Клэнси Том. Cлово президента

   Подобный шаг правительства КНР был тем более оскорбительным, что Адлер знал, что тайваньский авиалайнер сбил истребитель ВВС континентального Китая, продемонстрировав высокомерное презрение к ценности человеческой жизни, за которую теперь правительство КНР требовало компенсацию!
   И снова Адлер задумался над тем, какие подробности инцидента известны Китайской Народной Республике. Если они знакомы со всеми обстоятельствами, то тут определенно ведется какая-то игра, правила которой ему неизвестны.
   – Мне представляется более разумным, если бы обе стороны сами компенсировали свои потери, – высказал предложение Адлер.
   – Весьма сожалею, но мы не можем согласиться с такой точкой зрения. Как вы понимаете, тут дело принципа. Тот, кто совершил враждебный акт, должен загладить свою вину.
   – Но что, если… У меня нет доказательств этого, но что, если будет доказано, что истребитель КНР случайно повредил авиалайнер? В этом случае ваше требование компенсации может показаться несправедливым.
   – Такого не может быть. Мы опросили наших уцелевших летчиков, и их ответы были однозначными, – снова прозвучал голос Чанга.
   – Какой компенсации вы требуете? – спросил госсекретарь.
   – Двести тысяч долларов за каждого из четырех погибших летчиков. Эти деньги будут, разумеется, выплачены их семьям, – пообещал Чанг.
   – Я могу изложить вашу просьбу…
   – Извините меня. Это не просьба, а требование, – прервал Адлера министр иностранных дел.
   – Понятно. Я могу сообщить о занятой вами позиции другой стороне, но хочу убедительно просить вас не делать это условием обещания снизить напряженность.
   – Такова наша позиция. – Взгляд министра иностранных дел, устремленный на Адлера, был абсолютно невозмутимым.

***

   – …Господь, благослови Америку, – закончил свое выступление Райан. Толпа дружно встала под возгласы одобрения. Заиграл оркестр – Джек убедился, что оркестры встречают его повсюду, – и он спустился с трибуны, окруженный кольцом обеспокоенных агентов Секретной службы. Ну что ж, подумал президент, и на этот раз из-за ослепительных вспышек фотокамер не послышалось выстрелов. Он с трудом подавил очередной зевок. Поездка по стране продолжалась уже больше двенадцати часов. Казалось бы, четыре выступления – не столь уж тяжелая физическая нагрузка, но Райан уже понял, насколько изматывают человека публичные выступления. Всякий раз, когда он поднимался на трибуну, его охватывала нервная дрожь, и хотя это продолжалось всего несколько минут, накапливающееся напряжение не могло не сказываться. Торжественный обед ничуть его не успокоил. Блюда казались безвкусными – меню тщательно составляли, чтобы угодить всем, а в результате никто не проявлял к ним ни малейшего интереса. И все-таки у Джека от обеда осталось устойчивое воспоминание – в виде чувства изжоги.
   – О'кей, – сказал ему Арни после того, как президент и сопровождающие его лица направились к черному ходу. – Для человека, который только вчера собирался бросить все это, ты справился с задачей на редкость удачно.
   – Господин президент! – обратился к Райану репортер.
   – Поговори с ним, – шепнул Арни.
   – Да? – отозвался Джек и направился к репортеру, чем вызвал неудовольствие телохранителей.
   – Вам известно, что сказал сегодня вечером Джон Пламер по каналу Эн-би-си? – Сам репортер был из Эй-би-си и не мог упустить столь благоприятной возможности лягнуть конкурирующую телевизионную компанию.
   – Да, я слышал об этом, – бесстрастно ответил президент.
   – Вы не хотели бы прокомментировать его выступление?
   – Несомненно, я сожалею о том, что стало мне известно, но что касается мистера Пламера, с его стороны это было благородным шагом, потребовавшим немалого морального мужества. Такое встречается нечасто. Я считаю его честным человеком.
   – Вы знаете, кто был этот…
   – Извините меня, но это должен сказать вам сам мистер Пламер. Он поднял этот вопрос и только он знает, как рассказать об этом. А теперь мне нужно спешить к самолету.
   – Спасибо, господин президент, – произнес репортер Эй-би-си, обращаясь к уже отвернувшемуся президенту.
   – Великолепно. – Одобрительно улыбнулся ван Дамм. – У нас был длинный день, но прошел он превосходно. Райан облегченно вздохнул.
   – Если уж ты так считаешь…

***

   – О Господи, Боже милостивый, – прошептал профессор Клайн. Он увидел это прямо перед собой, на экране монитора. Пастуший посох, в точности как в медицинском учебнике. Каким образом, черт побери, эти вирусы оказались в Чикаго?
   – Лихорадка Эбола, – потрясение произнес доктор Куинн. – Невероятно.
   – Насколько тщательно вы провели осмотр? – спросил профессор.
   – Можно было бы сделать его и потщательней, но мы не заметили никаких следов ни укусов, ни уколов. Марк, мы находимся в Чикаго – в Чикаго! Только вчера у меня ледком прихватило ветровое стекло!
   Профессор Клайн сжал руки, попытался коснуться носа пальцами в перчатках, и только тогда понял, что у него на лице маска. – У нее в сумочке есть ключи?
   – Да, сэр.
   – Значит, так. У нас в приемном отделении экстренной помощи есть полицейские. Найди кого-то из них и скажи, что нам нужен полицейский эскорт, чтобы съездить к ней домой и внимательно осмотреть ее квартиру. Скажи ему, что жизнь женщины в опасности. Может быть, у нее дома есть какое-нибудь ручное животное, тропическое растение – что угодно. У нас есть имя ее врача. Немедленно вызови его сюда. Нам нужно узнать, что ему известно о ней.
   – Лечение?
   – Обложим ее льдом, снизим температуру, дадим как можно больше жидкости, чтобы не допустить обезвоживания организма, введем обезболивающее. Однако у нас нет никаких средств против этой болезни. Руссо в Париже пробовал интерферон и другие препараты, но пока безуспешно. – Клайн снова нахмурился, глядя на экран. – Но как она могла заразиться? Каким образом сумела подхватить этого крошечного ублюдка? Ладно, сделаем вот что: ты приведи сюда полицейского, а я пошлю факс Гасу Лоренцу. – Клайн посмотрел на часы. В Атланте сейчас поздний вечер. Проклятье.

***

   Беспилотные «хищники» вернулись в Саудовскую Аравию, Над ОИР их так и не обнаружили. Тем не менее существовала опасность, что, если они все время будут барражировать над одним участком территории – например, над местом расположения дивизии, – это может оказаться слишком опасным, и поэтому наблюдение осуществлялось теперь из космоса. Поток фотографий поступал от разведывательных спутников в Национальное агентство фоторазведки.
   – Проверь-ка вот это, – сказал соседу один из операторов ночной смены. – Что это такое?
   Танки дивизии «бессмертных» сосредоточились на огромной стоянке. Они были размещены длинными правильными рядами на одинаковом расстоянии друг от друга так, чтобы их легко было сосчитать, – украденный танк с полным боекомплектом представлял собой в чьих-то руках немалую опасность, и потому все армии относились к безопасности своих лагерей с предельной серьезностью. Кроме того, это облегчало работу технического персонала, обслуживающего танковые механизмы Теперь, когда все танки вернулись на базу, вокруг них и других боевых машин копошилось множество людей, занятых обычным техническим обслуживанием – рутинная процедура после крупных учений. Перед каждым танком протянулись две прямые десятиметровые линии около метра в ширину. Оператор, сидевший у экрана, раньше служил в ВВС и больше разбирался в самолетах, чем в наземных боевых машинах.
   Его соседу понадобился всего лишь взгляд.
   – Это гусеницы, – объяснил он.
   – Что?
   – То же, что замена покрышек у автомобилей. Гусеницы изнашиваются, и на танки устанавливают новые, а старые отправляют в мастерские, там их ремонтируют, заменяют изношенные звенья и тому подобное… – сказал бывший танкист. – В общем-то ничего особенного, простая операция.
   При более внимательном изучении изображения стало ясно, как это делается. Прежние изношенные гусеницы разъединяют, укладывают на грунте и затем присоединяют к новым, разостланным перед танком. Затем танк включает свой двигатель и просто переползает с прежних гусениц на новые, при этом ведущие колеса танка натягивают новые гусеницы на ходовые катки. Для осуществления этой тяжелой изнурительной работы требуется несколько человек, однако хорошо подготовленный танковый экипаж способен при идеальных условиях осуществить смену гусениц меньше чем за час, а эти экипажи, объяснил бывший танкист, были действительно хорошо подготовлены. По сути дела танк переползал с одного комплекта гусениц на другой.
   – Я никогда не видел, как это делается.
   – Да уж такая операция намного легче, чем поднимать этого громилу на домкратах.
   – А какой у гусениц запас хода?
   – На новых исправных гусеницах танк проедет в пустыне и тысячу миль, может, чуть меньше.

***

   Два дивана в носовом салоне «ВВС-1» раскладывались и превращались в две действительно удобные постели. Отпустив свой персонал, Райан повесил одежду и улегся спать. Чистые свежие простыни и вся обстановка создавали иллюзию, что он у себя дома, к тому же он слишком устал. До Вашингтона было четыре с половиной часа лету, так что, добравшись до Белого дома, он сможет отдохнуть еще несколько часов в собственной постели. В отличие от остальных пассажиров с покрасневшими от усталости глазами, он завтра будет нормально работать.
   В большом хвостовом салоне репортеры последовали его примеру, решив, что вопрос о потрясающих разоблачениях Пламера может и подождать до утра. Вообще-то у них не было выбора; сенсация такого масштаба будет рассматриваться по меньшей мере на уровне заместителя главного редактора, если не выше. Представители пишущей братии с наслаждением думали о передовицах, которые появятся завтра на первых полосах газет, тогда как телевизионные репортеры ежились при мысли, насколько эти откровения снизят рейтинг их передач.
   Между хвостовым салоном, отведенным для корреспондентов, и носовым президентским отсеком находился салон, где размещался президентский персонал. Здесь царили улыбки.
   – Наконец-то я познакомился с его темпераментом, – сказал Арни Кэлли Уэстон. – Ты не поверишь!
   – Бьюсь об заклад, что он познакомился с твоим.
   – И мой одержал верх, – заметил Арни, делая глоток виски. – Знаешь, события развиваются таким образом, что у нас может оказаться очень неплохой президент.
   – Но он ненавидит эту работу.
   Арни ван Дамму было сейчас наплевать на это.
   – Ты пишешь ему великолепные речи, Кэлли.
   – А он произносит их так здорово, – негромко произнесла она. – Всякий раз начинает напряженно, нервничает, словно смущается, но затем его преподавательская подготовка берет свое, и он забывает обо всем, кроме того, о чем говорит. Он даже не замечает этого.
   – Врожденная честность. Она заметна в его выступлениях, правда? – Арни замолчал. – Завтра состоится прощание с погибшими агентами.
   – Я уже думаю об этом, – кивнула Уэстон. – Что ты собираешься предпринять в отношении Келти?
   – Я думаю об этом, – заметил Арни, даже не заметив, что повторил ее слова. – Мы покончим с этим ублюдком раз и навсегда.

***

   Бадрейн снова сидел у своего компьютера, заглядывая в соответствующие участки всемирной сети «Интернет». Еще день, и он начнет беспокоиться, хотя в действительности это не было больше его проблемой. Если операция провалится, разве он виноват в этом? Свою задачу он выполнил идеально.

***

   Пациентка «Зеро» открыла глаза. На это тут же обратили внимание все, кто находились в палате. Температура у нее снизилась до 37,9 градуса исключительно благодаря тому, что ее тело обложили пакетами со льдом, словно рыбу на рынке. На лице женщины отчетливо читались изнеможение и боль, которые она испытывала. Внешне она ничем не отличалась от пациентов в далеко зашедшей стадии СПИДа – с этой болезнью врачи были хорошо знакомы.
   – Здравствуйте, я доктор Клайн. – Голос профессора был глуховат из-за маски. – Хорошо, что вы пришли в себя, а то мы уже едва не начали беспокоиться. Теперь все в порядке.
   – Больно… – пробормотала женщина.
   – Да, я знаю. Мы поможем вам, но сначала мне нужно задать несколько вопросов. Вы ответите на них? – спросил Клайн.
   – Хорошо…
   – Вы путешествовали в последнее время?
   – Что…, вы имеете…, в виду? – Было видно, что каждое слово дается ей все с большим трудом.
   – Вы выезжали из Соединенных Штатов?
   – Нет. Летала в Канзас-сити…, десять дней назад, вот и все. На один день, – добавила она.
   – Понятно. – Профессору ничего не было понятно. – Вы встречались с кем-нибудь, кто выезжал из страны?
   – Нет… – Женщина попыталась отрицательно покачать головой, но смогла повернуть ее всего на четверть дюйма.
   – Извините меня, но я обязан задать следующий вопрос. В настоящее время вы состоите с кем-нибудь в интимных отношениях?
   Этот вопрос потряс ее.
   – У меня СПИД?… – с ужасом выдохнула она, полагая, что хуже этого ничего быть не может.
   Клайн выразительно покачал головой.
   – Нет, ни в коем случае. Прошу вас не беспокоиться об этом.
   – Я развелась с мужем, – ответила пациентка. – Всего несколько месяцев назад. В моей жизни…, еще не было других мужчин.
   – Ну что ж, у такой прелестной женщины это скоро изменится, – заметил Клайн, пытаясь заставить ее улыбнуться. – Чем вы занимаетесь в «Сиэрс»?
   – Закупками…, домашней утвари. Совсем недавно…, большая выставка…, в центре Маккормика…, пришлось сидеть за канцелярской работой…, заказы и тому подобное…
   В ее ответах не содержалось ничего, что могло бы пролить свет на причину заболевания. Клайн задал еще несколько вопросов, и ее ответы ничего не прояснили. Он повернулся и сделал знак медсестре.
   – Сейчас мы постараемся облегчить вам боль. – Профессор отошел в сторону, чтобы не мешать сестре, которая установила бутылочку раствора морфия на стойке для внутривенных вливаний. – Через несколько секунд боль исчезнет, о'кей? Я скоро вернусь.
   Куинн ждал его в коридоре вместе с полицейским.
   – Док, что случилось? – спросил коп.
   – У пациентки очень серьезная болезнь, возможно, крайне заразная. Мне нужно осмотреть ее квартиру.
   – Но ведь это не совсем законно, вы понимаете? Следует обратиться к судье и получить…
   – Послушайте, у нас на это нет времени. Вот ее ключи. Мы могли бы обойтись и без вас, но мне хочется, чтобы вы присутствовали и могли потом подтвердить, что нами не было совершено ничего противозаконного. – К тому же, подумал Клайн, если ее квартира подключена к охранной сигнализации, не хватало еще, чтобы их арестовали. – Нельзя терять ни минуты. Эта женщина тяжело больна.
   – О'кей, моя машина у входа. – Они последовали за полицейским.
   – Ты послал факс в Атланту? – спросил Куинн Клайна. Тот покачал головой.
   – Давай сначала осмотрим ее квартиру. – Профессор решил не надевать пальто. На улице было очень холодно, и вирус не выдержит столь низкой температуры в том маловероятном случае, если на халат что-то попало. Рассудок говорил Клайну, что ему не может угрожать сколь-нибудь серьезная опасность. Ему не приходилось встречаться с больными, заразившимися лихорадкой Эбола, но он был с ней хорошо знаком. К сожалению, очень часто люди приходят в больницу с болезнями, причины заражения которыми не могут объяснить. В большинстве случаев после тщательного расследования удается выяснить, как заразился больной, но это бывает не всегда. Даже при СПИДе существуют случаи, которые не поддаются объяснению. Но такое случается редко, и ему хотелось надеяться, что пациент «Зеро» не относится к этой категории. Выйдя на улицу, профессор Клайн почувствовал, как его охватила дрожь. Температура воздуха опустилась ниже нуля, и с озера Мичиган дул северный ветер. Но дрожал он не от этого.

***

   Прайс приоткрыла дверь и заглянула в носовой отсек. Свет был выключен, горел лишь тусклый ночник. Президент лежал на спине, и его храп был слышен, несмотря на гудение двигателей.
   Андреа едва удержалась от соблазна подойти к нему на цыпочках и накрыть одеялом. Однако она улыбнулась и закрыла дверь.
   – Может быть, все-таки существует на свете такая штука, как справедливость? – заметила она, обращаясь к агенту Раману.
   – Ты имеешь в виду выступление этого корреспондента?
   – Да.
   – Я не так уж в этом уверен. – В голосе Джеффа прозвучало сомнение.
   Они оглянулись вокруг. Наконец все уснули, даже глава президентской администрации. В верхней носовой кабине пилоты занимались своим делом, как и остальной персонал ВВС. Это действительно был ночной перелет, поскольку лайнер летел с запада на восток, навстречу часовым поясам, и после посадки глаза у всех будут красными от усталости. Сейчас «ВВС-1» находился над центральным Иллинойсом. Оба агента вернулись к своим креслам. Три телохранителя, негромко переговариваясь, играли в карты. Остальные агенты из личной охраны президента читали или дремали.
   Из центра связи по винтовому трапу спустилась сержант ВВС с папкой в руках.
   – «Молния» для босса, – сообщила она.
   – Это действительно так важно? Часа через полтора мы прилетаем в Эндрюз.
   – Я только что извлекла страницы из факса, – напомнила сержант.
   – О'кей. – Прайс взяла папку и пошла в сторону кормы, где расположился Бен Гудли. Это его дело говорить президенту о том, что происходит в мире, или, как в данном случае, оценить важность полученной «молнии». Андреа потрясла Бена за плечо. Офицер службы национальной безопасности открыл один глаз.
   – Да?
   – Будить босса из-за этого или нет?
   Гудли открыл папку и просмотрел ее содержимое.
   – Можно подождать. Адлер знает, чем занимается, да и в Госдепе есть рабочая группа, собранная специально для этого. – Не говоря больше ни слова, он снова откинулся на спинку кресла.

***

   – Ни к чему не прикасайтесь, – предостерег Клайн полицейского. – Вам лучше всего остаться у входа, но если вы захотите следовать за нами, то ничего не трогайте. Одну минуту. – Врач сунул руку в пластмассовую сумку, которую захватил с собой, и достал хирургическую маску в запечатанном стерильном пакете. – Вот, наденьте ее.
   – – Как скажете, док.
   Клайн передал ему ключ от входной двери. Отпереть замок не составило труда, однако в квартире действительно была установлена охранная сигнализация. Контрольная панель находилась рядом с дверью, но оказалось, что сигнализация не включена. Оба врача надели маски и натянули на руки перчатки из латекса. Прежде всего они включили свет.
   – – Что мы ищем? – спросил Куинн.
   Клайн уже внимательно оглядывался по сторонам. При их появлении навстречу не выбежала ни собака, ни кошка. Не было здесь и птичьей клетки. В глубине души профессор надеялся, что в квартире окажется ручная обезьянка, но это было бы слишком просто. Впрочем, лихорадка Эбола не очень-то жаловала обезьян. Вирус убивал их с такой же быстротой, как и людей. Растения, подумал он. Разве не может оказаться, что носителем вируса Эбола является не живое существо? Странно, конечно, но мало ли…
   В квартире были комнатные растения, однако ничего экзотического среди них не оказалось. Врачи стояли посреди гостиной; ни к чему не прикасаясь руками в перчатках и медленно обводя взглядами комнату.
   – Я ничего не вижу, – сообщил Куинн.
   – Я тоже. Пошли на кухню.
   В кухне тоже были растения, причем два в маленьких глиняных горшках походили на какую-то траву. Клайн не знал, что это такое, и решил захватить их с собой.
   – Погоди. – Куинн выдвинул ящик буфета и извлек пластиковые пакеты для продуктов, укладываемых в морозильник. Горшки с травами поместили в пакеты, и Куинн тщательно закрыл их. В холодильнике тоже не было ничего необычного. В морозильнике тоу… Никакой необычной экзотической пищи… Пациентка питалась исключительно американскими продуктами.
   Спальня была спальней и более ничем. Растения в ней отсутствовали.
   – Может быть, какая-нибудь одежда? Из кожи? – предположил Куинн. – Сибирская язва может…
   – Вирусы Эбола слишком деликатны для этого. Мы знаем, с чем имеем дело. Они не могут выжить в такой среде, никак не могут, – покачал головой профессор. Они знали слишком мало об этих крохотных мерзавцах, но в Центре по исследованию инфекционных болезней в Атланте сумели установить годные для них параметры окружающей среды и узнали, сколько времени выживает вирус в разнообразных условиях. В это время года Чикаго был так же негостепреимен для вируса Эбола, как и доменная печь. Орландо, где-то еще на юге страны – может быть. Но Чикаго? – Мы ничего не обнаружили, – разочарованно произнес он.
   – Может быть, растения?
   – Ты ведь знаешь, как трудно пройти с растениями через таможню?
   – Никогда не пробовал.
   – А вот мне довелось, я однажды попытался привезти дикие орхидеи из Венесуэлы… – Клайн еще раз оглянулся вокруг. – Здесь нет ничего, что могло бы представить для нас интерес, Джо.
   – Если надежды на ее выздоровление практически нет…
   – Да. – Он провел руками в перчатках по темно-зеленым брюкам. Внутри резиновых перчаток руки стали влажными от пота. – Если нам не удастся определить, откуда появился вирус…, если мы не сможем объяснить причину возникновения болезни… – Он посмотрел на своего более молодого коллегу. – Мне нужно возвращаться. Я хочу еще раз посмотреть на строение этого вируса.

***

   – Алло, – пробормотал Гас Лоренц и посмотрел на часы. Какого черта?
   – Гас? – послышался голос в телефонной трубке.
   – Слушаю. Кто это?
   – Марк Клайн из Чикаго.
   – Что-то случилось? – спросил Лоренц, еще не проснувшись окончательно. Услышав ответ, он широко открыл глаза.
   – Мне кажется, нет, Гас, я уверен, что у нас пациент, больной лихорадкой Эбола.
   – Откуда ты знаешь это?
   – Я обнаружил «пастуший посох». Сам сделал микрографию. Это действительно он, никаких сомнений, Гас. Мне хотелось бы ошибиться, но это действительно вирус лихорадки Эбола.
   – Откуда приехал больной?
   – Это не больной, а больная, и она никуда не ездила. – Меньше чем за минуту Клайн изложил все, что ему стало известно. – У нас нет никакого логичного объяснения причины заболевания.
   Лоренц мог бы возразить, мог бы сказать, что это невозможно, однако научное сообщество на высшем уровне очень невелико и все знают друг друга; и он знал, что Марк Клайн – профессор в одном из самых лучших медицинских центров мира. – Всего одна больная?
   – Все эпидемии начинаются с одного заболевания, Гас, – напомнил приятелю Клайн. В тысяче миль от Чикаго Лоренц опустил ноги на пол и сел на кровати.
   – О'кей. Мне нужен образец.
   – Мой курьер уже на пути в аэропорт О'Хара и вылетит в Атланту первым же рейсом. Микрографию я могу послать по электронной почте прямо сейчас.
   – Дай мне сорок минут, чтобы одеться и приехать в лабораторию.
   – Гас?
   – Да?
   – Существует ли какой-нибудь метод лечения, которого я могу не знать? Она в очень тяжелом состоянии, – сказал Клайн, впервые надеясь, что он, быть может, упустил последние достижения в этой области.
   – Боюсь, что нет, Марк. По крайней мере мне ничего нового неизвестно.
   – Проклятье. Ну хорошо, мы сделаем все, что в наших силах. Позвони, когда приедешь в лабораторию. Я буду у себя в кабинете.
   Лоренц встал, прошел в ванную и плеснул в лицо холодной водой, стараясь доказать себе, что это не сон. Нет, это действительно не сон. Хуже, это кошмар.

***

   К этой президентской привилегии с уважением относилась даже пресса. Райан первым спустился по трапу, отсалютовал сержанту ВВС, стоявшему внизу, и прошел пятьдесят ярдов до вертолета. Опустившись в кресло, он быстро пристегнул ремни и тут же снова уснул. Через пятнадцать минут снова поднялся с кресла, сошел по трапу, отсалютовал на этот раз морскому пехотинцу и направился к Белому дому. Еще через десять минут он лежал в кровати, которая была, слава Богу, неподвижной.
   – Удачная поездка? – спросила Кэти, приоткрыв один глаз.
   – Продолжительная, – сообщил ее муж и снова уснул.

***

   Первый рейс из Чикаго в Атланту отправился в 6.15 по центральному времени. Еще до того, как курьер вылетел из аэропорта О'Хара, Лоренц уже сидел в своем кабинете у компьютерного терминала, он включился в «Интернет» и одновременно набрал номер телефона.
   – Начинаю загрузку, – сказал он.
   У него на глазах микрография росла с верхней части экрана вниз, линия за линией, быстрее, чем факс, появляющийся из аппарата, и намного более детальная.
   – Скажи мне, что я ошибаюсь, Гас, – послышался голос Клайна, в котором не было ни малейшей надежды.