Кауи Вера. Неотразимая

   — Да, — подтвердила Матти, обнажая зубы в волчьей усмешке. — Мы продолжим…
   — Не беспокойтесь за Матти, — сказал Дейвид, как только она вышла. — Она не пропадет, глотнет немного воздуха и выплывет…
   — Мой милый Дейвид… — Хелен обняла его, обдав ароматом духов.
   — Я рад за вас обеих, — сказал он хрипло.
   — Благодарю, — ответила Элизабет, и он почувствовал, что она говорит искренне.
   Сильные терпят крах один за другим, подумал он.
   Он никогда не видел, чтобы кто-нибудь так быстро менялся. Элизабет и сейчас была уверенной в себе, но совершенно по-иному. Прежде ее уверенность была холодным, острым орудием защиты, теперь она проистекала из чувства защищенности. Любовь творит чудеса, подумал он. Окружавший Элизабет ореол таинственности исчез. Вместо загадочной гостьи с Олимпа перед ним стояла прекрасная женщина из плоти и крови.
   Прежде она была пустой внутри, с ужасом осознал Дейвид. Он заполнял эту пустоту собственными фантазиями. Теперь этот вакуум заполнился ее собственным, наконец пробужденным к жизни «я» — и это сделал Дэв.
   На какой-то миг Дейвид почувствовал боль утраты, но когда рука дочери шевельнулась в его руке, боль исчезла. Ньевес — его плоть и кровь. Хватит гоняться на призраками, за недостижимой целью. В жизни есть множество других вещей.
   Как насчет портрета? — спросил он уверенно. — Скажи мне, как только освободишься и сможешь позировать.
   — Ты все еще хочешь писать его?
   — Теперь даже больше, чем раньше.
   — Хорошо. Но дай мне несколько дней. Идет?
   — Я буду ждать столько, сколько нужно. Я останусь здесь, на острове. — Он обнял Ньевес за плечи. — Мы останемся здесь.
   — Значит, ты не вернешься в школу? — спросила Элизабет.
   Ньевес покачала головой.
   — Нет, школа обойдется без меня, а папе я нужна…
   Глаза, глядевшие на Ньевес, впервые были не холодно-зелеными, а теплыми, как море возле острова. Элизабет улыбнулась.
   — Друзья? — спросила она.
   Улыбка Ньевес была застенчивой, но искренней.
   — Друзья…
 
   Внизу в кабинете Касс, писавшая под размеренную диктовку Харви, откинулась на спинку стула, подняла очки и потерла переносицу.
   — Все. Я отдам это отпечатать в двух экземплярах, и мы заставим Дана подписать это собственной кровью.
   — Боюсь, что бумага обуглится, — фыркнул Харви.
   — Мы еще легко отделались, — напомнила Касс. — Ведь завещание и в самом деле недействительно в том пункте, где говорится, что Элизабет Шеридан дочь Ричарда.. Мы оба знаем, что Дан мог бы подать в суд.
   — Мог бы, но не подаст, и не говори ему об этом!
   — Кто? Я?! — возмутилась Касс.
   — Да он и не осмелится, — продолжал Харви с заговорщической улыбкой. — Ведь его досье никуда не делось.
   Касс вздохнула.
   — Ричард потратил столько усилий… и все напрасно.
   — Но он не мог этого предположить.
   — Я удивляюсь, ведь Ричард прекрасно знал о жадности Дана Годфри. Неужели он думал, что тот будет сидеть сложа руки?
   — Хватит предположений, Касс. Нам нужны факты.
   Их глаза встретились.
   — Кто бы мог подумать? — не унималась Касс. — Ричард Темнеет бесплоден! Это то же самое, что сказать, что Бог импотент!
   — Но это объясняет все.
   — Элизабет всегда подозревала, что должно существовать какое-то объяснение.
   — Это потому, что она никогда… не верила в Ричарда, как в Бога. Она упорно пыталась свести его к человеческим масштабам.
   — Но удалось это одной Хелен… И все-таки Ричард упал в моих глазах. Никакой он не гигант, просто обычный человек, озлобившийся из-за физического недостатка.
   Харви фыркнул.
   — Недостатка! Сразу видно, что ты не мужчина, Касс.
   — Я знаю, знаю… «Эго» озабочено лишь собственным воспроизведением.
   — А нам обоим хорошо известны размеры «Это» Ричарда!
   Касс покосилась на свои записи.
   — А эти бумаги должны уменьшить до мыслимых размеров другое «Это», — вкрадчиво произнесла она. — И мы получим по миллиону долларов… — она вежливо улыбнулась, — за мошенничество и подлог.
   — Мошенничество! Подлог! — Голос Харви звучал по-прежнему бесстрастно. — В завещании нет ни одного пункта, который бы ставил вопросы наследования в связь с родственными отношениями. Элизабет Шеридан названа там распорядительницей всего имущества вне всякой зависимости от того, кем она приходится Ричарду.
   Их глаза встретились. Они сначала улыбнулись друг другу, а потом принялись хохотать.
 
   Дан дважды прочел договор, тщательно взвешивая каждое слово.
   — Это официальный документ, — напомнил ему Харви. — Попробуй его нарушить, и я сотру тебя в порошок!
   Шелковые брови Дана поднялись.
   — Мечты — приятнейшая вещь, — пробормотал он.
   Но поставил свою подпись с росчерком: Данверз А.
   Годфри.
   — У тебя нет вопросов? Сомнений относительно законности завещания?
   Дан выглядел оскорбленным.
   — Это у тебя они были, милый Харви…
   Он осторожно сложил свою копию и спрятал.
   — А как насчет другого маленького документа?
   — Он будет храниться в банке, пока завещание не вступит в силу.
   — А после этого… я смогу его получить?
   — Этот вопрос, — сказал Харви, уставившись себе на кончик носа, — будет рассмотрен в положенный срок.
   А я уж постараюсь, чтобы это случилось, подумал Дан.
 
   Через несколько минут после ухода Дана Элизабет заглянула в дверь.
   — Тебя ждут, — сказала она Харви.
   Тот отошел от сейфа, куда спрятал свою копию договора.
   — Только, прошу тебя, недолго. Она безумно устала, — предупредила Элизабет, смягчая слова улыбкой.
   Харви нажал кнопку, и панель, скользнув, закрыла барабан электронного сейфа.
   — Ты и сама, наверное, устала, — сказал он ласково.
   — Нет, ничуть… я безумно рада.
   Перед дверью Харви задержался.
   — Помнишь, что я сказал тебе, когда мы в первый раз встретились?
   — Ты говорил множество разных вещей.
   — Я имею в виду вот что: я сказал тебе — «ты справишься».
   Элизабет улыбнулась.
   — Верно… и я ответила «да». Но почему ты об этом вспомнил?
   — Потому что ты и в самом деле справилась, — ответил Харви просто. — И я всегда буду тебе за это благодарен.
   И он поспешил к своей любимой.
   — Ну что, выпьем? — спросила Касс у Элизабет.
   — Я думала, тебе не требуется разрешение.
   Они прошли в белую гостиную, и Элизабет без сил опустилась в кресло. Взглянув на ее усталое лицо, Касс предложила:
   — Давай выпьем шампанского!
   — Не беспокойся. Сегодня я пьяна от радости.
   — Пусть так. Все равно поднимем тост.
   Касс со знанием дела откупорила бутылку и доверху наполнила бокалы. Протянув искрящийся напиток Элизабет, она гаркнула:
   — За тебя, моя девочка!
   Придвинув к себе стул, Касс потянулась за сигаретой.
   — Ноги меня не держат, совсем как миссис Хокс.
   Кстати, где она?
   — Отправилась спать, усталая, но счастливая.
   — Сегодня мы все такие. Говоря ее словами, у меня просто ум за разум заходит.
   — И у меня, — согласилась Элизабет.
   От холодного шампанского покалывало губы.
   — Два с половиной месяца назад, когда ты сюда приехала, кто бы мог подумать, что все кончится именно так?
   — Два с половиной месяца? Всего? — удивилась Элизабет.
   — День в день, хочешь верь, хочешь нет… Но этот день особенный…
   — Выпьем за это, — сказала Элизабет.
   Придвинув еще один стул, Касс сбросила туфли и положила на него ноги.
   — Итак, — спросила она весело, — что еще новенького?
   Элизабет прыснула на какую-то долю секунды раньше Касс, и через несколько секунд они уже захлебывались от смеха. Каждый раз, встречаясь взглядами, они принимались снова хохотать, задыхаясь и держась за бока. У Касс закололо под ложечкой, и наконец она прохрипела:
   — Боже, мне просто необходимо было посмеяться… я хочу сказать, что вся эта история, в сущности, очень забавная. И весьма пикантная.
   — Весьма, — согласилась Элизабет, и они опять принялись смеяться.
   — Теперь я по-другому на нее смотрю, — призналась Касс, вытирая глаза.
   — Я тоже…
   — Слава Богу, мы можем теперь смеяться, — сказала Касс рассудительно. — Два с половиной месяца назад нам было не до смеха.
   — Поэтому мы и смеемся, — заметила Элизабет, как всегда, расставляя все по своим местам.
   — Верно…
   Некоторое время Касс молча смотрела на Элизабет, которая откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
   — Как все прошло? Я имею в виду там, наверху.
   — Легче, чем я могла предположить. Словно я… вернулась домой.
   — Но это так и есть, согласна?
   — Да, — Элизабет улыбнулась.
   Что-то в ее улыбке кольнуло Касс, она поняла: слова Элизабет относятся не только к Хелен.
   — Я в самом деле рада за тебя, — сказала она, пряча глаза за стеклами очков.
   — Я в этом не сомневаюсь.
   К горлу Касс подступил комок, и она с трудом допила шампанское, которое перед тем подлила себе и Элизабет.
   — Давай напьемся, — предложила она. — У нас есть для этого все основания.
   — С каких это пор ты нуждаешься в основаниях?
   Касс хихикнула. Она начала пьянеть.
   — Ты изменилась, — заметила она.
   — Я знаю… Я чувствую это. Как будто я выздоровела после тяжелой болезни. У меня сместился центр тяжести. Раньше он был здесь, — она коснулась лба, — а теперь вот здесь, — она прижала руку к сердцу.
   Из-за комка в горле Касс не смогла ей ответить и только широко улыбнулась.
   — Кто мог подумать, что все так закончится? — спросила немного погодя Элизабет.
   — Детка, я думала — все кончено, целый период нашей жизни!
   — Но теперь все только начинается…
   — Выпьем за это!
   И они еще раз наполнили бокалы, опустошив бутылку, Касс с заговорщическим видом подмигнула.
   — Только не говори маме. — И завопила с восторгом:
   — Слыхала? Даже я сказала это… У каждого должна быть мать, — пьяно рассуждала она. — Даже у меня она есть.
   — Ты что-то не слишком часто с ней видишься.
   — Вот моя семья, — Касс сделала широкий жест. — Я заявила о своей преданности много лет назад… считай, что меня удочерили.
   — Ты не жалеешь об этом?
   — Не пытайся от меня отделаться! Ничего не выйдет!
   — Надеюсь. Я рассчитываю на тебя, Касс. Я попрошу тебя заняться делами Организации, пока я буду рядом с мамой. Ты можешь действовать совершенно самостоятельно.
   Касс облизала губы.
   — Только дай мне возможность.
   — Я и даю, — Элизабет весело улыбнулась. — Но только потому, что ты за нее ухватишься.
   — Черт побери, я и так управляю Организацией! — уверенно сказала Касс. — После того, как Ричард умер.
   — Я знаю… — Тон, которым были сказаны эти слова, прибавил к росту Касс добрых двенадцать дюймов. Глядя затуманенными глазами на свой бокал, она недоумевала, откуда взялись мокрые пятна на ее одежде.
   — Я рассчитываю на тебя, как никогда. Раньше на тебе лежало девяносто процентов работы, сейчас тебе придется делать сто. Не возражаешь?
   — Не задавай глупых вопросов, — обиделась Касс.
   — Я подумала, не пора ли нам… так сказать, раскрыть карты?
   — Ты имеешь в виду общественные связи? — Глаза у Касс загорелись. — Я в роли Иоанна Крестителя, а ты — Мессии?
   Элизабет весело рассмеялась.
   — Угадала.
   Касс выросла еще на двенадцать дюймов. Несмотря на важные события в настоящем, Элизабет не забывала о будущем. Значит, не все в ней изменилось, с облегчением подумала Касс.
   — Когда? — спросила она.
   — Как можно скорее.
   — Идет! — тут же согласилась Касс.
   Они сидели молча. Необыкновенный день подходил к концу, удары судьбы отдавались далеким эхом. Они обе знали, что прошлое не повторится.
   — Дан Годфри связан по рукам и ногам, — довольно сказала Касс. — Если он попытается выпутаться, то задушит сам себя!
   — Это меня больше не волнует, — сухо заметила Элизабет. Их глаза встретились.
   — Бедная Марджери… — прибавила Элизабет.
   — Прирожденная жертва, — энергично кивнула Касс. — В душе она всегда оставалась провинциальной девчонкой, которая слишком рано попала в высшее общество с низшей моралью. — Она вздохнула. — А что с портретом? — спросила она, словно невзначай. — Дейвид говорит, что будет писать тебя… О Боже! — Она со стуком спустила ноги на пол.
   — Что такое?
   — Да этот ящик, который пришел сегодня утром. Я совсем о нем забыла!
   — Какой ящик?
   — С портретом Ричарда. Его прислали из Нью-Йорка. Чтобы повесить в ряду его предков… Сегодня столько всего произошло, что у меня не было времени им заняться. Боюсь, я попросила Мозеса убрать его куда-нибудь подальше. — Касс потянулась за колокольчиком.
   Обтянутый мешковиной деревянный ящик стоял в садовом домике, где Хелен обычно возилась с цветами.
   Элизабет принесла два секатора.
   Из ящика вытащили гвозди, сняли доски и, разрезав толстую веревку, размотали мешковину, под ней оказался толстый слой стружек, которые упали к подножию портрета, словно растопка для ритуального костра. Выпрямившись, Элизабет подняла глаза на портрет и невольно отступила назад.
   Ричард стоял, слегка расставив ноги, засунув руки в карманы, слегка откинув голову и еле заметно улыбаясь, словно гордясь произведенным впечатлением. Портрет был выполнен в зеленых и желтых тонах, с небольшими коричневыми крапинками на твидовом костюме, густыми энергичными мазками. Видно было, что художник писал его в состоянии вдохновения. Казалось, Ричард вот-вот шагнет из рамы и протянет вам руку.
   — Я не подозревала, что Дейвид такой прекрасный художник, — сказала Элизабет изумленно.
   — Тогда он и сам этого не подозревал. Потом у него уже так не выходило.
   Элизабет не могла оторвать глаз от портрета.
   — Это… он?
   — Он… такой, как в жизни.
   Касс глядела в глаза, зеленые, словно у сонного льва. Они следовали за тобой повсюду. Как при жизни, подумала она. Коль скоро ты попадал в поле его зрения, то потом уже никуда не мог улизнуть. Приходилось хранить ему верность не по собственному желанию, а по необходимости.
   И даже теперь, когда она получила доказательства и его верности, в ней все еще кипела злоба, ощущение собственного бессилия. Но что я могла? — подумала она.
   Вернуться к родителям в «пристойный» Бостон со всеми вытекающими отсюда последствиями? «Девушка из известной бостонской семьи арестована за незаконный половой акт». Никогда! Мать не пережила бы этого, а отец с истинно джентльменским достоинством покинул бы свой Клуб. И все из-за того, что я не заперла дверь, подумала она. Я слишком этого хотела, слишком торопилась…
   А потом все эти ужасные часы у психиатра, к которому она отправилась по настоянию Ричарда. Это было невыносимо! И ничего хорошего из этого не вышло. Она лишь загоняла свои желания вглубь или сублимировала в бессмысленном соревновании с мужчинами, стараясь доказать, что она не хуже — а может, даже лучше — их.
   Чтобы стать правой рукой Бога. Потому что тогда никто не догадывался, что это Мефистофель.
   Гляди хорошенько, подумала она, бросив взгляд на взволнованное лицо Элизабет. Радуйся, что он не твой отец.
   — Великолепный портрет, — сказала наконец пораженная Элизабет.
   — Ты этого не ожидала?
   — Нет. Мне всегда казалось, что в живописи Дейвид окажется таким же неудачником, как во всем остальном.
   — Тогда он был очень молод и… опьянен любовью.
   Да, — кивнула Касс, — он тоже боготворил Ричарда.
   Иначе почему теперь он так его ненавидит?
   Элизабет вздохнула.
   — Да, конечно.
   — Он верил в него, как в Бога, понимаешь… преданно и всей душой. Портрет написан с любовью. Все остальное он делал ради денег.
   — Но как это случилось?
   — Увидев этот портрет, все захотели позировать Дейвиду Боскомбу. Если бы он стал работать по двадцать четыре часа в сутки, то и тогда не смог бы удовлетворить всех желающих. Это вскружило ему голову.
   А Ричард разбил его сердце…
   — Ты говоришь о его досье?
   — Да. — Касс заставила себя встретиться с Элизабет взглядом, прочесть в ее глазах неизбежный вопрос.
   — Он и меня держал на привязи…
   Элизабет сделала движение рукой, словно обрубая что-то.
   — Это меня не касается, Касс. У меня нет ни малейшего желания копаться в чужом прошлом. Мне еще надо разделаться со своим. — Ее голос был таким же резким, как и жест.
   — Ты хочешь сказать… — Голос Касс осекся. — Что для тебя это не важно?
   — Мне нет никакого дела до твоего прошлого, Касс.
   С сегодняшнего дня мы смотрим только в будущее.
   Горящие глаза Касс подозрительно заблестели, голос пропал, но немного погодя она сказала:
   — Что ж, очень благородно…
   Когда Элизабет опять повернулась к портрету, Касс знала, что этот вопрос исчерпан раз и навсегда.
   — Мы повесим портрет над лестницей.
   — Ты действительно этого хочешь?
   — Он будет там прекрасно смотреться. — На какой-то миг к Элизабет вернулась прежняя холодная улыбка. — Мы с мамой будем каждый день на него глядеть.
   Великолепно, подумала Касс. Слышишь, Ричард?
   — А пока… — Элизабет обеими руками подняла мешковину и набросила ее на портрет. — Прикройте его! — продекламировала она со зловещей улыбкой. — Глазам больно…
   Затем подошла к цинковой раковине и открыла кран.
   — Кто это сказал? Понтий Пилат? Или леди Макбет? — наивно спросила Касс.
   Элизабет потянулась за полотенцем.
   — Отмыть руки легко, — произнесла она наконец. — Трудно смыть остальное.
   — Ты хочешь сказать, что тебя будут считать его дочерью?
   — Вот именно.
   — Не огорчайся, — сказала Касс. — Мы же знаем, что это не так.
   Они направились к двери.
   — Может, еще выпьем?
   — Нет, спасибо. Больше не хочется.
   — Из-за Дэва?
   Элизабет улыбнулась. Касс никогда не видела ее такой.
   — Угадала.
   — Так вот почему он пошел в дом на пляже.
   — Да, — бесхитростно ответила Элизабет. — Он ждет меня.
   Касс криво улыбнулась.
   — Он долго ждал.
   Элизабет задумчиво глядела на Касс.
   — Великий Раскол между Дэвом и Ричардом… был из-за женщины?
   — Откуда ты знаешь?
   — Я не знаю… Это, если хочешь, моя догадка… — И, помолчав, спросила:
   — Кто она?
   Касс назвала имя.
   — Не может быть!
   Касс в подтверждение кивнула головой.
   — Ричард был без ума от нее… как и большинство мужчин.
   — Она была очень красивая…
   — Но она влюбилась в Дэва. Ричард предложил ей карт-бланш — она обожала тратить деньги, — но, несмотря на блестящее положение и сказочное богатство, которое он ей обещал, она ответила: «Слишком поздно… я жду ребенка от Дэва Локлина».
   Элизабет вздрогнула.
   — Она умерла. Доктора предупреждали, что ей нельзя рожать, но она хотела иметь ребенка от Дэва…
   Понимаешь, Дэв не знал, что доктора ей запретили… никто об этом не знал, пока она не умерла… он очень тяжело переживал ее смерть.
   — Он… любил ее?
   Касс понимала, что лгать нельзя.
   — Да. Но это было давно… — торопливо прибавила она. — Сейчас он любит тебя. Не знаю, что между вами произошло, но последние несколько недель он был сам не свой.
   — Он мне сказал об этом.
   — Верь ему… Дэв никогда не лжет. — Касс усмехнулась. — Да ему это и ни к чему…
   Верно, подумала Элизабет. Он мне не лгал. Просто не рассказывал. И я всегда могу спросить его…
   Но она знала, что не сделает этого. Теперь это было не важно. Осталось в прошлом. И разве Дэв не принял ее такой, какой она была, надеясь на то, какой она может стать? Разве он не доверял ей полностью, всей душой? Теперь настала ее очередь давать. И пусть для начала это будет доверие. Им предстоит еще многое узнать друг о друге. Но сейчас она была готова принять его таким, как он есть, — и благодарить за это судьбу.
   Без всяких предварительных условий. Позже их поставит сама жизнь. А теперь он ждал ее. В доме на пляже.
   Ждал давно.
   — Я пойду, — она нетерпеливо повернулась к двери.
   — Поцелуй его от меня, — сказала Касс.
   В дверях Элизабет обернулась. Касс никогда не видела у нее такой улыбки.
   — С радостью и любовью…