Клименко Анна. Лабиринт Сумерек

   – Проклятье, Лан-Ар! Вот и они!..
   Оцепенев, ийлур смотрел на вход в ближайшее ущелье – узкое, словно прорубленное в мякоти камня топором. Там с грохотом и ревом вспенилась серая масса – и покатилась вниз. К каменному саду и чужакам, посягнувшим на сокровище.
   – Их много, – растерянно пролепетала жрица, – никогда не думала, что их может быть так много!
   Позже Лан-Ар метался вокруг замершей в трансе Нитар-Лисс. У него почти не осталось сил, но он понимал, что, брось он меч – и волна мохнатых тел захлестнет их, и острые зубы, когти вопьются в плоть, разрывая ее в клочья. Лан-Ар не видел, но чувствовал, как с пальцев темной жрицы срываются и падают вниз тяжелые капли крови. Ее собственной, приносимой в жертву Шейнире. Он знал, что потом Нитар-Лисс упадет без сил и будет умолять о глотке воды, но все это будет не сейчас, когда враг показал свое истинное лицо.
   – Иди… ко мне… ближе…
   Шепот Нитар-Лисс, и без того едва различимый, утонул в предсмертном реве серого чудовища. Но Лан-Ар почувствовал, попятился к ней.
   Серые туши с шипастыми крыльями надвинулись, заслоняя и небо, и горы, и весь Эртинойс… Но в тот же миг с земли взметнулась тонкая серая пыль, купленная ценой крови у Матери синхов.
   Ийлур обернулся – Нитар-Лисс парила над землей, разбросав крестом руки и закинув назад голову. Покрывало Шейниры волной расходилось по кругу, гася жизни тварей так же легко, как во время грозы порыв ветра гасит свечи.

Глава 16
РИТУАЛЫ ОРДЕНА ХРАНИТЕЛЕЙ

   Все повторялось. Звезда, составленная на полу из белых дешевых свечей, тонкие коготки пламени, оставляющие на полотнище тьмы сизые царапины. В центре заклинательной фигуры покоился свинцовый куб, рядом на полу, скрестив ноги, сидела ийлура. Не было только веселой элеаны и маячащего во мраке ее трона с птичьими черепами, но Эристо-Вет все мерещилось, что невесомые пальцы Эльваан ободряюще касаются плеча – мол, делай, что задумала, и не сомневайся. Ийлура оборачивалась, ища глазами старую подругу, а призрак ускользал, прячась в пахучем дымке свечей, и на душе становилось неспокойно, сердце сжималось в дурном предчувствии.
   …Эристо-Вет поймала себя на том, что начинает попросту тянуть время. Все было готово: хозяйка приютившего ее домика выдворена к соседке, двери заперты. Даже окна Эристо-Вет закрыла изнутри досками; разумеется, они бы не спасли, пожелай кто попасть в бедняцкую лачугу, но куда лучше скрывали происходящее в доме, нежели истрепанные до дыр занавески.
   А под рукой ждали прокаленный на огне нож, глиняная плошка, которая за неимением лучшего должна была заменить жертвенную чашу, и – загадочный кристалл Эльваан, якобы добытый глубоко в пещерах Сумеречного хребта. Было ли это так на самом деле? Ийлура не знала наверняка. Но в том, что маленький свинцовый кубик вещь не совсем обычная, сомневаться не приходилось.
   Эристо-Вет вздохнула и взялась за нож. Жертва, всюду нужна жертва и в этом самая большая, самая страшная несправедливость Эртинойса, особенно когда необходимо испросить милости чужого Бога-Покровителя. Даже Фэнтар, День и Свет мира сего, склоняет слух свой к молитве элеана ли, кэльчу ли, только принимая горячую кровь. Может быть, именно поэтому другие народы не слишком-то часто обращаются к Фэнтару за силой битв? Элеаны довольствуются дарованной Санаулом быстротой полета, кэльчу хватает дара видеть драгоценности в толще Эртинойса. Ну а синхи – синхи с легкостью справляются с врагами, испрашивая у Претемной Матери свой особенный дар…
   Впрочем, даже элеаны для проведения ритуала приносят жертву. Так что, наверное, все дело в ее размерах. Да еще в том, что элеан всегда знает: несколько капель крови – и Отец-Покровитель ответит. Эристо-Вет же вовсе не была уверена в успехе предприятия.
   Засучив рукав, ийлура вдавила острие ножа в вену. Темные, словно спелые вишни, капли покатились в плошку. Невесть откуда потянуло сырым холодом, золотые огоньки свечей моргнули – и опять все успокоилось.
   Эристо-Вет закрыла глаза. Темная каморка, горящие свечи, капли крови, торопливо шлепающиеся на глиняное дно посудины и собирающиеся в глянцевую лужицу – все это оставалось в Эртинойсе. Ей же, Хранительнице Границы, следовало обратиться к Санаулу, Сумеречному Отцу всех элеанов, испрашивая дозволения увидеть то, что свершилось. Самый обычный ритуал, который у детей Сумерек зовется взглядом в Темный кристалл. Только вместо горного хрусталя свинцовый куб Эльваан…
   «Склони слух свой к моим молитвам, Бог Сумерек».
   Она отложила нож и туго перевязала руку.
   «Эту жертву я приношу тебе и прошу – позволь обернуться лицом к прошлому».
   Ийлура попыталась представить себе Санаула: бледное лицо с широким лбом, острыми скулами и узким подбородком, глаза аметистовые, как у большинства элеанов, иссиня-черные волосы, волной спадающие на мускулистые плечи. А меж широких, словно углем нарисованных бровей – Око Сумерек, Темный алмаз, переливающийся тысячами граней, каждая из которых есть отражение былого и того, что еще только грядет.
   «Позволь мне задать вопросы и получить ответы, Отец вечерних Сумерек, и позволь приблизиться к тебе, непознаваемому, и заглянуть в драгоценное Око».
   Эристо-Вет протянула руку над жертвенной чашей. Ладони стало тепло; ийлура опустила глаза: лужица крови занялась призрачным голубоватым пламенем. Санаул принимал жертву, но пока не подпускал чужачку слишком близко.
   «Благодарю тебя, Отец элеанов». – Эристо-Вет полностью открывалась навстречу полутьме-полусвету, позволяя жемчужному сиянию охватить себя. Она словно раздвоилась: была Эристо-Вет, сидящая в центре семилучевой звезды, составленной из дешевых свечей, и была ийлура, воспаряющая над Эртинойсом, летящая сквозь дымку к Богу Сумерек.
   И та Эристо-Вет, что оставалась в подлунном мире, вдруг ощутила зов свинцового куба Эльваан. Как и раньше, это было желание обладать сокровищем, но теперь она не стала противиться. Накрыла ладонями кристалл, ощутила мимолетный жар прикосновения к могущественному, но неживому и неразумному существу, а затем начала медленно сползать в бездонный колодец.
   Эристо-Вет улыбнулась. Пол прогибался под ногами, таял, словно оставленное на солнцепеке масло. Где-то далеко, наверху, горели свечи, а вокруг струился приятный сумеречный свет.
   «Яви свою милость, Отец всех элеанов. Из полутьмы взываю к тебе…»
   Свинцовый куб, чувствуя взгляд Бога, запел в руках.
   Эристо-Вет тоже ощутила присутствие Санаула.
   «Я хочу найти жрицу Нитар-Лисс и ее спутника, – подумала она, – помоги мне, Отец Сумерек».
   Несколько мгновений – или часов? – ничего не происходило. Она по-прежнему висела в дымке, не видя ничего вокруг себя. А затем словно кто-то резко дернул в сторону серое покрывало, и Эристо-Вет понеслась головой вниз навстречу прошлому. Только перед тем как погрузиться в омут событий, ийлура сообразила, что странный свинцовый куб показывает ей вовсе не то, о чем она просила у Бога.
   Или же Санаул пожелал, чтобы Эристо-Вет получила ответы на вопросы, которые не осмеливалась задать.

* * *

   …В узкое окно кельи заглядывала ночь. Повсюду было темно и тихо; спали послушники и посвященные, видел десятый сон Настоятель Храма, ворочался в углу на циновке ийлур по имени Лан-Ар так, точно пытался избавиться от навязчивого кошмара.
   Ин-Шатур, поглаживая бородку, щурился на тонкий язычок огня в лампе. Если смотреть на него сквозь ресницы, получалось, будто багряная звезда сошла с неба и поселилась в душном сумраке.
   Посвященный сидел за столом, сложив пальцы домиком. Перед ним в чернильнице отдыхало истертое перо, а рядом приютилась маленькая книжка в коричневом переплете. Этой глухой ночью работа наконец была окончена; Ин-Шатур отдыхал, но мысли без устали крутились в голове, словно стая оголодалых волков вокруг загнанного в угол, однако еще полного сил оленя.
   «Итак, моя дорогая Нитар-Лисс, время настало. Мы ведь оба знаем, что Сад Бога – не для смертных. И к Оку Сумерек может прикоснуться только Санаул. Но ты нашла ключ и теперь не успокоишься, пока не достигнешь Лабиринта; тебе хочется быть выше Эртинойса – или уж хотя бы выше твоего учителя Элхаджа. Наверное, для тебя это будет означать свободу, но для элеанов это окажется страшным святотатством, коего не должно случиться никогда. И поэтому мой долг, остановить тебя, впрочем, как и любого, кто нашел бы ключ. Я еще не знаю как – но без карты ты и близко не подберешься к Лабиринту, а значит, есть еще способ тебя остановить, и Темный кристалл по-прежнему будет служить только лишь Сумеречному Отцу…»
   На сердце было неспокойно. Ин-Шатур встал, прошелся по келье. Он старался ступать тихо, чтобы не разбудить раба, но циновки похрустывали под ногами – и Лан-Ар вдруг резко сел на своем подобии постели, уставился на посвященного своими темными и недобрыми глазами.
   – Вам не спится, хозяин?
   «А достаточно ли я хорошо спрятал карту?»
   – Отдыхай, Лан-Ар. Скоро новый день, а у тебя немало работы. Не мешай мне размышлять.
   Парень почесал затылок и молча улегся, отвернулся к стене. Но было видно, что он не спит, а прислушивается к сухому шороху циновок под сандалиями посвященного.
   «Как странно, – думал Ин-Шатур, – совсем недавно я полагал, что смогу дойти до Вечного Сада и стать подобным Богу, а теперь… я уверен, абсолютно уверен в том, что туда идти нельзя. Спасибо Фэнтару, который вовремя даровал мне разум».
 
   …У него не было имени. Только номер – Десятый. Сколько всего агентов Ордена путешествует по Эртинойсу, не знал никто. Но Десятый даже не путешествовал. Вот уже который год он безвылазно жил в Хатране под видом послушника, подслушивал и подглядывал за одним ничем казалось бы не приметным посвященным. Но метхе,всемогущий синх, придерживался иного мнения, а потому Десятому время от времени казалось, что он так и проведет остаток жизни в Храме Фэнтара да так и отправится к Покровителю из тесной и похожей на щель кельи послушника.
   Но однажды все изменилось. Возвращаясь с утренней молитвы, Десятый столкнулся в коридоре с незнакомым ийлуром в одеянии такого же послушника.
   – Прошу прощения, – пробормотал Десятый, на что незамедлительно получил ответ:
   – Загляни в карман.
   Больше этого странного послушника Десятый никогда не видел, но в нагрудном кармане шерстяного одеяния нашел записку.
    «Принеси мне дневник Ин-Шатура».
   Почерк Десятый узнал и поспешил сжечь записку.
   Он знал, что Ин-Шатур вот уже без малого год роется в пыльных архивах и делает записи в маленькой книжке, переплетенной в мягкую коричневую кожу. Что ж… метхе заинтересовался писульками посвященного? Тем лучше. По крайней мере, некое разнообразие в скучной жизни послушника.
 
   …Кабинет метхе. Полумрак, свечи, плачущие воском в тяжелом бронзовом подсвечнике, сплетение запахов корицы, мяты и золотых роз. Синх осторожно перелистывает дневник Ин-Шатура, его рубиновые глаза то вспыхивают, то гаснут. А Десятому страшно. Он всегда боялся старого метхе, наверное, потому, что истинный синх, каким бы он ни был, всегда остается предан Темной Матери. А Шейнира – это Тьма. Все, что есть в смертных от тьмы, называют проклятием Матери синхов…
   – Любопытно, – метхе откладывает в сторону дневник, – я подозревал, что Ин-Шатур затевает что-то грандиозное. Не зря Сумеречный Отец не дает полных ответов… Но, судя по всему, наш посвященный передумал, и это плохо.
   – Что я должен делать дальше? – Десятый низко кланяется. Он всегда кланяется старому синху, потому что боится.
   – Отнеси дневник жрице Шейниры, посвященного убей. Рабом Ин-Шатура мы тоже займемся, но чуть позже… Этот парень еще нужен. Сделай так, чтобы подозрения пали и на него, нам это придется на руку. А посвященный… пусть все выглядит еще и так, словно его убила женщина. Может быть, это лишнее, но… чем Шейнира не шутит?..
   Десятый снова кланяется. Приказание метхе свято и будет исполнено в лучшем виде…
   – Погоди, – синх торопливо пролистывает дневник и вырывает несколько страниц, – вот так-то лучше. Это мне еще пригодится.
   Десятый покидает кабинет. В душе он недоумевает, что за сложную игру ведет метхе Альбрус, но спрашивать не смеет. Ведь могущество этого синха велико – достаточно велико, чтобы взять желаемое самому. Так почему же?.. Догадка приходит внезапно: может быть, есть кто-то еще более могущественный, с кем не хочется ссориться синху, и потому он предпочитает идти к цели окольным путем?
 
   И снова Храм Фэнтара. После того как некто украл дневник, Ин-Шатур стал осторожным и подозрительным. Все время заглядывает собеседнику в глаза, словно пытается высмотреть правду. Как будто каждый, кто заговаривает с Ин-Шатуром, причастен к краже дневника. А еще посвященный почти не остается один, молодой и крепкий раб всюду следует за ним, как тень. Ин-Шатур даже тратит свои драгоценные часы на совершенствование боевых навыков парнишки, словно они могут рабу понадобиться. Десятый, конечно, справится с Лан-Аром, но это значит – нарушить приказ метхе. И потому приходится ждать… А дневник уже давно у темной жрицы, Десятый передал ей книжицу, проезжая через Альдохьен, где, кстати, помянутая ийлура ждет встречи с Ин-Шатуром.
   …Он не без труда дождался часа, когда посвященный остался один. Раб ушел на кухню с подносом и с чайным набором. Десятый постарался сделать так, чтобы этот молодой ийлур пробыл вне кельи хозяина как можно дольше. А Ин-Шатур – тот опять завалился на кровать. Несколько капель настойки из золотых роз в воду дают превосходный сон.
   Десятый неслышно вошел в келью, ножом полоснул Ин-Шатура по горлу. И, пока посвященный хрипел на полу, захлебываясь в собственной крови, он устроил беспорядок – будто жилище посвященного обыскали. Пусть себе думают, что хотят…
   Оставалось быстро стянуть платье с бездыханного уже ийлура, вложить в скрюченные пальцы дешевый браслетик, словно сорванный с щиколотки гулящей девки, и ходу. Раб уже топает обратно с подносом, на чем свет стоит ругая брата-трапезника. Отчего-то на кухне не оказалось воды, пришлось потерять драгоценное время, чтобы достать ведерко-другое из колодца.
   …Десятый спешит прочь из Храма. Задание выполнено, и метхе может уверенно дергать марионеток за ниточки и дальше.

* * *

   Легкие жгло. От нехватки воздуха мельтешило перед глазами, а она продолжала висеть в мутной воде и не могла всплыть. Высоко наверху рябью колыхалось белое солнце, внизу – ночь, непроглядная тьма. И веревка, к которой привязан камень, тянется от лодыжки прямиком в небытие.
   «Отпусти меня!»
   Эристо-Вет дернулась, взмахнула руками, мимо, задевая ее, промчался рой маленьких юрких рыбок. Еще один взгляд в темноту, отчаяние, заволакивающее сознание вечерними сумерками. Ох, не камень тянет ее на дно, отнюдь. Маленький свинцовый кубик Эльваан.
   «Отпусти меня!»
   Она зажмурилась. Затем перегнулась, головой вниз, потеребила узел на лодыжке. Но веревку завязали на совесть. И тут Эристо-Вет вспомнила, что у нее остался нож Дар-Теена.
   …Колышущийся круг на воде стал ближе, тьма отступала. Вода толкала ийлуру вверх и вверх – ровно до тех пор, пока она не смогла вздохнуть.
   «Обернись».
   Эристо-Вет, отплевываясь, замерла. Где она слышала этот голос раньше? Ах да, Эльваан.
   Она медленно шагала по воде к ийлуре и улыбалась.
   «Я же говорила, тебе лучше не трогать мой кристалл».
   – Но я… я должна узнать правду! – выкрикнула Эристо-Вет.
   Ее голос утонул в мягких, словно пуховые подушки, облаках. С безбрежного неба брызнул теплый дождик, он был гораздо теплее, чем вода, в которой барахталась ийлура.
   «Тогда смотри, – Эльваан примирительно улыбнулась и склонилась к своей старой подруге, – вопрос только в том, какую правду ты увидишь».
   …Альдохьенская прорицательница металась по своему жилищу, стаскивая в кучу все, что могло пригодиться в дороге. Ее миловидное личико застыло белой маской ужаса, косы растрепались. Эльваан в панике хватала все, что подворачивалось под руку, но тут же бросала, принималась рыться в пожитках, что-то судорожно запихивала в мешок…
   Потом она замерла над оставленным на полу кристаллом Видения, забормотала что-то себе под нос и торопливо сунула кубик в карман.
   Все. Теперь бежать, бежать отсюда, хоть за Черные пески.
   Эльваан двинулась к выходу, но там ее уже поджидала тень.
   А потом… Дар-Теен шагнул вперед, поднимая меч:
   – Я долго тебя искал.
   Эльваан попятилась, но в каждом ее движении было так же мало жизни, как в движениях поломанной марионетки.
   – Ты?!! Ты не элеан, тебе какое дело?
   Она продолжала пятиться к своему трону, и птичьи черепа насмешливо наблюдали за ней.
   «Нож. В подлокотнике нож».
   – Тебе какое дело? – прохрипела она. – Ты – чужак!
   Дар-Теен вдруг улыбнулся. Снисходительно. Мол, ты знаешь слишком много, милочка, но главное по-прежнему закрыто от тебя.
   – Да, это так. Я бы сказал – меня попросили…
   Элеана судорожно нажала на потайную пружину в подлокотнике. Еще и еще…
   «С другой стороны! – Она едва не взвыла. – Дура!»
   – Шатоэл просил передать, – роняя камнем каждое слово, Дар-Теен приближался, – что тебе простили предательство твоих предков. Но ты сунула свой нос туда, куда не следовало, и Хранитель это увидел. Хвала Санаулу, вовремя. Этого тебе уже не простят.
   Эльваан взвизгнула, метнулась к тайнику с кинжалом, но…
   Дар-Теен неторопливо осмотрелся. Прошелся по комнате, перешагнув через тело прорицательницы. Казалось, ийлур размышляет о чем-то, вытирая тряпицей клинок.
   Затем он вздрогнул, обернулся – свинцовый кубик Эльваан выкатился на пол из ее кармана. Дар-Теен подобрал его, сунул в кошель на поясе. И все утонуло в непроглядной тьме.

* * *

   – Госпожа! Госпожа, что с вами?
   … Кто-то что есть сил тряс ее за плечи. Но к чему просыпаться, если так хочется спать?
   – Фэнтар Пресветлый, да очнитесь же!
   «Оставьте меня. Я всего лишь хочу отдохнуть. Я так устала и запуталась, и мне так больно оттого, что я ровным счетом ничего не могу изменить».
   Послышались сдавленные рыдания. Несколько теплых капель упало на щеку, и ийлура вяло удивилась тому, что над ней кто-то плачет.
   «К чему все это? Мне так хорошо, так тепло. Я только хочу отдохнуть, и ничего страшного в том, что я еще немного вздремну».
   А потом ей стало больно – что-то едко обожгло щеку, затем другую. И еще.
   Эристо-Вет неохотно разлепила глаза. Над ней взъерошенным чучелом нависала хозяйка лачуги и, размазывая по не очень-то чистым щекам слезы, встряхивала ее, Эристо-Вет, за плечи.
   – Да очнитесь же! – визгливо крикнула она. – Покровители, только и не хватало, чтобы вы отправились к Фэнтару из моего дома!
   «Как странно, – более всего на свете Эристо-Вет хотелось закрыть глаза, – почему она так испугана? И почему говорит обо мне так, словно… я умираю?»
   Ийлура с трудом осознала, что ее оставили в покое. Хозяйка куда-то испарилась, и теперь Эристо-Вет с досадой подумала о том, что ей помешали выспаться и что теперь как-то неудобно лежать на твердом…
   Взлохмаченная голова ийлуры опять появилась в поле зрения – теперь уже в облаках пара.
   – Вот, пейте. Ну же! У меня больше ничего нет.
   Эристо-Вет почувствовала, как в рот полилась горячая вода. Невольно глотнула – и все тело скрутило от жуткой, непереносимой боли.
   – Покровители! – Она с трудом втянула воздух. Отголоски судороги не торопились уходить, скручивая мышцы рук и ног узлами. – Да что же…
   – Когда я вернулась, вы лежали тут без чувств, – дрожащими губами докладывала хозяйка, – боги! Руки в крови, на полу кровь… что тут стряслось?!!
   – Не… не знаю… – Эристо-Вет не могла отдышаться.
   Боль уходила, но неохотно, словно ей понравилось вместившее ее молодое тело. Ийлура осторожно оперлась рукой о скользкий земляной пол лачуги, приподняла голову. Так, так. Свечи догорели и погасли, застыли грязно-серыми восковыми бородавками. Повязка неведомо как сползла с руки, на коже остались бурые потеки, а совсем рядом, у центра заклинательной звезды, образовалась липкая лужа. Жертвенная чаша оказалась расколотой.
   «А кристалл?»
   Ийлура покосилась на стоящую над ней женщину.
   Простушка на вид, но кто знает – вдруг метхе Альбрус намеренно выбрал именно этухижину?
   – Ты ничего не брала здесь? – хмуро спросила Эристо-Вет.
   Ийлура тотчас сотворила оберегающий знак Фэнтара.
   – Упаси Пресветлый! Я уж и не рада, что пустила вас… надо было кликнуть соседа и гнать взашей синха. Тьфу, проклятые души! Все от них, все зло!
   – Но…
   Еще один взгляд – странная вещь Эльваан бесследно исчезла.
   – Когда ты вошла, здесь должен был лежать свинцовый куб, – веско произнесла ийлура, не сводя глаз с взлохмаченного и несчастного с виду существа.
   – И верно, лежал.
   Хозяйка дома наклонилась и ткнула пальцем в середину жирного пятна на полу.
   – Вот здесь. Но я-то кинулась вас будить, благородная госпожа. И как только вы глаза открыли в первый раз, он растекся.
   –  Растекся?!!
   – Ну как будто кусок жира на сковородке, – уточнила свое наблюдение ийлура, – а потом впитался в землю… Но я с ним ничего не делала, клянусь Покровителем!
   – Я тебе верю, – пробормотала Эристо-Вет.
   Постанывая, она кое-как встала на четвереньки, а затем – не без помощи добросердечной хозяйки – поднялась. Комната тотчас закружилась перед глазами, и Эристо-Вет ничего не оставалось, как позволить уложить себя в постель.
   – Позвольте, я куплю вам вина.
   – Да, пожалуй… Как тебя зовут-то? Метхе мне ничего не сказал…
   Ийлуру звали А-Ша. За то время, пока она заботливо поила пострадавшую гостью нагретым ягодным вином, Эристо-Вет успела выслушать всю историю А-Ша – начиная от того, как бедняцкая семья пришла в Альмаран на поиски лучшей доли, и оканчивая тем, как супруг предпочел делить ложе с соседкой, а потом и вовсе куда-то исчез.
   Эристо-Вет слушала вполуха, поддакивала, но думала совсем о другом.
   О чем?
   О том, что кристалл Видения, неведомо как попавший к альдохьенской прорицательнице, на самом деле оказался опасной штукой, в чем Эристо-Вет и пришлось убедиться на собственном печальном опыте.
   О том, что истинным кукловодом всей этой истории был старый синх, метхе Альбрус.
   О том, что теперь хочешь не хочешь, а придется расправляться с каждым, кто приблизится к Оку Сумерек.
   Альбрус хотел, чтобы Нитар-Лисс нашла Лабиринт? Прекрасно. Значит, и темная жрица и ее спутник отправятся к Шейнире до того, как метхе добьется своего. Хотя… Как раз он-то, хитрая ящерица, ничего и не добивался. Сидел себе и ждал, время от времени дергая за нужную ниточку.
   Эристо-Вет скрипнула зубами. Метхе, метхе. Учитель, которого можно было опасаться, но которым нельзя было не восхищаться.
   …И о том, что Дар-Теен убил элеану, солгав при этом ей, Эристо-Вет.
   А-Ша рассказывала о том, как ее муж любил поставить ей пару-другую синяков. А Эристо-Вет только стискивала пальцы на медальоне с частицей Молота Пресветлого и беззвучно шептала молитву.
   –  Помоги и наставь на правильный путь. Ибо некому дать совета, и некому больше довериться.
   …И среди всех неприятностей, так внезапно свалившихся на ее голову, занозой сидела мысль, что свинцовый кубик так и не показал просимое. Эристо-Вет по-прежнему не знала, где сейчас темная жрица, и понятия не имела, как ее догнать.
   Ийлура закрыла глаза.
   – И тогда я посмотрела на себя в зеркало, – бубнила А-Ша, – знаете, у меня когда-то было настоящее зеркало…
   – Да, конечно, – шепнула Эристо-Вет, мечтая лишь об одном, чтобы Покровители наказали эту женщину немотой.
   Но память, самое страшное проклятие богов – и самый лучший их подарок, – уже вцепилась в произнесенное слово.
   «Зеркало».
   Ийлура усмехнулась. Мысленно разворачивая холст воспоминаний, неторопливо размышляя, чем может закончиться для нее ещеодин ритуал Хранителей… Когда-то давно ей довелось провести его, и эта глупая попытка едва не окончилась печально. Больше Эристо-Вет за все годы службы Ордену ни разу не делала ничего подобного и даже забыла о том досадном происшествии, но… Упоминание о зеркале внезапно разбудило само прошлое.
   «И почему я не сделала этого раньше? – подумала Эристо-Вет. – Почему не вспомнила? Многое бы стало куда проще».
   Но метхе Альбрус, побери его Шейнира, он не желал, чтобы его ученица помнила.Наверное, тогда старый синх ценил свою ученицу и не хотел ее потерять.
   – Я тебя попрошу еще кое о чем. – Эристо-Вет крепко сжала пальцы А-Ши. – Обещай, что сделаешь. Я дам тебе золота…

* * *

   Метхе Альбрус был лучшим, но в то же время самым надоедливым учителем из всех когда-либо живших под небом Эртинойса. Так искренне считала молоденькая ийлура с роскошными волосами глубокого синего цвета, сидящая за широким – в полный размах рук – деревянным столом. Необычный оттенок волос достался ей от матери и был редкостью в Гвенимаре; но, попав в Орден шести лет от роду, Эристо-Вет помнила, что на восточном побережье материка синие волосы встречаются часто – как будто их обладателей отметило дыхание океана.
   Она закусила кончик пера и попыталась сосредоточиться на объяснении метхе. Это, конечно, было нелегко: шаловливый весенний ветер то и дело хлопал оконной рамой, вместе с ним в кабинет врывались запахи просыпающихся полей, травяного сока и разомлевшей под солнцем сырой земли. Ийлура представила себе, как хорошо в этот ясный денек запускать воздушного змея или просто сесть на быстроногого щера и махнуть за пределы Жемчужного кольца – туда, где навстречу солнцу рвутся из зимнего плена крошечные зеленые ростки, а по синему куполу неба медленно плывет силуэт ястреба…