Клэнси Том. Cлово президента

   – Черт побери, Джек, я ведь тоже всего лишь бывший летчик с больными коленями.
   – А вот я до сих пор не понимаю, чем должен заниматься. Как ваше мнение, Андреа?
   – Да, господин президент? – откликнулась Прайс. Джек знал, что никогда не сможет заставить ее обращаться к нему по имени.
   – Может быть, Китаем?
   – Мне кажется, что я не эксперт в этой области, но раз вы спрашиваете, то отвечу – не знаю.
   – Вы эксперт ничуть не хуже всех нас, – мрачно буркнул Робби. – Вся королевская рать тоже мало разбирается в этом. В тот район прибывают дополнительные субмарины, – сказал он, обращаясь к президенту. – Манкузо хочет разместить их вдоль линии, ведущей с севера на юг и разделяющей эскадры обеих флотов. Я дал согласие, и министр обороны подписал соответствующее распоряжение.
   – Как дела у Бретано?
   – Он понимает, что пока его знания явно недостаточны для эффективного управления Пентагоном, Джек, и потому интересуется оперативными проблемами, задает разумные вопросы и выслушивает наши ответы. На следующей неделе собирается в поездку по военным базам, осмотреться вокруг и увидеть, чем занимается личный состав. С другой стороны, его опыт менеджера просто потрясающий. Правда, Бретано намерен резко сократить
   некоторые управления, а некоторые перестроить, он размахивает топором, как лесоруб в лесу, но у него просто нет другого выхода, если он собирается наладить работу министерства в соответствии с современными требованиями. Я видел его план сокращения бюрократического аппарата – это да! – Адмирал Джексон посмотрел в потолок и восхищенно покачал головой.
   – Это не отразится на практической деятельности Пентагона? – спросил Джек.
   – Если и отразится, то лишь в лучшую сторону. Мероприятия, которые он собирается провести, следовало воплотить в жизнь лет пятьдесят тому назад. Понимаете, мисс Прайс, – повернулся он к Андреа, – я привык действовать своими руками. Я люблю промасленные летные комбинезоны, запах топлива и чувство тяжести, когда резкое ускорение вдавливает тебя в кресло. Но нас, парней на передней линии, всегда окружает множество бюрократов, бегающих и гавкающих вокруг, как свора собачонок. Бретано нравится заниматься технической работой, он любит людей, делающих что-то полезное, но в то же время ненавидит канцелярских крыс и бухгалтеров, постоянно вмешивающихся в его работу с напоминаниями о том, что надо экономить деньги. Мне нравятся такие люди, как Бретано.
   – Вернемся к Китаю, – напомнил Райан.
   – Мы продолжаем вести электронное наблюдение с самолетов, вылетающих с Кадены. Пока все походит на обычные морские учения. Нам неизвестно, каковы намерения коммунистического Китая. Сведения, поступающие от ЦРУ, тоже скудные. Данные радиоперехватов самые обычные. Госдеп утверждает, что на все запросы китайское правительство отвечает: «А почему это вас беспокоит?» Вот все, что нам известно. Тайваньский военно-морской флот достаточно силен, чтобы справиться с любой опасностью, – если только его не застигнут врасплох. Но этого не случится. Сейчас они настороже, следят за маневрами противника и проводят собственные учения. Короче говоря, масса шума и ярости, но смысл происходящего мне не понятен.
   – Персидский залив?
   – Наши люди в Израиле сообщают, что там пристально следят за развитием событий, но, насколько я понимаю, у них недостаточно надежной разведывательной информации. Если у них и были источники в Ираке, то эти парни сбежали вместе с генералами в Судан – скорее всего это адъютанты и прочие приспешники. Я получил факс от Шона Магрудера…
   – Кто это? – спросил Райан.
   – Магрудер – полковник армии США, он командует Десятым мотомеханизированным полком в пустыне Негев. Я встречался с ним в прошлом году – это парень, к мнению которого следует прислушиваться. Наш хороший друг Ави бен Якоб назвал Дарейи самым опасным человеком в мире. Магрудер решил, что следует проинформировать нас об этом.
   – И каковы выводы?
   – Мы продолжаем следить за развитием событий. Возможно, это слишком сильно сказано, но у Дарейи имперские амбиции. А вот саудовцы ведут себя не правильно. Нам следовало бы перебросить туда несколько воинских частей, не так уж много, но просто для того, чтобы показать Дарейи, что у нас серьезные намерения.
   – Я говорил об этом с Али. Он сказал, что его правительство не хочет разжигать страсти.
   – Дарейи истолкует это совсем по-другому, – заметил Джексон.
   – Согласен, – кивнул президент. – Мы займемся этой проблемой.
   – Каково состояние вооруженных сил Саудовской Аравии? – спросила Прайс.
   – Их боеготовность ниже, чем хотелось бы. После войны в Персидском заливе там стало модным поступать на службу в Национальную гвардию Саудовской Аравии. Саудовцы закупили массу военного снаряжения, будто «мерседесы», оптом. Некоторые время там царила эйфория, они наслаждались игрой в солдатики, но вскоре выяснилось, что за снаряжением надо ухаживать и заниматься его техническим обслуживанием. Тогда они наняли специалистов для черновой работы – словно средневековые рыцари оруженосцев. А ведь это совсем не одно и то же, – покачал головой Джексон. – Кроме того, саудовцы перестали заниматься учениями. Да, конечно, они гоняют в своих танках по пустыне и проводят артиллерийские стрельбы, но только потому, что обожают палить из танков М-1. Но никаких там совместных учений – все в точности как у рыцарей с оруженосцами. В их военных традициях гоняться на горячих скакунах – один отряд преследует другой, схватка ведется один на один, как в кино. А современная война совсем не такая. Сейчас успех в сражении приносит умелое взаимодействие огромных воинских частей. Прошлая история и традиции арабов восстают против совместных действий, и научить их невозможно. Короче говоря, они совсем не так сильны, как это им кажется. Если вооруженные силы Объединенной Исламской Республики когда-нибудь решат предпринять военный марш на юг, саудовцы окажутся в плачевной ситуации – северные соседи намного превосходят их огневой мощью и тем более численностью.
   – Как исправить такое положение? – спросил Райан.
   – Начать с того, что туда следовало бы направить группу наших военных и пригласить группу саудовских военных приехать сюда. В Национальном центре боевой подготовки они по ускоренной программе ознакомятся с реальным положением вещей. Я уже обсуждал эту проблему в Национальном центре с Мэри Диггзом…
   – Мэри?
   – Генерал Мэрион Диггз. Его называют «Мэри» еще с академии, с Уэст-Пойнта. Полагаю, было бы разумным, чтобы на полигон Центра прибыл саудовский батальон тяжелой пехоты, и за несколько недель наша оперативная группа преподаст этим ребятам жестокий урок, познакомив с боевой действительностью. Именно так мы учили израильтян. И так придется научиться саудовцам, что намного легче, чем в настоящей войне Диггз полностью поддерживает меня. Будь в нашем распоряжении два или три года, может быть, чуть меньше, если бы нам удалось создать в Саудовской Аравии соответствующий центр боевой подготовки, мы сделали бы из них настоящих солдат, но, если бы не политика, – добавил он.
   Президент кивнул.
   – Да, это заставит нервничать израильтян, да и саудовцы по внутренним причинам всегда опасались иметь слишком сильную армию.
   – А ты рассказал бы им историю о трех маленьких поросятах. Может быть, это будет противоречить их культурным традициям, но совсем рядом с ними сейчас поселился большой злой волк, и окажется намного лучше, если они возьмутся за дело прежде, чем он заворчит и станет щелкать зубами.
   – Я понял тебя, Робби, и дам поручение Адлеру и Васко обдумать эту проблему. – Райан посмотрел на часы. Подходил к концу очередной пятнадцатичасовой рабочий день. Было бы неплохо выпить еще стаканчик бурбона, но в этом случае у него останется на сон не больше шести часов, а ему не хотелось просыпаться с еще большей головной болью, чем обычно. Джек поставил стакан на стол, встал и жестом пригласил гостей следовать за ним.
   – «Фехтовальщик» направляется в свою резиденцию, – произнесла Андреа в микрофон на плече. Через минуту они вошли в лифт и начали подниматься на второй этаж.
   – Постарайтесь, чтобы никто не заметил запаха спиртного, – заметил Джек, обращаясь к своему главному телохранителю.
   – Ну что нам делать с вами? – спросила Прайс, подняв глаза кверху, и в этот момент двери лифта открылись.
   Джек вышел из лифта первым и по дороге снял пиджак. Он уставал от его постоянного ощущения на плечах.
   – Ну вот, теперь вы знаете, – сказал Робби агенту Секретной службы. Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
   – Да. – Вообще-то она знала уже давно, но с каждым днем узнавала о «Фехтовальщике» все больше и больше.
   – Охраняйте его получше, Прайс. Когда ему удастся улизнуть из этого здания, я хочу получить обратно своего друга целым и невредимым.

***

   Из– за капризов ветра самолет «Люфтганзы» первым совершил посадку в международном аэропорту Франкфурта. Перед глазами посланцев Бадрейна аэропорт предстал в виде опрокинутой воронки. Ее горлышком был коридор, за которым раскинулся огромный зал. Оказавшись там, они разошлись в разные стороны, по большей части к экранам видеомониторов, чтобы уточнить место посадки и время вылета своих рейсов. Здесь им придется провести от часа до трех, а их багаж как транзитных пассажиров автоматически перегрузят с одного самолета на другой -несмотря на вечные жалобы относительно потерянного багажа, девяносто девять и девять десятых процента всех операций с ним осуществляются гладко и безошибочно, а германские аэропорты отличаются особой аккуратностью. Посланцам Бадрейна не понадобилось проходить таможенный контроль, потому что никто из них не намеревался оставаться в Европе дольше, чем этого требовало расписание авиарейсов. Они старательно избегали взглядов друг друга, и когда трое из них вошли в бар, каждый, подумав, решил заказать кофе без кофеина. Остальные двое по вполне очевидной надобности отправились в туалет. Все они побрились перед самым вылетом из Тегерана, но один из них, отличавшийся особенно густой растительностью на лице, посмотрев на себя в зеркало, заметил, что на щеках уже выступила щетина. Может, стоило бы побриться – подумал он, но тут же, улыбаясь своему отражению, решил, что не стоит. Взяв свою ручную кладь, он отправился в зал ожидания первого класса, чтобы не пропустить объявления о посадке на рейс в Даллас – Форт-Уэрт.

***

   – Тяжкий день? – спросил Джек, когда все разошлись по домам и только обычная группа охранников осталась в коридоре.
   – Да. Завтра с утра обход вместе с Берни. Правда, операции назначены на послезавтра. – Кэти надела ночную рубашку, чувствуя, что устала не меньше мужа.
   – Есть какие-нибудь новости?
   – Не в моем отделении. Я обедала сегодня с Пьером Александером. Это новый адъюнкт-профессор, который работает вместе с Ральфом Фостером. Недавно пришел из армии, отличный специалист.
   – Занимается инфекционными заболеваниями? – Джек смутно помнил, что где-то встречался с ним. – СПИД и тому подобное?
   – Да.
   – Опасная штука, – заметил Райан, ложась в постель.
   – Им только что повезло. В Заире произошла вспышка лихорадки Эбола, – ответила Кэти, ложась со своей стороны. – Двое умерли. Затем было еще два случая заболевания в Судане, но, похоже, на этом все кончилось.
   – Это действительно такая опасная болезнь? – Джек выключил лампу.
   – Смертность восемьдесят процентов – очень высокая. – Она поправила одеяло и придвинулась к мужу. – Хватит об этом. Сисси говорит, что через две недели у нее будет концерт в Центре Кеннеди. Пятая симфония Бетховена, дирижирует Фриц Байер-лейн, представляешь? Думаешь, нам удастся достать билеты? – Джек скорее почувствовал, чем увидел в темноте улыбку жены.
   – По-моему, я знаком с владельцем театра. Попробую договориться. – Последний поцелуй. День закончился.

***

   – До утра, Джеф. – Прайс пошла направо к своему автомобилю, Раман налево, к своему.
   От такой работы тупеешь, подумал Ареф Раман. Долгие часы пребывания настороже, необходимость постоянно быть наготове, но…, при этом ничего не делать.
   Гм… Стоит ли жаловаться? Такова история его жизни. Он сел в машину, направился к северным воротам, подождал, когда они откроются, и поехал на северо-запад. Улицы города были пустынны, и можно было ехать быстро. К тому времени, когда он подъехал к дому, рабочее напряжение исчезло, и ему захотелось спать, но оставалось сделать еще кое-что.
   Отперев дверь, он тут же отключил охранную систему, подобрал почту, брошенную через прорезь в двери, и быстро просмотрел ее. Один счет, все остальное – ненужный хлам: предложения, гарантирующие единственный в жизни шанс приобрести вещи, в которых он не нуждается. Раман повесил пиджак, отстегнул от пояса кобуру с пистолетом, и прошел в кухню. На автоответчике мигала лампочка. Там была записана одна фраза.
   – Мистер Слоун, – произнес цифровой автоответчик знакомым голосом, несмотря на то что он слышал его всего один раз, – это говорит мистер Алахад. Ваш ковер только что прибыл, и его могут доставить в любое удобное для вас время.

Глава 37 Разряды

   Америка спала, когда их рейсы отправились из Амстердама, Лондона, Парижа и Вены. Теперь на борту каждого авиалайнера было всего по одному посланцу Бадрейна, а время вылета было рассчитано таким образом, чтобы один и тот же таможенный инспектор не мог открыть ручную кладь у нескольких человек, обнаружить там одинаковые баллончики с кремом для бритья и заподозрить неладное, каким бы невероятным это не могло показаться. Опасность заключалась лишь в рейсах из Тегерана, когда на борту каждого авиалайнера находилось по несколько человек со своим смертельным грузом, но посланцев должным образом подготовили и проинструктировали, как действовать в случае необходимости. Хотя бдительная германская полиция могла, например, обратить внимание на группу пассажиров, прибывших с Ближнего Востока одним рейсом, обычно аэропорты были полны полусонных, бесцельно расхаживающих по залам людей, часто усталых и обычно сбитых с толку, и потому никто не обращал внимания на одиноких пассажиров, так похожих друг на друга.
   Первый из посланцев Бадрейна поднялся на борт «Боинга-747» сингапурской авиакомпании, вылетающего трансатлантическим рейсом SQ-26 из международного амстердамского аэропорта Схипсхол. Авиалайнер взлетел в 8.30 утра точно по расписанию, набрал высоту и повернул на северо-запад, совершая полет по дуге большого круга. Следуя этим курсом, он пролетит у южной оконечности Гренландии и приземлится в аэропорту назначения почти через восемь часов. Путешественник летел первым классом и занимал место у иллюминатора. После взлета он откинул назад спинку кресла. В городе, куда он направлялся, было сейчас около трех ночи, и вместо того чтобы смотреть кино, он предпочел поспать, как и большинство остальных пассажиров в носовом салоне самолета. Свой маршрут он запомнил наизусть, а если ему из-за усталости после длительного перелета изменит память, у него есть билеты, которые напомнят, что делать дальше. А пока ему хотелось поспать, и он повернул голову на подушке, убаюканный шуршанием воздуха, проносящегося за двойными стеклами иллюминатора. Где-то летели другие авиалайнеры с остальными посланцами на борту, направляющимися в Бостон, Филадельфию, аэропорт Даллеса в Вашингтоне, Атланту, Орландо, Даллас – Форт-Уэрт, Чикаго, Сан-Франциско, Майами и Лос-Анджелес – десять основных ворот в Соединенные Штаты. В каждом из этих городов сейчас проходила какая-нибудь торговая выставка или крупная конференция. В десяти других городах – Балтиморе, Питтсбурге, Сент-Луисе, Нашвилле, Атлантик-сити, Лас-Вегасе, Сиэттле, Финиксе, Хьюстоне и Новом Орлеане – тоже проводились аналогичные выставки или съезды, точнее, не в самих этих городах, а поблизости от них – на расстоянии непродолжительного перелета, а в двух случаях – поездки на автомобиле. Именно об этом и думал засыпая пассажир первого класса на рейсе SQ-26. Баллончик с кремом для бритья лежал в его ручном багаже под сиденьем переднего кресла, тщательно изолированный и завернутый, и посланец принял меры, чтобы не коснуться его, не говоря уже о том, чтобы задеть ногой.

***

   В окрестностях Тегерана наступал полдень. «Артист» наблюдал за тем, как его группа занималась стрелковой подготовкой. Вообще-то это было формальностью, в большей мере направленной на укрепление морали, чем на совершенствование искусства стрельбы. Все они научились стрелять и прошли практику в долине Бекаа, и хотя в Америке будут пользоваться другим оружием, это не имело особого значения. Оружие есть оружие, а цели это цели, и они были знакомы и с тем и с другим. Полностью смоделировать ситуацию было, разумеется, невозможно, но все участники операции умели водить автомобиль, по несколько часов ежедневно изучали диаграммы и планы. Операция была запланирована на конец дня: когда родители заезжают за своими детьми по пути домой, бдительность телохранителей за день наблюдения ослабнет от усталости. «Артист» получил описание автомобилей нескольких родителей, регулярно приезжающих за детьми, в большинстве своем это были обычные машины, какие можно арендовать. Охранники были отлично подготовлены, но они не относились к числу суперменов. Были среди них и женщины, и хотя «Артист» немало времени провел на Западе, он не мог рассматривать женщин как серьезного противника, будь они с оружием в руках или без. Но самым большим преимуществом его группы являлось то, что ее члены были готовы использовать всю силу оружия, не обращая ни малейшего внимания на последствия для окружающих. В отличие от охранников, которые окажутся в трудном положении, поскольку вместе с противником будут находиться больше двадцати малышей, персонал детского сада и еще, наверно, несколько родителей. Таким образом, первая часть операции достаточно проста. Сложнее будет отход – если удастся дойти до этого. «Артисту» пришлось ободрить своих боевиков, постараться убедить их, что согласно плану их должны вывезти в безопасное место. Но вообще-то это не имело значения, и в глубине души все понимали самоубийственность операции.
   Все боевики были готовы принести свои жизни на алтарь необъявленного «джихада» – войны с неверными, в противном случае они никогда не стали бы членами «Хезболлах». Они также не возражали против того, чтобы тех, кто погибнут от их пуль, тоже считали бы жертвами. Но это было всего лишь удобное прикрытие. По сути дела религия являлась только фасадом для того, чем они занимались и кем стали. Истинно правоверного потрясла бы цель, к которой они стремились, но у ислама много последователей, а среди них немало тех, кто читают слова Пророка не так, как другие, и имеют своих сторонников. Боевики не задумывались глубоко над тем, как оценит Аллах их поступки, а «Артист» и не собирался спрашивать об этом. Это было его делом, возможностью проявить свои профессиональные качества, еще одной операцией, которая заполнит его дни. Возможно, это было и шагом к более высокой цели, достижение которой гарантирует ему жизнь, полную благ и, даже не исключено, определенную личную власть и стабильное будущее, но в глубине души он не верил в это. Сначала – да, сначала он полагал, что им удастся уничтожить Израиль, а евреи будут стерты с лица земли, но эти наивные убеждения молодости уже давно угасли. Теперь подобные операции превратились для него в нескончаемый процесс, а эта была всего лишь еще одной из многих. Разве суть операции вообще-то имеет для него особое значение? – спросил он себя, глядя на лица своих боевиков, с мрачным энтузиазмом расстреливающих цели. Вот для них, похоже, в этой операции есть какой-то смысл. Но не для него.

***

   Для инспектора Патрика О'Дэя день начался в половине шестого. Будильник включил радио, и звуки музыки разбудили его. Он встал с постели и прошел в ванную для обычной утренней процедуры, затем, глянув в зеркало, отправился и кухню готовить кофе. Вокруг царила тишина. Большинство людей (здравомыслящих, разумеется) еще не встали. Улицы были пустынны. Даже птицы еще не подавали голоса. Выйдя наружу за газетами. Патрик физически ощутил эту тишину и подумал, а почему мир не всегда такой спокойный? На востоке сквозь деревья уже светлело небо, хотя все еще были видны наиболее яркие звезды. В соседних домах не светилось ни одного окна. Проклятье. Неужели только ему приходится вставать так рано?
   Вернувшись в дом, он потратил десять минут на то, чтобы перелистать утренние «Пост» и «Сан». Патрик следил за новостями, особенно его интересовали совершенные преступления. Являясь инспектором по особым поручениям, он подчинялся непосредственно директору ФБР и потому не знал, чем будет заниматься на следующий день. Нередко случалось, что ему поручали расследование важного дела, и приходилось срочно искать приходящую няню, поэтому он иногда задумывался, не нанять ли постоянную для ухода за дочкой. Патрик мог позволить себе это – страховка, выплаченная за гибель жены в авиакатастрофе, покрывала финансовые нужды маленькой семьи, хотя сама мысль о том, чтобы использовать эти деньги для какой-либо цели, кроме ухода за ребенком, казалась ему кощунством. Кроме того, сама авиакомпания предложила деньги, и он по совету своего адвоката принял их. И все-таки он не решался нанять няню для своей маленькой девочки, потому что няня – это женщина и Меган будет думать о ней, как о маме, а с этим Патрик не мог примириться. Вместо этого он пытался заменить дочери обоих родителей и потому тратил время лишь на нее и на работу, и ни один медведь гризли не относился к своим медвежатам с такой любовью и заботой. Может быть, Меган не замечает разницы. Может быть, дети, нуждаясь в материнском уходе, крепко привязываются к матери, но не менее прочно могут привязаться и к отцу. Когда дети спрашивали Меган о матери, она отвечала, что мама рано отправилась на небо, а вот это мой папа! Какими бы ни были психологические обстоятельства, близость дочери и отца казалась настолько естественной для Меган, которая просто не имела возможности познать что-нибудь иное, что временами на глазах у Патрика навертывались слезы. Детская любовь является такой искренней, особенно когда она сосредоточена лишь на одном человеке. Инспектор О'Дэй иногда испытывал чувство благодарности, что за последние годы ему не поручали расследовать похищения детей. В глубине души он инстинктивно чувствовал, что… Патрик сделал глоток кофе и признался себе, что мог бы найти оправдание, чтобы не арестовывать преступника, а наказать его собственными руками. Такие способы существуют. Будучи молодым агентом ФБР, он расследовал шесть случаев киднэппинга – теперь похищение детей с целью выкупа стало крайне редким. Преступному миру дали понять, что это безнадежное дело, потому что ФБР бросает на расследование подобных преступлений такие силы, что даже Божья кара начинает казаться милосердной по сравнению с яростью главного правоохранительного агентства страны. Лишь теперь, когда он почувствовал прикосновение крошечных ручек к своей шее, инспектор начал понимать всю мерзость таких преступлений. В этих случаях кровь превращается в лед и ты не выключаешь свои эмоции, а всего лишь ставишь заслон на пути всепоглощающей ненависти до тех пор, пока не справишься с порученным тебе делом. Он вспомнил, как его первый начальник, специальный агент Доминик Ди Наполи – «самый крутой итальянец, если не считать солдат семьи Карло Гамбино», – плакал навзрыд, когда нес на руках спасенного им ребенка, чтобы передать родителям. Только теперь Патрик понял, что слезы были всего лишь еще одним доказательством того, насколько крутым полицейским был Доминик. Между прочим, арестованный похититель ребенка так и не вышел из федеральной тюрьмы Атланты.
   Настало время будить Меган. Свернувшись, она лежала в кроватке, накрытая одеялом, которое украшал Добрый Призрак Каспер. Он заметил, что скоро девочке нужно покупать новое одеяльце – ее маленькие ножки уже высовывались наружу. Как быстро растут дети, подумал Патрик. Он пощекотал ей нос, и ее глаза открылись.
   – Папа! – Она села, затем вскочила и поцеловала отца. Патрик подумал, почему дети просыпаются с улыбкой на лице? У взрослых так не бывает. Теперь день начался по-настоящему – с нового посещения ванной. Он с удовлетворением заметил, что штанишки у Меган сухие. Теперь девочка уже могла спать всю ночь – некоторое время у них не все получалось, – хотя еще совсем недавно ему казалось странным, что таким событием можно гордиться. Патрик начал бриться – этот процесс всегда приводил девочку в невероятное восхищение. Закончив, он наклонился, чтобы она могла погладить его подбородок и провозгласить:
   «О'кей!»
   На завтрак он приготовил овсянку с нарезанными бананами и стакан яблочного сока. Меган увлеченно смотрела диснеевские фильмы по телевизору в кухне, пока отец вернулся к газетам. Закончив есть, девочка сама отнесла тарелку и стакан к посудомоечной машине – очень трудная задача, с которой она уже начала справляться. Самым сложным было правильно поместить тарелку в вертикальный держатель на полке машины. Пока Меган еще не овладела этим искусством, но не теряла надежды. Это было гораздо труднее, чем самой застегнуть туфли на липучках. Миссис Даггетт однажды сказала Патрику, что Меган необычайно способная девочка, и отец расцвел от гордости, которая тут же сменилась грустью, когда он вспомнил жену. Пэту казалось, что в личике Меган проступают черты Деборы, но в глубине души он сознавал, что, возможно, принимает желаемое за действительное. По крайней мере, у дочки был ум и характер матери, это уж точно.