Кэри Питер. Джек Мэггс

   Сейчас я не в силах больше об этом писать.
   Р.S. Я уснул и, проснувшись, увидел Отса, который фамильярно положил мне руку на колено. Он спросил меня: вы спите, Джек Мэггс?
   Я ответил ему: нет, не сплю.
   Это была неправда – мне привиделся вышеупомянутый Призрак. Я видел его, он сидел в дилижансе напротив меня. Желтые волосы, длинные бакенбарды, синий длинный фрак с золотыми пуговицами.
   Я спросил у него: это вы?
   Он ответил: да, это я. Затем положш мне руку на голову, и его рука обожгла меня своим холодом. Я закричал и проснулся – дилижанс был полон незнакомых людей.
   Всю эту бесконечную ночь мы мчались галопом, одиннадцать миль в час. Свечи в дилижансе то вспыхивали, то гасли.

Глава 66

   На вершине холма Берлип-Хилл они были, когда уже забрезжил рассвет, и Глостер стал виден, встающий из легкой дымки тумана, подернувшей огромную впадину, где текла река Уай. Здесь дилижанс остановился, и кучер вместе с почтовым охранником стали о чем-то совещаться, в результате чего леди и джентльменам было предложено прогуляться и посмотреть, какова дорога впереди. Если кому-то доводилось весной в половине шестого утра видеть Берлип-Хилл, то объяснять не понадобится, почему Джек, Тобиас и остальные пассажиры беспрекословно решили покинуть уют дилижанса и спуститься пешком по дороге вниз, увязая по щиколотку в грязи. В это время «Истый Британец» тоже начал свой спуск, скрежеща заторможенными колесами.
   От жидкой скользкой грязи на склоне Берлип-Хилл у многих пассажиров пострадала одежда, но нетерпеливый Мэггс галопом одолел спуск, торопясь на встречу с «Ловцом». Кроме того, ему посчастливилось увидеть один из красивейших ландшафтов Англии – равнину, разделенную живой изгородью на поля и сады, и высившийся храм, а еще дальше – горы Морвен-Хиллс в Уэльсе. Ради этого стоило дважды вымазаться дорожной грязью.
   Разумеется, бывший каторжник был в восторге, глаза его блестели, он весь сиял. Дважды чихнув, как всегда громко, он прочистил нос так звучно, как труба играет побудку. Несмотря на то, что Мэггс спускался со склона почти вприпрыжку, три пакета в его руках – зеркало, лимоны и письма – были в полной сохранности, словно «Ловец» был готов получить их прямо внизу.
   Писатель же, раздумывая о своем неизбежном позоре, был в самом мрачном настроении. Он на самом деле никогда не видел этого «Ловца воров», не знал его адреса, у него было лишь заверение доктора Элиотсона в том, что для встречи будет достаточно оставить записку: «Гостиница Бык, Элиотсону», хотя, безусловно, этот респектабельный человек был несколько рассеян и наивен.
   Отс понимал, что оказался в весьма опасном положении.
   Когда дилижанс прибыл на улицу Саутгейт, гостиницу «Бык» разыскал, однако, Джек Мэггс. Он сразу же направился в город, не выпуская из рук свои пакеты. Тобиас, отличавшийся быстрой и энергичной походкой, был вынужден бежать, чтобы не отстать от него.
   Полы расстегнутого непромокаемого пальто Мэггса, названного им «Великим Иосифом», развевались за его спиной, словно накидка, когда он, меряя широкими шагами мостовые Глостера, миновал ворота Мерсер и спустился на Бул-лейн, где они с Отсом наконец нашли маленькую, приличную на вид гостиницу с надписью на щите: «Развлечения для лошадей и людей».
   Было еще очень рано, и бар был пуст, со столов не были сняты стулья, запах мыла смешивался с запахом трубочного табака и невымытых винных бутылок. Однако звуки разливаемой жидкости указали гостям, где искать хозяина, – он был за стойкой и, сидя на табурете, наполнял вином из бочонка стоявшие перед ним в линейку пустые бутылки.
   Это был сухощавый человек среднего возраста с длинным недобрым лицом и небольшой прорезью рта в густой бороде. У него был взгляд человека, который продавал то, что сам любил, эти с красными прожилками глаза и чуть начавшаяся желтизна их белков немало удивили Мэггса.
   – Черт побери! – вырвалось у хозяина гостиницы.
   – Разве это не приятный сюрприз? – воскликнул Мэггс, как бы выражая радостное удивление.
   – Я ничего тебе не должен, Джек.
   – А я и не говорил тебе, что ты мне должен, Джордж Конклин.
   Тот бросил на Тобиаса быстрый внимательный взгляд, а затем снова повернулся к Джеку Мэггсу.
   – Я Герберт Холт, – ответил он и умолк, заколебавшись. – Мы уладили все по этому делу. Я больше ничего тебе не должен.
   – Да, мы с тобой квиты, приятель, – ответил Мэггс и, повернувшись, стал разглядывать бар. Это было опрятное и на вид процветающее питейное заведение, украшенное разными бронзовыми безделушками и фирменными пивными кружками. В такие заведения, подумал Тобиас, часто заходят стряпчие и торговый люд, чтобы обсудить свои дела, здесь можно неожиданно увидеть судью, все еще в мантии и парике, зашедшего отдохнуть у огонька со стаканчиком кларета и кусочком сыра.
   – Если мы квиты, то почему ты ищешь меня?
   – Я не ищу тебя.
   Хозяин бара отнесся к этому ответу с явным скептицизмом, и его внимание привлекли три пакета в руках Мэггса.
   – Если ты снова станешь говорить о серебре, то я покончил с этим, вышел в отставку. Мне очень жаль, Джек. Не принимай это как личную обиду. Сейчас здесь я не продаю ничего другого, кроме того, что ты видишь.
   – В таком случае мы оба джентльмены, Джордж.
   – Герберт, – снова поправил его он.
   Затем последовала долгая пауза, и за это время хозяин бара хорошо рассмотрел одежду гостя.
   – Я бы на твоем месте не носил красного жилета, Джек, – наконец сказал он. – В твоем положении не стоит этого делать. Красный жилет сразу бросается в глаза. Это как в природе – все ядовитое метится красными метками.
   – Бред собачий, Джордж.
   – Герберт.
   – Герберт, ты знаешь парня по имени Партридж? Губы на длинном лице Герберта плотно сомкнулись.
   Воцарилось молчание.
   – Ты знаешь его?
   – Да. Вилф Партридж. Тот, кто нашел исчезнувшего герцога, Я знал его, когда он зарабатывал себе на жизнь, подрезая живые изгороди в Кенте.
   – Говорят, что он может найти любого человека в Англии, стоит ему напрячь свои мозги.
   – Кто говорит? – Хозяин бара пожал плечами. – Говорят еще, что он колдун, или женат на колдунье.
   – Но вы знаете его? – вмешался Тобиас. – Он где-то здесь, в ваших местах?
   Герберт Холт, взглянув на Тобиаса Отса, тут же отвернулся и продолжил свое дело. Нагнувшись, он собрал с полдюжины бутылок, наполненных спиртным, и молча стал закупоривать их.
   – Я дам тебе нашу Отдельную комнату, Джек, – наконец сказал он. – Но ты в гостинице не останешься, а если уйдешь, то через заднюю дверь. Нет, платить за комнату не надо.
   – Как ты великодушен, Герберт.
   – А теперь ты и твой приятель послушайте, что я вам скажу, – обратился к ним Герберт. – Эта Отдельная комната была отдана Обществу странников для их сборищ, утром ее можно занять, но если вы останетесь в ней после полудня, то им это не понравится. Им не понравится, когда они узнают, что я сдал ее человеку в красном жилете. Поэтому лучше закройтесь в комнате и просто не пускайте их. Если Партридж придет, я дам ему ключ.
   – Никто не узнает меня, Герберт.
   – Я узнал тебя, Джек. Очень рад был встретиться, но на этом и покончим. Оставайся в комнате и не выходи из нее ни при каких обстоятельствах. Я пошлю мальчишку, чтобы известил Партриджа, молись, чтобы он снова не оказался где-нибудь в Бристоле, потому что, если он не придет сюда до вечера, ты не сможешь здесь оставаться, Джек, и никакой твой нож тебе не поможет. Я говорю не в обиду.
   – Там, где не будет обмана, там не будет и ножа, Герберт.
   – У меня есть приятели с этой улицы.
   – Ведь ты не собираешься предать меня, Джордж?
   – Я еще не достиг такой степени сознательности, Джек, если ты правильно меня понял. Но я не хочу рисковать связями.
   С этими словами костлявый хозяин гостиницы повел своих незваных гостей через бар, вниз по короткой лестнице, а потом по коридору в обещанную комнату, которая, несмотря на табличку с золотом тисненными буквами на двери, оказалась мрачной конурой. Маленькие окна были без занавесок, стены полиняли от времени, а из мебели был лишь длинный стол с двумя грязными скамьями, словно принесенными из какого-то сарая, где они долго валялись за ненадобностью.
   Тобиас сразу же возненавидел эту комнату, однако сел на шаткую скамью и стал медленно пальцами отковыривать от ботинок и низа своих брюк засохшую грязь. Джек Мэггс остановился у окна и молча глядел на жалкий неухоженный двор, где, возможно, лошади получали обещанные им «развлечения».
   Томительно тянулось время, пошел дождь. Писатель открыл свой портфельчик, но его пальцы были неприятно шершавыми от прилипшей грязи Берлип-Хилла, и он не мог заставить себя открыть такими руками бутылочку с чернилами. Он увидел в окне, как какой-то старик, отрубив голову петуху, вместе с одним из конюхов смеялся, глядя, как безголовая птица мечется по двору, громко хлопая крыльями. Мэггс тоже видел этот эпизод, и его широкоплечая фигура вскоре закрыла амбразуру окна, лишив комнату дневного света. В этом Тобиас Отс увидел нечто символическое. Как глупо он увяз в трясине, за одним греховным деянием следовало другое. Каждая опасность влекла за собой другую, еще большую опасность, и вот теперь он в этой комнате наедине с человеком, которого обманул. Тобиас запер свой портфель. Он все больше отдалялся от Бога.
   В полдень кто-то дернул за ручку двери. Тобиас и Мэггс переглянулись в ожидании, что будет дальше.
   – О черт! – выругался за дверью женский голос. – Это очень, очень плохо, ты знаешь. Очень плохо.
   В течение часа двое в комнате выдерживали, то с надеждой, то с разочарованием, натиск по крайней мере десяти посетителей. Дверь пробовали на прочность, без конца ее трясли, в нее стучали, но никто в нее так и не вошел, даже слуга с едой, которую, как надеялся Мэггс, пришлет им его «старый знакомый». Им оставалось сидеть и слушать громкое урчание собственных голодных желудков. Но когда в дверном замке наконец повернулся ключ, Тобиас не знал, чего ему больше хочется: увидеть «Ловца воров» или хороший обед.
   Но в том и другом случае его ждало разочарование. Когда дверь отворилась, в комнату вошел священник во всем черном, с насупленными густыми бровями.
   – Прошу прощения, – произнес, поднимаясь, Тобиас. – Комната занята.
   Но пришедший был настолько уверен в своем праве на нее, что, войдя, запер за собой дверь. Под одной рукой у него был большой пакет, завернутый в коленкоровую тряпицу, а под другой – черная сучковатая палка.
   – Вы не в ту комнату попали, – поспешил остановить его Мэггс с такой яростью в голосе, что Тобиас вспомнил, что из-за драки за отдельную комнату его отец угодил в тюрьму за убийство. Он положил руку на плечо Джека Мэггса, чтобы остановить его.
   – Это наша комната, – продолжал кричать Мэггс, оттолкнув руку Тобиаса, и схватил за локоть непрошеного гостя.
   Священник в ответ на эту враждебность к нему лишь вопросительно поднял одну бровь:
   – Мистер Мэггс? – спросил он.
   – Кто утверждает это? – в свою очередь, задал вопрос Джек.
   – Вы сами, сэр, – пояснил священник и освободил свой локоть. – Если бы вы не были мистером Мэггсом, вы бы так и сказали: «Я не мистер Мэггс», и все было бы ясно. А поскольку вы по сути сказали: «Кто его спрашивает?», то вы признались, что я не ошибся. ²⁰
   Тоби заметил, как у Мэггса задергалась щека.
   – Вы, случайно, не паломник, сэр? – спросил он. Ответ он получил уже от другого визитера, женщины, которая, войдя, сразу же уселась у стола.
   – Нет, только не мы, – сказала она.

Глава 67

   – Вы Джек Мэггс, – повторил священник голосом, который звучал куда грубее, чем позволяла одежда священника. – А я тот, которого так хотел отыскать ваш знакомый.
   – Вы «Ловец воров»? – воскликнул Тобиас с облегчением.
   – Если вы хотите, чтобы он остался в вашем обществе, сэр, – тут же вмешалась спутница священника, – то не называйте его так. – Это была коренастая женщина с очень простым лицом, прямыми седыми волосами и небрежно подстриженной челкой. Полная досады и раздражения, она принесла с собой в комнату запах погреба, сырой земли, лука и еще чего-то, крайне неприятного. – Так его называют только невежественные люди.
   Тобиасу совсем не понравилось, как с ним разговаривает лицо из низших классов.
   – Вы так думаете, мадам? – Он посмотрел на ее мужа и вдруг, к своему великому удивлению, понял, что Вилфред Партридж действительно ждет извинений за то, что его называют «Ловцом воров».
   В это мгновение, уже в самом начале сделки с ними, Тобиас понял, что супруги Партридж – тираны. Господи, помоги мне не попасть под их влияние. Ведь в их силах заставить меня на завтрак есть древесные опилки или подбирать чужие объедки.
   Но Джек Мэггс, казалось, не замечал ничего странного в персоне Партриджа.
   – Мы просим извинения, – охотно сказал он, и Тоби с ислугом смотрел, как этот вздорный и драчливый немолодой человек так легко отвешивает поклон. – Мы не хотели вас обидеть, ваша светлость. – Мэггс торопливо сунул руку в свой мешок и извлек из него пакеты – письма, зеркало и лимоны, – и стопкой положил их на стол.
   Не скрывая свои обиды, Партридж, в свою очередь, тоже положил на стол пакет – продолговатый, объемистый, как газета «Тайме», только на три или четыре дюйма толще.
   – Я не лорд, – поправил он Мэггса.
   – Если вы действительно можете указать местонахождение любого человека в Лондоне, я готов величать вас герцогом или бароном.
   – Просто «мистер» меня вполне устроит. – Вилфред Партридж, развязав бечевку на пакете, стал наматывать ее на кисть своей в темных печеночных пятнах руки, сняв моток, он закрепил его и, положив на скамью, стал снимать слой за слоем обертку пакета – сначала коленкоровую тряпку, потом два слоя грубой оберточной бумаги, а напоследок – желтую тонкую ткань, которую часто используют при изготовлении дамских шляп. И наконец, достаточно помучив Джека Мэггса, лопавшегося от нетерпения, открыл перед ним весьма научного вида книгу в кожаном переплете, с густыми золотыми тиснениями на обложке и корешке и с искусно выполненным гербом. Вид этой книги напомнил Тобиасу о той компании, в которой он впервые узнал о Вилфреде Партридже, и это несколько изменило его мнение о нем в лучшую сторону.
   – Мне кажется, – сказал он Партриджу, – у нас могут быть общие знакомые.
   Тот без всякого интереса посмотрел на Тобиаса Отса.
   – Многие из ученых, – холодно заметила миссис Партридж, – изучают редкие способности моего мужа.
   – Мистер Партридж изучает магнетизм животных. Вы учились с мистером Лабаттом, – продолжал обращаться к ее мужу Тобиас. – Доктор Элиотсон написал о вашей технике гипноза. Особенно его поразил случай с… что это было? Да, вы спрашивали свидетелей в суде, пользуясь гипнозом, и сами потом участвовали в арестах?
   – Элиотсон? – задумчиво промолвил Партридж. – Я не помню.
   – Статья была напечатана в журнале «Зоист».
   – Обо мне много пишут, – заметил Вилфред Партридж, открывая книгу; на ее первой странице была пожелтевшая газетная вырезка, приклеенная к самой середине листа.
   – Разве не я, – начал он, сердито нахмурив брови, – разве не я нашел Эмили Тадболл, похищенную прямо из рук ее матери?
   – Это он нашел ее, – подтвердила его жена, указывая на испачканную клеем длинную колонку пожелтевшей газетной вырезки: «ЭМИЛИ ТАДБОЛЛ НАЙДЕНА».
   – Разве не я отыскал тело лорда Томпсона, когда все уверяли, что он прогуливается по Пиренеям?
   – Это он нашел его, – опять подтвердила жена, ткнув в колонку пальцем с обгрызенным ногтем. «ЛОРД ТОМПСОН УМЕР».
   Их длинная литания завершилась лишь через пять минут, и во время ее миссис Партридж в своих однообразных пояснениях не изменила ни единого слова.
   – И как же, сэр, вы пользуетесь вашим искусством? – спросил Тобиас, когда скучное перечисление окончилось. – А как вы относитесь к магическим флюидам?
   – Никто из гипнотизеров не сомневается в существовании флюидов, – уверенно сказал Вилфред Партридж, указывая на кожаный переплет книги с перечнем своих успехов, – но флюиды – это стоячая лужа, если у субъекта нет достаточной веры в них.
   – Веры? – воскликнул Мэггс. – Господи! Мы приехали к вам из Лондона. Разве этой веры недостаточно для фонтана флюидов?
   – Мистеру Партриджу нужен особый личный знак, – сказала его жена.
   – А мое личное присутствие здесь? Что может быть больше? – воскликнул Мэггс.
   Мистер Партридж закрыл книгу.
   – Под личным знаком моя жена подразумевает два особо личных знака, – сказал он.
   – Деньги, – пояснила его жена.
   – Сколько? – спросил Тобиас.
   – Пятнадцать на стол.
   – Шиллингов?
   – Фунтов.
   Тоби шумно втянул в себя воздух, но чета Партридж смотрела только на Мэггса, чьи манеры оставались нехарактерно для него дружественными.
   – Ну а какой второй знак?
   – Второй знак, – промолвил Вилфред Партридж, начав завязывать свой сверток, – это что-то, все равно что, пусть самая маленькая вещица, лично принадлежащая тому, о ком идет речь.
   – Насколько лично? – спросил Джек.
   – Что-либо, чего касалась рука нашего субъекта, мистер Мэггс.
   Джек Мэггс опустил руку в глубокий карман своего пальто и вынул миниатюру в весьма экстравагантной рамке, которую он обычно бережно носил в глубоком кармане бриджей, и показал всем портрет необычайно изысканного юноши в темно-синем фраке с белоснежным галстуком. Юноша, изображенный на миниатюре, кого-то напомнил Тобиасу, хотя кого, он сразу не вспомнил. Молодой человек казался надменным и одновременно приветливым, и хотя он отвел взгляд своих светло-голубых глаз в сторону, его лицо хранило оживленное выражение. Овальная рамка портрета из серебра была экзотически украшена звездами.
   – Это мой сын, – с гордостью сказал Джек Мэггс. – Мистер Генри Фиппс, эсквайр.
   Тоби впервые услышал от Джека Мэггса о его личных связях с жильцом дома на Грэйт-Куйн-стрит. Не успев оправиться от первого удивления, он не менее был удивлен тому, с каким сияющим взором отец передал миниатюру сына в руки Вилфреду Партриджу.
   Он ждет восхищенных отзывов о своем сыне, подумал Тобиас.
   Но если это и было так, то Партридж разочаровал его. Тот даже не посмотрел на портрет, но зато стал внимательно изучать пробу на великолепной серебряной рамке, а затем передал портрет своей жене.
   – На вещах они обычно оставляют немного себя, – сказала она. Тоби заметил, что миссис Партридж тоже внимательно разглядывала пробу. – Могут коснуться, проходя мимо, и оставить свой след.
   – На портрете он очень похож.
   – Главное, сэр, касался ли он его в последнее время. Портрет находился у него?
   – Главное в том, мадам, что я ищу своего сына. Миссис Партридж отодвинула от себя портрет.
   – Если он не касался его, то портрет бесполезен для мистера Партриджа. Нам не нужно знать, какая у него внешность. Мы хотим знать, где он находится.
   Тобиас увидел, – или ему показалось, – глубокую печаль на лице своего спутника, и ему захотелось как-то отомстить его мучителям.
   – Мадам, во всем этом мало смысла.
   Но вместо благодарности Мэггс только рассердился на него.
   – Все, хватит, – наконец сказал он.
   – Подождите, – внезапно вмешалась миссис Партридж. – Я чувствую, что у вас есть еще что-то, чем мы могли бы воспользоваться. – Вдруг словно ниоткуда в ее руке оказались два локона детских волос.
   – Это его волосы! – объявила она, и лицо ее заблестело от прилива крови.
   – Прочь от моих карманов! – воскликнул возмущенный Мэггс, вырывая у нее из рук пакетик с локонами. – Это личное.
   – Это волосы вашего сына, – настаивала женщина. – Это наш клиент, Вилф. Это волосы его сына. Не перечь мне.
   Все это было сказано злобно и решительно. Тобиасу показалось, что Мэггс даже испугался, у него был какой-то странный пристыженный вид, когда он заговорил:
   – Черт вас побери! Это не тот, кто мне нужен. Тобиас даже не успел удивиться такому объяснению, ибо в эту минуту со скамьи стремительно поднялся священник, словно солдат, услышавший боевую команду.
   – Как вы смеете посылать к черту мою жену, сэр, – выкрикнул он.
   Джек Мэггс осклабился, но затем, вздохнув, медленно опустился на скамью и обхватил голову руками.
   – Это не волосы Генри Фиппса, – промолвил он. Священник тем временем взял со стола портрет и стал внимательно, как настоящий ювелир, разглядывать его рамку. Затем передал его жене, а та приложила его к уху, словно это была морская раковина.
   Теперь Тобиасу было совершенно ясно, как стало бы ясно даже сообразительному ребенку, что супруги Партридж – шарлатаны. Однако пока курносая и кургузая карманная воровка держала портрет у своего уха, Джек Мэггс терпеливо ждал вердикта. Тобиаса, вопреки его ожиданиям, даже тронуло то, с какой надеждой Мэггс наклонился к женщине. Каким печальным он стал, подумал Тобиас. Когда Партридж и его жена попросили оставить их одних, чтобы посоветоваться, как быть дальше, Джек согласился, и они с Тобиасом покинули комнату.

Глава 68

   Тоби первым делом увлек своего компаньона в темный конец коридора, где кто-то свалил деревянные формы для седел и, казалось, оставил их гнить на полу.
   – Итак, господин Мэггс, – шепотом спросил он, – что вы об этом думаете?
   Лицо каторжника казалось застывшим, но глаза сверкали, он был взволнован.
   – Они знают свое дело, это бесспорно. Только жаль, что им не повезло с портретом. Мой Генри никогда не прикасался к собственному портрету.
   – Вы заметили, как они разглядывали его?
   – Но это оказалось не тем, что им нужно.
   – Они прежде всего смотрели на пробу серебра. Эта рамка дорогая?
   – Я бы не стал заказывать для портрета моего сына какую-нибудь дешевку, это точно.
   – Джек, нас обманывают.
   – Это не настоящий Партридж?
   – Это он, Партридж.
   – Как обманывают? Нет, я не верю вам. Поверьте, приятель, в делах я не новичок.
   – Вы лучше поверьте мне, мистер Мэггс. Их колдовские приемы – очковтирательство и обман. Он не может кого-нибудь найти, приложив к уху серебряную рамку портрета.
   – Это ничего ему не даст?
   – Ничего.
   Джек Мэггс посмотрел на Тобиаса Отса, посмотрел очень сурово.
   – Но это тот парень, за которого вы поручились?
   – Нет, Джек, не совсем так. За него поручился доктор Элиотсон. А я поверил в то, что рассказал о нем мой друг.
   Судорога, исказившая лицо Мэггса, пробежала по щеке от левого глаза вниз и коснулась рта.
   – Вы обещали мне, что я найду своего сына, – холодно промолвил Мэггс. Его брови грозно нависли над глазами. – Такова была наша договоренность. Для этого, только для этого я потратил столько времени. Почему я превратился в чертова искателя неведомо кого? Почему я стал лакеем этого уродливого маленького ничтожества?
   Тобиас был напуган, но он стоял перед Мэггсом, не пряча глаз.
   – Мне очень жаль, Джек, искренне жаль. У меня тоже есть сын. Мне нетрудно понять ваши чувства.
   Но это нисколько не успокоило Джека Мэггса. Наоборот, только еще больше раздражило его. Он начал нервно постукивать ногой по доскам пола. Тоби чуть попятился назад.
   – Вы ничего не понимаете, – закричал на него Мэггс и, резко обойдя его, поспешил назад по коридору. – Вам удалось одурачить меня и заставить снять рубаху, но все равно вы ни черта не знаете обо мне. – Лицо Мэггса залила краска гнева. – Вы украли мои флюиды, но так и не узнали, кто я. Вы просто бездельник. Что это за шум?
   – Боюсь, – сказал Тоби, у которого замерло сердце от предчувствий, – они заперлись от нас в комнате.
   Чертыхаясь, Мэггс в два прыжка очутился у двери и мощным ударом с треском вышиб дверь; перед ним, как на сцене, когда преждевременно поднимается занавес, предстали два актера, оба в состоянии полного замешательства.
   Супруги Партридж открыли окно, и миссис Партридж одной ногой уже была во дворе, а другой, в синих венах и обнажившейся из-под неловко задравшейся юбки, оставалась еще в комнате. Мистер Партридж, стоявший рядом в съехавшей назад широкополой шляпе, держал в руке плохо завернутый в бумагу портрет.
   Три пакета Мэггса для передачи сыну так и остались лежать на столе, но большого пакета Партриджа нигде не было видно.
   Джек Мэггс пересек комнату, двигаясь легко и изящно, несмотря на тяжесть своего большого тела. Он был похож на акробата или танцора, чьи движения в результате постоянной практики становятся для них естественными. Чтобы быть точным, он плавно пересек эту мрачную маленькую комнатушку, слегка пригнувшись, но не укорачивая свой широкий шаг, и привычным жестом незаметно вынул нож из башмака.
   В этот момент послышался хлопок, удививший Тобиаса, а затем он увидел пистолет, упавший на пол; запахло пороховым дымом. Но даже лежавшее на полу оружие не заставило его подумать, что Вилфред Партридж мог стрелять в Мэггса.
   Священник сидел на подоконнике, но, когда Мэггс отступил назад, Тоби увидел кровь на рубахе «Ловца воров». Однако и здесь он подумал, что Партридж сам себя ранил из пистолета, пока не увидел резаную рану у него на горле. Вилфред Партридж зажимал рану рукой и яркая кровь текла меж его пальцев и вниз по руке на портрет, зажатый в ней. Джек Мэггс силой вырвал портрет у Партриджа, а тот с громким стуком упал на пол, видимо, сильно ударившись головой.