Кэри Питер. Джек Мэггс

   – Кто здесь? – крикнул он.
   В ответ было молчание. Ночь выдалась не очень темной. Тучи, плывшие над Лондоном, иногда позволяли увидеть луну, и это помогло мистеру Баклу без приключений найти дорогу в холл, а из него по опасно крутой лестнице спуститься в кухню.
   Несмотря на темноту, он еще на лестнице ощутил чье-то присутствие в кухне.
   – Кто здесь? – еще раз спросил он.
   Ответом был еле различимый звук, однако это был не ветер и не скрип оконной рамы; звук вызвал в его воображении картину, будто кинжалом взламывают замок буфета.
   Он вглядывался в непроницаемую темноту, которая была похожа на черные чернила. И вместе с тем он уловил какое-то движение.
   – Я вижу вас, – промолвил Бакл. – Защищайтесь, я вынул свою шпагу.
   – Прошу прощения, – сказал из темноты знакомый голос.
   – Мэггс?
   – Да, мистер Бакл, это я.
   Ответ никоим образом не успокоил Бакла. Волосы на его затылке зашевелились, и он почувствовал, как по спине пробежал холодок.
   – Мэггс, что вы делаете в моей кухне?
   – Ем бутерброд с сыром, – ответил голос. – Я очень голоден и прозевал ужин. Я не хотел пугать вас, но ваша миссис Хавстерс послала меня отнести пакет мистеру Хауторну в театр «Адельфи». Мне пришлось там ждать целый час, а когда я вернулся, ужин уже закончился.
   – Но мы бы все равно накормили вас, – вскричал мистер Бакл. – Господи, мы не собираемся морить вас голодом. Но мне не нравится, когда в доме вы крадетесь, как вор.
   – А я для вас сейчас вор?
   – Почему вы не зажгли свечу?
   – Я хорошо вижу во тьме.
   На это мистер Бакл ничего не ответил.
   – Потому, что я был вором. Вы знали об этом?
   – Нет, Мэггс, я не знал.
   – Вы уверены? – тихим голосом спросил Мэггс, и от этого голоса у мистера Бакла побежали мурашки по телу.
   – Да, уверен. Клянусь, что не знал.
   – Во всяком случае, я не взломал ваш замок, мистер Бакл.
   – Спасибо, Мэггс, это благородно с вашей стороны.
   – Я не стал бы его взламывать у вас, поскольку это того не стоит.
   – Да, я тоже так думаю, – быстро сказал мистер Бакл. – Но вор с улицы может этого не знать.
   – Почему же? Ему достаточно заглянуть в окно вашей кухни.
   – В окно моей кухни? А что бы он там увидел?
   – «Трафальгар Доултон».
   – «Трафальгар Доултон»?
   – Да, «Трафальгар Доултон» в вашем буфете. Я отлично знал, что не найду в этом доме ни одного ценного серебряного блюда, раз здесь пользуются сервизом «Трафальгар Доултон». Я вижу, что напугал вас. Простите. Теперь я, пожалуй, зажгу свечу. Вы хотите, чтобы я это сделал?
   – Вы так много знаете о сервизе «Доултон»?
   – О, конечно, сэр. Мне положено это знать, таковы правила.
   – У них всех тоже такие… правила в их работе?
   – Вы хотите, чтобы я зажег для вас свечу?
   – Я обедал во многих знаменитых домах, – промолвил Перси Бакл, – у богатых людей, и все они предпочитают сервиз «Трафальгар Доултон».
   – Возможно, многое изменилось, пока я отсутствовал. Я был заграницей, сэр, как вам, возможно, уже сказали. Воцарилась долгая пауза.
   – Нетрудно догадаться, Мэггс, что вы были заграницей. – Бакл уставился в темноту. Самая темная часть ее двигалась. – Что вы делаете? – не выдержав, крикнул он.
   – Прячу сыр туда, откуда его взял.
   – Что ж, хорошо, – согласился Перси Бакл. – Мы поговорим о ваших путешествиях в другой раз. А сейчас отправляйтесь поскорее к себе в постель, Мэггс, ибо завтра нам понадобится в доме ваша сильная рука.
   Сказав это, Бакл поспешил вернуться к себе и закрыл дверь своей спальни на засов.
   В спальне было темно. Ощупью отыскав кровать, он лег в сонные объятия своего Доброго Компаньона.
   – Это был он?
   – Молчи, говори мне па ухо. Да, это был он.
   – Он не набросился на вас?
   – Он, возможно, не убийца, но признался в том, что вор. Сам сказал мне это с наглой гордостью. Я, мол, вор, но при этом очень хороший вор. Рассказал и об их воровской профессии, о том, что они крадут, а что нет.
   – Значит, он честный человек.
   – Он был пьян. А я был слишком мягок с ним.
   – А какое серьезное преступление он совершил?
   – Помолчи, Мерси. Он сделал себе бутерброд с сыром.
   – А вы не хотите съесть ваш бутерброд с сыром?
   – Ты добрая девушка, – сказал Перси Бакл и на время замолчал. А затем тихонько вздохнул.
   – Неужели? – ответила она.
   – Повернись, – сказал он.
   – Вы должны сказать: «Повернись, моя красавица».
   – Да, – согласился Перси Бакл и зарылся лицом в ее черные, как уголь, волосы. – Повернись, моя красавица, и покажи мне свою милую белую попку.
   Так на короткое время хозяин дома забыл о своем сервизе «Трафальгар Доултон» и способностях некоторых видеть в темноте, как кошки.

Глава 31

   – Твой отец говорит, что ты пренебрегаешь своими старыми друзьями с Флит-стрит, – сказала мужу Мери Отс.
   Он был удивлен, услышав эти слова от нее, и не менее удивлен тем, что, войдя в темную спальню, нашел ее бодрствующей. Он надеялся, что она уже спит.
   – Он говорит, что ты считаешь прессу недостойной тебя.
   – Мери, – прошептал он, – сейчас полночь.
   – Твой отец сказал, что ты никогда не отвечаешь на телеграммы газеты «Кроникл».
   – Ради Бога, Мери. Мой отец дурак.
   – Ты всегда так говоришь.
   Тоби подошел к окну и посмотрел на улицу. Ветер, вначале дувший с востока, теперь с воем дул с севера и гнал по улице пустую бочку. Она катилась прямо посередине мостовой.
   – Когда ты говорила с моим отцом?
   – Он был здесь в полдень и забрал картину.
   – Какую?
   – Картину Маклиза.
   – О черт! – воскликнул он.
   – Тише, ты разбудишь Джона.
   – Мери, как ты могла позволить ему украсть нашу картину?
   – Нет, нет, он не украл, – ответила Мери и села на кровати. – Он хочет отдать ее почистить своему другу в Уайтчепеле. Это все виновата сажа от нашего камина в Фарнивалс-Инн. Он ведь тебе говорил об этом.
   – О Господи.
   – Тоби, не злись так. Я уверена, что он вернет ее.
   – Тогда ты знаешь больше моего, – раздраженно ответил Тоби. Он рассчитывал сам продать эту картину. – Моему отцу ничего не стоит соврать, лишь бы деньги остались в его руках.
   – Но ведь это правда, что «Кроникл» спрашивала о тебе, Тоби.
   Однако его не радовал разговор о «Кроникл». В первые недели их женитьбы Мери в двух случаях высказала свое мнение относительно его работы, и он очень твердо и решительно сказал ей, что работа мужа касается только его одного.
   – «Кроникл» очень заинтересована, чтобы ты писал для нее.
   – Но я слишком занят, чтобы удовлетворить их просьбу.
   После этого наступило молчание. Он чувствовал в темноте, как она напряжена. В последнее время в ней появилась какая-то враждебность. Теперь, когда она резко отвернулась от него в постели, он подумал, что ему пора пересмотреть свое мнение о ее «материнском характере», который, казалось, он хорошо знает.
   – Ты слишком много уделяешь времени игре в бабки, – пробормотала Мери.
   – Дорогая, – начал было он. Несмотря на раздражение, которое он испытывал, Тоби нежно коснулся рукой ее пухлого плеча. – Дорогая, я не играю в бабки. Ты сама придумала, что я играю в бабки с Джеком Мэггсом?
   – Ты мне это сказал.
   – Ты просто не так поняла меня, дорогая. В эту игру играли в прошлом веке на улице Пеппер-Элли-стэйрс. Я нашел ее в памяти того, кого гипнотизировал. Джек Мэггс умел играть в бабки. Он описывал мне пол, на котором играл. Именно об этом я сделал недавно заметки в своей тетради. Это сулит нам деньги, поверь мне. Энтуистл заплатит мне хорошие деньги за эту серию.
   – Но ты же сам признался, что у тебя нет ничего написанного, – не сдавалась жена.
   – Это так, Мери, но я скоро напишу рассказ. Наконец она приняла его руку.
   – Раньше ты не нуждался в магнитах. Тебе достаточно было бумаги и чернил. Ты творил, Тоби. Господи, посмотри на героев, которых ты создал. Миссис Морфеллен. Неужели, чтобы создать ее, тебе нужны были магниты?
   – Разве я не зарабатываю деньги, Мери? Разве не забочусь о тебе? Тебе не нравится твой новый дом?
   – Лиззи любит его.
   – А ты?
   – Я не смею его любить.
   – Почему?
   – Я знаю, что нам придется его покинуть.
   – Что за глупости ты говоришь, дорогая. Не говори так. Если мы оставим его, то только, чтобы переехать в еще лучший дом.
   – Но что мне делать, когда мясник отказывается давать нам даже требуху, пока мы не погасим долги.
   – Пожалуйста, дорогая, уже далеко за полночь.
   – А бакалейщик. Господи помоги, он не пускает меня в лавку. Пожалуйста, Тоби, ты поедешь в Брайтон?
   – Брайтон?
   – Да. Материал для «Кроникл».
   – Да помоги мне Бог! Как мой отец узнал об этом?
   – Получишь пять фунтов и тебе оплатят расходы, а потратишь на это всего один день. Пожалуйста, Тоби. Ты можешь писать прямо в дилижансе, как ты это сделал, возвращаясь из Лидса.
   – Мери, ты читала мою телеграмму?
   – Она лежала у тебя на столе. Что мне делать? Ты можешь оставить свои магниты хотя бы на один день?
   – Ты считаешь, что я не умею обращаться с деньгами?
   – Нет, дорогой, я знаю, ты хорошо в этом разбираешься. Ты очень умен, когда речь идет о деньгах, но у нас их нет.
   Тобиасу не нравилось, что его жена разговаривает с ним в таком тоне, но еще больше ему не нравилось, что она права. Он не мог ей обещать, что сделает, о чем она просит, даже если он сейчас направится в кабинет, возьмет свой желтый чемоданчик и приготовится к поездке в Брайтон. Она не сможет поверить тому, что он сдался, капитулировал. В темной спальне молодая женщина с широко открытыми глазами ломала голову над тем, что можно приготовить из саго и картофеля.

Глава 32

   Джек Мэггс открыл глаза, чтобы снова увидеть то, что видел каждое утро: трагические следы, оставленные прежним жильцом на ввергающих в уныние стенах.
   Комната покойного мистера Поупа была наводящей тоску чердачной дырой и, увы, так далека от особняка Джека Мэггса, покинутого им в Снейлс-Бэй, что он, едва проснувшись, неизменно испытывал чувство гнева и униженности.
   Повернувшись на постели своим тяжелым от вчерашней выпивки телом, он наконец высвободил из плена одеял ноги в чулках, спустил их на пол, и тут же был награжден стуком упавшей на пол пустой бутылки из-под марочного виски – дар подвалов мистера Бакла. Он сидел на кровати, обхватив руками голову, и следил за катящейся бутылкой, пока она не скрылась под умывальником.
   Накануне поздно вечером он отправился на поиски такой же бутылки и был пойман хозяином. Пьяный, он обругал хозяйский сервиз «Трафальгар Доултон». Воинственно настроенный, ни много ни мало, как признался хозяину, что он вор.
   Теперь же, поднявшись с постели, он осознавал, в какой степени отныне его безопасность будет зависеть от чьей-то доброй воли. Таким образом, незаметно и устало, он сам снова превратил себя в ливрейного лакея. Он побрился холодной водой из щербатой миски для изготовления пудингов, вытер, как мог, губкой грязь со своей ливреи, – а значит, ие очень тщательно, – намочил волосы и попытался привести в прежний порядок, для чего пришлось щедро напудрить их, чтобы не было видно архитектурных изъянов. И все это время в голове вертелась мысль, что пора ему устранить все шероховатости в отношениях со своим благодетелем.
   Спускаясь по внутренней лестнице, он увидел, как Мерси вышла из столовой. Он постарался бесшумно прокрасться по коридору мимо двери, но замешкался.
   – Джек Мэггс? Это вы, Джек Мэггс? – окликнул его из столовой хозяин.
   – Да, сэр, – ответил он. – Иду, сэр. – Оказавшись перед Перси Баклом, он со смятением почувствовал, каким холодным был его тон.
   – Станьте вон там, – повелительно сказал Перси Бакл. – У этой стены.
   Это было для Джека Мэггса почти невыполнимым приказом, хотя он понимал, какими последствиями грозит его невыполнение.
   – Я шел в кухню.
   – Знаю. Станьте к стене.
   Джек чуть попятился, но не смог заставить себя стать спиной к стене.
   – Что еще, сэр?
   Перси Бакл сделал, вид, что не заметил его сопротивления:
   – Вы будете смотреть, как я ем, – сказал он, не обращаясь прямо к Мэггсу, и если бы он не повысил свой тонкий голос, то можно было бы подумать, что он разговаривает сам с собой, ту Вы увидите, как я буду есть свою копченую рыбу из дешевого старого сервиза «Трафальгар Доултон».
   За этими словами последовала длинная пауза, во время которой стало очевидным, насколько оскорбленным чувствовал себя мистер Бакл. Его не надо было так оскорблять, подумал Джек: серебро на столе за завтраком явно подтверждало недобрые предчувствия Мэггса еще вчера. Сервиз не стоит того, чтобы его красть. О его низком качестве Перси Бакл как не знал, так и не узнает. Он сидел за столом, пил свой чай с молоком и время от времени бросал кусочки рыбы пятнистой кошке, вертевшейся около его ног.
   – Вы не пойдете сегодня утром к мистеру Отсу.
   – О? Почему, сэр?
   – Это не ваше дело, Джек Мэггс.
   Джек Мэггс не хотел снова спорить. Он хотел согласия, и поэтому его ошеломило заявление, что сеансы гипноза прекращаются. Он не мог терять ни единого дня.
   – При всем уважении, сэр… – начал он.
   – Уважение, Джек Мэггс, это главное.
   – Да, сэр, это так. Это важная вещь, сэр. – Если его улыбка показалась странной, то он этого не хотел. Он всего лишь хотел показать свою добрую волю. – Но у меня договор с мистером Отсом, и я надеялся, что он проявит уважение к нему. Ведь я здесь, не так ли? Я жду его.
   – Джентльмен – любитель праздной жизни,
   – О, я знаю, что я не джентльмен, сэр, я слуга, и у меня нет праздного времени, но я дал ему в обмен две недели моей жизни, сэр. Такой была наша сделка с ним. Если этот джентльмен не позовет меня в эти два дня, то это будет за его счет. Я же буду считать, что я их ему отдал.
   – А как же с нашей сделкой?
   – Я не хочу с вами ссориться, сэр. Вы лучший из хозяев, которых мне довелось знать. Сделка у меня была только с мистером Тобиасом Отсом.
   Добавляя в чай сахар, а затем размешивая его, Перси Бакл постарался сделать из этого целое театральное действие. Когда он убедился, что все сделано так, как следует, он наконец положил ложку на блюдце.
   – Джек Мэггс, вы носите мою ливрею.
   – Да, сэр. И с гордостью, сэр. Это сущая правда. Перси Бакл промокнул салфеткой усы.
   – В таком случае я хотел бы, чтобы человек в вашем положении оказывал уважение человеку в моем положении.
   – Справедливо сказано, сэр, но что конкретно вы имеете в виду?
   – Человека в вашем положении, – начал хозяин.
   – Понятно, – перебил его Джек Мэггс. – Что вы понимаете под этим? Давайте называть вещи своими именами, сэр. И признайтесь: вы видели мою спину?
   Но мистер Бакл не мог признаться в этом. По сути, выяснилось, что он вообще ничего не может сказать. Вместо этого он снова принялся намазывать маслом те куски хлеба, которые вначале отложил, и так углубился в это занятие, что, даже заговорив, продолжал густо накладывать масло на хлеб, словно цемент на кирпич.
   – Наша сделка состоит в том, что вы остаетесь у меня лакеем. А от вас я жду уважения, Джек Мэггс.
   – Да, сэр.
   – Вас это удовлетворяет?
   – О да, сэр.
   – Поскольку вы сегодня свободны, я хотел бы попросить вас почистить мое столовое серебро.
   – Да, сэр.
   – Нужное для этого тряпье вы найдете в маленькой кладовой мистера Спинкса. Миссис Хавстерс вам все покажет.
   – К слову сказать, мистер Бакл, вы владеете тем, что я бы назвал моим маленьким секретом.
   Мистер Бакл не стал уходить от ответа.
   – Все будет так, как ему надлежит быть, Мэггс. Вам не следует бояться.
   – Что вы этим хотите сказать?
   Перси Бакл посмотрел на него, и впервые за все время их общения он выдержал взгляд своего лакея.
   – Я хочу сказать, – ответил он, – что вам. не следует бояться.
   Получив такое неопределенное заверение, Джек удалился.
   Двумя часами позже Констебл нашел его в дальней гостиной перед потускневшим серебряным сервизом. Пока рука Мэггса еще не прикоснулась ни к одному из предметов.
   – Добрый день, – поздоровался Констебл и сел. Мэггс угрюмо кивнул и принялся чистить орнамент из
   дубовых листьев на пузатом георгианском чайнике.
   Констебл, поставив острые локти на стол, приготовился к беседе.
   – Вы не слуга, мистер Мэггс, – начал он. – Вы делаете себя несчастным, притворяясь слугой.
   Джек Мэггс внимательно слушал его.
   – Вы пришли на Грэйт-Куин-стрит с «рекомендацией» к Генри Фиппсу. Не найдя его, вы решили остаться здесь и ждать его.
   Мэггс по-прежнему молчал.
   – Я могу найти его вам, если вы хотите, чтобы я это сделал.
   – Вы можете найти Генри Фиппса?
   – Дорогой мистер Мэггс, это не то, что я бы вам посоветовал делать.
   Это было сказано очень мягко, с искренней озабоченностью, хотя не без явного расчета, что это заденет Джека Мэггса.
   – Могу я знать причину такой привязанности к этому джентльмену? – далее продолжил Констебл.
   – Личная причина, – холодно ответил Мэггс.
   – Тогда я бы отказался от такого знакомства.
   – О, вы отказались бы, не так ли, приятель?
   Констебл не то чтобы вздохнул, но плечи его опустились, и он погрузился в печальное молчание, которое дало свои результаты.
   – Вы хорошо знаете его? – наконец прервал молчание Мэггс.
   – Я знаю его друзей, это так.
   – Они могут отвести меня к нему?
   – Не следует наносить неожиданные визиты джентльменам, мистер Мэггс.
   – В таком случае, скажите, вы можете передать ему письмо?
   – Это вполне возможно.
   – А ваши друзья смогут передать мне ответ мистера Фиппса или же устроить мне встречу с ним?
   – Если мои друзья найдут его, то смогут передать вашу записку. Большего я не обещаю.
   – Это больше, чем записка. Попросите ваших друзей передать ему, что Джек ждет его. Скажите им, что я буду ждать его. Нет, не так. Пусть они просто сообщат ему, что у них есть для него некоторые бумаги от меня. Я передам их им перед тем, как они встретятся с ним, и, прошу, пусть они подождут, пока он прочитает эти бумаги. Они могут подождать, скажем, один час? Я им хорошо заплачу.
   На губах Констебла было подобие улыбки.
   – Мои друзья – это мои друзья. Они не берут платы за услуги, мистер Мэггс.
   – Вы тотчас свяжетесь с ними?
   – Я встречусь с ними в понедельник. – Констебл устало поднялся. – В свой свободный день.
   Но до понедельника было еще три дня. Мэггсу казалось невозможным ждать еще три дня.

Глава 33

   Как обычно, Мерси удалось услышать почти все из того, о чем говорили мистер Бакл и Джек Мэггс, и хотя она не возвращалась в столовую, пока Мэггс так неожиданно не был отправлен чистить столовое серебро, но все же поняла, что Джек необдуманно выдал хозяину информацию, которую она ему сообщила: шрамы на его спине видели все.
   Ставя чайник со свежезаваренным чаем на загроможденный посудой стол, она знала, что хозяин, без сомнения, догадался, кто повинен в сплетнях. Бакл был щедрым человеком, но злым на язык, когда рассержен. Убирая пустую чашку со стола, она думала, что теперь уже хозяин вполне может выгнать ее из своего дома.
   Мерси была гордой молодой женщиной, и ей было не все равно, у кого служить и почему. Но когда речь шла о том, что можно потерять доброе мнение хозяина о себе, она была готова пожертвовать даже собственным достоинством.
   Ее единственной надеждой было теперь одно – дождаться, когда мистер Бакл по-настоящему и в полную силу проявит свой темперамент и прямо обвинит ее в преступлении. Тогда она, возможно, не отрицая своей вины, хотя бы сможет попросить у него прощения. Она готова будет лизать его башмаки и ей будет нравиться их вкус. Она станет червяком и заползет ему в ухо, проникнет в его вены и кровь и удобно обоснуется в его злом маленьком сердце. Но когда она ставила перед ним чашку с чаем, хозяин посмотрел на нее холодным и странным, каким-то кошачьим взглядом, и она поняла, что он не выйдет из себя. Он даже словом не обмолвился о ее проступке.
   Он сказал, что сегодня хороший день.
   День был хуже не бывает – серый туман и моросящий дождь.
   Сказав, что вполне насытился, он отодвинул стул и, одарив ее еще одной тонкогубой улыбкой, покинул столовую. Растерзанная рыба на брошенной тарелке подтверждала, как он все-таки сердит и раздражен.
   Мерси всегда любила эту столовую с ее большим круглым столом и янтарно-лиловыми стеклами в окнах. Иногда, обслуживая хозяина за столом, она представляла тот день, когда наконец станет миссис Бакл. Когда за окном были дождь и ветер, ей было особенно приятно стоять за несгибаемой спиной маленького человека и, заложив руки назад, вертеть пальцами вокруг того пальца, на который однажды, возможно, будет надето обручальное кольцо.
   Теперь же, собирая со стола на поднос приборы и чайную посуду, она вспомнила трущобу, в которой жила на Феттер-лейн. От мысли, что она снова может вернуться туда, у нее все сжималось внутри.
   Лучше умереть, чем снова вернуться к той жизни, и если уж невозможно исправить то, что наделала ее болтливость, она непременно должна объяснить свое положение Джеку Мэггсу. Он не должен подвергать ее такому риску.
   В буфетной мисс Мотт резала печенку, но Мерси даже не заметила ее, и принявшись было мыть посуду, вдруг тут же все бросила. Все ее мысли были только об одном: необходимо немедленно сказать Джеку Мэггсу, что он должен держать свой рот на замке. Если он расскажет о ее визитах к нему по крыше, она погибнет навсегда.
   Мерси поспешила по коридору в ту комнату, где он должен находиться. Она обогнула пролет лестницы, где круглолицая экономка пересчитывала банки с соленьями.
   – Да, Мерси?
   – Мне нужны лимонные корки, чтобы очистить бронзу в столовой, мэм.
   Миссис Хавстерс дала ей две тронутые плесенью лимонные корки. Мерси не ожидала встречи с экономкой и впопыхах не придумала лучшего предлога для своего появления здесь. Таким образом, она сама стала жертвой выдумки о лимонных корках. Теперь ей предстоит вернуться в столовую и чистить бронзу.
   В столовой она увидела мистера Мэйкписа, сидевшего за столом вместе с ее хозяином. Мистер Мэйкпис был тем самым адвокатом, который принес мистеру Баклу весть о его счастливой фортуне. Теперь, похоже, она распространила свою благосклонность и на самого мистера Мэйкписа, если судить о счетах, какие исправно опускал в ящик мистера Бакла хромой мальчишка-посыльный. Адвокат был молод, ему не было еще тридцати, что же касается черт лица – рта, подбородка и носа, – то они трудно поддавались описанию из-за его тучности. Она изменила даже его голос – это грузное тело издавало нечто-то похожее на дискант только шепотом. Мерси, отложив лимонные корки, придвинулась поближе к беседующим.
   – Везение или фортуна, что бы это ни было, – говорил мистер Мэйкпис, – но мне кажется, я нашел вашего преступника уже в первом томе.
   Под столом Мерси увидела крошки, но у нее не было с собой ни метелочки, ни совка, пришлось все собрать руками.
   – Мэггс с двумя «г», – шептал со свистом Мэйкпис. – Есть еще Мэгс с одним «г», 1813 год, но это фальшивомонетчик.
   Господи, испугалась Мерси.
   – Я ничего не знаю о букве «г», – сказал мистер Бакл, – но что он лондонец, в этом нет сомнений.
   – Тогда я нашел этого мошенника, – воскликнул мистер Мэйкпис.
   Мерси взглянула на крышку стола и увидела, как адвокат поставил на нее большой в кожаном переплете том на подставке для чтения.
   Беседа хозяина о Джеке Мэггсе с представителем закона показалась Мерси серьезной опасностью. Для нее адвокат был чем-то вроде судьи, а судья был сродни полицейскому, а полицейский это уже сам Гарольд Хобан, вешатель в Ньюгейтской тюрьме. Услышанный разговор настолько обеспокоил ее, что она выскользнула в коридор, где можно было много чего почистить, и принялась энергично что-то вытирать, а что-то полировать, пока пугавшая ее встреча наконец не закончилась, и визитер ушел.
   После ухода мистера Мэйкписа мистер Бакл не позвал ее. Это подтверждало худшие опасения: хозяин очень сердит на нее.
   Поэтому Мерси осторожно и медленно стала двигаться в обратном направлении туда, где он все еще оставался, словно этого требовала ее работа. Наконец когда она достигла двери столовой и буквально атаковала ее бронзовые ручки, причина всех ее неприятностей с грохотом сбежал с лестницы и ворвался в столовую.
   – Это обман! – крикнул он, размахивая сверкавшим чайником.
   Только в эти несколько минут она поняла, какой ужасной ответственностью стал для нее этот человек. Хозяин взял чайник и стал искать на нем марку.
   – Если это серебро… то я… – промолвил он.
   – Кто говорит о серебре? Вы не были честны со мной, сэр!
   – Я не был честен с вами? – На губах хозяина мелькнула его ледяная улыбка. – Я не честен с вами? – повторил он.
   – Теперь обо мне знает и мистер Констебл. Господи, еще и эта неприятность.
   – Он был в комнате, когда я разделся догола? А она? – Он указал пальцем на дверь, где Мерси лимонной коркой изо всех сил терла ручку двери, чувствуя, как у нее краснеют шея и уши. Бронза сверкала, став почти желтой.
   – Вы и ее пригласили посмотреть на мой позор?
   – Сядьте, Мэггс.
   – Буду я сидеть или стоять, вы все равно отправите меня на виселицу.
   – На виселицу?
   Джек Мэггс сел, но не на стул, указанный ему мистером Баклом, а на стол. Он обеими руками потер свое лицо.
   Хозяин, не обратив внимания на его дерзость, сел на стул и открыл объемистый том, принесенный ему мистером Мэйкписом из Линкольн-инн¹³.