Страница:
Хайден Стрейкер потряс кулаком, грозя всему окружающему миру. Почему крестьяне с готовностью подставляют шею под федальное ярмо? Почему не борются? Круглый год, без устали пашут и сеют, и после выплаты разорительных налогов, установленных кланом Хидеки, остаются с крохами, на которые едва можно существовать. Ежечасно могут погибнуть либо от стихийных бедствий, либо от болезней, любо от войны, то ли от голода, в то время как повелитель Мияконодзё каждый вечер пьет и ест до отвала палочками из ауриума и содержит во дворце сотню девушек-мико, единственная задача которых устилать розовыми лепестками дорогу его многочисленным женам и наложницам. Пси милостивое, что же потеряют крестьяне, если восстанут? Ведь они должны люто ненавидеть Хидеки Синго. Почему же они не набросятся на него сообща, почему не прикончат? Почему они не перерезали нам глотки сразу после крушения? Ведь потом они могли бы сказать, что мы погибли в катастрофе. Девять из десяти человек в Суитуотере на Вайоминге именно так бы и сделали!
Он еще раз обежал взглядом плексовые стены и подивился, как потерпевший крушение корабль ухитрился на протяжении десяти или даже больше лет оставаться незамеченным в роще искусственно выведенных быстрорастущих каштанов, посреди сотен квадратных миль рисовых полей… Но чем дольше он размышлял, тем более возможным это казалось. Название свое деревня получила от быстрорастущих каштанов, которые вырастают за один сезон. Так что, скорее всего, огромные деревья почти сразу скрыли рухнувший корабль от поисковых отрядов, а роща стала священной.
Да и кто, собственно, станет тут искать? Чужеземцам, кем бы они ни являлись, крайне редко удавалось получить разрешение на свободный въезд во владениям императора. Все имперские миры охранялись весьма ревниво, и Осуми, несмотря на существование здесь Анклава, в этом смысле не была исключением. Даже чтобы выехать за пределы Каноя-Сити, в глубь окрестных территорий, нужно было получить официальное разрешение, а само правительство планеты — шестьдесят пять миллионов квадратных миль суши и вдвое большая площадь, занимаемая океанами — вряд ли было заинтересовано в поисках никчемных обломков. Скорее всего, о координатах места крушения корабля власти Ямато в Мияконодзё просто-напросто не знали.
Корабль был изуродован. Некогда в него угодил мощный поток мезонов, который нарушил кристаллическую структуру плекса. От этого зрелища у него по спине побежали мурашки.
«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…»
Он продолжал молиться, с трудом пробираясь через искореженные, переплетенные трубопроводы и все дальше углубляясь в лабиринт плексовых анабиозных камер. Снующие по трубам над головой обезьянки с дьявольскими мордами то визжали на него, то ухаживали друг за другом; мамаши, расположившись в камерах, кормили грудью малышей. Он заметил похожих на змеек ящериц, которые искали, чем бы поживиться, на поросших мхом поверхностях, и вдруг с удивлением понял, что плексовые раки вокруг покрыты вовсе не резьбой. Причудливые узоры оказались результатом естественных процессов, естественными изгибами, естественными выпуклостями и углублениями. Внутренности корабля представляли собой фантастическую картину, невообразимо огромный образчик природной скульптуры, подобной сталактитам разнообразной формы в известняковой пещере.
И тут Хайден почувствовал это: присутствие чего-то, что неудержимо влекло его к себе, чего-то, что он заметил уголком глаза. Стрейкер обернулся. Невероятно, но неподалеку стояла фигура самурая в полном вооружении. Стояла в недрах корабля, древняя и неподвижная, как скала.
Перед этой фигурой располагалось множество глиняных горшков, висели гирлянды пурпурных цветов, лежала пища, а там, где бесчисленные колени и лбы касались палубы у ее ног, плекс блестел, как отполированный. Хайден Стрейкер ясно понимал, что стал первым американцем, очутившимся здесь, первым человеком, который приблизился к фигуре без суеверного страха или должных церемоний, без приглашения, и чувство неудобства вдруг вменилось паникой.
Воин злобно таращился на него, и под этим гнетущим взглядом Хайден оцепенел. Однако неодолимая сила, исходящая из пустых глазниц забрала крылатого боевого шлема, покрытого толстым слоем жира, по-прежнему влекла его вперед. Как будто преклонение и почитание на протяжении десяти лет действительно наделили эту фигуру божественностью, вдохнули в нее могущество; и теперь злое божество видело его, смотрело на него и притягивало его к себе.
Чем ближе Хайден подходил к плексовой фигуре, тем больше преисполнялся благоговения. Перед глазами плыло, в ушах шумело, как шумит приложенная к уху морская раковина или шуршат гонимые ветром листья. Казалось, окружающий мир съежился до размеров крошечной, далекой точки света в конце длинного туннеля… но, несмотря ни на что, Хайден двигался вперед.
— Там пусто, — громко сказал он. — Это всего лишь пустые самурайские доспехи, которым поклоняются темные крестьяне.
Он протянул руку и увидел, как его бледные пальцы касаются окаменевшего воина.
— Сукин сын, — сказал Хайден, впрочем, тут же почувствовав, насколько абсурдно это звучит. А потом вскрикнул от ужаса, когда рука воина неожиданно поднялась и крепко схватила его за локоть.
10
КНИГА 2
Начало: …значительно отличающиеся от явлений, описываемых СТАТИСТИКОЙ, или — более полно — некоторыми разделами ТЕОРИИ ХАОСА, достаточно полно обосновывающими взаимодействие инертного неживого вещества, частиц и волн (материи и энергии) Вселенной. Однако наличие психологической способности принятия решений, которой обладают даже простейшие одноклеточные формы жизни, вполне способно нарушить внут…
11
Он еще раз обежал взглядом плексовые стены и подивился, как потерпевший крушение корабль ухитрился на протяжении десяти или даже больше лет оставаться незамеченным в роще искусственно выведенных быстрорастущих каштанов, посреди сотен квадратных миль рисовых полей… Но чем дольше он размышлял, тем более возможным это казалось. Название свое деревня получила от быстрорастущих каштанов, которые вырастают за один сезон. Так что, скорее всего, огромные деревья почти сразу скрыли рухнувший корабль от поисковых отрядов, а роща стала священной.
Да и кто, собственно, станет тут искать? Чужеземцам, кем бы они ни являлись, крайне редко удавалось получить разрешение на свободный въезд во владениям императора. Все имперские миры охранялись весьма ревниво, и Осуми, несмотря на существование здесь Анклава, в этом смысле не была исключением. Даже чтобы выехать за пределы Каноя-Сити, в глубь окрестных территорий, нужно было получить официальное разрешение, а само правительство планеты — шестьдесят пять миллионов квадратных миль суши и вдвое большая площадь, занимаемая океанами — вряд ли было заинтересовано в поисках никчемных обломков. Скорее всего, о координатах места крушения корабля власти Ямато в Мияконодзё просто-напросто не знали.
Корабль был изуродован. Некогда в него угодил мощный поток мезонов, который нарушил кристаллическую структуру плекса. От этого зрелища у него по спине побежали мурашки.
«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…»
Он продолжал молиться, с трудом пробираясь через искореженные, переплетенные трубопроводы и все дальше углубляясь в лабиринт плексовых анабиозных камер. Снующие по трубам над головой обезьянки с дьявольскими мордами то визжали на него, то ухаживали друг за другом; мамаши, расположившись в камерах, кормили грудью малышей. Он заметил похожих на змеек ящериц, которые искали, чем бы поживиться, на поросших мхом поверхностях, и вдруг с удивлением понял, что плексовые раки вокруг покрыты вовсе не резьбой. Причудливые узоры оказались результатом естественных процессов, естественными изгибами, естественными выпуклостями и углублениями. Внутренности корабля представляли собой фантастическую картину, невообразимо огромный образчик природной скульптуры, подобной сталактитам разнообразной формы в известняковой пещере.
И тут Хайден почувствовал это: присутствие чего-то, что неудержимо влекло его к себе, чего-то, что он заметил уголком глаза. Стрейкер обернулся. Невероятно, но неподалеку стояла фигура самурая в полном вооружении. Стояла в недрах корабля, древняя и неподвижная, как скала.
Перед этой фигурой располагалось множество глиняных горшков, висели гирлянды пурпурных цветов, лежала пища, а там, где бесчисленные колени и лбы касались палубы у ее ног, плекс блестел, как отполированный. Хайден Стрейкер ясно понимал, что стал первым американцем, очутившимся здесь, первым человеком, который приблизился к фигуре без суеверного страха или должных церемоний, без приглашения, и чувство неудобства вдруг вменилось паникой.
Воин злобно таращился на него, и под этим гнетущим взглядом Хайден оцепенел. Однако неодолимая сила, исходящая из пустых глазниц забрала крылатого боевого шлема, покрытого толстым слоем жира, по-прежнему влекла его вперед. Как будто преклонение и почитание на протяжении десяти лет действительно наделили эту фигуру божественностью, вдохнули в нее могущество; и теперь злое божество видело его, смотрело на него и притягивало его к себе.
Чем ближе Хайден подходил к плексовой фигуре, тем больше преисполнялся благоговения. Перед глазами плыло, в ушах шумело, как шумит приложенная к уху морская раковина или шуршат гонимые ветром листья. Казалось, окружающий мир съежился до размеров крошечной, далекой точки света в конце длинного туннеля… но, несмотря ни на что, Хайден двигался вперед.
— Там пусто, — громко сказал он. — Это всего лишь пустые самурайские доспехи, которым поклоняются темные крестьяне.
Он протянул руку и увидел, как его бледные пальцы касаются окаменевшего воина.
— Сукин сын, — сказал Хайден, впрочем, тут же почувствовав, насколько абсурдно это звучит. А потом вскрикнул от ужаса, когда рука воина неожиданно поднялась и крепко схватила его за локоть.
10
Розей-староста еще ниже склонился над ужасным оружием иноземца, дотронулся до селекторного механизма «вессона» и вдруг засомневался. На его морщинистом лице ярко желтели глаза. Розей был чисто выбрит, худощав и смуглокож, и до сих пор жилист, как и все жители Курихары. Носил он темно-зеленую с черным хаори, волосы были перехвачены белой лентой. Перед глазами старосты все еще стояла ужасная картина — отрубленная голова монаха Сундзё. И все же вид этой головы был гораздо менее отвратителен, чем вид гайдзина.
Так вот, значит, как они выглядят, — думал Розей. У них и впрямь голубые глаза и волосы, как сухая трава. Тогда, значит, и все остальное, что о них рассказывают, тоже правда!
Может быть, во всем виноват я? — спросил он себя. Не из-за меня ли боги наказывают деревню? Неужто наш глубоко почитаемый бог Хосё Нёрай видел, как я украл сокровища гайдзина, и это послужило причиной смерти монаха? Или просто у старика была такая карма? Ах, да кто, собственно, может знать точно? Ведь так трудно что-либо понять в той иллюзии, которую мы называем миром. Как странно, что второй гайдзин захотел похоронить своего мертвого товарища в земле, словно какое-то животное. Ведь там мертвец будет только разлагаться и постепенно отравлять землю. Странно, что он не позволил телу пройти очищение огнем. А какое глупое расточительство — закапывать вместе с покойником перстень из голубого металла!
Староста машинально взглянул в небо. Конечно, ничего рассмотреть не удалось, но среди звезд определенно творится нечто странное. Прибывает все больше кораблей, а теперь еще происходит эта катастрофа. И почему только все несчастья происходят именно здесь, у нас?
Разей трижды хлопнул в ладоши, привлекая внимание богов. С чувством вины вспомнил, как стаскивал кольцо с пальца мертвого чужеземца, начал было шептать беззвучную молитву, но осекся. О, Владыка Каннон вряд ли сможет спасти нас от войны, которая наверняка вот-вот начнется, подумал он, отдергивая руку от дьявольского оружия. Ты мудро поступил, Розей, послав человека в город гайдзинов. Грядут тяжелые времена, и твоим людям нужно нечто посущественнее слепой надежды. И правильно сделал, что снял этот перстень, потому что теперь нас могут спасти только голубой металл и оружие.
Позавчера, в самый разгар бури он предупредил всех крестьян. Сгрудившись вокруг трупа белокожего человека, односельчане жадно разглядывали его. Несмотря на ветер, от тела, подобно злой силе, исходил отчетливый запах смерти. Никто, за исключением брата Розея, никогда в жизни не видел американца, тем более мертвого.
— Ну-ка пропустите, — резко велел Розей. — А теперь послушайте, что я вам скажу! Вы знаете, кто был вместе с ним? С ним был не простой самурай! С ним был сын самого даймё, а женщина — супруга сына даймё. Я не знаю, чем мы прогневили богов, но это не кто иной, как Хидеки Синго-сама! У нас в деревне! Понимаете, что это значит?
— Он страшный человек! — выпучив от страха глаза, сказал старший сын Розея. — Видно, Владыка Каннон решил наказать нас.
— Ты хороший мальчик, Кендзи-сан! Совсем не такой скряга, как твой отец. — Теща Розея, поставив на землю кувшин с водой, неприязненно взглянула на мужа дочери.
— Будьте осторожны, все вы! Отец Синго-самы — владыка нашего мира! Поэтому он будет требовать от нас должного уважения и если сочтет, что мы недостаточно почтительны, то в два счета уничтожит.
— Будь ты проклят, Розей-сан! Зачем ты спас их? И после этого еще осмеливаешься называть себя старостой деревни? Разве ты не понимаешь, что нам в любом случае светят одни несчастья?
— Цыц, женщина! А ты разве не знаешь, что все зло плохого человека переходит в того, кто его убьет?
Теща испуганно уставилась на Розея:
— Во всяком случае, не было нужды возвращать к жизни гайдзина, да еще с таким трудом.
— Будда сказал, что жизнь священна. И что хорошего дала бы нам его смерть? Зато теперь мы на этом человеке что-нибудь заработаем. Разве все американцы не богачи? Только посмотрите, как они одеты. И взгляните на их страшно оружие. Уж наверняка это какой-нибудь американский самурай. И я ни капли не сомневаюсь, что его слуги, узнав, где находится хозяин, сумеют отблагодарить нас. Неужели непонятно? Они спасут нас от войны!
Брат Розея фыркнул.
— Война, война, война! Прям больше ни о чем говорить не можешь. О да, они нас спасут! Не иначе, вот этот — без головы. А может, тот, что еще жив? Нет. А почему? Потому что они так же бессильны против самураев, как и мы.
Невестка согласно закивала.
— Во всем виноваты именно эти самые гайдзины. Лучше бы им убраться на свои собственные миры и оставить нас в покое. Почему ты не дал второму гайдзину умереть?
— Масае-сан, какой покой может быть при Хидеки? — мрачно спросил Розей. — Они обирают нас до нитки. Их чиновники грабят и насилуют всех кого ни попадя по всему миру. А ветви клана постоянно враждуют между собой. И нет таких законов, которые бы защищали от грабежа таких, как мы. Даймё слишком заняты интригами, им некогда думать о каких-то жалких хини. А чтобы оплачивать свою роскошную жизнь и развлечения в Мияконодзё, они доводят нас до голода налогами. Мы живем в непростые времена. И говорю вам: надвигается еще одна большая война. Я чувствую. А во время войны больше всего страдают крестьяне. Защищать деревню — моя прямая обязанность и я считаю, что лучшая наша защита — вот это!
Розей высоко поднял перстень; под завывание ветра селяне как завороженные уставились на украшение.
— Лично я считаю, что это дар Владыки Каннона. Его благословение. Совсем как в прошлый раз.
— Но ты же украл его у мертвеца… — заметил кто-то.
— Почему бы тогда заодно не забрать и оружие? — едко подхватил другой. — Оно, возможно, стоит целую тысячу коку риса!
— Но если одно оружие стоит целую тысячу коку, то представьте себе, насколько больше стоит живой человек!
— А что, если он умрет? — похоронным голосом спросил Бокудо-пастух, поплотнее запахиваясь в фундоси. — Ты нарушаешь законы касты…
— Он не умрет!
— Да, уж лучше бы ему не умирать. Если хочешь знать, то я вот думаю…
— Отправляйся обратно к колодцу, Масае-сан! Он не умрет. Я достаточно много знаю о войне и сам решу, что нам делать. Повторяю: этот перстень — благословение Владыки Каннона. А теперь принимайтесь за работу. И не забудьте: тот, кто поднимет глаза на супругу сына даймё, тут же превратится в камень!
Угрюмо перешептываясь, толпа постепенно разошлась.
Интересно, неужели они и теперь, после смерти Сюндзё, верят, что перстень и впрямь благословение Владыки Каннона? — думал Розей, чувствуя, как от страха сжимаются внутренности. Какое несчастье, что Синго-сама оказался здесь! До сих пор поверить не могу! Сын самого даймё в нашей бедной деревушке! Как я мог ослушаться его приказа и не отправить Кендзи-сана гонцом в Мияконодзё? Почему не повиновался своему господину?.. И, что еще старшее, младшего-то я послал в Каноя-Сити.
Розей заметил свою жену; та шла по деревне, и, дойдя до трупа монаха, резко обогнула его, спугнув стайку домашней птицы. Она права, подумал он. Ты нарушаешь основной закон жизни: знай свое место и не высовывайся. Организуй сбор урожая и заплати налоги. Никогда не задавай вопросов. И никогда, никогда не лезь в господские дела.
Ведь вытаскивать из огня трех незнакомцев было совершенно не моим делом, и тем не менее я их вытащил. Откуда ж мне было знать, кто они такие? Разве мог я предположить, что прикасаюсь руками к сыну моего сеньора? Но даже если б я знал, иного выхода у меня не было. Ведь Синго-сама — повелитель наших земель. Так что спасти его и служить ему чем только можно — моя прямая обязанность.
Кроме того, я ведь несу ответственность и за жителей моей деревни. Если вспыхнет война, то здесь появятся корейские наемники, которые запросто могут осквернить наши храмы. Кое для кого из них осквернение храмов даже является непосредственной задачей. Да и самураи с других миров ничуть не лучше. Если начнется война, сюда заявятся и люди даймё, набирающие солдат для его армии. И снова поднимутся налоги. Вот тогда-то мы уж точно погибли. Деревня и сейчас беднее некуда. Так что же мне сделать? Милостивый Владыка Каннон, умоляю тебя, укажи верный путь!
Тут на память Розею пришло самое болезненное воспоминание молодости. Айии! Ведь о войнах я знаю все. В тот раз каньцы под командованием Чжу Юаня явились сюда на своих летающих машинах. Сожгли все дома и долго пытали моего отца, выведывая, где спрятаны наши священные реликвии. Отец умер через три дня после того, как каньцы ушли, оставив после себя только пепелище. Теперь за все отвечаю я и, в память об отце, должен заботиться и о деревне, и наших реликвиях, как заботился отец — независимо от того, появился у нас сын повелителя Осуми или нет.
Розей еще раз взглянул на хрупкую фигурку спешащей по своим делам жены. Она, конечно, хорошая женщина, но и ей не понять. Ведь убийцы Чжу Юаня могут и не вернуться. Кто осмелится с уверенностью утверждать, что война и в этот раз обрушится на наши головы? Очевидно — как луна и как звезды — только одно: несчастье случится с нами либо уже в этом году, либо на будущий год, либо на третий или четвертый. В один прекрасный день рис не уродится, или его поразит какая-нибудь болезнь, или кто-нибудь украдет его. И тогда, не имея запасов, мы все умрем. Вот почему я спас гайдзина. Вот почему я отправил его перстень из голубого металла туда, где нас, возможно, отблагодарят. Розей обсудил свой план с братьями, когда еще вовсю бушевала буря:
— Но как же ты, Розей-сан, рассчитываешь получить с гайдзинов деньги?
— Пошлю весточку в их город, — ответил староста.
— И кто же пойдет к ним — теперь, когда Кендзи-сана отправили в Мияконодзё?
— Отряжу своего второго сына, дам ему перстень из ауриума.
— Но как Юкимура-сан попадет в город гайдзинов? И что будет делать там, если доберется?
Другой брат заметил:
— Масакаге-сан, несколько лет назад свояк двоюродной сестры моей жены отправился работать в крепость гайдзинов. Если Юкимура-сан сумеет разыскать его, тот подскажет, что делать.
— Сначала помогите мне занести чужеземца в дом, — сказал Розей. — Мы должны устроить его поудобнее, а потом решить, как нам ублаготворять великого отпрыска клана Хидеки.
— Ублаготворять нашего повелителя? Прошу прощения, но мне кажется, это невозможно. Моя жена от него в ужасе… Признаться, да и я тоже.
— Верно, он — настоящее чудовище, причем, очень опасное чудовище. Если он узнает, что я сделал, то убьет всех нас. Так что ни единая живая душа не должна знать о нашем плане. Повторяю, ни единая! И еще: имейте в виду, что сам он почти не обращает на нас внимания, однако его супруга, кажется, куда более внимательна. Поэтому мы должны быть очень осторожны.
— Владыка Каннон, спаси нас и сохрани!..
…Что мне делать? — спрашивал себя Розей, разглядывая оружие американца. В первый раз оба моих сына покинули деревню. Мир переворачивается с ног на голову. А тут еще война на носу, которая может уничтожить весь наш мир.
Я понял это, когда мы еще вытаскивали из обломков живого американца. Но на сей раз все будет иначе. В тот раз с неба свалился подарок богов — храм, и Единственный Оставшийся в Живых Бог велел нам зарыть тяжелый металл — такой же, как тот, из которого сделан перстень гайдзина — в землю на наших полях. О, нет! Эта разбившаяся летающая машина есть определенно дурное предзнаменование.
К северу от нас — Каноя и американская крепость. Над нами — Новые Яркие Звезды и каньцы. Каждую ночь с востока на запад пролетает могучий флот небесных боевых кораблей, а теперь еще с неба появился сын повелителя всей планеты, самого главного даймё Квадранта. Так что мне делать? Владыка Каннон, наставь меня!
Усталость принесла Розею расслабление, и он почувствовал, как его окутывает сила богов. Что ты ни делай, это ничего не изменит, говорили боги. Перестань бороться. И с достоинством прими уготованное. Борьба ничего не даст. Что бы ты ни пытался сделать, твои усилия никак не изменят космический план, поскольку чему быть, того не миновать.
Нет! — огрызнулся Розей. Я больше не верю в предопределенность! Американцы сильны потому, что борются и побеждают. Потому, что верят в возможность изменить мир собственными руками и собственной волей. А вдруг они правы? Слава богам, Юкимура-сан и Кендзи-сан скоро вернутся домой. Будь сейчас жив мой достопочтенный отец, он бы непременно заметил, что сыны человеческие подобны рисовым всходам, сгибающимся под ветром; что только земля, и космическое колесо, и великий цикл возрождения, и боги, и урожай существуют вечно. Он бы никогда не поступил так, как поступаю сейчас я. Но, клянусь всеми богами, я уверен, что поступаю правильно.
Внезапно Розей услышал крик бегущей к нему жены:
— Скорее! Скорее! Чужеземец! Он вошел в храм!
Так вот, значит, как они выглядят, — думал Розей. У них и впрямь голубые глаза и волосы, как сухая трава. Тогда, значит, и все остальное, что о них рассказывают, тоже правда!
Может быть, во всем виноват я? — спросил он себя. Не из-за меня ли боги наказывают деревню? Неужто наш глубоко почитаемый бог Хосё Нёрай видел, как я украл сокровища гайдзина, и это послужило причиной смерти монаха? Или просто у старика была такая карма? Ах, да кто, собственно, может знать точно? Ведь так трудно что-либо понять в той иллюзии, которую мы называем миром. Как странно, что второй гайдзин захотел похоронить своего мертвого товарища в земле, словно какое-то животное. Ведь там мертвец будет только разлагаться и постепенно отравлять землю. Странно, что он не позволил телу пройти очищение огнем. А какое глупое расточительство — закапывать вместе с покойником перстень из голубого металла!
Староста машинально взглянул в небо. Конечно, ничего рассмотреть не удалось, но среди звезд определенно творится нечто странное. Прибывает все больше кораблей, а теперь еще происходит эта катастрофа. И почему только все несчастья происходят именно здесь, у нас?
Разей трижды хлопнул в ладоши, привлекая внимание богов. С чувством вины вспомнил, как стаскивал кольцо с пальца мертвого чужеземца, начал было шептать беззвучную молитву, но осекся. О, Владыка Каннон вряд ли сможет спасти нас от войны, которая наверняка вот-вот начнется, подумал он, отдергивая руку от дьявольского оружия. Ты мудро поступил, Розей, послав человека в город гайдзинов. Грядут тяжелые времена, и твоим людям нужно нечто посущественнее слепой надежды. И правильно сделал, что снял этот перстень, потому что теперь нас могут спасти только голубой металл и оружие.
Позавчера, в самый разгар бури он предупредил всех крестьян. Сгрудившись вокруг трупа белокожего человека, односельчане жадно разглядывали его. Несмотря на ветер, от тела, подобно злой силе, исходил отчетливый запах смерти. Никто, за исключением брата Розея, никогда в жизни не видел американца, тем более мертвого.
— Ну-ка пропустите, — резко велел Розей. — А теперь послушайте, что я вам скажу! Вы знаете, кто был вместе с ним? С ним был не простой самурай! С ним был сын самого даймё, а женщина — супруга сына даймё. Я не знаю, чем мы прогневили богов, но это не кто иной, как Хидеки Синго-сама! У нас в деревне! Понимаете, что это значит?
— Он страшный человек! — выпучив от страха глаза, сказал старший сын Розея. — Видно, Владыка Каннон решил наказать нас.
— Ты хороший мальчик, Кендзи-сан! Совсем не такой скряга, как твой отец. — Теща Розея, поставив на землю кувшин с водой, неприязненно взглянула на мужа дочери.
— Будьте осторожны, все вы! Отец Синго-самы — владыка нашего мира! Поэтому он будет требовать от нас должного уважения и если сочтет, что мы недостаточно почтительны, то в два счета уничтожит.
— Будь ты проклят, Розей-сан! Зачем ты спас их? И после этого еще осмеливаешься называть себя старостой деревни? Разве ты не понимаешь, что нам в любом случае светят одни несчастья?
— Цыц, женщина! А ты разве не знаешь, что все зло плохого человека переходит в того, кто его убьет?
Теща испуганно уставилась на Розея:
— Во всяком случае, не было нужды возвращать к жизни гайдзина, да еще с таким трудом.
— Будда сказал, что жизнь священна. И что хорошего дала бы нам его смерть? Зато теперь мы на этом человеке что-нибудь заработаем. Разве все американцы не богачи? Только посмотрите, как они одеты. И взгляните на их страшно оружие. Уж наверняка это какой-нибудь американский самурай. И я ни капли не сомневаюсь, что его слуги, узнав, где находится хозяин, сумеют отблагодарить нас. Неужели непонятно? Они спасут нас от войны!
Брат Розея фыркнул.
— Война, война, война! Прям больше ни о чем говорить не можешь. О да, они нас спасут! Не иначе, вот этот — без головы. А может, тот, что еще жив? Нет. А почему? Потому что они так же бессильны против самураев, как и мы.
Невестка согласно закивала.
— Во всем виноваты именно эти самые гайдзины. Лучше бы им убраться на свои собственные миры и оставить нас в покое. Почему ты не дал второму гайдзину умереть?
— Масае-сан, какой покой может быть при Хидеки? — мрачно спросил Розей. — Они обирают нас до нитки. Их чиновники грабят и насилуют всех кого ни попадя по всему миру. А ветви клана постоянно враждуют между собой. И нет таких законов, которые бы защищали от грабежа таких, как мы. Даймё слишком заняты интригами, им некогда думать о каких-то жалких хини. А чтобы оплачивать свою роскошную жизнь и развлечения в Мияконодзё, они доводят нас до голода налогами. Мы живем в непростые времена. И говорю вам: надвигается еще одна большая война. Я чувствую. А во время войны больше всего страдают крестьяне. Защищать деревню — моя прямая обязанность и я считаю, что лучшая наша защита — вот это!
Розей высоко поднял перстень; под завывание ветра селяне как завороженные уставились на украшение.
— Лично я считаю, что это дар Владыки Каннона. Его благословение. Совсем как в прошлый раз.
— Но ты же украл его у мертвеца… — заметил кто-то.
— Почему бы тогда заодно не забрать и оружие? — едко подхватил другой. — Оно, возможно, стоит целую тысячу коку риса!
— Но если одно оружие стоит целую тысячу коку, то представьте себе, насколько больше стоит живой человек!
— А что, если он умрет? — похоронным голосом спросил Бокудо-пастух, поплотнее запахиваясь в фундоси. — Ты нарушаешь законы касты…
— Он не умрет!
— Да, уж лучше бы ему не умирать. Если хочешь знать, то я вот думаю…
— Отправляйся обратно к колодцу, Масае-сан! Он не умрет. Я достаточно много знаю о войне и сам решу, что нам делать. Повторяю: этот перстень — благословение Владыки Каннона. А теперь принимайтесь за работу. И не забудьте: тот, кто поднимет глаза на супругу сына даймё, тут же превратится в камень!
Угрюмо перешептываясь, толпа постепенно разошлась.
Интересно, неужели они и теперь, после смерти Сюндзё, верят, что перстень и впрямь благословение Владыки Каннона? — думал Розей, чувствуя, как от страха сжимаются внутренности. Какое несчастье, что Синго-сама оказался здесь! До сих пор поверить не могу! Сын самого даймё в нашей бедной деревушке! Как я мог ослушаться его приказа и не отправить Кендзи-сана гонцом в Мияконодзё? Почему не повиновался своему господину?.. И, что еще старшее, младшего-то я послал в Каноя-Сити.
Розей заметил свою жену; та шла по деревне, и, дойдя до трупа монаха, резко обогнула его, спугнув стайку домашней птицы. Она права, подумал он. Ты нарушаешь основной закон жизни: знай свое место и не высовывайся. Организуй сбор урожая и заплати налоги. Никогда не задавай вопросов. И никогда, никогда не лезь в господские дела.
Ведь вытаскивать из огня трех незнакомцев было совершенно не моим делом, и тем не менее я их вытащил. Откуда ж мне было знать, кто они такие? Разве мог я предположить, что прикасаюсь руками к сыну моего сеньора? Но даже если б я знал, иного выхода у меня не было. Ведь Синго-сама — повелитель наших земель. Так что спасти его и служить ему чем только можно — моя прямая обязанность.
Кроме того, я ведь несу ответственность и за жителей моей деревни. Если вспыхнет война, то здесь появятся корейские наемники, которые запросто могут осквернить наши храмы. Кое для кого из них осквернение храмов даже является непосредственной задачей. Да и самураи с других миров ничуть не лучше. Если начнется война, сюда заявятся и люди даймё, набирающие солдат для его армии. И снова поднимутся налоги. Вот тогда-то мы уж точно погибли. Деревня и сейчас беднее некуда. Так что же мне сделать? Милостивый Владыка Каннон, умоляю тебя, укажи верный путь!
Тут на память Розею пришло самое болезненное воспоминание молодости. Айии! Ведь о войнах я знаю все. В тот раз каньцы под командованием Чжу Юаня явились сюда на своих летающих машинах. Сожгли все дома и долго пытали моего отца, выведывая, где спрятаны наши священные реликвии. Отец умер через три дня после того, как каньцы ушли, оставив после себя только пепелище. Теперь за все отвечаю я и, в память об отце, должен заботиться и о деревне, и наших реликвиях, как заботился отец — независимо от того, появился у нас сын повелителя Осуми или нет.
Розей еще раз взглянул на хрупкую фигурку спешащей по своим делам жены. Она, конечно, хорошая женщина, но и ей не понять. Ведь убийцы Чжу Юаня могут и не вернуться. Кто осмелится с уверенностью утверждать, что война и в этот раз обрушится на наши головы? Очевидно — как луна и как звезды — только одно: несчастье случится с нами либо уже в этом году, либо на будущий год, либо на третий или четвертый. В один прекрасный день рис не уродится, или его поразит какая-нибудь болезнь, или кто-нибудь украдет его. И тогда, не имея запасов, мы все умрем. Вот почему я спас гайдзина. Вот почему я отправил его перстень из голубого металла туда, где нас, возможно, отблагодарят. Розей обсудил свой план с братьями, когда еще вовсю бушевала буря:
— Но как же ты, Розей-сан, рассчитываешь получить с гайдзинов деньги?
— Пошлю весточку в их город, — ответил староста.
— И кто же пойдет к ним — теперь, когда Кендзи-сана отправили в Мияконодзё?
— Отряжу своего второго сына, дам ему перстень из ауриума.
— Но как Юкимура-сан попадет в город гайдзинов? И что будет делать там, если доберется?
Другой брат заметил:
— Масакаге-сан, несколько лет назад свояк двоюродной сестры моей жены отправился работать в крепость гайдзинов. Если Юкимура-сан сумеет разыскать его, тот подскажет, что делать.
— Сначала помогите мне занести чужеземца в дом, — сказал Розей. — Мы должны устроить его поудобнее, а потом решить, как нам ублаготворять великого отпрыска клана Хидеки.
— Ублаготворять нашего повелителя? Прошу прощения, но мне кажется, это невозможно. Моя жена от него в ужасе… Признаться, да и я тоже.
— Верно, он — настоящее чудовище, причем, очень опасное чудовище. Если он узнает, что я сделал, то убьет всех нас. Так что ни единая живая душа не должна знать о нашем плане. Повторяю, ни единая! И еще: имейте в виду, что сам он почти не обращает на нас внимания, однако его супруга, кажется, куда более внимательна. Поэтому мы должны быть очень осторожны.
— Владыка Каннон, спаси нас и сохрани!..
…Что мне делать? — спрашивал себя Розей, разглядывая оружие американца. В первый раз оба моих сына покинули деревню. Мир переворачивается с ног на голову. А тут еще война на носу, которая может уничтожить весь наш мир.
Я понял это, когда мы еще вытаскивали из обломков живого американца. Но на сей раз все будет иначе. В тот раз с неба свалился подарок богов — храм, и Единственный Оставшийся в Живых Бог велел нам зарыть тяжелый металл — такой же, как тот, из которого сделан перстень гайдзина — в землю на наших полях. О, нет! Эта разбившаяся летающая машина есть определенно дурное предзнаменование.
К северу от нас — Каноя и американская крепость. Над нами — Новые Яркие Звезды и каньцы. Каждую ночь с востока на запад пролетает могучий флот небесных боевых кораблей, а теперь еще с неба появился сын повелителя всей планеты, самого главного даймё Квадранта. Так что мне делать? Владыка Каннон, наставь меня!
Усталость принесла Розею расслабление, и он почувствовал, как его окутывает сила богов. Что ты ни делай, это ничего не изменит, говорили боги. Перестань бороться. И с достоинством прими уготованное. Борьба ничего не даст. Что бы ты ни пытался сделать, твои усилия никак не изменят космический план, поскольку чему быть, того не миновать.
Нет! — огрызнулся Розей. Я больше не верю в предопределенность! Американцы сильны потому, что борются и побеждают. Потому, что верят в возможность изменить мир собственными руками и собственной волей. А вдруг они правы? Слава богам, Юкимура-сан и Кендзи-сан скоро вернутся домой. Будь сейчас жив мой достопочтенный отец, он бы непременно заметил, что сыны человеческие подобны рисовым всходам, сгибающимся под ветром; что только земля, и космическое колесо, и великий цикл возрождения, и боги, и урожай существуют вечно. Он бы никогда не поступил так, как поступаю сейчас я. Но, клянусь всеми богами, я уверен, что поступаю правильно.
Внезапно Розей услышал крик бегущей к нему жены:
— Скорее! Скорее! Чужеземец! Он вошел в храм!
КНИГА 2
Фрагменты рукописи «Летопись Космоса», извлеченные А. Хаккером.
Найдены в хранилище «Озма»
Авторские права синтетической корпорации «Воспитатель» (Оренбург). С разрешения Центральной Власти Древней Земли, 2450.Начало: …значительно отличающиеся от явлений, описываемых СТАТИСТИКОЙ, или — более полно — некоторыми разделами ТЕОРИИ ХАОСА, достаточно полно обосновывающими взаимодействие инертного неживого вещества, частиц и волн (материи и энергии) Вселенной. Однако наличие психологической способности принятия решений, которой обладают даже простейшие одноклеточные формы жизни, вполне способно нарушить внут…
(Фрагмент утрачен)
…обладают все человеческие существа. МАТЕРИАЛИСТСКОЕ учение АЛЛЕРА З. З., КЕРГЕЛЕНА П. Д., ФОЛЛЗА Р. и др. гласит, что в этом отношении пси-восприятие аналогично всем остальным интеллектуальным возможностям человека. Именно значительные размеры и сложность строения человеческого мозга в сравнении с мозгом прочих живых существ, по мнению авторов, являются причиной наличия у человеческих существ таких качеств, как способность к разумному мышлению, самовосприятию, абстрактному мышлению и т. п., которые, чтобы проявиться, требуют минимального порогового количества НЕЙРОННЫХ связей. Однако считается, что ярче всего эти свойства проявляются у индивидуумов, относящихся к так называемому генотипу «счастливого числа»…(Фрагмент утрачен)
…то же время можно предположить, что на результаты предпринимавшихся до сих пор исследований оказывают влияние различные сложные и до конца не ясные психологические факто…(Фрагмент утрачен)
…теоретически предполагается наличие воображаемой массы покоя (называемой ПСИТРОН), взаимодействующей во временной области t2, где объективные вероятности будущих событий являются внутренними составляющими факторами, в той или иной мере либо оказывающими влияние на будущее, либо предопределяющими его. Множественность виртуальных вероятностей, из которых осуществляется только одна…(Фрагмент утрачен)
…самого пси. Известное также, как АКАУЗАЛЬНЫЙ ПРИНЦИП, пси наиболее полно описывается в воображаемой временной области функцией пси-чи. Данная функция позволяет определить фундаментальные универсальные физические количественные характеристики, соответствующие ЗАКОНАМ СОХРАНЕНИЯ ДОББСА-ЧЕЛЯБИНА и, будучи спроецирована в трехмерном пространстве и ограничена реальным временем, может быть сведена к хорошо известному УРАВНЕНИЮ ШРЕДИНГЕ…(Фрагмент утрачен)
…вляется жизненно важным для распространения Человека среди звезд.(Рукопись обрывается)
11
Эллис Стрейкер открыл входную диафрагму здания МеТраКора и подождал, когда толпа соберется у него за спиной. Два макау-калифорнийских охранника в неряшливых куртках и с повязками на головах бросились наутек, а их шериф прикрывал отступление, держа перед собой зловещего вида десятикиловольтный излучатель.
— Двигаемся прямиком в Торговую Комиссию, и пусть нашим делом займется сама Азиза Поуп! А если та не захочет нас слушать, мы заставим Совет отстранить ее от должности!
Ответом был одобрительный рев толпы.
Клянусь пси, счастье, если мне удастся выйти сухим из воды, подумал Эллис, в душе благодаря богов, вершащих дела на этой чертовой планетке, за то, что у него в арьергарде собралась толпа человек в триста.
Те, кто последовал за ним, были в основном независимыми торговцами и их помощниками, мужчинами и женщинами, постоянно проживающими на Осуми и имеющими семьи, расквартированные в радиусе мили — двух от космопорта Канои. Некоторые из последователей, вроде братьев Соломон, разбогатели здесь, в Ямато, другие оказались менее удачливыми, но сейчас всем, как и Эллису, грозило полное разорение, и никто не питал любви ни к Контролеру, ни к МеТраКору.
Господи, Эллис, — мрачно сказал Стрейкер самому себе, — ведь все эти люди за тебя, против один только шериф… Жаль, что каньцы прекратили обстрел. Тебе потребуется все твое красноречие, чтобы Поуп и ее трусливый Совет отказались сдать Каною китайцам. Только будь осторожен, не открывай им свои карты, как в покере. Каньская пословица гласит: честность — это самая большая ценность, и тот, кто растрачивает ее по пустякам, умирает в нищете.
Толпа устремилась к зданию и ворвалась в холл, придавив шерифа к огромной входной диафрагме зала заседаний Совета МеТраКора. Шериф поднял было свое уродливое оружие, но поняв, что толпа не обращает на этот жест никакого внимания, повернулся и бросился внутрь — в поисках защиты у тех, кого призван был охранять.
Эллис стоял на пороге, разглядывая семерых сидящих по обе стороны длинного стола людей — членов Совета Анклава Осуми, на которых МеТраКор возложил все полноту власти в Квадранте Кюсю. Именно они могли принять решение либо наглухо закрыть Каноя-Сити силовыми щитами, либо сдать Анклав каньцам, и тем самым навсегда потерять его для Американо.
Эллис сразу понял, зачем они собрались. Он чувствовал запах, отлично знакомый ему по прежним временам — болезненный запах страха.
Во главе стола, в кресле с высокой спинкой восседала Контролер Азиза Поуп, и что-то писала изящным стилом. На ней было строгое черное платье и совершенно не соответствующий ему длинноволосый парик в египетском стиле. Справа от Контролера сидели ее сторонники: Эмбри Дзерник, также одетый в черное и очень похожий на черного хорька, рядом — Джей Джей Фостер с серыми впалыми от подцепленного ею во время отдыха на Яффе вируса щеками, а чуть дальше — розовощекий Фоули Бюз, держащий ароматическую палочку.
Напротив этой троицы Эллис увидел другую, которой, насколько ему было известно, контролерство Поуп нравилось меньше: Зикаиль Мередит, румяный и серьезный, страстный любитель соблюдения всяческих формальностей, но в то же время человек, глубоко презирающий Поуп и желающий ее отстранения. Рядом сидел Тунг Хай Джонсон, которого жители Осуми в шутку называли «генсюй» — Фельдмаршал — за его отрывистую резкую манеру говорить, а китайцы — Чан Чином — «Первым Коадьютором», поскольку он являлся предыдущим Контролером Канои. И он никак не мог простить Поуп, что та подсидела его.
С ним надо поосторожнее, подумал Эллис: с виду — типичный шут гороховый, однако, если потребуется, убьет кого хочешь не задумываясь. И, наконец, последним из этой троицы был самый младший из членов Совета, но в то же время обладающий самыми обширными связями юный аристократ Дерион Рейнер, который находился в Ямато всего три месяца, а за стол Совета попал лишь благодаря десяти миллионам, вложенным его отцом в МеТраКор.
Значит, раз Фостер все еще коптит небо, их по-прежнему трое на трое, подумал Эллис. А решающий голос у Поуп. Что и дает ей возможность так долго оставаться на своем посту, поскольку Совет Директоров МеТраКора очень далеко, на Либерти, совершенно не в курсе местных дрязг и не представляет, что на самом деле творится на Осуми. Более того: голову даю на отсечение, им совершенно наплевать на Осуми — до тех пор, пока Анклав продолжает приносить прибыль.
— Двигаемся прямиком в Торговую Комиссию, и пусть нашим делом займется сама Азиза Поуп! А если та не захочет нас слушать, мы заставим Совет отстранить ее от должности!
Ответом был одобрительный рев толпы.
Клянусь пси, счастье, если мне удастся выйти сухим из воды, подумал Эллис, в душе благодаря богов, вершащих дела на этой чертовой планетке, за то, что у него в арьергарде собралась толпа человек в триста.
Те, кто последовал за ним, были в основном независимыми торговцами и их помощниками, мужчинами и женщинами, постоянно проживающими на Осуми и имеющими семьи, расквартированные в радиусе мили — двух от космопорта Канои. Некоторые из последователей, вроде братьев Соломон, разбогатели здесь, в Ямато, другие оказались менее удачливыми, но сейчас всем, как и Эллису, грозило полное разорение, и никто не питал любви ни к Контролеру, ни к МеТраКору.
Господи, Эллис, — мрачно сказал Стрейкер самому себе, — ведь все эти люди за тебя, против один только шериф… Жаль, что каньцы прекратили обстрел. Тебе потребуется все твое красноречие, чтобы Поуп и ее трусливый Совет отказались сдать Каною китайцам. Только будь осторожен, не открывай им свои карты, как в покере. Каньская пословица гласит: честность — это самая большая ценность, и тот, кто растрачивает ее по пустякам, умирает в нищете.
Толпа устремилась к зданию и ворвалась в холл, придавив шерифа к огромной входной диафрагме зала заседаний Совета МеТраКора. Шериф поднял было свое уродливое оружие, но поняв, что толпа не обращает на этот жест никакого внимания, повернулся и бросился внутрь — в поисках защиты у тех, кого призван был охранять.
Эллис стоял на пороге, разглядывая семерых сидящих по обе стороны длинного стола людей — членов Совета Анклава Осуми, на которых МеТраКор возложил все полноту власти в Квадранте Кюсю. Именно они могли принять решение либо наглухо закрыть Каноя-Сити силовыми щитами, либо сдать Анклав каньцам, и тем самым навсегда потерять его для Американо.
Эллис сразу понял, зачем они собрались. Он чувствовал запах, отлично знакомый ему по прежним временам — болезненный запах страха.
Во главе стола, в кресле с высокой спинкой восседала Контролер Азиза Поуп, и что-то писала изящным стилом. На ней было строгое черное платье и совершенно не соответствующий ему длинноволосый парик в египетском стиле. Справа от Контролера сидели ее сторонники: Эмбри Дзерник, также одетый в черное и очень похожий на черного хорька, рядом — Джей Джей Фостер с серыми впалыми от подцепленного ею во время отдыха на Яффе вируса щеками, а чуть дальше — розовощекий Фоули Бюз, держащий ароматическую палочку.
Напротив этой троицы Эллис увидел другую, которой, насколько ему было известно, контролерство Поуп нравилось меньше: Зикаиль Мередит, румяный и серьезный, страстный любитель соблюдения всяческих формальностей, но в то же время человек, глубоко презирающий Поуп и желающий ее отстранения. Рядом сидел Тунг Хай Джонсон, которого жители Осуми в шутку называли «генсюй» — Фельдмаршал — за его отрывистую резкую манеру говорить, а китайцы — Чан Чином — «Первым Коадьютором», поскольку он являлся предыдущим Контролером Канои. И он никак не мог простить Поуп, что та подсидела его.
С ним надо поосторожнее, подумал Эллис: с виду — типичный шут гороховый, однако, если потребуется, убьет кого хочешь не задумываясь. И, наконец, последним из этой троицы был самый младший из членов Совета, но в то же время обладающий самыми обширными связями юный аристократ Дерион Рейнер, который находился в Ямато всего три месяца, а за стол Совета попал лишь благодаря десяти миллионам, вложенным его отцом в МеТраКор.
Значит, раз Фостер все еще коптит небо, их по-прежнему трое на трое, подумал Эллис. А решающий голос у Поуп. Что и дает ей возможность так долго оставаться на своем посту, поскольку Совет Директоров МеТраКора очень далеко, на Либерти, совершенно не в курсе местных дрязг и не представляет, что на самом деле творится на Осуми. Более того: голову даю на отсечение, им совершенно наплевать на Осуми — до тех пор, пока Анклав продолжает приносить прибыль.