Страница:
– Я полагаю, что они в чем-то играют с нами, – заметил Невин толстому желтому гному.
Гном задумался, нахмурившись, затем вспрыгнул на деревянный сундук и принялся ковырять кончики пальцев.
– У нас есть одна надежда, – продолжал Невин, – они могут потребовать за него выкуп или что-то в этом роде. Если это, в самом деле, соответствует действительности, то они держат подальше от него свои грязные руки, по крайней мере до того, как они начнут вести переговоры.
Гном повернулся к Невину и кивнул, давая понять, что понял его. Так, как это маленькое создание на протяжении долгих лет сопровождало его, у него начали зарождаться зачатки сознания. Гном вдруг напрягся, вскочил на ноги и указал на дверь. Как только Невин обернулся, раздался стук и вошел паж.
– Миледи Ловиан интересуется, свободны ли вы, господин. У наших дверей только что появился Талит из Белглеафа.
– Тогда пойди приведи жену гвербрета, я спущусь, как только она появится.
Невин пробормотал под нос несколько отборных ругательств, затем взял себя в руки, собираясь выяснить при встрече, что замышляет лорд.
Войдя в большой зал, Невин к большому своему облегчению, увидел, что Талит не единственный гость за почетным столом. По правую руку от тиэрина сидел Слиген, он жадно пил пиво, глядя поверх кружки на Талита. Слиген, толстый, краснолицый мужчина лет тридцати, с пышными светлыми усами, поднялся с места и закричал, обращаясь к Невину:
– А, это вы, знахарь! Идите и расскажите что-нибудь умное этому свиноголовому глупцу, благородному лорду!
– Я требую извинения, милорд! – вскочил на ноги Талит.
– Ты, должно быть, тронулся разумом, распространять такую чепуху о нашем Родри!
Талит открыл было рот, но, взглянув на Ловиан, снова закрыл его. Невин похолодел при мысли, что Талит каким-то образом открыл секрет происхождения Родри. Как в тумане, он пересек зал. С места поднялся Каллен и сделал несколько шагов в направлении спорящих.
– Не соизволите ли вы оба сесть? – спросила Ловиан с металлом в голосе. – Что за чепуху, что ты имеешь в виду, спросила она Слигена.
– Что парень мертв. – Слиген снова сел на скамью. – Ты же не будешь отрицать, Талит, что говорил это, что я слышал собственными ушами? Болтал об этом на турнире. Куча… гм, простите.
Талит вздрогнул и быстро сел на свое место, старательно избегая взгляда Ловиан.
– Простите, ваша светлость, если причинил вам страдание, просто в тот день я выпил немного лишнее и спрашивал, почему люди короля не могут найти парня, если он живой.
Слиген собрался было что-то выпалить, но Невин положил тяжелую руку ему на плечо, заставив его замолчать.
– Я не обижаюсь на вас, милорд. – Голос Ловиан казался более слабым, но не больше. – Я сама думала об этом. Да садитесь же, Невин! Не парите здесь над всеми!
– Простите меня, ваша светлость. – Невин сел рядом со Слигеном.
– Никто не может сказать, почему Родри активно скрывается от королевской стражи. Я понятия не имею, в чем причина.
По лицу Талита скользнуло странное выражение, словно намек на презрение, но он поспешно подавил его. Слиген с шумом поставил кружку на стол и наклонился вперед. – Достаточно! – прорычал Слиген, – с меня довольно твоих презрительных усмешек и жеманных слов. Достаточно!
Лицо Талита налилось кровью. – Я просто поинтересовался, лорд Слиген, почему его не могут найти. На протяжении лет он был серебряным клинком, не так ли? Неизвестно, чем он занимался.
Слиген нарочито медленно поднялся на ноги. – Ты оскорбляешь сына миледи у нее на глазах?
– Отнюдь, – встал напротив него Талит, – я просто интересуюсь.
До того, как успела вмешаться Ловиан, к ним поспешил Каллен и, встав между ними, почтительно поклонился обоим. – Извините, лорд Слиген, если кто-то и должен отвечать на оскорбление миледи, то это я. Это моя обязанность.
Талит побелел и быстро сел. – Простите меня, ваша светлость, боюсь, что я забылся. Неопределенное положение в хане начинает действовать на всех нас.
– Совершенно верно, – слегка кивнула в ответ Ловиан. – Я обещаю вам, что как только мы получим новости о Родри, Совет Выборщиков тут же будет их иметь.
– Примите мою нижайшую благодарность, ваша светлость.
Несмотря на то, что Талит продолжал держаться вежливо и вскоре ушел, Невин заинтересовался этим лордом. – Почему он так уверен, что Родри мертв? Может ли он каким-либо образом быть связанным с похищением?
– Будь они все прокляты! – воскликнул Саламандер. – Пусть у них сначала сгниют зубы, затем носы. Пусть их глаза наполнятся слизью, а уши звоном. Пусть у них ослабнет дыхание и их сердца трепещут в них. Пусть их яички затвердеют, а члены станут мягкими.
– И об этом ты размышляешь во время завтрака? – спросила Джилл. – Я никогда не думала, что знатоки Двуумера ругаются.
– Это верно, когда за ними стоит сила. Увы, мои проклятия ничего более, как слова, пустые, бессмысленные слова, это только способ облегчить сердце. – Он встал из-за стола и подошел к окну. – Черт побери еще и этот туман! Пусть он съежится, пусть исчезнет, пусть превратится в воздух!
Джилл подняла глаза от своей овсянки, чтобы посмотреть на клубящийся за окном туман, словно бы игнорируя проклятия Саламандера.
– Что там не так с этим туманом? – спросила она.
– Ни одно каботажное судно не выйдет в море, а нам нужен корабль.
– Нам нужен корабль?
– Да, моя горлица, нам нужен корабль. Пока ты спала, я тут обдумал кое-что. Твои успешные действия в Днище навели меня на мысль, или, если быть точным, на много мыслей, большинство из которых я отверг. – Он обернулся к ней, усаживаясь на подоконник. – Очевидно, нам надо отправиться в погоню за этим Бритеном. Если бы Ястребы и в самом деле хотели спрятаться от нас, мы ничего бы не узнали, несмотря на то, что ты навела страх в Днище. Вместо этого, они оставили ключ, такой простой, что даже люди гвербрета в состоянии понять, что к чему. Нам остается разгадать: то ли Бритен оставил фальшивый след, чтобы сбить нас с верного пути, то ли второе – он намерен заманить нас в ловушку. Инстинкт подсказывает мне, что верно второе предположение.
– О! Но как мы пойдем по следу и избегнем ловушки?
– Я подозреваю, что они недооценили нас. Насколько я знаю, они прекрасно знают, что я знаю Двуумер, но готов поспорить на последний медяк, они не подозревают, что ты тоже знаешь его. Я также уверен, что они не знают, насколько искуссно ты владеешь мечом.
– Очень хорошо. Я буду очень рада встречи с ними.
– Не сомневаюсь. Я… – Его прервал стук в дверь.
Открыв дверь, Джилл увидала сонного мальчишку лет шести.
– Извините, господин, но там на улице человек говорит, что хочет побеседовать с вами, но Па не разрешил ему войти, а послал меня, чтобы я спросил, может ли он подняться к вам?
– В самом деле? А как он выглядит?
– Он из Бардека, весь покрыт шрамами и от него странно пахнет.
– Странно пахнет? Что это, черт побери, может значить? – Джилл дала парнишке медяк и сказала, чтобы тот привел гостя.
Через несколько минут появился тавернщик из «Кровавой руки». От него и в самом деле исходил запах, но это был не запах грязи или парфюмерии – это был запах страха, это был резкий, неприятный запах пота, которым истекал обуянный ужасом человек. Как только за ним закрылась дверь, тавернщик бросился к ногам Джилл.
– Убей меня! Не заставляй меня больше ждать, умоляю тебя! Я прождал всю ночь, это ожидание сводит меня с ума!
Совершенно растерянная Джилл засунула согнутый большой палец за пояс меча и попыталась улыбнуться жестокой кривой улыбкой, пытаясь выиграть время, но Саламандер, казалось, все сразу понял. Он быстро отошел от окна и пристально посмотрел в глаза тавернщику.
– Я мог бы с удовольствием убить тебя, – сказал гертфин бесцеремонно, – но, вероятно, в этом нет надобности.
– Но я рассказал. Я выдал имя Бритена. Мне никогда не могло прийти в голову, что вы можете испытывать меня.
Когда Саламандер неприятно захихикал, Джилл вдруг поняла: тавернщик принимает их за Ястребов.
– Ничего подобного, – вмешался Саламандер. – Братство есть не что иное, как банда братьев. Ты когда-нибудь встречал братьев, у которых нет в сердцах чувства соперничества? Встречал ты когда-нибудь старшего брата, который добровольно отдаст младшему конфету? Если да, то ты встречал настоящего брата.
Жизнь вернулась в лицо тавернщику. – Понимаю… так вам в самом деле нужен этот Родри?…
– Это наше дело, собака! – Саламандер так двинул в живот тавернщику, что тот издал хрюкающий звук. – Но ты не рассказал всего, что знаешь, так ведь? Расскажи мне все, или я заколдую тебя и сделаю так, что ты спрыгнешь с пирса и утопишься!
Торопливо вытирая рот тыльной стороной ладони, тавернщик согласно кивнул, затем судорожно сглотнул слюну и, наконец, заговорил:
– Они везут его в Слайт. Я не знаю зачем. Но я слышал, как в разговоре с двумя компаньонами Бритен упоминал Слайт…
Джилл это ни о чем не сказало, Саламандер же в удивлении заворчал. – Я должен был догадаться об этом, – сказал он. – Ну, ладно, собака. Ползи в свою канаву, но если ты только упомнишь о нас кому-нибудь…
– Никогда! Клянусь всеми богами обоих наших народов!
Дрожа и обливаясь потом, он с трудом поднялся на ноги и побежал к двери. Закрывая за ним дверь, Джилл слышала, как он протопал по коридору.
– Слайт? – угрюмо повторил Саламандер. – Плохое предзнаменование, голубка, действительно некудышнее предзнаменование.
– А где это? Я никогда не слышала о нем.
– Я не удивляюсь, так как о нем мало кто знает. Но должен сказать, что ты нагнала достаточно страху на этого труса. С кем я буду путешествовать, с ядовитой змеей?
– Будем надеяться. Говорят, что сами гадюки невосприимчивы к яду. – Джилл замолчала, пораженная внезапной мыслью. – Интересно, если этот парень видит повсюду Ястребов, потому что столкнулся с ними однажды. Эти шрамы…
– О, только не это. Я забыл, что мало что знаешь о Бардеке. У него, несомненно, следы ножа. Видишь ли, там это, своего рода спорт. В одной руке держишь нож, а другую, обмотанную мягкой прокладкой, используешь как щит. Тот, кто первым сделает шрам – победил. У богатых людей есть свои любимцы и они осыпают их подарками. Не вызывает сомнения, откуда у нашего друга деньги на таверну, но исходя из того, что она в Днище, он или не слишком удачлив, или…
– О, боги! Так ты специально разболтал обо всем?
– Да, это в самом деле облегчает душу и я выгляжу глупцом в глазах наших врагов, а как раз я этого и хочу. Кто воспринимает серьезно глупца и гадюку?
– Тогда, решено. Ты болтаешь, я – шиплю.
– Пришло время поболтать кое о чем в порту. Мы хотим купить проезд до Форта Мананнан. Это быстрее, чем ехать весь путь верхом, а там мы сможем приобрести лошадей для завершения нашего путешествия.
– Но куда мы направляемся?
– В Слайт, разумеется. Ах, моя маленькая горлица, основной сюрприз ждет тебя впереди.
Так как отправка одиночного заключенного под конвоем в Абервин случалась очень редко, то Перрену пришлось несколько дней гнить в королевской тюрьме, каждый последующий день был похож на предыдущий. Оставалось лишь спать да сплетать узоры из кусочков соломы. Он был почти рад, когда утром пришел Мадок и объявил, что после обеда он будет отправлен.
– В Кермор идет галера с депешами, у них найдется место для конокрада. Оттуда я переправлю тебя на купеческое судно. Я не советовал бы тебе пытаться бежать. Хозяин судна – грозный человек.
– О… э… меня это не волнует. Я не умею плавать.
– Очень хорошо. Когда пребудешь в Абервин, будь откровенен с моим дядей, он подумает, как спасти твою шею.
– Я полагаю, что должен благодарить вас, но почему-то у меня не находится слов благодарности.
Во многом неожиданно для него Мадок искренне рассмеялся и вышел.
Путешествие вниз по реке было быстрым и плавным, галера достигла Кермора как раз в то время, как Джилл и Саламандер покидали его. Когда его передавали людям гвербрета, Перрен почувствовал присутствие Джилл, но почти тут же потерял ее след. Подталкивая, его привели в форт гвербрета Ладоика, где он провел тяжелую ночь в крошечной камере, которая оказалась к тому же холодной и сырой из-за стоявшего в Керморе густого тумана. Утром за ним пришли двое воинов гвербрета, ему связали за спиной руки и повели в порт. В конце длинного пирса стояло длинное торговое судно, ожидающий на трапе человек был самым крупным мужчиной, из тех, что доводилось когда-либо встречать Перрену. Рост его был, приблизительно, семь футов, у него были неимоверно мускулистые руки и плечи, кожа у него была такая темная, что казалась черной, как смоль с голубоватым отливом. Его присутствие было таким грозным, как и говорил об этом Мадок; холодный, спокойный взгляд его глаз напоминал Перрену конюшего.
– Это королевский узник? – голос его был настолько зычным и глубоким, что, казалось, что он прогромыхал по пирсу, как катящаяся бочка.
– Да, это он, господин Элейно, – ответил один из стражников. – Производит не слишком сильное впечатление, верно?
– Ладно, если лорд Мадок хочет купить проезд до Абервина для горностая в летнем меху, я не буду спорить. Ведите его на борт.
Элейно схватил Перрена рукой за воротник и приподнял на несколько футов над землей. – Если ты не будешь доставлять мне беспокойство, я тебя не трону. Понял?
Перрен пискнул что-то похожее на «не буду». Элейно поднял его над бортом и бросил на палубу, затем крикнул двум матросам, таким же черным и огромным, каким был сам:
– Спустите его в камеру и следите, чтобы в течение путешествия у него была пища и свежая вода.
Хотя это было порядочно со стороны хозяина будки, что он заботится о пропитании своего узника, это была пустая трата времени. Как только корабль вышел из порта, в открытое море, желудок Перрена решил вывернуться наизнанку. Он лежал на соломе, стонал и желал умереть. Время от времени к нему спускался кто-либо из матросов, чтобы проверить, как у него дела, но за все тридцать часов путешествия ответ был один и тот же. Он смотрел на них воспаленными глазами и умолял их повесить его. Когда, наконец, корабль прибыл в Абервин, они вынуждены были нести его на руках.
Лежать на пирсе было подобно раю. Перрен ухватился обеими руками за грубое, грязное дерево и готов был целовать его, в то время, как резкий морской ветер обвевал его голову, проясняя мозги и прогоняя остатки морской болезни. К тому времени, когда приехала повозка из форта гвербрета, он чувствовал себя почти бодро. Даже перспектива быть запертым в очередной камере не испортила его настроения. Солома в камере была грязная, но она покрывала еще более грязный твердый земляной пол.
Его хорошее настроение испарилось, когда Перрен понял, что здесь холодно, и становится все холоднее. День был туманным, серым, резкие порывы ветра проникали сквозь зарешетчатое окно. У Перрена не было ни одеяла, ни даже плаща. Несмотря на то, что он забился в угол и укутал ноги соломой, он не переставая дрожал. К тому времени, когда Перрен услышал, что кто-то подошел к его двери, он вовсю чихал. Дверь распахнулась, пропуская старика, он был высоким, седовласым, одет в серые бригги и рубашку с вышитыми у ворота красными львами. Как только он начал говорить, Перрен почувствовал судороги, или, вернее, он принял это ощущение за судороги. Ему казалось, что на него прыгнули невидимые коты, и что они дерут его когтями, так глубоко и болезненно, что он отчаянно закричал и принялся извиваться.
– Прекратить! – приказал старик. – Я вам сказал, прекратите немедленно!
Перрен послушно успокоился, когда боль стихла, он задумался, почему этот старик обратился к нему во множественном лице?
– Извини, парень. Меня зовут Невин, я дядя Мадока.
– Вы тоже колдун?
– Да, и будет лучше, если ты будешь делать то, что я тебе скажу, иначе… иначе я превращу тебя в туман! Теперь, продолжим. Глядя на тебя, я могу сказать, что ты очень болен, у меня есть разрешение регента держать тебя под стражей в комнате, а не здесь.
Перрен чихнул, вытер нос рукавом, затем поднялся на ноги, отшвырнув в сторону солому и спрашивая себя, что это за новый скачок в его жизни. Когда он встретился взглядом с Невином, этот взгляд проник в самую его душу, пришпиливая его к невидимой стене, пока знаток Двуумера не спеша обследовал его разум. Наконец, тряхнув головой, Невин освободил его.
– Ты, в самом деле, запутался и очень. Я вижу, почему Мадок прислал тебя ко мне. Но кроме этого, ты близок к смерти. Ты осознаешь это?
– Это просто простуда, милорд. Вероятно, я подхватил ее на этом отвратительном корабле.
– Я имею в виду не простуду. Ладно, идем.
Проходя через двор, Перрен поднял голову и посмотрел на комплекс брока, он заметил, что башни, вроде бы, раскачиваются взад и вперед. Только позже он понял, что горит в лихорадке. Невин вынужден был помочь ему взбираться вверх по лестнице в небольшую комнату одного из полуброков. Перрен был поражен, какой силой обладал этот старик когда тот втащил его в дверь и положил на кровать.
– Сними ботинки, пока я разожгу огонь.
Исполнение этого указания требовало таких усилий, что у Перрена едва хватило сил забраться под одеяло. Он уже почти засыпал, когда в комнату вошел Элейно, хозяин привезшего его сюда корабля. Но он так устал, что разговор Невина с Элейно не мог помешать ему заснуть.
– Он не богатырь, не так ли? – спросил Невин.
– Это как раз то, что я сказал, увидев его в первый раз. – Элейно полуозадаченно покачал головой. – Хотя, конечно, столько дней морской болезни не способствуют хорошему виду.
– Кроме того, его недавно хорошенько избили. Ты ведь видел, что у него не достает зубов, и свежие шрамы… Саламандер сказал, что наш Родри схватил его на дороге.
– Я удивляюсь, как он до сих пор жив.
– Также, как и я. Саламандер говорит, что не имеет понятия, почему Родри не убил его, кстати, как и я. Ну, да ладно, он жив, а наше замешательство при нас. Посмотри на его ауру.
Склонив голову к плечу, немного расфокусировав взгляд, Элейно изучающе обследовал ауру спящего Перрена.
– Я никогда не видел ничего более странного, – сказал Бардекен наконец. – Все цвета неверные, и все внутренние звезды разбалансированы. Ты действительно уверен, что это человеческое существо?
– Что? А кто это еще может быть?
– Не имею понятия. Просто я никогда в жизни не видел человека с такой аурой, ни человека, ни эльфа, ни карлика.
– Да, ты прав, над этим стоит подумать. Если это какое-то чужеродное существо, попавшее в ловушку в человеческое тело – это многое объясняет. К сожалению, по всей вероятности, мы никогда не узнаем правды. Он очень болен.
– Ты думаешь, что сможешь спасти его?
– Я не знаю. Я сделаю все, что смогу, несмотря на то, как он поступил с Джилл. В конце концов, он страдает и, кроме того, нам следует выяснить все о этом странном существе. Но, о боги. Все, чего мне не хватает сейчас, так это дополнительной ноши!
– Я тоже подумал об этом. Если тебе нужна моя помощь, мы останемся здесь на зиму. Я могу послать с другим кораблем весточку об этом моей жене.
Невин начал было говорить, но почувствовал, что у него что-то не в порядке с голосом. Он понял, что готов разрыдаться. Пораженный Элейно положил ему руку на плечо.
– Я ценю это, – заикаясь, наконец произнес Невин. – О, боги, как я устал!
– Милорд Мадок, я больше не знаю, о чем думает король, – сказал Блейн. – И я признаю, что это ранит мое сердце. Может я слишком давил на него?
– Все может быть. Наш сеньор обидчивый человек, и ревнивый. Мадок заколебался, покачивая кубком с медом, потом продолжил: – С другой стороны, я думаю, что гвербрет Савел может больше повлиять на холодность нашего сеньора, чем вы, действуя с недостаточным тактом.
Блейн удивленно заморгал. Хотя он достаточно хорошо сознавал, что у него не достает придворной лести, он как-то не обращал на это особого внимания. Они сидели в комфортабельных покоях Мадока в верхней части одного из броков дворцового комплекса. В большой комнате помимо двух мягких стульев, обычного стола и большой жаровни, пылающей по случаю прохладного вечера, находилась также книжная полка со стоящими в ней двумя десятками книг. Блейн считал это удивительным; он никогда в жизни не видел одновременно столько томов за пределами храма Умм.
– Хотя говорить об этом, в свою очередь, бестактно с моей стороны, – с извиняющейся улыбкой сказал Мадок. – Примите извинения, ваша светлость, но эта история с вашим кузеном начинает раздражать меня. Он родом из Абервина, и, если король не отзовет его из ссылки, то… – он беспомощно раскинул руки.
– Вы совершенно правы. Я боюсь просить о второй аудиенции. Я опасаюсь вызвать раздражение нашего сеньора и испортить этим все окончательно. Должен вам сказать, что очень вам благодарен за все, что вы сделали. Вы можете рассчитывать на меня, в случае необходимости.
– Благодарю вас, но у знатока Двуумера свой интерес в нашем Родри.
– Кажется, что это так. – Блейн отхлебнул меду и поставил кубок на стол. Когда он был при дворе, то предпочитал действовать рассудительно и был всегда настороже. – Я не считаю, что вправе спросить почему.
– Конечно. Но это не секрет. Когда Родри был еще ребенком, Невин получил по поводу него знамение. У Элдифа и Родри одна вэйр.
– О… – не мог вымолвить ничего более Блейн. – О…
Мадок улыбнулся, затем поднялся и беспокойно подошел к окну, посмотрел на ночное небо, по которому скользили облака, полузакрыв луну. В этот момент он отчетливо напомнил Блейну Невина, воинственно выпрямленный, он смотрел в окно, и, казалось, видел гораздо больше, чем просто вид из окна. Гвербрет снова задался вопросом, в самом ли деле старик ему кровный родственник? Хотя раньше он сомневался в этом, сейчас родство начало казаться ему правдоподобным.
– Значит так, – сказал конюший, – я посмотрю, смогу ли я сам переговорить с нашим сеньором. Так как я никогда раньше не просил аудиенции с глазу на глаз, то, вероятно, мне удастся сделать это. Завтра все выяснится.
Каботажное судно прибыло в Форт Мананнан ранним, ясным днем, свежий, прохладный ветер предвещал о наступлении осени. Джилл с явным облегчением снова ступила на твердую землю. Охваченная радостным чувством ощущения земли под ногами, она едва слышала, о чем говорит Саламандер, выгружая их вещи на край пирса. Наконец, некоторые его слова привлекли ее внимание.
– …нельзя останавливаться на постоялом дворе, это слишком опасно.
– Наверное, ты прав, – сказала Джилл, – у меня здесь в городе есть друг, но я не думаю, что он примет тебя.
– Что? Как нелюбезно, моя горлица. Почему не примет?
Джилл наклонилась к нему и прошептала:
– Потому, что он карлик, он думает, что все эльфы – воры.
– А я считаю его народ олухами и пьяницами, чтоб ему пусто было! Но ты, в общем, права. Нам лучше достать лошадей и отправиться в путь.
– Мы могли бы все же заглянуть к Ото, – снова вспомнила о кузнеце по серебру Джилл. – Он может посоветовать, где лучше купить лошадей.
Дом Ото был на окраине города, у реки. Над дверью висели три серебряных колокольчика, которые по очереди нежно зазвенели, когда Джилл толкнула дверь. Они вошли в прихожую, узкий закуток круглого дома, отделенный от остального помещения плетеной перегородкой. В перегородке вместо двери висело грязное зеленое одеяло.
– Кто там? – раздался голос Ото.
– Серебряный клинок Джилл с другом.
Вытерев тряпкой руки, кузнец вышел в прихожую, оттолкнув одеяло. Он с подчеркнутой подозрительностью посмотрел на Саламандера.
– Твои вкусы в отношении мужчин становятся хуже и хуже, Джилл. Ты бросила одного ублюдка эльфа ради другого, но этот хлыщ до кончиков пальцев!
У Саламандера от удивления отвисла челюсть, но, прежде чем он пришел в себя, Джилл начала торопливо говорить:
– Я вовсе не бросила Родри, Ото! Это его брат, а не мой любовник.
– Хм, в хорошую семью ты собираешься войти! – Он помолчал, более внимательно рассматривая Саламандера. – У тебя должно быть чертовски проворные пальцы, парень, раз ты так хорошо одет. Я не впущу тебя в мою мастерскую, это факт.
– Но послушай! Я не вор!
– Ха! Это все, что я могу сказать тебе: Ха! Так что ты от меня сегодня хочешь, Джилл?
– Совета. Есть в городе честный торговец лошадьми?
– Есть, но не в городе, а, примерно, в миле к северу отсюда. Его зовут Бевет, он мне что-то вроде друга. За много лет я сделал для него немало причудливых гвоздей. Скажи ему, что это я послал тебя. Отправляйся по дороге, ведущей из города вдоль реки в северном направлении, затем, у буковых деревьев, сверни налево.
– Милю? – со стоном переспросил Саламандер. – Идти целую милю?
Ото так закатил глаза, что, казалось, он останется без них.
– А что, у вашей милости сегодня размякли ноги? Джилл, на твоем месте, я нашел бы другой род, куда идти замуж.
– Они выросли бы в твоих глазах, если бы лучше узнал их.
– Как мох, или плесень.
– Я требую, чтобы ты извинился, – вспылил Саламандер. – Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать оскорбления!
– Не сомневаюсь, что тебя оскорбляют, где бы ты не появился.
Саламандер открыл было рот для ответной реплики, но Джилл резко толкнула его локтем.
– Пожалуйста, прости его, Ото. Если у тебя есть карта Оутглена, я взглянула бы на нее. Я хочу посмотреть что там расположено на востоке.
– Погоди. – Он подумал, почесывая голову корявым пальцем. – Что-то вроде этого у меня есть и ради нашей старой дружбы, я пойду посмотрю. А ты присматривай за этим фасонистым парнем пока меня здесь не будет.
Гном задумался, нахмурившись, затем вспрыгнул на деревянный сундук и принялся ковырять кончики пальцев.
– У нас есть одна надежда, – продолжал Невин, – они могут потребовать за него выкуп или что-то в этом роде. Если это, в самом деле, соответствует действительности, то они держат подальше от него свои грязные руки, по крайней мере до того, как они начнут вести переговоры.
Гном повернулся к Невину и кивнул, давая понять, что понял его. Так, как это маленькое создание на протяжении долгих лет сопровождало его, у него начали зарождаться зачатки сознания. Гном вдруг напрягся, вскочил на ноги и указал на дверь. Как только Невин обернулся, раздался стук и вошел паж.
– Миледи Ловиан интересуется, свободны ли вы, господин. У наших дверей только что появился Талит из Белглеафа.
– Тогда пойди приведи жену гвербрета, я спущусь, как только она появится.
Невин пробормотал под нос несколько отборных ругательств, затем взял себя в руки, собираясь выяснить при встрече, что замышляет лорд.
Войдя в большой зал, Невин к большому своему облегчению, увидел, что Талит не единственный гость за почетным столом. По правую руку от тиэрина сидел Слиген, он жадно пил пиво, глядя поверх кружки на Талита. Слиген, толстый, краснолицый мужчина лет тридцати, с пышными светлыми усами, поднялся с места и закричал, обращаясь к Невину:
– А, это вы, знахарь! Идите и расскажите что-нибудь умное этому свиноголовому глупцу, благородному лорду!
– Я требую извинения, милорд! – вскочил на ноги Талит.
– Ты, должно быть, тронулся разумом, распространять такую чепуху о нашем Родри!
Талит открыл было рот, но, взглянув на Ловиан, снова закрыл его. Невин похолодел при мысли, что Талит каким-то образом открыл секрет происхождения Родри. Как в тумане, он пересек зал. С места поднялся Каллен и сделал несколько шагов в направлении спорящих.
– Не соизволите ли вы оба сесть? – спросила Ловиан с металлом в голосе. – Что за чепуху, что ты имеешь в виду, спросила она Слигена.
– Что парень мертв. – Слиген снова сел на скамью. – Ты же не будешь отрицать, Талит, что говорил это, что я слышал собственными ушами? Болтал об этом на турнире. Куча… гм, простите.
Талит вздрогнул и быстро сел на свое место, старательно избегая взгляда Ловиан.
– Простите, ваша светлость, если причинил вам страдание, просто в тот день я выпил немного лишнее и спрашивал, почему люди короля не могут найти парня, если он живой.
Слиген собрался было что-то выпалить, но Невин положил тяжелую руку ему на плечо, заставив его замолчать.
– Я не обижаюсь на вас, милорд. – Голос Ловиан казался более слабым, но не больше. – Я сама думала об этом. Да садитесь же, Невин! Не парите здесь над всеми!
– Простите меня, ваша светлость. – Невин сел рядом со Слигеном.
– Никто не может сказать, почему Родри активно скрывается от королевской стражи. Я понятия не имею, в чем причина.
По лицу Талита скользнуло странное выражение, словно намек на презрение, но он поспешно подавил его. Слиген с шумом поставил кружку на стол и наклонился вперед. – Достаточно! – прорычал Слиген, – с меня довольно твоих презрительных усмешек и жеманных слов. Достаточно!
Лицо Талита налилось кровью. – Я просто поинтересовался, лорд Слиген, почему его не могут найти. На протяжении лет он был серебряным клинком, не так ли? Неизвестно, чем он занимался.
Слиген нарочито медленно поднялся на ноги. – Ты оскорбляешь сына миледи у нее на глазах?
– Отнюдь, – встал напротив него Талит, – я просто интересуюсь.
До того, как успела вмешаться Ловиан, к ним поспешил Каллен и, встав между ними, почтительно поклонился обоим. – Извините, лорд Слиген, если кто-то и должен отвечать на оскорбление миледи, то это я. Это моя обязанность.
Талит побелел и быстро сел. – Простите меня, ваша светлость, боюсь, что я забылся. Неопределенное положение в хане начинает действовать на всех нас.
– Совершенно верно, – слегка кивнула в ответ Ловиан. – Я обещаю вам, что как только мы получим новости о Родри, Совет Выборщиков тут же будет их иметь.
– Примите мою нижайшую благодарность, ваша светлость.
Несмотря на то, что Талит продолжал держаться вежливо и вскоре ушел, Невин заинтересовался этим лордом. – Почему он так уверен, что Родри мертв? Может ли он каким-либо образом быть связанным с похищением?
– Будь они все прокляты! – воскликнул Саламандер. – Пусть у них сначала сгниют зубы, затем носы. Пусть их глаза наполнятся слизью, а уши звоном. Пусть у них ослабнет дыхание и их сердца трепещут в них. Пусть их яички затвердеют, а члены станут мягкими.
– И об этом ты размышляешь во время завтрака? – спросила Джилл. – Я никогда не думала, что знатоки Двуумера ругаются.
– Это верно, когда за ними стоит сила. Увы, мои проклятия ничего более, как слова, пустые, бессмысленные слова, это только способ облегчить сердце. – Он встал из-за стола и подошел к окну. – Черт побери еще и этот туман! Пусть он съежится, пусть исчезнет, пусть превратится в воздух!
Джилл подняла глаза от своей овсянки, чтобы посмотреть на клубящийся за окном туман, словно бы игнорируя проклятия Саламандера.
– Что там не так с этим туманом? – спросила она.
– Ни одно каботажное судно не выйдет в море, а нам нужен корабль.
– Нам нужен корабль?
– Да, моя горлица, нам нужен корабль. Пока ты спала, я тут обдумал кое-что. Твои успешные действия в Днище навели меня на мысль, или, если быть точным, на много мыслей, большинство из которых я отверг. – Он обернулся к ней, усаживаясь на подоконник. – Очевидно, нам надо отправиться в погоню за этим Бритеном. Если бы Ястребы и в самом деле хотели спрятаться от нас, мы ничего бы не узнали, несмотря на то, что ты навела страх в Днище. Вместо этого, они оставили ключ, такой простой, что даже люди гвербрета в состоянии понять, что к чему. Нам остается разгадать: то ли Бритен оставил фальшивый след, чтобы сбить нас с верного пути, то ли второе – он намерен заманить нас в ловушку. Инстинкт подсказывает мне, что верно второе предположение.
– О! Но как мы пойдем по следу и избегнем ловушки?
– Я подозреваю, что они недооценили нас. Насколько я знаю, они прекрасно знают, что я знаю Двуумер, но готов поспорить на последний медяк, они не подозревают, что ты тоже знаешь его. Я также уверен, что они не знают, насколько искуссно ты владеешь мечом.
– Очень хорошо. Я буду очень рада встречи с ними.
– Не сомневаюсь. Я… – Его прервал стук в дверь.
Открыв дверь, Джилл увидала сонного мальчишку лет шести.
– Извините, господин, но там на улице человек говорит, что хочет побеседовать с вами, но Па не разрешил ему войти, а послал меня, чтобы я спросил, может ли он подняться к вам?
– В самом деле? А как он выглядит?
– Он из Бардека, весь покрыт шрамами и от него странно пахнет.
– Странно пахнет? Что это, черт побери, может значить? – Джилл дала парнишке медяк и сказала, чтобы тот привел гостя.
Через несколько минут появился тавернщик из «Кровавой руки». От него и в самом деле исходил запах, но это был не запах грязи или парфюмерии – это был запах страха, это был резкий, неприятный запах пота, которым истекал обуянный ужасом человек. Как только за ним закрылась дверь, тавернщик бросился к ногам Джилл.
– Убей меня! Не заставляй меня больше ждать, умоляю тебя! Я прождал всю ночь, это ожидание сводит меня с ума!
Совершенно растерянная Джилл засунула согнутый большой палец за пояс меча и попыталась улыбнуться жестокой кривой улыбкой, пытаясь выиграть время, но Саламандер, казалось, все сразу понял. Он быстро отошел от окна и пристально посмотрел в глаза тавернщику.
– Я мог бы с удовольствием убить тебя, – сказал гертфин бесцеремонно, – но, вероятно, в этом нет надобности.
– Но я рассказал. Я выдал имя Бритена. Мне никогда не могло прийти в голову, что вы можете испытывать меня.
Когда Саламандер неприятно захихикал, Джилл вдруг поняла: тавернщик принимает их за Ястребов.
– Ничего подобного, – вмешался Саламандер. – Братство есть не что иное, как банда братьев. Ты когда-нибудь встречал братьев, у которых нет в сердцах чувства соперничества? Встречал ты когда-нибудь старшего брата, который добровольно отдаст младшему конфету? Если да, то ты встречал настоящего брата.
Жизнь вернулась в лицо тавернщику. – Понимаю… так вам в самом деле нужен этот Родри?…
– Это наше дело, собака! – Саламандер так двинул в живот тавернщику, что тот издал хрюкающий звук. – Но ты не рассказал всего, что знаешь, так ведь? Расскажи мне все, или я заколдую тебя и сделаю так, что ты спрыгнешь с пирса и утопишься!
Торопливо вытирая рот тыльной стороной ладони, тавернщик согласно кивнул, затем судорожно сглотнул слюну и, наконец, заговорил:
– Они везут его в Слайт. Я не знаю зачем. Но я слышал, как в разговоре с двумя компаньонами Бритен упоминал Слайт…
Джилл это ни о чем не сказало, Саламандер же в удивлении заворчал. – Я должен был догадаться об этом, – сказал он. – Ну, ладно, собака. Ползи в свою канаву, но если ты только упомнишь о нас кому-нибудь…
– Никогда! Клянусь всеми богами обоих наших народов!
Дрожа и обливаясь потом, он с трудом поднялся на ноги и побежал к двери. Закрывая за ним дверь, Джилл слышала, как он протопал по коридору.
– Слайт? – угрюмо повторил Саламандер. – Плохое предзнаменование, голубка, действительно некудышнее предзнаменование.
– А где это? Я никогда не слышала о нем.
– Я не удивляюсь, так как о нем мало кто знает. Но должен сказать, что ты нагнала достаточно страху на этого труса. С кем я буду путешествовать, с ядовитой змеей?
– Будем надеяться. Говорят, что сами гадюки невосприимчивы к яду. – Джилл замолчала, пораженная внезапной мыслью. – Интересно, если этот парень видит повсюду Ястребов, потому что столкнулся с ними однажды. Эти шрамы…
– О, только не это. Я забыл, что мало что знаешь о Бардеке. У него, несомненно, следы ножа. Видишь ли, там это, своего рода спорт. В одной руке держишь нож, а другую, обмотанную мягкой прокладкой, используешь как щит. Тот, кто первым сделает шрам – победил. У богатых людей есть свои любимцы и они осыпают их подарками. Не вызывает сомнения, откуда у нашего друга деньги на таверну, но исходя из того, что она в Днище, он или не слишком удачлив, или…
– О, боги! Так ты специально разболтал обо всем?
– Да, это в самом деле облегчает душу и я выгляжу глупцом в глазах наших врагов, а как раз я этого и хочу. Кто воспринимает серьезно глупца и гадюку?
– Тогда, решено. Ты болтаешь, я – шиплю.
– Пришло время поболтать кое о чем в порту. Мы хотим купить проезд до Форта Мананнан. Это быстрее, чем ехать весь путь верхом, а там мы сможем приобрести лошадей для завершения нашего путешествия.
– Но куда мы направляемся?
– В Слайт, разумеется. Ах, моя маленькая горлица, основной сюрприз ждет тебя впереди.
Так как отправка одиночного заключенного под конвоем в Абервин случалась очень редко, то Перрену пришлось несколько дней гнить в королевской тюрьме, каждый последующий день был похож на предыдущий. Оставалось лишь спать да сплетать узоры из кусочков соломы. Он был почти рад, когда утром пришел Мадок и объявил, что после обеда он будет отправлен.
– В Кермор идет галера с депешами, у них найдется место для конокрада. Оттуда я переправлю тебя на купеческое судно. Я не советовал бы тебе пытаться бежать. Хозяин судна – грозный человек.
– О… э… меня это не волнует. Я не умею плавать.
– Очень хорошо. Когда пребудешь в Абервин, будь откровенен с моим дядей, он подумает, как спасти твою шею.
– Я полагаю, что должен благодарить вас, но почему-то у меня не находится слов благодарности.
Во многом неожиданно для него Мадок искренне рассмеялся и вышел.
Путешествие вниз по реке было быстрым и плавным, галера достигла Кермора как раз в то время, как Джилл и Саламандер покидали его. Когда его передавали людям гвербрета, Перрен почувствовал присутствие Джилл, но почти тут же потерял ее след. Подталкивая, его привели в форт гвербрета Ладоика, где он провел тяжелую ночь в крошечной камере, которая оказалась к тому же холодной и сырой из-за стоявшего в Керморе густого тумана. Утром за ним пришли двое воинов гвербрета, ему связали за спиной руки и повели в порт. В конце длинного пирса стояло длинное торговое судно, ожидающий на трапе человек был самым крупным мужчиной, из тех, что доводилось когда-либо встречать Перрену. Рост его был, приблизительно, семь футов, у него были неимоверно мускулистые руки и плечи, кожа у него была такая темная, что казалась черной, как смоль с голубоватым отливом. Его присутствие было таким грозным, как и говорил об этом Мадок; холодный, спокойный взгляд его глаз напоминал Перрену конюшего.
– Это королевский узник? – голос его был настолько зычным и глубоким, что, казалось, что он прогромыхал по пирсу, как катящаяся бочка.
– Да, это он, господин Элейно, – ответил один из стражников. – Производит не слишком сильное впечатление, верно?
– Ладно, если лорд Мадок хочет купить проезд до Абервина для горностая в летнем меху, я не буду спорить. Ведите его на борт.
Элейно схватил Перрена рукой за воротник и приподнял на несколько футов над землей. – Если ты не будешь доставлять мне беспокойство, я тебя не трону. Понял?
Перрен пискнул что-то похожее на «не буду». Элейно поднял его над бортом и бросил на палубу, затем крикнул двум матросам, таким же черным и огромным, каким был сам:
– Спустите его в камеру и следите, чтобы в течение путешествия у него была пища и свежая вода.
Хотя это было порядочно со стороны хозяина будки, что он заботится о пропитании своего узника, это была пустая трата времени. Как только корабль вышел из порта, в открытое море, желудок Перрена решил вывернуться наизнанку. Он лежал на соломе, стонал и желал умереть. Время от времени к нему спускался кто-либо из матросов, чтобы проверить, как у него дела, но за все тридцать часов путешествия ответ был один и тот же. Он смотрел на них воспаленными глазами и умолял их повесить его. Когда, наконец, корабль прибыл в Абервин, они вынуждены были нести его на руках.
Лежать на пирсе было подобно раю. Перрен ухватился обеими руками за грубое, грязное дерево и готов был целовать его, в то время, как резкий морской ветер обвевал его голову, проясняя мозги и прогоняя остатки морской болезни. К тому времени, когда приехала повозка из форта гвербрета, он чувствовал себя почти бодро. Даже перспектива быть запертым в очередной камере не испортила его настроения. Солома в камере была грязная, но она покрывала еще более грязный твердый земляной пол.
Его хорошее настроение испарилось, когда Перрен понял, что здесь холодно, и становится все холоднее. День был туманным, серым, резкие порывы ветра проникали сквозь зарешетчатое окно. У Перрена не было ни одеяла, ни даже плаща. Несмотря на то, что он забился в угол и укутал ноги соломой, он не переставая дрожал. К тому времени, когда Перрен услышал, что кто-то подошел к его двери, он вовсю чихал. Дверь распахнулась, пропуская старика, он был высоким, седовласым, одет в серые бригги и рубашку с вышитыми у ворота красными львами. Как только он начал говорить, Перрен почувствовал судороги, или, вернее, он принял это ощущение за судороги. Ему казалось, что на него прыгнули невидимые коты, и что они дерут его когтями, так глубоко и болезненно, что он отчаянно закричал и принялся извиваться.
– Прекратить! – приказал старик. – Я вам сказал, прекратите немедленно!
Перрен послушно успокоился, когда боль стихла, он задумался, почему этот старик обратился к нему во множественном лице?
– Извини, парень. Меня зовут Невин, я дядя Мадока.
– Вы тоже колдун?
– Да, и будет лучше, если ты будешь делать то, что я тебе скажу, иначе… иначе я превращу тебя в туман! Теперь, продолжим. Глядя на тебя, я могу сказать, что ты очень болен, у меня есть разрешение регента держать тебя под стражей в комнате, а не здесь.
Перрен чихнул, вытер нос рукавом, затем поднялся на ноги, отшвырнув в сторону солому и спрашивая себя, что это за новый скачок в его жизни. Когда он встретился взглядом с Невином, этот взгляд проник в самую его душу, пришпиливая его к невидимой стене, пока знаток Двуумера не спеша обследовал его разум. Наконец, тряхнув головой, Невин освободил его.
– Ты, в самом деле, запутался и очень. Я вижу, почему Мадок прислал тебя ко мне. Но кроме этого, ты близок к смерти. Ты осознаешь это?
– Это просто простуда, милорд. Вероятно, я подхватил ее на этом отвратительном корабле.
– Я имею в виду не простуду. Ладно, идем.
Проходя через двор, Перрен поднял голову и посмотрел на комплекс брока, он заметил, что башни, вроде бы, раскачиваются взад и вперед. Только позже он понял, что горит в лихорадке. Невин вынужден был помочь ему взбираться вверх по лестнице в небольшую комнату одного из полуброков. Перрен был поражен, какой силой обладал этот старик когда тот втащил его в дверь и положил на кровать.
– Сними ботинки, пока я разожгу огонь.
Исполнение этого указания требовало таких усилий, что у Перрена едва хватило сил забраться под одеяло. Он уже почти засыпал, когда в комнату вошел Элейно, хозяин привезшего его сюда корабля. Но он так устал, что разговор Невина с Элейно не мог помешать ему заснуть.
– Он не богатырь, не так ли? – спросил Невин.
– Это как раз то, что я сказал, увидев его в первый раз. – Элейно полуозадаченно покачал головой. – Хотя, конечно, столько дней морской болезни не способствуют хорошему виду.
– Кроме того, его недавно хорошенько избили. Ты ведь видел, что у него не достает зубов, и свежие шрамы… Саламандер сказал, что наш Родри схватил его на дороге.
– Я удивляюсь, как он до сих пор жив.
– Также, как и я. Саламандер говорит, что не имеет понятия, почему Родри не убил его, кстати, как и я. Ну, да ладно, он жив, а наше замешательство при нас. Посмотри на его ауру.
Склонив голову к плечу, немного расфокусировав взгляд, Элейно изучающе обследовал ауру спящего Перрена.
– Я никогда не видел ничего более странного, – сказал Бардекен наконец. – Все цвета неверные, и все внутренние звезды разбалансированы. Ты действительно уверен, что это человеческое существо?
– Что? А кто это еще может быть?
– Не имею понятия. Просто я никогда в жизни не видел человека с такой аурой, ни человека, ни эльфа, ни карлика.
– Да, ты прав, над этим стоит подумать. Если это какое-то чужеродное существо, попавшее в ловушку в человеческое тело – это многое объясняет. К сожалению, по всей вероятности, мы никогда не узнаем правды. Он очень болен.
– Ты думаешь, что сможешь спасти его?
– Я не знаю. Я сделаю все, что смогу, несмотря на то, как он поступил с Джилл. В конце концов, он страдает и, кроме того, нам следует выяснить все о этом странном существе. Но, о боги. Все, чего мне не хватает сейчас, так это дополнительной ноши!
– Я тоже подумал об этом. Если тебе нужна моя помощь, мы останемся здесь на зиму. Я могу послать с другим кораблем весточку об этом моей жене.
Невин начал было говорить, но почувствовал, что у него что-то не в порядке с голосом. Он понял, что готов разрыдаться. Пораженный Элейно положил ему руку на плечо.
– Я ценю это, – заикаясь, наконец произнес Невин. – О, боги, как я устал!
– Милорд Мадок, я больше не знаю, о чем думает король, – сказал Блейн. – И я признаю, что это ранит мое сердце. Может я слишком давил на него?
– Все может быть. Наш сеньор обидчивый человек, и ревнивый. Мадок заколебался, покачивая кубком с медом, потом продолжил: – С другой стороны, я думаю, что гвербрет Савел может больше повлиять на холодность нашего сеньора, чем вы, действуя с недостаточным тактом.
Блейн удивленно заморгал. Хотя он достаточно хорошо сознавал, что у него не достает придворной лести, он как-то не обращал на это особого внимания. Они сидели в комфортабельных покоях Мадока в верхней части одного из броков дворцового комплекса. В большой комнате помимо двух мягких стульев, обычного стола и большой жаровни, пылающей по случаю прохладного вечера, находилась также книжная полка со стоящими в ней двумя десятками книг. Блейн считал это удивительным; он никогда в жизни не видел одновременно столько томов за пределами храма Умм.
– Хотя говорить об этом, в свою очередь, бестактно с моей стороны, – с извиняющейся улыбкой сказал Мадок. – Примите извинения, ваша светлость, но эта история с вашим кузеном начинает раздражать меня. Он родом из Абервина, и, если король не отзовет его из ссылки, то… – он беспомощно раскинул руки.
– Вы совершенно правы. Я боюсь просить о второй аудиенции. Я опасаюсь вызвать раздражение нашего сеньора и испортить этим все окончательно. Должен вам сказать, что очень вам благодарен за все, что вы сделали. Вы можете рассчитывать на меня, в случае необходимости.
– Благодарю вас, но у знатока Двуумера свой интерес в нашем Родри.
– Кажется, что это так. – Блейн отхлебнул меду и поставил кубок на стол. Когда он был при дворе, то предпочитал действовать рассудительно и был всегда настороже. – Я не считаю, что вправе спросить почему.
– Конечно. Но это не секрет. Когда Родри был еще ребенком, Невин получил по поводу него знамение. У Элдифа и Родри одна вэйр.
– О… – не мог вымолвить ничего более Блейн. – О…
Мадок улыбнулся, затем поднялся и беспокойно подошел к окну, посмотрел на ночное небо, по которому скользили облака, полузакрыв луну. В этот момент он отчетливо напомнил Блейну Невина, воинственно выпрямленный, он смотрел в окно, и, казалось, видел гораздо больше, чем просто вид из окна. Гвербрет снова задался вопросом, в самом ли деле старик ему кровный родственник? Хотя раньше он сомневался в этом, сейчас родство начало казаться ему правдоподобным.
– Значит так, – сказал конюший, – я посмотрю, смогу ли я сам переговорить с нашим сеньором. Так как я никогда раньше не просил аудиенции с глазу на глаз, то, вероятно, мне удастся сделать это. Завтра все выяснится.
Каботажное судно прибыло в Форт Мананнан ранним, ясным днем, свежий, прохладный ветер предвещал о наступлении осени. Джилл с явным облегчением снова ступила на твердую землю. Охваченная радостным чувством ощущения земли под ногами, она едва слышала, о чем говорит Саламандер, выгружая их вещи на край пирса. Наконец, некоторые его слова привлекли ее внимание.
– …нельзя останавливаться на постоялом дворе, это слишком опасно.
– Наверное, ты прав, – сказала Джилл, – у меня здесь в городе есть друг, но я не думаю, что он примет тебя.
– Что? Как нелюбезно, моя горлица. Почему не примет?
Джилл наклонилась к нему и прошептала:
– Потому, что он карлик, он думает, что все эльфы – воры.
– А я считаю его народ олухами и пьяницами, чтоб ему пусто было! Но ты, в общем, права. Нам лучше достать лошадей и отправиться в путь.
– Мы могли бы все же заглянуть к Ото, – снова вспомнила о кузнеце по серебру Джилл. – Он может посоветовать, где лучше купить лошадей.
Дом Ото был на окраине города, у реки. Над дверью висели три серебряных колокольчика, которые по очереди нежно зазвенели, когда Джилл толкнула дверь. Они вошли в прихожую, узкий закуток круглого дома, отделенный от остального помещения плетеной перегородкой. В перегородке вместо двери висело грязное зеленое одеяло.
– Кто там? – раздался голос Ото.
– Серебряный клинок Джилл с другом.
Вытерев тряпкой руки, кузнец вышел в прихожую, оттолкнув одеяло. Он с подчеркнутой подозрительностью посмотрел на Саламандера.
– Твои вкусы в отношении мужчин становятся хуже и хуже, Джилл. Ты бросила одного ублюдка эльфа ради другого, но этот хлыщ до кончиков пальцев!
У Саламандера от удивления отвисла челюсть, но, прежде чем он пришел в себя, Джилл начала торопливо говорить:
– Я вовсе не бросила Родри, Ото! Это его брат, а не мой любовник.
– Хм, в хорошую семью ты собираешься войти! – Он помолчал, более внимательно рассматривая Саламандера. – У тебя должно быть чертовски проворные пальцы, парень, раз ты так хорошо одет. Я не впущу тебя в мою мастерскую, это факт.
– Но послушай! Я не вор!
– Ха! Это все, что я могу сказать тебе: Ха! Так что ты от меня сегодня хочешь, Джилл?
– Совета. Есть в городе честный торговец лошадьми?
– Есть, но не в городе, а, примерно, в миле к северу отсюда. Его зовут Бевет, он мне что-то вроде друга. За много лет я сделал для него немало причудливых гвоздей. Скажи ему, что это я послал тебя. Отправляйся по дороге, ведущей из города вдоль реки в северном направлении, затем, у буковых деревьев, сверни налево.
– Милю? – со стоном переспросил Саламандер. – Идти целую милю?
Ото так закатил глаза, что, казалось, он останется без них.
– А что, у вашей милости сегодня размякли ноги? Джилл, на твоем месте, я нашел бы другой род, куда идти замуж.
– Они выросли бы в твоих глазах, если бы лучше узнал их.
– Как мох, или плесень.
– Я требую, чтобы ты извинился, – вспылил Саламандер. – Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать оскорбления!
– Не сомневаюсь, что тебя оскорбляют, где бы ты не появился.
Саламандер открыл было рот для ответной реплики, но Джилл резко толкнула его локтем.
– Пожалуйста, прости его, Ото. Если у тебя есть карта Оутглена, я взглянула бы на нее. Я хочу посмотреть что там расположено на востоке.
– Погоди. – Он подумал, почесывая голову корявым пальцем. – Что-то вроде этого у меня есть и ради нашей старой дружбы, я пойду посмотрю. А ты присматривай за этим фасонистым парнем пока меня здесь не будет.