Страница:
Кошка только и успела, что мявкнуть от неожиданности, когда железные пальцы сгребли ее за шкирку, а в горло полилась неизвестная, но обжигающая нутро и
несъедобная жидкость.
– Проверяю, насколько хорош лекарь, – буркнула ийлура, не сводя глаз с серого создания.
Кошка отбежала к порогу и теперь сидела там, с оскорбленным видом вылизывая шкуру – в том месте, где ее схватила Эристо. Дар-Теен посмотрел на нее долгим усталым взглядом.
– Лучше просто побудь со мной. Напоследок.
– Заткнись, будь так любезен… Ах ты, шейнирово отродье!
Последнее относилось уже к особе лекаря. Кошка захрипела и, опрокинувшись на спину, судорожно заскребла воздух лапами.
Эристо-Вет подхватила меч и широким шагом вышла из комнаты, где медленно умирала ее любовь. Не забыла она и склянку с лекарством.
– Ах ты, thergh!
Эристо-Вет сгребла побелевшего то ли от испуга, то ли от только что полученного оскорбления Вееталя за ворот роскошного лилового халата, хорошенько встряхнула и заставила пару раз встретиться лицом со столешницей.
– Помо…
Следующий бросок избавил почтенного лекаря от шелковой сеточки, под которой были прибраны его благоухающие жасмином волосы, а заодно и от широкого рукава.
Элеан отлетел к стене, собирая по пути коллекцию статуэток и обращая ее в груды фарфоровых осколков.
– Помогите! Уби…
И осекся, увидев перед носом сверкающий в утреннем солнце клинок. В его аметистовых глазах плавали боль, страх и предчувствие. Кровь из сломанного носа кляксами залила вышитый белыми цветами воротник.
– Говори, – прошипела Эристо-Вет, – лучше тебе сказать все сразу.
И сунула Вееталю в лицо флакон с отравой.
– Не… не понимаю. – Он беспомощно шмыгнул носом.
Может быть, лекарь и умел готовить яды, но лгать он не мог совершенно, самым постыдным образом покраснев.
«Ах так!» – Эристо-Вет злорадно смотрела, как темная кровь струйкой стекает по изящному подбородку.
Она поставила пузырек на стол и спокойно, словно они сидели и попивали чай, поинтересовалась:
– Почему ты отравил моего друга? У меня есть еще время, чтобы это узнать.
Лицо элеана исказилось ненавистью. Почти до неузнаваемости.
– Ни один элеан тебе этого не скажет! – прохрипел он.
И тут же испуганно втянул голову в плечи.
«Интересно почему?» – Эристо-Вет мягко улыбнулась скорчившемуся у стены лекарю.
– Хорошо. Будь по-твоему, Вееталь. Только вот скажу я тебе одну истину: есть те, кто не боится смерти, но боли, уж поверь, боятся все. Я заставлю тебя говорить, а ты… Ты будешь умолять меня слушать.
Вееталь съежился и стал будто меньше.
– Существо, ранившее ийлура, священно!
«И чем дальше, тем интереснее!»
Эристо-Вет смотрела на червяка, ползающего у ее ног, а в душе снова появилось нехорошее ощущение опасности. Во что, побери его Шейнира, впутал свою ученицу метхе Альбрус? Наверняка ведь речь идет не просто о сокровищах, пусть даже спрятанных в Лабиринте Сумерек – куда, само собой, закрыт путь обычным смертным…
Промедление стоило ей дорого.
– Помоги-и-ите! – взвизгнул тоненько Вееталь. – Убивают! Помогите!!!
Вопли оборвались, и элеан сполз на пол – все еще живой, но уже без сознания. Ийлура встряхнула рукой, подула на ободранные костяшки.
– Вот ведь поганец…
А по коридору, громко топая, неслись слуги – выручать своего господина, и Эристо-Вет с замиранием сердца разобрала тяжелую поступь ийлуров.
– Шейнирово отродье! – Она в сердцах пнула бесчувственного лекаря, подхватила со стола флакон и выскочила из кабинета.
«А вдруг Дар-Теену уже не помочь?» – под сердцем словно провернули гвоздь.
С двух сторон к ийлуре подступали слуги лекаря. Один, два, три… пятеро. Среди них всего один элеан, вооруженный парными кинжалами, а остальные – ийлуры.
«И наверняка кто-то уже спешит звать городскую стражу», – мрачно подумала Эристо-Вет.
События развивались явно не в ее пользу. Мелькнула мысль – а не ловушка ли все это? И если это так, то кто, кто – во имя Покровителей – мог ее подстроить? Не метхе Альбрус же в самом деле?!!
Ийлура не стала дожидаться, пока чрезмерно усердные слуги доберутся до нее. Хвала Фэнтару, дом старого Мееталя был построен так, что лестница, ведущая на второй этаж и к кабинету лекаря, плавно переходила в подобие балкона, нависающего над холлом первого этажа. Посему Эристо-Вет, для острастки очертив вокруг себя сверкающий сталью круг, перескочила через перила и таким образом избавилась от необходимости прорубать себе путь к лестнице.
– За ней! – рявкнул кто-то басом. – Держи!
Эристо-Вет опережала их всего на несколько вздохов, но этого хватило, чтобы первой добраться до гостиной.
– Хвала богам, ты еще жив!
На побелевшем лице Дар-Теена отразилась тихая радость, тут же сменившаяся недоумением, когда Эристо-Вет, хрипя и задыхаясь от напряжения, принялась стягивать его с кровати.
– Эристо… детка… что ты делаешь? Зачем?
– Уходим, уходим, – буркнула она.
Несколько бесцеремонно оставив ийлура прямо на полу, она метнулась к сваленным в углу их дорожным мешкам, выхватила камень портала и поставила его рядом с замершим Дар-Тееном. Походя расквасив каблуком слишком любопытный нос, сунувшийся в дверь, и обливаясь потом, ийлура четырьмя росчерками изобразила на полу некое подобие квадрата. Поправила мешки на плече.
– Все. Ходу отсюда!
Последним, что она увидела сквозь мятно-зеленое свечение, были застывшие в изумлении и перекошенные искривленным пространством лица доблестных слуг. Пальцы заныли от напряжения, когда раскручивающийся портал подхватил и понес ее и Дар-Теена вперед, сквозь материю Эртинойса.
И первое, что она услышала, когда сияние погасло, были слова старого синха:
– Ты с ума сошла!..
Глава 11
– Проверяю, насколько хорош лекарь, – буркнула ийлура, не сводя глаз с серого создания.
Кошка отбежала к порогу и теперь сидела там, с оскорбленным видом вылизывая шкуру – в том месте, где ее схватила Эристо. Дар-Теен посмотрел на нее долгим усталым взглядом.
– Лучше просто побудь со мной. Напоследок.
– Заткнись, будь так любезен… Ах ты, шейнирово отродье!
Последнее относилось уже к особе лекаря. Кошка захрипела и, опрокинувшись на спину, судорожно заскребла воздух лапами.
Эристо-Вет подхватила меч и широким шагом вышла из комнаты, где медленно умирала ее любовь. Не забыла она и склянку с лекарством.
* * *
Элеан сидел за столом и что-то растирал в маленькой медной ступке. Когда с треском распахнулась дверь и в кабинет вихрем влетела ийлура, он только и успел, что привстать и выпустить из рук старинный, отполированный за годы пестик.– Ах ты, thergh!
Эристо-Вет сгребла побелевшего то ли от испуга, то ли от только что полученного оскорбления Вееталя за ворот роскошного лилового халата, хорошенько встряхнула и заставила пару раз встретиться лицом со столешницей.
– Помо…
Следующий бросок избавил почтенного лекаря от шелковой сеточки, под которой были прибраны его благоухающие жасмином волосы, а заодно и от широкого рукава.
Элеан отлетел к стене, собирая по пути коллекцию статуэток и обращая ее в груды фарфоровых осколков.
– Помогите! Уби…
И осекся, увидев перед носом сверкающий в утреннем солнце клинок. В его аметистовых глазах плавали боль, страх и предчувствие. Кровь из сломанного носа кляксами залила вышитый белыми цветами воротник.
– Говори, – прошипела Эристо-Вет, – лучше тебе сказать все сразу.
И сунула Вееталю в лицо флакон с отравой.
– Не… не понимаю. – Он беспомощно шмыгнул носом.
Может быть, лекарь и умел готовить яды, но лгать он не мог совершенно, самым постыдным образом покраснев.
«Ах так!» – Эристо-Вет злорадно смотрела, как темная кровь струйкой стекает по изящному подбородку.
Она поставила пузырек на стол и спокойно, словно они сидели и попивали чай, поинтересовалась:
– Почему ты отравил моего друга? У меня есть еще время, чтобы это узнать.
Лицо элеана исказилось ненавистью. Почти до неузнаваемости.
– Ни один элеан тебе этого не скажет! – прохрипел он.
И тут же испуганно втянул голову в плечи.
«Интересно почему?» – Эристо-Вет мягко улыбнулась скорчившемуся у стены лекарю.
– Хорошо. Будь по-твоему, Вееталь. Только вот скажу я тебе одну истину: есть те, кто не боится смерти, но боли, уж поверь, боятся все. Я заставлю тебя говорить, а ты… Ты будешь умолять меня слушать.
Вееталь съежился и стал будто меньше.
– Существо, ранившее ийлура, священно!
«И чем дальше, тем интереснее!»
Эристо-Вет смотрела на червяка, ползающего у ее ног, а в душе снова появилось нехорошее ощущение опасности. Во что, побери его Шейнира, впутал свою ученицу метхе Альбрус? Наверняка ведь речь идет не просто о сокровищах, пусть даже спрятанных в Лабиринте Сумерек – куда, само собой, закрыт путь обычным смертным…
Промедление стоило ей дорого.
– Помоги-и-ите! – взвизгнул тоненько Вееталь. – Убивают! Помогите!!!
Вопли оборвались, и элеан сполз на пол – все еще живой, но уже без сознания. Ийлура встряхнула рукой, подула на ободранные костяшки.
– Вот ведь поганец…
А по коридору, громко топая, неслись слуги – выручать своего господина, и Эристо-Вет с замиранием сердца разобрала тяжелую поступь ийлуров.
– Шейнирово отродье! – Она в сердцах пнула бесчувственного лекаря, подхватила со стола флакон и выскочила из кабинета.
«А вдруг Дар-Теену уже не помочь?» – под сердцем словно провернули гвоздь.
С двух сторон к ийлуре подступали слуги лекаря. Один, два, три… пятеро. Среди них всего один элеан, вооруженный парными кинжалами, а остальные – ийлуры.
«И наверняка кто-то уже спешит звать городскую стражу», – мрачно подумала Эристо-Вет.
События развивались явно не в ее пользу. Мелькнула мысль – а не ловушка ли все это? И если это так, то кто, кто – во имя Покровителей – мог ее подстроить? Не метхе Альбрус же в самом деле?!!
Ийлура не стала дожидаться, пока чрезмерно усердные слуги доберутся до нее. Хвала Фэнтару, дом старого Мееталя был построен так, что лестница, ведущая на второй этаж и к кабинету лекаря, плавно переходила в подобие балкона, нависающего над холлом первого этажа. Посему Эристо-Вет, для острастки очертив вокруг себя сверкающий сталью круг, перескочила через перила и таким образом избавилась от необходимости прорубать себе путь к лестнице.
– За ней! – рявкнул кто-то басом. – Держи!
Эристо-Вет опережала их всего на несколько вздохов, но этого хватило, чтобы первой добраться до гостиной.
– Хвала богам, ты еще жив!
На побелевшем лице Дар-Теена отразилась тихая радость, тут же сменившаяся недоумением, когда Эристо-Вет, хрипя и задыхаясь от напряжения, принялась стягивать его с кровати.
– Эристо… детка… что ты делаешь? Зачем?
– Уходим, уходим, – буркнула она.
Несколько бесцеремонно оставив ийлура прямо на полу, она метнулась к сваленным в углу их дорожным мешкам, выхватила камень портала и поставила его рядом с замершим Дар-Тееном. Походя расквасив каблуком слишком любопытный нос, сунувшийся в дверь, и обливаясь потом, ийлура четырьмя росчерками изобразила на полу некое подобие квадрата. Поправила мешки на плече.
– Все. Ходу отсюда!
Последним, что она увидела сквозь мятно-зеленое свечение, были застывшие в изумлении и перекошенные искривленным пространством лица доблестных слуг. Пальцы заныли от напряжения, когда раскручивающийся портал подхватил и понес ее и Дар-Теена вперед, сквозь материю Эртинойса.
И первое, что она услышала, когда сияние погасло, были слова старого синха:
– Ты с ума сошла!..
Глава 11
К ЗАКАТУ ОТ ХРАМА
Их путешествие продолжалось, невзирая ни на что. Даже если весь день Лан-Ар твердил себе, что должен уйти, сбежать от этого сумасшествия, воплотившегося в прекрасный образ рыжеволосой ийлуры. С наступлением темноты силы куда-то девались, и он снова тонул в беспроглядной черноте глаз Нитар-Лисс, как мошка в меду, и снова обжигала пальцы ее белая кожа, как горящий лед…
Замкнутый круг, разорвать который мог кто-то сильный, а Лан-Ар, наверное, таким не был. И каждый раз он корил себя за эту слабость, и точно так же каждый раз находил оправдание – то в своем бытии рабом Храма, то в мифических сокровищах, о которых нет-нет, да заговаривала Нитар-Лисс.
…Прошло два дня с того достопамятного утра, когда Нитар-Лисс вызвала жреца Шейниры на поединок и одержала верх. Щеры бодро трусили сквозь заросли, ломая хрупкие побеги плюща, отчего те брызгали едким, остро пахнущим соком.
Но щерам все равно, им не привыкать к Диким землям, им нипочем и душные ночи, и жаркие, распаренные под солнцем джунгли, и тучи гнуса всех пород. «А дальше будет еще хуже», – заметила Нитар-Лисс, глядя на попытки Лан-Ара отогнать мошкару. Ийлура порылась в своем мешке и добыла две густые сетки. Ими обмотали головы, дышать стало еще тяжелее, но зато исчезла необходимость хлопать себя по лицу и без толку размахивать руками.
Ийлура не солгала. Дальше к жаре, духоте и мошкам добавились еще и болота, заслуженно получившие прозвище «Бродячие».
– Дикие земли берегут Темный Храм, – пояснила Нитар-Лисс, когда щеры уперлись в топь, едва прикрытую изумрудной ряской, – на карте это болото гораздо севернее, а мы движемся пока что к югу.
Лан-Ар внимательно слушал не перебивая. За время их бешеной скачки сквозь джунгли он уже привык к тому, что порой Нитар-Лисс начинает заговаривать о сущих пустяках, а потом нет-нет, да скажет что-нибудь этакое, о чем Лан-Ар не то что не знал, а даже не представлял себе, что такое возможно.
И щеры медленно двинулись вдоль кромки болота, обходя с севера. Так уж повелось, что щеры чуют, когда под обманчиво густой травкой не твердь Эртинойса, а провал в Шейнирово царство, заполненный вонючей черной жижей.
– Мы пройдем рядом с долиной, и ты даже сможешь увидеть Храм Шейниры, – помолчав, добавила она.
Голос из-под сетки звучал глухо, как будто издалека. И наконец ийлура закончила свою мысль:
– А затем нас ждет портал, который приведет к предгорью, на границу Черных песков.
…Портал. Это было нечто новое для Лан-Ара. Когда-то, очень давно, Ин-Шатур обмолвился о существовании коридоров, построенных древними кэльчу не иначе как при помощи самого Хинкатапи.
«Ходы пронизали Эртинойс, словно кротовьи норы, – читал посвященный вслух, аккуратно листая потрепанную книгу из библиотеки Храма, – на севере их нет, первый вход расположен в Ничейных степях и добраться до него не представляется возможным, ибо кочевники хорошо стерегут границы своих владений. Известно, что он ведет к Кар-Холому, столице маленького народа. Следующие три входа можно найти на востоке Эртинойса, еще пять разбросано по Диким землям… Но до сих пор никто так и не составил точной карты направлений, ибо никогда не знаешь, куда ведет тот или иной портал».
Затянутые в тонкую перчатку пальцы Нитар-Лисс мимолетно коснулись Третьего Глаза.
– Синхи составили такую карту, – не оборачиваясь, ответила она на так и не высказанный вопрос Лан-Ара, – поэтому я знаю, куда иду и где выйду.
И уж совсем неожиданно для Лан-Ара начала рассказывать о том, откуда появились порталы.
…Все случилось тогда, когда Покровители решили дать смертным любовь. Любовь к красоте. Это было так давно, что ныне дивный дар богов почти выпарился из душ, узорчатой дымкой унесся в небеса. Остались жалкие крохи, мужчины любят женщин, женщины мужчин и своих детей, и при этом проживаем мы свой век сущими слепцами, в сером тумане дней не видя истинной красоты, которая разлита вокруг нас. Разве что в миг последнего вздоха, перед тем как покинуть Эртинойс, мы замечаем и божественную глубину небес, и мимолетные тени облаков, скользящие по заснеженным горным вершинам, и неповторимую гармонию каждого, даже самого невзрачного цветка. И тогда вместе с последним вздохом мы просим – Покровители, не дайте мне уйти сейчас, когда я только-только смог разглядеть то прекрасное, что окружало меня с самого рождения… Но слишком поздно. И любовь, только проснувшаяся, покидает этот мир, чтобы уже никогда не вернуться… Впрочем, раньше было не так.
Дар любви был силен тогда, у начала Эртинойса. Ийлуры влюбились в солнечный свет, в сочные краски дня. Синхи находили непревзойденной прелесть ночи (и правда, разве можно придумать нечто более прекрасное, чем долина золотых роз, спящая в паутинке лунного света?). Элеаны любили свои горы, снежные вершины, тающие в вечерних сумерках, зыбкие тропы над краем пропасти. Ну а кэльчу – о них разговор особый. По воле Хинкатапи получилось так, что его дети увидели истинную красоту Эртинойса в том, что ныне зовется драгоценностями. Они великолепны, не так ли? Агаты, сапфиры, изумруды, рубины – все не счесть, но для нас это просто камни. Для кэльчу они стали подобием Бога.
Позабыв о дневном свете, они бросились рыть твердь Эртинойса, вгрызаясь все глубже и глубже, добывая все новые и новые драгоценности. Тогда же был отстроен великий Кар-Холом, столетия спустя своды пещеры обрушились, погребя под собой более половины города, но тогда это был процветающий город, полный диковин. Дети Хинкатапи все углублялись и углублялись в твердь нашего мира, сколько бы драгоценных камней ни было добыто, им не хватало, и не раз можно было застать кэльчу, умирающего от голода, но застывшего благоговейно перед своими сокровищами…
И так продолжалось много лет, пока один из царей этого народа не задал себе один простой вопрос: а какие сокровища хранятся у трона Хинкатапи?
Спешно, собрали совет старейшин, отрядили самых лучших воинов, одаренных силой взгляда. И они отправились на поиски своего бога. История умалчивает о том, долго ли они искали трон Покровителя и каким образом нашли – но результат известен. Один воин, чье имя затерялось в веках, добрался до дворца Хинкатапи и проник в сокровищницу. Видел он там много чудес, но отчего-то пожелал иметь только один изумруд размером с лесной орех.
Сунул его в кошель и на цыпочках, чтобы не проснулся Хинкатапи, начал красться прочь из дворца. А бог тем временем дремал, сидя на троне, и с виду был таким же маленьким кэльчу, как и все его дети. Только пластинки на голове оказались не костяными, а из превосходно ограненных бриллиантов, отчего вокруг головы Покровителя прыгали и искрились тысячи солнечных зайчиков. Воин успешно миновал трон, добрался до балкона, под которым шкурой ягненка кучерявились облака… И тут бог проснулся.
– Как ты попал сюда? – спросил он кэльчу.
– Я поднялся по лестнице, – заикаясь, ответил воин.
Хинкатапи был веселым богом, но кто знал, как он накажет вора?!!
Испугавшись, кэльчу быстро достал из кошелька изумруд и швырнул его вниз, на Эртинойс – потому как решил: пусть лучше я лишусь драгоценности, но останусь живым.
– Ну так и спускайся обратно, – зевнул Хинкатапи, лукаво прищурившись, – здесь не место смертным, а камень, который ты бросил вниз, слишком велик для твоего кошелька.
Изумруд, падая сквозь небеса, стремительно увеличивался в размерах. Там, где он ударился о твердь мира, образовалось озеро-яма, полное кипятка. Сам камень раскололся на много частей, и осколки разбросало по всему Эртинойсу.
…Нитар-Лисс замолчала. Мерно рысили щеры, пищала мошкара, злая на то, что лица путешественников скрыты сетками и до них не добраться. Лан-Ар поерзал в седле, рассчитывая на продолжение истории, но темная жрица не произнесла ни звука, погруженная в свои мысли. Ийлур видел только ее узкую кисть, сжимающую поводья, и вновь поймал себя на том, что испытывает к Нитар-Лисс смешанное чувство – смесь страха, восхищения, ненависти и… любви.
Да-да, именно любви. Наконец-то у него хватило сил признаться себе хотя бы в этом. Любви обреченной, не здоровой, дающей жизнь, а больной, разрушающей свою жертву.
«Это как настойка из лепестков золотой розы, – усмехнулся ийлур, – дарит смертному счастье, при этом медленно убивая».
Впрочем, он был уверен, что в нужное время Нитар-Лисс попытается убить его быстро, полоснув по горлу жертвенным кинжалом. Как и посвященного Ин-Шатура.
Он вздохнул. И этим привлек внимание ийлуры – она обернулась, и сквозь сетку стало видно, что Нитар-Лисс улыбается. Улыбается ему, Лан-Ару…
– Чем закончилось-то? – заплетающимся от счастья языком спросил ийлур, – Хинкатапи убил вора?
Нитар-Лисс пожала плечами:
– Нет, зачем же. Вор и так был хорошо наказан, лишившись того, что возлюбил более всего. В легенде говорилось, что, обезумев от потери, он сам бросился вниз с балкона и, разумеется, разбился в лепешку. Но кэльчу находили осколки того камня, и там, где они вошли в почву, издали было заметно зеленое свечение. Стоило войти в него, как смельчака переносило в места отдаленные, туда, где зарылся в землю другой осколок. Камень-то был единым целым, и даже осколки его оказались слишком сильно связанными меж собой. Вот и все.
Она отвернулась и пришпорила щера.
– Болото ушло, – задумчиво проговорила Нитар-Лисс, – я помню, оно было здесь… Но, видать, перебралось на другое место. Значит, здесь и заночуем.
Лан-Ар не стал возражать. Так уж получилось с самого начала, что темная жрица командовала в их отряде; она требовала безоговорочного подчинения, но у Лан-Ара и мысли не возникало, что может быть как-то иначе.
Он вырубил крошечный пятачок в изумрудном кружеве папоротников. Потом расширил его – лучше, если до зарослей будет свободное пространство, – и занялся костром. Нитар-Лисс тем временем привязала щеров, отсыпала каждому по пригоршне сушеных ящериц.
Конечно, сыт с этой подачки щер не будет, но природа гигантских ящериц была такова, что они могли идти вперед очень долго почти без еды. Правда, с каждым днем для наездника возрастал риск быть съеденным собственным щером.
«Тогда мы их бросим», – заверила Нитар-Лисс.
А пока они ехали на щерах, и это конечно же было куда лучше, чем пешими продираться сквозь буйные заросли южного леса.
…Лан-Ар невольно загляделся на темную жрицу: не знай он, что эта ийлура принадлежит Храму Шейниры, ни за что не догадался бы. В куртке и штанах из щеровой кожи, с волосами, заплетенными в тугую косу, Нитар-Лисс была самой обычной путешественницей, коих не одна сотня в Эртинойсе. Правда, из-под грубых манжет куртки выглядывали на свет грязноватые кружева тонкой сорочки, и это несколько портило образ вольной наемницы. Последние вообще предпочитали не носить сорочек, ведь это глупо – надевать в поход одежду, которая быстро пачкается, рвется и вообще нуждается в тщательном уходе.
Нитар-Лисс поймала его взгляд и улыбнулась.
«Э, да ты совсем раскис, – Лан-Ар нахмурился и отвел взгляд, – еще немного, и сам ляжешь на алтарь, если она того захочет».
«Но она не захочет этого! – мысленно возразил он себе. – Только не со мной…»
«Ты так в этом уверен, красавчик?» – пискнул голос здравого рассудка. И умолк.
Потому что Лан-Ар все-таки решил задать Нитар-Лисс тот вопрос, который на протяжении всего дня мухой зудел в голове.
– Легенда о любви к красоте… Э-э…
– Да? – откликнулась ийлура.
Ее тонкие пальчики порхали над котелком, в кипяток сыпались сухие корешки и какие-то листочки. Мошкара здесь почти не беспокоила, жрица подняла сетку, что весь день закрывала лицо, и с наслаждением подставляла щеки легкому дуновению ветерка. Огонь кокетливо смотрелся в зеркало ее черных глаз.
– Ты хотел что-то спросить, – напомнила ийлура.
Похоже, она намеренно не трогала свой медальон, предоставляя Лан-Ару самому высказать свои мысли.
– Эта красота… Ты говорила о ней так, как будто сама видела. Или… ты ее видишь?
Нитар-Лисс выпрямилась и отряхнула ладони.
– Разумеется, я ее видела. Когда летела из окна кельи к земле, понимая, что все, что я вижу – вижу в последний раз. Вот тогда… Впрочем, зачем нам это теперь? Я жива и собираюсь жить еще долго.
– Но почему ты не обратилась за помощью к Фэнтару? – не выдержал Лан-Ар. – Ты же могла…
– Нет, – внезапно обрубила ийлура, – и довольно об этом.
…Ужинали молча. Наверное, она вспоминала – то, что было до Храма Шейниры, и то, что когда-то было самой сутью жрицы Светлого Бога, но ушло, утонуло в беспросветной черноте с запахом жертвенной крови. Потом, когда Лан-Ар улегся под бок к задремавшему щеру, Нитар-Лисс безмолвно подобралась к нему и скользнула под одеяло. Шепнула на ухо, обдавая ароматом золотых роз (Опять пила настойку?):
– Мне каждый раз почему-то думается, что ты уйдешь.
Смешок.
Лан-Ар хотел сказать, что не нужно было пить этот сладкий яд, но промолчал. Не ему давать советы этой женщине, не ему…
– Но ты не уходи. – Ийлура хихикнула. – Когда мы доберемся до Лабиринта Сумерек и найдем сокровища… О, тогда сам Элхадж будет трепетать передо мной. И мне не нужно будет думать о том, что он посылает по моим следам убийц.
– А меня в это время уже не будет? – Он в упор посмотрел на нее. – Ты меня убьешь к тому времени?
В ее глазах, замутненных настойкой, появилось нечто напоминающее осмысленное удивление.
– Что за чушь… К чему мне тебя убивать, Лан-Ар? В конце концов, я думаю, что ты ничем не хуже Ин-Шатура. Хочешь, будем вместе править Эртинойсом?
И она снова хихикнула.
– Править Эртинойсом… – Лан-Ар повторил это вслух, тщательно пробуя на вкус каждое слово, – какая глупаязатея…
И подумал о том, сколько их уже было в истории, этих властителей, которые хотели единоличной власти над миром. Хотя, если рассуждать здраво, Эртинойс велик и в нем хватает места всем.
– Не глупая, а осуществимая, – поправила Нитар-Лисс, – вот увидишь…
Она не договорила. Заснула на полуслове.
Лан-Ар несколько минут смотрел на то, как она улыбается во сне, затем осторожно поцеловал ее в пахнущие золотыми розами губы.
– Да ниспошлют тебе Покровители хороших снов.
А сам подумал:
«Будем вместе править… Хм… Чепуха… Не похоже на Нитар-Лисс…»
И вместе с тем вдруг невольно представил себя на золотом троне, у подножия которого плескалось море простых смертных. Все они поклонялись ему, и только ему, позабыв и о Покровителях, и о Великом Драконе, Стерегущем Время…
«О боги… чушь какая!»
Но видение не исчезло – только стало еще ярче.
– Нитар-Лисс!!!
Молнией мелькнула мысль о том, что тварь попросту раздавит хрупкую жрицу и что даже он, Лан-Ар, не в состоянии остановить ее полет…
Вдавливая ставшее вдруг непослушным тело в душный утренний воздух, Лан-Ар встретил чудовище ударом меча. Успел подумать – снова то ли элеан, то ли порождение Шейнирова царства.
Мохнатое тело надломилось, разбрызгивая на папоротник алые бусины, и шумно рухнуло на кострище, взметнув тучу колких огненных брызг.
– Нитар-Лисс!..
Ийлур вдруг понял, что его спутница куда-то исчезла. Проклятье!!! Купился на посулы, недоглядел, думал, что она будет крепко спать, утомленная долгим переходом и одурманенная настойкой из золотых роз – и вот тебе, получай. Нитар-Лисс не было ни на одеяле рядом с ним, ни на ее собственном одеяле.
«Будем править Эртинойсом!» – с издевкой повторил Лан-Ар, озираясь.
Похоже, среди папоротников прятались другие твари. Выжидали удобный момент – хотя куда уж удобнее? Он совершенно один на крошечном пятачке, за границей которого начинаются заросли… Ну и оба щера проснулись и зевают, раскрывая огромные пасти… Два?! Значит, Нитар-Лисс не бросила его. И, значит, ее могли… похитить.
Лан-Ар крутнулся, обводя мечом вокруг себя сверкающий круг. Рявкнул:
– Выходите! Выходите, сколько вас там?
Тишина. А затем внезапно загалдели птицы в ветвях, словно предупреждая об опасности. Лан-Ар взглянул вверх – и вовремя, едва успел отскочить в сторону. Грубо сплетенная сеть дохлым пауком свалилась туда, где он только что стоял.
– Получили, а?
Значит, нападения можно было ожидать и сверху. Да и кто знает? Может быть, и Нитар-Лисс уволокли куда-нибудь на дерево…
Размытая тень метнулась на него сбоку, но ийлур был настороже: почти играючи уклонился от удара дюжей лапы, рубанул по ядовитым крыльям, отсекая их напрочь…
Следующий удар пришелся по шее твари, мохнатое тело на миг застыло в воздухе, потом продолжило свой полет, заливая папоротник кровью из разрубленных артерий.
«Сколько их? – Лан-Ар, восстанавливая дыхание, крутил головой. – Двоих я прикончил, еще неведомо сколько засело на деревьях… Покровители, кто-нибудь из них обязательно меня достанет…»
– Вниз, Лан-Ар.
Он едва не подпрыгнул на месте. Голос… Побери его Шейнира, голос не принадлежал Нитар-Лисс. Да и прозвучавшие слова не могли быть произнесены ийлуром: слишком много шипения, чересчур заметный акцент, словно некто, внезапно пришедший на помощь, совсем недавно выучил общий.
…Хотя раздумывать было некогда. Особенно о том, стоит ли подчиняться неизвестно кому, кого даже не успел увидеть. Лан-Ар бросил свое тело на землю, изо всех сил вжался в сплетение влажных корней и – скорее ощутил, чем увидел, как пронеслось над ним что-то холодное, серое… чуждое по сути своей ийлурам, но послушное детям Шейниры.
Все. Умолкли птицы, застыли звуки леса – даже, казалось, ветер замер в страхе.
Покрывало. Проклятый дар Темной Матери…
Лан-Ар оперся на руки, легко поднялся и ничуть не удивился, увидев высокого синха в богато расшитой альсунее цвета переспелой вишни. Капюшон был отброшен за спину, и Лан-Ар получил возможность без помех рассмотреть своего спасителя: молодая ярко-зеленая кожа, круглые золотистые глазищи, совершенно такие же, как у ящерицы, тонкие полоски, горизонтально прочерченные на лбу, спускающиеся от висков к подбородку… Одним словом, синх. Молодой, но – если судить по одежде – знатного происхождения.
– Кажется, мы успели, – сказала Нитар-Лисс, появляясь из-за изумрудной завесы плюща. Как ни в чем не бывало подошла к Лан-Ару: – Ты не ранен? Брат Эльмеус отправил ублюдков к Шейнире.
А ийлур вдруг ощутил прилив злости. Покровители! Он уже думал о том, что темную жрицу похитили, что ее жизни угрожают полубезумные крылатые чудовища… Ан нет – вот она, полюбуйтесь. Проснулась пораньше и ушла по своим темным делам, оставив его одного… Как приманку?!!
– Почему ты ушла и меня не разбудила? – Он едва соображал, что из горла вместо гневных слов выползает сдавленное шипение.
– Ох, я тебя умоляю!
Ийлура сделала паузу – исключительно для того, чтобы хлопнуть себя по щеке. Сетку она не надела, и теперь нахальная мошка так и вилась рядом с вкусной добычей. А Лан-Ару захотелось схватить за шиворот эту стерву и тряхнуть хорошенько, так, чтобы зубы клацнули…
Замкнутый круг, разорвать который мог кто-то сильный, а Лан-Ар, наверное, таким не был. И каждый раз он корил себя за эту слабость, и точно так же каждый раз находил оправдание – то в своем бытии рабом Храма, то в мифических сокровищах, о которых нет-нет, да заговаривала Нитар-Лисс.
…Прошло два дня с того достопамятного утра, когда Нитар-Лисс вызвала жреца Шейниры на поединок и одержала верх. Щеры бодро трусили сквозь заросли, ломая хрупкие побеги плюща, отчего те брызгали едким, остро пахнущим соком.
Но щерам все равно, им не привыкать к Диким землям, им нипочем и душные ночи, и жаркие, распаренные под солнцем джунгли, и тучи гнуса всех пород. «А дальше будет еще хуже», – заметила Нитар-Лисс, глядя на попытки Лан-Ара отогнать мошкару. Ийлура порылась в своем мешке и добыла две густые сетки. Ими обмотали головы, дышать стало еще тяжелее, но зато исчезла необходимость хлопать себя по лицу и без толку размахивать руками.
Ийлура не солгала. Дальше к жаре, духоте и мошкам добавились еще и болота, заслуженно получившие прозвище «Бродячие».
– Дикие земли берегут Темный Храм, – пояснила Нитар-Лисс, когда щеры уперлись в топь, едва прикрытую изумрудной ряской, – на карте это болото гораздо севернее, а мы движемся пока что к югу.
Лан-Ар внимательно слушал не перебивая. За время их бешеной скачки сквозь джунгли он уже привык к тому, что порой Нитар-Лисс начинает заговаривать о сущих пустяках, а потом нет-нет, да скажет что-нибудь этакое, о чем Лан-Ар не то что не знал, а даже не представлял себе, что такое возможно.
И щеры медленно двинулись вдоль кромки болота, обходя с севера. Так уж повелось, что щеры чуют, когда под обманчиво густой травкой не твердь Эртинойса, а провал в Шейнирово царство, заполненный вонючей черной жижей.
– Мы пройдем рядом с долиной, и ты даже сможешь увидеть Храм Шейниры, – помолчав, добавила она.
Голос из-под сетки звучал глухо, как будто издалека. И наконец ийлура закончила свою мысль:
– А затем нас ждет портал, который приведет к предгорью, на границу Черных песков.
…Портал. Это было нечто новое для Лан-Ара. Когда-то, очень давно, Ин-Шатур обмолвился о существовании коридоров, построенных древними кэльчу не иначе как при помощи самого Хинкатапи.
«Ходы пронизали Эртинойс, словно кротовьи норы, – читал посвященный вслух, аккуратно листая потрепанную книгу из библиотеки Храма, – на севере их нет, первый вход расположен в Ничейных степях и добраться до него не представляется возможным, ибо кочевники хорошо стерегут границы своих владений. Известно, что он ведет к Кар-Холому, столице маленького народа. Следующие три входа можно найти на востоке Эртинойса, еще пять разбросано по Диким землям… Но до сих пор никто так и не составил точной карты направлений, ибо никогда не знаешь, куда ведет тот или иной портал».
Затянутые в тонкую перчатку пальцы Нитар-Лисс мимолетно коснулись Третьего Глаза.
– Синхи составили такую карту, – не оборачиваясь, ответила она на так и не высказанный вопрос Лан-Ара, – поэтому я знаю, куда иду и где выйду.
И уж совсем неожиданно для Лан-Ара начала рассказывать о том, откуда появились порталы.
…Все случилось тогда, когда Покровители решили дать смертным любовь. Любовь к красоте. Это было так давно, что ныне дивный дар богов почти выпарился из душ, узорчатой дымкой унесся в небеса. Остались жалкие крохи, мужчины любят женщин, женщины мужчин и своих детей, и при этом проживаем мы свой век сущими слепцами, в сером тумане дней не видя истинной красоты, которая разлита вокруг нас. Разве что в миг последнего вздоха, перед тем как покинуть Эртинойс, мы замечаем и божественную глубину небес, и мимолетные тени облаков, скользящие по заснеженным горным вершинам, и неповторимую гармонию каждого, даже самого невзрачного цветка. И тогда вместе с последним вздохом мы просим – Покровители, не дайте мне уйти сейчас, когда я только-только смог разглядеть то прекрасное, что окружало меня с самого рождения… Но слишком поздно. И любовь, только проснувшаяся, покидает этот мир, чтобы уже никогда не вернуться… Впрочем, раньше было не так.
Дар любви был силен тогда, у начала Эртинойса. Ийлуры влюбились в солнечный свет, в сочные краски дня. Синхи находили непревзойденной прелесть ночи (и правда, разве можно придумать нечто более прекрасное, чем долина золотых роз, спящая в паутинке лунного света?). Элеаны любили свои горы, снежные вершины, тающие в вечерних сумерках, зыбкие тропы над краем пропасти. Ну а кэльчу – о них разговор особый. По воле Хинкатапи получилось так, что его дети увидели истинную красоту Эртинойса в том, что ныне зовется драгоценностями. Они великолепны, не так ли? Агаты, сапфиры, изумруды, рубины – все не счесть, но для нас это просто камни. Для кэльчу они стали подобием Бога.
Позабыв о дневном свете, они бросились рыть твердь Эртинойса, вгрызаясь все глубже и глубже, добывая все новые и новые драгоценности. Тогда же был отстроен великий Кар-Холом, столетия спустя своды пещеры обрушились, погребя под собой более половины города, но тогда это был процветающий город, полный диковин. Дети Хинкатапи все углублялись и углублялись в твердь нашего мира, сколько бы драгоценных камней ни было добыто, им не хватало, и не раз можно было застать кэльчу, умирающего от голода, но застывшего благоговейно перед своими сокровищами…
И так продолжалось много лет, пока один из царей этого народа не задал себе один простой вопрос: а какие сокровища хранятся у трона Хинкатапи?
Спешно, собрали совет старейшин, отрядили самых лучших воинов, одаренных силой взгляда. И они отправились на поиски своего бога. История умалчивает о том, долго ли они искали трон Покровителя и каким образом нашли – но результат известен. Один воин, чье имя затерялось в веках, добрался до дворца Хинкатапи и проник в сокровищницу. Видел он там много чудес, но отчего-то пожелал иметь только один изумруд размером с лесной орех.
Сунул его в кошель и на цыпочках, чтобы не проснулся Хинкатапи, начал красться прочь из дворца. А бог тем временем дремал, сидя на троне, и с виду был таким же маленьким кэльчу, как и все его дети. Только пластинки на голове оказались не костяными, а из превосходно ограненных бриллиантов, отчего вокруг головы Покровителя прыгали и искрились тысячи солнечных зайчиков. Воин успешно миновал трон, добрался до балкона, под которым шкурой ягненка кучерявились облака… И тут бог проснулся.
– Как ты попал сюда? – спросил он кэльчу.
– Я поднялся по лестнице, – заикаясь, ответил воин.
Хинкатапи был веселым богом, но кто знал, как он накажет вора?!!
Испугавшись, кэльчу быстро достал из кошелька изумруд и швырнул его вниз, на Эртинойс – потому как решил: пусть лучше я лишусь драгоценности, но останусь живым.
– Ну так и спускайся обратно, – зевнул Хинкатапи, лукаво прищурившись, – здесь не место смертным, а камень, который ты бросил вниз, слишком велик для твоего кошелька.
Изумруд, падая сквозь небеса, стремительно увеличивался в размерах. Там, где он ударился о твердь мира, образовалось озеро-яма, полное кипятка. Сам камень раскололся на много частей, и осколки разбросало по всему Эртинойсу.
…Нитар-Лисс замолчала. Мерно рысили щеры, пищала мошкара, злая на то, что лица путешественников скрыты сетками и до них не добраться. Лан-Ар поерзал в седле, рассчитывая на продолжение истории, но темная жрица не произнесла ни звука, погруженная в свои мысли. Ийлур видел только ее узкую кисть, сжимающую поводья, и вновь поймал себя на том, что испытывает к Нитар-Лисс смешанное чувство – смесь страха, восхищения, ненависти и… любви.
Да-да, именно любви. Наконец-то у него хватило сил признаться себе хотя бы в этом. Любви обреченной, не здоровой, дающей жизнь, а больной, разрушающей свою жертву.
«Это как настойка из лепестков золотой розы, – усмехнулся ийлур, – дарит смертному счастье, при этом медленно убивая».
Впрочем, он был уверен, что в нужное время Нитар-Лисс попытается убить его быстро, полоснув по горлу жертвенным кинжалом. Как и посвященного Ин-Шатура.
Он вздохнул. И этим привлек внимание ийлуры – она обернулась, и сквозь сетку стало видно, что Нитар-Лисс улыбается. Улыбается ему, Лан-Ару…
– Чем закончилось-то? – заплетающимся от счастья языком спросил ийлур, – Хинкатапи убил вора?
Нитар-Лисс пожала плечами:
– Нет, зачем же. Вор и так был хорошо наказан, лишившись того, что возлюбил более всего. В легенде говорилось, что, обезумев от потери, он сам бросился вниз с балкона и, разумеется, разбился в лепешку. Но кэльчу находили осколки того камня, и там, где они вошли в почву, издали было заметно зеленое свечение. Стоило войти в него, как смельчака переносило в места отдаленные, туда, где зарылся в землю другой осколок. Камень-то был единым целым, и даже осколки его оказались слишком сильно связанными меж собой. Вот и все.
Она отвернулась и пришпорила щера.
* * *
К вечеру деревья расступились, открывая большую, заросшую папоротником поляну. Лан-Ар осторожно тронул поводья, пуская вперед щера, – а вдруг среди этого великолепия притаилось болото? – но зеленая тварь радостно принялась топтать сочные побеги, всем своим поведением доказывая обратное.– Болото ушло, – задумчиво проговорила Нитар-Лисс, – я помню, оно было здесь… Но, видать, перебралось на другое место. Значит, здесь и заночуем.
Лан-Ар не стал возражать. Так уж получилось с самого начала, что темная жрица командовала в их отряде; она требовала безоговорочного подчинения, но у Лан-Ара и мысли не возникало, что может быть как-то иначе.
Он вырубил крошечный пятачок в изумрудном кружеве папоротников. Потом расширил его – лучше, если до зарослей будет свободное пространство, – и занялся костром. Нитар-Лисс тем временем привязала щеров, отсыпала каждому по пригоршне сушеных ящериц.
Конечно, сыт с этой подачки щер не будет, но природа гигантских ящериц была такова, что они могли идти вперед очень долго почти без еды. Правда, с каждым днем для наездника возрастал риск быть съеденным собственным щером.
«Тогда мы их бросим», – заверила Нитар-Лисс.
А пока они ехали на щерах, и это конечно же было куда лучше, чем пешими продираться сквозь буйные заросли южного леса.
…Лан-Ар невольно загляделся на темную жрицу: не знай он, что эта ийлура принадлежит Храму Шейниры, ни за что не догадался бы. В куртке и штанах из щеровой кожи, с волосами, заплетенными в тугую косу, Нитар-Лисс была самой обычной путешественницей, коих не одна сотня в Эртинойсе. Правда, из-под грубых манжет куртки выглядывали на свет грязноватые кружева тонкой сорочки, и это несколько портило образ вольной наемницы. Последние вообще предпочитали не носить сорочек, ведь это глупо – надевать в поход одежду, которая быстро пачкается, рвется и вообще нуждается в тщательном уходе.
Нитар-Лисс поймала его взгляд и улыбнулась.
«Э, да ты совсем раскис, – Лан-Ар нахмурился и отвел взгляд, – еще немного, и сам ляжешь на алтарь, если она того захочет».
«Но она не захочет этого! – мысленно возразил он себе. – Только не со мной…»
«Ты так в этом уверен, красавчик?» – пискнул голос здравого рассудка. И умолк.
Потому что Лан-Ар все-таки решил задать Нитар-Лисс тот вопрос, который на протяжении всего дня мухой зудел в голове.
– Легенда о любви к красоте… Э-э…
– Да? – откликнулась ийлура.
Ее тонкие пальчики порхали над котелком, в кипяток сыпались сухие корешки и какие-то листочки. Мошкара здесь почти не беспокоила, жрица подняла сетку, что весь день закрывала лицо, и с наслаждением подставляла щеки легкому дуновению ветерка. Огонь кокетливо смотрелся в зеркало ее черных глаз.
– Ты хотел что-то спросить, – напомнила ийлура.
Похоже, она намеренно не трогала свой медальон, предоставляя Лан-Ару самому высказать свои мысли.
– Эта красота… Ты говорила о ней так, как будто сама видела. Или… ты ее видишь?
Нитар-Лисс выпрямилась и отряхнула ладони.
– Разумеется, я ее видела. Когда летела из окна кельи к земле, понимая, что все, что я вижу – вижу в последний раз. Вот тогда… Впрочем, зачем нам это теперь? Я жива и собираюсь жить еще долго.
– Но почему ты не обратилась за помощью к Фэнтару? – не выдержал Лан-Ар. – Ты же могла…
– Нет, – внезапно обрубила ийлура, – и довольно об этом.
…Ужинали молча. Наверное, она вспоминала – то, что было до Храма Шейниры, и то, что когда-то было самой сутью жрицы Светлого Бога, но ушло, утонуло в беспросветной черноте с запахом жертвенной крови. Потом, когда Лан-Ар улегся под бок к задремавшему щеру, Нитар-Лисс безмолвно подобралась к нему и скользнула под одеяло. Шепнула на ухо, обдавая ароматом золотых роз (Опять пила настойку?):
– Мне каждый раз почему-то думается, что ты уйдешь.
Смешок.
Лан-Ар хотел сказать, что не нужно было пить этот сладкий яд, но промолчал. Не ему давать советы этой женщине, не ему…
– Но ты не уходи. – Ийлура хихикнула. – Когда мы доберемся до Лабиринта Сумерек и найдем сокровища… О, тогда сам Элхадж будет трепетать передо мной. И мне не нужно будет думать о том, что он посылает по моим следам убийц.
– А меня в это время уже не будет? – Он в упор посмотрел на нее. – Ты меня убьешь к тому времени?
В ее глазах, замутненных настойкой, появилось нечто напоминающее осмысленное удивление.
– Что за чушь… К чему мне тебя убивать, Лан-Ар? В конце концов, я думаю, что ты ничем не хуже Ин-Шатура. Хочешь, будем вместе править Эртинойсом?
И она снова хихикнула.
– Править Эртинойсом… – Лан-Ар повторил это вслух, тщательно пробуя на вкус каждое слово, – какая глупаязатея…
И подумал о том, сколько их уже было в истории, этих властителей, которые хотели единоличной власти над миром. Хотя, если рассуждать здраво, Эртинойс велик и в нем хватает места всем.
– Не глупая, а осуществимая, – поправила Нитар-Лисс, – вот увидишь…
Она не договорила. Заснула на полуслове.
Лан-Ар несколько минут смотрел на то, как она улыбается во сне, затем осторожно поцеловал ее в пахнущие золотыми розами губы.
– Да ниспошлют тебе Покровители хороших снов.
А сам подумал:
«Будем вместе править… Хм… Чепуха… Не похоже на Нитар-Лисс…»
И вместе с тем вдруг невольно представил себя на золотом троне, у подножия которого плескалось море простых смертных. Все они поклонялись ему, и только ему, позабыв и о Покровителях, и о Великом Драконе, Стерегущем Время…
«О боги… чушь какая!»
Но видение не исчезло – только стало еще ярче.
* * *
…А утром Лан-Ар проснулся в тот миг, когда распластавшаяся в воздухе серая туша падала на него.– Нитар-Лисс!!!
Молнией мелькнула мысль о том, что тварь попросту раздавит хрупкую жрицу и что даже он, Лан-Ар, не в состоянии остановить ее полет…
Вдавливая ставшее вдруг непослушным тело в душный утренний воздух, Лан-Ар встретил чудовище ударом меча. Успел подумать – снова то ли элеан, то ли порождение Шейнирова царства.
Мохнатое тело надломилось, разбрызгивая на папоротник алые бусины, и шумно рухнуло на кострище, взметнув тучу колких огненных брызг.
– Нитар-Лисс!..
Ийлур вдруг понял, что его спутница куда-то исчезла. Проклятье!!! Купился на посулы, недоглядел, думал, что она будет крепко спать, утомленная долгим переходом и одурманенная настойкой из золотых роз – и вот тебе, получай. Нитар-Лисс не было ни на одеяле рядом с ним, ни на ее собственном одеяле.
«Будем править Эртинойсом!» – с издевкой повторил Лан-Ар, озираясь.
Похоже, среди папоротников прятались другие твари. Выжидали удобный момент – хотя куда уж удобнее? Он совершенно один на крошечном пятачке, за границей которого начинаются заросли… Ну и оба щера проснулись и зевают, раскрывая огромные пасти… Два?! Значит, Нитар-Лисс не бросила его. И, значит, ее могли… похитить.
Лан-Ар крутнулся, обводя мечом вокруг себя сверкающий круг. Рявкнул:
– Выходите! Выходите, сколько вас там?
Тишина. А затем внезапно загалдели птицы в ветвях, словно предупреждая об опасности. Лан-Ар взглянул вверх – и вовремя, едва успел отскочить в сторону. Грубо сплетенная сеть дохлым пауком свалилась туда, где он только что стоял.
– Получили, а?
Значит, нападения можно было ожидать и сверху. Да и кто знает? Может быть, и Нитар-Лисс уволокли куда-нибудь на дерево…
Размытая тень метнулась на него сбоку, но ийлур был настороже: почти играючи уклонился от удара дюжей лапы, рубанул по ядовитым крыльям, отсекая их напрочь…
Следующий удар пришелся по шее твари, мохнатое тело на миг застыло в воздухе, потом продолжило свой полет, заливая папоротник кровью из разрубленных артерий.
«Сколько их? – Лан-Ар, восстанавливая дыхание, крутил головой. – Двоих я прикончил, еще неведомо сколько засело на деревьях… Покровители, кто-нибудь из них обязательно меня достанет…»
– Вниз, Лан-Ар.
Он едва не подпрыгнул на месте. Голос… Побери его Шейнира, голос не принадлежал Нитар-Лисс. Да и прозвучавшие слова не могли быть произнесены ийлуром: слишком много шипения, чересчур заметный акцент, словно некто, внезапно пришедший на помощь, совсем недавно выучил общий.
…Хотя раздумывать было некогда. Особенно о том, стоит ли подчиняться неизвестно кому, кого даже не успел увидеть. Лан-Ар бросил свое тело на землю, изо всех сил вжался в сплетение влажных корней и – скорее ощутил, чем увидел, как пронеслось над ним что-то холодное, серое… чуждое по сути своей ийлурам, но послушное детям Шейниры.
Все. Умолкли птицы, застыли звуки леса – даже, казалось, ветер замер в страхе.
Покрывало. Проклятый дар Темной Матери…
Лан-Ар оперся на руки, легко поднялся и ничуть не удивился, увидев высокого синха в богато расшитой альсунее цвета переспелой вишни. Капюшон был отброшен за спину, и Лан-Ар получил возможность без помех рассмотреть своего спасителя: молодая ярко-зеленая кожа, круглые золотистые глазищи, совершенно такие же, как у ящерицы, тонкие полоски, горизонтально прочерченные на лбу, спускающиеся от висков к подбородку… Одним словом, синх. Молодой, но – если судить по одежде – знатного происхождения.
– Кажется, мы успели, – сказала Нитар-Лисс, появляясь из-за изумрудной завесы плюща. Как ни в чем не бывало подошла к Лан-Ару: – Ты не ранен? Брат Эльмеус отправил ублюдков к Шейнире.
А ийлур вдруг ощутил прилив злости. Покровители! Он уже думал о том, что темную жрицу похитили, что ее жизни угрожают полубезумные крылатые чудовища… Ан нет – вот она, полюбуйтесь. Проснулась пораньше и ушла по своим темным делам, оставив его одного… Как приманку?!!
– Почему ты ушла и меня не разбудила? – Он едва соображал, что из горла вместо гневных слов выползает сдавленное шипение.
– Ох, я тебя умоляю!
Ийлура сделала паузу – исключительно для того, чтобы хлопнуть себя по щеке. Сетку она не надела, и теперь нахальная мошка так и вилась рядом с вкусной добычей. А Лан-Ару захотелось схватить за шиворот эту стерву и тряхнуть хорошенько, так, чтобы зубы клацнули…