную причину его пребывания здесь. Мы также узнали насколько Хонда Юкио зависит от нашей амигдалы. Единственное чего нам пока не удалось выяснить, так это что он думает по поводу каньцев и какие именно у него намерения в отношении их.
Она разочарованно вздохнула. Как утомительно! Я просто мечтаю сыграть в чудесную игру с тем кто меня подслушивал, но как же мне сообщить о своих намерениях Миобу-сан? Стоит мне только попытаться как я тут же вызову подозрения у человека за ширмой.
Она еще раз прикинула что можно сделать. Нет, дело слишком важное, чтобы рисковать. Наверное все же лучше всего заставить этого шпиона, кем бы он ни был, замолчать.
Она что-то шепнула своему слуге, который тут же молча удалился, затем отвела куртизанку в дальний конец зала и негромко сказала:
— Миобу-сан, вы можете выяснить, какие планы у Хонды Юкио-самы?
— В отношение чего, достопочтенная госпожа?
— Каньцев, конечно.
— Он не любит распространяться на этот счет.
— Вы говорили, он демонстрировал древние часы, подаренные ему каньским генералом.
— Только затем, чтобы одержать верх в споре с гайдзином.
— Так как же нам узнать, что у Хонды Юкио на уме в отношении каньцев?
— Сам он никогда не расскажет. — Глаза Миобу на мгновение переместились на ажурные занавеси, окружающие балкон, затем снова устремились на Исако. — В любом случае, если и узнаем, то этого придется добиваться довольно грубыми средствами.
— Что вы имеете в виду?
— Госпожа, зачем нам выдавливать из него кровь по капле, когда нам и так известен человек, знающий об отношениях Хонды Юкио с каньцами абсолютно все?
Исако кивнула, обрадованная этим предложением. В свите Ясуко была одна очень необычная самурайка. Необычная, поскольку это была не женщина, а переодетый мужчина. Он был одним из самых доверенных гонцов Рюдзи-самы. Ясуко-сан привезла с собой целый кобан ауриума — несомненно для того, чтобы использовать его на взятки. Люди Исако по меньшей мере дважды видели как она что-то спускает на веревке с городской стены прямо среди ночи. Довольно странная рыбалка. Хотя в пышной зелени у подножия стен вполне возможно водились и более чем странные угри.
Исако напряженно обдумывала ситуацию.. Ее ноздрей опять коснулся слабый аромат жасмина, напугавший ее и наконец заставивший решиться.
— Ясуко-сан, — выдохнула она так, будто ее ударили ножом.
Конечно же, Ясуко-сан! Это запах ее духов витает в воздухе! Это она прячется за ширмой! О дьявол всех дьяволов! Я легко могла бы заставить навеки умолкнуть любую служанку. Я могла бы запугать или купить молчание практически кого угодно другого. Но только не ее! Не ее! Что же мне теперь делать?
— Верно, госпожа. Ясуко-сан. — Миобу-сан кивнула, не подозревая о том, что их подслушивают и о той двойной игре, которая на уме у Исако. Она недоуменно посмотрела на владелицу своего контракта и спросила:
— Госпожа моя, вы хорошо себя чувствуете?
— Да. Да, вполне, благодарю вас.
Миобу-сан продолжала:
— Следует предположить, что каналы связи Ясуко-сан с Осуми весьма надежны, и что курьерские корабли Хонды Юкио скорее всего находятся под наблюдением, а возможно их даже перехватывают. Более того, мне известно, что она подружилась с тем маленьким противным корейцем, который сторожит личный космодром господина сёгуна. Даже если Хонда Юкио-сама пользуется для связи с Осуми автоматическими зондами…
Исако поднятием руки остановила ее.
— А вы уверены, что не хотите чаю, моя дорогая?
— Еще раз благодарю вас, госпожа. Но нет.
Где же мой слуга? почти в отчаянии подумала Исако. Ведь если не будет свидетелей, я не смогу обвинить Ясуко в подслушивании. Особенно после всего того, что я тут наговорила. Теперь будет слишком трудно подсунуть ей ложную информацию, к тому же, что бы я теперь ни сказала это не будет важнее уже сказанного. Как же быть?
И тут вдруг она внезапно успокоилась.
Оставался только один выход. Удар, который упростит всю ситуацию. Какой подарок! Как же я не поняла этого раньше? Это настолько идеальное решение, что даже не верится. Произойдет ужасный несчастный случай…
Когда снова появился Утимаро, она велела ему привести кого-нибудь из охраны. Вошел, прижимая к груди длинный штурмовой бластер, стражник и низко поклонился, стараясь не встречаться с ней взглядом.
— Эти доспехи здесь в зале напоминают мне об очень многом. — Она повернулась к Миобу и отвела ее к двери. Так чтобы не было слышно. — Дорогая, вы когда-нибудь видели что делает с человеком прямое попадание из лучевого ружья? — спросила она.
Куртизанка была явно удивлена таким вопросом.
— Нет, госпожа, не видела.
— В таком случае позвольте вам показать. — Она засучила рукава и негромко сказала стражнику: — Ты. Солдат. Я хочу чтобы ты выстрелил в доспехи. Вон в те. Целься так, чтобы попасть в центр забрала. Если промахнешься, пеняй на себя.
16
Хайден Стрейкер наблюдал за Хидеки Синго приближающемуся к нему по дощатому тротуару и чувствовал как в душе его буквально кипит ненависть. С тех пор как Синго избил Ясуко, они с ним впервые встречались наедине.
Это наше место, подумал он. Мое и Ясуко. Тебе здесь делать нечего. Ты оскверняешь его и от этого мне становится не по себе.
Вдоль досок тротуара протянулись длинные тени — тени бронзовых драконов, горбатого мостика и высокой украшенной скульптурами Яшмовой Башни. Сейчас при свете дня искусственные озера потеряли всю свою таинственность и превратились в обычные пруды с мутной стоячей водой. Настоящая жижа, особенно теперь когда после жарких летних денечков. Вода, в которой больше нет рыбы, а только разные личинки да москиты, несметными полчищами вьющиеся над темной поверхностью. Удивительно изменчивая погода Эдо делала жизнь непредсказуемой. Десять дней назад по черепичным крышам дворца сёгуна колотил град, зато в полдень любого ясный день последней недели под лучами здешнего солнца вполне можно было печь хлеб. Он все еще чувствовал как жар нагревшихся под солнцем досок проникает в подошвы ног, удивляясь как это Синго удается выдерживать такую жару во время ежедневных медитаций под открытым небом, когда на нем не одето ничего кроме фундоси, прикрывающего наготу.
Хайден Стрейкер пришел сюда, чтобы увидеться с Ясуко. Они договорились об этом свидании два дня назад и с тех пор он никак не мог избавиться от страстного желания, чтобы время оставшееся до встречи вдруг оказалось позади. Он ждал и ждал, но в назначенный час она не пришла, а вот теперь вместо нее в условленном месте появился Синго.
— Сибараку десу, не? — Давненько мы с вами не виделись, верно?
Он не ожидал от Синго приветствия, но машинально ответил формулой, содержащей благодарность за их прошлую встречу.
— Коно маэ ва аригато годзаимасита.
— Что ж, неплохо, — сказал Синго. — Вы наконец научились верно выражать свои мысли. Когда мы встретились впервые, вы сказали «Икага десу ка», что было не вполне уместно. Мне кажется, гайдзины вообще слишком часто осведомляются о здоровье друг друга, хотя по-моему в большинстве случаев спрашивающему нет до этого никакого дела. — Он помолчал. В глазах его светилась глубокая ярость, которую он пытался скрыть под внешним спокойствием. — Похоже, вы немало узнали о нас. Возможно даже слишком много.
— Возможно, — едко подтвердил Хайден, страстно желая, чтобы словесный поединок, в который им неминуемо предстояло вступить, перешел в настоящий. Осознав это, он испытал настоящий шок, вдруг поняв, что уже не тот человек, каким всегда себя считал себя — в принципе склонным больше к интеллектуальным реакциям. Если бы он только снял с себя мечи, подумал он. Тогда бы мы еще посмотрели кто кого!
— Помнится, Гама-сан как-то рассказывал мне о вашей самой совершенной форме правления. Что, мол, всем Ямато со своего имперского трона на Киото правит император, являющийся богом.
Синго по-прежнему стоял неподвижно — пламя закованное в лед. Даже само упоминание об императоре могло быть смертельно опасным.
— Это верно.
— И все же реально всем заправляет не кто иной как сёгун — простой смертный.
— В отличие от вашего президента, который, по-моему, женщина.
— Ах да, женщины. По закону вы не обладаете полной властью над ними, как например в Исламском секторе, зато вместо этого они у вас связаны по рукам и ногам цепями традиций.
— Возможно вы все-таки так нас и не поняли. Впрочем, это естественно. Разве может гайдзин хоть примерно понять, что такое Путь!
— Кое-что я об этом узнал. Ваши правящие классы якобы чужды денег и торговли, но в душе они преклоняются перед богатством и властью которую оно дает. Да, Синго-сан. Я все же кое-что понял.
Его собеседник гордо отвернулся, глядя на виднеющуюся далеко внизу перламутровую ленточку реки Ханегавы.
— За пределами Ямато, в Гайкае, царит лишь вопиющее варварство. Внутри же Ямато идеалом является утонченность, доведенная до совершенства. Поймите! То, что отсюда кажется девственным лесом, на самом деле является тщательнейшим образом ухоженным парком. То есть идеал описал полный круг. Как в икебане, с виду кажутся самыми естественными самые лучшие букеты.
— Вы совершенно правы, Синго-сан. С моей точки зрения это выглядит как дикая природа. Но по мне, если что-то одно выглядит точно так же как другое во всех отношениях, значит обе эти вещи одинаковы. И неважно каким образом достигнуто это сходство. Но есть и еще кое-что, делающее вашу землю еще более дикой. Система владения ей. В Американо человек не покупает клочок земли, он покупает целый ломоть планеты до самого ее раскаленного ядра со всем что есть на поверхности и в недрах. В Ямато же человек вообще не имеет права продавать или покупать землю. Он может получить лишь право пользоваться ей. Извините меня за такие слова, но я считаю, что тем самым вы лишаете людей самоуважения и возможности чувствовать себя полноправными членами общества.
— А почему для вас столь важна подобная абстракция? У нас в Ямато право дается на возделывание, на выпас скота, на строительство, рытье шахт или вырубку леса — а чужеземцы могут купить право аренды, то есть право заниматься на нашей земле своим ядовитым бизнесом.
— А когда самурай решает обложить чужеземцев налогом? — ядовито возразил Хайден, также отворачиваясь. — Что тогда? Разве ваша система не дает тогда сбоя? Деньги переходят из рук в руки. Разве не оказывается все слишком взаимосвязанным, чтобы позволить правящей элите роскошь оставаться в стороне?
— Что делают арендаторы в рамках закона, это их дело. И это не должно интересовать тех, кто правит. Лично же я считаю, что есть и лучший путь. Именно поэтому мы и противились на протяжение стольких лет проникновению в наши пределы чужеземцев. Мы практически достигли совершенства. И не хотим чтобы кто-то нарушил его.
— Но вы не желаете и развиваться. Ваш лозунг — сохранение «статус кво». Прошу прощения, но вы стараетесь сохранить в чистоте лишь Ямато, зато все остальное норовите захватить и испоганить. Иначе зачем бы Ямато содержать такую армию?
— У каждого слоя нашего общества свои собственные функции. Вот я, например, самурай, то есть моя функция — следовать Пути Воина.
— Да, Синго-сан. Я видел ваш Путь… — он замолчал. Ему вдруг показалось, что дух оставил его тело. Будто он вдруг начал видеть себя и Синго, стоящих у перил, со стороны — двух мужчин, в сердцах которых горело неугасимое пламя взаимной ненависти. Вражды. Даже трудно было понять, как им удается удержаться не броситься друг на друга и не начать рвать в клочки.
Чтобы вернуться к действительности, он прихлопнул ладонями москита и ладонь его окрасилась кровью.
— Не люблю кровососов. Привыкли существовать, питаясь кровью других. По мне так они представляют собой низшую форму жизни и я презираю их.
Голос Синго по-прежнему был ровен. Брошенное как бы вскользь замечание явно имело целью оскорбить его и привести в ярость, чтобы оборвать разговор и заставить его удалиться, но Хайден не поддался на провокацию. Он лишь указал рукой на лесные заросли внизу.
— Очевидно, как и наш эстетический идеал, образ жизни самурая равно недоступен пониманию чужеземца. Император поручил все миры Ямато заботам сёгуна. У каждого квадранта есть свой префект. Каждый префект передает власть над вверенными ему планетами даймё — своим заместителям. Тем в свою очередь подчиняются меньшие даймё, управляющие континентами и частями континентов, которые мы называем ханами. Только их дети и подчиненные облагают земли налогами, но даже и эти самураи низших рангов стоят на иерархической лестнице гораздо выше крестьян или торговцев. Как вам известно, мой отец — префект Кюсю. И он исключительно умный человек. Его решения никто не смеет подвергнуть сомнению — ни его родной сын, ни какой-нибудь торговец шелком. Таков закон.
В голове у Хайдена Стрейкера вдруг звякнул тревожный колокольчик. Чего добивается Синго? Почему он не принимает оскорблений? Почему невозможно понять подспудного смысла того, что сейчас сказал самурай? Знает ли Синго, что Ясуко должна была придти сюда? Скорее всего. Конечно же знает. Не боюсь я твоих проклятых мечей, подумал он. Все равно ты не посмеешь убить меня здесь, на Эдо. Это даст твоим врагам именно то преимущество, которое им необходимо. Я узнал тебя лучше, чем ты думаешь и понял, что мой отец очень во многом был прав. В частности, он был совершенно прав насчет тебя. Ведь вся хваленая мощь Ямато и так называемая честь самурая не что иное, как древние руины. Жалкий обман. И ты просто идиот, если считаешь иначе. Все это вроде коммунизма двадцатого столетия, или японской технократии двадцать первого: разлагающиеся останки былой славы…
Он убрал с лица непокорную прядь волос, а затем, снова намеренно провоцируя Хидеки Синго своей прямотой и в то же время чувствуя, что его дух крепнет, сказал:
— Как я уже говорил, Синго-сан, по-моему гораздо почетнее быть сыном торговца шелком, нежели отпрыском какой-нибудь загнивающей и умирающей династии. Что бы вы ни думали, но именно торговля является наиболее мощной силой в Освоенном Космосе. И нам, детям торговцев, это известно лучше чем кому бы то ни было. Мы занимаемся своим делом, зарабатываем деньги и в один прекрасный день окажемся в состоянии покупать и продавать людей вроде вас, Хидеки Синго-сан. Можете не сомневаться.
Сын префекта внешне продолжал оставаться совершенно бесстрастным.
— Насколько я понимаю, для вас определение «сын торговца» — кем вы в сущности и являетесь — оскорбительно. Если так, то примите мои извинения. Поверьте, я бы никогда не стал сознательно оскорблять невежественного чужеземца. Но всегда трудно угадать заранее, что может показаться обидным гайдзину. Меня всегда интересовал один вопрос. Скажите, а каково на самом деле ваше представление о чести?
— Давайте сравним, — отозвался Хайден, мгновенно скрещивая умственный клинок с противником. — Кто, по вашему мнению, более благородный человек: Хонда Юкио-сама или Сакума Киохиде-сама?
Это наше место, подумал он. Мое и Ясуко. Тебе здесь делать нечего. Ты оскверняешь его и от этого мне становится не по себе.
Вдоль досок тротуара протянулись длинные тени — тени бронзовых драконов, горбатого мостика и высокой украшенной скульптурами Яшмовой Башни. Сейчас при свете дня искусственные озера потеряли всю свою таинственность и превратились в обычные пруды с мутной стоячей водой. Настоящая жижа, особенно теперь когда после жарких летних денечков. Вода, в которой больше нет рыбы, а только разные личинки да москиты, несметными полчищами вьющиеся над темной поверхностью. Удивительно изменчивая погода Эдо делала жизнь непредсказуемой. Десять дней назад по черепичным крышам дворца сёгуна колотил град, зато в полдень любого ясный день последней недели под лучами здешнего солнца вполне можно было печь хлеб. Он все еще чувствовал как жар нагревшихся под солнцем досок проникает в подошвы ног, удивляясь как это Синго удается выдерживать такую жару во время ежедневных медитаций под открытым небом, когда на нем не одето ничего кроме фундоси, прикрывающего наготу.
Хайден Стрейкер пришел сюда, чтобы увидеться с Ясуко. Они договорились об этом свидании два дня назад и с тех пор он никак не мог избавиться от страстного желания, чтобы время оставшееся до встречи вдруг оказалось позади. Он ждал и ждал, но в назначенный час она не пришла, а вот теперь вместо нее в условленном месте появился Синго.
— Сибараку десу, не? — Давненько мы с вами не виделись, верно?
Он не ожидал от Синго приветствия, но машинально ответил формулой, содержащей благодарность за их прошлую встречу.
— Коно маэ ва аригато годзаимасита.
— Что ж, неплохо, — сказал Синго. — Вы наконец научились верно выражать свои мысли. Когда мы встретились впервые, вы сказали «Икага десу ка», что было не вполне уместно. Мне кажется, гайдзины вообще слишком часто осведомляются о здоровье друг друга, хотя по-моему в большинстве случаев спрашивающему нет до этого никакого дела. — Он помолчал. В глазах его светилась глубокая ярость, которую он пытался скрыть под внешним спокойствием. — Похоже, вы немало узнали о нас. Возможно даже слишком много.
— Возможно, — едко подтвердил Хайден, страстно желая, чтобы словесный поединок, в который им неминуемо предстояло вступить, перешел в настоящий. Осознав это, он испытал настоящий шок, вдруг поняв, что уже не тот человек, каким всегда себя считал себя — в принципе склонным больше к интеллектуальным реакциям. Если бы он только снял с себя мечи, подумал он. Тогда бы мы еще посмотрели кто кого!
— Помнится, Гама-сан как-то рассказывал мне о вашей самой совершенной форме правления. Что, мол, всем Ямато со своего имперского трона на Киото правит император, являющийся богом.
Синго по-прежнему стоял неподвижно — пламя закованное в лед. Даже само упоминание об императоре могло быть смертельно опасным.
— Это верно.
— И все же реально всем заправляет не кто иной как сёгун — простой смертный.
— В отличие от вашего президента, который, по-моему, женщина.
— Ах да, женщины. По закону вы не обладаете полной властью над ними, как например в Исламском секторе, зато вместо этого они у вас связаны по рукам и ногам цепями традиций.
— Возможно вы все-таки так нас и не поняли. Впрочем, это естественно. Разве может гайдзин хоть примерно понять, что такое Путь!
— Кое-что я об этом узнал. Ваши правящие классы якобы чужды денег и торговли, но в душе они преклоняются перед богатством и властью которую оно дает. Да, Синго-сан. Я все же кое-что понял.
Его собеседник гордо отвернулся, глядя на виднеющуюся далеко внизу перламутровую ленточку реки Ханегавы.
— За пределами Ямато, в Гайкае, царит лишь вопиющее варварство. Внутри же Ямато идеалом является утонченность, доведенная до совершенства. Поймите! То, что отсюда кажется девственным лесом, на самом деле является тщательнейшим образом ухоженным парком. То есть идеал описал полный круг. Как в икебане, с виду кажутся самыми естественными самые лучшие букеты.
— Вы совершенно правы, Синго-сан. С моей точки зрения это выглядит как дикая природа. Но по мне, если что-то одно выглядит точно так же как другое во всех отношениях, значит обе эти вещи одинаковы. И неважно каким образом достигнуто это сходство. Но есть и еще кое-что, делающее вашу землю еще более дикой. Система владения ей. В Американо человек не покупает клочок земли, он покупает целый ломоть планеты до самого ее раскаленного ядра со всем что есть на поверхности и в недрах. В Ямато же человек вообще не имеет права продавать или покупать землю. Он может получить лишь право пользоваться ей. Извините меня за такие слова, но я считаю, что тем самым вы лишаете людей самоуважения и возможности чувствовать себя полноправными членами общества.
— А почему для вас столь важна подобная абстракция? У нас в Ямато право дается на возделывание, на выпас скота, на строительство, рытье шахт или вырубку леса — а чужеземцы могут купить право аренды, то есть право заниматься на нашей земле своим ядовитым бизнесом.
— А когда самурай решает обложить чужеземцев налогом? — ядовито возразил Хайден, также отворачиваясь. — Что тогда? Разве ваша система не дает тогда сбоя? Деньги переходят из рук в руки. Разве не оказывается все слишком взаимосвязанным, чтобы позволить правящей элите роскошь оставаться в стороне?
— Что делают арендаторы в рамках закона, это их дело. И это не должно интересовать тех, кто правит. Лично же я считаю, что есть и лучший путь. Именно поэтому мы и противились на протяжение стольких лет проникновению в наши пределы чужеземцев. Мы практически достигли совершенства. И не хотим чтобы кто-то нарушил его.
— Но вы не желаете и развиваться. Ваш лозунг — сохранение «статус кво». Прошу прощения, но вы стараетесь сохранить в чистоте лишь Ямато, зато все остальное норовите захватить и испоганить. Иначе зачем бы Ямато содержать такую армию?
— У каждого слоя нашего общества свои собственные функции. Вот я, например, самурай, то есть моя функция — следовать Пути Воина.
— Да, Синго-сан. Я видел ваш Путь… — он замолчал. Ему вдруг показалось, что дух оставил его тело. Будто он вдруг начал видеть себя и Синго, стоящих у перил, со стороны — двух мужчин, в сердцах которых горело неугасимое пламя взаимной ненависти. Вражды. Даже трудно было понять, как им удается удержаться не броситься друг на друга и не начать рвать в клочки.
Чтобы вернуться к действительности, он прихлопнул ладонями москита и ладонь его окрасилась кровью.
— Не люблю кровососов. Привыкли существовать, питаясь кровью других. По мне так они представляют собой низшую форму жизни и я презираю их.
Голос Синго по-прежнему был ровен. Брошенное как бы вскользь замечание явно имело целью оскорбить его и привести в ярость, чтобы оборвать разговор и заставить его удалиться, но Хайден не поддался на провокацию. Он лишь указал рукой на лесные заросли внизу.
— Очевидно, как и наш эстетический идеал, образ жизни самурая равно недоступен пониманию чужеземца. Император поручил все миры Ямато заботам сёгуна. У каждого квадранта есть свой префект. Каждый префект передает власть над вверенными ему планетами даймё — своим заместителям. Тем в свою очередь подчиняются меньшие даймё, управляющие континентами и частями континентов, которые мы называем ханами. Только их дети и подчиненные облагают земли налогами, но даже и эти самураи низших рангов стоят на иерархической лестнице гораздо выше крестьян или торговцев. Как вам известно, мой отец — префект Кюсю. И он исключительно умный человек. Его решения никто не смеет подвергнуть сомнению — ни его родной сын, ни какой-нибудь торговец шелком. Таков закон.
В голове у Хайдена Стрейкера вдруг звякнул тревожный колокольчик. Чего добивается Синго? Почему он не принимает оскорблений? Почему невозможно понять подспудного смысла того, что сейчас сказал самурай? Знает ли Синго, что Ясуко должна была придти сюда? Скорее всего. Конечно же знает. Не боюсь я твоих проклятых мечей, подумал он. Все равно ты не посмеешь убить меня здесь, на Эдо. Это даст твоим врагам именно то преимущество, которое им необходимо. Я узнал тебя лучше, чем ты думаешь и понял, что мой отец очень во многом был прав. В частности, он был совершенно прав насчет тебя. Ведь вся хваленая мощь Ямато и так называемая честь самурая не что иное, как древние руины. Жалкий обман. И ты просто идиот, если считаешь иначе. Все это вроде коммунизма двадцатого столетия, или японской технократии двадцать первого: разлагающиеся останки былой славы…
Он убрал с лица непокорную прядь волос, а затем, снова намеренно провоцируя Хидеки Синго своей прямотой и в то же время чувствуя, что его дух крепнет, сказал:
— Как я уже говорил, Синго-сан, по-моему гораздо почетнее быть сыном торговца шелком, нежели отпрыском какой-нибудь загнивающей и умирающей династии. Что бы вы ни думали, но именно торговля является наиболее мощной силой в Освоенном Космосе. И нам, детям торговцев, это известно лучше чем кому бы то ни было. Мы занимаемся своим делом, зарабатываем деньги и в один прекрасный день окажемся в состоянии покупать и продавать людей вроде вас, Хидеки Синго-сан. Можете не сомневаться.
Сын префекта внешне продолжал оставаться совершенно бесстрастным.
— Насколько я понимаю, для вас определение «сын торговца» — кем вы в сущности и являетесь — оскорбительно. Если так, то примите мои извинения. Поверьте, я бы никогда не стал сознательно оскорблять невежественного чужеземца. Но всегда трудно угадать заранее, что может показаться обидным гайдзину. Меня всегда интересовал один вопрос. Скажите, а каково на самом деле ваше представление о чести?
— Давайте сравним, — отозвался Хайден, мгновенно скрещивая умственный клинок с противником. — Кто, по вашему мнению, более благородный человек: Хонда Юкио-сама или Сакума Киохиде-сама?