Страница:
– Послушай, Перро, – вмешалась Гверна, – мы всегда рады видеть тебя за своим столом.
– Конечно же это так, женщина! – огрызнулся Беноик. – Дело не в этом. Он сам должен что-то предпринять, чтобы добиться чего-то, вот в чем дело! Я не знаю, парень, что с тобой, а с твоим окаянным кузеном Нетом дела обстоят еще хуже! Для тебя, по крайней мере, есть некоторые извиняющие обстоятельства.
– О, благодарю вас.
– Но Нет владеет фортом и поместьем, а он единственно чем занимается, так это охотится целыми днями!
– Но послушай, дорогой, – снова примирительно сказала Гвена, – и Нет, и Перро еще слишком молоды.
– Им обоим уже по двадцать! Вполне достаточно, чтобы жениться и остепениться.
– Но послушайте, дядя, как же я могу жениться, если у меня даже нету дома, куда бы я мог привести свою жену?
– Вот это я как раз и имел в виду, когда говорил, что у тебя есть извиняющие обстоятельства.
Перрен слабо улыбнулся. Хотя он принадлежал к северной ветви древнего объединенного рода Волков и, таким образом, обладал титулом лорда, он был также и пятым сыном в семье, владеющей незначительным количеством земли, а это означало, что он был лишь обладателем титула и многочисленных родственников, вынужденных неохотно оказывать ему гостеприимство, когда он стучался в их ворота.
– Ты увидишь Нета, когда уедешь от нас? – спросил Беноик.
– Да, я думаю, завтра.
– Ну так скажи ему, что я хочу услышать о его женитьбе, и скоро.
На следующее утро Перрен встал с рассветом и пошел в конюшню задолго до того, как в форте проснулись. Он вывел своего серого в яблоках жеребца, лошадь была хорошая, Западной верховой породы, и принялся одевать на нее седло. Для путешествий у него было с собой удивительное количество снаряжения: две переметные сумы, скатанное одеяло, маленький железный чайник, а на луке седла, где многие лорды возили свой щит, у него был привязан топор, который при случае можно было метать. Когда Перрен упаковал все свои пожитки, пришел Беноик.
– О, боги, ты похож на коробейника! Почему ты не возьмешь вьючную лошадь, если собираешься путешествовать таким образом?
– О, это хорошая идея.
– Фыркнув, Беноик опустил руку на шею лошади и потрепал ее по загривку. – Великолепное создание. Откуда такой молокосос как ты мог наскрести монет на такую лошадь?
– Да, знаете ли… – Перрену надо было что-то срочно придумать, – выиграл в кости.
– Стоило догадаться! О, боги, ты и твой ублюдок кузен раньше срока отправите меня в Мир Иной!
Покинув форт, Перрен отправился по дороге, ведущей на запад в поисках вьючной лошади. Вокруг него раскинулись владения Беноика, поля, покрытые бледно-зелеными всходами молодого ячменя. Кое-где фермеры сгоняли с посевов ворон, которые с негодующим карканьем, хлопая крыльями, взлетали в воздух. Вскоре на смену полям пришли каменистые невысокие горы, темные от покрывающих их сосен. Перрен свернул на пересекающую дорогу грязную тропу и продолжал свой путь среди широко раскинувшихся деревьев. Раз он находился в дикой стране, у него не было необходимости в дорогах, чтобы найти свой путь.
Вскоре после полудня он достиг своей цели, горного луга, раскинувшегося в длинной долине, принадлежавшей некому лорду Нертену, одному из вассалов его дядюшки, человеку, которого Перрен особенно не любил. В высокой траве мирно паслись двадцать голов лошадей, стадо охранял сильный гнедой жеребец, хороших шестнадцать ладоней в высоту. Когда Перрен направился к табуну, жеребец норовисто захрапел, остальные лошади вскинули головы, готовые каждую секунду сорваться с места. Перрен принялся тихонько уговаривать жеребца, он едва ли не мурлыкал, стараясь говорить как можно ласковее. Наконец, лошадь расслабилась и позволила Перрену погладить ее по шее. Увидя это, остальные лошади снова начали щипать траву.
– Мне очень надо одолжить одного из твоих друзей, – сказал Перрен, – я надеюсь, ты не будешь возражать, я буду очень хорошо заботиться о нем.
Как бы в знак согласия, жеребец махнул головой и неторопливо поскакал прочь. Перрен выбрал гнедого жеребчика и, похлопывая его по шее, принялся пальцами расчесывать ему гриву.
– Ты ведь не будешь тосковать по своему жирному лорду? Идем со мной смотреть мир.
Гнедой повернул к нему голову, Перрен улыбнулся ему своей особенной улыбкой, которая словно бы шла из глубины его сердца; после такой улыбки он чувствовал внутри какой-то холод, как будто вместе с этой улыбкой из него выходила часть его тепла.
Он еще немного похлопал лошадь и медленно пошел в сторону, гнедой как привязанный пошел следом за ним. Перрен не понимал сам, почему после того, как он немного поговорит наедине с лошадью, животное следовало за ним без всяких веревок и уздечек. Этот трюк приносил пользу. Когда у него кончались деньги, Перрен попросту брал лошадь у какого-нибудь хозяина, которого он не любил и продавал ее одному из мошенников-торговцев, которых он знал. Благодаря его благородной крови, никому и в голову не приходило, что он один из самых отъявленных конокрадов в северных провинциях. Он часто крал лошадь у какого-нибудь своего родственника, а потом через неделю возвращал ее, вызывая у потерпевших бурю эмоций, выражавшихся сначала в восторженном удивлении, а потом признательности. От подобных налетов были избавлены только Беноик и Нет.
Этой ночью Перрен удобно устроился на ночевку вместе с двумя своими лошадьми на лесной поляне, но на следующий день ему надо было или возвращаться на дорогу или продолжать путь по крутым горам. Едва он добрался до проселочной дороги, как начался дождь. Несмотря на это, Перрен продолжал свой путь, пока дорогу окончательно не развезло и лошадям стало трудно идти. Он свернул с дороги в лес и слез с лошади. Найдя надежное укрытие под кронами сосен, он скорчился между лошадьми, ожидая, когда стихнет дождь. Приятного, конечно, было мало, одежда прилипла к телу, в ботинки натекла вода, но Перрен не обращал на это внимания; точно также не обращает внимания на дождь лесной олень, когда утоляет голод молодыми побегами. Если бы кто-нибудь спросил у Перрена, о чем он думал на протяжении этих двух часов, он затруднился бы ответить. Он попросту ни о чем не думал: просто дождь, запах сосны, лоснящиеся от дождя стволы деревьев и бледно-зеленый папоротник. Каждый звук о чем-нибудь говорил: поспешно прячущаяся в дупло белка, где-то вдалеке осторожно пробирается через лес олень, журчит совсем рядом ручей. Наконец дождь прекратился. Пока Перрен добрался до форта Нета, он успел окончательно высохнуть. Он и позабыл, что его застигла буря.
Форт стоял на грязном пригорке за разрушенной каменной стеной и ржавыми воротами, они дьявольски скрипели, когда Перрен открывал их. Вместо брока у Нета был круглый дом с протекающей по краям крышей и двумя отчаянно дымившими очагами. Хотя здесь, как это обычно бывало, над конюшнями располагались казармы, крыша и здесь была в таком плачевном состоянии, что Нет попросту переместил своих десятерых воинов в полукруглую комнату в своем доме, которая служила большим залом. Спали они на соломенных тюфяках, как попало разбросанных на сухих местах в центре комнаты. У Нета, как и полагалось хозяину, кровать стояла у очага. Среди разбросанных в беспорядке тюфяков стояло также два стола, скамейки, кожаные ведра для собирания капающей с потолка воды, одно элегантное кресло с вырезанным изображением герба, которым являлся Волк. Поставив в конюшню лошадей, Перрен зашел в зал, где увидел своего кузена сидящим в кресле, с вытянутыми на соседний стол ногами.
– Хвала богам, – с улыбкой приветствовал его Нет, – ты появился подобно знамению, кузен. Возьми себе пива. Открытая бочка стоит у второго очага.
Так как их матери были родными сестрами, кузены были очень похожи. У обоих были огненно-рыжие волосы, оба были веснушчатые, с ярко-голубыми глазами, но, в то время, как Нет был красивым парнем, то, говоря о Перрене, наиболее подходящим выражением было бы «ни то, ни се».
Наполнив кружку, Перрен подсел к столу около Нета. На другом конце стола пили пиво и играли в кости воины Нета.
– Так почему я явился как знамение?
– Ты явился как раз вовремя, чтобы отправиться со мной на войну. – Нет сказал это с такой радостной улыбкой, как будто предлагал Перрену роскошный подарок. – На западе у меня есть союзник, тиэрин Граймен, ты ведь кажется, встречал его? – он просит о помощи. Я предполагал послать ему двенадцать человек, но у меня в наличии только десять, так что мне надо где-нибудь наскрести еще двух воинов. Идем со мной, кузен? Это будет хорошее развлечение, а я сэкономлю благодаря тебе расходы на серебряный клинок.
Перрен безнадежно вздохнул. На протяжении долгого времени Нет кормил его, а кроме того, лорду полагалось с радостью встретить приглашение идти на войну. Он выдавил из себя улыбку:
– О, с радостью, а по какому случаю война?
– Будь я проклят, если знаю. Я только сегодня получил известие.
– У тебя есть лишний щит?
– Разумеется. О, боги, Перро, не хочешь ли ты сказать, что ездишь без щита?
– Как видишь, он занимает слишком много места на седле.
– Клянусь, тебе следовало бы родиться дровосеком!
Перрен задумчиво поскреб подбородок, раздумывая над этим предложением.
– Я это так, к слову, – торопливо сказал Нет. – Надеюсь, что вскоре мне подвернется серебряный клинок. Их всегда полно в Кергони. В любом случае, подождем пару дней, а потом отправимся в путь, даже если не будет хватать одного человека. Лучше приехать не в полном составе, чем явиться, когда битва будет закончена.
Боги видно решили, что раз уж лорду Нету суждено отправиться на войну, то надо, чтобы он сделал это немедленно. На следующее утро, незадолго до завтрака, неторопливо зашел огородник и объявил, что у ворот ожидает серебряный клинок. – С ним также и женщина, – добавил он, – мне чертовски жаль ее родственников.
– Она хорошенькая? – спросил Нет.
– Весьма.
Нет и Перрен расплылись в улыбке.
– Великолепно! – сказал Нет, – приведи их сюда, понял?
Через несколько минут вошли серебряный клинок и женщина, оба они были грязные с дороги, женщина была одета в мужскую одежду, на поясе у нее также были меч и серебряный клинок. Хотя ее светлые волосы были коротко, как у юноши, подстрижены, она была не просто хорошенькая, но прелестная, с огромными голубыми глазами и маленьким ротиком.
– Доброе утро, милорды, – изысканно поклонился серебряный клинок. – Я Родри из Абервина, я слышал в вашей деревне, что вы нанимаете людей вроде меня.
– Да, это так, – сказал Нет. – Я не могу предложить вам больше одного серебряного в неделю, но если вы хорошо проявите себя в сражении, я предоставлю вам и вашей девушке приют на всю зиму.
Родри глянул на потолок, где сквозь длинные щели проглядывали солнечные лучи, затем на пол, где на заплесневелой соломе спали собаки Нета.
– Зима еще не скоро, милорд, мы к этому времени уедем.
– Ну, ладно, торопливо сказал Нет, я буду платить по два серебряных, это все, что в моих силах, военные трофеи тоже в вашем распоряжении.
– Договорились. Ваша светлость известна своей щедростью.
Ради Джил Нет выделил серебряному клинку комнату, вместо обычного соломенного тюфяка в большом зале. Хотя стены, плетенные из прутьев, были грязными, но в комнате была дверь. Вместо того, чтобы сесть на солому на полу, Джилл взобралась на неустойчивый деревянный сундук и наблюдала оттуда за тем, как Родри чистит свою кольчугу. Свет свечи падал на его нахмуренные брови, он энергично счищал старой тряпкой ржавчину с колец кольчуги.
– О чем ты думаешь? – спросила Джил.
– О старой поговорке: «бедный, как лорд Кергонеи».
– Лорд Нет удивительно соответствует этой поговорке, не правда ли? Что, мы и вправду собираемся остаться здесь на все лето, да еще и на зиму?
– Разумеется, нет. Я скорее буду спать на обочине дороги. Ты уверена, что когда я уеду, тебе будет здесь спокойно?
– О, несомненно собачья конура может быть довольно удобной, когда в ней нет собак. Как ты думаешь, сколько времени продлится война?
– Война? – он с усмешкой поднял голову. – Это слишком громко сказано, любовь моя. Если союзники Нета похожи на него, то несомненно, будет много крика, небольшая стычка, этим и закончится «война».
– Буду надеяться, что ты прав. Я чувствую приближение опасности.
Улыбка Родри угасла, он отложил в сторону кольчугу. – Что-то большее, чем этот твой Двуумер?
– Совершенно верно, но это не совсем опасность, вызванная битвой, я даже не совсем уверена, что именно я чувствую, прости меня. Я ничего больше не могу сказать.
– Хотелось бы, чтобы ты ошиблась. – Он замолчал, надолго опустив взгляд на солому на полу. – Я… ах, пропади оно все пропадом, давай забудем об этом!
– Я знаю, о чем ты думаешь. Я не вижу твоей смерти. О, боги, а если бы я когда-нибудь и увидела это, не думаешь же ты, что умоляла бы тебя не идти на войну?
– А какой в этом смысл? Когда настанет мое время, я с таким же успехом могу умереть от лихорадки, или упасть с лошади, как и пасть от меча. Позволь мне просить тебя о милости, любовь моя. Если ты когда-нибудь увидишь мою смерть, не говори мне об этом.
– Не скажу, обещаю тебе.
Благодарно кивнув ей в ответ, Родри поднялся на ноги, потянулся и посмотрел вниз на блестевшую в свете свечи кольчугу. Он был так прекрасен, что Джил почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы; он вынужден рисковать жизнью из-за мелких междоусобных войн таких людей, как лорд Нет. Как это она делал всегда в ночь, перед тем, как Родри отправиться на войну, она гадала, увидит ли она его вновь живым?
– Давай отдохнем, любовь моя, – сказал Родри, а то мне уже не скоро доведется лежать с тобой в постели.
Лежа на его руке, Джил ощутила все нарастающее ощущение боли, которое становилось ближе и ближе к чувству страха. Она крепко сжала его в своих объятиях, он целовал ее и эти поцелуи изгоняли из нее этот страх.
Рано утром был произведен небрежный смотр войска. Джил стояла на обочине дороги и наблюдала как воины выстраиваются в беспорядочную линию позади двух лордов. В конце шеренги четверо воинов, в том числе и Родри, вели нагруженных провизией вьючных лошадей, так как у Нета не было собственной повозки, запряженной волами и он не мог одолжить ее у фермеров, как он это обычно делал. Когда, казалось, шеренга была уже выстроена, кто-то завопил, что что-то забыли и стремительно бросился назад в дом, потом в конюшню. В последний момент Нет обнаружил, что у Перрена нет шлема. В конюшню, которая одновременно служила и складом оружия, был послан слуга.
Перрен стоял и невозмутимо потирал себе шею, пока Нет почем зря ругал его, называя дровосеком и кое чем похуже. Джил перехватила взгляд Родри, он вздохнул и возвел глаза к небесам, призывая в свидетели странности Перрена богов. Джил никогда не доводилось видеть благородного лорда, подобного Перрену, она не знала, что ей делать, то ли плакать, то ли смеяться над ним. Высокий, но худой, с узкими плечами, длинными руками и непропорционально тяжелыми кистями, хотя лицо его нельзя было назвать уродливым, у него были огромные глаза, тонкий рот, приплюснутый нос, ходил он с грацией цапли.
Когда слуга принес заржавленный шлем, Нет объявил, что если кто-нибудь еще что-либо забыл, то будь оно проклято, они обойдутся и так. Джил в последний раз поцеловала Родри, затем побежала к воротам, чтобы еще помахать на прощание войску. Беспорядочной шеренгой они рысью спустились с холма и исчезли вдали за брызгами грязи. Молясь про себя за безопасность своего любимого, Джил пошла назад к форту и долгому утомительному ожиданию новостей.
Небольшие владения тиэрина Граймена находились в трех днях езды на восток от Форта Нет. Узкая дорога петляла среди остроконечных гор и низкорослых сосен. Местность в большинстве своем была необитаемой, только в десяти милях от форта тиэрина войско подошло к небольшой деревне, одной из трех, находящихся в вассальной зависимости у Греймена. Когда воины поили у деревенского родника лошадей, Перрен заметил испуганно наблюдавшие за ними глаза жителей. Война в Кергонее была подобна буре, срывающей с крыш домов соломенные крыши.
До форта Греймена они добрались к вечеру. Он был расположен на невысоком холме, возвышающемся среди обширного плоского пастбища, окаймленного деревьями. Большие ворота были распахнуты, во дворе было полно народу и лошадей. Как только воины Нета спешились, к их полному замешательству, к ним тут же подбежали помощники конюха и увели их лошадей. Тиэрин вышел лично поприветствовать подкрепление. Это был седой темноволосый мужчина, под полотняной рубахой у него выпирали крепкие мускулы.
– Искренне рад видеть тебя, Нет, – сказал он, – не хватало как раз твоих двенадцати человек к тому, количеству войска, что мы собирали.
За уверенным голосом тиэрина Перрен уловил скрытую тревогу, и для этого, как выяснилось позже на военном совете в большом зале, были основания. Даже с Нетом и тремя другими союзниками у Греймена было всего две сотни человек. Тиэрин Натрек выставлял вместе со своими союзниками против него триста человек. Спор был из-за двух квадратных миль пограничных земель между их владениями, но вражда давно уже переросла эти пределы. Хотя Греймен хотел представить вопрос на суд верховного короля, Натрек несколько недель назад отказался от этого предложения. В результате стычки между двумя конными патрулями был убит единственный сын Натрека.
– В результате он жаждет моей крови, – завершил свой рассказ Греймен. Я ободрал всю округу, чтобы снабдить провизией форт. Никогда не знаешь, что придет в голову человеку, ставшему на путь кровной мести.
Остальные лорды глубокомысленно закивали в ответ, а Перрен искренне пожалел о том, что он не родился дровосеком. Кровавая месть может длиться годами, а он, связанный законами чести, ради Нета должен будет участвовать в этой войне.
После еды лорд собрал вокруг стола совет, разложив грубую карту западной Кергонеи. Стоя над картой, они пили, спорили, кричали друг на друга, в то время как Перрен лишь молча слушал все происходящее. Он был членом совета лишь благодаря своему происхождению; так как у него не было никакого войска, он не имел права голоса при принятии решений. Он оставался, пока лорды принимали план Нета, состоящий во внезапной атаке на врага, а потом тихонько улизнул. Он взял у пажа фонарь со свечой и отправился в конюшню. Найдя там своего серого в яблоках, он повесил фонарь на гвоздь на стене и сел на ясли. Серый склонил голову к груди Перрена и тихонько захрапел. Перрен нежно поскреб его за ушами.
– Да, дружище, неизвестно, увижу ли я зиму, дела и в самом деле обстоят таким образом.
Счастливый, что не надо задумываться о таких вещах, как будущее, серый покусывал его рубаху.
– По крайней мере, тебе не грозит эта опасность, хоть это радует.
Если бы в Дэвери, битвы велись бы верхом на лошадях, то никакие чувства чести или долга не заставили бы Перрена идти на войну, но так как в этой бедной провинции лошади были слишком большой ценностью, чтобы посылать их на бойню войны, то в битвах они не участвовали. Но даже зная, что его другу не угрожает опасность, при мысли о предстоящей битве у Перрена защемило сердце. Каждый раз, когда он был вынужден идти на войну, Перрена мучил вопрос, не трус ли он. Несомненно, что каждый лорд в провинции посчитал бы его таковым, если бы им довелось узнать о его истинных чувствах по поводу чести и воинской славы, которые значили для Перрена гораздо меньше, чем ловля рыбы в горных речках или сидение на лугу и наблюдение за пасущимися оленями. В такие минуты его преследовала пословица: «Что может быть у человека дороже чести?» Перрен никогда не говорил вслух о своих сомнениях, даже Нету, самое первое чего он не понимал – почему он должен идти на войну и убивать людей, которых никогда до этого не видел.
– Ах, ладно, дружище, моя вэйр придет, когда это будет суждено, я думаю. Интересно, а у лошадей есть вэйр? Жаль, что ты не умеешь разговаривать. Мы могли бы великолепно поболтать на эту тему, правда?
Неожиданно Перрен услышал, как тишину нарушил звук открываемой двери. В свете фонаря сверкнул серебряный кинжал, к стойлу быстрыми шагами подошел Родри.
– О, это вы, милорд. Капитан тиэрина поручил мне присматривать за конюшнями, я услышал внутри какой-то разговор. – Родри удивленно огляделся вокруг, – здесь есть еще кто-нибудь?
– А… видите ли, я просто разговаривал с моей лошадью.
В глазах Родри промелькнула скрытая насмешка, Перрен привык к этому.
– Понятно. Милорд, позвольте вас спросить, мы завтра идем в атаку?
– Да. Планируется атака с фланга, чтобы нанести неожиданный удар.
Родри искренне улыбнулся, услышав эту новость. Он был красивым, сильным мужчиной и стремился в бой. Он был как раз таким человеком, на которого хотел бы походить Перрен, но как раз такие люди обычно презирали его. Перрен не был уверен, завидует ли он серебряному клинку или ненавидит его. И то, и другое вместе, – решил он позже.
Утром перед рассветом армия собралась во дворе, в свете фонарей блестели доспехи. Люди были молчаливы, лорд угрюм, лошади беспокойно перебирали ногами, вздергивая головы при каждом отблеске шлема или меча. Как обычно, воины Нета последними заняли свое место в строю, они кричали друг на друга, перебранивались из-за пустяков, вроде того, кто с кем стоит. Заняв свое место позади кузена, Перрен увидел Родри, который улыбался сам себе, как будто пожирал глазами прекрасную женщину.
– Нам надо пересечь деревню, – сказал Нет, – тебе предстоит пойти в разведку, Перро.
– Не сомневаюсь. Клянусь, никому из вас не найти дорогу среди деревьев в горах. – И в лесорубах есть своя польза.
В ответ Перрен лишь пожал плечами. Нетерпеливость лошадей наводила его на мысль, не ожидает ли их впереди несчастье: иногда животные могут сказать об этом, это Перрен знал по собственному опыту.
Наконец Греймен подул в серебряную трубу. Когда рассвет посеребрил небо, открылись ворота. Первым с высоко поднятым в руке мечом, выехал тиэрин, вслед за ним, стуча копытами, следовал его личный отряд, шеренга в четыре ряда змеилась вниз по холму. Неожиданно Перрен услышал далекий боевой клич, как будто кто-то спешил встретить Греймена прямо под стенами. Ближайшие к воротам люди в ярости закричали; зазвучали трубы, зовущие к бою. Натрек приготовил свой собственный сюрприз.
Началась толчея, крики, суматоха, люди поспешно слезали с лошадей, хватали шлемы и щиты и стремительно бежали из форта. Перрен слез с лошади, в последний раз похлопал своего серого:
– Прощай, дружище и молись Эпоне, чтобы мы снова встретились.
Попрощавшись с лошадью, Перрен побежал вслед за Нетом через ворота форта. Битва развернулась на середине холма, яростный водоворот ощетинившихся мечами и пиками воинов Натрека вперемешку с лошадьми без всадников рвались наверх, в то время как Гремен со своими людьми пытался оттеснить их назад. В стоящей столбом пыли Перрен почти что сразу потерял из виду Нета. Тут справа его атаковал плотный парень с сине-желтой вражеской эмблемой. Перрен выбросил вперед щит, отразил удар, затем отпрянул назад и нанес противнику сильный удар в бедро, тот, чертыхаясь, споткнулся. Перрен, в свою очередь, был тяжело ранен в правую руку. Размахивая мечом, противник ретировался. Преследуя его, Перрен увидел, что вражеский поток откатился назад к подножию холма. С воинственными криками люди Греймена устремились за ними.
– Нам следовало бы закрепиться на этой высоте, – подумал Перрен.
Но было уже слишком поздно, а кроме того, никто не подчинился бы его приказу, если бы даже Перрен и отдал его.
Внизу на равнине битва превратилась в беспорядочную драку столпившихся в тесноте людей. Перрен рванулся к ближайшему от него противнику, но в этот момент неожиданно услышал смех, радостный гогот, переходящий временами в вой, он перекрывал треск и звон мечей, ударяющихся о щиты и кольчуги. Это звучало так жутко, что Перрен на мгновение остановился, глядя в сторону, откуда доносился этот смех и стараясь определить его источник. Это любопытство спасло ему жизнь. Оглянувшись, он увидал, что прямо на него бегут три человека, у всех были желто-голубые щиты. Закричав от ужаса, Перрен взметнул щит и меч, и как раз вовремя, в ту же секунду на него обрушилось два удара, которые он успел парировать.
Если третий противник вел себя как при поединке, то двое остальных быстро приближались к нему как грязные убийцы. Отчаянно увертываясь и парируя удары, Перрен вновь услышал смех, пронзительный, завывающий, сейчас он был даже громче, пока вдруг справа одного из его врагов неожиданно атаковал Родри и двумя ударами с плеча убил его. Задыхаясь, Перрен изо всех сил размахнулся мечом на другого желто-голубого, но промахнулся, и, оступившись, чуть не упал. Стараясь удержать равновесие, он увидал, как его противник упал, пронзенный в спину сквозь соединения его кольчуги. Родри выдернул из раны меч, с которого брызгами полетели капли крови.
– Спасибо, серебряный клинок, – выдохнул Перрен.
В ответ Родри лишь рассмеялся, глаза его при этом так дико блестели, что Перрен испугался, что сейчас он бросится на него.
Крича что было мочи, подбежали пятеро воинов Нета и увлекли Перрена и Родри к гуще сражающихся, в центре которой находился сам Греймен. Несмотря на то, что Перрен старался держаться, сплошной строй был разрушен и вовлечен в общий водоворот, в то время, как началось сказываться численное преимущество войска Натрека.
– Конечно же это так, женщина! – огрызнулся Беноик. – Дело не в этом. Он сам должен что-то предпринять, чтобы добиться чего-то, вот в чем дело! Я не знаю, парень, что с тобой, а с твоим окаянным кузеном Нетом дела обстоят еще хуже! Для тебя, по крайней мере, есть некоторые извиняющие обстоятельства.
– О, благодарю вас.
– Но Нет владеет фортом и поместьем, а он единственно чем занимается, так это охотится целыми днями!
– Но послушай, дорогой, – снова примирительно сказала Гвена, – и Нет, и Перро еще слишком молоды.
– Им обоим уже по двадцать! Вполне достаточно, чтобы жениться и остепениться.
– Но послушайте, дядя, как же я могу жениться, если у меня даже нету дома, куда бы я мог привести свою жену?
– Вот это я как раз и имел в виду, когда говорил, что у тебя есть извиняющие обстоятельства.
Перрен слабо улыбнулся. Хотя он принадлежал к северной ветви древнего объединенного рода Волков и, таким образом, обладал титулом лорда, он был также и пятым сыном в семье, владеющей незначительным количеством земли, а это означало, что он был лишь обладателем титула и многочисленных родственников, вынужденных неохотно оказывать ему гостеприимство, когда он стучался в их ворота.
– Ты увидишь Нета, когда уедешь от нас? – спросил Беноик.
– Да, я думаю, завтра.
– Ну так скажи ему, что я хочу услышать о его женитьбе, и скоро.
На следующее утро Перрен встал с рассветом и пошел в конюшню задолго до того, как в форте проснулись. Он вывел своего серого в яблоках жеребца, лошадь была хорошая, Западной верховой породы, и принялся одевать на нее седло. Для путешествий у него было с собой удивительное количество снаряжения: две переметные сумы, скатанное одеяло, маленький железный чайник, а на луке седла, где многие лорды возили свой щит, у него был привязан топор, который при случае можно было метать. Когда Перрен упаковал все свои пожитки, пришел Беноик.
– О, боги, ты похож на коробейника! Почему ты не возьмешь вьючную лошадь, если собираешься путешествовать таким образом?
– О, это хорошая идея.
– Фыркнув, Беноик опустил руку на шею лошади и потрепал ее по загривку. – Великолепное создание. Откуда такой молокосос как ты мог наскрести монет на такую лошадь?
– Да, знаете ли… – Перрену надо было что-то срочно придумать, – выиграл в кости.
– Стоило догадаться! О, боги, ты и твой ублюдок кузен раньше срока отправите меня в Мир Иной!
Покинув форт, Перрен отправился по дороге, ведущей на запад в поисках вьючной лошади. Вокруг него раскинулись владения Беноика, поля, покрытые бледно-зелеными всходами молодого ячменя. Кое-где фермеры сгоняли с посевов ворон, которые с негодующим карканьем, хлопая крыльями, взлетали в воздух. Вскоре на смену полям пришли каменистые невысокие горы, темные от покрывающих их сосен. Перрен свернул на пересекающую дорогу грязную тропу и продолжал свой путь среди широко раскинувшихся деревьев. Раз он находился в дикой стране, у него не было необходимости в дорогах, чтобы найти свой путь.
Вскоре после полудня он достиг своей цели, горного луга, раскинувшегося в длинной долине, принадлежавшей некому лорду Нертену, одному из вассалов его дядюшки, человеку, которого Перрен особенно не любил. В высокой траве мирно паслись двадцать голов лошадей, стадо охранял сильный гнедой жеребец, хороших шестнадцать ладоней в высоту. Когда Перрен направился к табуну, жеребец норовисто захрапел, остальные лошади вскинули головы, готовые каждую секунду сорваться с места. Перрен принялся тихонько уговаривать жеребца, он едва ли не мурлыкал, стараясь говорить как можно ласковее. Наконец, лошадь расслабилась и позволила Перрену погладить ее по шее. Увидя это, остальные лошади снова начали щипать траву.
– Мне очень надо одолжить одного из твоих друзей, – сказал Перрен, – я надеюсь, ты не будешь возражать, я буду очень хорошо заботиться о нем.
Как бы в знак согласия, жеребец махнул головой и неторопливо поскакал прочь. Перрен выбрал гнедого жеребчика и, похлопывая его по шее, принялся пальцами расчесывать ему гриву.
– Ты ведь не будешь тосковать по своему жирному лорду? Идем со мной смотреть мир.
Гнедой повернул к нему голову, Перрен улыбнулся ему своей особенной улыбкой, которая словно бы шла из глубины его сердца; после такой улыбки он чувствовал внутри какой-то холод, как будто вместе с этой улыбкой из него выходила часть его тепла.
Он еще немного похлопал лошадь и медленно пошел в сторону, гнедой как привязанный пошел следом за ним. Перрен не понимал сам, почему после того, как он немного поговорит наедине с лошадью, животное следовало за ним без всяких веревок и уздечек. Этот трюк приносил пользу. Когда у него кончались деньги, Перрен попросту брал лошадь у какого-нибудь хозяина, которого он не любил и продавал ее одному из мошенников-торговцев, которых он знал. Благодаря его благородной крови, никому и в голову не приходило, что он один из самых отъявленных конокрадов в северных провинциях. Он часто крал лошадь у какого-нибудь своего родственника, а потом через неделю возвращал ее, вызывая у потерпевших бурю эмоций, выражавшихся сначала в восторженном удивлении, а потом признательности. От подобных налетов были избавлены только Беноик и Нет.
Этой ночью Перрен удобно устроился на ночевку вместе с двумя своими лошадьми на лесной поляне, но на следующий день ему надо было или возвращаться на дорогу или продолжать путь по крутым горам. Едва он добрался до проселочной дороги, как начался дождь. Несмотря на это, Перрен продолжал свой путь, пока дорогу окончательно не развезло и лошадям стало трудно идти. Он свернул с дороги в лес и слез с лошади. Найдя надежное укрытие под кронами сосен, он скорчился между лошадьми, ожидая, когда стихнет дождь. Приятного, конечно, было мало, одежда прилипла к телу, в ботинки натекла вода, но Перрен не обращал на это внимания; точно также не обращает внимания на дождь лесной олень, когда утоляет голод молодыми побегами. Если бы кто-нибудь спросил у Перрена, о чем он думал на протяжении этих двух часов, он затруднился бы ответить. Он попросту ни о чем не думал: просто дождь, запах сосны, лоснящиеся от дождя стволы деревьев и бледно-зеленый папоротник. Каждый звук о чем-нибудь говорил: поспешно прячущаяся в дупло белка, где-то вдалеке осторожно пробирается через лес олень, журчит совсем рядом ручей. Наконец дождь прекратился. Пока Перрен добрался до форта Нета, он успел окончательно высохнуть. Он и позабыл, что его застигла буря.
Форт стоял на грязном пригорке за разрушенной каменной стеной и ржавыми воротами, они дьявольски скрипели, когда Перрен открывал их. Вместо брока у Нета был круглый дом с протекающей по краям крышей и двумя отчаянно дымившими очагами. Хотя здесь, как это обычно бывало, над конюшнями располагались казармы, крыша и здесь была в таком плачевном состоянии, что Нет попросту переместил своих десятерых воинов в полукруглую комнату в своем доме, которая служила большим залом. Спали они на соломенных тюфяках, как попало разбросанных на сухих местах в центре комнаты. У Нета, как и полагалось хозяину, кровать стояла у очага. Среди разбросанных в беспорядке тюфяков стояло также два стола, скамейки, кожаные ведра для собирания капающей с потолка воды, одно элегантное кресло с вырезанным изображением герба, которым являлся Волк. Поставив в конюшню лошадей, Перрен зашел в зал, где увидел своего кузена сидящим в кресле, с вытянутыми на соседний стол ногами.
– Хвала богам, – с улыбкой приветствовал его Нет, – ты появился подобно знамению, кузен. Возьми себе пива. Открытая бочка стоит у второго очага.
Так как их матери были родными сестрами, кузены были очень похожи. У обоих были огненно-рыжие волосы, оба были веснушчатые, с ярко-голубыми глазами, но, в то время, как Нет был красивым парнем, то, говоря о Перрене, наиболее подходящим выражением было бы «ни то, ни се».
Наполнив кружку, Перрен подсел к столу около Нета. На другом конце стола пили пиво и играли в кости воины Нета.
– Так почему я явился как знамение?
– Ты явился как раз вовремя, чтобы отправиться со мной на войну. – Нет сказал это с такой радостной улыбкой, как будто предлагал Перрену роскошный подарок. – На западе у меня есть союзник, тиэрин Граймен, ты ведь кажется, встречал его? – он просит о помощи. Я предполагал послать ему двенадцать человек, но у меня в наличии только десять, так что мне надо где-нибудь наскрести еще двух воинов. Идем со мной, кузен? Это будет хорошее развлечение, а я сэкономлю благодаря тебе расходы на серебряный клинок.
Перрен безнадежно вздохнул. На протяжении долгого времени Нет кормил его, а кроме того, лорду полагалось с радостью встретить приглашение идти на войну. Он выдавил из себя улыбку:
– О, с радостью, а по какому случаю война?
– Будь я проклят, если знаю. Я только сегодня получил известие.
– У тебя есть лишний щит?
– Разумеется. О, боги, Перро, не хочешь ли ты сказать, что ездишь без щита?
– Как видишь, он занимает слишком много места на седле.
– Клянусь, тебе следовало бы родиться дровосеком!
Перрен задумчиво поскреб подбородок, раздумывая над этим предложением.
– Я это так, к слову, – торопливо сказал Нет. – Надеюсь, что вскоре мне подвернется серебряный клинок. Их всегда полно в Кергони. В любом случае, подождем пару дней, а потом отправимся в путь, даже если не будет хватать одного человека. Лучше приехать не в полном составе, чем явиться, когда битва будет закончена.
Боги видно решили, что раз уж лорду Нету суждено отправиться на войну, то надо, чтобы он сделал это немедленно. На следующее утро, незадолго до завтрака, неторопливо зашел огородник и объявил, что у ворот ожидает серебряный клинок. – С ним также и женщина, – добавил он, – мне чертовски жаль ее родственников.
– Она хорошенькая? – спросил Нет.
– Весьма.
Нет и Перрен расплылись в улыбке.
– Великолепно! – сказал Нет, – приведи их сюда, понял?
Через несколько минут вошли серебряный клинок и женщина, оба они были грязные с дороги, женщина была одета в мужскую одежду, на поясе у нее также были меч и серебряный клинок. Хотя ее светлые волосы были коротко, как у юноши, подстрижены, она была не просто хорошенькая, но прелестная, с огромными голубыми глазами и маленьким ротиком.
– Доброе утро, милорды, – изысканно поклонился серебряный клинок. – Я Родри из Абервина, я слышал в вашей деревне, что вы нанимаете людей вроде меня.
– Да, это так, – сказал Нет. – Я не могу предложить вам больше одного серебряного в неделю, но если вы хорошо проявите себя в сражении, я предоставлю вам и вашей девушке приют на всю зиму.
Родри глянул на потолок, где сквозь длинные щели проглядывали солнечные лучи, затем на пол, где на заплесневелой соломе спали собаки Нета.
– Зима еще не скоро, милорд, мы к этому времени уедем.
– Ну, ладно, торопливо сказал Нет, я буду платить по два серебряных, это все, что в моих силах, военные трофеи тоже в вашем распоряжении.
– Договорились. Ваша светлость известна своей щедростью.
Ради Джил Нет выделил серебряному клинку комнату, вместо обычного соломенного тюфяка в большом зале. Хотя стены, плетенные из прутьев, были грязными, но в комнате была дверь. Вместо того, чтобы сесть на солому на полу, Джилл взобралась на неустойчивый деревянный сундук и наблюдала оттуда за тем, как Родри чистит свою кольчугу. Свет свечи падал на его нахмуренные брови, он энергично счищал старой тряпкой ржавчину с колец кольчуги.
– О чем ты думаешь? – спросила Джил.
– О старой поговорке: «бедный, как лорд Кергонеи».
– Лорд Нет удивительно соответствует этой поговорке, не правда ли? Что, мы и вправду собираемся остаться здесь на все лето, да еще и на зиму?
– Разумеется, нет. Я скорее буду спать на обочине дороги. Ты уверена, что когда я уеду, тебе будет здесь спокойно?
– О, несомненно собачья конура может быть довольно удобной, когда в ней нет собак. Как ты думаешь, сколько времени продлится война?
– Война? – он с усмешкой поднял голову. – Это слишком громко сказано, любовь моя. Если союзники Нета похожи на него, то несомненно, будет много крика, небольшая стычка, этим и закончится «война».
– Буду надеяться, что ты прав. Я чувствую приближение опасности.
Улыбка Родри угасла, он отложил в сторону кольчугу. – Что-то большее, чем этот твой Двуумер?
– Совершенно верно, но это не совсем опасность, вызванная битвой, я даже не совсем уверена, что именно я чувствую, прости меня. Я ничего больше не могу сказать.
– Хотелось бы, чтобы ты ошиблась. – Он замолчал, надолго опустив взгляд на солому на полу. – Я… ах, пропади оно все пропадом, давай забудем об этом!
– Я знаю, о чем ты думаешь. Я не вижу твоей смерти. О, боги, а если бы я когда-нибудь и увидела это, не думаешь же ты, что умоляла бы тебя не идти на войну?
– А какой в этом смысл? Когда настанет мое время, я с таким же успехом могу умереть от лихорадки, или упасть с лошади, как и пасть от меча. Позволь мне просить тебя о милости, любовь моя. Если ты когда-нибудь увидишь мою смерть, не говори мне об этом.
– Не скажу, обещаю тебе.
Благодарно кивнув ей в ответ, Родри поднялся на ноги, потянулся и посмотрел вниз на блестевшую в свете свечи кольчугу. Он был так прекрасен, что Джил почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы; он вынужден рисковать жизнью из-за мелких междоусобных войн таких людей, как лорд Нет. Как это она делал всегда в ночь, перед тем, как Родри отправиться на войну, она гадала, увидит ли она его вновь живым?
– Давай отдохнем, любовь моя, – сказал Родри, а то мне уже не скоро доведется лежать с тобой в постели.
Лежа на его руке, Джил ощутила все нарастающее ощущение боли, которое становилось ближе и ближе к чувству страха. Она крепко сжала его в своих объятиях, он целовал ее и эти поцелуи изгоняли из нее этот страх.
Рано утром был произведен небрежный смотр войска. Джил стояла на обочине дороги и наблюдала как воины выстраиваются в беспорядочную линию позади двух лордов. В конце шеренги четверо воинов, в том числе и Родри, вели нагруженных провизией вьючных лошадей, так как у Нета не было собственной повозки, запряженной волами и он не мог одолжить ее у фермеров, как он это обычно делал. Когда, казалось, шеренга была уже выстроена, кто-то завопил, что что-то забыли и стремительно бросился назад в дом, потом в конюшню. В последний момент Нет обнаружил, что у Перрена нет шлема. В конюшню, которая одновременно служила и складом оружия, был послан слуга.
Перрен стоял и невозмутимо потирал себе шею, пока Нет почем зря ругал его, называя дровосеком и кое чем похуже. Джил перехватила взгляд Родри, он вздохнул и возвел глаза к небесам, призывая в свидетели странности Перрена богов. Джил никогда не доводилось видеть благородного лорда, подобного Перрену, она не знала, что ей делать, то ли плакать, то ли смеяться над ним. Высокий, но худой, с узкими плечами, длинными руками и непропорционально тяжелыми кистями, хотя лицо его нельзя было назвать уродливым, у него были огромные глаза, тонкий рот, приплюснутый нос, ходил он с грацией цапли.
Когда слуга принес заржавленный шлем, Нет объявил, что если кто-нибудь еще что-либо забыл, то будь оно проклято, они обойдутся и так. Джил в последний раз поцеловала Родри, затем побежала к воротам, чтобы еще помахать на прощание войску. Беспорядочной шеренгой они рысью спустились с холма и исчезли вдали за брызгами грязи. Молясь про себя за безопасность своего любимого, Джил пошла назад к форту и долгому утомительному ожиданию новостей.
Небольшие владения тиэрина Граймена находились в трех днях езды на восток от Форта Нет. Узкая дорога петляла среди остроконечных гор и низкорослых сосен. Местность в большинстве своем была необитаемой, только в десяти милях от форта тиэрина войско подошло к небольшой деревне, одной из трех, находящихся в вассальной зависимости у Греймена. Когда воины поили у деревенского родника лошадей, Перрен заметил испуганно наблюдавшие за ними глаза жителей. Война в Кергонее была подобна буре, срывающей с крыш домов соломенные крыши.
До форта Греймена они добрались к вечеру. Он был расположен на невысоком холме, возвышающемся среди обширного плоского пастбища, окаймленного деревьями. Большие ворота были распахнуты, во дворе было полно народу и лошадей. Как только воины Нета спешились, к их полному замешательству, к ним тут же подбежали помощники конюха и увели их лошадей. Тиэрин вышел лично поприветствовать подкрепление. Это был седой темноволосый мужчина, под полотняной рубахой у него выпирали крепкие мускулы.
– Искренне рад видеть тебя, Нет, – сказал он, – не хватало как раз твоих двенадцати человек к тому, количеству войска, что мы собирали.
За уверенным голосом тиэрина Перрен уловил скрытую тревогу, и для этого, как выяснилось позже на военном совете в большом зале, были основания. Даже с Нетом и тремя другими союзниками у Греймена было всего две сотни человек. Тиэрин Натрек выставлял вместе со своими союзниками против него триста человек. Спор был из-за двух квадратных миль пограничных земель между их владениями, но вражда давно уже переросла эти пределы. Хотя Греймен хотел представить вопрос на суд верховного короля, Натрек несколько недель назад отказался от этого предложения. В результате стычки между двумя конными патрулями был убит единственный сын Натрека.
– В результате он жаждет моей крови, – завершил свой рассказ Греймен. Я ободрал всю округу, чтобы снабдить провизией форт. Никогда не знаешь, что придет в голову человеку, ставшему на путь кровной мести.
Остальные лорды глубокомысленно закивали в ответ, а Перрен искренне пожалел о том, что он не родился дровосеком. Кровавая месть может длиться годами, а он, связанный законами чести, ради Нета должен будет участвовать в этой войне.
После еды лорд собрал вокруг стола совет, разложив грубую карту западной Кергонеи. Стоя над картой, они пили, спорили, кричали друг на друга, в то время как Перрен лишь молча слушал все происходящее. Он был членом совета лишь благодаря своему происхождению; так как у него не было никакого войска, он не имел права голоса при принятии решений. Он оставался, пока лорды принимали план Нета, состоящий во внезапной атаке на врага, а потом тихонько улизнул. Он взял у пажа фонарь со свечой и отправился в конюшню. Найдя там своего серого в яблоках, он повесил фонарь на гвоздь на стене и сел на ясли. Серый склонил голову к груди Перрена и тихонько захрапел. Перрен нежно поскреб его за ушами.
– Да, дружище, неизвестно, увижу ли я зиму, дела и в самом деле обстоят таким образом.
Счастливый, что не надо задумываться о таких вещах, как будущее, серый покусывал его рубаху.
– По крайней мере, тебе не грозит эта опасность, хоть это радует.
Если бы в Дэвери, битвы велись бы верхом на лошадях, то никакие чувства чести или долга не заставили бы Перрена идти на войну, но так как в этой бедной провинции лошади были слишком большой ценностью, чтобы посылать их на бойню войны, то в битвах они не участвовали. Но даже зная, что его другу не угрожает опасность, при мысли о предстоящей битве у Перрена защемило сердце. Каждый раз, когда он был вынужден идти на войну, Перрена мучил вопрос, не трус ли он. Несомненно, что каждый лорд в провинции посчитал бы его таковым, если бы им довелось узнать о его истинных чувствах по поводу чести и воинской славы, которые значили для Перрена гораздо меньше, чем ловля рыбы в горных речках или сидение на лугу и наблюдение за пасущимися оленями. В такие минуты его преследовала пословица: «Что может быть у человека дороже чести?» Перрен никогда не говорил вслух о своих сомнениях, даже Нету, самое первое чего он не понимал – почему он должен идти на войну и убивать людей, которых никогда до этого не видел.
– Ах, ладно, дружище, моя вэйр придет, когда это будет суждено, я думаю. Интересно, а у лошадей есть вэйр? Жаль, что ты не умеешь разговаривать. Мы могли бы великолепно поболтать на эту тему, правда?
Неожиданно Перрен услышал, как тишину нарушил звук открываемой двери. В свете фонаря сверкнул серебряный кинжал, к стойлу быстрыми шагами подошел Родри.
– О, это вы, милорд. Капитан тиэрина поручил мне присматривать за конюшнями, я услышал внутри какой-то разговор. – Родри удивленно огляделся вокруг, – здесь есть еще кто-нибудь?
– А… видите ли, я просто разговаривал с моей лошадью.
В глазах Родри промелькнула скрытая насмешка, Перрен привык к этому.
– Понятно. Милорд, позвольте вас спросить, мы завтра идем в атаку?
– Да. Планируется атака с фланга, чтобы нанести неожиданный удар.
Родри искренне улыбнулся, услышав эту новость. Он был красивым, сильным мужчиной и стремился в бой. Он был как раз таким человеком, на которого хотел бы походить Перрен, но как раз такие люди обычно презирали его. Перрен не был уверен, завидует ли он серебряному клинку или ненавидит его. И то, и другое вместе, – решил он позже.
Утром перед рассветом армия собралась во дворе, в свете фонарей блестели доспехи. Люди были молчаливы, лорд угрюм, лошади беспокойно перебирали ногами, вздергивая головы при каждом отблеске шлема или меча. Как обычно, воины Нета последними заняли свое место в строю, они кричали друг на друга, перебранивались из-за пустяков, вроде того, кто с кем стоит. Заняв свое место позади кузена, Перрен увидел Родри, который улыбался сам себе, как будто пожирал глазами прекрасную женщину.
– Нам надо пересечь деревню, – сказал Нет, – тебе предстоит пойти в разведку, Перро.
– Не сомневаюсь. Клянусь, никому из вас не найти дорогу среди деревьев в горах. – И в лесорубах есть своя польза.
В ответ Перрен лишь пожал плечами. Нетерпеливость лошадей наводила его на мысль, не ожидает ли их впереди несчастье: иногда животные могут сказать об этом, это Перрен знал по собственному опыту.
Наконец Греймен подул в серебряную трубу. Когда рассвет посеребрил небо, открылись ворота. Первым с высоко поднятым в руке мечом, выехал тиэрин, вслед за ним, стуча копытами, следовал его личный отряд, шеренга в четыре ряда змеилась вниз по холму. Неожиданно Перрен услышал далекий боевой клич, как будто кто-то спешил встретить Греймена прямо под стенами. Ближайшие к воротам люди в ярости закричали; зазвучали трубы, зовущие к бою. Натрек приготовил свой собственный сюрприз.
Началась толчея, крики, суматоха, люди поспешно слезали с лошадей, хватали шлемы и щиты и стремительно бежали из форта. Перрен слез с лошади, в последний раз похлопал своего серого:
– Прощай, дружище и молись Эпоне, чтобы мы снова встретились.
Попрощавшись с лошадью, Перрен побежал вслед за Нетом через ворота форта. Битва развернулась на середине холма, яростный водоворот ощетинившихся мечами и пиками воинов Натрека вперемешку с лошадьми без всадников рвались наверх, в то время как Гремен со своими людьми пытался оттеснить их назад. В стоящей столбом пыли Перрен почти что сразу потерял из виду Нета. Тут справа его атаковал плотный парень с сине-желтой вражеской эмблемой. Перрен выбросил вперед щит, отразил удар, затем отпрянул назад и нанес противнику сильный удар в бедро, тот, чертыхаясь, споткнулся. Перрен, в свою очередь, был тяжело ранен в правую руку. Размахивая мечом, противник ретировался. Преследуя его, Перрен увидел, что вражеский поток откатился назад к подножию холма. С воинственными криками люди Греймена устремились за ними.
– Нам следовало бы закрепиться на этой высоте, – подумал Перрен.
Но было уже слишком поздно, а кроме того, никто не подчинился бы его приказу, если бы даже Перрен и отдал его.
Внизу на равнине битва превратилась в беспорядочную драку столпившихся в тесноте людей. Перрен рванулся к ближайшему от него противнику, но в этот момент неожиданно услышал смех, радостный гогот, переходящий временами в вой, он перекрывал треск и звон мечей, ударяющихся о щиты и кольчуги. Это звучало так жутко, что Перрен на мгновение остановился, глядя в сторону, откуда доносился этот смех и стараясь определить его источник. Это любопытство спасло ему жизнь. Оглянувшись, он увидал, что прямо на него бегут три человека, у всех были желто-голубые щиты. Закричав от ужаса, Перрен взметнул щит и меч, и как раз вовремя, в ту же секунду на него обрушилось два удара, которые он успел парировать.
Если третий противник вел себя как при поединке, то двое остальных быстро приближались к нему как грязные убийцы. Отчаянно увертываясь и парируя удары, Перрен вновь услышал смех, пронзительный, завывающий, сейчас он был даже громче, пока вдруг справа одного из его врагов неожиданно атаковал Родри и двумя ударами с плеча убил его. Задыхаясь, Перрен изо всех сил размахнулся мечом на другого желто-голубого, но промахнулся, и, оступившись, чуть не упал. Стараясь удержать равновесие, он увидал, как его противник упал, пронзенный в спину сквозь соединения его кольчуги. Родри выдернул из раны меч, с которого брызгами полетели капли крови.
– Спасибо, серебряный клинок, – выдохнул Перрен.
В ответ Родри лишь рассмеялся, глаза его при этом так дико блестели, что Перрен испугался, что сейчас он бросится на него.
Крича что было мочи, подбежали пятеро воинов Нета и увлекли Перрена и Родри к гуще сражающихся, в центре которой находился сам Греймен. Несмотря на то, что Перрен старался держаться, сплошной строй был разрушен и вовлечен в общий водоворот, в то время, как началось сказываться численное преимущество войска Натрека.