Кэри Питер. Джек Мэггс

   – Хорошо, я всегда держу свое слово, ибо мы почти на Сесил-стрит, где миссис Бриттен продает свои знаменитые пилюли. Неужели вы ни разу не видели в газетах ее рекламу? Что ж, я быстро получу эти пилюли и уверен, что вы не сбежите от меня, иначе мне придется рассказать вашей жене весьма печальную историю.
   Экипаж остановился, и Джек выскочил из него. Вскоре он колотил серебряной ручкой своей трости в черную дверь.
   После короткого спора с кем-то за дверью Джек был впущен в дом. Не прошло и нескольких минут, как он снова занял свое место в экипаже напротив Тобиаса, и извозчику было приказано хорошенько хлестнуть кнутом по лошадям. Когда экипаж галопом выскочил на Кросс-стрит, лицо каторжника все еще не изменило своего странного, словно застывшего выражения: вытянутые щеки и глаза, полные яростного гнева. Тобиас даже испугался, что Мэггсу было отказано в лекарстве.
   – Все в порядке, Джек? – не выдержав, спросил он.
   Тот быстро сунул руку в карман своего «Великого Иосифа» и вытащил маленькую белого цвета фаянсовую баночку.
   Тобиас с испугом посмотрел на дрожащие руки Мэггса, но какая трагедия произошла за черной дверью, он так и не узнал. Мэггс снова спрятал баночку в карман своего пальто.
   – Я не могу сегодня представить вашего сына, Джек. Вы меня понимаете?
   – Но вы сделаете это завтра, Тоби?
   – Да.
   – В котором часу утром вы сделаете это, Тоби?
   – В десять утра, – уверенно ответил Тобиас.
   – А вы не могли бы до этого послать ему мои письма? Ему будет полезно прочитать их, прежде чем мы с ним начнем разбираться с нашей историей.
   – Я ничего не могу сделать до десяти утра.
   – Вы достаточно хорошо знаете меня, Тобиас, чтобы решиться снова врать мне, – заметил Джек Мэггс.
   – Я знаю цену расплаты.
   Они молчали всю дорогу до Лембс-Кондуит-стрит, и тут Тобиас понял, что Джек Мэггс намерен выйти из экипажа вместе с ним.
   – Джек, мне кажется, что история с леди касается только одного меня. В таких делах не требуется посторонней помощи.
   – У меня есть свое дело в вашем доме, Тоби.
   – Но это личное дело, Джек. Вы должны верить мне. Я не сбегу, ручаюсь.
   – Во-первых, мы должны сжечь содержимое жестяного ящика… – Джек Мэггс открыл крышку фаянсовой баночки и держал ее в руке так, чтобы было видно ее содержимое.
   Прежде чем они покинули экипаж, Тобиас успел заглянуть в баночку, надеясь увидеть белые пилюли, какие легко мог себе представить, но вместо них он увидел странные и антисанитарные на вид кусочки чего-то, по цвету напоминавшего виргинский табак.

Глава79

   Генри Фиппс всегда ужасно боялся грома, боялся настолько сильно, что в те далекие дни пребывания под опекой его воспитатель построил немало хитроумных фортификаций, чтобы умерить этот страх.
   Его воспитатель по имени В.П. Литлхэйс (тот самый, чье имя упоминалось в известном деле доктора Уолластона), тщательно продумал план создания башен и рвов на той четверти акра лугов, которые примыкали к их коттеджу в Грейт-Миссендене. Насколько создание этого лабиринта было ценным с педагогической точки зрения, можно было судить по тому, что Генри так и не узнал ничего полезного о природе стихий. Что же касается знаний об их магической силе или воздействии, то это оказалось и вовсе ничтожным: молния дважды попадала в ствол старого дуба, стоявшего в центре этих сооружений.
   У Виктора Литлхэйса была нежная и беспокойная душа, и если говорить правду, он был весьма суеверен, когда речь шла о том, что есть молния. Несмотря на курс его лекций о Законах природы, большая часть его объяснений таких природных явлений, например, как молния, сводились к тому, что это падшие грешники, предстающие во всей своей наготе пред мстящим всевидящим Богом. Единственным утешением, которое учитель мог дать своему юному ученику, своего рода моральной колыбелью, было тепло и уют его веснушчатых рук. Но Генри Фиппс и этого вскоре лишился. В канун дня рождения, когда ему исполнялся двадцать один год, Виктор Литлхэйс внезапно и необъяснимо исчез из его жизни.
   В такой же мокрый полдень, в какой Джек Мэггс вернулся в Лондон, мистер Бакл нанес свой второй визит Генри Фиппсу. На этот раз Фиппс не показался ему ни брошенным юнцом, ни человеком, боящимся грома. Он встретил бывшего торговца и его потерявшего голос адвоката, одетый в форму младшего офицера 57-го пехотного полка. Он стоял перед визитерами, выпрямившись во весь рост, заложив руки за спину, глядя на них свысока и всем своим видом выказывая раздражение и сарказм.
   Когда вдалеке послышались раскаты грома, Генри Фиппс чуть сощурился, но ничем другим не выдал своих эмоций.
   Мистер Бакл грома не слышал, он был целиком занят той повесткой дня, которую сам составил, и ничего вокруг себя не замечал. Даже военная форма не удивила его, и, разумеется, ему и в голову не пришло, что все это было куплено в состоянии полной паники всего три дня назад.
   Мистер Бакл и мистер Мэйкпис, адвокат, уселись рядышком на честерфилдские стулья. Генри Фиппс остался стоять спиной к окну, его ноги странно подрагивали в коленях.
   – Могу я спросить вас, мистер Бакл, по какому делу вы пришли?
   – Я пришел, – сказал мистер Бакл, – чтобы спросить вас, какое вы приняли решение по поводу вашего благодетеля. – Он хотел бы представить мистеру Фиппсу своего спутника, но Генри Фиппс повернулся к окну и быстро задернул штору. Это несколько смутило Бакла, решившего, что ему в какой-то степени сделано замечание. – Разумеется, это не мое дело, – поспешил добавить он.
   – Это верно. – Генри Фиппс зажег спичку и какое-то время занимался лампой. – Это не имеет отношения к вашим делам, однако мне кажется, что у меня уже появился новый благодетель.
   – Я никому ни слова не сказал, уверяю вас.
   – Нет, вы меня не так поняли. Ее Величество королева стала теперь моим благодетелем, мистер Бакл. Как вы видите, я стал солдатом.
   Только теперь Бакл рассмотрел форму. Не будучи знатоком военных форм, он тем не менее смог разобраться, что полк не является престижным, а чин у Фиппса низкий.
   – Нет, сэр. Так не пойдет.
   Сверкнула молния. Генри Фиппс быстро сел на стул и подпер ладонью свой подбородок.
   – Я не стану мальчиком, танцующим по указке преступника.
   – Нет, сэр. Никак нет. Это не то, что я хотел бы для вас, сэр. Совсем наоборот. Разве вы забыли, о чем мы договаривались?
   – Вы думаете, что я, будучи развращенным хорошей жизнью, пойду на все, лишь бы не потерять ее. Но я не унижусь до этого, сэр.
   – И вы не должны, сэр. Не такой была моя идея. Именно для этого я привел с собой мистера Мэйкписа. Мистер Мэйкпис по моей просьбе изучил все имевшиеся прецеденты.
   – Прецеденты, – соглашаясь, прошептал мистер Мэйкпис.
   – Прецеденты должны произвести на вас впечатление. Еще не поздно, сэр. Вы заслуживаете большего, чем чин младшего офицера.
   – Например, дело «Королевство против Форсайт», – продолжил адвокат своим напряженным шепотом.
   – Что? – переспросил Генри Фиппс.
   – Даже в хорошую погоду его трудно расслышать, – пояснил мистер Бакл. – Но послушать его всегда стоит.
   – Дело миссис Форсайт, – невозмутимо продолжил мистер Мэйкпис, – которая убила своего сына. «Королевство против Форсайт». Этот процесс хорошо известен в Судебных Иннах²⁵. У него есть явное преимущество: вы можете говорить о нем с любым человеком и без траты времени и средств ознакомиться с делом.
   – Я не слышу вас.
   – К сожалению, это физический недостаток мистера Мэйкписа, – вмешался Бакл, – его голосовые связки пострадали еще в детстве. Но у вас в связи с этим есть некое преимущество, сэр, – из-за этого недостатка его помощь обойдется вам дешевле.
   – Я говорю о процессе «Королевство против Форсайт», – повторил мистер Мэйкпис.
   – Тогда, ради Бога, говорите! – не выдержал Генри Фиппс.
   Дождь усилился и громко стучал в окно. Генри Фиппс нагнулся вперед на своем стуле, обхватив себя руками.
   – Королевство обвинило миссис Форсайт в убийстве собственного сына из-за права на родовой особняк. Она была изгнана из него после смерти мужа. Это была очень гордая женщина, любившая светские приемы и развлечения. Ее сын как наследник должен был поселиться в особняке, а его матери, вдове, был предоставлен коттедж на землях поместья. Ничего незаконного в этом не было. Все было по закону. В один из дождливых вечеров, как утверждают, сын ворвался в коттедж матери с топором в руке, и мать, приняв сына за опасного бандита, выстрелила ему прямо в сердце.
   – У меня нет времени выслушивать все это, – резко прервал его Генри Фиппс. Он встал и, заглянув за штору на окне, снова быстро сел.
   – Почему вы меня не спрашиваете о вердикте? – удивился адвокат.
   Генри Фиппс подчеркнуто игнорировал его слова и вдруг опять занялся лампой.
   – Каким же был вердикт, мистер Мэйкпис? – поспешил на помощь адвокату мистер Бакл.
   – Английские законы утверждают, что нельзя извлекать пользу из собственного преступления. Никто не может наследовать особняк того, кого он противозаконно убил.
   – Противозаконно. Это ваша точка зрения, полагаю?
   – Да, моя, – согласился Мэйкпис. – Поскольку закон всегда был на стороне разумного применения силы при защите собственного дома, миссис Форсайт была признана невиновной.
   – Слишком поздно, – с явной грустью промолвил Генри Фиппс, а когда мистер Бакл подошел к нему, молодой человек, казалось, уже потерял всякую волю к сопротивлению.
   – Скоро, – произнес мистер Бакл, обращаясь к нему, – преступник ворвется в ваш дом. – Он вынул из глубины своего твидового сюртука большой пистолет. – Вы должны выстрелить ему прямо в сердце.
   Генри Фиппс с ужасом уставился на пистолет.
   – Господи, вы сошли с ума?
   Мистер Бакл не отрываясь смотрел ему в глаза и, его лицо застыло в некотором подобии улыбки.
   – У вас прекрасный дом, – сказал мистер Бакл и положил пистолет на ближайший столик. – Вполне понятно, почему вы держите оружие поблизости. Если Джек Мэггс вломится в ваш дом с топором в руках, вы вправе в него выстрелить.
   – Почему вы думаете, что он будет с топором?
   – Я знаю, что говорю, – уверенно сказал Перси Бакл.
   – Вы так уверены, что он придет?
   – Я разговаривал с женой его спутника в недавней их поездке. Их ждут в Лондоне сегодня к вечеру или завтра. Вы должны дождаться его приезда.
   – Я не знаю этого человека.
   – Если вы солдат, сэр, вам приходится сражаться со многими людьми, которых вы не знаете, и по более слабому поводу, чем этот.
   – Но он ничего плохого мне не сделал, зачем я должен причинить ему вред?
   Лампа замерцала и погасла. В наступившей темноте в трех футах от себя мистер Бакл видел сжавшуюся фигуру Фиппса. Он был похож на большой круглый валун, свалившийся с холма и упавший к ногам своего врага.

Глава 80

   Сильный дождь не переставал лить вот уже полчаса, и когда Мерси вошла в дом со стороны кухни, он еще усилился, заливая улицы, каскадами падая с лестниц в подвальные этажи. Мерси прислонила свой мокрый зонтик к двери и вскоре от него струйкой потекла вода на пол темной кухни прямо к ногам мисс Мотт, всего в ярде от зонта месившей тесто.
   – Мне очень жаль, – извинилась Мерси. Мисс Мотт продолжала заниматься своим делом.
   – Я относила письмо хозяина.
   В этот момент раздался грохот грома. Мисс Мотт подняла свою туго стянутую косами голову, похожую на голову черепахи.
   – Меня послали, мисс. Это не моя вина. Мерси обошла кухарку, сделав полный круг.
   – И куда же ты теперь собираешься?
   Мерси ответила не сразу. Но когда увидела в окне мелькнувшую молнию, быстро направилась к лестнице наверх.
   – Вернись потом сюда.
   – Я на минуту.
   И Мерси убежала. Она оставила грязные следы своих башмаков во всех шести комнатах первого этажа, но не нашла то, что ей было нужно. Дом казался небывало холодным и темным. Мерси взяла один из небольших восковых огарков, которые мистер Констебл оставлял в коридоре в фарфоровой миске, но не зажгла его. Она поднялась на непривычно пустой второй этаж. Дверь в кабинет хозяина была закрыта.
   – Господи, сделай так, чтобы Джек Мэггс вернулся. Она открыла дверь. Хотя в комнате было темно, ей показалось, что кто-то в ней есть, она услышала звук, отличавшийся от шума дождя: кап, кап, кап. Мерси зажгла огарок и подняла его повыше.
   На письменном столе одиноко лежал листок бумаги. Именно с него падали капли, тихие, как шепот привидения. Она коснулась листка, и капля холодной воды, упавшая ей на ладонь, была шоком, острым, как укол.
   Протекала крыша. Мерси попыталась объяснить это мисс Мотт, когда рассерженная кухарка пришла за ней, чтобы вернуть ее в кухню к своим обязанностям. Снова засорился водосточный желоб. Это она сказала хозяину, когда вскоре после мисс Мотт он вошел насквозь промокший в свой кабинет. В это время Мерси стояла на его стуле и пальцем затыкала дыру над шторой. Она продемонстрировала ему и кухарке, как капли теперь уже струйкой стекают по ее руке. Мистер Бакл отослал мисс Мотт в кухню и, протянув Мерси свою мокрую руку, помог ей сойти со стула.
   – Он вернулся, не так ли? – спросил он у Мерси.
   – Неужели?
   Мерси смотрела, как хозяин стряхивает следы грязи с сиденья стула, оставленные ее ботинками.
   – Что ты делаешь, слоняясь по дому?
   – Крыша протекает, разве вам этого мало?
   Мистер Бакл, вынув из ящика своего бюро тонкую церковную свечку, зажег ее; пламя ее было желтым и слабым, свеча дымила, и мокрое лицо хозяина казалось причудливо странным, как у химеры.
   – Скажи мне, где прячется Джек Мэггс, или, да простит меня Бог, ты потом пожалеешь, Мерси.
   Казалось, мистер Бакл совсем не замечал, как обильно теперь течет дождевая вода в дом из-за продырявленной крыши.
   – Я не желаю ему вреда, – сказал он. Мерси с недоверием засмеялась.
   Бакл ударил ее. Она не видела в темноте, как он поднял руку, но почувствовала удар, и в глазах появились искры. Она упала навзничь, ухватившись за штору. Бакл склонился над ней со свечой в руке, пытаясь посмотреть ей в глаза. Мерси видела, как капли воска падают ей на передник, и чувствовала, что штора в уютном «убежище» хозяина совершенно мокрая, как простыня на веревке. Прижавшись к ней лицом, она заплакала.
   Хозяин сидел на маленькой оттоманке, как некогда сидела она, глядя на Джека Мэггса, писавшего свою историю. Усы мистера Бакла были мокрыми, а карие глаза полны слез. Вода каскадом лилась из дыры на крыше, стекая по дорогой шторе, а хозяин методично поглаживал свои бакенбарды, словно пытался этим умерить переполнявшие его недобрые чувства.
   – Мне очень жаль, Мерси, очень жаль. Я не могу простить ему то зло, которое он нам причинил. Клянусь Богом, что больше никогда не ударю тебя, только скажи мне, он в соседнем доме?
   Темные мокрые волосы прилипли к его черепу, и Мерси видела сквозь тонкую ткань рукавов его сорочки уродливые, похожие на канаты, сухожилия. Он сделал движение, словно хотел коснуться ее колена. Она быстро подобрала ноги. Он был ей отвратителен.
   – Ты не должна покинуть меня, Мерси.
   – Как я могу вас покинуть?
   Ей уже виделось, как грязная дождевая вода стекает с крыши по обоям в столовую этажом ниже. Уже весь дом казался ей мокрым, пропитанным водой и навсегда погибшим.
   – Куда я пойду? Вы погубили меня.
   – Ты навсегда останешься моим «Добрым собеседником», – взволнованно ответил Перси Бакл. – Я ведь всегда заботился о тебе, не так ли? Когда ты была непослушной, разве я не прощал тебя?
   – Я не была непослушной, – рассердилась Мерси. – И я никогда не была бы с ним наедине. Если бы вы оставались со мной в вашем «убежище». Не моя вина, что так получилось.
   – Что получилось?
   – Ничего не получилось.
   – Я убью его, – тихо промолвил Перси Бакл. Мерси вскочила.
   – Я знаю, где вы сейчас были, – сказала она, – Я знаю, что вы задумали. Вы тайком побывали в Ковент-Гардене и поговорили с Генри Фиппсом.
   Мистер Бакл продолжал сидеть на оттоманке, положив на колени свои костлявые руки,
   – Признайся, что не следила за мной. Только и всего. Признайся, что не делала этого.
   – Мне не надо было следить за вами. Я слышала о ваших злобных планах еще до того, как вы покинули дом. Вы опять задумали что-то со своим жирным адвокатом из суда.
   Перси Бакл настороженно вскинул голову и склонил ее набок.
   – Ой, ой. – Его рот принял форму буквы «О», но потом он прикрыл его рукой. – Кажется, ты потеряла всякое представление об уважении и вежливости.
   – Я слышала, как вы собираетесь навредить этому человеку.
   – Ты и понятия не имеешь, что я собираюсь делать. Я никогда тебе об этом не говорил.
   – А только что сказали. Вы сказали, что хотите убить его. Мистер Бакл не стал отрицать.
   – Значит, между вами что-то было?
   – Я поцеловала его, – с какой-то яростью сказала Мерси.
   – В этом доме?
   – Да, поцеловала, а он обнял меня здесь, в этой самой комнате. Когда вы так трусливо покинули меня, я его поцеловала. Я не жалею об этом.
   – Ты очень храбрая молодая мисс, – промолвил Перси Бакл, его улыбка была опасной.
   – Ударьте меня.
   – Нет, мисс, я не ударю тебя.
   – А что вы сделаете?
   Перси Бакл вынул из кармана ключ от своего кабинета и протянул ей.
   – Что ж, я дарю тебе этот ключ.
   Потоп в комнате прекратился, только отдельные капли продолжали еще падать на стол. Мерси смотрела на ключ в руке хозяина.
   – Что это? – наконец спросила она. – Что мне с ним делать?
   – Это ключ от города, – сказал Перси Бакл с сарказмом. – Что вы этим хотите сказать?
   Он вдруг снова положил ключ в карман сюртука.
   – Ты уволена, – произнес он, продолжая смотреть на нее с отвратительной самодовольной усмешкой, пока Мерси не покинула комнату. Ей некуда было идти. По темной лестнице она поднялась в свою комнатушку на чердаке. Там она поняла, насколько ей сейчас хуже, чем тогда, когда она впервые оказалась в этом доме.
   Она изнутри заперла на засов дверь своей комнаты, открыла окно и выбралась на крышу.
   Глава 81
   В это время двое путешественников вошли в темно-зеленую гостиную, где на стуле с прямой спинкой сидела у окна Элизабет Уоринер. На ней было переливающееся белое платье, какие можно увидеть на миниатюрах Генри Бена. Глаза ее светились, что вместе с особым поворотом головы говорило о живейшем интересе, с которым она восприняла появление гостей. Она словно предвидела, что ее судьба зависит теперь от них.
   Лиззи аккуратно поставила свою чашку с чаем на подоконник и повернулась им навстречу. Тобиас вышел вперед. Он приближался к ней, не вынимая связанных рук из карманов.
   – Здравствуй.
   – Здравствуй.
   Она была сильно взволнована, и Джеку Мэггсу на миг показалось, что девушка сейчас бросится в объятия своего возлюбленного, но тут же он увидел, что она взяла себя в руки. Элизабет дернула зятя за рукав его испачканного в путешествиях пальто.
   – Что-то с твоими руками, Тоби?
   – Нет, нет. – Алые губы Тобиаса скривились в беспомощной улыбке. – Шутки мистера Мэггса. Где моя жена, Лиззи?
   – Думаю, она останется у бабушки Уоринер, пока не пройдет гроза.
   – Да, конечно, – ответил Тобиас Отс, глядя на Элизабет с надеждой.
   – Гроза будет сильной, – промолвила она. – Небо затянуто черными тучами. Я следила за ними.
   – Ты испугалась?
   – Грозы? Конечно, нет.
   – У меня с мистером Мэггсом маленькое дельце, надо его закончить.
   Девушка бросила короткий взгляд на Джека Мэггса и тут же прямо посмотрела на своего зятя.
   – Тобиас, мы наконец должны поговорить о моей поездке во Францию.
   – Да, как только я покончу с этим делом, мы с тобой выпьем чаю. Кстати, чай еще горячий?
   – Мне показалось, он сильно горчит, но Мери настояла, что сама заварит его. Я сказала, что она, видимо, хочет отравить меня, но она утверждает, что это особый сорт из Раджастана.
   – Мистер Мэггс, пойдемте в мой кабинет и разберемся с содержимым жестяного ящика, – предложил Тоби гостю.
   Хотя Джек Мэггс сурово осуждал джентльмена Отса за бесцеремонное отношение к возлюбленной, он послушно поднялся за ним по лестнице. Как только они оказались в кабинете, Мэггс грубо схватил Тобиаса за руку.
   – Ступайте немедленно вниз, – потребовал он. – Поцелуйте ее.
   Тобиас попытался вырвать руку.
   – Она, по сути, еще девочка, – промолвил Джек. – Она в ужасе. Скажите ей о пилюлях, пообещайте все уладить.
   – Развяжите мне руки, сэр.
   – Не смейте приказывать мне, болван!
   – Если вы не развяжете руки, я не смогу поступить, как вы хотите, ибо без рук я не смогу дать ей пилюли.
   Джек Мэггс вынул свой нож и тут же резким движением разрезал шнур, а потом молча глядел, как Тобиас застегивает брюки.
   – Дайте ей две пилюли и тут же возвращайтесь. Если вы надумаете сбежать или просто покинуть дом, я вынужден буду причинить девушке боль.
   Тобиас раздраженно тер красные следы от шнура, связывающего кисти его рук. Мэггс презирал этого человека за изнеженность.
   – Идите, – велел он наконец. – И сделайте, что нужно.
   – Зачем вы заставляете меня пройти этот путь?
   – Вы покажете себя безнадежным глупцом, если сейчас станете спорить со мной,
   – Разве этот путь не причинил вам и Софине страдания и боль? Разве не это заставляет вас вопить всякий раз, когда мои магниты касаются вашего тела?
   Джек Мэггс прижал к лицу свою покалеченную руку, прикрывая ею нос, скулы, подбородок, словно собака, предчувствующая гибель. Каторжник был вне себя от гнева, его запекшиеся, как в лихорадке, губы близко придвинулись к лицу Тобиаса.
   – Что ей остается делать? Если она родит вашего ребенка, ее жизнь будет кончена. Иного пути у нее нет.
   – Я не могу пойти на это.
   – А это делается не ради вас, а ради нее, олух вы эдакий, ~~ и с этими словами он подтолкнул Тобиаса к двери.
   Неохотно подчинившись, писатель на полдороге оглянулся на массивную фигуру Джека Мэггса на лестничной площадке. Он издал недобрый, нетерпеливый звук, который Тобиас позднее вспоминал, как шипение.

Глава 82

   У Тобиаса был свой способ создания героя книги: он начинал с описания частей его тела. Когда он поставил своей задачей создать образ Джека Мэггса, то прежде всего написал нечто вроде небольшого эссе о его руках, обдумывая не только судьбу невидимых сухожилий, костей, фаланг пальцев, тканей, соединяющих их, от которых они в свое время будут освобождены червями, но описывая также их историю: кого они ласкали и чьи жизни не пощадили в приступе гнева. Тобиас начал описания с руки новорожденного, коснувшейся материнской груди, потом набросал па четырех страницах целую историю, далеко уводящую его от изуродованной клешни Мэггса. Это эссе писатель считал жемчужиной, которую он тайно припрятал, как часовщик, бережно сохраняющий все мельчайшие детали своей большой машины. Сейчас, когда кисти его рук ныли и были покрыты красными пятнами от стягивавшего их шнура, он, мягко говоря, потерял интерес к этому субъекту. Криминальный разум стал отвратителен его писательскому воображению.
   Но именно криминальный разум сейчас контролировал поступки Тобиаса. По его указанию он должен сейчас заключить в объятия сестру своей жены, чтобы потом вложить в ее нежные белые руки две пилюли, разговаривая с ней конфиденциально и с почтением, как заговорщик. Успокоив Лиззи, он заметил, что пилюли коричневого цвета неаккуратной формы и не похожи на обещанное спасение, а скорее, напоминают экскременты какого-то отвратительного и гнусного существа.
   Над головой раздались три громких удара. Возвратившись в свой кабинет, Тобиас увидел каторжника, стоявшего широко расставив ноги; тот потребовал, чтобы писатель сейчас же раскрыл ему все свои «секреты». Он не оказывал Тобиасу никакого уважения, более того, полностью занял его кабинет; неприятный запах от его пальто-крылатки поселился во всех углах кабинета писателя.
   Позднее Тобиас сожалел, что так охотно согласился уничтожить все свои рукописи, ибо вскоре начисто забыл, как желал смерти Джеку Мэггсу. Ему надо было бы сохранить лучшие из своих жемчужин, а он вместо этого прыгал на стулья и лазил по лестницам, собирая все, что у него имелось о Джеке Мэггсе. Вот ящик на букву «Р» – эссе о руинах. Рядом лист, сложенный вчетверо и помеченный буквой «В» – волосы. Этот листок привел в недоумение Джека Мэггса.
   – Это мои волосы? Все о моих волосах, черт побери?
   – Да.
   – И ничего больше?
   – Ничего.
   Было проведено всего восемь сеансов гипноза, и запись каждого из них была в отдельной папке, перевязанной бечевкой так аккуратно, как это делают клерки в «Судебных иннах». Тобиас вынужден был стоять на столе и, поднимаясь на цыпочки, снимать с полок папки и бросать их вниз к ногам субъекта этих сеансов.
   – И все это обо мне?
   – В той или иной степени.
   Джек Мэггс тоже принялся развязывать папки, и хотя не все из них читал, кое-что все же просматривал, это оказалось достаточным, чтобы привести его в немалое смущение, что тут же отразилось на его лице.
   – Мой мальчик не должен видеть этого, – решительно заявил Мэггс.
   – Мы все сожжем, – согласился Тобиас. – Сожжем сейчас же.
   Эхом прозвучали раскаты грома. Ветер и дождь усилились и обрушились на садик за окном.

Глава 83

   Лиззи сидела на стуле. Раскрытая книга лежала у нее на коленях, однако голова была полна самых ужасных мыслей и догадок. Время от времени она пыталась вернуться к книге, но, прочитав строку или две, убеждалась, что каждое слово в «Замке Рекрент» так или иначе опять возвращало ее к собственному состоянию, к гомункулусу, к существу из ее плоти и крови, которое хотя и смутно, но должно было также угадывать свою судьбу. Разве оно, подобно ей, не испытывало ужаса ожидания, зная, что у него отнимают последнюю каплю крохотной надежды?